Текст книги "Пассовочка. Турне московского «Динамо» по Британии, 1945"

Наблюдая за игрой с двумя голами, забитыми в ворота «Бирмингема», сначала с трибун «Стэмфорд Бридж», а затем пересматривая ее в уединении посольского просмотрового кинозала, советские понимали это очень хорошо. Нет сомнений, что Якушин с игроками думали о том, какими средствами они могут нейтрализовать эту и другие угрозы, пересматривая отснятую пленку в следующие дни. И когда обе команды выбегали на поле во вторник днем, у динамовцев, вероятно, уже сложилось точное представление о сильных и слабых сторонах соперника.

Игроки «Челси», напротив, почти ничего не знали о тех, кто выстроился перед ними. Британское незнание уровня игры русских было почти тотальным – единственный факт, известный каждому бритту, состоял в том, что «мы» познакомили с игрой «этих». И значит, остальное не так уж важно.

5
Из Блэкберна с любовью

Первым британским спортивным экспортным товаром в царскую Россию было регби. Шотландец по фамилии Хоппер познакомил русских с игрой в начале 1880-х годов, но его успех оказался кратковременным. Царские власти решили, что такая жесткая игра способна лишь подстегнуть достойную сожаления склонность местного населения к бунту и запретили ее в 1888 году.

На следующий год Клемент Чарнок, другой много лет проживший в России резидент из Британии, попробовал более цивилизованный путь – создание ассоциации. Он был старшим сыном Вильяма Чарнока, одного из трех ланкастерских братьев, сыгравших ключевую роль в создании в России в середине 19-го века текстильной промышленности. Теперь уже новое поколение – он сам, три его брата и один кузен – руководили крупными фабричными комплексами в Серпухове, расположенном в 60 милях к югу от Москвы, и Орехово-Зуево, удаленном примерно на такое же расстоянии в восточном направлении. Клемент являлся менеджером мануфактур последнего из Морозовых, и именно на их базе он всерьез занялся реализацией другого семейного призвания Чарноков, как миссионеров футбола.

Вся семья, казалось, была помешана на футболе, но имелись и причины практического свойства, подпитывавшие прозелитское усердие. Чарноки являлись работодателями высоко патерналистского толка, верившие, что они дают своим работникам только самое лучшее, начиная от бесплатных квартир с горячей и холодной водой, музыкальных и художественных классов и до фабричного театра. Они также стремились избавить русских рабочих от их ужасающей привычки проводить выходной день в водочном ступоре. Контр-страсть к футболу должна была дать им повод оставаться трезвыми.

Были и понятные «проблемы роста». По рассказу Роберта Брюса Локкарта, агента МИДа, проведшего много времени в России как до, так и во время большевистского переворота, Клемент Чарнок накачал мяч перед собравшейся толпой рабочих и крестьян, а затем ударом ноги запустил его в небо. «Когда снаряд вернулся и, ударившись о землю, высоко подпрыгнул, рабочие бросились врассыпную». Одно слово, туземцы.

Чарнока, однако, отнюдь не смутило это стремительное – и, вероятно, выдуманное – бегство. Подготовили поле, сделали разметку, поставили штанги. Из Англии привезли футболки, шорты и гетры; всё – в бело-голубых цветах любимой команды Чарноков «Блэкберн Роверс», но бутсы оказались слишком дорогими, так что шипы прикрутили к обуви игроков. Единственной вещью, которой недоставало всему предприятию, оказался местный энтузиазм, и примерно через год героических усилий Клемент Чарнок признал свое поражение. Команда, которая в один прекрасный день станет московским «Динамо», оказалась мертворожденным дитя.

В столице – Санкт-Петербурге – футбольные дела шли веселее. Первый, прописанный в анналах, матч между русскими командами состоялся в 1892 году на Семеновском ипподроме, но поскольку правил твердо никто не знал, эта игра без судьи имела столько же отношения к сражениям деревень «стенка на стенку» в средневековой Англии, сколько и к недавно основанной Футбольной Лиге этой страны. Английские и немецкие землячества, имевшиеся в городе, организовали первый клуб в 1894 году, и прошло еще два года, прежде чем перевод правил с французского на русский позволил провести первый, действительно футбольный матч между местными командами. В 1897 году был основан первый русский футбольный клуб под названием «Спорт».

Тем временем в Москве и области младший брат Клемента Чарнока, Гарри, пытался разогнать дрёму морозовцев. Объявление, помещенное в The Times, приглашало откликнуться британских «инженеров, механиков и клерков, умеющих играть в футбол», и вскоре в городах-спутниках Москвы были организованы несколько клубов. Три или четыре года казалось, что игра обретет популярность, но усиливающаяся оппозиция спорту со стороны религиозных организаций оказалась неодолимым препятствием. В области проживало большое число Староверов – нонконформистское и крайне консервативное религиозное течение, отпочковавшееся от Русской Ортодоксальной Церкви – которые считали все игры греховными, а уж ту, где присутствуют голые колени, тем более. Вновь миссионерские мечты Чарноков пошли прахом.

Санкт-Петербург был более космополитским городом, и на переломе веков в нем появилось много команд, как русских, так и иностранных. Последние в 1901 году организовали свою лигу, и через в год в нее была включена и русская команда «Спорт», хотя для этого пришлось одолеть некоторое сопротивление. И правда, следующие несколько лет были отмечены возрастающим местным недовольством, вызванным вмешательством иностранцев в русские дела, и футбол оказался еще одним полем боя, хотя и побочным. Джим Риордан составил перечень инцидентов, имевших место в 1903 году, начиная с удаления русского игрока Чирцова за грубую атаку на английского игрока по фамилии Шарплес в матче «Спорт» – «Невский», который судил английский рефери В. С. Мартин. Чирцов получил годичную дисквалификацию, хотя, согласно русскому журналу Спорт, он всего лишь «жестко, но по правилам, вел силовую борьбу». Шарплес, бросивший в ответ русского игрока в снег и едва его там не затоптавший, отделался предупреждением. «Порадует ли это сердца русских спортсменов?» – вопрошал саркастически журнал. «Мы так не думаем. Англичане в своем типичном высокомерном стиле и обладая большинством голосов, наказывают ни в чем не повинного русского и оправдывают того, кто явно опасен, – но свой! Русские клубы должны объединиться и организовать собственную лигу».

В Москве до создания некоего подобия Лиги пройдут годы, но, по крайней мере, клуб «Морозовцы», теперь под именем «Клуб Спорта Орехово» (КСО), поднял паруса и исправно функционировал. Гарри Чарнок дошел до самого чиновничьего верха в своих попытках получить официальное разрешение на создание клуба, – он добрался до провинциальной столицы города Владимир и получил приглашение на чай к губернатору. Пока жена Его Превосходительства управлялась с самоваром, Гарри отвечал на зондирующие вопросы губернатора.

– Что такое футбол?

– Игра при 22-х участниках, поделенных на две команды равных составов, стремящихся овладеть надутым мячом из резины и кожи, причем их цель – загнать его между столбов, установленных на двух сторонах игрового поля.

– И что, люди собираются, чтобы посмотреть на игру? – спросил Его Превосходительство. – Какая глупость!

Гарри убедил его, что это не более глупо, чем скачки, и что политическая родословная футбола девственно чиста. Вытащив из кармана немецкий журнал, он показал Губернатору фотографию немецкого крон-принца, принимающего участие в игре на берлинском поле Тремпелхоф. «И Вашему Превосходительству известно, что он – кузен нашего Вседержителя Царя», – добавил Чарнок как-то вскользь.

В этот момент жена Его Превосходительства включилась в беседу, предложив мужу, чей вес тянул килограммов на 120, как-нибудь выйти на футбольное поле. – Почему бы и нет, – согласился он и добавил, что восхищается англичанами, даром, что они колотят своих жен. Чарнок получил разрешение иметь свой футбольный клуб.

Таким образом, будущее «Динамо» закрутилось по воле миньона Царя как раз накануне первого смертельного приступа дышащего на ладан режима – революционного бурления 1905–6 годов. Последнее, как оказалось, стало хорошей новостью для футбольных фанатов, поскольку режим начал поддерживать командные виды спорта в надежде, что они оттянут на себя часть страсти, подпитывающей революционные настроения. Практически это означало, что царистское государство стало более сильно вовлекаться в организацию российского спорта, который, как и индустрия, находился в значительной мере в руках иностранцев. В результате спорт в России даже перед революцией развивался по средиземноморской и латиноамериканской модели, при которой государство спонсировало клубы, культивировавшие одновременно разные виды спорта, а не по англо-американской, основанной на самофинансировании федераций, занятых отдельными дисциплинами. Когда большевики окончательно одолели своих врагов в 1921 году, им оставалось только подобрать брошенные поводья ранее централизованных организаций.

Во времена, последовавшие за событиями 1905–6 годов, русские продолжали настороженно относиться к иностранцам, и определенный рубикон был перейден в 1908 году, когда «Спорт» стал первой русской командой, выигравшей Лигу Санкт-Петербурга. Вновь в матче с участием клуба «Невский» произошло удаление, только на этот раз – англичанина. Он покинул поле под «ужасный гул» недовольства со стороны английской части зрителей и оглушительный свист русских, и мало радости ему принесло понимание того, что удаление – это знак нового времени.

Дальше – больше. В 1908 году начал издаваться иллюстрированный журнал «Русский спорт», и в течение следующих двух лет в Москве и многих провинциальных центрах были основаны Лиги по образу и подобию столичной. Иностранное влияние дольше всего ощущалось в Москве, где «КСО» Чарнока выигрывал Лигу пять сезонов подряд с составом, в котором игроки русские и английские делились в примерной пропорции 50 на 50 %. Брюс Локкарт играл за команду в сезоне 1912 года и сохранил об этом времени теплые воспоминания. «Поле было абсолютно ровным и покрыто травяным газоном отличного качества. Рядом с полем находился великолепный павильон с вынесенными вперед стульями… раздевалка, душевые кабинки, обеденная комната, большой холл для собраний и кинотеатр». 10.000 зрителей на матче были обычным делом.

Сама команда, обычно в 1912 году состоявшая из шести британцев и пяти русских, «всегда выходила на публику в красивой и чистой форме, обеспечиваемой фирмой, и играла на поле, расположенном рядом с мануфактурой». В ней всё еще доминировали братья Чарноки, трое из них – младшие сыновья Уильяма Тед и Билли, а также их кузен Джим – играли на позициях левого хава, центр-форварда и центр-хава соответственно. Джим капитанил, а Билл являлся, вероятно, сильнейшим игроком России – он играл в «Бишоп Окленд» и его страстно хотел заполучить «Манчестер Сити».

Командный стиль игры не был бы чужеродным в чарнокском «Блэкберне»; по словам Локкарта, он основывался на старом «шотландско-ньюкаслском научном стиле контроля мяча, характерном для Ньюкасла и шотландцев», который команды английской Лиги жестко «поскребли – для большей скорости». За три года игры и наблюдения за матчами он насчитал только два случая неспортивного поведения, и оба раза – со стороны иностранцев.

Зрители тоже вели себя прилично, особенно в Орехово-Зуево, где не было ни рева толпы, ни ругани, а голы приветствовались вежливыми аплодисментами. Это много говорило о воспитанности рабочих, патерналистски добавил Брюс Локкарт, «поскольку судейство было далеко от идеального, частично из-за того, что рефери располагались на боковых линиях и редко покидали центр».

Игра прочно вошла в жизнь больших городов и быстро распространялась по просторам империи. В 1912 году пришло время и для создания Всероссийского Футбольного Союза, чья задача состояла в объединении различных футбольных организаций, унификации правил и налаживании связей с организацией, управляющей международным футболом – ФИФА. Осенью состоялся всероссийский чемпионат, в котором приняли участие команды из пяти городов – Санкт-Петербурга, Москвы, Киева, Харькова и Одессы. Причем в каждой команде допускалось участие не более трех англичан.

Были сделаны первые международные контакты, «Спорт» отправился в Швецию в 1907 году, а пражский «Коринтианс» стал первой иностранной командой, посетившей Россию, где сыграл в 1910 году три матча. Специально собранная команда британских профессионалов, назвавшаяся «Уондерерс»[9]9
  Уондерерс – скитальцы, странники (англ.).


[Закрыть], прибыла на следующий год и выиграла три матча[10]10
  См. фото момента одного из матчей во вклейке.


[Закрыть] со счетом 14:0, 7:0 и 10:0. Очевидно, что местным было над чем работать.

Не поддавшись страху, русские в 1912 году послали команду на олимпиаду в Стокгольм; последовало минимальное поражение от финнов, а затем – оглушительный разгром от немцев со счетом 16:0. В конце того же года в Москву приехала венгерская команда и наколотила 21 гол в двух матчах против неофициальной сборной России. В 1913 году дела пошли чуть лучше: шведы забили только четыре гола, а норвежцам пришлось защищать ничью. Повторный визит в Осло и Стокгольм памятным летом 1914 года показал существенное улучшение результатов: сборная Россия в том же составе сумела в трудной борьбе добиться двух ничьих.

Тем же летом команда «Лондонский Университет XI» сыграла четыре матча в России – первый против «Морозовичей», и последний – против сборной Москвы, с общим результатом три победы и одна ничья. Это унижение лучших русских команд кучкой британских любителей стало последним опробованием британцами русского футбола перед войной, революцией и железным занавесом, наброшенным Сталиным на страну. И не стоит удивляться тому, что это воспоминание сохранялось в памяти британцев дольше, чем оно того заслуживало. Примерно тридцать лет прошло, но чему они могли научиться, варясь в собственном соку?

В течение первой недели турне в прессе динамовцы по отдельности почти не упоминались. Основную тяжесть общения с журналистским цехом взял на себя тренер Якушин, иногда на помощь ему приходили капитан команды Михаил Семичастный и вратарь Алексей Хомич; остальные оставались почти такими же неизвестными, как и в день прибытия. Никто не озаботился выяснением вопроса, являются ли приехавшие действительно игроками московского «Динамо», и любой состав команды, которой предстояло выйти против «Челси», принимался в блаженном неведении ФА, противниками и газетами.

В статье Daily Worker от 30 октября (четверг) были перечислены фамилии десяти игроков команды: Хомич, Радикорский, Станкевич, Семичастный, Л. Соловьев, Трофимов, Карцев, Бесков, Дементьев и С. Соловьев. Правого хавбека охарактеризовали, но фамилия была опущена, вероятно, по недосмотру. Скорее всего, подразумевался Блинков.

Два дня спустя и через три после прибытия гостей в Британию Evening News представила практически тот же вариант состава, но со своей транскрипцией; были перечислены одиннадцать фамилий: Фомич, Валиковский, Анкевич, Блинков, Семичатный, Соловьев, Сбловиев, Трофимов, Картцбв, Бобков и Марякин. У кого-то в машбюро тот день явно не задался, даже если учесть традиционную трудность транслитерации с кириллицы. Фамилии Блинков, Соловьев и Трофимов были правильно написаны, Фомич заменил Хомича, Семичатный вместо Семичастного и Марякин вместо Марявкина[11]11
  Марявкин (Mariavkin) – так у автора по всей книге. Правильно Малявкин, далее исправлено и не оговаривается. Издателю довелось в детские годы (давно это было) тренироваться у «дяди Саши» Малявкина.


[Закрыть] – довольно близко. Незначительна ошибка и в написании Анкевич вместо Станкевич, и Карцбв вместо Карцев. Что касается Сбловиева, то писавший просто не знал, что делать с двумя Соловьевыми, но Валиковский далеко не Радикорский, являвшийся одним из ветеранов «Динамо». Бобков мог быть как Бобровым, так и Бесковым, оба они присутствовали в команде, но скорее всё же имелся в виду Бесков, который вместе с Семичастным был одной из самых известных звезд динамовской команды.

Полагая, что эта команда, которую Evening News собрала из неупомянутых и неизвестных источников, состояла из Хомича, Радикорского, Станкевича, Блинкова, Семичастного, Л. Соловьева, С. Соловьева, Трофимова, Карцева, Бескова и Малявкина, мы видим, что она отличается от списка Daily Worker XI только одним игроком, а именно, Малявкин вместо Дементьева.

Все 12 игроков, упомянутых в этих двух составах, очевидно должны были играть в каждом матче, если их состояние не будет тому препятствовать. Восемь из них – Хомич, Радикорский, Станкевич, Блинков, Семичастный, Сергей Соловьев, Карцев и Бесков – будут в стартовых составах во всех матчах, остальные четверо выбудут, вероятно, по травмам или болезни. Дементьев, по словам его товарища по команде, сказанным перед началом четвертого матча на «Айброкс», потянул мышцу еще в первой тренировочной игре на «Уайт-Сити». Трофимов получил растяжение связок на одной из тренировок и не сможет доиграть единственный матч, в котором он вышел в стартовом составе. Малявкин был госпитализирован с желтухой в самом начале турне, хотя о его болезни станет известно только после матча с «Челси». Леонид Соловьев получит травму и будет заменен в матче против «Арсенала».

Из двенадцати только статус Николая Дементьева, как действительного игрока «Динамо», впоследствии вызвал сомнения. Джек Роллин в книге «Соккер на войне» написал, что Дементьев был в 1945 году игроком «Спартака», но доверие к этому заявлению подрывается другим: а именно, его ошибочным утверждением, будто Бобров, которому на тот момент было примерно 23 года, играл за ленинградское «Динамо» с 1939 по 1945 год.

Точно известно, что Дементьев играл за московский «Спартак» в 1947 году, и этот факт, в дополнение к пропуску его фамилии в Evening Post, подкрепляет подозрение, что он не являлся игроком «Динамо». С другой стороны, он был, в отличие от доказанных подстав – Боброва и Архангельского – упомянут в разделе Soviet News газеты Daily Worker, и даже отрекомендован в качестве звезды. В субботу перед матчем с «Челси» он даже удостоился отдельной похвалы: этот игрок вскоре станет «заметной фигурой», написал Джордж Синфилд. Он напомнил ему «Алекса Джеймса мастерством и статью» со своими «клочковатыми волосами, нахальным выражением лица и быстрыми ногами». Даже его «трусы до колен были такими же мешковатыми и поношенными, как у знаменитого шотландца на пике его карьеры».

Тот факт, что Дементьев заслужил такое паблисити, особенно если учесть, что ни Бобров, ни Архангельский ни разу не были упомянуты советской стороной до того момента, как эти фамилии неожиданно появились в обновленном составе перед матчем с «Челси», свидетельствует в пользу того, что он всё же являлся в то время основным игроком «Динамо». Если так, тогда двенадцать фамилий, перечисленных в газетах Daily Worker и Evening News, практически точно представляли победившую в чемпионате команду. И тот факт, что каждый из двенадцати, если был здоров, принимал участие в любом из матчей, делает, по крайней мере, очень вероятным, что советские выставляли на игру игроков основы «Динамо», когда и если это только было возможно.

Потеря на самой ранней стадии Трофимова, Дементьева и Малявкина не позволила гостям реализовать эту идею в полной мере и вынудила добавить в состав Всеволода Боброва и Евгения Архангельского, которые, вне всяких сомнений, были «приглашенными» игроками. Инсайд Бобров в окончившемся сезоне проявил себя настоящей звездой, выступая за Центральный Дом Красной Армии (ЦДКА), и, согласно Moscow News, вингер Архангельский стал игроком московского «Динамо» лишь в начале сезона 1947 года. За кого он играл в 1945 году, остается только гадать. Он мог быть игроком ленинградского «Динамо», но одно косвенное свидетельство говорит в пользу того, что на тот момент он играл за «Спартак». Когда в 1942 году были арестованы знаменитые братья Старостины, в числе его товарищей по команде, вызванных на допрос, значился Евгений Архангельский.

Как Бобров, так и Архангельский, были высококлассными футболистами, и их включение в команду на замену высоко котировавшихся Дементьева и Трофимова как будто, – во всяком случае, на первый взгляд – не слишком повлияло на силу команду. Но имеющиеся свидетельства, хотя и фрагментарные, позволяют предполагать, что включение «гостей» для усиления состава не было специально-рассчитанным действием, и их добавление в последнюю минуту составляло план Б, а не план А. Их включение имело целью не столько усиление состава, выходящего на поле, а, скорее, недопущение его ослабления[12]12
  «…Накануне первого матча с “Челси” положение осложнилось. Из-за болезни не мог выйти на поле правый крайний Трофимов, очень ценный и нужный нам игрок. Заменили его Архангельским. Вместо заболевшего левого инсайда Малявкина поставили Боброва». (М. Якушин в книге «19:9»).


[Закрыть].