Текст книги "Поведенческое инвестирование"

Древние греки предполагали наличие в сознании двух систем, которые определяют поведение человека. Одна из них заключается в поисках удовольствий, а вторая – в попытках избежать боли. Как и в случае с выражением «Познай самого себя», они были недалеки от истины. Когда перед нами вырисовывается перспектива потенциального вознаграждения, вступает в действие наша система поощрений. Невролог и биржевой трейдер Ричард Питерсон так объясняет этот процесс:

«Система поощрений пролегает от среднего мозга через лимбическую систему до новой коры мозга. Нейроны, которые переносят информацию между областями мозга, входящими в систему поощрений, относятся в основном к категории дофаминергических… Дофамин называют гормоном удовольствия, потому что люди, получающие электрическую стимуляцию в преимущественно дофаминовых центрах мозга, сообщают об усилении чувства благополучия. Дофаминергические пути системы поощрений активизируются также при употреблении запрещенных медикаментов»[18]18
  Richard L. Peterson, ‘The neuroscience of investing: FMRI of the reward system,’ Brain Research Bulletin (2005).


[Закрыть].

Далее он пишет, что активизация системы поощрений приводит к «повышенной импульсивности и готовности рисковать, а также усиливает физическое возбуждение». Все это отнюдь не способствует принятию важных финансовых решений. Разумеется, страх оказывает противоположный эффект, пробуждая в нас «робость, тревогу, стремление избегать риска и желание занять оборонительную позицию».

Вывод достаточно очевиден, но какое отношение он имеет к инвестициям?

Тот факт, что мозг более склонен к риску на бычьих рынках и проявляет склонность к консерватизму на медвежьих, означает, что мы имеем неврологическую предрасположенность к нарушению главной инвестиционной заповеди: «Покупай дешево и продавай дорого». Несовершенство мозга приводит к тому, что мы слабо ощущаем риск, когда его уровень на самом деле чрезвычайно высок. Говард Маркс называет этот феномен «извращенным риском».

Хотя мы склонны считать медвежьи рынки рискованными, настоящий риск, на самом деле, накапливается в периоды процветания и просто материализуется при наступлении медвежьего периода. В хорошие времена инвесторы скупают рискованные активы, становясь менее разборчивыми и готовыми заплатить любую цену, лишь бы извлечь легкую прибыль. Однако эта эскалация обычно остается практически незамеченной, потому что все вокруг делают деньги и дофамин течет рекой. Возможно, вы понимаете это умом, но мозг делает все, что в его силах, чтобы не позволить вам действовать разумно.

Как цветок, прорастающий сквозь тротуар, ваш мозг прекрасен, но находится не в том месте. Он был создан для места и цели, которые уже давно миновали, и ваша способность создавать и поддерживать богатство в нынешней реальности зависит от осознания этого факта. Животные используют свой мозг, чтобы наблюдать за окружающим миром, человек же обладает уникальной способностью заглядывать внутрь себя. Мы должны использовать разум, чтобы понять суть разума, то есть для начала познать самого себя.

• Ваш мозг (который насчитывает 150 тысяч лет) намного старше, чем рынки (появившиеся лишь 400 лет назад), в которых он пытается ориентироваться.

• Мозг, масса которого составляет всего 2–3 процента от массы тела, потребляет 25 процентов всей энергии.

• Люди запрограммированы на то, чтобы действовать, рынки же поощряют тех, кто предпочитает бездействовать.

• Значение, которое мы придаем деньгам, скорее ухудшает, а не улучшает качество наших решений.

• Наш прежний опыт на рынке капитала оказывает долгосрочное воздействие на деятельность мозга.

• Гедонистическая приспособляемость – это процесс роста наших ожиданий, происходящий параллельно с ростом благосостояния.

• Ожидание вознаграждения вызывает выброс в кровь дофамина, что становится причиной нашей небрежности и недисциплинированности и приводит к провалу вместо успеха.

Глава 3
Физиология

Могущественный воин – тот, кто способен победить себя.

Конфуций

Нет денег, и жизнь не ладится,

Нет девушки и повода для улыбки,

Но не беспокойся и будь счастлив,

Потому что, когда ты беспокоишься,

Твое лицо хмурится, и от этого плохо всем,

Так что не беспокойся и будь счастлив.

Бобби Макферрин

Ода Бобби Макферрина для поднятия настроения звучала отовсюду в конце 80-х годов. Помимо того, что она принесла ему «Грэмми» за лучшую песню года, лучшую запись года и лучшее мужское вокальное исполнение, слова Don’t Worry Be Happy украшали тысячи футболок. Даже если мы придаем этим словам больший смысл, чем они того заслуживают, текст песни отражает общую и интуитивно подозреваемую связь между телесными проявлениями аффекта (например, нахмуренный лоб) и эмоциями, которые их порождают (например, беспокойство). Беспокойство порождает хмурость, а счастье – улыбку, думаем мы.

Но так ли все просто на самом деле?

Еще в 1872 году не кто-нибудь, а сам Чарльз Дарвин высказал мысль о том, что физическое состояние может влиять на эмоции так же, как и эмоции могут вызывать физические состояния. «Тот, кто в злости позволяет себе экспрессивные жесты, усиливает свою ярость», – писал Дарвин в книге «О выражении эмоций у человека и животных». Однако Дарвин не считает это наблюдение своей исключительной заслугой, отдавая должное французскому анатому мозга Луи Пьеру Грасьоле, который писал, что «даже случайные движения и положения тела вызывают соответствующие ощущения». Таким образом, эти великие люди вместо Don’t Worry Be Happy пропагандировали несколько другую мысль: «Беспокоишься? Улыбнись – и будешь счастлив».

Сделанные в XIX веке наблюдения о связи между телом и эмоциями получили свое подтверждение в ХХ веке, склонном к эмпирическим опытам. В одном из экспериментов аспирант Рочестерского университета Джеймс Лэрд прикрепил не подключенные к приборам электроды к бровям, уголкам рта и челюстям испытуемых, якобы собираясь измерить активность лицевых мышц в различных условиях.

Затем Лэрд попросил участников с неработающими электродами придать своим лицам различные выражения – нахмуриться, улыбнуться, сдвинуть брови – после чего предложил оценить, насколько смешными они находят предъявляемые картинки по шкале от 1 до 9. В соответствии с наблюдениями Дарвина, сделанными 100 лет назад, участники с хмурым выражением лица оценили картинки как менее смешные по сравнению с теми, кто улыбался.

Есть и более известный эксперимент Страка, Мартина и Степпера, которые нашли еще более простой способ заставить участников улыбаться и хмуриться, хотя те даже не осознавали, в чем суть опыта. Им сообщили, что они примут участие в исследовании по измерению «психомоторной координации» с целью помочь людям с ограниченными возможностями научиться пользоваться ручкой или стилусом для смартфона. Испытуемых попросили держать фломастер во рту одним из двух способов: либо зажав поперек между зубами, что растягивало уголки рта, вызывая на лице некое подобие улыбки, либо обхватив его конец губами, что придавало лицу хмурый вид. Результаты оказались идентичными с экспериментом Лэрда: «улыбающиеся» участники оценили картинки на 5,1 балла, а «хмурые» дали среднюю оценку 4,3.

С тех пор было проведено много новых экспериментов, которые подтвердили гипотезу о взаимосвязи тела, движения и сознания и нашли ей применение в самых разных областях, включая борьбу с расизмом и повышение креативности. Последующие попытки повторить первоначальные исследования дали неоднозначные результаты, но мало кто может поспорить с тем, что взаимодействие между разумом и телом носит скорее двусторонний, чем односторонний характер. Влияние физиологии человека на принятие инвестиционных решений пока представляет собой малоизученную область, которая открывает массу возможностей для вдумчивого инвестора.

Продолжая рассмотрение темы физиологии и ее влияния на инвестирование, я должен сообщить вам горькую правду: вы созданы не для того, чтобы быть счастливым или делать удачные инвестиции. Вы созданы для выживания и размножения. Просить человека, запрограммированного на выживание в краткосрочной перспективе, стать долгосрочным инвестором – все равно, что пытаться покрасить комнату, используя молоток вместо кисти. Это возможно, но получится некрасиво.

Одним из следствий того, что мы запрограммированы на жизнь, является крайне негативное отношение к потерям и опасение, что с нами случится что-то плохое. За неприятие потерь отвечают амигдалы, два маленьких миндалевидных образования, в которых сосредоточены все эмоциональные реакции. С эволюционной точки зрения страх перед потерями имеет большой смысл, и многие ученые считают, что именно благодаря ему Homo sapiens превзошел другие виды человекоподобных существ на пути к вершине пищевой цепи. Как отмечают Макдермотт, Фаулер и Смирнов (2008), нехватка еды представляла собой главную угрозу жизни, и поэтому люди во избежание потерь вынуждены были постоянно переходить с места на место в поисках пищи[19]19
  Rose McDermott, James H. Fowler and Oleg Smirnov, ‘On the evolutionary origin of prospect theory preferences,’ The Journal of Politics (April 2008).


[Закрыть]. Хотя уклонение от потерь в инвестиционном контексте высмеивается в наше время как иррациональное поведение, но если бы так думали наши далекие предки, они бы не дожили до нашего времени, где их здравомыслие могло бы сыграть в их пользу.

Желание избегать потерь настолько важно для человечества, что в нашем мозге для этого даже выделена отдельная нейронная структура. Если прилегающее ядро полосатого тела активизируется в ожидании финансовой выгоды (и неудивительно, что это коррелирует с позитивным возбуждением), то мысли о возможной предстоящей потере, напротив, обрабатываются в передней островковой доле – области мозга, которая отзывается также на физическую боль, тревогу и другие отрицательные стимулы. Таким образом, даже мысли о финансовых потерях могут причинять реальную физическую боль.

Не стоит удивляться тому, что наличие особого механизма, связанного с потерями, имеет глубокие поведенческие последствия. Брайан Кнутсон из Стэнфорда доказал, что инвесторы склонны действовать рационально и с учетом своих интересов… но только до тех пор, пока не сталкиваются с возможностями потерь. Кнутсон предложил участникам своего эксперимента один из трех возможных вариантов инвестиций: облигация с низким риском и два вида акций с переменной степенью риска и доходностью. С облигацией все было просто: по ней гарантированно выплачивался один доллар после каждого раунда игры. В то же время акции отличались большей изменчивостью. Одна из акций имела большой шанс приносить по 10 долларов дохода за каждый раунд и меньший шанс терять по 10 долларов. Другая была ее зеркальным отражением, с большим шансом потери и меньшей вероятностью выигрыша.

Отслеживая активность мозга в ходе принятия инвестиционных решений, Кнутсон заметил, что большинство участников начали со вполне разумных операций покупки, задействуя области мозга, отвечающие за рациональное мышление. Так продолжалось до первой потери. После этого возрастала активность центров боли в мозге, и все последующие решения оказывались менее рациональными. Потери заставляли участников зализывать раны и склоняться к иррациональному выбору облигаций, что резко снижало суммы выигрышей в долгосрочной перспективе. По странному стечению обстоятельств та самая тенденция, которая привела к возвышению человека, является одним из главных виновников его инвестиционной неэффективности.

Вооружившись новым пониманием двусторонней связи между разумом и телом, поведенческий инвестор должен теперь усвоить, каким именно образом различные физиологические состояния могут влиять на принятие инвестиционных решений. Поскольку в данном вопросе царит широкое недопонимание или даже полное непонимание, посвященные могут извлечь из этого потенциальную пользу. Чтобы понять, как тело влияет на ваш финансовый выбор, вы должны, прежде всего, понять, что основная роль организма заключается в поддержании гомеостаза.

Как уже упоминалось ранее, двумя основными функциями вашего организма являются выживание и размножение. Центральное место в выполнении этих двух задач занимает гомеостаз – процесс поддержания физиологического баланса. Ваша гомеостатическая температура тела составляет 36,6 градуса. Если она становится намного ниже этого значения, организм автоматически отводит кровь от конечностей. Если температура намного превышает это значение, вы охлаждаете себя потея.

Чтобы заручиться нашей помощью в этом процессе, организм в случае отклонения от гомеостаза подает нам сигналы в виде неприятных ощущений и побуждает взять пальто или включить кондиционер (или, как в моем случае, сделать паузу в физических упражнениях). Как отмечают Камерер, Левенштейн и Прелек, «удовольствие следует рассматривать не как цель человеческого поведения, а более реалистично – как гомеостатическую подсказку, то есть информационный сигнал». Как правило, наши решения становятся хуже по мере того, как организм отклоняется в любую сторону от гомеостаза[20]20
  C. Camerer, G. Loewenstein and D. Prelec, ‘Neuroeconomics: How neuroscience can inform economics,’ Journal of Economic Literature (March 2005), p. 27.


[Закрыть].

В обычной, то есть в целом позитивной, но ничем особо не выделяющейся обстановке мы находимся в состоянии когнитивной гибкости и способны творчески решать проблемы. Конечно, настроение может меняться, влияя на уровень психической энергии, но мы при этом остаемся в пределах гомеостатических границ. Однако, как уже упоминалось выше, важные финансовые решения вряд ли попадут в эту тихую и приятную зону, когда в целом все хорошо и не надо думать ни о чем существенном. Деньги слишком важны для нас, и в момент принятия финансовых решений наше физиологическое возбуждение нарастает, заставляя покинуть уютную гавань и выйти в бушующее море. Чрезмерный уровень физиологического возбуждения ухудшает рабочую память и восприятие. Точно так же, как сильный холод отводит кровь от пальцев рук и ног, мысли о деньгах отвлекают на себя значительную часть вычислительных мощностей мозга[21]21
  F. G. Ashby, V. V. Valentin and U. Turken, ‘The effects of positive affect and arousal on working memory and executive attention,’ in S. Moore & M. Oaksford (eds.), Emotional Cognition: From Brain to Behaviour (John Benjamins, 2002), pp. 245–287.


[Закрыть].

Тело, вышедшее за границы гомеостаза, может оказывать влияние на наши предпочтения, причем таким образом, что мы этого можем даже и не осознавать. Нам хочется думать, что мы принимаем решения, основываясь на разуме, этике и проверенных временем принципах, но исследования показывают, что это может быть связано с тем, что мы ели. Саркастическое высказывание судьи Джерома Франка о том, что «правосудие – это то, что судья съел на завтрак», содержит в себе определенную долю горькой правды, что подтверждается исследованиями Шая Данцигера из Университета Бен-Гуриона, который изучил результаты 1112 слушаний комиссии по условно-досрочному освобождению из израильских тюрем за десятимесячный период[22]22
  E. Yong, ‘Justice is served, but more so after lunch: how food-breaks sway the decisions of judges,’ Discover (April 11, 2011).


[Закрыть].

Результаты работы Данцигера откровенно шокируют и обескураживают. Когда на карту поставлены жизни людей и благополучие общества в целом, суждения должны выноситься на основе беспристрастного применения закона, а не на основе желания съесть сникерс. Хотя на данный момент не проводится подобных исследований, касающихся принятия инвестиционных решений, было бы уместно предположить, что такая, казалось бы, мелочь, как голод, может оказать значительное влияние на результаты. Возможно, секрет успеха Уоррена Баффета состоит как раз в том, что он потребляет с кока-колой по 800 калорий в день.

Из материалов других научных работ вытекает, что в состоянии голода люди нуждаются не только в еде, но и в деньгах и становятся более жадными. Существуют также исследования, которые доказывают, что люди, соблюдающие пост, склонны делать более рискованные финансовые ставки, чем те, кто не отказывает себе в еде. Как сообщает Дана Смит, эта тенденция касается не только людей: «Этот вывод подтверждается данными научной литературы о поведении животных, из которых следует, что они не любят рисковать, пока сыты, но проявляют склонность к риску, когда проголодаются. Предположительно, мы имеем дело с эволюционно обусловленной чертой: стремление к исследованию и склонность к риску в состоянии голода потенциально может обеспечить новые источники пищи».

Складывается впечатление, что гомеостатический дефицит в какой-то сфере может предсказуемым образом повлиять на, казалось бы, никак не связанный с ним мир принятия финансовых решений. Если физическое чувство голода сказывается на финансовых предпочтениях, то, возможно, удастся использовать в этих целях и контроль, осуществляемый вегетативной нервной системой? Группа ученых из Нидерландов решила изучить этот вопрос, причем крайне необычным способом.

Исследователи под руководством Мирьям Тук разделили участников на две группы. В первой им дали выпить по 700 мл воды, а во второй – по 50 мл. Затем испытуемым предложили выполнить задание, в ходе которого требовалось сделать выбор: либо небольшое вознаграждение сразу, либо большее вознаграждение, но через длительное время. Как ни странно (во всяком случае, для меня!), те, кто выпил больше воды и испытывал сильные позывы к мочеиспусканию, выбирали отложенный вариант чаще, чем те, кто выпил меньше воды и не торопился в туалет! Тук и ее коллеги предлагают объяснение, которое, несмотря на свою парадоксальность, хорошо согласуется с побочным эффектом голода, о котором говорилось выше. «Наведенный тормозящий эффект», как его называют авторы, позволяет выдвинуть гипотезу, что необходимость сдерживать свои физические позывы повышает способность ждать более крупного финансового вознаграждения[23]23
  M. A. Tuk, D. Trampe and L. Warlop, ‘Inhibitory Spillover,’ Psychological Science (April 2011).


[Закрыть]. Вы теперь можете отложить книгу в сторону. Оказывается, секрет финансового успеха заключается в том, чтобы постоянно испытывать желание отлучаться в туалет.

Самая большая опасность заключается в том, что физиологические аспекты, влияющие на принятие решений, действуют скрытно. Спросите израильского судью, что заставило его вынести тот или иной вердикт, и он, несомненно, укажет на том с материалами уголовного дела, а не на свой желудок. Наша вера в свободу воли и личную ответственность означает, что мы склонны игнорировать физические детерминанты поведения, и это очень вредит инвесторам во всем мире. Уместно задать вопрос: способны ли мы обуздать и контролировать наши телесные реакции на риск и неопределенность, если удастся осознать их? Можем ли мы в ходе практики научиться лучше поддерживать гомеостаз?

Эндрю Ло исследовал различные реакции вегетативной нервной системы (ВНС), включая частоту дыхания, температуру кожи, мимические движения и объем перекачиваемой сердцем крови, среди трейдеров с различным уровнем опыта. Как и следовало ожидать, Ло обнаружил, что более опытные трейдеры демонстрируют менее выраженную реакцию ВНС на волатильность рынка, чем начинающие. Опытные трейдеры обладали лучшей способностью поддерживать гомеостаз со всеми вытекающими из этого когнитивными преимуществами, но, тем не менее, демонстрировали «заметные физиологические реакции». Как ни крути, деньги управляют физиологией[24]24
  A. W. Lo, ‘The Adaptive Markets Hypothesis: Market Efficiency from an Evolutionary Perspective’ (August 2004).


[Закрыть].

Опыт работы голодных израильских судей, о которых мы уже говорили, в среднем составлял 22 года, и на их вердикты приходилось 40 процентов всех решений об условно-досрочном освобождении, принятых в Израиле за время проведения исследования. Но оказалось, что объективность этих опытных профессионалов отчасти зависит от того, испытывали ли они чувство голода. Всякий раз, когда я вижу, как спортсмен-экстремал выполняет опасный трюк, скажем, сальто назад, сидя верхом на мотоцикле, я задаюсь вопросом, сколько сломанных костей потребовалось, чтобы достичь такого уровня мастерства. При достаточном опыте инвесторы могут смягчить, но никогда не смогут полностью избавиться от пагубного влияния экстремальных физиологических реакций, вызванных движениями рынка. Но какой же ценой достается этот опыт?

Если я попрошу быстро сказать, что у вас ассоциируется со словом «стресс», то какие слова или образы придут вам на ум в первую очередь? Вероятно, вы представите себе какие-то психические страдания: тревожные чувства на работе, беспокойство за благополучие близкого человека, финансовые проблемы. Наиболее частое разговорное определение стресса – «ощущение потери контроля над каким-либо событием» – также носит психологическую природу. Но наш акцент на стрессе как психическом состоянии оставляет в стороне реальное физическое воздействие, которое он оказывает, что приводит к игнорированию некоторых практичных способов борьбы с ним.

В наше время, когда стресс стал неотъемлемой частью нашей повседневной жизни, можно лишь удивляться тому, что еще столетие назад идея психологического стресса считалась чепухой. Этот термин был введен в обращение эндокринологом Гансом Селье в 1930-е годы, а само явление было открыто совершенно случайно, когда Селье проводил исследования на мышах.

Вводя мышам гормоны, Селье пришел к выводу, что сами условия проведения опыта – пребывание в замкнутом пространстве, уколы иглами, непрерывное внимание со стороны экспериментаторов – производят на мышей куда более сильное воздействие, чем гормоны сами по себе. Проводя аналогию с инженерным делом, где постоянные нагрузки сказываются на свойствах материалов, Селье предположил, что напряженное психическое состояние также вызывает у мышей физические последствия. Тогда эта идея была встречена с сильным скептицизмом. Но то, что во времена Селье могло вызвать смех, сейчас воспринимается абсолютно серьезно – стресс действительно способен причинять боль.

Последствиями стресса могут быть ожирение, повышенное артериальное давление, эректильная дисфункция, бесплодие, бессонница, сердечно-сосудистые заболевания. По некоторым оценкам, причиной 25 процентов всех посещений врачей являются различные стрессовые состояния, и помощь здесь может оказать скорее психолог, чем хирург. В наше время связь между психикой и телом представляется очевидной. А если говорить о стрессе, то ничто не является таким мощным стрессовым фактором, как деньги.

Инвесторы, стремящиеся контролировать стресс для достижения лучших результатов, должны для начала осознать, что он оказывает глубокое физическое воздействие. Джон Коутс, бывший трейдер, ставший впоследствии нейробиологом и непревзойденным исследователем инвестиционного стресса, писал в своей статье в New York Times: «Большинство из нас склонны считать, что стресс – это в основном психологическое явление, состояние расстройства из-за того, что произошло что-то неприятное. Но если вы действительно хотите понять, что такое стресс, необходимо отказаться от этой точки зрения. Реакция на стресс носит в основном физический характер: ваше тело готовится к предстоящему движению»[25]25
  J. Coates, ‘The biology of risk,’ New York Times (June 7, 2014).


[Закрыть]. Учащенный пульс, расширенные зрачки, насыщение крови кортизолом и адреналином – все это побуждает вас к немедленному действию. Но когда угроза так и не появляется или действует в течение почти 500 дней (средняя продолжительность медвежьего рынка), организм отвечает на это физической реакцией, которая не соответствует ситуации и представляет реальный риск для здоровья.

Стресс в умеренных дозах, действующий в течение короткого времени, может быть полезен. Было доказано, что соотношение стресса и производительности может быть описано напоминающей букву U диаграммой, которая приведена ниже.

Диаграмма показывает, что при низком уровне стресса вы не подниметесь с дивана, а слишком высокий его уровень оказывает угнетающее воздействие. Что же касается умеренного уровня, то кортизол, вырабатываемый при стрессе, может творить чудеса, повышая вашу физическую готовность, улучшая память, процесс усвоения знаний, восприятие и мотивацию. Однако если стресс длится продолжительное время, как это бывает, в частности, при биржевом спаде, последствия оказываются диаметрально противоположными: вы утрачиваете поведенческую гибкость, снижается эффективность иммунной системы, ухудшается внимание, появляются симптомы депрессии, а уверенность в себе сменяется ощущением беспомощности.

Джон Коутс поставил перед собой задачу непосредственно изучить то, что высказывалось во всех предыдущих исследованиях лишь в качестве предположения, – взаимосвязь между гормонами стресса и готовностью к риску. Первый эксперимент Коутса был посвящен изучению выработки кортизола в периоды рыночной волатильности. Фундаментальное исследование показало, что уровень кортизола у трейдеров может повышаться на целых 68 процентов, но лишь в течение восьми дней! В ходе дальнейших экспериментов было фармакологическим путем воспроизведено влияние уровня кортизола на трейдеров и их склонность к риску в азартных играх. Результаты, опубликованные в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences, свидетельствовали о том, что за счет повышенного уровня кортизола склонность к риску у участников снизилась на невероятные 44 процента[26]26
  N. Kandasamy, B. Hardy, L. Page, M. Schaffner, J. Graggaber, A. S. Powlson, P.C. Fletcher, M. Gurnell and J. Coates ‘Cortisol shifts financial risk preferences,’ Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America (March 4, 2014).


[Закрыть].

Выводы Коутса, ранее считавшиеся в основном умозрительными, перевернули традиционные представления о толерантности к риску и нарисовали более динамичную картину взаимодействия между разумом и телом. В своей работе «Биология риска» он пишет: «Большинство моделей в экономике и финансах исходят из предположения, что готовность к риску – это такая же врожденная черта человека, как его рост. Но это предположение, как показывают наши исследования, ошибочно. Склонность к риску представляет собой переменную функцию. Она меняется в зависимости от нашей реакции на стресс или вызов».

Мы вновь убеждаемся, что решения и идеи, обусловленные, казалось бы, личной свободой воли, могут быть в значительной степени продуктами манипуляций со стороны внешних физических факторов. Готовность к риску, сулящему финансовую выгоду, – это не просто интеллектуальная задача, которую можно разгадать исключительно за счет силы своего ума и воли.