Текст книги "Кровавый след"

59

Они сидели в ресторанчике на Ватерфронте, у причала номер четыре. В спокойной воде залива отражались тысячи огней. Милла слушала Лукаса Беккера. Он говорил негромко, мирно, спокойно. В его интонации Милла уловила легкий намек на самоотрицание – как будто и он сам, и его жизнь имели значение только в свете ее интереса. Она сразу поняла, что они настроены на одну волну. Он как будто излучал тепло.

– Расскажи о раскопках, – попросила она, как будто никогда ничего не знала о них.

Он сказал, что раскопки принадлежат к числу самых волнующих испытаний в его жизни.

– Почему?

– Тебе будет скучно.

– Не будет.

Прежде чем приступить к рассказу, он еще немного поел. Потом спросил:

– Доводилось ли тебе бродить по равнинам Фри-Стейта и гадать, как они выглядели сто тысяч лет назад? Случалось ли тебе, гуляя в вельде, заметить, как на земле что-то блестит, нагнуться и посмотреть, повертеть непонятную находку в руке? Осколок страусовой яичной скорлупы, гладкий на ощупь, с крохотной дырочкой посередине… Не думала ли ты, кто носил это на шее? И каково было жить в те времена, когда газели тысячами носились по саванне, когда люди по ночам разводили костры, чтобы отпугнуть львов, в тех местах, где теперь бродят стада овец или коров, куда пришла цивилизация. Ты когда-нибудь задумывалась, почему этот мир, эта Африка так проникает нам в душу, хотя наши предки приехали сюда из Европы? Я начал интересоваться такими вещами давно, лет с семнадцати– восемнадцати. С чего начинается любовь к родному краю? Почему нам хочется владеть этой землей? Почему у африканцев, и особенно африканеров, буров такая сильная связь с землей, такая глубокая тоска по земле? Особенно – по фермам. Откуда что взялось? Почему мой отец так мечтал о ферме? Я попытался найти ответы на мучившие меня вопросы и в конце концов понял, что наша тяга к земле – явление сравнительно новое. Ему всего десять или двенадцать тысяч лет. До того люди скитались, были кочевниками, охотниками, собирателями; они бродили по всей планете, шли за источниками пищи. Тогда вся земля принадлежала нам. Двести тысяч лет, если смотреть только на человека разумного, хомо сапиенс. Два с половиной миллиона лет, если рассматривать и человека умелого, хомо хабилис. Мир был нашим домом, мы стремились к новым горизонтам. Стремление к свободе, к движению заложено в наших генах, служит движущей силой. И вот восемнадцать или четырнадцать тысяч лет назад носители кебарской культуры из Леванта начали изготавливать орудия труда. Они стали предшественниками натуфийской культуры…

– Кебарская культура? – шепотом спросила она, потому что не хотела, чтобы он умолкал.

Он проводил ее до шлагбаума перед домом.

Ей хотелось пригласить его к себе.

Он сказал:

– Милла, я хочу увидеться с тобой завтра вечером.

Она ответила:

– Это будет чудесно.

Они немного постояли молча. Потом он сказал:

– Спокойной ночи, Милла.

7 октября 2009 г., среда

Раджкумар понимал, что за прорыв следует благодарить не его. Несмотря на суперсовременную аппаратуру. Благодарить следует подчиненного Масило и Квинна, который действовал старомодными методами – пожилого и практически забытого оперативника Рейнхардта Ронна. И все же Раджкумар пытался оправдаться. За утро ему удалось собрать множество полезных сведений.

– Вот что нам удалось извлечь из их системы. Осман купил промысловое судно, которое называется кормовой траулер. Учтите, это не катер, а целый корабль. Длиной в сорок четыре метра, шириной в десять метров, водоизмещение пять метров. Судно рассчитано на команду человек в пятнадцать; оно вмещает почти тысячу тонн груза. Для нас хуже всего то, что траулер может находиться в открытом море до сорока пяти дней. Осман купил судно двадцать первого сентября, так что его люди уже около трех недель в море. Сейчас они могут быть где угодно. – Заметив, как посмотрела на него Менц, Раджкумар быстро продолжал: – Понимаю, это не то, что вы хотели услышать…

– Вы все время упускаете главное.

– Мадам, до сих пор у нас не было причин выяснять судьбу кораблей, которые они продали…

– Нет, Радж, этот номер тоже не пройдет. Ты задавался вопросом «где?», тогда как надо было спрашивать «зачем?».

– Не понимаю…

– Зачем им понадобился такой большой корабль? Что они собираются на нем перевозить? Предположим, Тау прав и их цель – американская сборная по футболу, или кейптаунский стадион, или и то и другое. В любом случае им не требуется тысяча тонн оружия и взрывчатки…

– Люди, – сказал Адвокат. – Они хотят привезти сюда людей.

– Вот именно, – кивнула Менц.

Радж отбросил волосы на плечи, злясь на себя.

– Они привезут отряд боевиков, ударную группу, – продолжала Менц. – Возможно, членов «Аль-Каиды». Корабль объясняет все. Теперь понятно, зачем им столько денег. И при чем тут Мэки… Наверное, алмазами они расплатились с ним напрямую. Ну а Уэлвис-Бэй – тихая гавань, мечта контрабандиста. Теперь понятно, почему они свели к минимуму контакты с «Воронами»… Но главное, мы все время следили за Комитетом, тогда как Комитет свою роль практически сыграл. Теперь они могут сидеть сложа руки и ждать прибытия ударной группы…

– При всем к вам уважении, – возразил Раджкумар, – теперь вопрос «где?» получает еще большую важность.

– Совершенно верно, – кивнул Масило.

– Ну, и как мы найдем корабль?

Раджкумар готов был ответить на этот вопрос:

– Все зависит от того, насколько они сами хотят, чтобы их нашли.

– То есть?

– Все дело в COЛAC, Международной конвенции по охране человеческой жизни на море. Начиная с 2006 года на всех судах тяжелее трехсот тонн должны быть установлены датчики СДИ – системы дальней идентификации и контроля местоположения судов. Если на судне включено оборудование СДИ, мы можем послать запрос – его подпишет наш министр или любой другой член кабинета министров – в Международный комитет обмена данными СДИ. Так мы без труда узнаем их теперешнее местоположение.

– А если они выключили оборудование?

– Тогда придется искать в системе сведения о кораблях, нарушивших требования COЛAC. На это уйдет много времени. Единственный выход – поговорить с американцами, попросить их найти наше судно со спутников-шпионов.

– Я не собираюсь ни о чем просить американцев.

– Мадам, я разделяю ваши чувства, – вступил в разговор Тау Масило. – Но у нас нет выбора. Время на исходе. Для того чтобы высадить на сушу отряд террористов, не требуется заходить в порт. Они могут прямо в море пересесть в судно меньшего размера и высадиться где угодно – в любом месте на побережье. Как вам известно, у нас очень длинная береговая линия.

– Почему вы не хотите просить американцев о помощи? – с невинным видом спросил Раджкумар.

– Потому что они подлецы, – отрезала Менц.

– Вот как…

– У нас нет выбора, – повторил Масило.

Менц неодобрительно покосилась на Адвоката, но в конце концов капитулировала.

– Радж, подготовь необходимый запрос. Я поговорю с министром.

– Нет! – сказал в высшей степени недовольный министр.

– Но, сэр… – начала Менц.

– Нет, нет, нет! Что мы скажем американцам? Кто-то хочет ввезти к нам в страну целый корабль сумасшедших мусульман, которые собираются взорвать вашу футбольную сборную! Пожалуйста, помогите нам, потому что сами мы никуда не годимся и не можем остановить шайку бородачей! Вы хоть представляете себе, какая сейчас непростая обстановка у нас в стране? Стервятники-журналисты так и кружат над нами, так и ждут какого-нибудь провала перед чемпионатом мира по футболу – как и многие из тех, кто не верит в Африку! Наши враги и недоброжелатели только и ждут нашего провала. Тогда они скажут: вот видите, Африка есть Африка, она загнивает, ее добивают преступность, коррупция и глупые чернокожие. И вы хотите, чтобы мы за девять месяцев до чемпионата сказали американцам, что их сборная в опасности, а мы, по тупости своей, не способны справиться самостоятельно? Не успеете оглянуться, как Обама вообще запретит своей сборной приезжать сюда! Риск слишком велик. Нет, Янина, нет, нет, нет…

– Сэр, никто не испытывает большего нежелания…

– Янина, почему бы вам просто не арестовать мусульман, пока еще есть время?

– Понимаете ли, сэр…

– Я знаю, что вы хотите мне сказать, я вам доверял.

– Сэр, мы не обязаны сообщать американцам все подробности.

– Да неужели? Попросим их развернуть их спутники и посмотреть в наши воды, ничего им не объясняя?

– Сэр, у нас есть козырная карта.

– Какая?

– ЦРУ недавно попробовало внедрить своего агента в ряды ПРА.

– Вы шутите!

– Нет.

– У вас есть доказательства?

Она выложила на стол фотографии. Лукас Беккер в Кейптаунском международном аэропорту.

– Бывший южноафриканец, в прошлом военный. В девяносто четвертом году уехал в США…

– В девяносто четвертом? – возмутился министр. – Значит, он из тех, кому не понравилась наша новая, демократическая Южная Африка?

– Скорее всего. Мы еще не до конца изучили его мировоззрение, но почти уверены в том, что в период с девяносто четвертого по девяносто шестой год он был завербован ЦРУ, потому что с девяносто седьмого по две тысячи четвертый он находился во всех горячих точках ЦРУ: в Израиле, Египте, Иордании, Иране и Турции под прикрытием археологических раскопок. Начиная с две тысячи четвертого до начала текущего года он находился в Ираке как служащий фирмы «Блэкуотер». У него по меньшей мере один счет в американском банке и два срочных вклада на сумму свыше двух миллионов – по предварительным подсчетам. Месяц назад он неожиданно вернулся на родину и убил главаря организованной преступной группировки – как ни странно, именно того, за кем мы следили в связи с Верховным комитетом.

Министр откинул голову на спинку кресла и покачал головой.

– ЦРУ, – произнес он с другой интонацией.

– Сейчас он пытается втереться в доверие к одной из служащих нашего аппарата.

– А потом церэушники сидят на международных конференциях и притворяются нашими друзьями!

– Вот именно, сэр.

– Янина, как вы намерены воспользоваться полученными сведениями?

– Сэр, они послужат рычагом давления. Я не хочу выкладывать на стол козырную карту до тех пор, пока в ней не возникнет необходимости.

60

– Мне сварить кофе? – спросила Милла, когда они подошли к шлагбауму перед ее домом.

– Да, пожалуйста, – ответил он.

Она ввела код; шлагбаум поднялся. Сердце забилось часто и глухо.

– Милла, – сказал он.

Она обернулась и посмотрела на него.

– Ты расскажешь мне о себе?

Квинн поручил прослушку квартиры Миллы опытной тридцатичетырехлетней сотруднице. Она сидела в отдельном кабинете в штаб-квартире ПРА. В 22.48 поступил звонок от группы наружного наблюдения: Беккер и мисс Дженни только что подъехали к ее дому. Можно начинать прослушивание.

Она поспешила в оперативный штаб, помня приказ Квинна: ничего не записывать на жесткий диск. Копировать все записи только на флешку и оставлять у него в столе. Сопровождать флешку запиской, написанной от руки.

Оперативница настроилась на нужный канал, включила компьютер, надела наушники.

Она ничего не знала о мужчине и женщине, чьи голоса она слышала. Ей были известны лишь их кодовые клички.

Суперсовременные микрофоны отличаются большой чувствительностью. Они ясно и четко записывают каждый звук – мягкие шаги по полу, скрип стула, звон чашек, звяканье чайных ложек. И конечно, голоса. Женщина рассказывала историю своей жизни, мужчина мягко задавал наводящие вопросы. Они обсуждали все плюсы и минусы жизни в маленьком городке. Потом заговорили о родителях. Перешли в другую комнату. Женщина сказала:

– Мои мама с папой были не просто хиппи, а африканерами-хиппи. Из-за своей эксцентричности они очень отличались от родителей других детей. Я до сих пор не до конца понимаю… какое действие их образ жизни оказал на меня. Бывало, я так их стыдилась… – Ее слова заглушил шум проезжающей по улице машины.

Оперативница слушала очень внимательно. Ей велено было обращать особое внимание на любую информацию, имеющую отношение к операции «Шавваль». Но мужчина и женщина беседовали о жизни, о детстве и взрослении, о том, что их сформировало.

А потом, к ее неудовольствию, они занялись любовью. Разговоры закончились после полуночи, сменившись другими звуками, которые говорили о физической близости, о ласках. Дойдя до пика наслаждения, мисс Дженни тихо вскрикнула, глубоко вздохнула, засмеялась грудным смехом.

Оперативница слушала и морщилась. Эротика ее нисколько не занимала. Завтра Квинн получит запись и будет думать о том, что она тоже все слышала.

8 октября 2009 г., четверг

Американцы пришли вчетвером.

Менц удивилась, так как была знакома только с двумя.

– Надо же, как вы разрослись! – заметила она.

– Янина! Как дела? Тау, рад снова вас видеть. Позвольте представить вам двух моих коллег, – сказал Бруно Барзински, начальник отделения ЦРУ в Южной Африке, лысый великан со спортивной фигурой. – Это Джанет Иден, а это Джим Грант. С Марком вы уже знакомы.

Когда с приветствиями было покончено и все расселись за столом, Янина Менц обратилась к Барзински:

– Бруно, чем занимаются ваши коллеги?

– Естественно, они секретари посольства по вопросам сельского хозяйства.

Она улыбнулась.

– От имени министра благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись на нашу просьбу. Он передает вам привет.

– Для нас это всегда радость. Вы тоже передайте ему привет.

– Кто хочет кофе, чая, воды?

– Спасибо, ничего не надо.

– Пожалуйста, угощайтесь, если передумаете, все на столе у вас за спиной… Что ж, если позволите, давайте сразу приступим к делу. Как вам, наверное, известно, наше правительство вчера запросило в COЛAC координаты одного промыслового судна. Речь идет вот об этом судне, кормовом траулере. – Она нажала кнопку на пульте, начиная презентацию на большом экране. – Регистрационный номер И-Эр-Эй сто двенадцать, судно зарегистрировано под намибийским флагом, называется «Мадлен». Примерно три недели назад компания-владелец, зарегистрированная в Уэлвис-Бэй, продала траулер. Как видно из ответа COЛAC, на борту «Мадлен» не включено оборудование СДИ, поэтому обнаружить его крайне сложно. А нам срочно нужно его найти. Вот почему министр предложил попросить о помощи в данном деле наших добрых друзей, правительство Соединенных Штатов. Наши министр и президент высоко оценят вашу помощь.

– Для нас, конечно, большая честь помочь вам, если мы сможем. Можно спросить, кто новые владельцы судна?

Янина Менц ожидала этот вопрос.

– Довольно неприятные типы, которые стремятся подорвать нашу национальную безопасность.

– Ясно, – сказал Барзински, поняв, что Менц не намерена вдаваться в подробности. – Какую помощь имеет в виду министр?

– Министр испытывает большое уважение и восхищение к широкому спектру технических новинок, которые имеются в распоряжении правительства Соединенных Штатов, особенно к спутникам космической разведки «Бэйсик».

– Ваш министр неплохо информирован.

– Он гордится своей информированностью. Он спрашивает, готовы ли Соединенные Штаты помочь защитить нашу дружественную молодую демократию, поделившись своими возможностями с нами… Разумеется, для того, чтобы найти корабль.

Барзински медленно кивнул, как будто смысл просьбы дошел до него только что.

– Янина, как вам известно, правительство США, и в частности его Центральное разведывательное управление, всеми силами стремится поддерживать и укреплять дружбу с нашими самыми ценными союзниками в Южной Африке. И если мы чем-то можем вам помочь, мы непременно сделаем все от нас зависящее – как всегда. Но понимаете ли вы, о каких затратах пойдет речь, если мы согласимся выполнить вашу просьбу? Речь идет не только о деньгах, но и о привлечении дополнительных человеческих ресурсов… Особенно в том случае, если на судне не включены приборы СДИ. Ваш траулер находится неизвестно где уже несколько недель, а время поджимает.

– Прошу вас, поясните свой ответ.

– Янина, поиски придется вести во всем мире. Траулер может оказаться где угодно. Маршруты самые разнообразные.

– Понимаю…

– Я не говорю, что мы отказываемся вам помочь. Но для того, чтобы… так скажем, стимулировать начальство, мне нужны веские доводы.

– Разумеется! Вот почему наш министр подготовил письмо… – Она придвинула письмо к Барзински. – Прочитав его, вы поймете, что речь идет не только о нашей, но и о международной безопасности – к тому же решить вопрос необходимо срочно.

– И что дальше?

– Министр выражает вам свою самую сердечную признательность.

– Это я уже понял. Но при всем к вам уважении, Янина, мне нужно нечто большее.

– Например?

– Возможность оценить характер и масштаб угрозы. Особенно в той части, что касается международных осложнений.

– К сожалению, сейчас я не уполномочена сообщить вам подробности. Но если вы поможете нам найти судно и выяснится, что происходящее способно вызвать интерес ЦРУ, даю вам слово, мы непременно передадим вам все интересующие вас сведения.

– Нет, Янина, так не пойдет.

– Мне очень жаль. Я думала, что ЦРУ получило идеальную возможность… вернуть наше доверие.

– Я вас не понимаю.

– Уверена, что понимаете, но сейчас вовсе не это важно. Можно просить вас передать наш запрос в Лэнгли?

– Янина, может быть, мне что-то неизвестно?

– Бруно, я в самом деле не знаю, что вам известно, а что нет. Так вы передадите запрос?

– Конечно, сделаю все, что от меня зависит.

– Большое вам спасибо.

61

Между Миллой и действительностью образовался зазор – мягкая подушка, легкая дымка.

Ее тело еще помнило его, она до сих пор чувствовала его запах и вкус. Его слова, его рассказы до сих пор кружили в голове.

Дядюшка Тёни подошел к ней и положил руку ей на плечо:

– Что с вами?

Она не сразу подняла взгляд и улыбнулась:

– А-а-а… все хорошо.

– Вы сегодня какая-то рассеянная.

– У меня все в порядке.

Милла подумала: «Так вот что значит влюбиться! В сорок лет…»

– Мы потеряли Беккера, – сказал оперативник.

– Как? Где? – спросил Квинн, стараясь не выдавать досады.

– В аэропорту. Он пригнал «тойоту» назад, в пункт проката. Потом пошел в зал вылетов. Мы этого не ожидали; к тому времени, как мы попали туда, он исчез…

– Давно?

– Пять-шесть минут назад. Очереди на регистрацию длинные, ни в одной из них его не оказалось. Я не думаю, что он куда-то улетел. По-моему, он вышел из аэропорта где-то в другом месте.

– Значит, он вас заметил.

– Сэр, это невозможно…

– Продолжайте поиски, сейчас перезвоню.

Квинн выругался и побежал к Раджкумару. Надо выяснить, купил ли Беккер билет на самолет и почему его олухи ничего не знают.

– Господи, Квинн! – воскликнул Масило.

Квинн прекрасно понимал, что на его начальника давят со всех сторон. Он старался не выдавать волнения.

– Мы его найдем.

– Да уж, постарайтесь. Я не могу пойти к ней в кабинет и сообщить, что мы не знаем, где он.

– Мы его найдем, потому что у нас есть контрольная точка, – тихо сказал Квинн.

– Какая?

– Мисс Дженни. Ночь он провел у нее. Будем ждать его там.

– Я не уверен, что он вернется.

Барзински позвонил ей сразу после обеда.

– Янина, насколько я понимаю, с вашей стороны линия тоже засекречена?

– Да.

– Хорошо. Я только что провел продолжительную видеоконференцию с Лэнгли, и у меня для вас отличная новость. Мы поможем вам найти судно.

– Бруно, это замечательно. Я ваша должница.

– Что вы, Янина, прошу вас… Какие могут быть долги между друзьями?

Придя к Масило и рассказав ему новость, Янина Менц удивилась, заметив, что Адвокат совсем не обрадовался.

– Значит, наши подозрения подтверждаются, – сказала она.

– Раньше я сомневался, что Беккер работает на ЦРУ, – ответил Тау. – Но вы были правы. Они его предупредили… Мы знаем это наверняка, потому что сегодня днем он ушел от слежки. Исчез.

– Господи, Тау… – Янина Менц села.

Словно извиняясь, он поднял руки вверх:

– Если подумать, этого следовало ожидать. Но Квинн уверяет, что он обязательно вернется. Свяжется с мисс Дженни.

– Сомневаюсь.

– Я тоже. Но остаются вопросы, мадам. Я кое-чего не понимаю. Почему ЦРУ заинтересовалось Шабангу? Зачем им понадобилось его устранять?

– По-моему, об устранении речи не было, – ответила Менц. – Вы вспомните, где его убили. У него дома, в спальне. Зачем идти на такой риск, вламываться к нему в дом, если его можно застрелить на улице? Или подложить бомбу в его БМВ?

– Веское замечание.

– По-моему, они пытались с ним договориться, но что-то не сложилось. А может, его допрашивали.

Масило задумался.

– Мы это выясним.

– Если Беккер снова свяжется с мисс Дженни… Смотрите не упустите его из виду!

Беккер позвонил Милле, когда она возвращалась домой в своем «рено».

– Когда ты в последний раз поднималась на Львиную Голову?

Она весь день ждала его звонка. В ней бурно вскипела радость.

– Я там ни разу не была.

– Сегодня полнолуние, а у меня есть бутылка шампанского.

– Я чего-нибудь куплю в «Мелиссе».

– Отлично. Только не очень много, ведь нам придется нести все на себе. Увидимся через час.

Милла затормозила у дома. Она долго сидела, сжимая в руке мобильник. Потом вдруг сообразила: что-то было в его интонации, в его голосе, который она так внимательно слушала три последних вечера и успела хорошо узнать. Какая-то едва заметная дисгармония… Как будто он заставляет себя говорить весело и непринужденно, а самому вовсе не хочется никуда ехать.

Может, она все придумала? Может, просто связь плохая?

Она посмотрела на телефон в руке, впервые заметила, что номер не прежний, не тот, который она сохранила в списке контактов под именем Лукас.

– Он купил другой мобильник и другую сим-карту, – сообщила Квинну сотрудница. – Но мы его засекли.

– Вы знаете, где он сейчас?

– Знаем. В Милнертоне. На Марин-Драйв. Он едет на машине, а телефон выключил. Будем продолжать следить.

Квинн посмотрел на мониторы в оперативном штабе. Картинка показывала фасад дома Миллы – камеру установили на крыше жилого дома напротив, через дорогу. На ее улице в машинах дежурили три группы.

– Все слышали? – спросил он. – Он едет.

– Мы слышали. Мы готовы.

В 18.17 перед «Дейвен-Корт» остановилось такси. Оттуда вышел мужчина.

– Это он, – сказал Квинн.

– Теперь он ездит на такси? – спросила сидящая рядом оперативница.

– Запишите номер такси. Надо выяснить, где он сел. Квинн неотрывно смотрел на монитор.

– И заметьте, у него с собой только рюкзак.

– Что, сэр?

– Сегодня утром он выписался из гостиницы. Где его вещи?

Она с запозданием сообразила, что Квинн имеет в виду.

– Он не собирается поселиться у мисс Дженни. Нашел себе другое жилье.

– Вот именно! – сказал Квинн.

Войдя, он обнял и поцеловал ее и сразу стал прежним Лукасом – тем, кто был с нею вчера ночью. Тепло вернулось. Милла вздохнула с облегчением. Наверное, ей все только померещилось.

Они долго возились на кухне, укладывали рюкзак.

– Я временно безлошадный, ты не возражаешь, если мы поедем на твоей машине?

– Вовсе нет.

По пути на Львиную Голову Милла заметила: он тише обычного, хотя и держит ее за руку.

– Как прошел день? – спросила она.

– Оживленно, – ответил он.

Она поняла, что он устал. Конечно, устал – поспать им почти не удалось. Должно быть, у него выдался трудный день. Она даже не знала, чем он был так занят.

Вздохнув с облегчением, она сжала его руку и сказала:

– Если предпочитаешь отдохнуть, нам не обязательно лезть в гору.

Он рассмеялся, нежно и с благодарностью:

– Нет, я не настолько устал… спасибо.

– Они припарковались. Сейчас полезут в гору. Что нам делать? – спросил оперативник.

Квинн взвесил все за и против.

– Оставайтесь в машине, лучше не рисковать.

– Хорошо, – с облегчением ответил оперативник.

Квинн подумал: третий вечер подряд он водит ее в людные места, на природу. Не хочет оставаться в квартире? Что-то заподозрил? Догадался, что квартиру поставили на прослушку?

Тесно прижимаясь друг к другу, они сидели на плоском камне и держали в руках стаканчики с шампанским. Купленные деликатесы лежали перед ними на бумажной скатерти. На небе светила полная луна, похожая на серебряную монету. Впереди раскинулись Си-Пойнт и Грин-Пойнт, справа – центр города. Шоссе N1 казалось червяком света, который ползет в черные Готтентотские горы. С ними на перевале были и другие люди, небольшие группы, которые, как и они, говорили приглушенно.

Лукас пересказывал ей статью из утреннего выпуска «Бургера». В статье говорилось о британском ученом, который считал, что человечество достигло пика эволюции, потому что больше нет настоящей естественной селекции. Лукас считал такую точку зрения интересной, но не мог полностью с ней согласиться. Потом он замолчал. Милле захотелось расспросить его, что он делал, но он отвернулся от нее и сказал:

– Милла, мне нужно кое-что тебе сказать.

Она покосилась на него и поняла, что он посерьезнел.

– Что? – Она потянулась за сигаретами.

– Милла, не торопи меня, я хочу все сказать правильно… Ради тебя.

– Скажи, и все, – попросила она, вдруг забеспокоившись, когда услышала слова «ради тебя».

Он увидел, что ей не по себе, и протянул ей руку, но потом уронил, как будто передумал.

– Я ездил в Дурбанвиль снять деньги. Увидел вывеску танцевальной студии. Прошло пять лет с тех пор, как я танцевал последний раз. Зашел навести справки, и выяснилось, что по пятницам у них открытые вечера и я могу прийти как гость. А потом я увидел тебя. И танцевал с собой. После первого раза я подумал… мне захотелось еще потанцевать с тобой. И в понедельник, когда я увидел тебя, совершенно случайно…

– Почему ты этого не сделал? – Милла догадалась: он хочет разорвать с ней отношения. Теперь. После того как переспал с ней. Она не смогла скрыть неприязнь.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему не потанцевал со мной в пятницу еще раз?

– Как раз это я и хотел тебе объяснить. Мне мешали обстоятельства…

– Обстоятельства? Какие еще обстоятельства? – Увертки, жалкие отговорки! Она все больше закипала.

Он заговорил медленно, взвешивая слова.

– Вижу, ты неправильно меня поняла. Милла, я вовсе не предлагаю тебе перестать видеться. Я уже не могу перестать видеться с тобой. Но сроки поджимают… Все дело в тех людях, которые должны мне деньги. Будет лучше, если следующие несколько дней мы с тобой не будем видеться, и я хочу, чтобы ты понимала, почему. Я не хочу подвергать тебя опасности.

– Будет лучше?.. Какая опасность?

– Можно я все расскажу тебе с самого начала?

Она посмотрела на него, потом на пачку сигарет, которую держала в руке. Вынула сигарету, закурила, глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

– Рассказывай, – велела она.

– Ты потерпишь, пока я не закончу?

Она кивнула.

Он поставил свой стакан с шампанским.

– Последние несколько лет я старался рассредоточить свои сбережения, не класть все яйца в одну корзину. Часть денег поместил в британский банк «Норзерн Рок», который пострадал во время прошлогоднего финансового кризиса. Когда это случилось… я полетел в Лондон и снял со счета все деньги, потому что хотел подождать и посмотреть, что будет дальше. У меня на руках оказалась крупная сумма наличными… и пришлось возвращаться в Ирак, а там хранить деньги было негде, можно было лишь запирать их в сейфе. Их никто не тронул. А три недели назад я вернулся на родину. С деньгами в рюкзаке. Это была первая моя ошибка. Потом я совершил еще одну. В Йоханнесбурге. В Международном аэропорту имени Оливера Тамбо я взял напрокат дорогую машину. Я не собирался брать дорогую, но в прокатной фирме меня уговорили, посулили льготные условия. А впереди меня ждали дороги родной провинции Фри-Стейт. Поэтому я взял «мерседес» представительского класса и поехал в Сандтон. Там я собирался найти отель и выспаться. По дороге меня остановили четверо парней с автоматами. Они выволокли меня из машины. Я ничего не мог поделать. Деньги лежали в рюкзаке, а рюкзак в багажнике. Я спросил, можно ли забрать свои вещи…

– Значит, они украли у тебя деньги? – непроизвольно выпалила Милла. Она увидела, как он улыбнулся, когда она его перебила. – Извини.

– Да. Они украли деньги. Сорок тысяч фунтов стерлингов. Пол миллиона рандов.

Милла ахнула и с трудом заставила себя молчать.

– Такого со мной раньше никогда не случалось, – продолжал Лукас. – Я погнался за ними, бежал несколько сот метров…

Милла посмотрела на него в изумлении. Сердце у нее сжалось.

– Разумеется, я заявил в полицию об угоне, прождал день, другой… Нет, позволь сначала чуть отступить, пожалуйста, потерпи, то, что я хочу сказать, очень важно для меня… для нас. Я хочу объяснить, почему должен поступить определенным образом. Отчасти все идет из моего детства. Я помню болезнь матери, беспомощность отца. Ни один из них не мог управлять своей судьбой, Милла, обстоятельства их одолели. Помню, лет в пятнадцать я вдруг понял: я не хочу жить, как они. На меня снизошло что-то вроде откровения. Я понял, что могу рассчитывать только на себя, как будто… родителей вообще нет. В университете я как-то прочел высказывание Вольтера… Кажется, он писал, что человек не волен выбирать карты, которые сдает ему жизнь. Но как разыграть сданные карты – решать тебе. Если хочешь выиграть. И тогда, Милла, я решил… Стать хозяином своей судьбы…

Она кивнула, потому что прекрасно понимала его.

– Когда у меня украли деньги… в полиции мне намекнули, что им приходится сталкиваться с двумя-тремя угонами в день, у них не хватает кадров, много других преступлений… и даже если они поймают воров, денег мне, скорее всего, не вернут. А мне очень нужны эти деньги, чтобы заплатить первый взнос за ферму. Если я вовремя не внесу его, все пропало… Тогда я решил попробовать вернуть свои деньги самостоятельно. Но сначала надо было найти угонщиков. У одного из тех, кто выволакивал меня из машины, была яркая примета – дефект глаза, обесцвечивание роговицы. Я знал, что, если опишу его нужным людям… На все ушло несколько дней. Я задавал вопросы, щедро платил за ценные сведения и, наконец, нашел его. Мне пришлось целый день продержать его у себя, прежде чем он сказал, на кого он работает. Тогда я вступил в переговоры с его начальником, Юлиусом Шабангу…

Милла вздрогнула, услышав знакомое имя.

– Вот так денежный след привел меня в Кейптаун. Поэтому я оказался здесь. С ними совсем не просто иметь дело. Там, в Йоханнесбурге, я столкнулся с представителями организованной преступности, а здесь, в Кейптауне, как я подозреваю, – с членами ПАГАД… Вчера мне показалось, что… По-моему, за мной кто-то следит. Вот почему я хочу сначала во всем разобраться. Но обещаю, когда все закончится, я вернусь…

– Погоди, – сказала она. – Обратись в полицию. Ты ведь теперь знаешь, у кого твои деньги.

– Милла, Шабангу умер. Неделю назад его застрелили в собственном доме. Если я пойду в полицию и скажу, что деньги у меня украл он… Ты понимаешь?