Текст книги "Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР"

7
Понедельник, 24 января 2005 года
Суд

Коблиц не произвёл на меня впечатления типичного парня из ФБР, так как он был человеком маленького роста. Зибер и трое других агентов ФБР, которые арестовали меня в пятницу, были более типичными для персонажа из телевизионных передач о ФБР. Я окинул Коблица оценивающим взглядом и решил, что он был их техническим экспертом. В конце концов, Зибер явно ничего не знал о демодуляторах и QAM, и теперь ФБР имело целый уик-энд для того, чтобы изучить предмет и установить, что это – не секретное оружие, а предмет, который используется в их собственных домах, в Интернете и в цифровом телевидении. На ум пришла мимолётная мысль, что их технический эксперт Коблиц был здесь для того, чтобы разъяснить их ошибку.

Он пришёл сразу после того, как на меня были надеты наручники, а к моим ногам были прикреплены цепи после снятия в энный раз отпечатков пальцев.

– Я хотел бы поговорить с Вами, – сказал он, предъявляя жетон ФБР и быстрым движением открывая его.

– Я был бы очень рад поговорить, – отвечал я.

Он стоял на некотором расстоянии от меня и подал жестом знак тюремному охраннику.

– Доставьте его в комнату для свиданий, – распорядился он.

Мы прошли вперёд, а Коблиц следовал за нами. Комната для

свиданий была помещением, где заключённые садились, чтобы говорить через толстый стеклянный экран с маленькой прорезью внизу. Тюремный охранник приковал меня цепью к сиденью. Коблиц сел на расстоянии.

– Вы имеете право на молчание… – произнёс он монотонно.

* * *

Я рассказал ему о нашем проекте с компанией «Wideband Computers» и о нашем заказчике в России. Я разъяснил:

– У нас есть подтверждение от Министерства торговли США, что мы можем экспортировать этот продукт без лицензии.

– Вы осведомлены о том, что Вы не можете экспортировать ничего выше 64 QAM? – спросил он.

Я посмотрел на него с удивлением, потому что это было просто неправдой. Я подумал, что он играл со мной, и немного разозлился.

– Вы знаете, что QAM, вплоть до 256 QAM, используется во многих обычных предметах… таких, как интернет-модемы, – сказал я, повышая голос.

Я видел пустой взгляд. Человек из ФБР, который, как я допустил, был их экспертом, не имел никакого понятия о том, что я говорил.

Он спросил о новом демодуляторе, который разрабатывала фирма «AST».

– Вы осведомлены о том, что фирма «AST» обращалась за экспортной лицензией для своего демодулятора? – спросил он.

– Я не думаю, что они обращались, – ответил я.

Я был уверен в том, что фирма «AST» не могла обращаться за экспортной лицензией на что-то, ещё не разработанное и которое, следовательно, она не могла выставлять на рынок. Я знал, что лицензия выдаётся только в отношении определённого названного заказчика. Он продолжал задавать вопросы о моём бизнесе, моём персонале и моей жене. Затем он остановился.

– Мистер Сугру, – сказал он – делать ложное свидетельство – это уголовное преступление.

Он отодвинулся подальше от меня и продолжал:

– ФБР не арестовывает человека необдуманно. Вы стоите перед угрозой провести десять лет в тюрьме, – сказал он с притворной ухмылкой. – Мой совет Вам заключается в том, чтобы

Вы поговорили со своим адвокатом о том, чтобы заключить сделку о признании вины (в наименее тяжком из вменяемых обвинением преступлений). Это будет самое лучшее для Вас.

Он ушёл. Я понятия не имел о том, какое ложное свидетельство я мог бы сделать, и у меня было очень смутное понятие о том, что в действительности реально означает «сделка о признании вины».

* * *

Меня провели в суд с наручниками на руках, скованных спереди, и с цепью, связывающей мои лодыжки и обвязанной вокруг талии. Мы, заключённые, сидели позади суда за низким деревянным барьером с вращающейся дверью, ведущей в основную зону суда. Впереди находилась скамья для судьи. Ко мне подошёл человек. Он был растрёпанный, со слегка покрасневшими глазами.

– Вот, – сказал он – подпишите это.

Он был адвокатом, назначенным судом, и это была форма, назначающая его представлять меня. Я посмотрел на него с удивлением ввиду абсурдности его предложения. Коблиц сидел напротив меня. Я посмотрел на него, вероятно, бессознательно ища совета. Он был единственным человеком, которого я знал. Он опять ухмыльнулся. Было ясно, что Мистер Покрасневшие Глаза был тот адвокат, которого упоминал Коблиц.

– Я сам буду представлять себя, – сказал я, вручая ему обратно его документ.

В этот момент из основной зоны суда вошёл человек. Он был хорошо одет и улыбался.

– Дэнис, – сказал он, – я – Марк Харрис, Ваш адвокат. Ваш брат связался со мной.

Я посмотрел на Марка и смог увидеть по его уверенности и поведению, что он уже представился в суде. Он передал мне документ, и я подписал его. Я заметил, что документом обусловлены затраты в 490 долларов в час с предоплатой в 25000 долларов.

– Ваш брат согласился на всё, – сказал он мне, имея в виду то, что нужно для него, чтобы быть моим адвокатом. Я заметил, что соглашение прекращало действие, как только дело поступает в суд.

Я взглянул на Коблица. Его голова была опущена. Улыбки не было.

* * *

Марк дал мне прочитать два документа. Один из них был судебным ордером на наложение ареста на демодулятор, который компания «Wideband Computers» отправила в Ирландию для испытания. Другим был судебный ордер на мой арест. Оба они были написаны Дэвидом Коблицем. Я осознал, что Коблиц был ведущим агентом ФБР в моём деле, и наиболее вероятно, что он никогда не слышал о QAM до тех пор, пока ему не было поручено расследовать дело. В одном из документов содержалось удивительное высказывание. Оно цитировало слова подполковника Димитри Кита Джонса из Агентства национальной безопасности (АНБ), самого засекреченного из шпионских агентств США, что поскольку демодулятор, который мы разрабатывали, может «непрерывно демодулировать сигналы 32-АМ и 64-AM, он подпадает под определение предмета оборонного назначения».

Согласно интерпретации Джонса, все кабельные модемы Интернета и все аппараты цифрового телевидения являются военным оборудованием. «Может быть, – подумал я, – правительство США только что приняло новый закон. Но, вероятнее всего, он неверно истолкован».

– Может ли быть, что Агентство национальной безопасности принимает на работу идиотов? – спросил я Марка.

Он кивнул головой, но не ответил.

8
Вторник, 25 января 2005 года
Тюрьма

Из дневника

Вчера, после судебного слушания, Марк Харрис должен был быстро уехать по новому назначению. «Я навещу Вас завтра», – сказал он мне. Я был очень благодарен ему за то, что он смог приехать в суд, так как мой брат связался с ним только в то утро, и, к счастью, у него было свободное «окно», чтобы присутствовать на слушании.

Путешествие обратно в блок камер было медленным, хотя тюрьма даже примыкает к зданию суда, и расстояние между ними составляет не более чем несколько сотен метров. Несколько часов прошло до того, как мы были доставлены в цепях в комнату для переодевания, где я прошёл через такую же процедуру, как в пятницу вечером.

«Нагнись и раздвинь ягодицы…»

Был уже поздний вечер, когда меня доставили в мою камеру. Мне дали тонкий сэндвич и маленький пакет безалкогольного напитка. Я спал урывками.

* * *

В это утро, около 11 часов утра, охранник объявил:

– Сугру, будь готов встретиться со своим адвокатом.

Меня снова сковали наручниками и цепью и доставили в комнату, заполненную заключёнными, встречающимися со своими семьями. Харрис улыбнулся, он был уже там.

– Приятно снова встретиться с Вами, Дэнис, – сказал он, протягивая руку.

Это его выражение представлялось неуместным в таких обстоятельствах, но я был очень рад видеть его.

– Во-первых, я обязан пояснить Вам, какой срок тюремного заключения Вам предстоит.

Он вытащил несколько страниц и показал мне раздел.

– Вам предстоит провести 56 месяцев в тюрьме, – сказал он мне серьёзным тоном.

Коблиц говорил вполне определённо, что мне светит 10 лет, так что я был счастлив услышать, что буду выключен из жизни меньше чем на 5 лет.

– Позвольте мне вкратце рассказать Вам, что происходит, – продолжал он. – В ближайшем будущем могло бы состояться слушание об освобождении под залог.

Я был удивлён тем, что это могло бы произойти так быстро, но Харрис объяснил:

– Ваш брат в Ирландии добывает деньги для залога.

У Харриса был письменный краткий инструктаж, посланный моим братом. Там в середине файла находилась копия письма от Министерства торговли США. Это была изумительно быстрая работа, проделанная моим братом. Появилась надежда…

– Завтра нам будет нужно, чтобы два гражданина США дали гарантии, – сказал он.

Я предположил, что Брайан мог бы помочь.

– Он уже согласился, – сказал он, – но Вам нужно подумать об ещё одном лице, лучше, чтобы он жил в Лос-Анджелесе.

Единственными людьми, в которых я уверен, были Ирэн и Бенни, живущие в Голливуде, но я не мог вспомнить их адрес или номер телефона, которые были в моём компьютере, отнятом у меня в пятницу. Марк записал столько сведений, сколько я смог вспомнить. Я не верил, что он сможет разыскать их по той скудной информации, которую я ему дал.

Из нашего разговора я узнал, что мой брат был на свободе. Французская полиция не беспокоила его, и он вчера улетел в Ирландию, чтобы встретиться с семьёй. Я узнал также, что у моей семьи в Москве было всё прекрасно. Российская полиция их не посещала, так что мои ночные кошмары были всего лишь сном.

9
С 1989-го до 1992 года
Жизнь в России

Массовая бедность начала рассматриваться как норма.

И всё это происходило на фоне драматического экономического спада, нестабильных финансов и паралича социальной сферы.

Владимир Путин

Я уже упоминал о демодуляторе фирмы «AST» «Модель 945», переданном российскому президенту Ельцину во время его визита в США в сентябре 1994 года. Вопрос, почему американцы подарили специальное коммуникационное оборудование российскому президенту, ставил меня в тупик до моего ареста, который, напротив, дал мне время, чтобы исследовать причину американской помощи Ельцину.

* * *

Я впервые приехал в Советский Союз в мае 1989 года по приглашению группы россиян, с которыми мой брат встретился на выставке в Москве. Это было время гласности. Поощрялись российские компании, открытые для западного бизнеса. Я нашёл восприимчивую среду. Наш бизнес устойчиво рос, но в запуске новых продуктов нас ограничивала нехватка инженеров-конструкторов в Ирландии. Я нашёл одно предприятие в Москве, склонное к идее совместной разработки продукта. Оно могло бы предоставить инженерные таланты, а мы, со своей стороны, – идеи о том, что конструировать. Оно имело бы возможность работать совместно с нами и изучить западные рынки нашей компании, хотя и маленькой, но обладающей обширным опытом международного маркетинга, а мы могли бы иметь возможность узнать о том, что было для нас новым и неизвестным, – о рынке Советского Союза. Подробности были отброшены, и был составлен проект соглашения.

Утром меня провели в офис генерального директора, чтобы обсудить окончательно детали и подписать соглашение. Офис представлял собой длинную комнату, элегантно обшитую деревянными панелями коричневатого цвета. В дальнем конце комнаты был письменный стол, на котором стояли восемь телефонных аппаратов, каждый другого цвета. Позади стола был портрет Владимира Ленина и полное собрание его сочинений в прекрасных кожаных переплётах. Посередине был длинный стол, за которым могли сидеть человек двадцать. Генеральный директор поднялся со своего кресла и прошёл вперёд, чтобы встретить меня. Мы сели, нас было четверо: директор, его помощник, переводчик и я (в то время не говорящий по-русски).

В соглашение были внесены небольшие изменения, и мы подписали его. Встреча заняла, может быть, один час. Я поблагодарил директора и был готов уйти.

* * *

– Не хотели бы Вы немного подкрепиться, – спросил генеральный директор через переводчика, указывая в направлении своего стола, где я видел только телефоны.

Я принял приглашение, думая о кофе, может быть, с бисквитом, который принесет одна из секретарш. Он прошёл за свой стол и открыл маленькую дверь, так хорошо скрытую среди панелей, что стыки были незаметны. Мы вошли, чтобы «немного подкрепиться», и увидели стол, ломившийся от еды: различных салатов, разнообразных салями и мясных нарезок, чёрная икра, красная икра – было, наверно, блюд двадцать с едой. Перед каждым прибором стояла бутылка водки. Начались тосты: за успех нашего предприятия, за Россию, за женщин.

Было запрещено поднять рюмку водки для тоста и поставить ее на стол недопитой. Это был бы, как сказал мне мой переводчик, удар по России, по женщинам или по всему тому, за что мы пили. В течение дня бутылка водки, стоящая передо мной, опустела. Где-то между серединой и последней четвертью бутылки генеральный директор спросил, не хотел ли бы я перейти к основному меню. Я-то думал, что мы уже съели его. Оказывается, то, что мы съели, было только закусками – «стартером» для возбуждения аппетита. Наступил уже вечер, когда обед закончился.

Позднее, когда я лучше узнал генерального директора, он повёл меня на экскурсию по своему предприятию. Там было около 15000 работающих, из которых 1500 – инженеры.

– Сто человек имеют учёные степени докторов и кандидатов наук по электронике, – сказал мне директор.

Число работающих на одном этом предприятии, вероятно, превышало общее число работающих в ирландской электронной промышленности в 1989 году. В Ирландии, наверняка, не было 1500 инженеров-конструкторов по электронике, а во всей стране – только горстка людей со степенью PhD²¹ по электронике. Мы совершили экскурсию в цех печатных схем, в литейный цех, где отливались металлические детали, в цех пресс-форм для инжекционного формования пластиковых деталей, и моё изумление росло по мере того, как мы совершали экскурсию по производственному предприятию, изготовляющему микросхемы. Это была законченная модель электронной промышленности в одном производственном предприятии. Я в шутку сказал генеральному директору, что создается впечатление, будто всё, что он берёт со стороны, это только руда и электроэнергия. Он улыбнулся.

– Нет, Вы не правы, – сказал он. – Электроэнергию для себя мы производим сами²².

* * *

Было много проблем, которые пришлось преодолевать, но результат был отличный. Качество и эффективность конечного продукта превзошли мои ожидания. Советский Союз в то время имел четверть научных работников всего мира. Отличная система образования готовила научных работников и инженеров-конструкторов высшего класса. Советский Союз имел электронную промышленность, здесь работали инженеры, обладающие опытом в высокоразвитой области.

В то время как работа с советскими инженерами-конструкторами была удовольствием, работа с советскими комплектующими была невыносимой, и в конце концов мы отказались от них и использовали только западные детали. Была одна небольшая проблема – просто получение нужных нам компонентов. Не существовало каталогов, по которым можно было бы выбрать и заказать требуемую деталь для доставки на следующий день, что являлось стандартом для Запада. Общепринятый способ получить компоненты в условиях дефицита заключался в том, чтобы послать гонца с несколькими бутылками водки на завод, изготовляющий нужные детали, чтобы подмазать поставку. Затем были проблемы со стандартами. Мы могли найти точные эквиваленты западных компонентов в России, точно с такими же функциями и схемой соединений. Но выводы были расположены несколько ближе друг к другу²³, что означало, что компоненты не могли быть вмонтированы в схему, основанную на западной конструкции. Несмотря на такие проблемы или, может быть, благодаря им, российские инженеры создали для нас конструкцию, находящуюся на самом передовом уровне лучших изделий, имеющихся на мировом рынке.

* * *

Я возвращался в Москву через каждые четыре-шесть недель, чтобы работать над проектом конструкции. Москва в то время была серым городом, где почти отсутствовали бары или рестораны в западном стиле. Должен был пройти ещё целый год, прежде чем западная цивилизация пришла в Москву в форме ирландского паба. Имелись отели, предназначенные для иностранцев, такие, как ужасный «Интурист» в центре города или в такой же степени зловещий «Космос», расположенный дальше от центра, где кровати были стандартного советского производства с планками на боковых сторонах, которые врезались вам в спину, если вы переворачивались, где обычно была раковина, отваливающаяся от стены, или подтекающий унитаз.

Один из этажей в «Интуристе» имел репутацию зарезервированного для КГБ, который, как говорили, имел пост прослушивания, присоединенный к «жучкам», находящимся во всех комнатах постояльцев. Но этот дискомфорт в отелях компенсировало невероятное дружелюбие и радушие рядовых россиян, встречавшихся на улице или во время нашей работы, и оказалось, что я всё больше и больше предпочитаю останавливаться в квартирах моих российских друзей. Впоследствии я уклонялся от «радостей» «Интуриста» и «Космоса» и арендовал для своих визитов квартиру, покупая самостоятельно для себя продукты на рынке и угощая друзей блюдами своего домашнего приготовления и ирландским виски.

* * *

Летом 1992 года я снял квартиру возле Измайловского парка, где мог совершать пробежки тёплыми вечерами, а зимой кататься на лыжах. Советский Союз был ликвидирован в конце предыдущего года, и 2 января на российскую публику в полную силу была «спущена с привязи» экономическая политика, названная «шоковой терапией». «Шоковая терапия» создала широко распространившуюся нищету. Рабочие месяцами ходили без зарплаты, пенсии не выплачивались ещё дольше. Пожилые женщины стояли длинными рядами на улицах, продавая свои скудные пожитки, чтобы купить за вырученное еду. В январе и феврале цены росли на 240 % каждый месяц. Скорость инфляции достигала 2650 % в год²⁴.

С начала этой реформы было разрешено снятие со счетов в Сберегательном банке только маленьких сумм, т. е. фактически произошло замораживание вкладов, в то время как инфляция уменьшала их реальную стоимость до доли от исходного значения. Одна семья, которую я знал, муж и жена, в возрасте старше среднего, потеряла сбережения всей своей жизни, деньги, хранившиеся на то время, когда они оставят работу, в сумме, равной стоимости двух хороших домов. Их ожидала безрадостная жизнь на пенсии.

Воздействие «шоковой терапии» на российскую экономику было катастрофическим. Капиталовложения в период между 1991 и 1995 годами упали на 78 %²⁵. Из всех отраслей промышленности высокотехнологичные отрасли – стратегически важные для экономического развития и выживания для главных промышленно развитых наций – пострадали сильнее всего²⁶. Производство электроники в период между 1991 и 1995 годами упало на 78 %. К 1999 году эта отрасль промышленности упала на ошеломляющую величину 92 %, а число работающих снизилось с 5 миллионов человек, работающих, по приблизительной оценке, в конце 1989 года, до 300000 человек к концу 1990 года.

«Шоковую терапию» наиболее разрушительной сделало именно то, как она была проведена. В Китае под руководством Дэн Сяопина экономическая реформа проводилась поэтапно. Сельскохозяйственная реформа началась в 1979 году с повышения цен на сельскохозяйственные продукты. Через два года началась раздача колхозной земли, за которой последовала легализация частной собственности на производственные фонды, частным предприятиям было позволено конкурировать с государственными компаниями. Инвестиции были сфокусированы в меньшей степени на тяжёлой промышленности и в большей степени на лёгкой и высокотехнологичной промышленности. Китайская экономика откликнулась на это средним темпом роста в 10 % в течение 1980-х годов, поднимая миллионы китайцев из страшной бедности.

В отличие от этого в российской «шоковой терапии» цены были внезапно отпущены без того, чтобы сначала позволить развиваться альтернативной, частнособственнической экономике и удалить слабые места из склеротичной государственной системы. Результат для России был противоположным китайскому опыту. Миллионы жителей были превращены из относительно комфортно живущего среднего класса в людей, живущих за чертой бедности. На протяжении следующих лет миллионы умерли от лишений и отчаяния. Рождаемость стремительно падала.

* * *

Горбачёв предупреждал в своей книге «Перестройка» о подобной экономической политике. «Никакое общество никогда не сможет сделать так, чтобы какая-то система экономического управления была заменена за одну ночь другой системой, даже более передовой, как если бы это был некий вид механического устройства»²⁷, – писал он. Перед осуществлением шоковой терапии российское правительство признавало её опасности. В ноябре 1991 года заместитель министра финансов России Андрей Нечаев сказал в интервью: «Давайте будем откровенны. Доходы будут возрастать с отставанием от роста цен. По мере того, как будет снижаться стандарт жизни, будет возникать проблема социально уязвимых групп с низкими доходами»²⁸.

Одним из авторов шоковой терапии был Джеффри Сакс. В январе 1992 года, когда был запущен этот проект, Сакс, как сообщали средства массовой информации, сказал на вашингтонской встрече: «Шоковая терапия имеет шанс на успех, только если Запад предоставит значительную помощь, особенно для фонда стабилизации рубля. К сожалению, маловероятно, что Запад мобилизует средства для такой помощи»²⁹. И всё же, зная, что миллионы будут доведены до бедности, зная, что Запад не предоставит большую помощь, программа начала осуществляться, и результатом явилось, как и предсказывалось, бедствие.

К концу 1992 года продовольственная помощь Запада помогала заполнять бреши в продовольственном снабжении, но она же и разрушала подающее надежды частное российское сельскохозяйственное производство. Джордж Буш согласился снабжать Россию продовольствием, и американские куриные ножки, которые наводнили российский рынок, стали известны как «ножки Буша». Вплоть до времени написания этой книги Россия является единственным крупнейшим рынком сбыта для американских кур. Ирландцы извлекали из этого свою выгоду посредством сброса на российский рынок «субсидированной говядины», которая годами находилась на хранении. «Мясная гора», как это называлось, была создана при помощи субсидий в соответствии с политикой Европейского общего сельскохозяйственного фонда.

Закупки продовольствия были оплачены за счёт займа в 12,5 миллиардов долларов, которые российские налогоплательщики должны были выплачивать с процентами. Одновременно с этой щедрой продовольственной «помощью» от Запада были отрезаны традиционные поставщики продовольствия в Россию. Киргизия, крупный поставщик баранины в Россию, была изолирована от российского рынка, и в течение 1990-х годов огромные стада овец были съедены местным населением. Автор, посетивший Киргизию в 1998 году, видел пустые горные склоны, которые раньше были покрыты стадами пасущихся овец. Одна ферма, которую он посетил, раньше продавала каждый год 30000 голов овец, а теперь имеет только 6000 голов, пасущихся в горах.

Приватизация началась 1 октября 1992 года с выдачи каждому гражданину ваучера номинальной стоимостью в 10000 рублей. Ваучеры можно было продать, обменять на акции в приватизированных государственных компаниях или инвестировать в ваучерную компанию. Возникли свыше 600 ваучерных компаний, рекламирующих невероятный доход, и миллионы людей «инвестировали» свои ваучеры и сбережения в эти компании. Одной из самых печально известных была компания «МММ-инвест», которая стала одной из самых больших в мире финансовых пирамид, известных на Западе как схема Понци³⁰. Компания «МММ-инвест», перед тем как она пришла к банкротству, предлагала доход на инвестиции до 1000 % в год. Большинство россиян не получили ничего за свои ваучеры. К концу декабря 1992 года были приватизированы почти 47000 государственных компаний.

Программа приватизации, особенно при сбережениях россиян, уничтоженных гиперинфляцией, дала западным инвесторам возможность скупать стратегические предприятия за гроши. Российский историк Рой Медведев в своей книге «Путешествие по эре Ельцина»³¹ приводит примеры. Американские авиационные компании «Boeing» и «Sikorsky» через российские компании «МММ-инвест» и «Садко-Аркада» купили одну треть вертолётного завода «Миля». Британская компания «Madrima» приобрела 19 % акций Санкт-Петербургского завода «Электросила» с целью (согласно Медведеву) «не помочь заводу, а вытеснить “Электросилу” из традиционных рынков, на которых она продавала свои продукты». Американская компания «Baldwin Enterprises» купила долю в 10 % предприятия «Компонент» через подставную фирму. Предприятие «Компонент» поставляло детали военного назначения «для Генерального Штаба Вооружённых Сил и Контрразведывательной Службы России». В российской прессе появились протесты, когда были проданы предприятия «НИИГрафит» и Московский электродный завод. Эти фирмы «производят уран-графитовые элементы для атомных подводных лодок и электростанций, наконечники для ядерных боеголовок ракет и технологию для самолётов-невидимок типа “Стеле” и для космической программы»³¹.

Совершая визит за визитом в Россию по делам собственного бизнеса, я видел всё меньше и меньше высококвалифицированных инженеров. Многие эмигрировали в Израиль, некоторые в Германию, большинство в Соединённые Штаты. Для Израиля огромный приток российских инженеров и научных работников стимулировал его высокотехнологичную промышленность и стал катализатором, который запустил израильский бум хай-тека³².

* * *

В 1991 году, отметил Р. Медведев, когда власть начала выскальзывать из рук Горбачёва, «Директор Центрального разведывательного управления Уильям Уэбстер, Джордж Кольт и другие должностные лица ЦРУ начали энергичную кампанию поддержки Ельцина на совещаниях правительства США». «Во время той весны 1991 года американские разведывательные агентства начали помогать Ельцину совершенствовать его личную безопасность» и «безопасность его системы коммуникаций». В апреле ЦРУ предоставило Бушу секретный меморандум, в котором констатировалось, что «кредит доверия Горбачёва опустился до уровня, близкого к нулевому», и предсказывался «большой сдвиг власти к республикам, если это не будет заблокировано традиционным государственным переворотом». Администрация Буша, начиная с июня, трижды предупреждала Горбачёва о перевороте.

Спустя два месяца начался государственный переворот, известный как «путч», возглавленный ГКЧП. 19 августа Горбачёв был арестован в его резиденции в Крыму. О перевороте было объявлено по государственному радио и телевидению в 7 часов утра того же дня. Ельцин был в Москве и проделал путь к российскому Белому дому, не встретив, как ни странно, сопротивления, и прибыл туда в 9 часов утра. Американская разведка доставила «портативное телефонное оборудование, необходимое для того, чтобы дать возможность Ельцину вести защищенные от прослушивания телефонные разговоры с военными командирами и другими лицами». Это оборудование было важно для того, чтобы нанести поражение путчу.

Заместителю командующего воздушно-десантными войсками генералу Александру Лебедю было приказано во главе батальона тульских десантников взять под охрану здание Верховного Совета РСФСР, так называемый Белый дом. Ельцин поддерживал контакт с командующим ВДВ Павлом Грачёвым, вероятно, используя американское оборудование засекреченной связи. Ельцин позднее писал, что этот телефонный звонок попал «точно к тому лицу, которое было нужно». «Буш приказал также Агентству национальной безопасности сделать доступными для Ельцина отчёты в реальном времени о разговорах, ведущихся Крючковым, Язовым и другими по их специальным правительственным телефонам». В российском Белом доме Ельцин принял на себя командование, объявил путч незаконным и призвал к всеобщей забастовке. Толпы людей собрались вокруг Белого дома и воздвигли баррикады, чтобы защищать его. Путч, начатый для того, чтобы восстановить коммунистическое правление, провалился.

После этих событий Горбачёв подал в отставку с поста Генерального секретаря Коммунистической партии. КГБ официально прекратил существование 6 ноября 1991 года. 25 декабря Горбачёв сложил полномочия Президента СССР. 27 декабря Советский Союз канул в вечность.

* * *

Признав скрытое использование мониторингового оборудования при отслеживании радио– и телефонных переговоров российских заговорщиков, я могу видеть, оглядываясь на прошлое, почему агентства США были заинтересованы в разработке моего демодулятора в Кремниевой долине. Но это понимание пришло очень поздно при моём столкновении с юридической системой США.