Текст книги "Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал"

Рецепты из шкатулки

Борис Смирнов – праправнук основателя водочной компании Петра Смирнова – в интервью любил рассказывать историю возрождения семейного бизнеса. По его словам, в 1981 году он приехал навестить свою прабабку Татьяну Андриановну. Старушка была вдовой младшего сына Петра Смирнова Алексея, умершего еще в 1922 году в возрасте 33 лет. Как вы помните, младший из братьев Смирновых никогда не занимался семейным бизнесом: сначала был слишком маленьким, а потом его долю в бизнесе выкупил старший брат. Однако, по словам Бориса Смирнова, именно у вдовы Алексея Смирнова оказались главные семейные реликвии – 287 рецептов изготовления крепких напитков, разработанных самим основателем династии. Эти рецепты она решила передать любимому правнуку. «Еще пригодятся», – сказала она в напутствие.

Каким образом могут пригодиться древние водочные рецепты, юный Борис Смирнов не знал и положил их в дальний ящик. Ему тогда было 23 года. После армии статного студента Плешки приметили кураторы из КГБ, и вскоре Борис поступил на ответственную работу – в знаменитое 9-е управление КГБ, которое занималось охраной высшего партийного руководства. По словам Бориса, его подопечными были глава советского правительства Алексей Косыгин и молодой, перспективный член Политбюро Михаил Горбачев. А о прабабкиных рецептах Борис Смирнов вспомнил только в 1990-м, когда с антиалкогольной кампанией Горбачева было покончено и в стране начали создаваться кооперативы и малые предприятия. С КГБ к тому времени его уже ничего не связывало: из «конторы» он комиссовался в 1984 году «по состоянию здоровья». «Тяжелая работа была, организм не выдержал», – вспоминал он в одном из интервью.

Впрочем, версию Бориса про завещание прабабки подвергали сомнению его многочисленные родственники. В постперестроечной Москве образовался целый клуб, составленный из потомков Смирновых, в котором задавали тон три женщины. Во-первых, Кира Смирнова и ее сестра Галина – внучки того самого Владимира Смирнова, продавшего семейный бренд американцам. А также Ирина Абрикосова – правнучка основателя династии по линии одной из его дочерей Глафиры, отношения к водочному бизнесу не имевшей.

По версии остального клана Смирновых, вплоть до судьбоносного 1990 года молодой гэбист Борис даже не подозревал о своих купеческих корнях, В 1960-х годах историей своего рода заинтересовался один из внуков Петра Смирнова. Он начал собирать материалы о бизнесе деда по советским архивам и библиотекам, а параллельно искал сведения о родственниках, раскиданных по стране после революции и Великой Отечественной войны.

Когда началась перестройка, на телевидении вышел сюжет о потомках Петра Смирнова, и поиск родственников ускорился. На одно из таких фамильных собраний пришел очередной Смирнов – Алексей – вместе со своим сыном Борисом. Борис в то время работал в кооперативе, что называется, широкого профиля – торговал томатной пастой и компьютерами. Он этого и не стеснялся. «Мы умудрились продать в Израиль три миллиона списанных противогазов по три доллара за штуку», – цитировал позже его слова журнал Forbes.

Смирновы новых родственников признали и разрешили Борису снять копии с архивных документов, в том числе с рецептов старинных смирновских напитков. Но дальше пути Смирновых разошлись. Большая часть обнаруженных наследников не планировала производить свою собственную водку. Они организовали благотворительный фонд памяти Петра Арсеньевича Смирнова и известили о его существовании американцев из Heublein. Те намек поняли правильно, рассудив, что связываться в российском суде с оравой наследников будет накладно. Heublein стала главным жертвователем смирновского фонда, а Смирновы признали право американцев на выпуск семейной водки.

Но Борис Смирнов хотел большего. В 1991 году он вместе с отцом зарегистрировал малое предприятие (МП) «П.А. Смирнов и потомки в Москве». В 1992 году по заказу предприятия выпускается небольшая партия – буквально три ящика – водки «Смирнов, Столовое вино № 21» с дореволюционным дизайном этикетки. Heublein тут же подал на Бориса Смирнова в суд, заручившись поддержкой родственников из спонсируемого им фонда. Однако суд в Крымске Краснодарского края (там находился завод, где была разлита водка) отказал американцам.

Это было первое из бесчисленного количества судебных дел между претендентами на исторический бренд. Окрыленный победой в России Борис Смирнов подал иск в американский суд, оспаривая права Heublein на использование родовой фамилии при производстве водки – ведь Владимир Смирнов, передавший права Кунетту в 1933 году во Франции, формально не имел на это права, так как вышел из семейного бизнеса в 1904-м, получив за это денежную компенсацию. Но американский суд подобные аргументы не убедили.

Хищники из «Альфы»

В 1993 году малое предприятие было реорганизовано в товарищество, а в составе акционеров отца Бориса, Алексея Смирнова, сменил другой Смирнов – Андрей. «Отец привел его, сказал, что он наш родственник и его надо взять в дело», – вспоминал Борис Смирнов. Андрей, занявший в компании должность гендиректора, был человеком полезным. Он являлся основателем первой в Советском Союзе частной архитектурной мастерской СиАС, которая имела хорошие связи в столичной мэрии и работала на муниципальных заказах. Связи оказались далеко не лишними: 1 апреля 1993 года Юрий Лужков подписал договор, согласно которому братья получали в аренду на 25 лет свое родовое гнездо – историческое здание на Пятницкой.

Отбившись от американцев, Смирновы начали завоевывать рынок. Договорившись о розливе водки на подмосковном заводе ОСТ в Черноголовке, они к 1997 году вывели «Смирновъ» в число самых продаваемых водок в России. Продажи доходили до пяти миллионов бутылок в месяц, что соответствовало 4 % российского рынка. К слову, Heublein сумел зарегистрировать в Роспатенте бренд Smirnoff и начал выпускать под ним собственную водку на питерском заводе «Ливиз», однако продажи «импортного» Smirnoff не шли ни в какое сравнение с водкой Бориса и Андрея Смирновых.

Казалось, еще чуть-чуть – и Смирновы вернут себе место на водочном олимпе, которое когда-то принадлежало их прапрадеду. Однако выше им забраться было не суждено. В 1997 году Борис отстраняет Андрея от руководства компанией. «Ему надо было на работу ходить, а не водку пить и зарплату получать», – объяснил свое решение прессе Борис Смирнов. Что случилось между родственниками на самом деле – неясно. «Они были очень разными, – вспоминает топ-менеджер крупной алкогольной компании, хорошо знакомый с героями этой истории. – Борис всегда был фанатиком, прибыль от водки пускал на музей Смирновых, какие-то книги дорогие об истории семьи издавал, скупал всякую антикварщину. А Андрей, возможно, просто хотел денег. Тем более что компания зарабатывала хорошо, а дивидендов ему не доставалось».[9]9
  Мой собеседник попросил не называть его имя. К сожалению, мне еще не раз придется делать эту оговорку: многие из тех, с кем я встречался в процессе работы над этой книгой, соглашались на интервью только на условиях анонимности. Особенно это касается тех, кто продолжает работать в алкогольном бизнесе.


[Закрыть]

Развязка получилась неожиданной, но логичной. В мае 2000 года в офис Бориса Смирнова на Пятницкой пришли посетители. Они предъявили бумаги, из которых следовало, что незадолго до этого они приобрели у Андрея Смирнова 50 % торгового дома «П.А. Смирнов и потомки в Москве» (так в то время называлась водочная компания). Появление новых акционеров не сулило ничего хорошего Борису Смирнову, ведь его партнерами стали люди из компании «Альфа-Эко» – инвестиционного подразделения «Альфа-Групп» Михаила Фридмана и его партнеров. Это сегодня группа «Альфа» ассоциируется со смешной рекламой «Альфа-банка» с Иваном Ургантом, технофестивалем Alfa Future People на Волге и магазинами X5 Retail Group – «Пятерочками» и «Перекрестками». В 1990-х у «Альфы» репутация была принципиально другой. На рынке группу знали как жестокого и хищного захватчика, действующего на грани, а порой и за гранью фола. Ее коньком была работа с «проблемными активами»: «Альфа» становилась акционером перспективных бизнесов, где существовал корпоративный конфликт или возникали временные финансовые сложности. А потом поглощала эти компании.

Случай со Смирновыми был как раз из таких. Первый заместитель председателя правления «Альфа-банка», а ныне долларовый миллиардер Андрей Косогов утверждал, что Андрей Смирнов сам вышел на «Альфу» и предложил купить полкомпании «за символические деньги от безысходности». По версии Бориса, у Андрея были долги, и этим воспользовались хищники из «Альфы».

«Альфа-Эко» (сейчас эта компания называется «А1») не была новичком на алкогольном рынке. На тот момент она являлась крупнейшим импортером дешевых молдавских вин в Россию, а также ввозила армянские коньяки. Впрочем, их план на водку «Смирновъ» был для всех очевиден – заполучить компанию у Смирновых, а затем продать ее американцам, которые замучились судиться с несговорчивыми потомками Петра Смирнова.

Представители «Альфы» не стали миндальничать с новым партнером и сразу перешли к делу. Они предложили: для подъема упавших в 2000 году продаж партнеры вносят по полтора миллиона долларов, которые пойдут на рекламу водки, а будущие прибыли делятся пополам. Борис Смирнов отказался: свободных денег у него не было, да и иметь дело с таким партнером ему не очень хотелось. Следующее предложение: «Альфа» выкупает долю Бориса Смирнова, оставляя его руководителем в должности президента. Борис на выкуп был согласен, но требовал закрепить в договоре свое пожизненное президентство, которое будет переходить по наследству к его детям. Это уже не входило в планы «Альфы». Несколько раундов переговоров не дали никакого результата, и новые акционеры решили, что если не выходит по-хорошему, то надо действовать по проверенной схеме.

Для начала «Альфа-Эко» стала выпускать собственную «смирновку» – об этом договорились с петербургским заводом «Ладога». Сложилась ситуация, когда на полках магазинов одновременно стояли три разные модификации водки «Смирнов»: «импортная» Smirnoff, альфовская в бутылках 0,5 литра и водка Бориса Смирнова в оригинальной дореволюционной бутылке 0,61 литра. Голова у потребителя и дистрибьюторов шла кругом – что не способствовало росту продаж.

Затем «Альфа-Эко» инициировала проведение собрания акционеров, на которое, разумеется, Бориса Смирнова не позвали. Там приняли решение о смене гендиректора и заручились поддержкой этого решения в Хамовническом суде. 4 ноября «альфовские» чоповцы, вооружившись этими решениями, а также поддержкой приставов и милиции, пришли к офису на Пятницкой, откуда силой выкинули охрану и менеджеров Бориса Смирнова. Сам Смирнов, ссылаясь на свои права как акционера, отказался покидать кабинет, украшенный портретом прапрадеда. В этом кабинете он прожил весь следующий месяц, пока его с сердечным приступом не увезла скорая. До конца года новые акционеры провели еще одно собрание, на котором приняли решение о выпуске допэмиссии, чтобы размыть долю конкурента.

Принуждение к сделке

Последнюю серьезную попытку сохранить семейный бизнес Борис Смирнов предпринял, натравив на хищника другого хищника. Группа компаний ОСТ, где разливалась водка «Смирновъ», принадлежала семье Владимира Пекарева – одного из наиболее авторитетных к тому времени бизнесменов на алкогольном рынке. Поговаривали, что ни один министр, отвечавший за крепкий алкоголь, не принимал ни одного решения, не посоветовавшись с Пекаревым.[10]10
  Мы еще подробно остановимся на фигуре этого водочного барона из Черноголовки в отдельной главе, посвященной водочному бизнесу Подмосковья.


[Закрыть]

Борис Смирнов попросил Пекарева уладить конфликт с «Альфой», передав ему половину своей доли в компании. Конфликт был улажен, но не так, как представлял себе Борис. Пекарев, пободавшись с «Альфой» в судах и даже разок захватив при помощи спецназа особняк на Пятницкой, в итоге дал задний ход и продал свою долю в торговом доме Смирнова все той же «Альфа-Эко».

Для Смирнова это был конец. Впрочем, судебные разбирательства продолжались еще несколько лет. Борис зарегистрировал новую компанию с длинным названием «Торговый домъ Бориса Смирнова, потомка знаменитого русского водочника Петра Алексеевича Смирнова у Чугуннаго моста въ Москве» и начал производить водку «Борис Смирновъ» на заводе в Костромской области. Но продажи были смехотворными.

«Альфа» же добилась своего, хотя и не сразу. Новый владелец международных прав на Smirnoff, британская Diageo, очевидно, находился в шоке от методов ведения дел на алкогольном рынке в России и поэтому не спешил садиться за стол переговоров с русскими хищниками. Но на них надавили при помощи многочисленных судебных исков. В итоге операция по принуждению к сделке сработала: в 2006 году «Альфа» и Diageo заключили договор о создании совместного предприятия «Д Дистрибьюшн». Британцы получили 75 % в СП и право на выпуск водки «Смирновъ» в России. «Альфа» за отказ от претензий забрала свои 50 миллионов долларов. Спустя пару лет Diageo за неназванную сумму выкупила оставшиеся 25 % в компании, получив все права на самую известную русскую водку.

Мятежный потомок замоскворецких купцов Борис Смирнов все реже дает интервью. На рынке говорят, что он уехал из страны. Водка «Борис Смирновъ» есть в ассортименте Гродненского ликеро-водочного завода в Белоруссии, но, как признавал сам Смирнов, выпускается она время от времени и небольшими партиями.

Москва уже давно перестала быть купеческой.

Глава 3: «Столичная»
в которой водка становится русской валютой

Вылей!

24 июля 2013 года в сиэтлской газете The Stranger была опубликована очередная колонка ее шеф-редактора Дэна Сэвиджа. Сэвидж – американский публицист, театральный режиссер и один из самых известных активистов движения за права ЛГБТ-сообщества. В журналистике он оказался в начале 1990-х, убедив издателя The Stranger в том, что любой газете нужна колонка о сексе: «Все говорят, что ненавидят их, но все их читают». Правда, уже три десятка лет Сэвидж предлагает своим читателям совсем не то, что ожидают от обычного секс-колумниста. Его яркие, сатирические, а часто и просто издевательские колонки (издевательские по отношению к любого рода консерваторам) стали настолько популярны, что превратили Дэна Сэвиджа в одного из самых влиятельных в Америке апологетов свободомыслия, своего рода «либерального гуру».

Так вот, свою очередную колонку летом 2013 года Сэвидж посвятил грядущим зимним Олимпийским играм 2014 года в Сочи. Разумеется, речь шла о бойкоте Олимпиады из-за дискриминации в России представителей ЛГБТ-сообщества. Незадолго до этого российская Госдума приняла закон о запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», и активисты ЛГБТ-движения вместе с правозащитниками по всему миру призывали болельщиков и спортсменов бойкотировать сочинские Игры.

Однако Дэн Сэвидж писал не об этом. Справедливо заметив, что среди его читателей и так вряд ли найдется много таких, кто собирался ехать зимой в Сочи, Сэвидж предложил другое. «С бойкотом или без, мы уже сейчас можем кое-что сделать, чтобы выразить нашу солидарность с русскими участниками ЛГБТ-сообщества и привлечь международное внимание к преследованию геев, лесбиянок, бисексуалов, транссексуалов и их гетеросексуальных союзников в стремительно скатывающейся в фашизм путинской России. Вылей русскую водку!»

Так стартовала кампания против русской водки, которую поддержали бары по всему миру. Самая знаменитая русская водка в Америке? Конечно же, Stolichnaya, отвечает Дэн Сэвидж. Или просто Stoli, как ее называют в США. Она и стала главной «жертвой» кампании. В любом сиэтлском гей-баре можно найти Stoli, поэтому выход, пишет Сэвидж, простой: вылей «Столи»! «Скажите бармену в своем любимом кабаке: вылей „Столи“! Используйте хештеги #DUMPSTOLI и #DUMPRUSSIANVODKA. Расскажите вашим друзьям о том, что происходит в России, и скажите им: вылей „Столи“!»

Совершенно очевидно, почему именно «Столичную» Дэн Сэвидж называет культовой русской водкой. В конце концов, это единственный бренд из СССР, который смог не просто участвовать в конкурентной борьбе на американском рынке с местными продуктами, но и побеждать в ней. Однако «либеральный гуру» в своей колонке отдельно касается и весьма неочевидного вопроса о том, можно ли считать Stoli именно русской водкой. К 2013 году она и правда уже лет десять как не имела никакого отношения к России и разливалась в Латвии. Но, права на нее, пишет Сэвидж, принадлежат Юрию Шефлеру, входящему в первую сотню самых богатых бизнесменов России. «Так что Stoli – русская водка», – делает вывод Сэвидж. А значит – вылей «Столи»!

И все-таки: прав ли был Дэн Сэвидж? И почему всего через месяц после начала кампании бутылки с изображением гостиницы «Москва» на этикетке как ни в чем не бывало вернулись на полки гей-баров Сиэтла? Да и как вообще вышло, что ничем не примечательная с виду «Столичная» стала для американцев главным символом самой большой страны мира?

Хрущев предпочитает «Пепси»

На самом деле никто точно не знает, когда и где была разлита первая бутылка «Столичной». В отличие от других легендарных советских брендов – «Советского шампанского» или «Докторской» колбасы, выпущенных по инициативе высшего партийного руководства, – будущая великая водка появилась на свет как будто сама собой, и этого даже никто не заметил. На некоторых современных этикетках «Столичной» все же указан год рождения – 1938-й. Однако историки, изучавшие вопрос, не нашли железных аргументов в пользу этой даты. Есть версия, что к довоенному периоду может относиться рецептура и этикетка: гостиницу «Москва» на Манежной площади построили как раз в 1938 году. Так или иначе, массовое производство «Столичной» началось лишь в 1953-м на московском заводе «Кристалл». И тогда «Столичная» ничем особенным не выделялась из общего ряда советских водок: «Посольской», «Охотничьей», «Пшеничной», многих других. Однако вмешалась большая международная политика.

«Хрущевская оттепель» в первую очередь ассоциируется, конечно, с разоблачением культа личности Сталина – докладом Никиты Хрущева на XX съезде КПСС в 1956 году – и во вторую – с Фестивалем молодежи и студентов, проходившим годом позже. Тогда в закрытый от всего мира Советский Союз приехали тысячи молодых иностранцев, которые произвели настоящий фурор среди варившихся в собственном соку москвичей. Однако, я думаю, не меньшим потрясением стала для них выставка «Промышленная продукция США», прошедшая жарким июлем 1959 года в парке Сокольники.

Выставка готовилась на самом высоком уровне. СССР и США подписали договор о культурном сотрудничестве и договорились о том, что устроят параллельные выставки: СССР представит достижения советской промышленности в Нью-Йорке, а США – в Москве. На выставку в Нью-Йорке советские организаторы привезли макеты спутников, атомных ледоколов, космических ракет – одним словом, доказательства величия пережившей страшную войну державы.

У американцев подготовку к московской выставке курировал лично вице-президент США Ричард Никсон. Для него это была важнейшая миссия: через год он шел на выборы в качестве кандидата от Республиканской партии, и внешнеполитический успех в красной Москве должен был помочь ему одолеть набирающего популярность конкурента – демократа Джона Кеннеди. По задумке команды Никсона, выставка в Москве должна была продемонстрировать русским, что жизнь рядовых американцев – с потребительской точки зрения – куда богаче и разнообразнее, чем у советских людей. Павильоны в Сокольниках были оформлены как квартиры «обычных американцев» в разрезе. И они действительно шокировали советских посетителей. Американские квартиры оказались нашпигованы различной бытовой техникой, о которой советские люди тех лет и не мечтали: холодильниками, телевизорами (в том числе цветными), электрическими кофеварками, соковыжималками. А у входа в такой дом стояла еще и новенькая машина марки Ford.

Потрясенным выглядел даже сам Хрущев. «А мы привыкли лимоны руками выжимать, так вкуснее», – только и мог он сказать улыбающемуся Никсону, прогуливаясь по павильонам. На стенде General Electric между советским лидером и американским вице-президентом произошла пикировка, вошедшая в историю как «кухонные дебаты». Сохранилась кинохроника этого спора. Хрущев, пораженный увиденным, признаёт, что жителям США доступны многие вещи, которых нет у советских граждан. «Но сколько лет существует Америка? 150 лет с обретения независимости? А нам нет и 42. Дайте нам еще семь лет, и мы будем на таком же уровне. А потом пойдем вперед и вам еще ручкой помашем, когда обгонять будем», – говорит Хрущев под камеры. С тех пор задача «догнать и перегнать Америку» стала для советских лидеров идеей фикс.

Но вернемся к «Столичной». Одним из участников американской выставки была компания PepsiCo. По всему парку Сокольники были установлены палатки, где посетителям бесплатно наливали Pepsi в фирменные стаканчики. Глава международного офиса PepsiCo Дональд Кендалл, лично знакомый с Никсоном, попросил его подвести Хрущева к одной из своих палаток. Случай представился как раз после «кухонных дебатов». И вот Хрущев пьет из стаканчика с надписью Pepsi, Никсон и оказавшийся рядом Ворошилов пристально за ним наблюдают, а стоящий на переднем плане Кендалл уже радостно наливает колу в другой стаканчик – этот момент был запечатлен на камеру, и фотография облетела все американские СМИ. А сама PepsiCo активно использовала ее в своей рекламной кампании под лозунгом «Общительные люди предпочитают Pepsi» («The Sociables prefer Pepsi»). Но планы Кендалла не ограничивались маркетингом. Огромный советский рынок должен был стать прорывом для его компании. И Кендалл договорился с советскими министрами Микояном и Косыгиным «проработать вопрос».