Текст книги "Квантовый волшебник"

15

Лучшее место для казармы особых пилотов Конгрегации, Homo eridanus, находилось под ледяной корой замерзшей планеты. В двух астрономических единицах от Олера вокруг коричневого карлика Б системы эпсилона Индейца вращалась карликовая планета Клавдий. После прибытия Белизариус и дель Касаль купили два дорогих билета на скоростной герметичный лифт, чтобы попасть на мероприятие в двадцати трех километрах под поверхностью льда.

Лифт был огромен, размером с дом, внутри него на диванах и кушетках расположились другие посетители мероприятия, в основном – офицеры Конгрегации и их гражданские друзья, нувориши. Общую атмосферу неуверенной отваги то и дело прерывал трезвящий ужас поскрипывания лифта от внешнего давления и грохота тектонических столкновений ледяных плит, отдававшегося в костях.

На глубине двадцать два километра у них появился обзор с одной стороны. Башня из углеродного композита, внутри которой двигался лифт, уходила вниз, мимо ледяной шуги, перемежающейся движущимися айсбергами. Дальше в темноте была видна защищенная бухта и открытая вода.

На этой глубине каркас кабины поскрипывал непрерывно, испытывая на себе давление в восемьсот атмосфер. Если откажет хоть одна из систем, их тут же раздавит. На дне лифтовой шахты находился шлюз высокого давления, отделяющий зону для посетителей Глубочайшей Дыры Человечества.

Участники мероприятия радостно закричали и подняли тост в честь удачного спуска. Экскурсовод дал каждому из них булавку в виде океанического термального источника. Повод похвастаться, хотя они и были в дюжине километров над дном, где находились эти самые источники. Все вышли в большое круглое помещение диаметром метров семьдесят. Это была офицерская кают-компания конгрегатов, меблированная дорогими набивными креслами и столами из настоящего дерева, а также баром, столами для бильярда и аппаратами виртуальной реальности с боевыми симуляторами.

Однако никто не обращал внимания на внутреннюю обстановку. Наружная стена кают-компании представляла собой одно сплошное окно, от пола до потолка, из столь толстого стекла, что оно искажало обзор, будто линза. Кроме того, окно усиливало малейшие звуковые колебания, исходящие от движущихся айсбергов, подобно барабанным перепонкам. Когда наступали паузы в разговорах, помещение наполнял низкий рокочущий грохот. За окнами в темноту бросали свои лучи прожекторы, освещая кружащиеся в воде и резко проносящиеся мимо массивные серые силуэты.

С потолка спроецировали голограммы, изображающие схему кают-компании и ледяной пик, торчащий в глубину океана, внутри которого все было выстроено, а также окружающее их подледное море, в котором виднелось множество красных точек. Каждая точка обозначала местоположение одного из существ подвида человека Homo eridanus, наемных пилотов космического флота Конгрегации. Отметки окружал текст с именем, глубиной, скоростью, окружающим давлением, температурой и другими данными.

Точки ныряли на сотни метров глубже кают-компании. Меняли местоположение, все, кроме одной, лидера, чье место не имел права занять никто. Винсан Стиллс.

Имя Стиллса было транслитерацией. Homo eridanus, созданные генной инженерией для жизни в придонных водах иного мира, не имели органов для речи, подобной человеческой. Ходили слухи, почти что апокрифические, что венериане настояли на том, чтобы Homo eridanus выбирали для транслитерации французские имена. Если бы не так, вряд ли бы эти наемники стали именовать себя Жаками, Эммануэлями или Франсуа.

Homo eridanus были размером с человека, но ужасающе уродливы и совершенно лишены каких-либо человеческих черт. Кожа, подобная китовой, покрывала слой жира, защищающий от холода, такой толстый, что они могли полностью втянуть свои нечеловечески серые руки внутрь этой ворвани. Вместо ног у них был мощный хвост, более всего походящий на ласты моржа. Там, где у обычных людей находилось лицо, создатели Homo eridanus поместили широкий рыбий рот, достаточно большой, чтобы заглатывать бедную кислородом воду и проталкивать ее сквозь жабры. Под кожей у них были электропластины, такие же, как у Homo quantus, которые они использовали для ориентации в пространстве и общения. Два черных глаза, большие, как бильярдный шар номер восемь, располагались спереди, для лучшего бинокулярного зрения, но не были способны выражать эмоции.

Их внешний вид был столь чудовищен, а генетика столь сложна и перемешана, включая в себя гены слишком многих различных существ, что они прозвали себя Племенем Дворняг, или Песьими Людьми. Но, хотя они и сами себя так называли, они никому больше не позволяли звать себя собаками. Еще одна городская легенда гласила, что один из первых пилотов-дворняг, женщина, протаранила своим истребителем транспортный корабль Конгрегации, убив себя, солдат и того офицера, который осмелился назвать ее chien[6]6
  Собака (фр.).


[Закрыть].

На голографическом изображении было видно, что Стиллс уходит все глубже и глубже, сейчас он находился на пару километров ниже их. Минуя пронизывающие придонный слой ледяные пики, окруженные скрежещущими друг о друга айсбергами, Стиллс двигался на просторы ничем не сдерживаемых течений огромной луны. Его ближайшие соперники замешкались у дна плавающих ледяных полей, не осмеливаясь выйти под напор мощных течений открытого океана.

Соревнующимся подали сигнал о том, что победитель выявлен, и все поплыли обратно. Значение глубины рядом с отметкой Стиллса на мгновение замерло, а затем снова лихорадочно замелькало. Он нырнул еще глубже. Стиллс был проворен и развивал скорость в сорок пять километров в час. Окружающее его давление превысило тысячу атмосфер, и быстрое течение уносило его прочь, быстрее, чем он мог плыть навстречу ему.

– Дамы и господа, – заговорил распорядитель на французском-8.1, – месье Стиллс, похоже, вышел на след клавдийского тунца, крупного. Мы принимаем ставки на то, поймает ли он его, как и на то, сможет ли он вернуться к кают-компании. Ставки принимаются четыре к одному против того, что Стиллс поймает рыбу. Ставки на то, что ему вообще удастся вернуться с такой глубины, пока примерно равные.

– Что думаете насчет шансов? – спросил Белизариус дель Касаля.

– Я вообще удивлен, что он до сих пор жив, при тысяче атмосфер, – ответил дель Касаль. – И сомневаюсь, что он сможет вернуться.

– Я делаю ставку на то, что он рыбу поймает, – сказал Белизариус. – Шестьдесят франков.

– Принято.

Остальные Дворняги возвращались, и их изображения начали гаснуть. Отметка же Стиллса росла, закрывая собой потолок. Статистика была неутешительна. Океаническое течение на той глубине, на которой он находился, имело скорость шестьдесят километров в час и шло в том направлении, куда плыл и он, преследуя клавдийского тунца. К ним подкатился попискивающий робот-официант с подносом маленьких бутылочек, шприцами и принадлежностями для курения. Дель Касаль взял бутылку. Белизариус отмахнулся. И тут кают-компания огласилась дружным криком. Тунцу удалось скрыться.

– Maudit![7]7
  Проклятье (фр. квебекск.).


[Закрыть] – выругался Белизариус.

Метка и цифры показали, что Стиллс развернулся. Его унесло далеко вниз по течению, но он плыл вверх, к скрежещущему куполу ледяного океана. Пытался выйти из течения. В семи километрах ниже по течению его сигнал погас.

– Malditasea![8]8
  Проклятье (исп.).


[Закрыть] – снова выругался Белизариус. И медленно сел.

– Это должно придать мне уверенности в том, чем вы занимаетесь, Архона? – спросил дель Касаль. – Хотя благодарю за выпивку и зрелище.

Он махнул рукой, обводя ею панораму.

Белизариусу был необходим один из Племени. Раскатав планшет, он принялся проглядывать статистику и биографии остальных участников соревнования. Второй и третий призеры не подходят. Даже они остановились в десятках метров над границей открытого океана.

Ставки на тунца уже выплатили, и счет Белизариуса полегчал на шестьдесят франков. На шансы Стиллса выжить никто пока ставок не сделал, заведение тоже пасовало. Некоторые из туристов заговорили в устройства, преобразующие речь в электрические импульсы.

Снова радостный крик и стоны.

Отметка Стиллса на мгновение засветилась в восьми километрах ниже по течению. Пилот-Дворняга смог добраться до слоя айсбергов и шуги, лежащего под ледяным панцирем Клавдия. Ледяные выступы местами вклинивались в течение, но проблема Стиллса заключалась в том, чтобы вернуться обратно. Слишком много обломков, чтобы среди них плыть, выше течения, а просвет между айсбергами может в любой момент схлопнуться. Единственным решением, не являющимся самоубийством, было плыть ниже, против более мощного течения.

И отметка Стиллса снова пропала.

Люди застонали. Дель Касаль протянул руку.

– Хотите заплатить сейчас, или подождем, пока он окажется в девяти километрах ниже по течению?

Белизариус махнул рукой роботу-официанту.

– В кают-компании есть окна с видом на течение? – спросил он по-французски.

– Да, месье. Туда, пожалуйста, – по-французски ответил робот.

Белизариус и дель Касаль пошли следом за роботом, обходя столы для бильярда, миновали полутемные комнаты и банкетный зал и оказались в холодной переговорной. Внутри и снаружи включился свет, за окном стала видна быстро движущаяся в потоке шуга.

Белизариус взял с подноса маленькую бутылочку и коснулся ею бутылки дель Касаля. Лицо генетика было непроницаемо, он выжидал. Белизариус предположил, что антенна, отслеживающая чипы в телах соревнующихся, находится с подветренного борта кают-компании. Судя по тому, что он увидел, у нее дальность прямой видимости порядка десяти километров. Отметка Стиллса исчезла. За пределами зоны действия. Или за пределами прямой видимости. Белизариус вывел голограмму топографии нижней границы льдов, подтвердил свою догадку насчет местоположения антенны и провел некоторые расчеты. Они смотрели, как течение болтает шугу, почти час, в глубины океана, способного мгновенно раздавить их, окажись они снаружи.

Враждебная колыбель, ставшая местом рождения Homo eridanus, была такой же. Она превратила их в нечто чудовищное. В конце 2200-х годов корабль прибыл к эпсилону Эридана, где обнаружил планетную систему в состоянии хаоса, после недавнего столкновения планет. Орбитальные станции были беззащитны перед лицом обломков астероидов, а поверхность единственной пригодной для обитания планеты тоже подвергалась постоянной жестокой бомбардировке. У колонистов был выбор – либо погибнуть, либо создать своих детей такими, чтобы они смогли жить под водой. Но даже под водой они не были в безопасности, и потребовалось создавать следующие поколения так, чтобы они могли жить у самого дна океана. Ныне живущих Дворняг, равно как Кукол и Homo quantus, никто не спрашивал, хотят ли они быть такими, какими их создали, но если бы не генная инженерия, они бы вообще не существовали. И теперь они оказались заточены здесь, во враждебной экосистеме. Давление ниже пятисот атмосфер калечило Дворняг, у них не только происходила декомпрессия, закипание газов в крови, но и денатурация многих специфических для их метаболизма белков. Они жили, не имея возможности видеть солнце, а обычные человеческие существа видели лишь через очень толстое стекло. И сейчас усиленные имплантами глаза Белизариуса уловили во мраке движение. Нечто скрытно приближающееся.

– Как я и думал, – сказал он.

– Стиллс?

– Думаю, да.

Белизариус подошел к оконной раме и прижал к ней руку.

Углеродные нанотрубки изготавливались в самых разных конфигурациях. Те, что укрепляли окно, несомненно, придают ему структурную прочность, но этот тип структуры делал их аморфным проводником. Белизариус решил попробовать и выбросил из руки электрический импульс. Homo eridanus приближался осторожно и оказался достаточно близко, чтобы стало видно его лишенное выражения лицо, покрытое серой кожей, на котором торчали огромные выпуклые черные глаза. Совершенно нечеловеческий вид, но внутри этого тела находился человек, чьи общие с Белизариусом предки всего два столетия назад были обычными людьми.

«Ты проиграл мои шестьдесят франков», – передал Белизариус на языке электрических импульсов, которыми общались Дворняги. Раздались тихие щелчки статического электричества по стеклу.

Пришли ответные импульсы.

«Не моя проблема, козел. По-дворняжьи говоришь?»

«Как у меня произношение?» – спросил Белизариус.

«Как с ослиными яйцами во рту», – ответил Стиллс.

Племя Дворняг вовсю пользовалось самыми грязными ругательствами изо всех языков, от французского-8 до старого французского-1, диалектов англо-испанского, мандарина и арабского торгового жаргона.

«Я учился по переводческой матрице, – ответил Белизариус на электрическом языке. – Не знал, что тот, кто ее продавал, мошенник».

«Чо за хрень, через которую ты говоришь? – спросил Стиллс. – Компьютерные приблуды?»

«Я Homo quantus».

Уродливое чуждое лицо, за которым был заточен человеческий разум, оглядело Белизариуса.

«Я про вас слышал, срань такую. Думал, вы, ребята, гадите на вершинах гор, размышляя о звездах».

«Я высоты боюсь», – ответил Белизариус.

«И какого хрена ты делаешь на этой стороне кают-компании?» – требовательно спросил Стиллс.

«Я понял, что ты выпендриваешься. Ты хотел не просто побить остальных Дворняг. Ты хотел показать им, что можешь плавать глубже и дальше и вернуться так, что тебя никто не увидит, – сказал Белизариус. – Тыкни их в это носом», – процитировал он.

«И откуда же ты это взял, ангелочек?» – спросил Стиллс.

«Я читал «Путь Дворняги», – сказал Белизариус. – Могу процитировать то, что мне понравилось. Кусай любую руку. Обоссы любую ногу. Лижи себе яйца, если найти сможешь».

«Ты забыл: «Если не трахаешь ты, то трахают тебя». Это самое важное».

«Я и не собирался всезнайку изображать», – сказал Белизариус.

«Так почему же ты все знаешь, квантовый человек?»

«Я нанимаю на работу. Говорил с несколькими людьми, которые тебя в прошлом нанимали».

«Отвали. У меня уже есть работа».

«Больше не берешь работу на стороне?» – спросил Белизариус.

Течение несло ил поверх немигающих выпуклых черных глаз. Дворняга молчал, похоже, в неуверенности.

«У меня отпуска с подработкой бывают», – наконец сказал Стиллс.

«Мне нужна не подработка в отпуск. Мне нужно, чтобы ты взял достаточно долгую увольнительную. Я плачу намного лучше, чем конгрегаты, и мне нужен ныряльщик с очень большими яйцами».

«Если смогу найти мои яйца, то дам их тебе полизать. Черт, я заставил здесь всех у меня отсосать, – сказал Стиллс, – но у меня есть босс, который ждет, что я буду пилотировать самые быстрые истребители по эту сторону ада».

«Тебе жаль, наверное, что пока мир заключили, – сказал Белизариус. – Тебе нравятся конвои и патрули?»

«Глотни дерьма, жопояйцелиз».

Стиллс внезапно подплыл к окну, открыв рыбью пасть, раздув жабры и выставив наружу руки. Пухлые серые ладони резко ударили в стекло. Стоящий позади Белизариуса дель Касаль ахнул, но Белизариус не шелохнулся. Треск электрического смеха Стиллса пульсировал в его электропластинах.

«Мне нужно совершить опасное погружение, давление будет больше, чем ты испытал только что, – сказал Белизариус. – И оплата тоже будет немаленькая».

«В это входит трахнуть конгрегатов?»

«Не слишком сильно. Сунул, вынул и пошел».

Белизариус ощущал свою показную браваду на электрическом языке Дворняг, и от этого она казалась ему еще большей ложью.

«Если ты нассышь в кофе конгрегатам, они тебя как следует трахнут, – сказал Стиллс. – Я это знаю, поскольку я из тех громил, которых они посылают расширять задние ворота таким, как ты».

Это Белизариус и без него знал. Надо сделать все возможное, чтобы конгрегаты ничего не узнали.

«На самом деле тебе на это плевать, – сказал он. – Ты не боишься конгрегатов».

«Нет, блин».

«Но, думаю, тяжело все время держаться на верхушке Племени, – сказал Белизариус. – Приходится снова и снова доказывать, что ты круче всех. Сегодня ты им надрал задницы, но как часто тебе удается превзойти других Дворняг, когда ты только летаешь в патруле да плаваешь на Клавдии?»

«Ты так говоришь, будто хочешь отсосать у меня, – ответил Стиллс. – Но ты еще только языком коснулся. Глотай или отвали».

«Подумай, Стиллс, – сказал Белизариус. – Ты здесь в тупике. Нечего делать, ничего нового, пока конгрегаты не решат кого-нибудь припугнуть, и как долго это будет продолжаться? Я предлагаю тебе самую опасную операцию, какую тебе доводилось видеть. По нам все подряд палить будут. Когда мы это провернем, люди будут рассказывать об этом не годами. Они будут рассказывать об этом вечно».

Чуждое лицо глядело на него, возможно, не видя ничего. Глаза Дворняг были приспособлены для низкой освещенности придонного слоя океана. Обычные люди не могли общаться с ними без специального оборудования. Белизариус не знал, что это значит – быть Дворнягой, но он был одним из немногих людей во всей человеческой цивилизации, способных разговаривать со Стиллсом на его электрическом языке без аппаратуры и компьютера-переводчика. Это было последним мостом между подвидами человека. Пауза затягивалась, и Белизариус уже начал сомневаться, что ему удалось навести этот мост.

«Блин, малыш, – сказал Стиллс. – Не ссы. Покажи мне задаток, и я подумаю над тем, что ты предлагаешь».

Белизариус повернулся к дель Касалю:

– Итак, у нас есть ныряльщик, пилот, специалист по электронике и двое инсайдеров. А генетик у нас теперь есть?

Дель Касаль подошел к окну, пристально глядя на Homo eridanus.

– Я бы не хотел пропустить воссоединение семьи подвидов человека, – сказал он.

16

Французский-8.1 был языком поэтичным. Les Maisons d’éducation correctionnelle, Дома Коррекционного Образования, так конгрегаты называли исправительные учреждения, разбросанные по всем провинциям их владений. Ближайшим аналогом в англо-испанском для этого термина было reformatory, «исправительное заведение», но оно и близко не передавало изящной иронии французского термина.

Конгрегаты строили эти колонии на карликовых планетах и астероидах, с орбитами вне плоскости эклиптики, так что добираться туда было сложно и дорого. La Maison, «Дом», круживший по орбите вокруг эпсилона Индейца, находился в глубине безвоздушной глыбы размером с Марс. Ее орбита была наклонена под двадцать градусов к плоскости эклиптики, поэтому низкоэнергетической траектории перелета на него попросту не существовало. Так что не было и посетителей, помимо кораблей снабжения, добиравшихся сюда на сильной тяге.

Белизариус вышел из корабля снабжения на поверхность посадочной площадки в глубине «Дома». Пилотом корабля был ИИ, а на Белизариусе была форма капитана Управления Генерального Инспектора Коррекционной Службы Конгрегации. Это означало, что члены посадочной команды предпочитали с ним не заговаривать. Синяя форма была накрахмалена до хруста и сверкала белоснежными эполетами на плечах.

На запястье у него был прочный углеродный браслет, в котором офицеры обычно возили с собой вспомогательный ИИ, а также необходимые коды и пароли. Однако в браслете Белизариуса находился Святой Матфей. ИИ полностью сфабриковал легенду «Капитана Жервуа», эта легенда проживет несколько месяцев, пока ИИ-аудиторы не доберутся до нужных файлов и не обнаружат несовпадения с другими базами данных.

Дежурный сержант отдал честь.

– Следует ли мне отвести вас к коменданту или дежурному офицеру, месье?

– Я бы рад, но не очень хорошо себя чувствую. Будь добр, покажи мне, где лазарет. У меня есть мелкие проблемы медицинского плана, которые иногда требуют минимального вмешательства.

Рядовой отвела его в лазарет. Белизариус поблагодарил ее и попросил назначить встречу с комендантом на следующий день. Женщина отдала честь и оставила Белизариуса на попечение медицинского ИИ.

Небольшой лазарет был дешев и функционален, с жесткими пластиковыми креслами и холодным неприветливым воздухом. Находясь в «Доме», он также был защищен от взлома, а медицинские инструменты были прикреплены к стенам, готовые к использованию ими управляющим ИИ.

Лазарет начал осмотр Белизариуса с инфракрасного. Прерывистый набор ИК-сигналов вырвался из браслета и был принят управляющим лазаретом ИИ. В комнате стало темно.

– Святой Матфей? – прошептал Белизариус.

– Я заставил ИИ лазарета перейти в режим самодиагностики. Это продлится несколько часов, – ответил Святой Матфей через имплант в ухе Белизариуса. – Ослепители, маски и вирус «Пугало» уже загружаются. А я загружаю медицинские файлы заключенных.

Белизариус двинулся к двери.

Системы «Дома» были защищены от электромагнитных сигналов и запаролены против иных видов взлома. Единственной системой, способной работать на прием электромагнитных излучений, была медицинская. В медицинском обслуживании заключенных и команды люди не участвовали, так что медицинский ИИ пришлось подключить к остальным системам «Дома». Административные функции охранялись сложной электронной иммунной системой, однако она не была настолько продвинута, как Святой Матфей.

– Вирус-маска проник в их сеть, – сказал Святой Матфей. – Недостаточно глубоко, чтобы добраться до их системы безопасности, но достаточно, чтобы перехватывать передаваемые данные. Вирус-ослепитель создает карантинные области данных электронной иммунной системы, блокируя те места, куда вы пойдете. В каждом случае карантин продлится всего несколько минут, но этого будет достаточно, чтобы перейти в другое место.

– Карта? – спросил Белизариус, открывая дверь и выходя в темный коридор.

Святой Матфей спроецировал схему «Дома» на роговицу глаза Белизариуса. Синеватые линии наложились поверх очертаний темного коридора, которые он видел. И Белизариус начал красться по маршруту, отмеченному на карте оранжевым. По мере его движения освещение не загоралось.

Тюрьмы строились по принципу концентрических кругов, с укрепленными контрольными пунктами перехода с одного уровня на другой. Сейчас он был на первом уровне. Мари и остальные заключенные должны быть на втором. Оставалось лишь надеяться, что она не натворила никаких глупостей и ее не швырнули на третий.

– Впереди перекресток, – сказал Святой Матфей.

Караулка представляла собой укрепленное сооружение, снаружи походящее на шлюз и сделанное по большей части из стали. Она должна управляться по четким правилам вспомогательным ИИ и охранником-человеком, дежурящим внутри. Белизариус подошел к караулке и постучал по толстому стеклу.

Сидящий внутри охранник отдал честь и заговорил по внутренней связи:

– Будьте добры, документы, месье.

Белизариус подставил под считывающее устройство браслет, внутри которого находился Святой Матфей. Устройство чирикнуло. Охранник нахмурился, видимо, в силу уровня доступа, который оказался у Белизариуса. Белизариус нетерпеливо махнул рукой, давая женщине знак, чтобы она скорее открывала дверь. Рядовой ввела код, встала и открыла тяжелую дверь руками. И снова отдала честь. На ее жетоне было имя Лавин.

– Я Жервуа, из Управления Генерального Инспектора, – сказал Белизариус. – Вы видели допуск?

– Да, месье.

– Очень хорошо, – сказал Белизариус. – Тогда пропускайте меня через шлюз.

Глаза женщины расширились.

– Месье, мы никогда не заходим туда без бронежилета и набора противодействия заключенным.

– Вы видели мой допуск, рядовой. Это дело Генерального Инспектора.

Лавин на мгновение открыла рот, но затем подтвердила команду на открытие шлюза в главную зону колонии. Белизариус прошел через двери и двинулся по коридору не оборачиваясь.

– Она послала сообщение на пункт контроля? – тихо спросил Белизариус.

– Я уже перехватил его и ответил, – ответил Святой Матфей.

– Какова твоя последняя оценка времени жизни нашего вируса?

– Двадцать минут. Зависит от статуса готовности в «Доме». Если системы безопасности переведены на повышенный уровень, те зоны, которые мне удалось заразить вирусом, будут выключены из основного тела вычислений.

– Ты определил местоположение Мари?

– Она в обитаемом модуле, управляемом ИИ, – ответил Святой Матфей. – В ее программу обучения входит изучение гидропонных систем, занятия в классах и социальная сенсибилизация. Это ей на пользу, – добавил он.

– Надеюсь, она не потеряла форму и способна быстро реагировать, – сказал Белизариус. – Иногда в «Домах» ведут себя не слишком вежливо.

– Будь готов тащить ее, – сказал Святой Матфей. – Она наверняка станет горланить. Сейчас левый поворот, и поднимаешь руку с браслетом к панели доступа.

Белизариус махнул рукой с браслетом. Щелкнул замок, и дверь открылась. Помещение с влажным воздухом размером со спортзал было наполнено лотками, по которым текла вода, насосами и яркой порослью капусты, пшена и ростками ржи.

– Мари здесь нет, Святой Матфей, – тихо сказал Белизариус спустя пару секунд.

– Она здесь. Управляющий колонией ИИ сообщает, что она здесь.

– Что ж, ее тут нет.

Белизариус подал импульс тока в магнитосомы, чтобы начать ощущать внутренние магнитные поля колонии. В поле виднелись странные дыры, мертвые зоны. Расставив руки, он пошел к кнопочной кодовой панели, утопленной в дальней стене.

Ее магнитное поле было ненормально слабым, но на его фоне ощущались другие токи. Панель с легкостью упала в его руки, и их обдало холодным воздухом. Штифты и шурупы оказались вывернутыми. Внутри змеились кабели камер системы безопасности, совершенно беспорядочно.

– Она повредила системы колонии! – воскликнул Святой Матфей. – Это против правил.

– Это опасно, – тихо сказал Белизариус. – За это ее могут бросить в куда более строгую зону. Зачем она это сделала? Неужели она пытается бежать прямо сейчас? Это было бы слишком странным совпадением.

– Электронная иммунная система обнаружит наш вирус меньше чем через восемнадцать минут. Ищи ее!

– Я не знаю, где она! – тихо сказал Белизариус. – Она не могла уйти далеко, если только она не взломала ИИ системы безопасности.

Он пошел меж рядов капусты и ржи, в сторону боковой стены, медленно подпитывая током магнитосомы. Его тело ощутило пульсирующие волны и мечущиеся потоки магнитных и электрических полей. Инженеры обожают предсказуемость, распорядок и допуски. Проводники были проложены ровными линиями, с равными интервалами и повторяющимся рисунком, предсказуемо ведя к конкретным дверям и датчикам. Белизариус двигался медленно, будто внутри артерии, периодически ощущая импульсы перистальтики.

– Мистер Архона, поторопитесь!

Белизариус остановился у двери с небольшой белой табличкой с надписью Egouts[9]9
  Канализация (фр.).


[Закрыть].

– Система регенерации воды, – сказал ему через имплант в ухе Святой Матфей.

– С дверью пошалили, – тихо ответил Белизариус.

– Она что, решила себе лазейку ложкой проковырять? – нервно, на грани паники, спросил Святой Матфей. – Она же знает, что снаружи глубокий вакуум, так ведь?

– Надеюсь, что она не сделала какую-нибудь глупость похлеще, – прошептал Белизариус, открывая дверь, которая по идее должна была быть закрыта на замок. За дверью гудели насосы и прочие механизмы, но в этом звуке, как и в магнитных и электрических полях, не было привычной ритмики и равномерности творений рук инженеров. Здесь кабели тоже переключили и повозились с датчиками безопасности. В воздухе висел едкий запах, совсем не тот, который ожидаешь ощутить на станции регенерации воды. Он пошел внутрь, протискиваясь между механизмами, на тихий звук голосов.

– Мистер Архона, – прошептал через имплант Святой Матфей, – я не могу опознать органические соединения в воздухе, но некоторые из них для вас токсичны. Мы не можем здесь оставаться.

– Мари может быть здесь, а у нас мало времени, – ответил Белизариус.

И выглянул из-за огромного насоса из алюминия и стали.

Трое крупных людей в оранжевых комбинезонах заключенных колонии – две женщины и мужчина – угрожающе нависали над девушкой размером поменьше, тоже в оранжевом комбинезоне. Девушка, Мари, находилась между ними и столом. Позади нее рядами стояли на подносах маленькие розовые кубики, сохнущие на кусках промасленной бумаги, будто фруктовые помадки.

– Они пока что нестабильны, – настойчиво заговорила на французском-8.1 Мари. – Вам надо еще две недели подождать.

– Мы не можем ждать две недели, – ответила более рослая из женщин. – Насколько нестабильны?

– Руки-с-ногами-разбегутся, вот насколько не стабильны, – запальчиво ответила Мари.

Рослая женщина схватила Мари за перед комбинезона и попыталась швырнуть ее на торчащие в ряд трубы. В следующее мгновение она оказалась на коленях с заведенной за спину рукой, а Мари стояла сзади, держа ее за руку. От молниеносного движения рукав комбинезона Мари задрался, обнажая татуировку офицера десантных войск Конгрегации. Двое других заключенных надвигались на нее.

Белизариус вышел из-за насоса.

– Стоять по местам, – сказал он на французском-8.1, так хорошо, как только мог.

Двое заключенных резко обернулись, наставляя на него грубо изготовленные ножи.

– Бел! – сказала Мари и разинула рот.

У Белизариуса не было оружия, но он стоял, заложив руки за спину. Заключенные не знали, что это означает, а вот Мари знала.

– Бел! Нет! Поверь, не стоит тут всякие трюки делать.

– Кто это? – резко спросил мужчина с ножом. – Ты накрысячила на нас охране?

– Он не охрана, – ответила Мари. – Уберите ножи. Если мы устроим драку, то привлечем внимание настоящей охраны. Как ты сюда попал, Бел?

– Ладно, Мари, пошли, – сказал Белизариус.

– Это взлом тюрьмы? – спросил мужчина с ножом.

Зазвучал сигнал тревоги, и их окутал оранжевый свет.

– Черт! – крикнул мужчина. – Вляпались! Бежим!

Мари отпустила рослую женщину, которую удерживала, и та встала, шумно дыша. Толкнула Мари.

– Мы не можем, – сказала она. – Они найдут лабораторию. Нам надо забрать взрывчатку, сейчас же.

– Она еще нестабильна! – крикнула Мари.

– Ты стала делать взрывчатку в тюрьме? – резко спросил Белизариус.

– А ты знаешь, какая тут скука? – воскликнула Мари, перекрикивая сигнал тревоги. – Мне нужно было какое-нибудь хобби! И это не самая лучшая моя работа! Они не достали мне соли магния!

– Пошли уже, – сказал Белизариус, хватая ее за руку. – Я не знаю, сможет ли теперь наш вирус и дальше нас скрывать, когда тревогу подняли.

Мари вырвала рукав из его руки, обежала других заключенных и схватила сколько могла розовых кубиков, будто ребенок, добравшийся до корзины со сладостями.

– Нам этого не надо! Ты же сама сказала, что они нестабильны, – сказал Белизариус.

Мари с неудовольствием посмотрела на розовые кубики, наполняющие ее небольшие ладони. Кубики уже оставили грязные жирные пятна на переде ее комбинезона.

– Ты можешь их не брать? – требовательно спросил Белизариус.

– Мне так хочется поглядеть, как они сработают.

– Ой, ради всего… пошли! – раздраженно сказал Белизариус, махая рукой. Открыл дверь в коридор, и она пошла за ним следом. – Насколько нестабильны на самом деле?