Текст книги "Поведенческое инвестирование"

Чтобы уберечь свое эго, мы не только ищем истину в самых неподходящих местах, но и проводим интенсивные внутренние рекламные кампании, направленные на подкрепление существующих убеждений (психологи называют этот феномен «предвзятость в пользу выбора»). Чтобы проиллюстрировать эту концепцию, давайте попробуем выполнить упражнение.

Допустим, вы решили поучаствовать в проводимом мною эксперименте. Я завожу вас в помещение и предъявляю шесть произведений искусства. Затем я прошу вас присвоить им рейтинг от 1 до 6, где единицей обозначается наиболее понравившаяся вам картина, а шестеркой – понравившаяся меньше всех остальных. Далее я сообщаю, что вы сможете унести с собой любую картину, которую вы выберете.

После присвоения рейтинга, я говорю вам, что вы можете выбрать любую из шести картин, чтобы забрать ее домой. Естественно, вы выбираете картину номер 1, так как она понравилась вам больше всех, и я выхожу из комнаты, чтобы упаковать ее. Вскоре я возвращаюсь с огорченным видом и сообщаю со множеством извинений, что картины, которым вы присвоили рейтинг 1, 2, 5 и 6 уже были выбраны ранее. Остались только 3 и 4. Выбор по-прежнему за вами, и вы решаете забрать картину номер 3, так как ее рейтинг все-таки выше.

А теперь представьте себе, что через две недели я вновь приглашаю вас к себе и повторно прошу присвоить рейтинг все тем же шести картинам. Как вы считаете, что произойдет? Вы останетесь при своем прежнем выборе или внесете какие-то изменения? Чем вы объясните изменения или сохранение верности прежнему решению?

Большинство из тех, кто участвовал в этом эксперименте (который носит название «парадигма свободного выбора»), меняют свои предпочтения. Обычно они присваивают картине, которую унесли с собой и которая прежде была у них под номером 3, более высокий рейтинг, а картине, которая не удостоилась их выбора (номер 4) – более низкий. Чем же объясняются перемены, происшедшие за такой короткий срок? Ведь обе картины изначально находились где-то в середине рейтинга и не вызывали у вас ни особого восторга, ни неодобрения. Почему же они сдвинулись в вашей шкале оценки к крайним значениям? Все дело в том, что нам нужно сохранить свое эго, то есть представить себя компетентным знатоком, который принимает взвешенные решения.

Профессор Гарвардского университета Дэн Гилберт, специализирующийся на изучении счастья, описывает мыслительный процесс участников следующим образом: «Та картина, которую я получил, в действительности лучше, чем я думал. А та, другая, которую я не выбрал, вообще не заслуживает внимания»[30]30
  Dan Gilbert, ‘The surprising science of happiness’ TED Talk (February 2004).


[Закрыть]. Вывод таков: стоит нам только принять какое-то решение, мы сразу же начинаем искать любые причины, которые его оправдывают. Мы можем убедить себя, что нам больше нравится проработка теней, или текстура, или то, как картина украшает пустовавшую ранее стену в гостиной. Но какие бы обоснования мы ни приводили, общий принцип остается тем же: мы заняты поисками не истины, а душевного комфорта. Одновременно мы занимаем негативную позицию по поводу альтернативного выбора и столь же усердно ищем доводы, порочащие его. Спросите любого, кто когда-либо расставался со своей избранницей, и вы услышите, что она ему, в общем-то, «и раньше не особенно нравилась».

Невероятно, но предвзятость в пользу выбора является настолько сильной тенденцией, что наблюдается, похоже, даже у тех, кто испытывает проблемы с кратковременной памятью. Дэн Гилберт и его команда исследовали влияние парадигмы свободного выбора на группу испытуемых с антероградной амнезией. Это были пациенты, не способные формировать новые воспоминания. Как и здоровых участников эксперимента (не имевших повреждений мозга), пациентов с амнезией попросили присвоить произведениям искусства рейтинг от 1 до 6 и дали возможность оставить себе картину под номером 3 или 4. После сделанного выбора экспериментаторы обещали отправить выбранную картину по почте через несколько дней и прощались с испытуемыми[31]31
  Там же.


[Закрыть].

Спустя всего 30 минут они появлялись вновь и заново знакомились с участниками, которые не помнили, что уже были знакомы с ними и принимали участие в эксперименте. Чтобы убедиться, что пациенты действительно ничего не помнят, исследователи просили их показать картину, которая была выбрана ими ранее. Совпадения с прежним выбором случались даже реже, чем при случайном угадывании! Затем участникам предлагалось повторить эксперимент, и тут ученых поджидала неожиданность: как и в группе здоровых участников, пациенты с амнезией завышали рейтинг выбранных ранее картин и занижали его для тех картин, которые не удостоились их внимания, хотя совершенно не помнили, что именно было выбрано ими ранее! Наше стремление выглядеть компетентным специалистом и поддержать свое эго скрывается настолько глубоко, что оказывает влияние даже на тех, кто страдает когнитивными нарушениями.

В президентской кампании 2004 года действующий в то время президент Джордж Буш соперничал с кандидатом от демократов Джоном Керри. Это противоборство дало возможность исследователям мозга лишний раз убедиться, что убеждения прилипают к людям намертво. Для начала ученые отобрали участников, у которых наблюдалось явное предпочтение одного кандидата другому, и предъявили им очевидно противоречивые заявления, исходившие якобы от президента Буша, сенатора Керри либо от некоего третьего нейтрального общественного деятеля. Им также предоставлялась дополнительная информация, которая делала имеющееся противоречие еще более явным, после чего просили определить, действительно ли указанные лица могли сделать такие заявления.

В процессе обдумывания мозг участников подвергался мониторингу с помощью МРТ, что давало возможность зафиксировать особенно активные участки. Когда участники оценивали заявления, якобы сделанные кандидатом, против которого они выступали, эмоциональные центры мозга не проявляли активности. Это позволяло выносить трезвые и обоснованные суждения. Однако когда дело доходило до заявлений «своего» кандидата, эмоциональные центры приходили в сильное возбуждение. При подведении итогов объективность оценок в обоих случаях демонстрировала очевидные различия.

Испытуемые с большой вероятностью сочтут, что «чужой» кандидат мог сказать что-то противоречивое, но вряд ли признают, что «свой» кандидат так опростоволосился. Проще говоря, эмоции участников заглушают ошибки «своего парня», но когда «другой парень» несет чепуху, они демонстрируют рациональное мышление и указывают на это. Это говорит о том, что мы рационально оцениваем вещи, которые не затрагивают наше мировоззрение, и эмоционально реагируем на те, которые ему противоречат, поддерживая таким образом веру в собственную «правоту».

Как и в случае со всеми уже обсужденными ранее поведенческими причудами, в предвзятости в пользу выбора тоже есть свой смысл. Согласно теории, этот феномен призван минимизировать неприятные переживания, способствовать психическому благополучию и экономить когнитивную мощность для более важных задач. Представьте себе свою усталость и депрессию, если бы вы постоянно сомневались в собственных убеждениях. Интересно, что мы не проявляем никакой предвзятости в пользу выбора, когда этот выбор носит нейтральный или случайный характер. Лишь в том случае, когда речь идет о нашем личном выборе и когда наши заветные убеждения кто-то подвергает сомнению, мы привлекаем эго на свою защиту.

В моем понимании неудачник – это тот, кто после совершения ошибки не занимается самоанализом, не пытается понять ее причину, но чувствует себя обескураженным и переходит в оборонительную позицию вместо того, чтобы обогатиться новой информацией. Он пытается оправдаться вместо того, чтобы двигаться дальше.

Нассим Талеб

«Бумажная или пластиковая упаковка?»

Все мы слышали этот вопрос тысячу раз, но никто, похоже, не задумывается над ним достаточно глубоко. Но поскольку вопрос задан, то какой вариант, на ваш взгляд, полезнее для окружающей среды? Как бы вы поступили в продуктовом магазине, если бы вам предложили выбор? Если вы мало чем отличаетесь от меня, то, скорее всего, склонились бы в пользу бумажного пакета, чтобы угодить нашей планете. Но в таком случае обратите внимание на факты, позаимствованные из подкаста «Вы не такой умный» (You Are Not So Smart):

• На изготовление бумажного пакета тратится втрое больше воды, чем на пластиковый.

• Только 24 процента людей повторно используют бумажную упаковку, а пластиковую – 67 процентов.

• Производство бумаги загрязняет атмосферу на 70 процентов больше, чем производство пластика.

• Повторная переработка бумаги требует на 91 процент больше энергии, чем переработка пластика.

Шокирующие данные, не правда ли? В свете этой новой информации, поступите ли вы иначе во время следующего похода в продуктовый магазин? Если вы раньше предпочитали бумагу, то теперь у вас есть возможность пересмотреть свой выбор. Это удастся вам довольно легко, если ваш уровень эмоциональной вовлеченности в дискуссию о бумаге и пластике был низок. Но давайте теперь попробуем обратиться к немного более эмоционально насыщенной теме – да нет, даже не немного, а гораздо более насыщенной – к контролю над оружием.

«Законы о владении оружием должны быть ужесточены».

Независимо от того, согласны ли вы с приведенным выше утверждением или нет, можно поспорить, что эта тема затрагивает вас куда сильнее, чем дискуссия насчет бумаги и пластика. Возможно, вы даже заметили изменения в частоте дыхания, в позе или в мыслях, мысленно готовясь вступить в беседу на эту тему, чтобы защитить сложившиеся у вас убеждения. Но прочтите следующие факты об оружии, взятые все из того же подкаста, и проанализируйте, как они повлияют на вас:

• 98 процентов оружия, использованного при совершении преступлений, было украдено.

• Более 100 тысяч человек каждый год успешно защищают себя с помощью оружия.

• В девяти случаях из десяти владельцам оружия удается защитить себя, не сделав ни одного выстрела.

• Начиная с 1980 года каждый год тонет больше людей, чем погибает от случайных выстрелов.

• С помощью кухонных ножей каждый год совершается столько же убийств, как и с помощью огнестрельного оружия.

Честно говоря, я мог бы подготовить перечень таких же убедительных фактов, говорящих о необходимости ужесточения законов о продаже огнестрельного оружия, но в данном случае это не имеет значения. Главное – это понаблюдать за своей реакцией на новую информацию, которая подтверждает или не подтверждает то, в чем вы глубоко убеждены.

Если вы ранее принадлежали к лагерю сторонников бумажных пакетов, но получили информацию, которая заставляет усомниться в своих убеждениях, то вы, скорее всего, пересмотрите их без особого раздражения. Но если вы выступаете за ужесточение контроля над оружием и услышали от кого-то статистику, подобную приведенной выше, то ваша реакция, скорее всего, будет совершенно иной. Исследования показывают, что если сомнению подвергаются какие-то очень важные для вас вещи, то вы не просто откажетесь поменять свои взгляды, но и, наоборот, еще больше укрепитесь в них.

Ли Росс и Крейг Андерсон провели серию экспериментов с использованием так называемой «парадигмы последующего разоблачения» для проверки устойчивости убеждений по отношению к новой информации[32]32
  Lee Ross and Craig Anderson, ‘Shortcomings in the attribution process: On the origins and maintenance of erroneous social assessments,’ in Daniel Kahneman, Paul Slovic and Amos Tversky (eds.), Judgment Under Uncertainty: Heuristics and Biases (Cambridge University Press, 1982), pp. 129–152.


[Закрыть]. Участники читали фейковые доказательства какой-либо идеи, после чего анализировалось их отношение к ней, а затем фальшивка раскрывалась и подробно объяснялась. Далее, чтобы выявить уровень воздействия уже развенчанных фактов, вновь анализировалось отношение участников к этой идее, которое в определенной степени сохранялось даже после подробного объяснения, что «доказательства» полностью вымышлены. В аналогичном исследовании, проведенном в Стэнфорде, студентам предлагалось прочитать предсмертные записки и определить по ним, покончил ли впоследствии человек с собой. После этого некоторым студентам говорили, что они обладают огромной проницательностью и умело отделяют людей, совершивших самоубийство, от тех, кто не довел дело до конца, а другим сообщали, что они совсем не способны к анализу. Правда, все это задание было выдумкой от начала до конца.

Разумеется, студенты, которых уверяли, что они почти всегда правы, были не более одаренными, чем остальные. Во второй части исследования обман был раскрыт, и участникам сообщили, что истинная цель исследования заключалась просто в оценке их реакции. Затем их попросили оценить, как они, по собственному мнению, справились с заданием. И тут произошло нечто странное. Студенты, которых уверяли в одаренности, продолжали верить в то, что они гораздо талантливее среднего уровня, а те, кто получил плохие оценки в первом туре, остались верны идее о том, что плохо справились с заданием. Если уж мысль – правдивая или ложная – укоренилась в сознании, то ее очень трудно выкорчевать.

Эта тенденция к укреплению убеждений перед лицом противоречивых доказательств, известная как эффект противодействия, проявляется еще сильнее, если представленная информация двусмысленна или не вполне ясна. В исследовании, проведенном в Стэнфорде, участникам с сильным эмоциональным отношением к проблеме смертной казни были представлены списки аргументов как за, так и против этой меры наказания. Из числа опрошенных 23 процента заявили, что их взгляды стали более экстремальными после прочтения материалов, а все те, кто уже готов был пересмотреть свое отношение, вернулись к прежним убеждениям.

Тейбер и Лодж провели схожее исследование, в котором участникам, придерживавшимся твердых взглядов на проблему контроля над оружием, предложили ознакомиться с аргументами в пользу обеих сторон. У людей, которые и без того занимали однозначную политическую позицию, произошла еще бо́льшая поляризация взглядов. Столкнувшись с фактами, бросавшими вызов их убеждениям, они стали еще более радикально отстаивать их.

В области религии наблюдается процесс, который известен под названием «испарительного охлаждения убеждений», в результате которого в группе остаются наиболее воинственно настроенные члены. Когда глубоко укоренившееся убеждение культа (скажем, наступление конца света в определенный день) не сбывается, более умеренные члены осознают свою ошибку и покидают группу. Однако наиболее радикальные из них лишь укрепляются в своей вере и ищут причины для ее поддержания, например: «Может быть, мы были недостаточно праведны для того, чтобы пророчество сбылось». В результате культ становится еще более радикальным, и процесс повторяется до тех пор, пока не произойдет трагедия, подобная Джонстауну или Небесным вратам[33]33
  Массовые самоубийства членов религиозных сект в 1978 и 1997 годах. – Прим. перев.


[Закрыть].

Что вы делаете, когда при взвешивании вас устраивает собственный вес? Скорее всего, вы тут же спрыгиваете с весов и идете заниматься своими делами, будучи уверенными в том, что ваши меры по поддержанию веса дают положительный результат. Но как быть, если вы встали на весы и вам не нравится цифра, которую вы видите на них? В такие моменты вы, скорее всего, сходите с весов и снова становитесь на них, но на этот раз осторожнее, чтобы не слишком сильно наклоняться и не оказать на них излишнего давления. Если врач заверил вас, что у вас все в порядке со здоровьем, вы выходите из его кабинета без лишних слов. Но получив страшный диагноз, вы дважды и трижды перепроверяете его. Мы запрограммированы на принятие положительных сведений за чистую монету и на скептическое отношение ко всему, что нас не устраивает.

Хорошо понимая, какие злые шутки может сыграть эго, некоторые инвестиционные фонды назначают специальных «адвокатов дьявола», которые оспаривают заключения портфельных менеджеров. Однако изучение групп людей, критикующих вакцинацию, показывает, что, когда им предъявляют факты, не согласующиеся с их ненаучными взглядами, они еще сильнее укореняются в своей ошибочной позиции. Поведенческий инвестор должен понимать, что повлиять на корректировки курсов практически невозможно и что создание системы, защищающей от ложных сведений, – это гораздо лучший путь.

Тот, кто не испытал мук неизвестности, не может по-настоящему радоваться открытию.

Клод Бернар

Джону Темплтону принадлежит известное высказывание, что дороже всего в инвестировании обходятся слова: «На этот раз все будет по-другому». Ведь именно подобное мышление новой эры стало всему виной – от излишеств «века джаза» (которые привели к Великой депрессии) до астрономических размеров пузыря интернет-компаний. Когда такие надежные показатели, как прибыльность и рост продаж, отходят на второй план под напором маркетинга и рекламы, катастрофа уже не за горами. Но если «На этот раз все будет по-другому» можно считать самой дорогостоящей фразой в инвестировании, то я бы хотел выдвинуть на звание самой нелюбимой среди инвесторов фразу «Я не знаю», а второе место отдать фразе «Я был неправ». Как это часто бывает, полезность этих слов в инвестиционном контексте прямо пропорциональна той трудности, с которой они произносятся. Признание неопределенности и отказ от веры в собственную непогрешимость приносят прибыль именно потому, что они так тяжело даются человеку.

Как ни парадоксально, многие из наиболее эффективных тактик инвестирования основаны как раз на словах «Я не знаю». Пассивное инвестирование – это и есть воплощение принципа «Я не знаю». Если вы не можете определить, что хорошо, а что нет, просто покупайте рыночные индексы. В значительной степени благодаря такому подходу пассивные инструменты превосходят фонды с активным менеджментом практически на любом временном отрезке, который вы только пожелаете подвергнуть рассмотрению. Просто возьмите бюллетень SPIVA Scorecard, где анализируются результаты работы активных управляющих по сравнению с их пассивными коллегами. За промежуток в пять и десять лет сторонники пассивного подхода обошли по результатам соответственно 88,65 и 82,07 процента фондов, активно управляющих акциями компаний с большой капитализацией (и это без учета комиссионных!). Результаты по акциям компаний с малой капитализацией, которые часто считаются недооцененными и поэтому более благоприятными для активного менеджмента, столь же неутешительны: пассивные инвесторы превзошли по результатам 87,75 процента активных фондов.

В основе диверсификации лежит тот же самый принцип: «Ни в чем нельзя быть уверенным, поэтому покупай все». Это доказывает, что, соглашаясь с неопределенностью, мы совсем не обязательно должны платить за это снижением доходности. На самом деле практика свидетельствует о том, что широкая диверсификация и ребалансировка способны добавить полпроцента в год, что может показаться незначительным, пока вы не поймете, как эти проценты суммируются на протяжении всей жизни.

Для доказательства эффективности диверсификации и ребалансировки обратимся к примеру доходности акций из европейского, тихоокеанского и американского регионов, приведенному в книге «Богатство, основанное на здравом смысле». За период с 1970 по 2014 год их средняя годовая доходность составляла:

• для акций европейских компаний – 10,5 процента,

• для акций компаний из тихоокеанского региона – 9,5 процента,

• для акций американских компаний – 10,4 процента.

Результаты сопоставимы, но давайте рассмотрим, что происходит, если объединить акции всех трех рынков в рамках равновзвешенного портфеля и каждый год ребалансировать их. В этом случае происходит то, что не назовешь иначе как чудом диверсификации: средняя доходность портфеля при этих условиях составила бы 10,8 процента годовых – больше, чем любая из его составляющих! Совсем неплохо для тех, кто не знает, как будут складываться дела.

Несмотря на эффективность инвестирования по принципу «Я не знаю», этот подход используется по-прежнему недостаточно. Причины этого кроются в нашей глубоко укоренившейся потребности производить впечатление компетентного человека. Ее трудно подавить даже перед лицом убедительных доказательств.

Стремление к определенности представляет собой самое большое препятствие на пути тех, кто хочет уметь управлять рисками.

Герд Гигеренцер

Аэрофобия – это страх перед полетами на самолетах или вертолетах, который в той или иной форме испытывают около 25 процентов авиапутешественников. Боязнь полетов не делает разницы между людьми и свойственна даже таким известным личностям, как рэпер KRS-One, футбольный тренер Джон Мэдден, татуированный барабанщик Трэ-вис Баркер (из группы Blink-182), а также дуэт деспотов – Иосиф Сталин и Ким Чен Ир. Даже тяга к совершению преступлений против человечества, похоже, не является гарантией того, что у вас хватит духу сесть в самолет. Но, несмотря на столь широко распространенный страх перед полетами, авиация остается одним из самых безопасных, если не самым безопасным, средством транспорта. Согласно статистике Национального совета по безопасности путешествий, в 2014 году при полетах на коммерческих авиалайнерах не погибло ни одного человека[34]34
  2014 NTSB US Civil Aviation Acccident Statistics.


[Закрыть] по сравнению с 38 300 случаями со смертельным исходом и 4,4 миллионами травм в автомобильных авариях за тот же период. Если предположить, что вы летаете один раз в год, то это равносильно по степени риска поездке на автомобиле на расстояние около 20 километров! Учитывая, что большинство американцев проезжают в год более 20 тысяч километров, риск полетов в сравнении представляется смехотворно малым.

Но безопасность авиаперелетов не всегда была на таком высоком уровне, как в наши дни. Улучшение ситуации в значительной степени зависит от внедрения все тех же принципов «Я не знаю» и «Я был неправ». Авиационная отрасль приняла на вооружение простые, но действенные методы обеспечения безопасности, такие как беспрекословное выполнение экипажем предполетных проверок и программа System Think, в рамках которой пилоты, механики, авиадиспетчеры, контролирующие службы и представители самих авиакомпаний вместе обсуждают прошлые ошибки и вырабатывают меры безопасности для пассажиров, которых они обслуживают.

Шокирует тот факт, что с них не берут пример в той отрасли, где вы, безусловно, могли бы ожидать большей готовности в этом плане – в здравоохранении. В своей книге «Понимать риски» Герд Гигеренцер пишет: «Национальные системы отчетности и обучения на серьезных ошибках, принятые в авиации, редко встречаются в других отраслях»[35]35
  Gerd Gigerenzer, Risk Savvy: How to Make Good Decisions (Penguin, 2015).


[Закрыть]. И это основная причина того, что, по оценкам Института медицины, от 44 до 98 тысяч пациентов погибают каждый год в результате медицинских ошибок, которые можно было бы предотвратить. Да, именно так: в больницах погибает в два раза больше людей, чем в автомобильных авариях, а медицинские ошибки являются третьей среди основных причин смерти в США, уступая только сердечным заболеваниям и раку! На рынках капитала мы платим высокую цену за свое высокомерие. В больницах же приходится расплачиваться человеческими жизнями.

Одно из извращенных проявлений нашего стремления к определенности заключается в том, что чем выше фактор случайности, тем сильнее наше чувство уверенности. Джейсон Цвейг рассказывает, что участники одного неоднозначного исследования были на 68 процентов уверены в своей способности определить, создан ли рисунок азиатским или европейским ребенком. Аналогичным образом студенты колледжа были на 66 процентов уверены в том, что смогут назвать, в каких штатах США самая большая доля молодых людей оканчивает школу. В обоих случаях фактические результаты оказались на уровне статистической погрешности или даже ниже.

Схожая концепция – одна из самых моих любимых в психологии – известна как эффект Даннинга – Крюгера. В упрощенном, хотя и не слишком деликатном выражении идея научных сотрудников Корнеллского университета Дэвида Даннинга и Джастина Крюгера сводится к тому, что глупые люди настолько глупы, что не могут даже понять, насколько они глупы[36]36
  Justin Kruger and David Dunning, ‘Unskilled and unaware of it: How difficulties in recognizing one’s own incompetence lead to inflated self-assessments,’ Journal of Personality and Social Psychology 77:6 (1999), pp. 1121–34.


[Закрыть]. Поводом для исследований по этой тематике стало дело Макартура Уилера – грабителя банка, который попытался скрыть свою личность, намазав лицо лимонным соком. Макартур знал, что лимонный сок используется в качестве невидимых чернил, и поэтому решил, что он способен сделать невидимым и его лицо. Изучая этого идиота и других ему подобных, Даннинг и Крюгер пришли к выводу, что некомпетентные люди неспособны осознать у себя нехватку знаний и испытывают трудности с оценкой интеллекта окружающих.

Напомним, что врачи и инвестиционные консультанты обладают специальными знаниями и пользуются большим уважением, а это значит, что им еще труднее пользоваться банальными средствами типа перечня пунктов предполетной подготовки, как у авиаторов, и, тем более, произносить такие слова, как «Я понятия не имею». С другой стороны, люди с ограниченными знаниями склонны преувеличивать свою компетентность, выставляя напоказ как раз-таки нехватку собственных знаний. И в довершение всего необходимо заметить, что чем более случайной и непредсказуемой является ситуация, тем больше мы уверены в ее исходе. Умные и глупые, молодые и старые, эксперты и профаны – все мы очень тяжело переживаем неопределенность и признание своей неправоты.