Текст книги "Кровавый след"

33

Чтобы распознать характерный знак, следопыт часто должен заранее представлять себе, как он выглядит.

Настольная книга следопыта.

Распознавание знаков

Они все ждали нас у большого сарая – Дидерик Бранд, его жена Марика, Эмма и толпа рабочих. Дидерика интересовали только носороги; он сразу же подошел к кузову.

Сияющая Эмма подбежала к моей дверце. Радость испарилась, когда она увидела мое лицо.

– Что случилось?

– У нас были небольшие неприятности, – ответил я.

– Небольшие?

Я покосился в сторону Дидерика и ответил:

– Я потом тебе расскажу.

– Как ты?..

– Ничего серьезного.

Немного замявшись, она обняла меня.

– Слава богу! – сказала она. – Слава богу!

– Черт побери! – воскликнул Бранд. – Где там Корнел? Животные больны…

– У них некротический дерматит, – ответила Флеа, спрыгивая на землю. – Их надо переместить в загон и как можно скорее успокоить.

Только тогда Дидерик обошел грузовик кругом.

– Ладно, – сказал Бранд. – Загон вон там, совсем рядом… – Он увидел мое лицо. – Леммер! Что случилось?

– Сначала выгрузим животных, потом поговорим, – ответил я.

Услышав мой голос, Эмма, обнимавшая меня, оцепенела.

В его «мастерской» царил полнейший беспорядок. На большом письменном столе стоял компьютер; вокруг неаккуратными кучами были свалены бумаги. На стенах висели фотографии в рамках: предки, оленьи рога, охотничьи сборища и его красивая белокурая жена Марика в молодости, когда ее выбирали местной королевой красоты – «шерстяной королевой». На полке темного дерева стояли старинные керосиновые лампы, тут же лежали папки, учебники по сельскому хозяйству и финансам, а также большие подшивки сельскохозяйственных журналов «Ландбау Векблад» и «Фармере Уикли» за прошлые годы. В углу стояла потертая кожаная сумка, из которой торчали рукоятки старых клюшек для гольфа. Дидерик Бранд сидел на краю письменного стола, вытянув ноги и скрестив руки на груди, как человек, которому есть что скрывать. Я устроился напротив, на краешке дивана. Он был покрыт бурой с белыми пятнами коровьей шкурой, выделанной в стиле народов нгуни.

– Дидерик, вы мне солгали, – сказал я.

– Нет! Я сам ничего не понимаю! – ответил он. Конечно, Дидерик уже кое-что узнал о случившемся от Лоуренса во время разгрузки. Тогда он то и дело бросал на меня встревоженные взгляды.

– Вы лжете.

– Леммер, клянусь!

Лгуны всегда начинают с этого.

– Дидерик, я сейчас не в том настроении, чтобы играть. И наслушался о ваших проделках предостаточно. Вы обманщик и лжец. Кстати, счет за мои услуги вы до сих пор не оплатили, поэтому вы мне не клиент. Теперь у вас есть выбор. Либо говорите правду, либо я пущу вам кровь.

– Леммер, приятель, похоже, произошло большое недоразумение. – Он невинно поднял руки вверх. Само обаяние! – Да, я еще не заплатил вам, но заплачу сейчас же. Ну а бандиты…

Я вздохнул и медленно встал.

– …если они охотились не за рогами… – продолжал Дидерик. – То есть, хоть убейте, не понимаю, что им было нужно…

Я подошел к сумке и вынул оттуда клюшку побольше, потому что костяшки пальцев у меня болели после встречи с «Рыцарями Харли».

– Дидерик, по-вашему, все очень весело и забавно? Как в тот раз, когда вы продавали грузовик «тойота»?

– Какая еще «тойота»? Леммер, обо мне ходит столько слухов… Как правило, они сильно преувеличены!

Ну да… отчасти. Я замахнулся клюшкой, метя ему в ребра. Для такого здоровяка он оказался на удивление проворным. Я промазал.

– Леммер, прошу вас! – крикнул он, бросаясь к двери.

Я успел схватить его за рубашку и оттащить назад. Потом подошел к двери, запер ее, а ключ положил в карман.

– Прошу вас, дружище… – Он вытаращил глаза, сразу растеряв свое обаяние.

– Лоуренс рассказывал вам, как к его затылку приставили револьвер? После того как у нас на глазах снесли башку тому, которого мы сшибли?

– Нет…

– Не рассказывал, значит… А знаете почему, Дидерик? Потому что Лоуренс – порядочный парень. А вот вам полезно было бы послушать, каково это – слышать грохот выстрела и думать, что настал твой последний миг. Ты кричишь, боишься… а потом, поняв, что они нарочно выстрелили мимо, испытываешь бесконечное унижение. Он говорил, как плакала Корнел, как умоляла пощадить нас?

– Господи, Леммер, я и понятия не имел…

– Они серьезно пострадали. По вашей милости. И вы за все заплатите, хотите вы того или нет.

– Леммер, клянусь…

Я быстро ударил его клюшкой по ребрам.

– Леммер! – взвизгнул он. – Прошу вас…

Я снова ударил его. Он прикрылся руками; удар пришелся ему по предплечью.

– Прошу! – вопил он.

– Что там у вас, папочка? – послышался голос его жены из-за запертой двери.

Я снова занес клюшку и велел:

– Скажите ей, что все в порядке!

– Все в порядке!

– Точно?

– Да-да, точно! – Он часто дышал, глаза бегали от меня к двери и обратно.

Тишина. Потом мы услышали, как она уходит. Значит, поверила.

– Зачем вы хотели, чтобы с ними поехал я?

Он, защищаясь, вскинул перед собой руки:

– Вы мне не поверите…

Я занес клюшку:

– А вы попробуйте меня убедить.

Он вернулся к столу.

– Леммер, клянусь, все дело в рогах, – затараторил он. – Браконьеры совсем распоясались… А этих носорогов нашли в Зимбабве, вы ведь знаете, какое там положение. Контрабандистов покрывают все – и полиция, и власти. Клянусь, клянусь, я имел в виду только безопасность Лоуренса и Корнел…

– Вы правы. Я вам не верю. Когда вы договорились с Лоттером?

– В пятницу вечером. Я ему позвонил…

– А меня известили только в субботу, в одиннадцать!

– Я… дело в том, что… сначала я сам думал сопровождать носорогов. Но потом Марика вспомнила о вас, сказала, что лучше нанять профессионала, и я стал обзванивать соседей, но ни у кого не было вашего номера, вас нет в справочнике. Тогда я решил поехать к вам домой. Мне удалось выбраться только в девять утра в субботу, ведь пришлось о многом договариваться. Я поехал к вам, но дома вас не застал. Потом мне сказали, что вы в «Красном гранате»…

– И вы дали мне ружье – просто так, на всякий случай?

– Леммер, я понимаю, как все выглядит…

– Откуда у вас ружье?

– Долго рассказывать…

Я снова ударил его – в плечо. Он отчаянно вскрикнул и отскочил от меня подальше. По его глазам я понял, что он хочет залезть под стол и спрятаться там.

– Чего вы хотите? – в отчаянии спросил он.

– Правды, Дидерик. Потому что вы лжете.

– Насчет чего?

Я снова занес клюшку и пошел за ним.

– Ладно, ладно! – умоляюще говорил он, отступая от меня.

– Что «ладно»? – Я все шел за ним, как в детской игре.

– Я все скажу, только опустите чертову клюшку!

Я остановился и опустил клюшку.

Он шумно выдохнул, расплылся в улыбке:

– Представляю, какой у нас сейчас вид…

Настоящий цирк, но я не собирался дарить ему выход из трудного положения.

– Выкладывайте, Дидерик!

Он сел в красивое старинное кресло – довольно потертое.

– Я солгал насчет разрешения на ввоз.

– Вот как?

– Оно поддельное.

– Разрешение на ввоз?

– Да. И письмо из министерства охраны природы. Я… Леммер, в конце концов, что я такого сделал? Никола… у него свои принципы, без соответствующих разрешений он бы ни за что не согласился дать свой грузовик для перевозки животных. А я никак не мог добыть разрешение на ввоз носорогов.

– Кто подделывал документы?

– Я сам.

– Чтобы убедить Николу?

– Да. И еще на тот случай, если вас остановят…

– Вы вообще не говорили с представителями власти.

– Да.

– Мы ввезли носорогов контрабандой.

– Да.

– Животные краденые?

– Нет! Клянусь, Эрлихман услышал, что я ищу носорогов, позвонил, сказал, что они находятся вне заповедника, никому не принадлежат, шансы на то, что они выживут в Зимбабве, ничтожны, это лишь вопрос времени… Леммер, надо было действовать срочно, можно назвать нашу операцию спасательной… клянусь вам! Но мне пришлось быть осторожным, я… в процессе отлова и перевозки участвовало много народу. Любой из них мог решить взять себе рога… Вот почему я вас нанял. Мы ведь в Африке, у нас никогда не знаешь…

– Что еще было в грузовике? Что Эрлихман послал вам вместе с носорогами?

– Не знаю! – воскликнул он.

– Папочка! – позвала Марика. Я не услышал, как она снова подошла к двери. Хозяйка дома явно волновалась. Она подергала ручку.

– Все нормально! – отозвался он.

– Открой дверь!

– Марика, все нормально.

– Тогда открой дверь!

Я посмотрел на него – прирожденного обманщика, который так складно врал мне в моем доме, показывал так называемое «разрешение». Он и сейчас пытался меня обмануть. Я достал из кармана ключ и бросил ему. Он не поймал, пришлось нагибаться. Он нехотя направился к двери, отпер ее.

– Что тут у вас происходит? – спросила Марика, укоризненно глядя на меня.

– Просто недоразумение, – ответил Дидерик. – Мы скоро придем.

Ей не хотелось уходить; она медленно повернулась и скрылась в конце коридора.

Мы с Дидериком посмотрели друг на друга в упор.

– Леммер, даю честное слово, я не знаю, что искали бандиты. Мне ужасно жаль того, что случилось, но я не виноват, даю честное слово!

– Вопрос в том, осталась ли у вас честь, – ответил я. – А сейчас вы переведете деньги на счет Жанетт Лау. До того, как выйдете из комнаты.

– Конечно.

Я пошел искать Эмму.

34

…Следопыту часто кажется, будто он точно знает, как должен выглядеть типичный знак. Его разум полон предубеждений; он видит то, что хочет видеть. Чтобы избежать подобных ошибок, следопыту следует соблюдать осторожность и не спешить с выводами.

Настольная книга следопыта.

Распознавание знаков

В Локстон мы возвращались во «фрилендере» Эммы. Она вела машину, я рассказывал.

– Ох! – сказала она, когда я закончил. Я понял, что она тоже разочаровалась в Дидерике. На честном фасаде Бо-Кару появилась трещина. – Что же ты теперь будешь делать?

– Не знаю… Утро вечера мудренее. Сначала поговорю с Жанетт.

– Наверное, так будет лучше всего, – кивнула она. – Лоуренс сказал, ты снова наткнулся на тех, с «Харли»…

Надо было заранее обо всем догадаться.

– Я… – Я отчаянно искал предлог, но его не было.

Эмма ласково дотронулась до моего плеча, покрытого безобразными порезами и царапинами.

Раньше Жанетт Лау служила главным сержантом в Женском военном колледже в Джордже, а потом стала основателем, исполнительным директором и единственным акционером «Бронежилета». Ее возраст – по приблизительным подсчетам, ей под пятьдесят – считается тайной за семью печатями. Она любит сигареты «Голуаз», раздавленных жизнью, недавно разведенных гетеросексуальных женщин, мужские костюмы, сшитые дорогими модельерами, и пестрые галстуки. Начальница она строгая; от подчиненных требует абсолютной преданности, порядочности и профессионализма – тех качеств, которыми в избытке обладает сама.

– Надеюсь, ты задал ему хорошую взбучку, – сказала она по телефону, когда я все ей рассказал.

– Клюшкой для гольфа.

– Ха! – коротко хохотнула она, как всегда. – Но ты ведь этого так не оставишь. – Она хорошо меня знала.

– Да.

– Леммер, слушай меня. Сейчас я сама позвоню гаду и скажу, что твой счетчик будет тикать до тех пор, пока ты не выяснишь, что произошло. А если он не заплатит, я пошлю к нему двух горилл.

– Спасибо!

– Сам-то как?

– Всего несколько отметин в интересных местах. Очень сексуально. Могу прислать тебе снимки.

– Пошел ты, – ответила она. – Ты мне потом будешь сниться в страшных снах!

Поздно ночью, на белоснежных простынях, Эмма ахнула при виде багрово-синих кровоподтеков и царапин, покрывающих все мое тело. Она принесла небольшую аптечку первой помощи и медленно, нежно обработала меня бальзамами и мазями. Руки у нее были нежные и прохладные, голос мелодичный; она с удовольствием рассказывала, как провела вечер у Антьи Барнард, а утром ходила в церковь. Антьи, как всегда, курила одну сигарету за другой и делилась с ней своими жизненными наблюдениями:

– Эмма, ты – то, что нужно Леммеру. Эх, будь я на тридцать лет моложе… – И потом: – С Дидериком Брандом трудность та, что он скучает. Слишком он умен, чтобы быть просто фермером.

Эмма сказала: всем местным жителям не терпелось послушать о «Рыцарях Харли» и о том, что случилось в «Красном гранате».

– Сегодня утром священник призвал всех помолиться, чтобы Господь протянул руку помощи нашим Леммеру и Лоуренсу, которые находятся в пути.

«Наш Леммер»… Это впервые!

А если мне придется сорвать маску с Дидерика Бранда?

Эмма закончила меня обрабатывать, убрала аптечку, выключила свет, легла рядом со мной и положила руку мне на грудь.

– Завтра мне нужно возвращаться в Кейптаун, – прошептала она. И довольно вздохнула: – Как же я тебя люблю!

– Эмма…

Она приложила палец к моим губам.

– Спи сладко! – сказала она и поцеловала меня в заросшую щеку.

«Завтра утром, – подумал я. – Завтра я расскажу ей все».

Утром в понедельник, без четверти семь, в мою дверь негромко постучали.

Эмма еще спала. Я встал и пошел открывать.

На крыльце стояла семидесятилетняя Антьи Барнард в шляпке, прогулочных сапогах и с тростью. Она оглядела меня с ног до головы. Я поздно сообразил, что стою перед ней в одних трусах и она отлично видит все кровоподтеки.

Антьи многозначительно хмыкнула:

– Извращенец!

– И тебе доброе утро, Антьи!

– Дидерик Бранд сказал, что у него нет твоего номера телефона, он просит тебя срочно перезвонить ему. Голос у него был слегка встревоженный. – Она протянула мне листок бумаги.

Я услышал сзади быстрые шаги Эммы.

– Доброе утро, Антьи!

– Доброе утро, Эмма. Не беспокойся, я никому не скажу. Знаешь, в свое время я бы тоже могла устроить ему веселую жизнь!

Эмма не сразу поняла, но потом хихикнула:

– Это было только предупреждение!

– Вот как?

– Чтобы он не слишком глазел по сторонам, когда меня нет рядом.

– Леммер, вы непременно должны приехать сюда и взглянуть своими глазами, – сказал Дидерик по телефону. Голос у него был скорее взволнованный, чем встревоженный.

– Зачем?

– Леммер, линия общая. Прошу вас, приезжайте и взгляните. Вы не поверите…

У меня были другие планы. Я собирался поговорить с Эммой.

– Может быть, приеду… во второй половине дня.

– Вряд ли вы захотите так долго ждать.

– Дидерик, в чем дело?

Он нарочно тянул с ответом.

– Вы задали мне вопросы… По-моему, я знаю ответы. Чем дольше откладывать…

Несмотря на его настойчивость, мне не хотелось ему верить.

– Так что, Леммер, решайте сами.

– Посмотрим, как получится. – Я нажал отбой.

– В чем дело? – крикнула Эмма из ванной.

Я подошел к двери. Она, раздетая, стояла у душевой кабины, не стесняясь своего совершенного, миниатюрного тела. У меня захватило дыхание. Как всегда.

– Я…

– Сосредоточься, Леммер! – Она лукаво улыбнулась.

Я нехотя отвернулся к окну.

– Дидерик Бранд просит меня приехать к нему. Он что-то нашел, а что – не говорит.

– Мне все равно надо уезжать, – сказала она.

Сначала мне хотелось с ней поговорить. Не спеша.

Мне нужно было все сказать как надо.

– Я…

Она обернулась, и я увидел ее во всей красе; она соблазнительно склонилась к дверце душевой кабины.

– Так что ты хотел мне сказать?

– Эмма…

– Да?

– Я… – И правда, а что я хотел сказать?

– Что?

– Ты не хочешь омыть раны тяжелораненого?

– Вообще-то мне больше нравятся неповрежденные места… и я не обязательно хочу именно «омывать» их…

– О, эти женщины… – сказал я, поспешно снимая трусы. – Никакого уважения к личной гигиене!

– Он там, с носорогами, – сказала Марика, стоящая на крыльце. Держалась она сухо и недружелюбно.

Я поблагодарил ее и зашагал к загону, где, по словам Флеа, животных следовало держать первые две недели, чтобы они пришли в себя и приспособились к новым условиям. Потом можно будет выпустить их на волю. Впервые я увидел владения Бранда при дневном свете. Дом фермера стоял в лощине, на театральном фоне ярко-голубого неба и рваных, зазубренных горных пиков Нюэвелда. Декорации подчеркивали простое белое строение и пышно цветущий зеленый сад. Вдоль горной гряды, мимо плотины шла дорога – точнее, колея со следами джипа; на воде под ивами плавали утки. Чуть дальше я заметил акациевую рощу. Над утесами парили два черных орла; они направлялись на север, выслеживали скальных крыс.

Скоро я нашел Дидерика Бранда; он стоял облокотившись на ворота загона рядом с бетонным резервуаром и мельницей.

Он слышал мои шаги, но не обернулся. Я остановился рядом с ним. Он ткнул пальцем:

– Смотрите!

Между акациями мирно пасся носорог.

– Ну и что?

Бранд улыбнулся; под усами проступили ямочки.

Тогда я увидел.

Животные выглядели… совершенно здоровыми. Здесь и там на шкурах виднелись темные влажные пятна. К ним прилипли куски грязи. Но некротический дерматит прошел; за одну ночь темно-розовые, нездоровые наросты исчезли.

35

Решения, принимаемые второпях, часто бывают ошибочными, поэтому при встрече с новыми знаками следует не спеша изучить их во всех подробностях.

Настольная книга следопыта.

Распознавание следов

Не говоря ни слова, с торжествующей улыбкой в глазах, Дидерик что-то передал мне. Размером с его большой палец, розовое, полое внутри. Похожее на небольшой контейнер. Я пощупал непонятную вещицу. Пластмасса. Мягкая, гнущаяся, прочная.

Я как следует рассмотрел контейнер, перевел взгляд на носорога. Мозги у меня ворочались медленно, я никак не мог переварить все.

– Нашел его вон там. – Дидерик показал на пышные заросли высокой травы у ворот; участок дерна был влажным, потому что туда попадала вода с ветряной мельницы.

Пока я соображал, он пристально наблюдал за мной.

– Погодите… – сказал я, потому что все казалось каким-то бессмысленным. Я понюхал пластмассу. Ничего.

– Она уехала, – сказал Бранд. – Сбежала.

Я старался уследить за ходом его мысли:

– Когда?

– Ночью. Вчера поужинала с нами. Потом Марика проводила ее в ее комнату, она сказала «спокойной ночи» и закрыла дверь. Когда я в шесть утра пришел взглянуть на носорогов, клетки были открыты, и животные паслись на воле. Я пошел позвать ее, но ее комната оказалась пуста. Она приняла ванну, но в постели не спала.

– Погодите, погодите… – В голове медленно вращались шестеренки. – Флеа выпустила их ночью?

Ночью, когда клетки, наконец, оказались на земле, она откровенно сказала: «Оставьте их как есть». Когда Дидерик спросил, почему, она объяснила, что у носорогов плохое зрение. «Если выпустить их ночью, они проломят ограду. Подождем до утра – часов до девяти. К тому времени они успеют привыкнуть к здешним звукам и запахам».

– Корнел! – поправил меня Дидерик.

– Ну да, я ее и имел в виду.

– Должно быть, она специально держала их в клетках, чтобы легче было достать товар, – сказал Дидерик. – По-моему, она надеялась, что утром они где-нибудь спрячутся и у нее будет больше времени.

– Черт! – До меня постепенно начинало доходить.

– Я только что позвонил Эрлихману по спутниковому телефону. Он уверяет, что в Зимбабве, когда они отловили животных, они были совершенно здоровы. Злобные, дикие, все как положено, но никаких кожных заболеваний у них он не заметил. Должно быть, она обклеила их своими контейнерами по пути. Вы присмотритесь, утром они валялись в грязи на берегу реки. Видите, у них на коже остались темные отметины? Как раз в тех местах, где раньше были наросты. Наверное, клей щипал им кожу.

– Только сверху, – сказал я.

– Что?

– Наросты у них были только сверху. На шее, на спине и бедрах. В тех местах, куда она смогла дотянуться сквозь прутья решетки.

Он ухмыльнулся и кивнул:

– А согласитесь, ловко она все провернула!

Я снова посмотрел на кусок пластмассы:

– Но что в них было?

– Бог знает. Но именно за этим охотились бандиты.

– Да, наверное.

– Леммер, вы должны извиниться передо мной!

– Дидерик, она работала на вас…

– Нет! Я ее знать не знаю. Ее нанял Эрлихман. Он ей платит.

– И уверяет, что ничего не знает?

– Говорю вам, он сам страшно удивился, когда я ему рассказал.

– Вы спросили Эрлихмана, было ли у нее что-то с собой, когда они грузили носорогов в Зимбабве?

– Нет.

– Откуда вы знаете? А может, он с ней заодно!

– Зачем тогда ему уверять, что носороги были здоровы?

Неплохой довод.

– Я хочу с ним поговорить.

– Звонок по спутниковому телефону стоит целое состояние. И потом, какая разница? Носороги здесь, живы и здоровы… Всем заплатили. Вам, Лоуренсу, Николе… Да, девчонка ловко обвела нас вокруг пальца, но в чем настоящий урон? Ваши синяки через неделю заживут…

– Дидерик, для меня это очень важно. И для Лоуренса Лериша. Пошли… – Я зашагал.

– Вы так и не извинились.

– Вы подделали документы, из-за вас Никола мог сильно пострадать. Мы с Лоуренсом могли провести ночь в тюрьме… – Я не стал добавлять, какие неприятности это сулит для освобожденных условно-досрочно.

Он с виноватым видом посмотрел на свои сапоги. Возможно, боялся, что я расскажу Николе о его грехах.

– Дидерик, где вы добыли ружье?

– Долго рассказывать. – Он покачал головой, давая понять, что продолжения не будет.

– Вы перевели деньги моей начальнице?

Ямочки исчезли. Он кисло кивнул.

– Пошли, доведем дело до конца.

Мы шли молча. Я размышлял о Флеа ван Ярсвелд, которая оплела нас всех паутиной лжи. У самого дома мне в голову пришла еще одна мысль: как она покинула ферму?

– Дидерик, отсюда до города шестьдесят километров…

– Леммер, до следующей большой гравийной дороги всего десять километров. А она устала, я это заметил.

– Вы что-нибудь слышали? Машину, например…

– Машины слышно, только когда они проезжают мимо… – Он показал то место, где из расщелины между скалами выходила дорога. Потом сказал: – Ах, эта Корнел… – и расхохотался, тряся головой. На щеках снова проступили ямочки.

Нам не удалось связаться с Эрлихманом по спутниковому телефону. В кабинете Дидерик поднес трубку к моему уху, чтобы я услышал короткие гудки. Занято.

– Но утром вы говорили с ним?

– Он часто отключает телефон.

Я достал мобильник.

– Диктуйте его номер!

– Здесь нет приема, – ответил он.

Я проверил свой телефон и убедился, что связь есть.

– Вы мне не верите? – спросил Дидерик.

– Нет. Давайте номер!

Он посмотрел на меня с изумлением.

– Вы что, в самом деле никак не можете успокоиться?

Я не ожидал, что он поймет, что мною движет. Дидерик мне надоел, мне надоели его обаяние, уклончивые ответы, самодовольство.

– Мне нужен номер Эрлихмана. Если дадите неправильный номер, я вернусь. Еще мне нужен номер Лоттера и Сванепулов. Насколько я понял, Жанетт Лау утром звонила вам и передала, что счетчик будет тикать до тех пор, пока я не приду к окончательному выводу, что вы тут ни при чем.

– Настоящий шантаж… А Лоттер-то вам зачем?

Я не ответил.

Он покачал головой и вздохнул, как будто считал все произошедшее крайней несправедливостью по отношению к себе. Но все же оторвал клочок бумаги и начал писать.

В Локстон я вернулся на своем новом серебристом «форде-рейнджере» с увеличенной кабиной. Теперь я не сомневался, что на следующий взнос денег у меня хватит. Спасибо Дидерику!

Всю дорогу я думал о Флеа ван Ярсвелд. О том, как она обозлилась, когда молодой Сванни Сванепул узнал ее. «Я тебя не знаю», – злобно огрызнулась она. Она обозлилась не из-за врожденной стервозности, а от страха. Должно быть, ее неприятная отчужденность вначале была вызвана сильным внутренним напряжением. Ей не хотелось ближе сходиться ни с Лоуренсом, ни со мной, потому что чужих людей гораздо легче обманывать. Ей не хотелось, чтобы мы останавливались в том месте, где бандиты перекрыли дорогу. Она точно знала, что они ищут. Инкунзи что-то прошептал ей на ухо… Знал ли он, что контрабанду везет она? Откуда?

После нападения она вдруг стала заботиться о Лоуренсе. Ею двигало не сострадание, а чувство вины, потому что в пережитых им унижении и ужасе была виновата только она. Значит, совесть у нее все-таки есть. Она не прожженная контрабандистка. Зато очень умная. И мерзкая. Попыталась перевалить вину на меня, спросив: «Что они ищут?» И очень обрадовалась, когда я заподозрил во всем Дидерика.

Что она перевозила? Я посмотрел на кусочек пластмассы у меня в руке. Сколько таких… контейнеров было приклеено к каждому носорогу? Наверное, штук по пятнадцать – всего тридцать. Кто-то наверняка тщательно продумал конструкцию. В контейнерах лежало нечто ценное – настолько ценное, что банда из тринадцати человек гналась за нами ночью несколько сот километров, чтобы перехватить груз.

Зачем идти на такой риск, чтобы вывезти что-то из страны, чья граница практически не охраняется?

Агата, моя цветная экономка, убиралась в доме. Увидев мое лицо, она смерила меня долгим неодобрительным взглядом:

– Я слышала о мотоциклистах. Ах, ах… Не люблю я драки!

Прежде чем я успел объясниться, она приказала:

– Ну-ка распакуйте свою сумку, и я постираю ваши вещи.

Покорно кивнув, как наказанный ребенок, я поплелся в спальню. Сумку я нашел там, где оставил, – у стены. Поставил ее на кровать, расстегнул молнию. Начал вынимать оттуда вещи, думая о носорогах и кусочках розовой пластмассы.

Только опустошив сумку, я сообразил, что моего «глока» нет на месте.

Я осмотрел все вещи, внезапно встревожившись. Я ведь положил пистолет в сумку, когда наводил порядок после нападения бандитов! Или нет? Я начал вспоминать, и мне стало не по себе. После ночного нападения… «глок» валялся среди вещей; фары ярко освещали его. Я подобрал пистолет; голова была как в тумане. Завернул его в футболку, которая валялась рядом. Все запихал в сумку. Специально положил «глок» поверх всего, чтобы легче было достать… Точно!

А теперь он исчез.

Я глубоко вздохнул, сдвинул вещи в сторону и снова медленно и тщательно все осмотрел.

«Глока» не было.