Текст книги "Квантовый сад"

22

Стиллс доставил Белизариуса обратно на место встречи и оставил в скафандре в невесомости. Спустя пятнадцать минут Святой Матфей подлетел к нему на «Расчетном риске». Как они и ожидали, Белизариус обнаружил на своем скафандре три передатчика. Это слегка задержало: пришлось снимать передатчики и выбрасывать в открытый космос. Теперь они лишь собьют с толку тех, кто их поставил. Однако Белизариус вовсе не сетовал на потерю времени. Сейчас ему не хотелось видеть перед собой Homo quantus.

В жизни ему довелось увидеть не слишком-то много страдания, настоящего страдания. Орбита его существования была выстроена так, чтобы избегать эмоциональной составляющей. Любовь. Ненависть. Страсть. У него и так хватало страсти, в дополнение к заложенному генетиками любопытству. Он частично преуспел в борьбе с этим инстинктом, живя спокойной жизнью, лишенной стимуляции от занятий наукой и математикой. Другим Homo quantus не требовалось прятаться от своего инстинктивного любопытства, поскольку оно у них было не настолько сильно. Они могли позволить себе и остальные эмоции, те, которые не мог позволить себе он. Тоска. Чувство потери. Депрессия.

Святой Матфей повел корабль к пятой Оси и дальше, сквозь нее. Затем недолгое время они летели с большим ускорением через звездную систему к тому месту, где оставили на заданной орбите грузовые корабли. Уродливые коробки из изношенного металла с торчащими опухолями двигателей и крохотными кабинами пилотов. Корабли не были приспособлены для долгого пребывания в них людей, пришлось делать на них импровизированную защиту от радиации, но атмосферная система долго не продержится. На четыре тысячи Homo quantus у них было всего две тысячи аварийных скафандров и пара сотен стандартных. И – что, возможно, хуже всего – лишенные всякой элегантности очертания кораблей категорически не желали укладываться в какую-либо геометрическую систему.

Корабли представляли собой дешевый компромисс между ценой и функциональностью, лоскутные одеяла, и никаких цветных светильников внутри, даже простейших. Homo quantus оказались изгнаны из цветущего сада, где пребывали в спокойной жизни, и оказались в скрипучих ящиках из стали и алюминия.

Белизариус был одновременно и причиной этого страдания, и единственным, на кого они могли обратить свой гнев. Или попросить об утешении. Его люди, затравленные, с потухшими взглядами, лишь отворачивались, когда он проходил мимо бесконечных рядов крохотных каюток.

Белизариус тоже отводил взгляд, стараясь не смотреть, как на него глядят. Добравшись до мостика «Красного», он поприветствовал Касси и рассказал ей о разговоре с Рудо. А затем они отправили сообщение Николе Сампер.

Никола Сампер была одним из самых прагматичных членов Совета. Ей было двадцать девять – одиннадцатое поколение Homo quantus, то же самое, из которого были Белизариус и Кассандра. Правда, в состояние фуги она входить не могла. Поработала на административных должностях на Гаррете и вполне претендовала на то, чтобы когда-нибудь достичь вершины административной пирамиды – поста мэра. Вершины, достигать которой ни у кого не было желания. Она пришла через шесть и четыре десятых минуты, осторожно опустилась в кресло и пристегнулась. За поцарапанными окнами пилотской кабины двигались звезды, неторопливо, с предсказуемой точностью.

– Мне надо, чтобы ты стала исполняющей обязанности мэра, – сказала Касси.

Сампер с подозрением поглядела на нее:

– Я думала, заместитель мэра у нас Белизариус.

– Ему придется отправиться со мной, – ответила Касси.

– Вы нас покидаете?

– Мне надо найти безопасное место для Homo quantus. Мне нужна помощь Бела. Это всего лишь на неделю.

– Вы нас бросаете!

Белизариус наклонился вперед, с заговорщическим видом, доверительно, используя язык тела, отработанный им при реализации мошеннических схем.

– У меня на примете есть место, где Homo quantus никто не найдет. Мы сможем столетиями жить там в мире и спокойствии.

– Если ты знаешь, где это, почему просто не доставить нас туда? – озадаченно спросила Сампер.

– У меня нет всей информации, но я знаю, где ее получить.

Сампер нахмурилась:

– Очередной трюк? Улетите на вашем скоростном корабле с «червоточинами» для путешествий во времени, а нас оставите здесь?

– Никаких трюков! – ответил Белизариус. – Нам надо выяснить, каким путем мы попадем туда, куда надо, просто у меня еще не хватает информации.

– Для нас это не слишком хорошо.

– Нас не будет три-четыре дня, – сказала Касси. – Если мы не вернемся в течение этого срока, вам придется самим принимать решения.

– Если вы не вернетесь? – переспросила Сампер. – Вы нас оставляете!

– Процесс получения информации может быть опасен, – сказал Белизариус. – Если мы не вернемся через четыре дня, возможно, мы погибли. В этом случае надо понимать, что все остальное человечество продолжит поиски Homo quantus. Наиболее безопасным для вас будет, вероятно, вернуться в систему эпсилона Индейца и через искусственные «червоточины» дойти до Альгамбры. Обратиться к Банкам. Не знаю, насколько свободны вы окажетесь в результате, но они вас защитят.

Сампер сглотнула.

– Это мерзко. Я знала, что мы не можем на тебя положиться.

Белизариуса начала наполнять печаль, поглощая его все сильнее.

– Я не убегаю, – сказал он. – Я пытаюсь получить то, что нам нужно, чтобы обеспечить наше будущее. Это даст нам безопасность.

Сампер отстегнулась от кресла и поплыла к двери в невесомости.

– Хотела бы я тебе верить, – сказала она.

Никола дернула ручку двери и оставила ее раскачиваться на скрипучих петлях. Оставила Белизариуса и Касси одних, в уродливой пилотской кабине.

23

Белизариус, Касси и Святой Матфей подобрали Иеканджику и контейнер со Стиллсом точно так же, как Иеканджика и Стиллс подбирали его – в открытом космосе. У Белизариуса и Иеканджики ушло двадцать минут, чтобы передвинуть массивный контейнер со Стиллсом внутри в нижний грузовой отсек «Расчетного риска», где они прочно закрепили его. В кабине пилотов пришлось установить третью противоперегрузочную камеру, для Иеканджики, отчего там стало еще теснее. Иеканджика отдала Белизариусу кристалл с информацией.

– Здесь коды безопасности и распорядок, которые мы сохранили, – сказала она. – Обычно такие вещи сорок лет не хранят, но они остались в архиве аудита. Не вся база, даже не все разделы базы, но есть с чего начать.

– Вы, ребята, свихнулись нахрен, – прокомментировал ее слова по внутренней связи Стиллс.

– Другого способа нет, – ответил Белизариус.

– Припереться на базу Союза под прикрытием в прошлое выглядит для меня большим риском, чем когда-либо в моей жизни, – сказал Стиллс. – Я ни хрена не понимаю в путешествиях во времени, но мне кажется, если какой-нибудь задрот хоть что-нибудь учует, история отправит наши huevos [13]13
  Яйца, икра (исп.).


[Закрыть] в мясорубку.

Белизариус краем глаза следил за Касси. Напряженная, встревоженная. Она согласна со Стиллсом. Если уж на то пошло, то он сам согласен. Но другого способа не было. Не было лучшего способа измерить различия во времени между входами врат и оценить их изменения на геологическом интервале. И все же, несмотря на свои сомнения, Касси ободряюще улыбнулась ему.

– Многие теории гласят, что известное нам прошлое неизменно и прочно, – сказала она Стиллсу. – Прошлое уже произошло. Союз вернулся к человечеству. Это не следует менять.

«То, что произойдет в прошлом с Белом, Иеканджикой и Святым Матфеем, другой вопрос», – подумала, но не сказала она. Но вопрос в некотором роде повис в воздухе.

– Мы будем осторожны, – сказал Белизариус. – Сведем взаимодействия к минимуму. Но вам обоим надо быть не менее осторожными.

Касси пожала плечами.

– Нахрен, – сказал Стиллс. – Мы машина для бегства в любом случае.

– Поджидающая нас в двадцатидвухмерном пространстве-времени, – уточнил Белизариус.

– Какая, нахрен, разница, сколько измерений, если мы попросту стоим.

– Когда мы окажемся внутри, – заговорил Белизариус, обращаясь к Иеканджике, – вы поймете, почему там могут нормально ориентироваться только Homo quantus.

– Меня больше беспокоит то, чтобы вы успешно сошли за служащих Экспедиционного Отряда, – ответила та.

Она достала из упаковок два комплекта формы и стандартные скафандры сорокалетней давности. Белизариус принялся надевать форму. Его кожа уже стала значительно темнее в результате приема косметических препаратов, увеличивающих выработку меланина. Коричневый афро-колумбийский цвет кожи, унаследованный им от предков, стал больше похож на типичный для населения Суб-Сахарского Союза. Он также выучил особенности акцента и словоупотребления французского, на котором разговаривали в Союзе сорок лет назад, и основы языка Шона.

– Антиквариат? – спросил он.

– Реконструкция, – ответила Иеканджика. – Сойдет, чтобы не выделяться.

Белизариус ткнул большим пальцем в нашивку на форме, которую она ему дала:

– Рядовой? Честь для меня.

– Люди, с которыми вам придется общаться, не будут слишком много спрашивать с рядового.

– А себе ты какое звание присвоила? – спросил Стиллс.

– Капрал, – ответила Иеканджика.

– Рабочий человек, – одобрительно рыкнул Стиллс через систему электросигналов. – Теперь узнаешь, как живет большая часть людей. Лучшая. Не вздумай что-нибудь заумное ляпнуть в столовой для рядовых. Мы этого, нахрен, терпеть не можем, и тебя сразу на примету возьмут как того, с кого спесь сбить надо. А тебя – тем более, квантовый мальчик.

– Я постараюсь, чтобы он молчал, – сказала Иеканджика, и Белизариус не услышал в ее голосе ни намека на иронию.

– Приближаемся к цели, – сообщил Святой Матфей.

ИИ уже развернул катер кормой вперед для торможения с перегрузкой в одно «же». На голографическом мониторе был виден астероид, похожий на двудольное зерно. Каждая доля пару километров в диаметре, между ними перемычка из битого камня. Хотя казалось, он образовался при слабом соударении двух половин: на одной из долей виднелись древние трещины глубиной в десятки метров. Святой Матфей затормозил катер и начал подстраивать его движение к неторопливому вращению астероида.

– Хороша площадочка, – сказал Стиллс. – Сам починишь или как?

– Когда мы отправимся в прошлое, нам нужно будет оставить врата времени в безопасном месте, – ответил Белизариус. – Никто не скажет, что в системе эпсилона Индейца астероидов не хватает, так что спрятать их в такой расщелине – вариант безопасный.

– Ты их здесь хранишь? – спросил Стиллс.

Катер задрожал, когда открылись створки грузового отсека. Белизариус переключил изображение.

– Он таскает их с собой, – с легкой горечью сказала Иеканджика.

– Эти, что ли? – спросил Стиллс. – Мне казалось, ты говорил, что это «червоточины». А эти просто крохотные.

– Пятнадцать метров в ширину и десять в высоту, – ответил Белизариус. – Достаточно маленькие, чтобы уместиться в отсеке, если согнуть слегка.

Стиллсу наверняка хотелось сострить или сказать что-нибудь оскорбительное, типа: «Ты, нахрен, “червоточины” гнешь?», но, вероятно, даже сквозь толстые слои его подкожного жира и мышц проникла капелька благоговения.

Паукообразные роботы Святого Матфея выгрузили врата времени с катера и начали заталкивать в глубокую расщелину шириной в двадцать метров, заполненную непроглядной тьмой. Появилась голографическая схема стен расщелины, всей зоны контакта астероида и врат времени на ней.

– Сможете сделать поправку на неравномерное гравитационное поле, мистер Стиллс? – спросил Святой Матфей.

– Отвали, хрень наручная, – ответил Стиллс.

– Тогда передаю вам управление, – сказал Святой Матфей.

– А чё надо, щеголь?

– Как только мы войдем в «червоточину», твои приборы начнут показывать чушь, – ответил Белизариус. – Пользуйся счислением по скорости, чтобы полностью остановиться через сто метров после входа. С этого момента всю навигационную информацию тебе будет давать Кассандра.

Стиллс включил и выключил холодную тягу безо всякой надобности, просто затем, чтобы подразнить остальных. И им пришлось хвататься за окружающие предметы, чтобы остаться на месте. После этого Стиллс подвел катер к плоскому срезу входа во врата времени, делая поправку на неравномерное гравитационное поле астероида за счет умелой работы двигателями.

– Типа, вряд ли ты хочешь, чтобы я краску содрал с твоего классного кораблика о стены «червоточины»? – спросил он.

Белизариус ничего не ответил. Дворняга напрашивается на комплименты или попросту хочет его подколоть. У него есть допуск от тридцати до пятидесяти сантиметров на сторону в самом широком месте «Расчетного риска». Он никогда не допускал ошибок в пилотировании и никогда гонок не проигрывал. Гордости в нем много.

Стиллс вел катер вперед. Пространство вокруг изменилось. Визуальная мертвая неподвижность астероида сменилась на зловещее пульсирующее свечение. Иеканджика вздрогнула.

– Puta! [14]14
  «Шлюха!» (Исп.)


[Закрыть] – сказал по внутренней связи Стиллс.

Человеческая нервная система развивалась, реагируя на достаточно малый набор визуальных, слуховых, имических и физических раздражителей. Колонизация иных миров иногда приводила к тому, что некоторые органы чувств лишались даже этого в условиях жизни в крохотных искусственных обитаемых зонах. Здесь же произошло обратное. В одиннадцатимерном пространстве этого собора все нервные окончания испытывали воздействие феноменов, аналогов которым не было в памяти человеческой нервной системы. Лиловые пятна в визуальном канале, напоминающие интерференцию. Омерзительная мешанина фантомных вкусов. Мозг Homo quantus был в состоянии создать алгоритмы выделения ложных сигналов или уйти в savant, если потребуется. А вот Иеканджика, Стиллс и даже Святой Матфей подверглись этому удару по полной.

Иеканджика какое-то время сидела, широко открыв глаза и крепко сжав губы, но быстро справилась с собой, и выражение ее лица стало спокойным настолько, что даже Белизариус не мог судить, нервничает ли она. Сидящая рядом с ним Касси, уже вошедшая в savant, начала выдавать навигационную информацию.

Полная остановка. Разворот на сорок пять градусов по оси q. Полная остановка. Разворот на сорок пять градусов по оси r. Двести метров в секунду двадцать восемь секунд, развернуть катер на сто восемьдесят для торможения, полная остановка, следующий поворот.

Белизариус смотрел на Иеканджику. Нельзя допустить, чтобы пребывание здесь под таким воздействием навредило ей. За окнами кабины было чуждое и странное пространство – по большей части непроницаемое для обычного человеческого зрения и даже для большинства датчиков. Колеблющиеся полотнища света заполняли внутреннее пространство врат времени. Оно было холодным, как темная расщелина в астероиде, но мимо катера временами пролетали гамма-лучи и даже античастицы. Еще более странным, чем визуальная картина, было зловещее ощущение от разворачивающихся вокруг дополнительных измерений. Вероятно, у Иеканджики немного скручивало живот, оттого что зрение и центр равновесия не могли обработать поступающую информацию.

Было бы неправдой сказать, что они с Кассандрой иммунны к воздействию гиперпространства. Они были способны рационализировать, а затем разделить между собой эти ощущения, но дополнительные органы чувств создавали дополнительные слабые места. Гравитация и электромагнитные поля распространялись в одиннадцатимерном гиперпространстве иным образом, нежели в обычном, более того, эти закономерности менялись в зависимости от того, по какой из осей пространства они перемещались. На отдельных участках траектории на короткое время возникали два временных измерения вместо одного, и ощущение в магнитосомах в эти моменты Белизариусу не нравилось.

Интересно, что Иеканджика обо всем этом думает. Злится ли она до сих пор, что все это враждебное пространство и время более ей не принадлежат? Или вовсе не думает о том, где они находятся, заняв голову мыслями о том, что им предстоит увидеть в прошлом, тридцать девять лет назад? Напряжение выдавали лишь ее пальцы, крепко сжимающие подлокотники кресла.

– Мистер Архона, – заговорил Святой Матфей через имплант в ухе Белизариуса. – В кристалле данных, который передала нам полковник, есть спящий вирус, предназначенный для заражения системы катера. На определенном этапе он должен начать передавать Союзу сигналы для наведения.

«Ты нейтрализовал его?» – спросил Белизариус, набрав текст на планшете.

– Конечно же, – ответил Святой Матфей. – Но если мы не можем ей доверять…

«А мы и не собирались этого делать. От нас этого не ждали, и она мне тоже не доверяет».

– Чё за долбаное место… – сказал Стиллс.

– Ты в порядке? – спросил Белизариус.

– Я всегда, нахрен, в порядке, но у меня странные фантомные данные на датчиках. У тебя в заднице нет в запасе физической теории, почему это место отражает наши изображения?

– Я ничего не вижу.

– Слабые, нестабильные, иногда больше, иногда поменьше, – сказал Стиллс, меняя изображение на голографической проекции. Нечеткое изображение трубы, в нескольких километрах позади, которое сначала увеличилось, а потом сжалось. Практически идентичное в размерах «Расчетному риску», хотя дополнительные измерения странным образом влияют на перспективу и относительность.

– У меня хорошее чутье на эхо, и эха тут никакого нет.

Что бы это ни было, оно исчезло и больше не появлялось.

– Пока что, путешествуя через врата, мы не выяснили, какие виды визуального и электрического эха могут существовать внутри их, – ответила Касси с еле ощутимым энтузиазмом Homo quantus, находящегося в savant. – Старались держаться в стороне, чтобы избежать парадоксов. Что, если только что ты видел нас, возвращающихся обратно?

Белизариус глядел на пустое изображение, потом проверил его в других областях спектра, глядя на поток искаженной информации от датчиков, не предназначенных для работы в таких условиях. Ничего.

– Бли-и-и-н, – проговорил Стиллс. – Принцесса, не надо мне такой хрени. Мне не улыбается повстречать второго себя.

Кассандра продолжала выдавать навигационную информацию. Остановки, повороты, разгон и торможение по всем осям, от которых даже Белизариусу стало немного дурно. Однако изображение наконец изменилось, и где-то в двухстах метрах впереди появился плоский овал. «Расчетный риск» развернулся в последний раз, и овал принял знакомые очертания входа врат времени.

– Выход в прошлое? – тихо спросил Святой Матфей.

– Выход на тридцать девять лет в прошлое, на планете, где Союз нашел врата времени, – ответил Белизариус.

Никто не сказал ни слова. Белизариуса начало окутывать ощущение неопределенного страха.

– Да ладно! – громко сказал Стиллс. – Расскажешь, и не поверит никто.

Белизариус на мгновение взял Касси за руку, и та слегка сжала его ладонь в ответ, несмотря на то что находилась в savant.

– Вы готовы, полковник? – спросил Белизариус.

Иеканджика прищурилась, вглядываясь в странный полумрак за окнами кабины. И коротко кивнула.

Белизариус с Иеканджикой закрыли герметичные замки на груди и перчатках скафандров. Теперь Белизариус стал рядовым Уэду Абугало, а Иеканджика – капралом Упенью Маньика. У Иеканджики слегка дрожали руки; настолько слабо, что вряд ли кто-то заметил, даже Касси в состоянии savant. А Касси никогда не училась интерпретировать язык человеческого тела. Уилл Гэндер научил Белизариуса воспринимать все это, общаясь с лохами, так что он состояние Иеканджики заметил.

Белизариус снял Святого Матфея с пульта управления и надел браслет на запястье, будто служебный. Они изменили внешний вид браслета, чтобы он походил на те, какие носили в Союзе сорок лет назад. Касси протяжно выдохнула, так, как она всегда делала, выходя из savant. Отстегнулась и подошла ближе к Белизариусу. Положила руку на его скафандр на горловине шлема. В ее глазах была тревога.

– Мы будем ждать здесь в течение часа, – сказала она. – Затем развернемся по нужной оси так, чтобы видеть вход «червоточины» на длительном интервале времени, а потому вернетесь вы через два часа, две недели или два месяца, мы вас увидим и двинемся, чтоб подобрать.

– Если сможешь хоть что-то выяснить, щеголь, удачи тебе, – сказал Стиллс.

– Возвращайся, – прошептала Касси Белизариусу.

– Вернусь, – ответил он.

Она прижалась губами к его губам. Вскоре его сердце стало биться быстрее, как и ее. Резонанс, которому Homo quantus учились с детства для отслеживания другого в состоянии фуги.

– Вернусь, – повторил Белизариус.

24

Если время определяет расстояние между моментами, отделяя одно событие от другого, то витрификация и петрификация приводят к коллапсу времени. События, разделенные между собой пятьюдесятью (или даже ста) годами, остаются в памяти с неестественной четкостью, будто видимые в телескоп. В петрифицированном мозге жизнь и воспоминания соединены между собой словно линзами, а не временем.

Многие линзы в памяти «Пугала» давали ему изображения информаторов. Кирпич и цемент шпионской работы. Будучи молодым офицером разведки и получив первое назначение вне Венеры, он сразу же начал создавать свою сеть информаторов, а также получать других, от начальства. Он их выкармливал, подкупал, угрожал им и тем самым получал нужные данные. Их образы четко отпечатались в его памяти, будто отраженные в зеркальной поверхности воды, но у них не было имен. Точнее, у всех у них были кодовые имена или такие, которые он уже не мог вспомнить.

Собственное имя также исчезло, будто он сам стал чьим-то информатором, стал частью в гигантской цепочке разведывательной системы. Но оно не имело значения. Конгрегация представляла собой нечто большее, чем просто сумму Домов и семей, живущих в городах, что плавали в атмосфере Венеры. Знание, из какого Дома он происходит, могло бы ослабить лояльность «Пугала» к Конгрегации в целом.

Подкупать информаторов внутри Конгрегации было все труднее. Конгрегация родилась в бедности, но за десятилетия превратилась в новый мир – постбедности. Люди Венеры происходили от поколений сепаратистов, вынужденных переселиться в одно из самых неприветливых мест Солнечной системы, чтобы вырваться из-под давления Банков. Никто из переживших этот период нужды и бедности не был склонен прощать такое, но это могло простить общество, обменяв память на возможность вырастить детей в достатке.

«Пугало» жил по обе стороны этой границы. Измученные родители, старые тетушки и дядюшки, напоминавшие ему о том, на какие жертвы они ради него пошли, – все это было до того, как он начал играть в салочки в облаках, еще тогда, когда Банки пытались завоевать и поработить их. Для него это было историей, которую он выучил.

На другой стороне бедности был странный и яркий мир. Не надо было работать. Не надо было делать ничего. Но какой смысл в таком мире? Он нашел этот смысл в службе, работе в разведке, однако это и отделило его сначала ото всех, кто не служит, подобно его брату Адеодату и родителям, которых он уже не помнил, а потом ото всех тех, кто скрывал в сердце несогласие с Конгрегацией.

Подкупать информаторов в этом новом мире было тяжело. Лояльность стала валютой, которую обретали вместе с положением в обществе. В ней были и свои дивиденды. Среди его товарищей по службе была в ходу иная новая валюта. Бессмертие, если станешь «Пугалом». Товарищи по службе в разведке изо всех сил демонстрировали лояльность, стремясь к продвижению по карьерной лестнице, повышению в звании и надеясь, что когда-нибудь они получат второе рождение, обретя вечную жизнь, петрифицированную и витрифицированную. А вот он к этому не стремился. Никогда не считал, что у него достаточно способностей для этого, никогда не считал, что он чем-то лучше своих товарищей.

С информаторами он работал хорошо, и этот его талант не ослаб ни со временем, ни после петрификации. Один из его информаторов и обнаружил Архону, Homo quantus, на флагманском корабле мятежников, а также высокопоставленного офицера мятежников, полковника Айен Иеканджику. Суть их разговора осталась неизвестна. Позднее Архона покинул «Мутапу», а спустя еще день линкор покинула и полковник Иеканджика.

«Пугало» последовал за командирским истребителем полковника в режиме «стелс», практически невидимый на фоне звездного света. Он летел на ракете casse à face с экспериментальным двигателем без реактора. «Пугалу» не требовались ни воздух, ни системы жизнеобеспечения, ни даже дополнительное пространство помимо того, что вмещало его тело робота. В двигателе не сгорало топливо, так что обнаружить его мог лишь радар в активном режиме, но полковник сама соблюдала режим скрытности и не включала радар.

Командирский истребитель летел к одному из ретрансляторов на окраине системы, искусственному спутнику звезды эпсилона Индейца, усиливавшему сигналы для передачи их в разные стороны. Затем истребитель остановился около спутника, несколько минут оставался рядом с ним, а потом быстро полетел в обратную сторону. «Пугало» последовал бы за ним, но обнаружил новое излучение, исходящее от спутника. Тепловое. Инфракрасное излучение от чего-то, размером с человека, примерно соответствующее температуре тела, и какой-то еще объект, крупнее, с более низкой температурой. С истребителя кто-то высадился с какой-то аппаратурой.

«Пугало» начал анализировать варианты. Оснащенный оружием ИИ был способен проводить сложные разведывательные и контрразведывательные операции, но главной его целью была борьба с мятежниками. Командирский истребитель оказался достаточно далеко от своей передовой базы, чтобы его можно было захватить для получения разведывательной информации. Однако разведывательная информация – не то же самое, что вырвать с корнем мятеж. «Пугало» передал результаты работы своей команде на крейсере «Порт-Картье», находящемся в двадцати световых минутах от него, и стал ждать.

Спустя пятнадцать минут прибыл более крупный корабль, тормозя с перегрузкой в пять «же». У него были низкая отражающая способность и тепловое излучение, отсутствовали ходовые огни и не было электромагнитного излучения от двигателей. Остановившись у спутника, он забрал пассажира и груз. А затем начал разгоняться с ускорением в четыре «же». «Пугало» последовал за ним в отдалении и снова передал сообщение узким лучом на «Порт-Картье».

Корабль с инфлатоновым двигателем несколько раз сменил курс, иногда делая это достаточно резко, так что «Пугалу» тоже пришлось активно маневрировать. Он закончил маневры сильно позже того момента, когда корабль с инфлатоновым двигателем ушел далеко вперед. Спустя три часа такого полета корабль с инфлатоновым двигателем затормозил неподалеку от С99312, состоящего из двух долей хондритового астероида. «Пугало» сделал то же самое, удерживая дистанцию слежения в телескоп.

Открылись небольшие створки грузового отсека, и оттуда появилось нечто с очень странным электромагнитным излучением и температурой ниже температуры корабля. У объекта была слабая переменная светимость, от него исходили отдельные вспышки рентгеновских лучей. При помощи наблюдений в инфракрасном диапазоне «Пугало» обнаружил слабое излучение небольших роботов, которые перемещали объект из грузового отсека в темное ущелье на астероиде. Вскоре после этого корабль с инфлатоновым двигателем закрыл створки грузового отсека, развернулся и полетел к ущелью.

А потом «Пугало» потерял его.

Тщательно проанализировав наблюдения, сделанные при помощи телескопа, он смог обнаружить лишь затухающее тепловое излучение роботов. Корабля нет. Он вошел внутрь астероида? Маловероятно. Астероид был бы более ярким в тепловой области спектра, будь внутри его хотя бы сторожевой пост. «Пугало» вновь принялся изучать записи наблюдений. Тот предмет, который они выгрузили с корабля, был намного холоднее самого корабля, излучал слабый свет и весьма странные рентгеновские лучи.

Странные…

«Пугало» медленно приблизился к С99312 на холодной тяге. С расстояния в пятьдесят километров ударил лазером по крохотным роботам в ущелье – достаточно сильно, чтобы вывести их из строя, но не настолько, чтобы расплавить, потеряв возможность последующего изучения их внутреннего устройства. От астероида исходило слабое магнитное поле, настолько слабое, что с расстояния в пятьдесят километров его практически заглушало магнитное поле звезды эпсилона Индейца.

«Пугало» подлетел к ущелью, готовый ответить на любую атаку, но ничто не двинулось и не подало никакого сигнала. В нескольких метрах от носа ракеты casse à face мерцало загадочное черенковское излучение и вспыхивали потоки рентгена.

Еще никто и никогда не сообщал о «червоточине» столь малого размера – настолько малого, что сквозь нее мог пролететь лишь небольшой корабль или боевая ракета. А корабль с инфлатоновым двигателем исчез… «Пугало» передал по узкому лучу на «Порт-Картье» доклад с рекомендацией немедленно взять под контроль С99312. Сообщение дойдет до крейсера через двадцать минут; вероятно, потребуется еще десять, чтобы создать искусственную «червоточину» и прибыть сюда в полной боевой готовности. Но к этому времени следов полковника на другой стороне, скорее всего, уже не останется. А полковник либо везет с собой Архону, либо приведет его к Homo quantus. «Пугал» создавали не для того, чтобы они были в состоянии чувствовать волнение или страх. Лишь непоколебимую лояльность Конгрегации и умение идти навстречу любой угрозе. Хотя на той стороне Оси может быть организована оборона, на другой чаше весов была возможность получить ценную разведывательную информацию.

«Пугало» миновал нематериальную границу входа в «червоточину».

Все вокруг мгновенно стало бессмысленным – показатели гравитации и электромагнитных полей, визуальная информация были совершенно необъяснимыми. Включилась система автоматической диагностики, которая обнаружила странные искажения времени, энергетические параметры и совершенно невозможные задержки откликов на сигналы. «Пугало» остановился. Это не нормальная «червоточина». У нее нет обычной структуры горловины. Вместо нее перед ним открылось огромное, лишенное определенной структуры пространство. Показания приборов были лишены всякого смысла.

Корабль с инфлатоновым двигателем повис, едва видимый, в километре от него. Остановившись, сделал разворот на холодной тяге. И на глазах у «Пугала» уменьшился в размерах и исчез. Не постепенно. Он не прошел через горизонт горловины «червоточины». Он просто сжался по всем координатам, искажаясь в очертаниях, и исчез.

«Пугало» полетел вперед на холодной тяге. Остановился в точности на том месте, где был корабль, приготовив системы вооружений. Эта область пространства, кишевшая странными энергиями, лишенными источников, из которых бы они исходили, была пуста и лишена каких-либо препятствий, за которыми мог бы укрыться вражеский корабль. Эффекта плаща-невидимки не существует, если только Homo quantus его не изобрели.