Текст книги "Истории про историю и не только… Собранные от продажи книги средства идут на благотворительность"

Тиара царя Сайтоферна

Шел 1896 год, за столом в шикарном кабинете директора Лувра господина Кемпфена собрался весь цвет французских искусствоведов того времени. Ученые с мировым именем заметно волновались и с плохо скрываемым нетерпением взирали на невзрачный саквояж в руках двух джентльменов, что сидели напротив.

Звали этих двух мужчин – Антон Фогель, малоизвестный антиквар и совсем никому неизвестный его компаньон, некто Шиманский. И вот, Ловким движением фокусника последний достал из потертого саквояжа… тиару царя Сайтоферна, правившего скифскими племенами около 200 года до н.э. и получившего эту драгоценную корону в дар от жителей древнегреческого города Ольвия.

Ученые мужи замерли в восторге – золотая корона действительно вызывала восхищение. Искусно выполненный барельеф украшал прекрасный головной убор древнего царя. Но цена… Цена, которую запросили продавцы, была фантастической для тех лет – двести тысяч франков!

Тиара царя Сайтоферна

Такую сумму мог выделить только французский парламент, но он в это время был на каникулах. Выручили богатые меценаты – они дали музею денег в долг для покупки бесценного экспоната, но при условии, что эти деньги им вернет правительство Франции. Стороны ударили по рукам и сделка состоялась: антиквары получили нужную сумму франков, а Лувр – тиару скифского царя. И тут же выставил древний шедевр на обозрение публики, который на самом деле был… искусно выполненной подделкой.

Сразу же, после того как тиара была выставлена на всеобщее обозрение, сомнение в ее подлинности высказал ряд знаменитых ученых, в том числе профессор Петербургского университета А. Н. Веселовский и мюнхенский историк Адольф Фуртвенглер. Последний убедительно доказал, что тиара действительно является произведением ювелирного искусства, но не более того. Он привел следующие доводы: отсутствие в фигурах античной пластики, сюжетное искажение у древних греков боги ветров всегда изображались в виде мужественных атлетов, а не детей). Вызывал сомнение и сам факт дарения тиары ольвийскими греками скифскому царю. Из истории было известно, что ольвийцы действительно откупались от воинственного Сайтоферна 900 слитками чистого золота, но когда и этого показалось мало алчному скифу, греки вынуждены были укреплять стены своих крепостей, а не дарить тиару своему недругу. И, наконец, ученый, кропотливо изучив творчество художников и скульпторов других эпох и народов, нашел у них прототипы целого ряда героев, изображенных на тиаре.

Но даже после этого дирекция Лувра не захотела прислушаться к мнению специалистов и признать тот факт, что их просто напросто надули.

Точку в этой истории поставил одесский ювелир Лившиц, письмо которого 13 марта 1903 года опубликовала газета Matin. Он был другом и товарищем по ремеслу некоего Израиля Рухомовского, и писал: «Милостивый государь, я прочел вашу статью о тиаре Сайтаферна и решаюсь писать вам в целях восстановления истины. Я могу вас уверить, что тиара была сработана моим другом Рахумовским. Я жил в Одессе в 1895 году и до мая 1896 года. Я часто навешал моего друга и видел много раз, как он работал в своей мастерской над этой пресловутой тиарой. … К. Лифшиц»

К Рухомовскому ринулись корреспонденты: «Талмуд говорит, – сказал нам своим литовским акцентом г. Рухомовский, – что для каждого человека в свое время наступит его час. Для меня мой час наступил теперь. … Я не отрицаю своего участия, но вместе с тем не могу подтвердить, что эта тиара та самая, которую делал я.

На этих днях я выезжаю в Париж, по собственному моему желанию, и когда увижу тиару, тогда все кому следует расскажу…", – писала газета «Одесские Новости» от 28 (15) марта 1903 года.

И вот, 5 апреля 1903 года, ставший внезапно знаменитым, господин Рухомовский приехал в Париж. Ювелиру из Одессы удалось абсолютно точно доказать, что автором творения был именно он, по памяти воссоздав фрагмент тиары и точно назвав рецепт металлического сплава. Сомнений в его авторстве ни у кого больше не было.

Что же за скандал тогда разразился! Но на этом наша история не закончилась.

Ученые не только смогли признать свою ошибку, но еще смогли оценить и уровень работы мастера-ювелира. Тиара не была спрятана в запасники, но передана из зала античного в зал современного искусства. А 26 мая 1903 года в Париже состоялось присуждение наград французской секции декоративных искусств и граверу Израилю Рухомовскому единогласно была присуждена медаль третьей степени.

Кроме того, один американский импрессарио предложил Рухомовскому за турне по США кругленькую сумму с условием, что мастер расскажет всем подлинную историю создания «настоящей фальшивки». А в парижских кабаре шансонье долго распевали куплеты о том, как одурачили профессоров-искусствоведов.

Израиль Рухомовский

Конец у нашей истории таков: Израиль Рухомовский был счастливым отцом и дедом, его безмерно радовала дружная семья. Впоследствии Рухомовские стали известными ювелирами, художниками и литераторами. Живут они во Франции, Израиле, США и Германии.

Сам Рухомовский умер в 1936 году в Париже. Его работы, кроме Лувра, имеются в частных собраниях Европы и Америки и иногда появляются на престижных аукционах Лондона и Парижа.

Месть шотландца

Ох, и суровые же ребята были викинги – и подраться горазды, и попутешествовать. Но всеж с шотландцами и им было в суровости не сравниться, ведь настоящий шотландец и после смерти врага достать может. Спросите, как? Сейчас расскажу.

Был в оные времена, век эдак седьмой, один знаменитый своей воинственностью ярл – сиреч верховный правитель, Сигурд Эйстейнссон, прозванный Сигурдом Могучим. Любил этот дядя покуролесить и оставил он след в истории тем, что значительно продвинулся в ограблении Шотландии, обложив данью половину ее территории.

Шотландским мужикам, само собой, такое положение вещей совсем не по душе пришлось. Вызвали они тогда Могучего на серьезный разговор, чтобы, прямо-таки, «по пацански» решить разом все проблемы. Договорились по-честному собрать сорок лихих воинов с каждой стороны и там уж как выйдет – кто сноровистее и ловчее, тому и удачу, и всю землю впридачу.

Шотландцы, они как – все «по чесноку», вышел на «стрелку» от них лихой вожак Маэль Бригте и сорок смелых бойцов. А вот викинги в лице Сигурда подкачали, на законы мужской чести плюнули и пришли в составе восьмидесяти отморозков. Тут уж понятно, какой разговор? Порубали шотландцев в капусту, а Могучий самолично шотландскому вождю Маэлю голову топором и оттяпал.

Но не прост был Маэль. Словно предчувствуя такой исход, годами готовил он месть злокозненному Сигурду, можно сказать с детства – не чистил он никогда свои зубы. Зубы, спросите, причем тут зубы? А вот причем. Решил, обрадованный легкой победой ярл, украсить основным трофеем – головой своего противника, коня своего боевого и прокатиться с ветерком перед братвой. Но не учел, бедолага, одной малости. Пока он гарцевал перед радостным строем – бедовая головушка боевого шотландца лихо зубами царапала сигурдовскую ногу. Ну а бактерии во рту Бригте были такими забористыми, что к вечеру отмороженный ярл захворал, а через пару дней и вовсе отправился на пир в Вальхаллу. Построили ему потом правда курган, он и сейчас стоит в шотландском графстве Сатерленд около города Дорнох, да это, думаю, было слабое утешение от такой позорной смерти почившему ярлу.

Вот такая история, друзья мои. Не всегда оказывается чистить зубы полезно, особенно, если планируете особо жестокую месть своему заклятому врагу.

Спаситель Великих пирамид

Интересный факт, знаете, а ведь человечество могло бы лишиться одного из чудес света – египетских Великих Пирамид! Причем случилось бы это совсем, по историческим меркам, недавно – в середине XIX века. Но благодаря одному находчивому французу мы до сих пор можем лицезреть эти замечательные памятники древней архитектуры, а звали этого человека – Луи Линан де Бельфон, или просто Линан Паша.

Луи Линан де Бельфон

Замечательный инженер, он командовал возведением плотин и прокладкой ирригационных каналов на Ниле, но кроме этого, он также был отличным художником, влюбленным в архитектуру Древнего Египта. И когда он стал главным инженером строительства Суэцкого канала, ему выпал шанс стать спасителем этих древнейших памятников.

Для оптимизации работ правитель Египта Мухаммед Али-паша предложил использовать камень из Великих Пирамид. Ведь проще брать уже готовые камни, чем вырезать новые на каменоломнях. Узнав об этом, Бельфон был категорически против, но понимал, что в случае отказа паша наймёт другого инженера.

И тогда, зная характер правителя Египта, он решил сыграть на его жадности. Чтобы спасти Пирамиды, он предоставил подробнейшие фиктивные расчёты, по которым выходило, что добыча материала из каменоломен наоборот будет обходиться дешевле, а разбирать здания – дороже. И Пирамиды были спасены.

Первая мобильная фотография

Обычная фотография грудного ребенка. Сейчас подобные фото каждый день миллионами снимают и передают мобильные устройства. Но в том-то и дело – это самая первая в мире фотография, переданная с помощью мобильного телефона.

Как известно, скука может стать отличным стимулом к изобретательству. Когда в 1997 году жена Филиппа Кана, программиста из Северной Калифорнии, находилась в родильном отделении, то ожидающий в приемном покое муж остался предоставлен сам себе и не знал, чем же себя занять. И, так как он по своему профилю работы занимался устройствами для передачи изображений, Филипп решил соорудить подобную конструкцию – чтобы похвастаться перед друзьями и знакомыми своим новорожденным ребенком. Это супер-устройство предполагалось соорудить из того немногого, что он взял с собой в роддом – а это была простейшая цифровая камера, мобильный телефон и ноутбук.

Но к тому времени, как его дочка Софи появилась на свет, Кан уже создал первый в мире сотовый телефон с камерой. Конечно, как и любое впервые созданное изобретение, установка была довольно громоздкой: цифровая камера, подключенная к его мобильной «раскладушке», синхронизировалась с помощью нескольких строк программного кода, которые он написал на своем ноутбуке в больнице. И хоть аппарат Филиппа был совсем «сырой», с первыми запечатленными им кадрами – мир необратимо изменился. Прибор зафиксировал первые мгновений дочери Кана и мгновенно передал их более чем двум тысячам человек.

Кан вскоре усовершенствовал свой прототип, и уже в 2000 году фирма Sharp использовала его технологию, для выпуска на потребительский рынок Японии первого в мире сотового телефона со встроенной фотокамерой, а спустя несколько лет эта техника стала повсеместной. Изобретение Кана серьезнейшим образом повлияло на то, как мы общаемся, воспринимаем и познаем мир и заложило основу для смартфонов и приложений для обмена фотографиями – таких, как Instagram. Вот так немного свободного времени и смекалка могут полностью изменить мир!

Особый прием Довлатова

Читаю сейчас письма Сергея Довлатова поэту и сатирику Науму Сагаловскому. И вот есть там интересный момент – оказывается последние десять лет своей жизни Сергей Донатович ставил себе за правило никогда не использовать в предложениях и двух слов, начинающиеся на одну букву. Знаменитые «Чемодан», «Заповедник» и «Филиал» написаны именно так. Довлатов утверждал, что это повышает дисциплину и спасает от многословия. Что же, как по мне – так очень интересное правило для писателя!

Сергей Довлатов

А вот, как об этом писал сам автор:

«21 июня <1986>

Дорогой Наум!

Огромное спасибо за стансы. Если уж ты такой благородный, что предлагаешь что-то переделать и даже написать заново, то разреши изложить тебе довольно сумасшедшую просьбу. Для этого сначала я должен раскрыть тебе страшную тайну. Вернее, поделиться литературным секретом. Только не думай, что я помешался.

Дело в том, что у меня есть такая как бы теория. Я считаю, что каждый прозаик должен надевать какие-то творческие вериги, вводить в свое письмо какой-то дисциплинирующий момент. В поэзии роль таких вериг играет рифма + размер. Это дисциплинирующее начало уберегает поэтов от многословия и пустоты. У прозы таких рамок нет, их, мне кажется, надо вводить искусственно. Особенно тем, у кого нет от природы железного отборочного механизма, какой был у Зощенко.

Известно, что знаменитый французский писатель Жорж Перек в течение десяти лет не употреблял в своей прозе букву «е», самую популярную во французском алфавите. Что касается меня, то вот уже лет шесть я пишу таким образом, что все слова во фразе начинаются у меня на разные буквы. Даже предлоги не повторяются. Даже в цитатах я избегаю двух слов на одну букву в одной фразе. Например, в «Заповеднике» я цитирую из Пушкина: «К нему не зарастет народная тропа…» Меня не устраивали «нему» и «народная». И я пошел на то, чтобы поставить: «К нему не зарастет священная тропа…» А затем сделал сноску: «Искаженная цитата. У Пушкина – народная тропа». С предлогом «не» пришлось смириться, ничего не смог придумать.

Короче, для меня это стало психозом. Вот раскрой мои три-четыре последние книжки и убедись.

Если бы ты мог оказаться таким дусей и слегка поправить в эту сторону твое стихотворение! Еще раз, не сочти меня умалишенным. И помни, что если уж я Пушкина исправил, то тебе обижаться не следует…».

Ошибка шпиона

Как вы думаете, по какому признаку в 40—50-е годы было очень просто определить иностранного шпиона в Советском Союзе? А все было довольно просто.

Известно, что во время Второй мировой войны немецкий разведывательный аппарат забросил сотни агентов на территорию СССР. Но, к удивлению немцев, многие из шпионов были сразу же раскрыты. Делались даже предположения, что у советских контрразведчиков есть особые, очень эффективные приемы поимки шпионов.

А дело было вот в чем. Немцы очень серьезно подошли к вопросу выпуска абсолютно точных, кропотливо выверенных советских паспортов для своих агентов. Правда была одна мелочь, которую они так и не смогли повторить – советские паспорта были сделаны с применением дешевых железных скоб, которые ржавели и оставляли заметные коричневые следы на сгибе бумаги. Немецкие же подделки были скреплены скобами из нержавеющей стали – которая не оставляет следов ржавчины, что сразу делало паспорт подозрительным для первого же проверяющего.

Поразительно, но эта особенность советских паспортов не была обнаружена и после войны – американцы стали делать ту же самую ошибку. В 1950-е годы ЦРУ вербовали агентов среди советских беженцев на Запад. Эти агенты забрасывались в СССР с целью проведения диверсий и созданием движения сопротивления и, как вы уже догадались, им в ЦРУ выдавали фальшивые паспорта с такими же скобами из нержавеющей стали. Итог предсказуем – в большей своей массе они были также немедленно арестованы.

Шаман-метеоролог

Конец осени знаменует собой резкие перепады температуры – не знаешь, что и надевать, когда утром плюс 1, а вечером уже -10. Где уж тут доверять синоптикам, с такой погодой предсказать эти волны потепления/похолодания может только какой-нибудь… индейский шаман!

Точно так думал и режиссёр Джон Форд, которому при съёмках фильма «Форт Апачи» для многих сцен требовались определённые погодные условия, которые надо было знать заранее – чтобы зря не готовить съемочную площадку. Так как прогнозам метеорологов он не доверял, ему посоветовали обратиться к знаменитому местному шаману-лекарю из племени Навахо. Договорившись о цене, Форд стал регулярно получать свои прогнозы погоды.

Несколько дней режиссер не мог нарадоваться – они точно сбывались и съёмки шли по графику, но однажды лекарь сказал, что увы, он не может больше помогать белому человеку и предсказывать погоду. На вопрос Форда почему, тот с грустью ответил: «Я бы с радостью продолжал вам помогать, но кто-то из актёров взял мой радиоприёмник».

Рюмка для министра

Интересно, что употребление спиртного в стенах английской Палаты общин категорически запрещено как для самих ее представителей, так и для любого рода гостей. Любых, да не для всех. Есть одно интересное исключение.

По традиции проект бюджета должен быть представлен в Палате общин Канцлером казначейства – так в Англии называют министра финансов. Так вот – во время этого процесса Канцлер официально имеет право потреблять абсолютно любой алкогольный напиток.

Видимо, сделано это для придания министру должной смелости перед лицом заседающих, но факт остается фактом – множество раз канцлеры пользовались этой своей привилегией и требовали подать им – виски, джин-тоник, брэнди с водой, спитцер (вино, разбавленное водой) и даже херес со взбитыми яйцами!

Ангел Обрыва

Есть в Австралии, на берегу Тасманова моря, крутой обрыв под названием The Gap. Место очень красивое и именно здесь решил построить свой дом и встретить в покое старость ветеран Второй мировой войны Дональд (Дон) Тейлор Ричи. Но получилось так, что именно к этому месту словно магнитом притягивает людей, решивших свести счеты с жизнью.

The Gap

И Дональд выбрал своей миссией спасать жизни этих людей! Он регулярно прогуливался по смотровой площадке, отговаривая от смерти попадающихся ему потенциальных самоубийц. Он часто начинал свой разговор с обычной фразы «Can I help you in some way?» (Я могу вам как-то помочь?) Затем в процессе разговора Дон приглашал самоубийц к себе на чашечку чая. И знаете – официально он спас таким образом 164 человека, но его семья говорит, что неофициально количество спасенных им жизней превышает 400!

Дона даже наградили за его деятельность по спасению людей медалью – причина награждения звучала как «служению обществу по предотвращению самоубийств».

На вопрос почему он делал это на протяжении несколько десятилетий своей жизни – Дон отвечал просто: «Невозможно просто сидеть и смотреть, как люди это с собой делают».

Дональд (Дон) Тейлор Ричи

Дон спасал самоубийц до 2009 года (до своих 83-х лет) и сам умер в возрасте 86 лет. Но говорят, что его незримое присутсвие и сейчас ощущается на скале, ведь недаром в народе его прозвали: «Ангел Обрыва» («Angel of The Gap»).

Подделка подделки

Жил на свете один художник по имени Элемер Альберт Хофман, но сам себя он любил называть Элмир де Хори. И хоть он всем говорил, что является сыном австро-венгерского дипломата и дочери банкира, на самом деле рожден был в бедном еврейском квартале Будапешта в 1905 году. Собственными картинами Элмиру де Хори прославиться не удалось, жизнь его была трудна – да, притом, пришлось ему в своей жизни не раз пострадать за свою «нетрадиционную ориентацию» и даже отбыть в годы нацизма срок в концентрационном лагере. Но, зато у него открылся замечательный талант копировать технику знаменитейших мастеров Новейшего времени.

Элемер Альберт Хофман,

Начиная с середины сороковых, он пишет во Франции картины под Пикассо, которые сбывает его сожитель, а затем перебирается в США и, обосновавшись в Майами, начинает копировать Гогена, Ренуара, Матисса и Модильяни. Все это время он пытается сделать себе имя оригинальными работами, но безуспешно и окончательно переходит к производству фальшивок. А они у него получались и правда замечательными – только зоркий глаз специалиста мог заподозрить подделку за филигранно точными мазками краски на холсте.

Но, стать счастливым на производстве подделок еще никому не удавалось – после обнаружения в 50-е годы его полотна аж в музее Гарвардского университета началось расследование и его имя стало скандально известным. Несчастный художник пытался свести счеты с жизнью – но безуспешно.

Знакомство с предпринимателем Фернаном Легро помогло фальсификатору исчезнуть на время из поля зрения правоохранительных органов. Тот предоставил в его распоряжение уединённую виллу на испанском острове Ибица, где Хори продолжал писать подделки, медленно погружаясь в пучину депрессии.

Закончилось все грустно, его арестовали в конце 60-х испанские власти за мужеложество. Отсидев свой срок он вышел знаменитым – за это время вышла книга Клиффорда Ирвинга «Фальшивка!», в которой тот подробно описал феномен Элмира де Хори. Но, увы, знаменитость обернулась возобновлением уголовного преследования. И, хоть он и доказывал, что никогда не ставил на полотна подписей тех мастеров, что копировал, а делать копии – не запрещено, власти Испании в 1976 году согласились на экстрадицию художника во Францию, где его ждал суд. Узнав об этом, Хори принял смертельную дозу снотворного.

Однако, как это часто бывает, после смерти художника спрос на его подделки многократно вырос. Сами по себе они стали произведением искусства. И вот, совсем недавно, в 2014 году, на аукционе в Новой Зеландии были выставлены две приписанные ему картины в стиле Клода Моне. Однако эксперт по работам де Хори смог распознать факт двойной фальсификации и картины были сняты с аукциона. Через некоторое время они снова появились в продаже, но уже под интригующим названием: «Подделка поддельной картины Клода Моне».