Текст книги "Кровавый след"

62

Милла горела на медленном огне. Она мучилась оттого, что не признается ему в своей роли. Она должна признаться ему, что знает о Шабангу, ПАГАДе, организованной преступности и даже больше – о том, что ИРА составило на него досье. Только сейчас до нее начал смутно доходить смысл происходящего. Но признаться она не может – если она расскажет ему все, она его потеряет.

Зло, караулившее у границы ее мира, протянуло лапы и коснулось ее. Милла пыталась бороться. Предложила одолжить ему деньги. Спорила с ним, пыталась убедить, что будут и другие фермы, что деньги – всего только деньги, что они того не стоят. Но он лишь качал головой и утешал ее, гладил по голове, повторяя: не волнуйся. Он знает, что делает. Наконец, перед тем как они должны были возвращаться, он положил руки ей на плечи и сказал:

– Милла, вот увидишь, моя комбинация окажется выигрышной. Я не могу отказаться и отступить. Я не такой.

С Львиной Головы они спускались молча. На сердце у Миллы лежала тяжесть.

Когда они остановились перед ее домом, она попросила:

– Останься со мной!

Через полчаса после того, как они подъехали к дому, в спальне Миллы Страхан зажегся свет. Квинн встал.

– Похоже, он собирается у нее остаться. Я поеду домой!

– Сладких снов, – сказала женщина-оперативница.

– Если он соберется уходить, сразу звоните.

– Хорошо.

Около полуночи они, обнявшись, лежали в постели. Милла думала обо всем. Сравнивала Лукаса Беккера с бывшим мужем, с собой. Она ведь тоже мечтала стать хозяйкой собственной судьбы, управлять своей жизнью.

– Ты еще не спишь? – прошептала она наконец.

– Нет.

– Я понимаю, ты такой, какой есть. Другого мне не надо.

9 октября 2009 г., пятница

Она спала урывками, прекрасно сознавая, что он лежит рядом.

В начале пятого она проснулась, когда он пошевелился. Она услышала, как он тихо встает и идет в ванную. Потом на кухню.

Он провел там некоторое время.

Потом он вернулся в спальню, оделся. Легко поцеловал ее в щеку. Тишина… шорох рядом с кроватью… его шаги… он вышел из комнаты.

Открылась и сразу закрылась парадная дверь.

Милла еще чуть-чуть полежала в постели, потом вскочила и подбежала к окну. Она хотела его видеть. Отдернула занавеску, не сводя взгляда со шлагбаума.

Он вышел с рюкзаком за плечами и быстро, не оборачиваясь назад, зашагал прочь по тихой улице. Ускорил шаг; скрылся за углом. Милла долго стояла у окна, переполняемая чувствами. Она понимала, что надо снова лечь.

Обернувшись, она заметила на прикроватной тумбочке письмо.

На белом конверте было написано ее имя. Она вскрыла конверт.

«Дорогая Милла!

Разум подсказывает: еще рано говорить, что я люблю тебя, но сердце думает по-другому. Вот номер моего мобильного – на крайний случай.

Лукас».

Она перечла письмо три раза. Потом, понимая, что все равно не заснет, села за письменный стол и потянулась к дневнику.

Начала писать.

Дежурная увидела, как Беккер выходит из-за шлагбаума. Сон как рукой сняло. Она схватила рацию и быстро известила все три группы наружного наблюдения:

– Беккер уходит, вышел из ворот, двигается на запад, в сторону Хайленде-авеню.

Молчание.

– Вы меня слышите?

Ей ответили не сразу; еще хриплый спросонья голос торопливо сказал:

– Мы его видим.

– Я его больше не вижу, доложите, куда он направляется.

– Идет по Хайленде в сторону центра.

– Не упустите его!

– Он нас сразу заметит. Здесь тихо, как в могиле, никто не двигается, только он.

– Нет, он не должен вас увидеть.

– Теперь он бежит… Бежит, мать его!

В 5.19 дежурная позвонила Квинну.

По шороху она поняла, что он возится с телефоном, не сразу сообразил, какую кнопку нажать.

– Погодите, – буркнул он со вздохом и, еще немного повозившись, спросил: – Что случилось?

– Мы его потеряли, – сухо ответила дежурная, понимая, что смягчить сообщение никак нельзя.

Долгая пауза, потом едва слышный вздох.

– Где?

– В парке Кампани-Гарденз. Там слишком много выходов. Его еще ищут, но, по-моему, вряд ли найдут.

– Он нас заметил?

– Да, сэр, мы считаем, что заметил. И это лишь часть проблемы.

Квинн подумал и бросил:

– Я еду!

Масило изложил смягчающие обстоятельства: поздний час, тихие улицы, Беккер шел пешком и сразу заметил бы слежку.

Менц выслушала его на удивление хладнокровно.

– Какое это теперь имеет значение? Ведь ЦРУ в курсе, что нам известно о нем!

– Может быть, и нет. Меня сейчас беспокоит другое. Почему он по-прежнему так стремится избавиться от нас?

– У американцев свои планы.

– Которые я не могу предсказать. Я снова перечитал все расшифровки и отчеты, и, по-моему, подходит единственная версия.

– Какая?

Адвокат сверился со своими записями.

– По нашим данным, двенадцатого сентября Беккер летал из Багдада в Лондон. Вечером того же дня он улетел в Йоханнесбург. Его самолет приземлился тринадцатого. По сведениям, предоставленным ЮАПС, в тот же день, в девять утра, на него было совершено вооруженное нападение в Сандтоне. Его машину угнали. Восемнадцатого он в первый раз позвонил Быку Шабангу и попросил вернуть деньги. Деньги – единственная тема всех их разговоров. И еще у нас есть запись от шестого октября, когда Осман с возмущением говорил Сулейману Долли о Шабангу. Вот его слова: «Представляешь, он заявил, что его отправил ко мне Шабангу! Шабангу сказал, что у меня его деньги… У Птички-Невелички или у меня!» Допустим, у Беккера в самом деле угнали машину и украли деньги… Давайте проанализируем стиль его общения с Шабангу и Османом. Напрашивается единственно возможный вывод. В той угнанной машине было что-то очень ценное. Беккер и ЦРУ стремятся вернуть это любой ценой. Скорее всего, речь идет не о деньгах…

Менц медленно кивнула.

В дверь постучали.

– Войдите!

Квинн просунул голову в кабинет и увидел Менц.

– Доброе утро, мадам!

– Доброе утро, Квинн.

– Может, мне зайти попозже?

– Нет-нет, – возразил Масило. – Какие новости?

– Мисс Дженни ищет в базе документы…

– Какие?

– Все, что связано с Шабангу, Верховным комитетом, ПАГАД, Птичкой-Невеличкой, ОПГ. Кажется, она идет по следу.

Первой ответила Менц.

– Прекрасно! – воскликнула она. – Она действует по его поручению… Работает на Беккера. Значит, он еще свяжется с ней.

Группа ПРА, которая следила за Шахидом Латифом Османом, сидела в квартале от мечети на Коронейшн-стрит, рядом со спортивной площадкой Зонненблумской школы для девочек. Строгий распорядок дня Османа убаюкивал оперативников; кроме того, они знали, что в его машине установлен датчик GPS.

– Черт! – вдруг воскликнул оперативник с биноклем.

– Что такое? – спросил водитель.

– Заводи машину…

– Что ты видишь?

– Там какой-то тип… черт, звони Квинну, кто-то только что похитил Османа. Вперед!

– Держите дистанцию, – велел Квинн. – GPS поможет не потерять его.

Он следил за мерцающей стрелкой на карте Кейптауна. Машина Османа двигалась в сторону Вудстока.

– Вы разглядели внешность похитителя?

– Белый. Темные волосы. Больше я ничего не успел заметить.

– Сейчас перегоню тебе фотографию. Скажешь, он ли это. – Квинн кивнул сидящему рядом дежурному. Тот вывел на монитор снимок.

– Вас понял.

– Получишь фото через несколько минут, его сначала надо сжать…

– Понял.

Квинн следил за передвижениями машины на экране. Похоже, они направляются на Чемберлен-стрит. Зачем?

Но потом стрелка двинулась на север, по Мелбурн-стрит, в сторону Виктория-стрит. Куда они едут?

Квинн заговорил в микрофон:

– Фото выслано, дай знать, когда получишь его.

Машина Османа двигалась по Плейн-стрит, потом свернула налево, на Альберт-стрит.

– Они направляются на трассу N1?

– Может, и он, но я не уверен, – сказал оперативник, сидящий на пассажирском сиденье.

Чтобы попасть на N1, логичнее было ехать через Черч-стрит в Вудстоке, но датчик показывал, что машина Османа движется в противоположном направлении.

Они повернули налево, на Трити-стрит. Необъяснимо!

– Держите дистанцию, – повторил Квинн. – Там круговое движение, им придется выезжать с другой стороны.

Стрелка остановилась.

Квинн, насупившись, посмотрел на экран.

– Что там – кажется, промзона? – спросил он.

– Настоящая дыра…

Машина Османа по-прежнему стояла на месте.

Вдруг Квинн понял, что задумал Беккер, потому что он не сомневался, что Османа похитил именно Беккер. Он не выругался – он не любил ругаться. Просто сказал в рацию:

– Вперед! Быстро, к машине Османа. Скорее!

63

Квинн пошел к Масило и сухо, стараясь не выдавать разочарования, сообщил ему, что произошло.

Он сказал, что Осман и Беккер остановились на Трити-стрит, прямо за железнодорожными путями. Группа наблюдения прибыла вовремя и увидела, как Беккер тащит Османа через рельсы. Потом они пролезли через сетчатую ограду – в сетке были заранее прорезаны отверстия. Беккер нес рюкзак и, кажется, еще одну сумку через плечо. В правой руке он сжимал пистолет.

Сотрудники ПРА побежали за ними, но отрыв был слишком велик. Они долго пробирались между заброшенными складами и, наконец, увидели, как впереди, метрах в ста от них, Беккер заталкивает Османа в машину, стоящую у выезда на Стрэнд-стрит. Синий «фольксваген-гольф», старый. Номерные знаки не разглядели – было слишком далеко.

«Гольф» тут же развернулся и понесся в западном направлении. Беккер мог без труда добраться до N1 по Лoуэр-Черч-стрит.

Квинн хладнокровно, как всегда, добавил: судя по всему, Беккер – не дилетант. Он все спланировал заранее и отлично понимал, что за ним и, возможно, за Османом следят. Наверное, он догадался, что машина Османа прослушивается. Он во что бы то ни стало хотел избавиться от слежки и знал, как это сделать.

Милла Страхан вычитывала написанный дядюшкой Тёни отчет о сделках по продаже оружия Ирану, Ливии и Венесуэле. Она подняла голову, заметив, что в комнату входит миссис Киллиан в сопровождении двух мужчин. Одного из них она узнала: Никто-не-Безупречен, Адвокат Масило в пестрых подтяжках. Все трое неотрывно смотрели на нее.

– Милла, – сказала миссис Киллиан.

Ей вдруг показалось, будто стены давят на нее; внутри все сжалось.

– Да? – встревоженно ответила она.

– Они хотят с вами поговорить.

– Пойдемте со мной, пожалуйста, – предложил второй, в черной водолазке.

– Зачем?

– Вам не о чем беспокоиться, – сказала миссис Киллиан.

– Мы хотим всего лишь поговорить, – сказал тип в водолазке.

По настоянию Янины Менц, которая тогда была еще заместителем директора, кабинет для допросов в Президентском разведывательном агентстве нисколько не напоминал мрачные застенки. Три мягких бежевых кресла, привинченные к полу, стояли полукругом, намекая на доверительное общение. Пол от стены до стены закрывало ковровое покрытие – неброской расцветки, без узоров. Микрофон был спрятан за неяркой лампой дневного света на потолке, а камера видеонаблюдения помещена в комнате рядом с односторонним зеркалом – как ее называли, наблюдательной комнате. Объектив был направлен на три кресла.

В одно из них села Милла.

Масило, Менц и Квинн наблюдали за ней через одностороннее зеркало из соседней комнаты.

– Дайте ей выкипеть, – распорядилась Менц. – Пусть посидит час или два, прежде чем вы с ней поговорите. Квинн, посылай группу к ней на квартиру. Заберите все, что может представлять ценность, и пусть прочешут все частым гребнем. И их присутствие должно стать очевидным. Пусть устроят у нее небольшой погром. Тау, ты сообщишь ей плохую новость. А потом отпустишь.

Милла сидела в кресле. Мысли в голове путались, изнутри поднимался страх. В голове на разные голоса повторялось одно и то же: «Они знают, они знают, они знают…» Потом возникли вопросы: «Давно ли они знают? Как они узнали? Что им известно? Чего они от меня хотят и что собираются со мной сделать? Что случилось?» Она все утро лихорадочно читала отчеты о Шабангу и ПАГАД, выискивала причины, почему ПРА заинтересовалось Лукасом. Она увидела лишь призраков, смутные возможности, которые таяли, если рассмотреть их попристальнее. Чем им насолил Лукас?

Ответов она по-прежнему не знала. Она гадала, о чем ее могут спрашивать, продумывала возможные ответы. В конце концов она пришла к выводу, что совершила только одну ошибку. Она не доложила начальству о своем знакомстве с Лукасом. Почему? Кстати, никто не предупреждал ее о том, что она должна рассказывать о своей личной жизни. Неужели это такой большой грех? Нет, правда… Ведь она не совершила никакого преступления. Что они могут с ней сделать, что будет в самом худшем случае? Ее выгонят с работы? Постепенно она успокоилась, и в ней окрепло желание сопротивляться. Пусть-ка попробуют в чем-нибудь ее обвинить! Пусть допросят, пусть уволят, ей плевать, она ничего плохого не сделала. Наконец, Милла встала и, решившись, подошла к двери и попробовала ее открыть. Дверь оказалась запертой. Она все больше гневалась. За кого они себя принимают? Так поступать нельзя, у нее есть права, она не умалишенная, не дура, которая разбалтывает государственные тайны. Она не преступница и не ребенок.

Едва она снова села в кресло, как дверь за ее спиной открылась. Обернувшись, она увидела мистера Совершенство, мистера Никто, Масило в подтяжках.

– Вы не имели права запирать меня здесь, – сказала она, вставая.

Адвокат улыбнулся и запер за собой дверь.

– Успокойтесь, – вкрадчиво сказал он, как будто они были хорошо знакомы.

– Отоприте дверь! – велела Милла.

Он подошел к креслу напротив. Она почувствовала запах его лосьона после бритья – слабый, лишь намек.

– Обязательно, но не сейчас. – Он сел. – Прошу вас, Милла, давайте поговорим. Я уверен, вы понимаете, нам с вами есть о чем поговорить.

Она по-прежнему стояла, держась за спинку кресла.

– Нет, не понимаю.

– В самом деле?

– Я не сделала ничего плохого.

– Тем больше у вас оснований сесть и поговорить со мной.

Милла понимала, что он пытается ею манипулировать, но выбор у нее был ограничен. Она нехотя села и скрестила руки на груди.

Адвокат молчал и благосклонно улыбался.

Первой не выдержала Милла:

– В чем дело?

– Вы прекрасно знаете в чем.

– Понятия не имею!

– В Лукасе Беккере.

– Я не сделала ничего плохого.

– Тогда почему так бурно отреагировали… раньше?

– А вы бы как себя вели, если бы с вами так поступили… ни с того ни с сего?

– Но у меня нет тайн, Милла.

– Тайны есть у всех.

Он тихо рассмеялся. И вдруг посерьезнел.

– Милла, вы – пешка. Орудие. Он вас использует, о чем, я уверен, вы совершенно не догадывались.

– Кто, Лукас?!

– Вот именно.

– Ах, оставьте!

– Вы многого о нем не знаете.

– Я составляла его досье. Он… он даже не знает, где я работаю!

Масило рассмеялся – он смеялся долго и добродушно.

– Какая вы наивная!

– Почему?

– Милла, ваш Лукас Беккер работает на ЦРУ.

Настал ее черед рассмеяться – тревожно, взволнованно.

– У вас паранойя!

– Откровенно говоря, поначалу я тоже сомневался. До тех пор, пока мы не намекнули его хозяевам-американцам, что нам все о нем известно. В тот же день, всего через несколько часов, он вдруг исчез. Сменил жилье, машину, мобильный телефон…

– Так вы думаете…

Масило не дал ей закончить фразы.

– Вы в курсе, что он убийца?

– Чушь!

– Вы все утро читали по его просьбе материалы по Юлиусу Шабангу. Как вы думаете, кто его устранил?

– Не он.

– Почему вы так думаете, Милла? Потому что он вам так сказал? Такое у вас доказательство? У нас их гораздо больше.

– Нет…

– Милла, Милла, какая вы легковерная! Вы знаете, что ваш друг побывал в Израиле, Египте, Иордании, Иране и Турции. А знаете почему? Почему он отправлялся во все горячие точки? А как насчет его банковских счетов? Неужели хотя бы они не навели вас ни на какие подозрения? Как можно накопить несколько миллионов рандов всего за шесть-семь лет? Неужели вы думаете, что он заработал такие деньги на археологических раскопках, проводимых разными университетами? Задумайтесь о странном совпадении. Он не случайно оказался в вашей танцевальной студии. Причем дважды! Вспомните, как он всякий раз водил вас в разные места, причем на свежем воздухе, подальше от микрофонов…

– Микрофонов?.. – До нее не сразу дошел смысл его слов.

– Милла, мы не дремлем…

– Вы не имеете права.

– Имеем. На карту поставлена не только национальная, но и международная безопасность…

– Вы не имеете права! – В ее голосе послышались новые нотки: сочетание гнева и стыда. Милла привстала.

– У нас и ваши дневники.

Его слова доходили до нее медленно – как будто падали в затяжном прыжке. Потом произошел взрыв. Милла Страхан вскочила с кресла и набросилась на него.

64

– Янина, спасибо, что перезвонили, – сказал Барзински, заведующий местным бюро ЦРУ.

– Не за что, Бруно. Кстати говоря, мы только что вас вспоминали.

– Надеюсь, в хорошем смысле? Янина, я получил отчет из Лэнгли и рад сообщить, что мы сделали некоторые успехи. Позвольте вкратце объяснить, какие усилия были предприняты для того, чтобы вам помочь. Для начала предстояло убедиться, что на «Мадлен» не включена аппаратура СДИ. Официально заявляю, что аппаратура отключена. Последний сигнал судно послало двадцать второго сентября в двадцать три тридцать. Координаты места – эс-тринадцать-тридцать четыре и девятьсот семьдесят три, дабл ю-пять-сорок восемь и триста шестьдесят шесть. Иными словами, тогда траулер находился примерно в пяти тысячах миль к западу-северо-западу от Уэлвис-Бэй, в Атлантическом океане. Потом он исчез с экранов радаров. Мы навели справки у руководства СОЛАС. Они уверяют, что своевременно известили владельцев судна, но ответа до сих пор не получили…

– Они наверняка зарегистрированы на вымышленную организацию.

– Мы тоже пришли к такому выводу… Далее, нам необходимо было найти все суда соответствующих габаритов с выключенными передатчиками СДИ для того, чтобы определить их местонахождение со спутника. Таких нашлось шестнадцать. Четырнадцать уже опознаны. Кстати, удалось выяснить немало любопытного. Мы засекли контрабандистов в Андаманском и Южно-Китайском море, один корабль, захваченный сомалийскими пиратами… В основном на кораблях, которые не передают сигналы, просто сломано оборудование. Наибольшую трудность представили последние два судна. Сложные погодные условия, плохая видимость из космоса…

– Где они?

– В Северной Атлантике. Координаты придется уточнить. Кажется, где-то в районе Большой Ньюфаундлендской банки. В течение следующих двенадцати часов погода прояснится, и тогда мы передадим вам подробности.

– Бруно, как мне вас благодарить?

Милла Страхан ударила Адвоката Тау Масило в левую скулу. Снова замахнулась, но он перехватил ее запястья.

– Дура! – закричал он, потрясенный, на своем родном языке. Оттолкнул ее, выпрямился и насильно усадил ее в кресло.

Она яростно отбивалась, лягала его ногами.

– Ах ты… – Он оттолкнул ее, поднял было руку, словно хотел влепить ей пощечину, но передумал и направился к двери. На пороге он обернулся и покачал головой:

– Ну и скандалистка!

– Я ухожу! – закричала Милла, у которой еще бурлила кровь. – Подавитесь вы вашей работой!

Осторожно ощупав скулу, Масило расплылся в злорадной улыбке.

– Отлично, – сказал он, доставая из кармана ключ. – Наш сотрудник проводит вас… Можете забрать личные вещи.

Директор позвонила Раджкумару в кабинет.

– Срочно узнай, какая сейчас погода в Северной Атлантике. В районе Большой Ньюфаундлендской банки.

– Вам перезвонить?

– Не надо, я подожду.

– Хорошо.

Она услышала, как Радж кликает мышкой, как тяжело, с присвистом, дышит.

– Сейчас… сейчас… Есть. У меня спутниковая карта… двадцатиминутной давности… все выглядит прилично…

– Плохой погоды нет? Нет облачности?

– Секундочку… Зашел на английский сайт «Уэзеронлайн»… нет, погода в норме… сейчас сверюсь с прогнозом НАСА…

Янина Менц ждала.

– Ясно, несколько облачков из Канады, и больше ничего.

– Проверь еще раз, пожалуйста, и перезвони мне.

– Хорошо.

Она отключилась.

Почему Барзински солгал?

Раздираемая гневом и стыдом, Милла торопливо покидала в сумку немногочисленные мелочи из ящика стола. Два мускулистых охранника не отходили от нее ни на шаг.

В Отчетном отделе повисла мертвая тишина; только Доналд Макфарланд осмелился бросить взгляд на двух горилл-охранников. Потом он еле заметно кивнул Милле в знак сочувствия. Остальные отводили взгляды в сторону. Позже, в Милнертоне, сидя у моря, Милла поняла: должно быть, с ними успели поговорить. Интересно, что им про нее наплели?

Уложив сумку, она в последний раз взглянула на Мака и вышла.

У выхода один из сопровождающих попросил:

– Отдайте, пожалуйста, пропуск.

Она достала пропуск и швырнула в него.

Второй вежливо придержал ей дверь.

Дома Милла застала настоящий хаос. Дверцы шкафов стояли нараспашку, пол завален ее вещами. Вбежав в спальню, она увидела, что дневников нет. Ноутбук тоже пропал. Ее переполняли чувство беспомощности, ярость и гнев, но, помня о «жучках», она плакала молча, стиснув кулаки.

Ее потянуло на улицу; квартира показалась ей грязной. Она взяла сумку, выгрузила мелочи, взятые с работы, поставила их на письменный стол и вышла. У машины вдруг замерла. Открыла сумку, порылась, нашла кошелек. Осторожно открыла. Надо проверить, не рылись ли и в нем чужие пальцы.

Записка Лукаса лежала среди банкнотов – сложенная так же, как утром, когда она положила ее туда.

Милла вынула записку и задумалась. Сумка побывала на работе; она висела на спинке стула.

Ее они тоже обыскали?

Надо будет выучить номер наизусть, а от письма избавиться.

Квинн и Масило не отрываясь смотрели на монитор; теперь они наблюдали за тем, как мисс Дженни вдруг перестала рыться в сумочке.

Квинн первым понял, что ее так насторожило.

– Мы не обыскивали ее сумку, – сказал он, укоризненно качая головой. – Она была там… на работе.

– Ай-ай-ай, – сказал Масило, трогая кончиками пальцев синяк на скуле. – Похоже, у нее там какая-то бумажка.

У них на глазах мисс Дженни снова сложила бумажку, сунула ее в кошелек и зашагала дальше, к машине. Квинн взял рацию и сказал:

– Приготовьтесь, мисс Дженни собирается уезжать.

– Сколько там у тебя групп? – спросил Масило.

– Все три, которые раньше следили за Беккером.

– И упустили его. – Масило не упрекал, он констатировал факт.

– Сделайте скидку на сложные условия. Беккер шел пешком, было раннее утро, он понимал, что мы у него на хвосте, а он профессионал. В ее машине установлен датчик GPS, ее мобильный, городской телефоны и квартира поставлены на прослушку…

– Хорошо, – сказал Масило и стал смотреть на монитор. Машина Миллы превратилась в движущуюся стрелку на карте. – Куда она едет?

Сначала она, повинуясь инстинкту, направилась в сторону Дурбанвиля. Потом сообразила, куда едет, и опомнилась. Стало страшно. Она повернула на Куберг-стрит. Куда дальше? Безопасных мест не осталось. Надо скорее, сейчас же позвонить Лукасу… Милла нащупала в дамской сумке телефон, достала его. Номер Лукаса она выучила наизусть. Набрала первые три цифры…

Вдруг сзади резко загудел клаксон. Она ошеломленно вскинула голову, увидела, что перегородила проезд, сдала назад, оглянулась. Водитель машины высунулся из окна, гримасничал, ругался, показывал ей средний палец.

Наконец, он уехал. Милла поняла, что у нее дрожат руки. Надо остановиться. Сначала остановиться, а потом позвонить. Она увидела за светофором заправочную станцию «Калтекс». Надо заехать туда. Вдруг внутренний голос предостерег ее: «Не звони, тебя прослушивают». Она вздрогнула.

Лагуна-Бич была первым местом, где можно было остановиться; Милла повернула туда не думая, ей хотелось съехать с дороги и выйти из машины. Вышла, заперла «рено» и слепо побрела вперед. Сумку, висящую на плече, она прижимала к боку рукой. Похоже, больше ничего своего у нее не осталось…

Голословные утверждения Масило были мерцающими, слепящими огнями, которые заслоняли собой все. Вначале она вообще не могла думать; не могла вспомнить ни своего разговора с Лукасом, ни содержания отчетов, которые она прочла. Она видела только фейерверк, который только что взорвал ее жизнь.

Она прошагала шесть километров – мимо поля для гольфа, мимо домов, мимо других людей. Она не замечала четверых мужчин, идущих за ней чуть поодаль. Потом она вдруг села на песок почти у самой кромки воды, положила сумку на колени, подперла подбородок ладонями и стала глазеть на океан. Она задумалась – тяжело и надолго.

Сотрудник ПРА опустил бинокль и сказал Квинну по мобильному телефону:

– Нет, она там просто сидит.

– Слушай внимательно: мы подозреваем, что она ждет Беккера. Все вы знаете, как он выглядит. Как только он появится, сразу дайте мне знать, но сами не высовывайтесь. Он профессионал и, скорее всего, вооружен.

– Понял!

– Отряд быстрого реагирования уже в пути. Если Беккер появится, они его арестуют. Будьте готовы!

Именно воспоминание о том, как она чуть было не позвонила Лукасу, заставило Миллу успокоиться.

Какое-то время она сидела с закрытыми глазами, пытаясь подавить в себе все: страхи, чувства, сомнения, унижение и жалость к себе. Сначала ничего не получалось.

В конце концов она ощутила боль в костяшках пальцев правой руки и отвлеклась. Почему так больно? Вдруг она вспомнила, как ударила Масило и какой несправедливо обиженной чувствовала себя в тот миг. Увидела себя как будто со стороны. Он обозвал ее дурой и скандалисткой… Милла невольно улыбнулась. Неужели она, скромная домохозяйка из Дурбанвиля, способна на такое?!

Мучившее ее напряжение немного ослабло – не совсем, конечно, зато она смогла нормально дышать. Она заставляла себя дышать глубоко и размеренно. Несмотря на то, что в голове бушевала настоящая буря, она обрела какую-то опору. «А все-таки я изменилась, выросла! Я ведь дала ему сдачи чисто инстинктивно… И мне было хорошо». Она цеплялась за хорошие воспоминания, старалась настроить себя на позитивный лад. Мысли стали похожи на запись в дневнике. «Сегодня утром я кое-что обнаружила. У меня появилась привычка. Я подавляю страхи, прячу их от себя. И совершаю необычные поступки». И еще: «Милла, как беспокойная кошка, мечется туда-сюда, но чаще всего сама не подозревает о своем беспокойстве».

Она решила, что больше не будет подавлять страхи. Не нужно прятаться от тревоги, от беспокойства. Испытания нужно встречать с высоко поднятой головой, заранее рассчитывать ответные шаги. Она узнает правду, она что-нибудь придумает. Выражаясь словами Лукаса Беккера и Вольтера, она с умом разыграет карты, которые сдала ей жизнь.

Она сидела на песке больше часа – одинокая фигурка на широком пляже.