Текст книги "Никто не выйдет отсюда живым"

Джерри Хопкинс, Дэнни Шугерман
Никто из нас не выйдет отсюда живым
Культовая биография Джима Моррисона

Эрин, Никни

Джерри

Алекс, Рэю и Джиму

Дэнни

Давайте считать, что я исследовал границы реальности. Мне было любопытно посмотреть, что произойдет. Вот и все: просто любопытство.

Джим Моррисон, Лос-Анджелес, 1969 г.

Jerry Hopkins and Danny Sugerman

No One Here Gets Out Alive

* * *

Издательство выражает благодарность литературному агентству Andrew Nurnberg за содействие в приобретении прав

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, New York, New York, USA. All rights reserved

© Jerry Hopkins, 1980

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019

Предисловие

Джим Моррисон превратился в мифического героя еще при жизни – он был, мало кто будет спорить, живой легендой. Его смерть, окутанная тайной и вызвавшая непрекращающиеся домыслы, завершила процесс канонизации, обеспечив ему место в пантеоне «прóклятых» художников, которые чувствовали жизнь слишком остро, чтобы вытерпеть ее: Артюром Рембо, Шарлем Бодлером, Ленни Брюсом, Диланом Томасом, Джеймсом Дином, Джими Хендриксом и другими.

Эта книга не подтверждает и не развенчивает миф о Моррисоне. Она просто напоминает, что Джим Моррисон (и «Doors») – это не только легенда; что легенда основана на фактах. Иногда содержание книги резко расходится с мифом, иногда практически неотличимо от него. Таким и был этот человек.

Я лично верю, что Джим Моррисон – бог. Кому-то это может показаться безумием, другим – как минимум эксцентричностью. Конечно же, Моррисон настаивал, что все мы боги и что мы создаем свои судьбы. Я просто хотел сказать, что Джим Моррисон – бог нашего времени. Или, черт побери, хотя бы святой.

До сих пор мы мало понимали этого человека.

Его работа как участника группы «Doors» продолжает обретать новых поклонников, в то время как настоящий талант этого человека и источник его вдохновения полностью игнорируются. Истории о его арестах и выходках в последнее время циркулируют все шире и шире, хотя наше видение его личности тает в тумане.

Моррисон изменил мою жизнь. Он изменил жизнь Джерри Хопкинса. На самом деле Моррисон изменил множество жизней, и не только тех людей, которые находились в его ближней орбите, но и тех, кому он был знаком лишь как неоднозначный певец и автор текстов группы «Doors».

Эта книга рассказывает о жизни Джима, но не о его предназначении. Но ведь можно понять сущность человека, просто узнав, откуда он появился и как оказался там, куда в итоге пришел.

Вообще-то стать фанатом Моррисона еще в 1967 году (когда большинство из нас впервые его услышали) было непросто. Для этого требовалось немало покопаться в своей душе: если твоим кумиром был Джим Моррисон, это означало, что ты был посторонним, который предпочитает всматриваться внутрь. Рок-н-ролл всегда привлекал множество неудачников с проблемами идентификации, но Моррисон не просто стал посторонним – он пошел на шаг дальше. Он как бы говорил: «Все классно, нам здесь нравится. Здесь больно, здесь ад, но здесь все чертовски более реально, чем тот путь, по которому ты идешь». Он тыкал пальцем в родителей, учителей, в авторитеты. Никаких неясных высказываний – ненавидя обман, он не намекал, он резко, яростно обвинял. И показал нам, как это выглядит на самом деле: «Люди кажутся странными, когда ты чужой. / Лица кажутся уродливыми, когда ты одинок». Он показал нам, что может произойти: «Нам могло бы быть так хорошо вместе. / Я расскажу тебе о мире, который мы придумаем, / бесшабашном мире без горести, / предприимчивости, / приглашений и изобретений». Он делился с нами своими эмоциями, гневом, милосердием и мудростью. Он был не способен на компромисс.

Джим явно не хотел быть внутри системы. Джим не хотел пройти мимо или существовать рядом с ней. Единственной целью Джима было прорваться сквозь окружающее. Он читал о тех, кому это удалось, и верил, что это возможно. И он хотел забрать нас с собой. «К вечеру мы будем внутри, за воротами», – пел он. Первые несколько волшебных лет жизни «Doors» значили чуть больше, чем просто парень и его группа, собирающие фанатов во время своих кратких вылазок, – это была территория, которая выходила за грани добра и зла: чувственный, драматический музыкальный ландшафт.

Конечно же, абсолютный прорыв на другую сторону – это смерть. Перешагнуть грань между жизнью и смертью, между «здесь» и «там» можно только навсегда. Джим это сделал – и теперь отчаянно машет нам рукой, призывая нас следовать за ним. Самое грустное, что мы, казалось, были нужны ему больше, чем он был нужен нам. Мы наверняка не готовы к тому, куда он хотел нас взять. Мы всего лишь наблюдали за ним, а он хотел повести нас за собой, но мы не пошли. Не смогли. А Джим не мог остановиться. Поэтому он пошел один, без нас.

Джим не хотел помощи. Он только хотел помочь. Я не верю, что Джим Моррисон когда-либо был «на пути к смерти», как пишут о нем многие авторы. Я полагаю, что путь Джима был связан с жизнью. Не с временной жизнью, а с вечным блаженством. Если требовалось убить себя, чтобы достичь конечной цели или хотя бы на шаг приблизиться к ней, – он был не против. Если и была некая грусть в конце жизни Джима, это было страдание от животной, смертельной хватки. Но как святой, как провидец, он был готов к этому.

История, который вы сейчас прочитаете, может показаться трагедией, но для меня это рассказ об освобождении. И пусть в свои последние дни Джим столкнулся с депрессиями и отчаянием; мне верится, что он также знал радость и надежду и чувствовал спокойную уверенность в том, что он уже почти дома.

Не важно, как умер Джим. И не столь важно, что он покинул нас таким молодым. Важно лишь то, что он жил, и жил с целью, предложенной самим рождением: открыть себя и свой собственный потенциал. Он это сделал. Короткая жизнь Джима говорит о многом. Да и я уже слишком много говорю.

Никто никогда не будет таким, как Джим.

Дэниел Шугерман Беверли-Хиллз, Калифорния,

22 марта 1979 г.

Лук натянут

Глава 1

Однажды в горах близ Альбукерка, у пика Сандия, выпало много снега, и чета Моррисонов – Стив и Клара – повели детей кататься на санках. Стив жил неподалеку от базы ВВС Кертленд, где он служил старшим помощником командира и был вторым человеком на объекте под названием «Центр особого оружия авиационных систем ВМС». Это означало атомную энергию – секретную в то время тему, которую нельзя было даже обсуждать с домашними.

Шла зима 1955 года, и Джим Моррисон всего пару недель назад отпраздновал свой двенадцатый день рождения. Менее чем через месяц его сестре Энн, круглолицей бойкой девчонке, исполнялось девять. Брат Энди был немного поплотнее Джима и вдвое младше его.

Зимний пейзаж был прекрасен в своей простоте: вдалеке – заснеженные горы Сангре-де-Кристо в Нью-Мексико, а на переднем плане – розовые щеки и темные кудряшки, почти полностью спрятанные под теплыми шапками: пышущие здоровьем дети в тяжелых пальто пытались взгромоздиться на деревянные санки. Снегопад прекратился, только порывы ветра приносили с собой с гор сухие колючие снежинки.

Вот санки на краю склона. Джим посадил Энди вперед, Энн села за Энди, а Джим втиснулся сзади.

Отталкиваясь одетыми в варежки руками, они со свистом и криками поехали вниз.

Все быстрее и быстрее неслись они. И все быстрее приближались к чьей-то хижине.

Санки летели вниз по склону, будто космический корабль, пронзающий холод вселенского пространства. Энди запаниковал.

– Прыгаем! – закричал он. – Прыгаем! Прыгаем!

Галоши Энди застряли в полозьях, в том месте, где они закручивались вверх и назад. Он попытался выдернуть ноги, чтобы освободиться, но сидевшая за ним Энн не могла подвинуться: Джим, который сидел сзади, толкал всех вперед, не оставляя надежд на освобождение. Хижина быстро приближалась.

– Прыгаем! Прыгаем!

До хижины оставалось уже менее двадцати метров, и санки мчались на нее прямым курсом. Столкновение было неизбежно. Энн немигающим взглядом смотрела вперед, ее лицо окаменело от ужаса. Энди захныкал.

Санки промчались под изгородью и были остановлены в полутора метрах от хижины отцом детей. Когда дети повалились с санок, Энн истерично затараторила о том, как Джим толкал их вперед и не давал им спрыгнуть. Энди плакал. Стив и Клара Моррисон пытались успокоить младших детей.

Джим стоял неподалеку с довольным видом.

– Мы просто веселились, – сказал он.

Мама Джима, Клара Кларк, выросла в семье вместе с четырьмя братьями и сестрами. Она была слегка чудаковатой, но обожала веселиться. Ее отец был независимым адвокатом из Висконсина; однажды его включили в списки кандидатов на выборах от коммунистической партии. Когда Клара была подростком, ее мать умерла, а в 1941 году, когда девушке исполнился двадцать один год, ее отец отправился на Аляску работать плотником, а она поехала на Гавайи навестить беременную сестру. На вечере танцев для моряков она встретила отца Джима, Стива. Стив вырос в небольшом городке в центральной Флориде вместе с двумя сестрами в семье консервативного владельца прачечной. Когда Стив был ребенком, ему делали уколы гормона щитовидной железы, чтобы стимулировать рост, а в старших классах он заслужил от своего двоюродного брата и лучшего друга прозвище «школьный ковбой»: отличник и энергичный методист, он тем не менее имел успех у девушек. Стив окончил Военно-морскую академию США на четыре месяца раньше срока, в феврале 1941 года, когда курс обучения был сокращен, чтобы успеть выпустить пополнение офицеров для надвигающейся мировой войны.

Стив и Клара познакомились незадолго до того, как японцы напали на Перл-Харбор. В апреле 1942-го они уже поженились, и вскоре после этого минный тральщик Стива направился на службу на север Тихого океана.

В следующем году Стив был откомандирован в Пенсаколу, штат Флорида, на летные курсы, и спустя всего лишь одиннадцать месяцев, 8 декабря 1943 года, в Мельбурне, штат Флорида, рядом с местом, которое сейчас называется мыс Канаверал, родился Джеймс Дуглас Моррисон, один из плодов «бэби-бума» военных лет.

Отец оставил шестимесячного Джима, чтобы вернуться к полетам на самолетах «Хеллкэт» на авианосце в Тихом океане. Следующие три года Клара и ее малыш жили с родителями Стива в Клируотере. В доме, стоявшем на берегу Мексиканского залива, все подчинялось раз и навсегда установленным порядкам, и его жители руководствовались викторианскими догмами: «Детей должно быть видно, но не слышно», «Не обращай внимания на неприятности, и они уйдут сами собой», «Без чистоты нет благочестия». Родители Стива выросли в Джорджии, оба не курили и не употребляли алкоголь.

Поведение Клары в отсутствие мужа было безупречным, несмотря на тяжелую атмосферу в доме свекра и свекрови и царящую в Клируотере скуку. Естественно, она была вне себя от радости, когда Стив вернулся с Тихого океана почти через год после окончания войны, в разгар душного лета 1946 года.

Неустроенность и разлуки, столь характерные для семьи Моррисонов в годы войны, сопровождали все детство Джима. Первым послевоенным назначением его отца стал Вашингтон, но служить там ему довелось всего полгода, после чего он был направлен – в первый раз из двух – в Альбукерк, где в течение года работал инструктором в рамках одной из военных программ по использованию атомного оружия. К тому моменту у четырехлетнего Джима появилась сестра.

Неподалеку от Альбукерка, возвращаясь с родителями на машине из Санта-Фе, Джим пережил то, что позже он драматично описывал как «самый важный момент в жизни». На шоссе перевернулся грузовик, и на асфальте лежали выброшенные из кузова раненые и умирающие индейцы пуэбло.

Джим заплакал. Стив остановил машину, чтобы посмотреть, не может ли он помочь, и отправил другого свидетеля аварии звонить в «скорую». Джимми, как его тогда называли родители, не переставая плакать, неотрывно смотрел из окна машины на эту ужасную картину.

Стив вернулся в машину, и они поехали, но Джимми никак не хотел успокаиваться. Он все сильнее рыдал, повторяя в истерике:

– Я хочу помочь, хочу помочь…

Клара взяла его на руки, и Стив попытался успокоить ребенка:

– Все в порядке, Джимми, все нормально.

– Они умирают! Они умирают!

Наконец отец сказал:

– Это был сон. Джимми, на самом деле этого не было, это всего лишь сон.

Джим продолжал всхлипывать.

Много лет спустя Джим скажет своим друзьям, что, едва машина отца отъехала от перекрестка, один из индейцев умер и его душа вселилась в тело Джима.

В феврале 1948 года Стив снова был откомандирован в море, «офицером по специальным видам вооружения» на борт нового авианосца. В то время Моррисоны жили на севере Калифорнии, в Лос-Альтосе, и это был пятый дом Джима за четыре года. Здесь Джим пошел в школу, здесь родился его брат Энди.

В семь лет Джиму снова пришлось срываться с насиженного места, поскольку Стива во второй раз направили в Вашингтон. Год спустя, в 1952-м, Стив был откомандирован в Корею координировать вылеты самолетов с авианосцев, а его семья вернулась в Калифорнию, на этот раз обосновавшись в Клермонте, близ Лос-Анджелеса.

Как утверждают некоторые, негативные аспекты такой переменчивой жизни сильно преувеличены, и те традиционные корни, которые теряет ребенок, чья семья часто переезжает с места на место, с лихвой компенсируются богатым опытом. Какими бы вескими ни были те или иные аргументы, проблемы все равно остаются.

Во-первых, семьи военных понимают, что нигде не осядут навсегда, и у них редко есть выбор, куда и когда ехать дальше. Семья моряка знает, что даже в мирное время отец будет надолго уходить в море, и, в отличие от сухопутных военных, он не может взять с собой родных. Члены семьи привыкают переезжать налегке, обзаводясь лишь самыми необходимыми вещами: мебелью, серебром, фарфором и постельным бельем. У Джима, его брата и сестры были игрушки и книги, но не в избытке.

Многие семьи не торопятся обзаводиться новыми знакомствами, зная, что эта дружба продлится всего лишь год-два. Другие, напротив, принимаются слишком рьяно знакомиться со всеми и либо эмоционально истощают себя, либо перегибают палку настолько, что нарушают устоявшиеся порядки.

Конечно же, царящие на военных базах открытые и товарищеские отношения помогают справиться с отчуждением, с которым сталкиваешься на новом месте. Например, семью офицера всегда будут рады видеть в местном офицерском клубе, где можно пообщаться с другими семьями из этого весьма мобильного сообщества. Особенно это касается военно-морского флота, где офицеры составляют достаточно небольшую и тесно связанную группу. В течение долгих лет близкими друзьями Стива и Клары были в основном офицеры ВМС и их жены; их пути то расходились, то снова пересекались. Дети, напротив, обычно заводят друзей в школе, так что детям морских офицеров приходится искать друзей чаще остальных.

Психологи, которые изучали крайне мобильное общество военно-морского флота, выявили целый ряд эмоциональных расстройств, начиная с алкоголизма и разладов в семье и заканчивая моральным разложением и чувством «непривязанности». Пожалуй, наиболее значимым фактором является периодическое отсутствие отца. Роль матери постоянно изменяется, в зависимости от того, дома отец или нет, а дети зачастую страдают от такого непостоянства и с неприятием встречают его.

Когда Джим был маленьким, Клара со Стивом договорились никогда не поднимать руку на своих детей в гневе, а прибегать к иным методам воспитания, действовать словом, четко разъяснять своим детям, где они допустили ошибку. Временами такое воспитание принимало форму словесного внушения, иногда – ледяного молчания.

– Свелось это все к тому, – говорит Энди сегодня, – что родители пытались заставить нас разреветься. Нам говорили, что мы вели себя плохо, объясняли, в чем была наша ошибка, и рассказывали, почему нельзя плохо вести себя. Я всегда держался, сколько мог, но у родителей получалось довести дело до конца. Джим в конце концов научился не плакать, но мне это так и не удалось.

К тому времени, как Стив отправился служить в Корею в начале 1953 года, Джим стал красивым, хоть и немного пухлым мальчиком, чьи сообразительность, природное обаяние и хорошие манеры сделали его любимчиком учителей и старостой пятого класса. Но в то же время он мог огорошить взрослых вызывающим поведением и шокирующими словечками. Он ездил на велосипеде без рук. Его выгнали из бойскаутов-волчат[1]1
  Младшая дружина бойскаутов для детей от 8 до 10 лет. – Здесь и далее примеч. переводчика.


[Закрыть] за пререкания с вожатой отряда. Он постоянно издевался над братом.

В Клермонте Джим жил в одной комнате с Энди, и Джима бесило сопение брата, особенно когда тот читал, или смотрел телевизор, или пытался уснуть. Энди мучил хронический тонзиллит, который не давал ему нормально дышать по ночам. Иногда Энди просыпался от удушья, отчаянно пытаясь вдохнуть, и обнаруживал, что его рот залеплен скотчем. Джим в соседней кровати притворялся спящим или беззвучно трясся от смеха.

Когда Моррисоны вернулись в Альбукерк, Клара устроилась секретарем на неполный рабочий день. В 1955–1957 годах Джим учился в Альбукерке в седьмом и восьмом классах средней школы. По наблюдениям членов его семьи, именно в этот момент дети стали держаться вместе, и это была «защитная редакция на бесконечные переезды», но тогда же родители заметили, что Джим отдаляется от семьи. Здесь он утратил интерес к занятиям музыкой, отказался выполнять свои обязанности по дому, стал запоем читать и здесь совершил тот опасный заезд на санках.

В сентябре 1957-го, прожив два года в кристально чистом воздухе штата Нью-Мексико, Моррисоны снова переехали, на этот раз в Аламеду на севере Калифорнии. На Аламеде, островке в заливе Сан-Франциско, расположена база морской авиации – крупнейший промышленный комплекс в районе залива и самый крупный аэродром ВМС США в мире. Это был девятое место жительства Джима, и именно здесь он пошел в старшую школу и прошел половину курса обучения.

Единственным его настоящим другом был высокий, но страдающий лишним весом одноклассник с сонным голосом по имени Фад Форд. Он рассказал Джиму о нюансах социальной жизни в школе Аламеда-Хай, сообщив, что ездить на велике – не круто (Джим стал ходить в школу полторы мили пешком) и что приходить в класс в чистых джинсах «Levi's» – просто неприемлемо.

– Моя мать стирает их каждую неделю, – сказал Джим. – А иногда и два раза в неделю.

Фад безнадежно пожал плечами.

Джим просиял:

– Есть идея. Я буду прятать вторую пару под крыльцом дома Рича Слеймейкера, моего соседа. А потом, когда выйду из дома, я смогу переодеться.

Это был очевидный порыв заслужить признание. Такими же очевидными были его попытки привлечь к себе внимание. Однажды он привязал кусок веревки одним концом к уху, а другой конец сунул в рот, и на все замечания отвечал, что у него в горле висит ведерко для сбора слюны для анализов. Он жадно читал журнал «Мэд» и заимствовал оттуда несколько ударных фраз в свой лексикон. Например, он говорил, что «только дуролом подмазывает копов фальшивыми бабками».

Одним из первых проявлений неподчинения власти, которые затем станут нормой жизни Джима, был случай, когда полисмен вышвырнул его из театра Аламеды за то, что он вместе с другими сорванцами шумел на первом ряду, и Джим дерзко заявил: «Покажите мне „корочки“!»

Он придумывал чудные фразы для ответов по телефону, в которых отражалась мрачная сторона юмора из журнала «Мэд» или местный тягучий говор: «Морг Моррисонов… вы их мочите, мы морозим» или «При-и-вет, квартира Моррис-о-нов, Тельма слухает…».

Иногда шутки Джима были более утонченными и эксцентричными. Однажды дежурные в школе увидели, что он поднимается по лестнице, на которой висел знак «только вниз», остановили его и спросили:

– Вы признаете себя виновным?

– Я невиновен, – мрачно ответил Джим. – Вы же видите, что у меня нет ног.

Джим и Фад были неразлучны. Они вместе впервые попробовали спиртное, украв джина из бутылки капитана Стива и долив туда воды. Они устраивали шутливые побоища в бассейне офицерского клуба, которые выглядели настоящим смертоубийством, затем хихикали всю дорогу домой.

Они также вместе встретили боль сексуального пробуждения. Джим подбил Фада пойти вместе с ним в дом Джоя Аллена на побережье, где они украдкой подглядывали, как Джой и его мать переодеваются в купальные костюмы. Поблизости, где дома стояли на мысочках, выдававшихся в залив, они стягивали с себя плавки и ныряли в воду с одной стороны, затем неслись голыми к другой стороне и обратно. Джим рассказывал Фаду о том, как трахнул двух девчонок в собственной комнате, пока мама ходила за покупками. Фад завистливо качал головой и отвечал подобными враками.

Джим много вечеров проводил у Фада, где они вместе сочиняли десятки грязно-порнографических рекламных радиороликов, посвященных проблемам «щипания за зад и мастурбации».

Мастурбацией занимаются, как правило, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, хотя некоторые продолжают делать это и в девяносто три. Вы можете не осознавать всей опасности мастурбации. Часто на эпидерме дельписто пениса появляется сильная сыпь, которая в крайних случаях может привести к ампутации. Кроме того, может развиться стридопсис папунтасистульной железы, или, при определенных условиях, вы обнаружите, что ваш член распух и покраснел. Никто не хочет этого. Но это случится, если немедленно не обратиться за помощью. Мы, Общество борьбы с мастурбацией, имеем на вооружении специальное оборудование, испытанное водой, и наш штат специально обученных медсестер готов протянуть вам руку помощи при необходимости.

Джим также рисовал. На одном тщательно проработанном карандашном рисунке был изображен скорчившийся блюющий человек. Подпись гласила: «Он не заботился о своих почках». На другом рисунке красовался мужчина с бутылкой кока-колы вместо пениса и зловещего вида открывашкой вместо яичек. С вытянутой вперед руки капала слизь, огромная капля слизи свисала из ануса. На третьем рисунке перед мужчиной с эрегированным пенисом размером с бейсбольную биту на коленях стоял маленький мальчик, в предвкушении облизывающий свои острые зубки.

Юный Моррисон создавал подобные рисунки сотнями. Когда Джим был в более веселом расположении духа, они с Фадом вырезали персонажей комиксов из воскресных газет и наклеивали их на листы бумаги в другом порядке, сопровождая эти сценки новыми диалогами или подписями. Темы снова касались сексуальности или порнографии, но они были пронизаны такой искушенностью и утонченным юмором, которые редко встретишь у четырнадцатилетнего подростка.

Однажды вечером Джим в одиночестве сидел в своей комнате. Он закрыл книгу, которую читал не отрываясь в течение четырех часов, и сделал глубокий вдох. На следующее утро он стал перечитывать роман. На этот раз юноша переписывал особенно понравившиеся места в тетрадь с пружинным зажимом, которую он с недавних пор стал повсюду носить с собой.

Это был роман Джека Керуака «В дороге», который был опубликован в том же месяце, когда Джим переехал в Аламеду, в сентябре 1957-го. Джим открыл для себя эту книгу той же зимой, примерно в то же время, когда один журналист из Сан-Франциско подарил миру новое уничижительное слово: битник.

Мировой штаб-квартирой битников стал Норт-Бич, пригород Сан-Франциско, расположенный всего лишь в сорока пяти минутах езды на автобусе от Аламеды. По субботам Джим с Фадом без устали гуляли по Бродвею, останавливаясь, чтобы зайти в книжный магазин «Сити лайтс», где вывеска в витрине гласила «Запрещенные книги». Однажды Джим увидел одного из владельцев магазина, поэта Лоренса Ферлингетти. Джим смущенно поздоровался с ним, но, когда Ферлингетти поздоровался в ответ, Джим убежал.

Ферлингетти был одним из любимейших поэтов Джима, наряду с Кеннетом Рексротом и Алленом Гинсбергом. Гинсберг оказал на него самое сильное влияние, потому что именно он был прообразом Карло Маркса (одного из персонажей «В дороге» Джека Керуака), «печальный поэтичный пройдоха с темным разумом»[2]2
  Перевод М. Немцова.


[Закрыть]. Этот образ намертво засел в памяти у Джима.

Джим также восхищался Дином Мориарти, «эдаким героем заснеженного Запада с небольшими бакенбардами»[3]3
  Перевод М. Немцова.


[Закрыть], чей образ придавал роману Керуака энергии не хуже амфетамина. Это был один из персонажей Керуака – «безумцев, тех, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света, а в середине видно голубую вспышку, и все взвывают: „А-аууу!“».

Джим начал подражать Мориарти, вплоть до его знаменитого смеха: «Хии-хии-хии-хии…»

Время в Аламеде тянулось медленно. Джимми «случайно» падал в плавательный бассейн на базе ВМС, снова и снова слушал записи Оскара Бранда и Тома Лерера, вступал в словесные стычки с матерью.

Клара срывалась на крик, и, когда у нее не получалось урезонить сына, она грозила прекратить выдавать ему карманные деньги. Джим смеялся ей в лицо. Однажды он в ярости набросился на мать и начал валить ее на пол, потом вытащил шариковую ручку и стал что-то писать у нее на руке.

– Ты дерешься нечестно, – завизжала Клара. – Ты дерешься нечестно!

Джим рассмеялся:

– Хии-хии-хии-хии, а-хии-хии-хии-хии…

Джим переехал из Калифорнии в Александрию, штат Вирджиния, в декабре 1958-го, раньше своей семьи, и жил в семье приятеля своего отца, у которого был сын такого же возраста. Джефф Морхауз был худощавым очкариком, «мозгом» класса. Именно он познакомил Джима с Тэнди Мартин. Тэнди жила всего в ста ярдах от просторного дома, который Моррисоны сняли в январе, когда Стив вернулся из Пентагона.

Дом из кирпича и камня находился в холмистом и лесистом районе Беверли-Хиллз, где проживали в основном люди, принадлежавшие к верхушке среднего класса, в том числе дипломаты, высокопоставленные военные, врачи, адвокаты и сенаторы. Посреди гостиной лежал толстый ковер с цветочным рисунком, и вся комната была заставлена антикварными вещицами, которые использовались по прямому назначению (один из братьев Клары торговал антиквариатом); были там и мягкие кресла, и огромный телевизор. Возле парадного крыльца стояли велосипеды.

Шкафчики Джима и Тэнди в школе были рядом, поэтому они обычно ходили в школу имени Джорджа Вашингтона вместе.

Джим любил шокировать Тэнди.

– Пойду-ка я вон тудой и поссу на тот пожарный гидрант, – заявил он однажды, красноречивым жестом протягивая руку к ширинке джинсов.

– Нет! – в ужасе закричала Тэнди.

Были и более проработанные розыгрыши. Например, Джим пригласил Тэнди посмотреть, как он играет в теннис с глухим двоюродным братом. Почти час Джим «разговаривал» на пальцах со своим кузеном, переводя для Тэнди, которая с состраданием следила за игрой. Неожиданно разговор превратился в спор. Пальцы Джима и его кузена летали как вязальные спицы, и в конце концов двоюродный брат зашагал прочь.

Джим пожал плечами и сказал Тэнди, что проводит ее до дома.

– А что вы только что обсуждали? – поинтересовалась девушка.

– Да так, ничего, – сказал Джим. – Он спросил, может ли он пойти домой с нами, когда я пойду тебя провожать, и я ответил отказом.

Тэнди заявила Джиму, что он жестокий, и разразилась рыданиями:

– Джим, как ты мог…

– Ради бога, Тэнди, – ответил на это Джим, – он же не на самом деле глухой.

Тэнди перестала рыдать и начала сердито кричать на Джима.

Она была единственной подружкой Джима в течение двух с половиной лет, поэтому ей доставалось больше всех. Джим постоянно испытывал ее терпение.

Однажды в субботу они поехали на автобусе в Художественную галерею Коркорана в соседнем Вашингтоне. Когда они пересекали реку Потомак, Джим встал на колени и схватил ногу Тэнди.

– Джим! – сказала Тэнди в нависшей тишине. – Ради всего святого, что ты делаешь? Немедленно встань.

Джим проворно стянул с нее двухцветные кожаные туфли и начал срывать белый носок.

– Джим, ну пожалуйста… – Тэнди схватилась за полы своей плиссированной юбки, сжав ее так, что костяшки ее пальцев побелели. Ее щеки стали ярко-пунцовыми, покраснела даже шея под хвостиком волос.

– Все, что мне ну-у-у-жно, это поцеловать твою дра-го-ценную ножку, – протянул Джим идиотским, приторно-сладким голосом, который всегда так раздражал ее. Этот тон Джим специально изобрел для того, чтобы никто не мог понять, шутит он или нет. Джим поднял босую ступню в своих руках, чмокнул ее, затем захихикал.

Автобус подъехал к галерее за полчаса до открытия, и Джим с Тэнди пошли в расположенный неподалеку парк. Они подошли к большой статуе, изображавшей наклонившуюся обнаженную женщину.

Джим зашептал Тэнди в ухо:

– Спорим, у тебя кишка тонка поцеловать статую в зад.

– Джим…

– Ну давай, говорю же, кишка тонка.

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что боишься подойти к ягодицам простой мраморной скульптурной композиции? – спросил он, как всегда показывая широту своего словаря.

– Отстань, Джим. – Тэнди нервно оглянулась по сторонам. Какие-то туристы подошли сфотографировать статую.

– Ну давай же, Тэнди, заставь свою круговую мышцу поработать. Поцелуй gluteus maximus[4]4
  Большая ягодичная мышца.


[Закрыть]!

Тэнди вышла из себя:

– Я не собираюсь целовать эту статую, как бы ты ее ни называл и что бы ты ни говорил!

После ее крика нависла тишина. Тэнди посмотрела по сторонам. Все удивленно пялились на нее. Джим сидел в нескольких ярдах от нее, делая вид, будто совсем ее не знает, едва сдерживая распирающий его смех.

– Я спросила у него, почему он вечно откалывал подобные номера, – говорит сегодня Тэнди. – Он ответил: «Ты бы никогда не заинтересовалась мной, если бы я этого не делал».

Тэнди была не единственным человеком, который испытывал на себе выходки Джима. Его учителя также страдали, особенно наивный и консервативный учитель биологии, которому давно пора было на пенсию. Джим не таясь списывал в классе, а однажды во время экзамена вскочил на лабораторный стол, бешено размахивая руками. Все удивленно уставились на него.

– Мистер Моррисон, – раздался строгий голос учителя. – Что вы делаете?

– Я просто отгонял от себя пчелку, – ответил Джим, по-прежнему стоя на столе. Класс расхохотался.

– Пчела имеет полное право лететь куда ей вздумается, мистер Моррисон. Будьте так любезны, оставьте ее в покое и вернитесь на место.

Джим спрыгнул на пол и триумфально прошествовал к своему месту. Одноклассники завороженно молчали. Джим перепрыгнул через стол и погнался за «пчелой» по проходу, затем выскочил из аудитории.

Если Джим опаздывал, он рассказывал подробные истории о том, что его держали в заложниках бандиты или похитили цыгане, а когда он однажды неожиданно вышел из класса посреди урока и преподаватель бросился за ним, юноша объяснил, что сегодня после обеда он ложится на операцию по удалению опухоли мозга. Клара была потрясена, когда директор школы позвонил ей на следующий день, чтобы поинтересоваться, как прошла операция.