Текст книги "Последний танцор"

– Убивать – это плохо! – с жаром воскликнула Дэнис. Роберт Дазай Йо снисходительно улыбнулся:

– Многие люди так считают. И для большинства так оно и есть. Просто они не умеют делать это правильно. Если ты будешь убивать, я не сомневаюсь, что ты будешь делать это самым изысканным способом. Настоящее Убийство, девочка, – это искусство высочайшего класса. Когда-нибудь ты оценишь это. – Он медленно поднялся и посмотрел на солнце, вытянувшись во весь рост в своем белом спортивном костюме. – Я иду спать. Приходи в гости вечером.

– Ты не против, если я останусь сегодня здесь? Роберт сошел с татами:

– Пожалуйста. Гостевая комната свободна.

– Просто у Риппера остались ключи от моей квартиры. Роберт пожал плечами и бросил, не оглядываясь:

– Он заплатил за нее.

– Да. Думаю, заплатил, – согласилась Дэнис.

По субботам у Роберта не было занятий: один день в неделю он оставил для себя.

Дэнис провела весь день, танцуя и при этом постоянно меняя жанр и темп музыки. Классический джаз и рок, медленные произведения, написанные для балета, музыка «фьюжн» начала века, следом синкопы пятидесятых годов, а затем бразильский джаз шестидесятых. Она двигалась сквозь звуки, как призрак, теряя себя в ритме танца, погружалась в музыку до тех пор, пока тело не отказалось ей больше подчиняться.

В обед она сделала перерыв, поднялась в ванную Роберта и набрала такой горячей воды, какую только могла выдержать.

Десять месяцев работы на Риппера сказались даже на ее железном организме. Может, кто другой и не заметил бы этого. Даже Роберт не замечал. Но десять месяцев назад она легко протанцевала бы весь день, не чувствуя ни малейших признаков усталости. Сегодня же ее мышцы быстро онемели, и в организме явственно ощущался переизбыток токсинов. К тому же она не спала всю ночь.

Дэнис провела в ванне почти час. Когда вода остывала, она добавляла горячей. Потом приняла ледяной душ для контраста, насухо вытерлась мохнатым полотенцем и завалилась спать. Бессовестно продрыхнув до четырех часов дня, она проснулась бодрой и освеженной.

Роберт уже встал и шебуршил на кухне. Должно быть, в поисках чего-нибудь съедобного.

– Ты голодна? – послышался оттуда его голос.

– Не то слово! Что бы мне такое слопать? Роберт выглянул в открытую дверь:

– А ты доверься своему телу. Чего тебе хочется?

– Чего-нибудь живого. Он кивнул:

– Яблоки на крыше.

Дэнис поднялась по лестнице на крышу, сорвала и съела два яблока. Покончив с ними, включая сердцевину и семечки, и подождав десять минут, она решила, что хочет еще, и сгрызла третье.

Когда она спустилась, Роберт уже поел, и на кухне все было убрано. Дэнис прошла в гостевую комнату, достала один из черных гимнастических костюмов, которые Роберт держал для нее, и надела его. Босиком спустилась вниз и обнаружила, что мужчина уже сидит на краю ковра. Он уложил длинную плоскую дощечку на пару кирпичей, чтобы приподнять ее немного над полом. На дощечке разложил в определенном порядке несколько предметов. Занимаясь этим, он не смотрел на Дэнис. Выкладывал медленно, один за другим, словно выполняя какой-то ритуал. Закончив, Роберт Дазай Йо поднял голову и тихо спросил:

– Узнаешь эти предметы?

– Они похожи на те, что раскладывают на алтаре Викки.

– Похожи. Но это другое. – Жестом он пригласил девушку сесть с другой стороны доски. – Присоединяйся.

Дэнис приняла позу лотоса, встретилась глазами с Робертом и начала дышать в унисон с ним. Ее дыхание и сердцебиение подчинились одному ритму: она точно уловила момент, когда они совпали с дыханием и сердцебиением Роберта. Он потянулся, одной рукой взял с дощечки маленький, с пуговицу, гриб и съел его.

Дэнис, не задавая вопросов, сделала то же самое. Гриб оказался сухим, как мел, и столь же безвкусным.

– Дай мне твои руки.

Она вложила свои ладошки в ладони Роберта. Он не сводил с нее глаз.

– Повторяй за мной. Ро! Этра шиват...

– Ро! Этра шиват...

– Элор ко обэй киша...

– Элор ко обэй киша...

– Вата элор ко обэй шиебран.

– Вата, – повторила Дэнис Кастанаверас, – элор ко обэй шиебран.

Руки Роберта сжали ее ладони.

– Эншиа, энситра... – Он внезапно прервался и быстро проговорил: – Нет, подожди, этих слов не повторяй. Дэнис замерла с открытым ртом:

– Почему?

– Позже. Как ты себя чувствуешь?

– Легко. Куда-то плыву. Думаю, это от танцев. А больше ничего. – Она замолчала и неизвестно почему вдруг решила добавить: – Пока.

– Закрой глаза и продолжай держать меня за руки. Мы будем вместе ждать темноты.

Я тот, кого называют Рассказчиком.

Я нахожусь на краю реальности и наблюдаю прошлое: слежу за Дэнис Кастанаверас, своей прародительницей и бабушкой человека, которому предстоит основать Ноябрьский дом.

Земля медленно отворачивается от Солнца, и тень планеты падает на город Нью-Йорк, на маленькую комнату в Гринвич-Вилледж.

В этой комнате Мастер старейшего учения на Земле и приверженец моего Врага в те времена готовится испытать свою самую способную ученицу, лучше которой у него никогда не было и не будет.

В погруженной во мрак комнате нет других источников света, кроме далеких отблесков уличных фонарей, едва проникающих сквозь высокие окна. Роберт Дазай Йо, один из шести Ночных Ликов, живших на протяжении всего Непрерывного Времени (если не считать путешественников во времени, чего я, по моим скромным соображениям, и не должен делать), выпускает руки Дэнис Кастанаверас.

Из спичечной коробки с этикеткой "Бар «Счастливые Часы» он достает спичку и зажигает единственную красную свечу в центре, а потом подносит огонь к горке ладана. Чуть горьковатый аромат апельсиновых цветов начинает струиться с поверхности алтаря.

Роберт одним скользящим движением поднимается из позы лотоса.

– Ты готова?

– Да.

– Вставай. – Она встает, и Роберт снова спрашивает: – Что ты ощущаешь?

Ее глаза, глаза Праматери Ноябрьского дома, широко открыты и сверкают изумрудной зеленью даже при тусклом колеблющемся пламени свечи.

– Как будто что-то должно произойти. Не волнуюсь – просто я готова. Какой прекрасный свет.

– Тишина. – Он говорит на шиата, хотя и с акцентом, вызванным долгим неупотреблением родного языка. Дэнис застыла в темной комнате. – Тишина и темнота – вот путь в ночи.

Дэнис смотрит на него.

– Начинай, – произносит Роберт по-английски.

Она делает несколько шагов назад, поднимается на носочки и с неподражаемой грацией подносит правое колено к груди. Медленно поворачивается, перенося -центр тяжести ближе к полу. Ее правая ступня возносится к потолку, и она удерживается в этой позе с оттянутыми кончиками пальцев ног в течение трех секунд.

Затем она начинает Двигаться. Как Танцор.

Контролируемый взрыв: правое колено назад к груди; она прижимает руки, вытянутые на расстояние двадцати сантиметров, что превращает угловое движение в тугое вращение, и трижды выбрасывает правую ногу, каждый раз под углом сто двадцать градусов за один поворот. Ее правая нога опускается, слегка прикасается к полу, добавляя скорости вращению, и она возвращается назад к Роберту, одновременно проделывая серию непредсказуемых выпадов ногами и руками, ни один из которых никто из ее современников, включая самого Йо и даже Танцора Седона, не смог бы повторить с той же скоростью, точностью и изяществом.

Дэнис перестает двигаться с ошеломляющей неожиданностью, сразу, как остановившийся механизм, и замирает напротив Учителя. Она не вспотела, и у нее не сбилось дыхание. Через мгновение она произносит:

– Ну?

Роберт не сводит с нее глаз. Продолжает гореть одна красная свеча; ни белая, ни черная пока не зажжены.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто что-то должно произойти, – повторяет она.

– Радость? Злость?

– Нет. – Дэнис задумывается. – Безбрежный покой. Роберт Дазай Йо все смотрит на нее. Он говорит с размеренной серьезностью человека, взвешивающего каждое свое слово:

– В том, что ты делаешь, есть... правильность движения, какой я никогда до этого не встречал. Ни у своих учеников, ни в самом себе... ни даже в моем учителе. И все же это неверно. – Он долго молчит. – Я крайне редко употребляю те слова, что говорил тебе. Они не принадлежат ни французскому, ни английскому, ни японскому. Они на языке, именуемом шиата, или «путь в ночи». – Плечи Роберта слегка приподнимаются под черной тканью костюма. – Не было смысла учить тебя нашей истории, насколько я сам ее знаю, пока я не был уверен, что потребуется само учение. Тебя... доставили ко мне, Дэнис. При помощи Оринды Глейгавас, некогда бывшей служанкой моего учителя. Мне поручили обучить тебя всему, сказав при этом, что ты будешь такой ученицей, какой мог бы гордиться любой ши-вата. И заверили в том, что ты способна перенять от меня все, что бы я тебе ни преподал.

Дэнис Кастанаверас ждет продолжения, застыв на месте, будто каменное изваяние.

– Существует легенда, являющаяся частью нашего учения, – говорит Роберт, – гласящая, что до того, как возникла шиабра, религия жизни, склоняющейся к смерти, существовал шиа, танец самой жизни. В том, что ты делаешь, я вижу этот танец. – Он отворачивается от нее, задувает красную свечу, разбрасывает курящийся ладан по дереву, пока тот не затухает. Он больше не смотрит на нее. – Я не вижу в тебе «пути в ночи». – Он начинает убирать предметы, разложенные на алтаре, тщательно соблюдая обратный порядок. – Наверное, в тебе есть только шиа.

ПРЕСС-ДАЙДЖЕСТ: ШОУМАК ПО ПОВОДУ СТАТЬИ 58-1022

Итак, Совет Объединения не желает, чтобы искусственные разумы владели собственностью на законных основаниях. Это далеко не ключевая статья. Поэтому ожидается, что она пройдет безо всякой шумихи; некоторые надеются, что ее даже и не заметят. Внес законопроект Советник Пена из Пуэрто-Рико, что у же само по себе говорит о многом. Пена – один из самых продажных политиков в Капитолии, и это еще мягко сказано.

Статья 58-1022 озаглавлена следующим образом: «Регулируемая процедура по конфискации собственности, находящейся во владении искусственных разумов». По существу, принятие этой статьи открывает для Объединения (а особенно для ненасытных и безжалостных миротворцев) легальную возможность отобрать любую собственность, какую им захочется, без соответствующего процесса, без оспаривания в суде; миротворцы просто издадут указ, основываясь на новом законе, и в указе будет утверждаться, без всякого освидетельствования и экспертизы, что какая-то собственность считается принадлежащей ИРу. Как только выходит законодательный акт, это создает «презумпцию опровержения вины» для той личности, чью собственность конфисковали. И эту презумпцию может быть чертовски трудно преодолеть. Никто из вас, присутствующих, не желает испытать такое на себе? Налоговая инспекция в подобных случаях не раз выигрывала иски, основанные на «презумпции опровержения вины», а не на «доказательствах, опровергающих всякие сомнения».

Отсюда вытекает, что жертве остается только распрощаться со своей собственностью, которую рано или поздно конфискует Наблюдательный Совет миротворцев.

Так-то вот!

Именно в этом и заключается истинный смысл законопроекта.

Между прочим, возвращение незаконно конфискованной собственности данной статьей не предусматривается.

Если этот законопроект пройдет, он неизбежно приведет к концу «Взлета и падения Американской империи», оппозиционной Объединению общественной организации, по слухам контролируемой ИРами.

Ваши представители голосуют за принятие статьи 58-1033 во вторник. Вы знаете, что делать.

ВСТАВАЙТЕ – БОРИТЕСЬ САМИ – И ПРИЗЫВАЙТЕ ДРУГИХ.

5

В темном зале, расположенном на километровой глубине под Капитолием, стоял Мохаммед Венс, терпеливо ожидая появления голограммы. Спустя несколько секунд рядом с ним в воздухе материализовалось изображение человека, называвшего себя Седоном из клана Джи'Суэй. Запись сделали во время недолгого пребывания Седона в миротворческом Центре предварительного заключения под Амьеном.

Венс медленно обошел изображение вокруг, во всех деталях запоминая строение скелета и черты лица пришельца из прошлого.

– Очень хорошо, – кивнул он наконец. – Дальше.

Следующее изображение было немного размытым и двумерным, снятым с расстояния примерно двести метров. Человек выходил из лимузина, в окружении полудюжины известных деятелей подполья направляясь на посадку к ожидающему их шатлу. Его волосы были длинными, светлыми, стянутыми на затылке в хвост; кожа цвета темной бронзы; глаза бледно-голубые. Костная структура совсем не изменилась. Те же высокие скулы, тот же римский нос.

Венс негромко попросил:

– Дайте свет, неяркий.

В зале вместе с ним находились еще трое: Александр Моро, помощник Генерального секретаря, командующая Гвардией Кристина Мирабо и Теренс Лефевр, недавно назначенный главой Министерства по контролю за рождаемостью.

Венс почти не замечал Лефевра. Это дело не для штатских, и если бы в этом вопросе все решал он, то Лефевра вообще не пригласили бы на совещание. И речь даже не шла о традиционном соперничестве между миротворцами и МКР – Венс попросту не доверял Лефевру, считая его недостаточно компетентным для занимаемой им должности. Вот если бы Министерство послало Габриэль Ларон, главное неизбираемое лицо в их структуре, Венса это устроило бы куда больше. Помимо прочего, когда требовалось вести конкретные переговоры между МС и МКР, Габриэль делала все профессионально.

Лефевр же был чистым политиком.

Венс повернулся к Александру Моро, одному из немногих государственных деятелей, лично присутствовавших при открытии вневременной капсулы с Седоном внутри. Комиссар его не слишком уважал, но и не особо опасался.

– А вы что думаете, мсье Моро?

Моро был молод – чуть-чуть за тридцать – и занимал свой пост, несомненно, лишь благодаря происхождению и фамилии. Тем не менее он обладал неплохими способностями, и Венс надеялся, что через некоторое время Моро сможет стать первым Генеральным секретарем-французом после Тенер, правившего сорок пять лет назад.

Моро пожал плечами. Худощавый, часто излишне напряженный, он говорил быстро и отрывисто, производя впечатление человека, совсем не задумывающегося над смыслом произнесенного.

– Мне он кажется похожим.

– Кристина?

– Я никогда не встречалась с Седоном. И видела его только на голограммах. – Начальница Венса пожала плечами. – Если ты считаешь, что это он, то я поддерживаю твою точку зрения.

Мохаммед Венс кивнул. Он даже и не подумал поинтересоваться мнением Лефевра.

– Я хотел бы предложить Генеральному секретарю поместить Ободи в список разыскиваемых и назначить вознаграждение шесть миллионов.

Лефевр с удивлением присвистнул:

– Да это же на миллион больше, чем за Неуловимого Трента! Венс даже не взглянул на него:

– Не называйте его так. Это неправильно. Помощник Моро, я внесу предложение за моей подписью. Смею надеяться, что оно поступит к Генеральному секретарю не позднее чем через день.

Моро покачал головой:

– Так и произойдет. Но Генсек христианин, вы же знаете, и завтра он будет в церкви. Вы, вероятно, не получите ответа до понедельника.

– Это приемлемо. Мы закончили. Кристина, можем мы поговорить наедине?

– Конечно.

Чиновники вместе направились к дверям и вышли бы, не обладай гвардеец-киборг исключительным слухом. Александр Моро с усмешкой шепнул на ухо Теренсу Лефевру:

– Хотел бы я знать, как отнесется к этому Трент?

Венс остановился на полпути. После долгой паузы вернулся:

– Помощник Моро! Я не ослышался? Молодой человек виновато заморгал:

– Вы о чем, комиссар?

– Что вы сказали?

– А-а... Я просто подумал, как отнесется Трент к тому, что он уже не номер первый.

– Я так и понял. Возможно, – заметил Венс, – вам стоит меньше заботиться о чувствах врагов Объединения и больше о том, чтобы выполнять свою работу. – Венс не повысил голоса, выражение его лица не изменилось. Он не сводил блестящих черных глаз с глаз Моро. – На вашем месте я бы гораздо больше беспокоился о возможности судебного преследования за халатное отношение к служебным обязанностями, нежели о том, что один из смутьянов расстроится из-за того, что его посчитали менее опасным, чем другого.

Судя по тону, Мохаммед Венс с тем же успехом мог обсуждать меню съеденного утром завтрака.

Помощник Моро побледнел и слегка покачнулся – политические противники Венса имели неприятную тенденцию внезапно погибать от какого-либо несчастного случая.

– Да, комиссар. Я безусловно постараюсь воспользоваться вашим советом.

Венс махнул рукой и отвернулся.

– Постарайтесь. Совещание закончено.

Они разговаривали в единственном месте Капитолия, где, Венс это точно знал, не было подслушивающих устройств, так как просто не имело смысла устанавливать их здесь.

Под вентиляторами, снабжавшими воздухом стратоскреб, где находилась штаб-квартира Миротворческих сил, склонившись голова к голове, словно любовники в ураганном реве ветра, Мохаммед Венс и Кристина Мирабо шептали друг другу в искусственные уши.

– Что случилось? – спросила Мирабо.

– Генеральный секретарь Эддор по-прежнему не дает нам разрешения разгромить «Общество Джонни Реба».

– Увы.

– Почему?

Мирабо едва заметно качнула головой:

– Не знаю, Мохаммед. Он уверяет, что проводится частное расследование, которое позволит ему навсегда покончить с любой угрозой, исходящей от подполья.

– Вы знаете что-нибудь об этом расследовании?

– Нет, – прошептала командующая Гвардией.

– Кристина, я не уверен, что оно вообще ведется. Мирабо медленно ответила:

– Я тоже, Мохаммед. Я тоже.

Утром следующего вторника в четырехстах миллионах километров от Земли, в самой глубине Пояса астероидов двое охранников с лазерными карабинами наперевес стояли перед дверью крупнейшей звукозаписывающей студии в Системе.

– Ты Трент?

– Да, – ответил молодой человек в скафандре, на груди которого была изображена кровавая река, текущая сквозь темно-красные джунгли.

– А ну-ка глянь в дырочку.

– Вообще-то я пришел позавтракать, парни, – пояснил Трент, однако послушно приник к отверстию сканера.

Луч лазера скользнул по лицевой части его шлема и задрожал на зрачке его правого глаза. К Тренту подошел охранник в точно таком же скафандре, только без рисунка, и удовлетворенно произнес:

– Ты Трент.

– Я и не скрывал.

Охранник жестом разрешил ему войти, заметив:

– Оригинальная картинка.

– Я когда-то украл такую.

После того как он ушел, охранники некоторое время молчали. Потом один из них сказал:

– Я слышал, что однажды он прошел сквозь стену. Второй только фыркнул в ответ.

Когда он вошел в ее спальню, то услышал вместо приветствия:

– Сегодня они голосуют по законопроекту о собственности ИРов. Похоже, его утвердят.

Трент равнодушно пожал плечами:

– Разумеется, утвердят. Малия Кутура кивнула:

– А еще тебя вышибли с первого места в списке разыскиваемых миротворцами наиболее опасных преступников.

– Что-о?!

Молодая женщина, всеми признаваемая за величайшую из живущих музыкальных творцов Системы, плавала в невесомости, демонстрируя все свои прелести. Она была в коротеньких зеленых шортах и крошечном белом топе. Малия немного отвернулась от Трента и развернулась на восемьдесят градусов по вертикали. В настоящий момент ей было не до визитера. Где-то в голове уже крутилась новая мелодия, и ей не терпелось поскорее выудить ее оттуда и переложить на синтезаторе. Так что вопрос Трента не сразу до нее дошел.

– Тебя вытеснили, с первого места. Теперь дороже всех стоит Новый глава «Общества Джонни Реба». Они предлагают шесть миллионов кредиток за его поимку. Объявили сегодня утром. – Она замолчала, читая заголовок, плавающий на расстоянии сорока сантиметров от ее глаз. – Какой-то тип по имени Ободи.

Трент уставился на нее:

– Они не могут... не имеют права так со мной поступить! Малия с интересом посмотрела на него:

– Почему?

– Я... я... я... работал для этого! Убивал гвардейцев, взорвал половину их космических баз!

– Ничего такого ты не делал, – спокойно возразила Кутура. – Гибель Гарона оказалась простой случайностью. Я сама слышала, как ты об этом говорил.

– Да, но...

– И космическую базу номер один взорвал Венс, после того как ты сообщил ему, что там ловушка. Он тебе просто не поверил. Я слышала, как ты и об этом рассказывал.

Тренту хватило секунды, чтобы найти контраргументы.

– Хорошо, допустим. Но ведь сами миротворцы утверждают, что все это моих рук дело. И раз уж меня в этом обвиняют, почему бы мне не воспользоваться этим? Ты не находишь, что так было бы справедливо?

– С каких это пор ты ищешь справедливости у миротворцев, Трент? – насмешливо осведомилась девушка.

– Тебе легко говорить, – проворчал он. – Но ведь это я украл ДИСК и Лунет! – снова взорвался Трент. – Уж это-то точно я сделал. А потом прошел сквозь стену и сбежал, оставив их с носом.

– Это правда, – согласилась Малия.

– Неужели такое не считается? – настаивал Трент. – Ты бы как решила?

Кутура посмотрела на него. Трент был единственным из ее поклонников, кто обладал неменьшей известностью, чем она, хотя и в несколько иных сферах. Она сильно сомневалась, что тот же Венс знает ее по имени. Опять же, если сложить стоимость принадлежащей Тренту сети с той суммой, что назначена за его поимку, тогда он еще и единственный из ее знакомых, который стоит не меньше нее. Наверное, немного по-детски так считать, но все же ее богатство волнует всех, с кем она встречается, кроме Трента. Возможно, в этом и кроется истинная причина продолжительности их отношений. В конце концов, они одногодки: обоим по двадцать пять, он ей нравится, и она даже подумывает переспать с ним.

Беда в том, что у него иногда появляются ужасные, ужасные личностные проблемы, почти столь же серьезные, как у нее.

– Знаешь, – немного погодя сказала Малия Кутура, – если ты собираешься переживать по этому поводу, делай это, пожалуйста, где-нибудь в другом месте.

Трента как будто по лицу ударили.

– Хорошо. Прекрасно. Просто замечательно.

– Серьезно. Ты мешаешь мне завтракать, а я ведь еще и не начинала.

Не произнеся больше ни слова, Трент пулей вылетел спиной вперед – впечатляющий трюк в свободном парении.

«Очевидно, – решила Малия Кутура после его ухода, – так и не сумел придумать достойного ответа в финале».

Поздно вечером в понедельник 18 мая 2076 года Каллия Сьерран и ее младший брат Лан приехали на ферму в Айове. Эта ферма была одним из опорных пунктов «Общества Джонни Реба». Поля вокруг фермы, ряд за рядом засаженные пшеницей, тянулись до самого горизонта и представляли собой великолепное зрелище, какого Лан и Каллия, выросшие в городе, никогда в жизни не видели. Примерно сто квадратных метров подворья были расчищены от травы и сорняков; какие-то сельскохозяйственные орудия, большие и громоздкие, выстроились в ряд у торца дома. На стоянке напротив припаркованы несколько аэрокаров.

Гости съехали по пологому спуску с холма в двух километрах от фермы, и Лан принялся изучать строение, глядя в стереобинокль комплексного видения.

– Шесть машин. У четырех из них еще горячие моторы... тот, что слева, принадлежит Домино.

Он передал бинокль сестре. Каллия быстро взглянула и тут же вернула его обратно.

– Поехали.

Аэрокар приподнялся на воздушной подушке и рванулся вперед.

Все собрались в большом конференц-зале, расположенном на глубине нескольких этажей под землей. Восемь человек сидели вокруг стола: подпольщики из «Общества Джонни Реба» с одной стороны, представители «Эризиан Клау» – с другой. Четверо телохранителей, по двое от каждой из группировок, стояли по обе стороны от двери, наблюдая друг за другом. Юрист ОДР, откашлявшись, произнес:

– Думаю, нам всем следует познакомиться перед началом совещания.

Домино Терренсия тихо ответила:

– Пожалуй.

Юрист принял это за приглашение и представился первым:

– Меня зовут Джеймс Рамирес. У меня ученая степень по уголовному праву Объединения. Может, вы обо мне даже слышали – последние четыре года я работал в Управлении общественной защиты в Нью-Йорке. Помнится, я выступал защитником двоих из ваших людей. В обоих случаях вы тогда не пожелали воспользоваться услугами адвокатов, чьи политические симпатии были известны. Последние несколько лет я делал то же самое и для наших соратников. Неделю назад я оставил службу и теперь полностью занят здесь. – Он указал на человека, сидящего рядом по правую руку. – Это мсье Ободи. Слева от меня Кристиан Дж. Саммерс, а слева от него Акира Хасегава. Полагаю, мистер Саммерс не нуждается в представлении, а Хасегава-сан представляет крупнейший японский концерн «Мицубиси», последние двадцать лет поставляющий небиологические компоненты для мистера Саммерса. – Он немного замялся и продолжил: – К сожалению, Максу Девлину не удалось выбраться. Его задержали миротворцы. В ближайшем будущем мы собираемся вытащить его. Будь это возможно сейчас, он тоже сидел бы за этим столом. Томми Буна не будет. Вам сообщили об этом еще две недели назад. Вот, собственно, и все.

– Очень хорошо, – Домино заговорила быстро, напористо, даже чуточку агрессивно. – Мое имя Домино Терренсия. Я заместитель командующего «Эризиан Клау». Вы все уже знакомы с Каллией. А молодой человек рядом с ней – ее брат Лан. Если вы не знаете, кто...

– Моя дорогая... – Старая женщина, сидящая рядом с Домино, слабо повела рукой, и Терренсия тотчас замолчала. – Я сама представлюсь. – Ее выцветшие голубые глаза уставились на человека, сидящего напротив, на мсье Ободи. Она заговорила, не отводя взгляда и не моргая, словно в зале, кроме них двоих, никого больше не было. – Меня зовут Николь Эрис Лавли. Мне восемьдесят шесть лет, а сорок четыре года тому назад я основала «Эризиан Клау». Я прекрасно знала семерых человек, в разное время возглавлявших «Общество Джонни Реба». Все эти семеро отважных и свободолюбивых патриотов теперь мертвы, а я все еще здесь. Вот кто я такая. – Она улыбнулась мягкой, вежливой улыбкой партнерам за столом и отдельно Ободи. – А вы кто такой, мать вашу?!