Текст книги "Обратная сторона жизни. Книга первая"

– Сандзуногава! Ха-ха-ха! Нет такой реки в мире масаи! – ощерил белоснежные зубы туземец, а Дмитрий непроизвольно провел языком по своим, ибо никак не мог привыкнуть, что еще недавно такие разрушенные, сейчас новенькие, словно из дорогой стоматологии. – Так говорит наш шаман! Шаман-масаи – он ударил себя кулаком в широкую грудь. – Много людей приходило к племени масаи! Белые! – чернокожий указал рукой на Диму. – Желтые! – кивнул на субтильного японца. – Снимали ви-де-о, делали фо-то! И платили дол-ла-ры! – смешно и по слогам произнес он. – Расспрашивали Лкетинга, – черный кулак снова с глухим звуком ударился об широкую и блестящую даже в темноте грудь. – О богах, в которых он верит. Ха-ха-ха! У масаи один бог – Энгаи! Много масаи верят в Иисуса! Но Лкетинг нет! Энгаи дал мне жизнь! Энгаи заберет ее! Но не сейчас! Наш шаман сказал, что смерть – пустая темнота, поэтому Лкетинг не умер! Лкетинг жив и будет сражаться! – воин, выпрямившись, встал на ноги и гордо вскинул вверх мускулистую руку, а затем опустился на каменный пол, гордо глядя блестящими глазами на японца с Дмитрием.

Парень же вспомнил про масаи только то, что это гордое африканское племя, живущее где-то в Кении и Танзании. Точнее не племя, а народ, разбитый на множество племен. Какие у них верования он не знал, но суть услышанного сводилась к одному – рассказы о смерти у каждой из народностей содержат крупицу истины.

«Спасибо моей дурной голове, что все детство я только и занимался чтением всего подряд! Кто бы мог подумать!», – он шумно шмыгнул холодным носом.

Взять хотя бы японца, рассказывающего о реке Сандзуногаве, состоящей из трех порогов, где эта остановка первый порог, а ведь дальше адский Рынок и вообще неизвестно что, вот тебе и пороги. Плюс старик и старуха, отбирающие одежды… Ну, так здесь все голые. Или туземец масаи, утверждающий, что окончательная смерть – это полеты в темной пустоте. Чем не высказывание Анатона, рассказавшего о возможности смерти в Геенне Огненной, после которой возвращаешься в бесконечную Вселенную искать заново собственный путь?

И сейчас эти двое, японец из развитой цивилизованной страны и воин туземного племени, периодически пасущий мелких горбатых коров с чахлыми овцами, спорили, что с ними будет на том свете, а ведь только религиозные, то есть теологические споры, позволяют соревноваться в болтовне двум интеллектуально разным людям.

В этом суть и возможности любого вероисповедания – быстрое превращение в спасительный наркотик, легко захватывающий и трижды профессора наук, и духовно темного, как угольный карьер Донбасса, австралийского пигмея. Религия действительно опиум, облегчающий страдания народа, неистово верящего в спасение после смерти, только не зря ли большинство людей употребляют сей наркотик каждый день? Уж слишком бесхребетной становится большая их часть.

Мало, кто задумывается о происходящем внутри вроде святого места и отчего там становится легче. Люди приходят туда помолиться, а выходят словно пьяные, забыв о проблемах и считая, что теперь-то жизнь точно наладится. Но хоть кто-нибудь спросил себя, отчего душа успокаивается, а жизнь не меняется и почему эффект церквей и мечетей сравним с действием стакана водки?

– А ты? Ты же не просто так подошел? У тебя одинаковый с нами ожог. Клеймо, – щуплый японец указал пальцем на лоб парня. – Я обратил внимание, пока ты стоял перед нами! Что ты думаешь об этом месте? Вот он упирается в невозможность своей смерти, но не может объяснить, как сюда попал, и откуда взялся пытавший его демон! И отчего ты решил, что можешь уйти отсюда?

Его тонкий голос спугнул еретические мысли Дмитрия и парень моргнул, возвращаясь в суровую реальность, дабы посмотреть на небольшого азиата, взирающего естественным прищуром.

– Что думаю я… – Дима нервно почесал подбородок. – Ну, первое, в чем я уверен – это Ад, как бы его не называли в других местах. И я уверен в своих мыслях, ведь они сходятся с моими познаниями об этом месте из прочитанных книг. Во-вторых, верования у каждого народа разные, поэтому рассказ про реку и три ее порога, мне нравится, так как очень легко вписывается в происходящее, – японец довольно прищурился, хотя куда уж дальше, а масаи приподнял верхнюю губу, выразив некую степень недовольства. – Но я считаю, что настоящая смерть – это действительно полеты в темной пустоте, – туземец довольно хмыкнул и горделиво кивнул густоволосому азиату, типа, выкуси дружище.

Дмитрий же поразился. Эти два выходца чуть ли не из разных времен нашли время спорить и доказывать друг другу непонятно что в кошмарном месте, где другие ходят и стенают. Сравнивают верования и домыслы, где у японца даже не верования, а рассказы деда. Причем сразу же втянули в спор и его, гордо выпячивая грудь перед оппонентом с каждым согласием на личное мнение. Не просто так у них такие же тавро, не просто… Подобное спокойствие дается только с рождения.

– А насчет уйти отсюда… Я не знаю как, но откуда-то взялись легенды и рассказы о мире, куда люди попадают после смерти, вы сами так не думаете? – Дима уставился на японца, а затем перевел любопытствующий взгляд на масаи, молча слушавшего, бесстрастно скрестив руки.

Насчет туземца было не совсем ясно. Ему наверняка тяжело объяснять что-либо, но мальчишка считал, что если тот неким образом попал в компанию современного японца, то значит у них одна волна в голове. Он знал множество людей спорящих и сорящихся по любому поводу, но в тоже время никогда не расстающихся.

– Лкетинг не помнит, как сюда попал, – воин-масаи обвел огромный подвал мускулистой рукой. – Лкетинг никогда не был дальше семи ночей от своей деревни, поэтому может многого не знать! – Дима подумал, что туземец разговаривает короткими фразами из-за бедности языка. – Но Лкетинг уверен, что жив и поэтому будет сражаться! А демон – сон! – негр опустил могучую длань и замолчал, а юноша хлопнул ресницами.

«Да уж… Ему объяснить тяжеловато, зато японец по-любому понимает!», – парень уставился на внезапно заговорившего азиата.

– Ты говоришь разумно, по крайней мере, для этого места, – он грустно и криво усмехнулся, обведя раскосым взглядом мрачное место. – Верования моих предков гласят, что мы живем множество жизней, и кто знает… Может некто действительно вернулся с памятью полной картин этого ужасного мира, а после запечатлел их на бумаге или в красивых словах… – он вздохнул и повернул голову в сторону «плюющейся» людьми «живой» трубы. – Но, как на самом деле, никому из нас, пока неизвестно… Было бы неплохо вернуться в прошлое и полностью изменить жизнь… – азиат грустно вздохнул, слегка улыбнувшись. – Именно полностью, ведь там… На Земле, – он ткнул рукой в высокий потолок. – Я полностью погряз в материальном, совсем забыв о совершенствовании духовного. Мой разум засорился современной реальностью, внушившей, будто главная цель в жизни работа, и я работал. Работал не покладая рук… Забыв про себя и все свои желания… – японец почесал кончик носа. – А я очень хотел рисовать, но что бы дало мне это искусство, почти не ценящееся в современном мире? Ничего… Лишь самоудовлетворение и отсутствие материальных благ, а я их слишком ценю или просто обманывал себя, что ценю… Не просто же так говорят, что если Господь дал талант, то его необходимо использовать. Иначе большой грех! – несколько раз моргнул азиат, закончив непроизвольное размышление вслух, и посмотрел на Диму с выходцем из Африки.

– Рисовать – хорошо! Масаи любят красивые рисунки! – туземец ощерил белые зубы в искренней улыбке, оглядев свои многочисленные татуировки, еле видимые в полумраке. – Жить у масаи, красиво рисовать – много жен, много овец и коров! – ценности жителя Африки были маленькими и искренними, поэтому намного более блестящими и дорогими, чем мечты топ-менеджера Газпрома.

– Рисовать? – умилившись в глубине души, недалеко ушедшему от ребенка масаи, переспросил Дима, всю жизнь мечтающий стать писателем, но не чиркнувший и пары строчек. – А что ты рисовал?

– Я? – грустно хмыкнул японец. – Странные миры… Странных созданий… Моя мать говорила, что это шепот души. Воспоминания о прошлых воплощениях, воплощенные моею рукой… – он задумчиво взглянул на щуплую кисть, словно не понимая, как она рисует.

– Вообще-то я с этим согласен… – задумчиво произнес мальчишка, вспомнив слова Анатона про детей-индиго, пытающихся с помощью написанных ими книг и других искусства учить людей. – Мне кажется, что любые рисунки, да и книги, описывающие миры, отличающиеся от земного – это действительно шепот душ, как говорила твоя мать. Иначе, чем еще объяснить столь сильное буйство человеческой фантазии? А может твои рисунки, должны были что-то дать остальным, абсолютно ничего не желающим, не умеющим и ни к чему не стремящимся людям? Например, сделать их лучше и подготовить к подобной кошмарной участи? Дать знаний о существовании не только Земли, но и других миров? Дабы они заранее настроились побывать в лапах жестокого прямоходящего козла и пройти через, как ты говоришь – Сандзуногаву! – сейчас Дима одновременно и не любил людей, и испытывал к ним жалость за их незнание самой природы жизни.

Такое, кстати частенько накатывало, когда злишься, злишься, а потом начинаешь сочувствовать с мыслью: «Ну, кто виноват, что мозгов нет от рождения… Жалко же…», – ведь не будешь бить собаку за то, что она насрала посреди улицы, а не в тенистой аллейке, полной деревьев и опавших листьев.

Негр пожевал крупными губами и отрицательно мотнул головой, непонятно с чего произнеся:

– Демона нет! Демон – сон! – японец же, не обратив внимания на мнение масаи, подумал и кивнул.

– В этом ты прав! Думаю, что многие из людей, глядя на рисунки альтернативной реальности и читая описывающие Ад книги уже более других готовы к смерти, ибо пережили подобное, пусть даже «игрушечным» образом. Если бы мне повезло пройти этот кошмарный мир… – азиат зябко передернул плечами. – И вернуться домой, я бы больше никогда не занимался карьерой, а только рисовал. Хотя… Все мы так говорим, попадая в плохую переделку… Уважаемый Господи-сан! Сделай так, чтобы все плохое исчезло, и я обещаю жить по-новому! Я обещаю жить честно и делать только добро, помогая каждому человеку! – смешно изобразил каждого из миллиардов людей японец, заставив улыбнуться юношу, тут же вспомнившего себя в тысяче подобных случаев. – Такеши, – он встал и слегка поклонился Дмитрию, опешившему от подобного приветствия.

Это, конечно, понятно, что у японцев другая культура, просто стоящий напротив низкорослый человек довольно долго жил в Лондоне и ничего в речи, кроме добавленного к Господи «сан», не выдавало в нем азиата.

– Дима, – поднялся мальчишка и, протянув руку японцу, неуверенно поклонился.

Тот с непониманием поглядел на кисть парня и поклон, хлопнул веками, затем в глазах проскочило озарение, и он пожал ее. Рука азиата являлась сухой, крепкой и намного более приятной, чем мягкие и липкие рукопожатия многих людей.

– А уважаемый воин… – азиат с легкой усмешкой посмотрел на сидящего бритоголового туземца. – Не прав! Воин погиб!

– Лкетинг не погиб! Лкетинг жив и здоров! – усмехнулся воин-масаи. – Рисунки на теле есть? Есть! Шрамы от льва есть? Есть! Ха-ха-ха! Воин жив, а вы глупцы! – он, смеясь, ткнул пальцем в Дмитрия и японца. – Думаете, что умерли! Человек жив, пока живы шрамы на теле! Так говорит шаман масаи! Ты – это шрамы! Па-мя-ть! – по слогам произнес он последнее слово.

«Действительно! Я – это мои шрамы! Мои воспоминания! В кого я превращусь, если потеряю память о себе прошлом? О прожитой жизни… О вчерашнем дне…», – задумался Дмитрий, взглянув на неглупого туземца, умело оперирующего словами шамана племени.

– А он прав… – произнес парень, японец в ответ с любопытством взглянул на него, а масаи гордо улыбнулся. – У меня тоже остались шрамы. Этот сбоку, – Дима вывернулся, показывая мелкий шрам на левой части живота. – И на ноге… На шее… Да и видел я здесь человека со шрамом на губе и немного свернутым носом. Старость, ожирение, бороды… Мы попадаем сюда такими, как привыкли себя видеть в зеркале. Такими, как сами себя сформировали, видя каждый день в зеркале или отражении воды… И это не смерть, как правильно сказал Лкетинг, а подобие болезненной операции по смене кожи, совершенствующей каждого из нас, даже этих молящихся, как бы безумно это не звучало, – юноша поднялся с корточек, и обвел рукой большую часть подвала, где все так же неунывающе вздымались руки и слышались вопли.

– Господи помилуй!

– Аллилуйя!

– Осанна Господи!

– Да пребудет Царствие твое и воля твоя Господи!

Воин-масаи с пониманием взглянул на него, а парень подумал: «Вот уж кому проще всех, так это ему. Жить в Африке тяжело, там вообще смерть на носу, куда не выйдешь, везде дикие звери… Плюс племенные обычаи всякие, сделать самому себе разрез на груди, вырвать зуб или дернуть льва за хвост, иначе ты не мужик… В Африке у большинства племен такое точно есть… Ему здесь, наверняка спокойнее всех… Может, пока он лежал на пыточном столе, черта за хвост хватал, особенно учитывая то, что считает произошедшее обычным сном… Умом масаи не понять!», – Дима моментально переделал поговорку про Россию под африканский менталитет.

– Ты из России? – внезапно спросил японец, будто прочитав его мысли.

– Угу, – кивнул парень.

– Россия – хорошо! Ту-рис-ты из России много платят за видео с Лкетингом! – воин опять улыбнулся, ослепив белоснежными зубами.

«Блин! Ну у меня точно не такие… Наверняка желтее раза в два», – решил Дима.

– Русские – хороший народ! Лучше, чем европейцы, да и многие другие народы, – произнес японец. – Сколько не встречал людей, русские остаются лучшими из всех. Никогда не улыбаются из вежливости и говорят то, что думают. Как ты сейчас. Хорошая черта. Пусть я не везде с тобой согласен, но твои слова идут из души, ты произносишь их искренне, и я уверен в них есть доля правды, – Такеши скрестил ноги в позе лотоса. – А почему ты так относишься к верующим в Иисуса? Что тебе в них не нравится? Ты же среди них родился и жил.

– Что не нравится? Их слабость и нежелание что-либо делать самим! Им всем вбили в голову, что нужно тупо работать и страдать, дабы в конце жизни получить в награду Рай. И они это приняли! Не за-ду-мав-шись! – членораздельно произнес закипевший Дима, выслушав Такеши. – Это ненормально! Как можно верить кому-то, кто сам не был на том свете? Бородатому дядьке, машущему дымящимся кадилом и говорящему при этом: «Господи, помилуй раба своего!». Никто не имеет права называть меня рабом! Бред, причем отвратительный! Это восточные конфуцианство и буддизм упрямо твердят про переселение душ и единение с Вселенной, а тут что? Умер и все! Ты в Раю или Аду навеки! Только чем ты там будешь заниматься?! Сидеть на месте с арфой или бесцельно вариться в котле? Ничего подобного! В каждом слове сразу же ощущается ложь! Как можно жить, считая себя никем, а точнее рабом! Принадлежащим кому-то, кто следит за каждым твоим шагом?! Что это за свобода воли?! Да Библия сама себе противоречит! Я всю жизнь ощущаю недоумение, и даже отвращение, слыша доносящиеся отовсюду гордые фразы об искренней вере в Бога, и что необходимо жить так, как указал Он! Молиться Ему ежедневно, и Он подарит тебе вечный Рай – мечта наркомана какая-то – но никто!! Никто не говорил, что самое важное – это вера в себя и в свое единство с необъятной Вселенной! И это подсказал черт, ужасно пытавший меня! Я и до момента встречи с ним догадывался об огромном количестве обмана в мире, но тут действительно осознал это! – тяжело засопел, остановившийся Дима. – Да и какая в принципе теперь разница? Жил я на Земле, жил, а смысл?

– Что смысл? Отвечай уже свой вопрос Дима-сан, – произнес азиат, бесстрастно, но внимательно выслушавший парня, и словно пропустивший упоминание о разговорчивом рогатом палаче, мальчишка же посопел и продолжил.

– Мне жить не очень нравилось… Не видел я на Земле радости… И только здесь понял, что просто не нашел собственного предназначения. Вот… И это учитывая то, что у меня все отлично получалось, но я ничего не хотел делать, кроме, как писать книги, но… Считал это глупой мечтой, ни разу не попробовав… Идиотизм… А почему? Может я действительно отличный писатель или гениальный поэт? – чуть помолчав, добавил мальчишка.

– Может и писатель, – ободрил его японец. – Вот выйдешь отсюда, и напишешь книгу про Ад, как здесь себя вести, и как спастись! В виде напутствие остальным людям! – он и воин-масаи заулыбались, после чего и хмурый Дмитрий повторил за ними.

– Ты думаешь, мне нравилось жить? – внезапно перевел тему Такеши, посерьезнев и приподняв голову. – Нет! Жил просто потому, что так надо. Все живут, и ты обязан повторять за ними… Каждый день работа, сон, работа, сон, работа, сон. Мне это не доставляло никакой радости, а лишь вгоняло в депрессию, и я засыпал с мыслью, что опять не порисовал, как хотел, но может быть завтра… Завтра уж наверняка… А потом меня сбила машина, и я оказался здесь, – он нервно улыбнулся и побледнел. – И увидел его. Черта двухметрового роста. Черного, как безлунная ночь, – Такеши сглотнул. – Доставшего ужасные щипцы и вырвавшего мне все передние зубы, – японец, будто вспоминая, обвел языком целые и невредимые резцы. – А после вырезавшего глаза, чтобы было страшнее. Так он сказал, и медленно вскрыл МОЙ живот, заставив МЕНЯ съесть МОИ внутренности… Это действительно страшно, когда не видишь происходящее с тобой, но чувствуешь мерзкий вкус собственных горячих кишок… – Такеши затрясся, а масаи ободряюще похлопал его по плечу.

– Не бойся брат! Это сон! Сон! – Лкетинг облокотился о стену, оставив мускулистую руку на плече у побелевшего японца, а у Дмитрия пересохло в горле от воспоминаний с хохочущим Анатоном.

– Кошмарный сон… Было бы клево… – прошептал парень, передернув плечами, а затем решился спросить. – А как вы думаете… – он попытался обратить на себя внимание мелко трясущегося Такеши и застывшего у стены Лкетинга. – А может это они нас создали? Черти? Может они и есть те боги, коим поклонялись люди во все времена? Вспомните хотя бы язычество! Там же все, как один животные или люди с головами животных! – мальчишка попытался не совсем плавно соскочить на тему создания людей, дабы понять отношение к этой теории азиата с масаи.

– Черти? Жители Ада нас создали? Ты хочешь сказать, что пытавшее меня чудовище, мой создатель? – удивленно поднял расширенные глаза японец, а масаи так вообще просто громогласно захохотал, перебив молитвенные завывания изо всех сил, стучащихся в Рай свежеиспеченных и давних верующих.

– Ха-ха-ха! Ди-ма глупец! – произнес его имя по слогам искренне-хохочущий туземец. – Демон создал Лкетинга! Ха-ха-ха! Энгай создал Лкетинга и его народ! Демон не может создать масаи! Демон уродлив, а масаи стройны и красивы! Демон просто сон! – он горделиво поднял подбородок, потихоньку переставая смеяться, но продолжая поглядывать на парня, уже пожалевшего о заданном вопросе, а Такеши молчал, озадаченно глядя на Дмитрия.

– Так с чего ты это взял? – он хлопнул удивленными раскосыми глазами. – Как они могли нас создать? Мы же совсем на них не похожи! А как же теория эволюция Дарвина или в конце концов божественное происхождение? Адам и Ева?

– Блин! Уж тебе-то насмотревшемуся на эту светящуюся, полуживую трубу непонятно какого происхождения и сатиров с электрошокерами, только и говорить про теорию эволюции с божественной теорией! – в сердцах отвернул голову Дима и сплюнул. – Ну, неужели, что у тебя, что у тебя, – мальчишка остро взглянул на собеседников. – Пытавшие вас демоны не сказали ни слова? Ни о чем не рассказали? Молчали все время?! – он с надеждой вперился в недоуменные лица масаи и японца.

– Демон – сон! Я хватал его за хвост, а он отрубил мне руку! – потряс правой конечностью негр, оправдавший мысли мальчишки. – Рука вот! Шрама нет! Нет шрама – значит сон! – масаи развел руками в стороны, а затем постучал себя по голове, показывая, что Дима заговаривается, а слушающий его Такеши – идиот.

Парень отмахнулся от Лкетинга, как от надоевшей мухи и продолжил.

– А отчего не подумать, что Адам и Ева реально существовали, но были созданы именно ими – чертями и ангелами? Какая разница, если уж вдуматься в Библию и иже с ней, то все подобные книжки говорят о единых прародителях человечества, вот только с разными именами. На Земле огромное количество теорий, ведь уверены же некоторые, будто человечество создано инопланетянами, так почему нет? Почему нельзя подумать, что Ад – это параллельная Вселенная, куда мы возвращаемся домой? А они с ангелами наши создатели? – Дима выпустил воздух и уставился на задумчиво гоняющего во рту слюни Такеши, видимо таким образом размышляющего, а масаи просто закрыл глаза, наверное, мечтая, как вернется в племя и побалует нескольких жен новой охотничьей байкой, ибо слова Димы считал неимоверным бредом, отличным от религиозных суждений народа масаи.

– Хм… – произнес японец. – Мне довольно тяжело воспринимать твои слова, как теорию человеческого происхождения, но с другой стороны я до сих пор не могу объяснить, почему нахожусь здесь именно в таком виде, почему понимаю тебя и понимал своего мучителя, – он вновь судорожно сглотнул. – Ответы на эти вопросы меня очень волнуют и поэтому, когда я вывалился из «живой» трубы, которая думал поначалу сожрет меня… – японец нервно хихикнул, растеряв все спокойствие. – Именно поэтому я подошел к нему, – он кивнул на покрытого татуировкам и шрамами воина-масаи, недвижимо сидящего с закрытыми глазами и вероятно спящего, как умеют только в Африке, до первого тревожного звука, оповещающего о приближении хищника. – Не знаю, отчего именно он… Наверное потому, что уж слишком независимо выглядел. Духовно выше других, знаешь, как осознание, что остальные хуже тебя? – низкорослый японец уставился на кивнувшего в ответ Диму.

– Знаю. У меня такое постоянно проскакивало, да и сейчас есть, чего уж врать. Как бы сильно я не упивался, и чем бы не занимался, всегда считал себя лучше других, – его ответ видимо удовлетворил совсем не удивившегося, заговорившего дальше Такеши.

– Ну, так вот. Выпал я из этой трубы, прокашлялся, походил среди идентичных мне мучеников, но никто! Представь себе! Никто не вызвал у меня доверия! Только он! Это, учитывая еще не виденное мною, такое же тавро! – взгляд азиата коснулся обожженного лба воина-масаи. – Человек чуть ли не из другой эпохи, обладающий минимальным словарным запасом, но в то же время намного более лучший, чем все остальные, кого я вообще знал на Земле! Вот так я о нем подумал! – моргнул несколько раз Такеши и замолчал, видимо ожидая ответа Дмитрия.

– Кхм… Честно говоря у меня такая же ситуация… – замешкавшись произнес парень. – Вы двое сразу мне понравились, как только я вас заметил. И поэтому сразу подошел, ибо с остальными не ощущаю ничего общего, как в принципе и на Земле.

– Странно все это… – пробормотал японец. – Странно…

– Ничего странного, – внезапно произнес Дима. – Если хочешь, я могу рассказать тебе все, о чем рассказал пытавший меня черт. А потом… Думай, что хочешь. Можешь считать меня психом или легко внушаемым слабаком, попирающим веру соотечественников и еще множества людей из-за нелепых рассказов злобного демона, – умно выразился он и ожидающе замолчал.

– Рассказывай! – произнес, скрестивший ноги Такеши, а Лкетинг также открыл глаза и навострил слегка шевельнувшиеся уши.

«Даже завидую ему», – подумал Дима. «Считать все происходящее нормальным… Вот, что значит жить в Африке, постоянно ощущая близость смерти…», – и заговорил.

Заговорил о создании людей и рассказал историю Ада с Раем так, как это преподнес ему Анатон. Рассказал про детей-индиго, «Спящих» и следующую освобождающую смерть. Поделился всеми своими предположениями о языческих богах и Земле, являющейся тюрьмой-помойкой. Дмитрий выложил все, что знал и думал, сумев уложиться в полчаса, за время которых «живая» стена выплюнула трех человек, где один больше не очнулся. И когда он закончил, ни разу не перебивший Такеши смотрел на него овальными глазами белого человека, в которых абсолютно отсутствовало недоверие, зато присутствовало огромное количество удивления. Воин-масаи же… Масаи просто пожал плечами и произнес: «Много слов, очень много! Лкетинг не умер, а вы два глупца! Желтый и белый!», – поочередно ткнул в них пальцем, и поудобней облокотился на стену.

– Это… Это все настолько поразительно и настолько нелепо… Что действительно может быть правдой… – наконец заговорил японец. – Правдой, легко вписывающейся в происходящее. И твои слова… Насчет «Спящих»… Получается я и Лкетинг – одни из них?

– Видимо да, судя по поставленному на лоб клейму, пометившему вас, как ценных рабов, – кивнул Дима, поднявшись с корточек и дергая затекшими от долгого сидения ногами. – Вообще, как я понял, «Спящие» – это те самые дети-индиго, о которых столько судачили в восьмидесятые годы прошлого столетия, а потом затихли. Они реально в больших количествах заканчивали жизни самоубийствами, я много читал на эту тему. И получается, вот этот шепот души, постоянно тянувший тебя рисовать, да и мой… – он уселся на пол голой задницей, вытянув ноги. – Так удобней, – неизвестно кому объяснил мальчишка, посмотрев на собеседников. – Так вот. И моя тяга к писательству, и твое рисование, все это, как вариант… – он поднял палец вверх, словно на что-то указывая. – Я повторюсь еще раз… Именно, как вариант, не как стопроцентное доказательство! – рука опустилась и Дима продолжил. – Это таланты, с которыми мы добровольно пришли на Землю, дабы с их помощью показать невежественным людям правду! Правду, объясняющую истинное предназначение человечества! Быть не просто носителями, а развивать собственные сознания, превращая их в полноценные души! Расти духовно вместо поклонения телу! Ну, это типа, как в социальных сетях, набитых фотографиями у кого сиськи лучше и хер больше! – Такеши понятливо кивнул, а Лкетинг глупо наморщил обожженный лоб. – Такие, как ты, ты и я, должны сделать людей духовно сильными и понимающими, что все зависит от них самих! Они должны понять, что не одиноки во Вселенной, но не в смысле всесильного Боженьки, а то, что им пытаются помочь из других миров и повести по пути становления Творцами! Сделать их мудрее, умнее и намного лучше! Рассказать правду о заповедях наподобие «не укради» и «не убий»! Ведь это не грехи, нет! Просто морали! Морали, сдерживающие зверя внутри и подавляющие животное начало человека, желающее только жрать, спать и сношаться! Вот в чем истинная суть заповедей, превращенных в коммерческую жилку Церковью, прекрасно понимающей, что человек стоящий на коленях и считающий себя погрязшим в грехах рабом, никогда не поднимет глаза на хозяина! На ими придуманного бога! Бога будто бы управляющего людьми, а на самом деле просто кормящегося их же верой, облеченной в огромной силы мысли! – Дима вновь поднялся на ноги, ибо нечто распирало его изнутри, а Такеши с воином-масаи внимательно слушали, словно увеличившегося в размерах парня, вещающего о действительном предназначении человека. – Люди забыли, что их создали для поиска настоящего Бога и если сначала они являлись биологическими машинами, то позже получили свободу! Превратившись в личностей! Независимых, сильных, но пока еще очень глупых и привязанных к месту собственного создания, так называемому Аду, но это не конечный путь! Не стоит бояться жизни после смерти, ибо лишь через нее, страшную и болезненную можно познать настоящую реальность! Ту реальность, в которой они смогут создавать Вселенные, растя в них будущих Богов! Именно для этого должен жить каждый человек, а такие, как мы! – Дима ткнул пальцем в японца с Лкетингом. – Мы и нам подобные должны пробудить их и остальных, не могущих найти себя «Спящих», нашими рисунками, книгами и другим искусством, вдохновляющим на первый шаг к освобождению от религиозных цепей и единого шаблона бессмысленной жизни общества потребителей! Но… – Дима выдохнул и будто сдувшись, резко сел обратно холодный каменный пол голым задом. – Мы сдохли… Да, дружище… – он направил взгляд на Такеши. – Мы взяли и умерли! Вот такие дела… А я именно сегодня осознал, что многое могу! Именно в день смерти, ну пусть не совсем, но… Тьфу ты бл..ть! – он повернулся и плюнул в темноту, после чего самая близкая из бормочущихся молитв прервалась, и раздался надсадный кашель, подавившегося человека. – Блин! – непроизвольно вжал голову в плечи парень. – Не хотел! Извиняюсь, – последнее слово он пробормотал для самого себя. – И кстати… – Дима вытянул голову обратно и перевел взгляд на обожженный лоб масаи. – А какой у тебя талант? Точнее, что ты лучше всего умеешь, или, что тебе больше всего хотелось делать?

Лкетинг что-то задумчиво пожевал во рту, скорее всего пустоту со слюнями, а потом ответил:

– Хорошая речь белый брат! Лучше вождя и шамана масаи! Лкетинг всегда считал себя самым умным в племени! Слова Лкетинга всегда слушали! – на этом месте он заговорчески прищурил глаза. – Лкетинг должен был стать следующим шаманом! – масаи ударил себя в грудь. – Могу говорить с животными, если захочу! – Дима и Такеши открыли рты.

– Да? Ну, как вариант, – пробормотал мальчишка, готовый принять за сегодняшний день все, что угодно. – А отчего ты умер?

– Воин-масаи не умер, Лкетинг жив, просто не помнит, как сюда попал! – туземец запел старую песню. – Лкетинг охотился в горах, перепрыгивая туда-сюда! Туда-сюда! – масаи поднялся и принялся показывать, как он прыгал по скалам. – А потом Лкетинг увидел красивого горного козла! И прыгнул через огромную пропасть, чтобы бросить копье! – негр развел руки, словно хвастун-рыбак. – Больше Лкетинг ничего не помнит! Только сон про демона и долгую воду! – он кивнул на светящуюся стену. – Лкетинг не допрыгнул и упал в реку! И все! Лкетинг здесь! И у Лкетинга два новых друга! – масаи улыбнулся и показал пальцами количество новоприобретенных друзей. – Когда Лкетинг найдет обратную дорогу, он пригласит братьев в гости! Лкетинг, Ди-ма и Та-ке-ши – друзья, – произнес по слогам их имена воин. – Бесплатное ви-део и фо-то!

Дима с Такеши искренне заулыбались.

– Да! Хоть в Африку вернуться бы… – мечтательно вздохнул парень и тут что-то изменилось.

Изменилось во всем помещение. Звук, которым был насыщен гигантский подвал, гнетущая сырая тишина исчезла, а точнее преобразилась. И это услышали все, ибо огромное сырое пространство, куда «живая» стена «выплюнула» еще одного кашляющего водой счастливчика, заполнилось громким, идущим из дальнего конца гулом. Оттуда, куда Дима не удосужился сходить, но мрачное, созданное для сбора людей на продажу место быстро превратилось в детский сад во время сильнейшей грозы, наполненный гомоном испуганных ребятишек, начавших сбиваться в стадо, подобно испуганным овцам.