Текст книги "Пассовочка. Турне московского «Динамо» по Британии, 1945"

6
Пассовочка

Для тех, кто пытался при ажиотажном спросе достать билеты на первый матч, те или иные труднопроизносимые русские фамилии никакого значения не имели. В составе «Динамо» не было известных игроков, чей выход (или невыход) на поле мог вызвать какие-либо комментарии, не было ТВ-клипов, показывающих игру русских команд дома или за рубежом. Всё, что знала публика об отдельных игроках, она почерпнула из газет, и полезного в информации было мало. Московское «Динамо», по осознанному замыслу или случайно, оставалось верным принципу коллективизма.

Отсутствие признанных звезд не стало помехой в работе билетных касс. Их окошки на «Стэмфорд Бридж» открылись в 9:30 за день перед игрой, но очереди этим холодным утром начали формироваться еще до семи часов, и многие места в них для мужей держали жены. 800 билетов на 10-пенсовые места ушли за два часа, и это были все пока напечатанные «Челси» билеты. Решили записать 300 имен для следующих билетов, которые должны были поступить позднее, но когда очереди сократились на это число мест, остались еще тысячи фанатов, которым билетов не досталось, и менеджеру «Челси» Бирреллу пришлось дважды объявлять рассерженной публике об этом, прежде чем толпа разошлась.

На следующее утро Daily Mirror описала эти события и заключила, что поведение динамовцев в стиле Гарбо[13]13
  Грета Гарбо – знаменитая в те годы шведская и американская актриса, лауреат премии «Оскар»; вела, по преимуществу, затворнический образ жизни, сторонясь светских мероприятий.


[Закрыть] принесет «хорошие дивиденды», но насколько «хорошие» понимали пока только спекулянты, радостно перепродававшие билеты по тройному номиналу в районе Вест-Энда. Воображение британских футбольных фанатов, страстно желавших увидеть нечто необычное после шести рутинных лет, было захвачено экзотическим появлением молчунов в бутсах с таинственного Востока, и они хотели попасть на матч. И некоторые из них, как вскоре выяснится, готовы будут ради этого рисковать своими жизнями.

Уже в 8 утра на «Стэмфорд Бридж» появились будущие зрители; среди них были как британские, так и иностранные служащие, один из них нес большой красный баннер. Ворота должны были открыться примерно в час дня, сама игра начиналась в 2:30, но эти ранние пташки, вероятно, кое-что в жизни понимали, поскольку очень скоро ручеек прибывающих превратился в полноводный поток. Весьма заметными в первой волне были несколько сотен членов лондонской русской общины, группы которых, растянувшись вдоль Фулхэм-роуд, громко и возбужденно обсуждали перспективы матча.

Британцы, читающие в очередях газеты, узнали из них об определении даты демобилизации 55.000 дружинниц «Земледельческой Армии»: те из них, кто уже отслужил четыре года, будут демобилизованы в декабре, остальные в марте. Ничего нового не было слышно из Вашингтона, где премьер-министр Эттли вел переговоры с президентом Трумэном об атомной бомбе в частности, и о послевоенном устройстве мира в общем. Согласно статье в Express, опубликованной накануне, премьер-министр всё еще протестовал против заявки США на атомную монополию, настаивая на передаче ее Совету Безопасности.

Не было новостей и относительно прорыва в скандале с «клиппи» (женщина-кондуктор в автобусе), и обиженные лондонские кондукторши всё еще отказывались терпеть стоячих пассажиров. В поминальное воскресенье несколько горячих потасовок между «клиппи» и пассажирами прервались лишь в 11 утра на две минуты молчания в память о погибших в Первую и Вторую мировые войны, чтобы возобновиться с новой силой в 11.02.

Напротив, угрозу забастовки на футбольной поле удалось снять. Лига согласилась на повышение максимальной недельной зарплаты для игроков до 9 фунтов, до 5 фунтов взноса за матч на выплаты обслуживающему его персоналу и на возврат довоенной системы бонусов за победы и ничьи; также Лига увеличила компенсации для получивших травмы. Все эти соглашения были рассчитаны только на текущий сезон в предположении вернуться весной к их обсуждению. Л. Маннинг надеялся, что число членов Профсоюза Игроков удвоится в ближайшие месяцы.

На последней полосе газеты News Chronicle Чарльз Бучан вынес свой предматчевый вердикт. Русским «не нужно искать оправданий в случае их поражения, а его я предсказываю. Они всего лишь приличная команда, играющая в непривычных условиях, и нельзя ожидать, что она сможет оказать сопротивление сильной команде Первого Дивизиона, усиленной трансфером Томми Лаутона».

Холодным и пасмурным осенним днем, но при хорошем утреннем настроении каждый вновь прибывший к кассам замечал, как быстро растет хвост очереди за ним, отдавая должное своей проницательности, побудившей его встать пораньше. Местные вскоре быстро наладили прибыльный бизнес, сдавая свои садики в аренду под хранение велосипедов по три пенса за штуку, и за несколько монет помогая водителям находить места для парковки на прилегающих боковых улочках. Разъездные торговцы задирали цены на глазированные яблоки и апельсины, карманные воришки потирали руки в предвкушении, ожидая, что толпа скоро станет еще гуще. Конкурирующие продавцы распространяли официальные программки к матчу, на чьих страницах было опубликовано приветствие динамовцам на русском и английском языках, пиратские копии были красноватого оттенка. Некоторые незлобивые кондукторши даже порушили единство своих рядов и согласились допускать ограниченное число стоячих пассажиров.

Но по мере того, как день вступал в свои права, карнавальная атмосфера постепенно уходила. Толпы желавших добраться до «Стэмфорд Бридж» набивались в автобусы «Дистрикт Лайн» до точки удушения, и многие кондукторши были готовы до конца сохранять верность правилу «нет стоячим местам» и, соответственно, говорили решительное «нет» окружавшим их автобусы группам страждущих попасть на стадион. Когда эти вторые и третьи волны, наконец, прибывали на место, то видели перед собой разбухшие очереди, в дерганом ритме продвигавшиеся по Фулхэм-роуд в направлении уже открытых ворот стадиона, – плотно сбитые очереди из тел, опасно и плотно жмущиеся к стеклянным витринам магазинов. Большинство из новоприбывших просто становились в конец «живой колбасы», но некоторые, вдохновленные явной малочисленностью полицейских сил, вносили свои «две копейки» в нараставшее раздражение, пытаясь вклиниться в очередь поближе к ее началу. Карманники с проворством принялись за свою работу; мужчина, увидев предупреждающий сигнал, инстинктивно схватился за карман, но бумажник из него уже исчез.

В 2.10, когда бурлящая масса болельщиков числом до 20.000 – многие с билетами – всё еще пыталась добраться до входа, ворота закрыли. Уже прибыла на место конная полиция для решения ожидавшихся проблем, но она явно не была тем, что требовалось по ситуации. «Самое захватывающее сражение после кубкового финала 1923 года», – как несколько безответственно Daily Mail описала события, – будет развертываться в течение следующих сорока минут, в основном, на стенах и в садах, вдоль железнодорожных путей и на крышах, куда кавалерии было не добраться.

Услышав клацанье запоров закрывающихся ворот, лишь малая часть болельщиков решила махнуть на всё рукой и пойти по домам. Нашлось немало таких, кто решил вернуться чуть назад в надежде продать свои билеты тем, кто еще не знал о закрытых воротах. Остальные исполнились решимости найти незаконный метод, чтобы все-таки увидеть матч.

Тогда, как и сейчас, «Стэмфорд Бридж» в грубом приближении находился в центре треугольника, очерченного Фулхэм-роуд, электрифицированной лондонской транспортной веткой к северу от станции Фулхэм-бродвей и пересекавшей реку секцией линии Вест-Лондон между станциями «Кенсингтон-Олимпия» и «Клапам-Джанкшн», тогда закрытой для пассажиров. Из некоторых окон и с крыш части высоких зданий на Фулхэм-роуд можно было видеть поле, и на раннем этапе они стали объектом устремлений фанатских групп, которые начали их захватывать как изнутри, так и снаружи. Сады истаптывались, подоконники седлались, по трубам взбирались. Жители, открывавшие двери на звонок, отталкивались в сторону, и внутрь врывались незваные гости, стремившиеся найти наверху удобные точки обзора. Многих из тех, кто забрался на крышу, цепляясь за дымовые трубы и даже опасно балансируя на самом их верху, оставили в покое, но незваных гостей полиция всё же из домов попросила. Одна группа ворвалась в квартиру женщины и выбила дверь кухни, из которой была видна часть поля. Она не испугалась, спокойно вызвала полицию, которая через немалое время прибыла и навела порядок.

Другим жителям повезло больше, – непрошеные гости проходили через дверь или окно, насквозь «прошивали» их квартиры и исчезали в садиках на задних дворах, где низкие ограды не служили помехой для проникновения на территорию стадиона. По меньшей мере 15.000 человек пытались прорваться на «Стэмфорд Бридж» таким образом, и большинству из них сопутствовал успех.

Проблема решалась с разной степенью изобретательности. Один мужчина увидел свой шанс в преодолении 20-футовой стены, шедшей по обе стороны от входных ворот, и через несколько секунд на фоне серого неба можно было видеть силуэты фанатов, длинной вереницей прокладывающих себе путь по гребню стены и далее в тыльную часть трибуны. На Фулхэм-роуд нашлись еще два способа проникнуть на стадион: оставшийся без присмотра служебный вход, потребовавший некоторого физического воздействия, и ворота с надписью «Только с билетами», оставшиеся, к радости страждущих безбилетников, незапертыми. Сотни фанатов через эти дыры в защитных порядках «Челси» просочились на стадион, и попытки полицейских их остановить успеха почти не имели.

Еще более прямые методы были использованы по всей длине Фулхэм-роуд, где мужчины ломали ворота, чтобы применять их части в качестве стенобитных орудий для слома оград и перил, встречавшихся на пути. Более хитрый подход нашла группа из нескольких сотен фанатов: они проникли на неиспользуемую станцию «Челси» на южной стороне Фулхэм-роуд, прошли на север по путям и вышли из тоннеля под дорогой прямо за главной трибуной. Поднявшись по насыпи, они карабкались по задней стене трибуны на ее крышу.

Еще более отчаянные фанаты проделали длинный путь в сторону западного крыла стадиона, где взяли штурмом высокие, из кованого железа, ворота «Фонда Освальда Столла» в поддержку солдат-инвалидов, прорвались через его территорию, одолели еще одну стену и пересекли пути электрической подземки, – и всё это лишь для того, чтобы упереться в стену стадиона.

Те, кто преуспели в попытках прорваться на территорию стадиона, теперь лихорадочно искали себе место, откуда они могли видеть происходящее на поле. Почти 75.000 зрителей вошли на стадион, прежде чем ворота были закрыты, и на трибунах места всем уже не хватало. Так что карабканье становилось единственным решением. Несколько человек забрались в бокс, где хранилось оборудование для собачьих бегов, сняли мешавшие им лампы и, удобно устроившись, приготовились наблюдать за матчем через дыры в стене. Но большинство метило выше, взбираясь по балочным фермам радиомачт или поднимаясь на крыши. У трибуны крыша была, по большей части, стеклянной, и несколько человек провалилось сквозь нее, первым, причем довольно удачно, упал человек в униформе парашютного полка. Он приземлился на свободное место, одарил соседей широкой ухмылкой и приготовился наблюдать за матчем. Его последователь оказался не столь удачлив, обрушившись на обладателя билета, который ему основательно врезал по носу.

Эта травма оказалась не единственной. Несколько людей были порезаны упавшими осколками, и лицо одного серьезно пострадало. По мере того, как росло давление на трибунах со стоячими местами, несколько барьеров прогнулись и несколько костей треснули. Всех, кому так не повезло, и потерявших сознание женщин, на руках передавали поверх голов вниз к полю, где их ожидали медбратья Святого Джона. Четырнадцать человек отправили в расположенную поблизости больницу Святого Стефана, пятеро там и остались – все с переломами. Если учесть уровень «сражения», не упоминая риск получения электротравм на путях Дистрикт Лайн, просто чудо, что никто не погиб.

В какой-то момент давка на трибунах со стоячими местами оказалась столь сильной, что толпа выплеснулась через внешний периметр трека для собачьих бегов, затем через внутренний, и подобралась к краю поля. Это привело к тому, что тысячам остальным пришлось смотреть через стену человеческих тел, и раздражение сублимировалось в град метательных снарядов самого разного свойства.

Уже до матча произошло немало такого, что повеселило публику. Примерно в 1.45 под удивленный гул трибун из туннеля вышла ватага динамовцев. Трое в спортивных костюмах остановились у лицевой линии, но остальные выбежали на поле, все, кроме одного, в темно-синих майках со стильным белым «Д» слева на груди, длинных синих (но чуть более светлых, чем майки) спортивных трусах с белыми кольцевыми полосами внизу и в бутылочно-зеленых гетрах, окаймленных поверху белым. Выделявшимся среди прочих, в куртке поверх спортивного костюма, был голкипер Хомич; к большому удивлению публики он фотографировал своих партнеров, которые проводили 15-минутную разминку с мячами, на которой настаивал тренер Якушин. Такой странный ритуал никогда прежде не видели на родине футбола.

Вскоре после 2-х динамовцы ушли с поля, исчезнув в тоннеле лишь для того, чтобы через несколько минут вернуться – гуськом за Якушиным они проследовали вдоль линии игроков «Челси» в красных майках. Составы обеих команд были определены буквально в последние часы перед матчем, «Динамо» включило без объяснений Архангельского и Боброва в качестве правого крайнего и левого инсайда соответственно. «Челси» также подписало двух «варягов» из «Фулхэма» на замену травмированных Уайта и Фосса; Джима Тэйлора, левого хава сборной Англии, и Джо Бакуззи, любимого публикой левого бека.

Команды выстроились друг против друга и на публику медленно снизошло осознание, что каждый русский был вооружен букетом из красных и белых цветов. Когда оркестр Морской пехоты заиграл советский гимн, многие зрители замахали красными флажками, купленными у торговцев на Фулхэм-роуд. Этот момент был с гордостью описан Вадимом Синявским миллионам радиослушателям Советского Союза. Русские кинокамеры застрекотали, записывая всё для последующего показа дома, как и камеры Британской Армии – для военных подразделений в Германии. Ложи прессы переполняли журналисты, большинству из которых вскоре придется давать задний ход. Раймонд Гленденнинг замер в ожидании у отключенного микрофона Би-Би-Си, – репортаж предусматривался только для второго тайма.

Когда отзвучали оба гимна, произошло крайне неожиданное событие. Приведем слова Томми Лаутона: «Вдруг прозвучала команда их тренера, они сделали несколько бодрых шагов вперед и с поклоном – но без намека на улыбку на лицах – вручили каждому из нас по букету».

Фотографии, сделанные «по горячим следам», вполне красноречивы. Игроки «Челси» стоят с букетами в руках, их лица предлагают тысячи вариаций на универсальную тему смущения. На лицах Джона Харриса и Билли Биррелла улыбки типа «О, мой Бог, что происходит», голкипер Вик Вудли смотрит прямо на фотографа с пожеланием, чтобы тот провалился сквозь газон. Другие нервно хихикают или стоят с открытым ртом в полном ошеломлении. Можно буквально почувствовать, как они шаркают ногами по земле. Вот, написано на их лицах, что значит пригласить иностранцев поиграть в футбол.

Мало кто из публики может видеть лица игроков команды хозяев, но большинство может легко их себе представить, и на трибунах «Стэмфорд Бридж» раздался оглушительный хохот, который быстро перерос в продолжительный одобрительный рев. «Это что такое – похороны “Челси”?» – выкрикнул какой-то шутник. Зрители увидели юмористическую сторону происшествия, но также они оценили и жест, взывающий к эмоциональной связи между двумя странами, которая являлась сердцем всего турне. В этот момент многие вернулись памятью к лету и осени 1941 года, когда только Британия и Россия стояли между нацистской Германией и победой.

В отсутствие королевских особ команды были представлены «сановникам» рангом пониже, что дало Лаутону время рассмотреть противников. Он решил, что «игроки выглядели молодо, красиво смотрелись, хотя одеты были несколько экзотично… Когда они стояли, то казалось, будто на них старомодные купальные костюмы». Он не упомянул, что гости нервничали, но было бы удивительно, если бы это было не так. Русские находились вдали от дома, и они собирались сыграть ответственный матч на глазах огромной толпы зрителей, с какой им в жизни вряд ли доводилось сталкиваться, и которая с каждой минутой всё ближе подступала к игровому полю. Глядя на силуэты болельщиков, распластанных на окружающих крышах, они, вероятно, предположили, что такой подход к делам обычен для британцев.

Приветствия были закончены, команды расположились каждая на своей половине поля. Два капитана присоединились к рефери, лейтенант-коммандеру Дж. Кларку, Королевские ВМС, в центральном круге, где стало очевидно, что Семичастный не понимает значение английских слов heads (герб) и tails (обратная сторона монеты) – иначе, орел и решка. Говорящий по-русски рефери мог бы разъяснить вопрос, но, понятно, такого не предусмотрели. Если бы капитан «Динамо» знал английский, он бы объяснил Кларку и Джону Харрису, что в Советском Союзе у монет не было герба на лицевой стороне, и что рефери следовало предложить капитанам выбор из двух листков бумаги с надписями «выбор ворот» и «право первого удара». Но, понятно, таких листков судья не приготовил.

В конечном счете с помощью мимики и жестов ситуация разъяснилась, монета взлетела в воздух, ворота выбрали и команды расставились на поле по схеме. Лейтенант-коммандер осмотрелся в последний раз, убедился, что игроков на поле ровно 22, и углядел яркие флажки лайнсменов на фоне темной стены подступившей к полю толпы. После недель неизвестности относительно прибытия гостей и десяти наполненных слухами и сомнениями дней ожидания этого особенного момента, британцы готовились увидеть футбол в исполнении команды «Динамо».

Начало матча не могло быть более драматичным. Динамовцы, «такие медлительные, что можно слышать, как они думают», тотчас провели несколько быстрых атак на ворота «Челси», показав такое мастерство владения мячом, что трибуны замерли в восхищении. Не прошло и двух минут, а Вудли один раз выручил, другой удар пришелся прямо в него, а третий он перевел на угловой. «Челси» поплыл.

На третьей минуте пас Блинкова нашел вингера Архангельского, который сместился в центр, бросив за собой двух защитников, и ударом с левой ноги вонзил мяч в боковую сетку. Через две минуты русоволосый Бобров без видимых усилий сотряс боковую стойку ворот скрежещущим ударом с линии штрафной. Защитники «Челси» ошалело смотрели друг на друга с немым вопросом: «Что, черт возьми, происходит?»

Динамовцы играли не «по книге». В первые двадцать минут они казались чуть ли не суперменами, быстрым бе́гом перемещаясь по полю, словно красивая хореографическая танцгруппа, вкручиваясь в свободное пространство и передавая друг другу мяч с такой ловкостью, что их противники выглядели так, словно в башмаки им залили свинец. Для такой игры у русских имелось специальное название – пассовочка – короткий перепас на скорости, черчение углов и предчувствие, всё на красивом текучем движении.

И когда их противники получали мяч, русские вовсе не показывали леность при отборе или нежелание вступать в силовую борьбу, что было общим ожиданием. Напротив, они сразу шли в цепкий контакт, отбирали мяч и начинали новую удалую и красивую атаку на ворота противника. Где игроки «Челси» спотыкались, они скользили.

Но движение не было односторонним. Минут через десять после начала матча Бобби Расселл и Лен Гоулден сыграли в стенку и бросили в прорыв Рэга Вилльямса, и тот, имея только Хомича впереди себя, пробил выше ворот. А несколько минут спустя русский голкипер кончиками пальцев перевел над перекладиной мяч, пущенный расчетливо с тридцати ярдов Питером Бучананом. На этой стадии Лаутон играл глубже, чем обычно, пытаясь избавиться от хватки Семичастного, который походил на крепостную стену на позиции центрального хава.

Другой номинальный центр-форвард Константин Бесков также находился в оттяжке, несколько более глубокой, чем полагалось игроку этого амплуа, но так играло «Динамо», в котором главную ударную силу составляли два инсайда. Один журналист позднее напишет, что «было почти невозможно решить, кто вел атаку – Бесков или Карцев», и знать ему это было почему-то важно, будто если дать имя человеку, ставшему ночным кошмаром для Харриса, это поможет его остановить.

Моменты возникали и терялись. На 15-й минуте Василий Карцев вошел в центр штрафной площади, обыграв по ходу нескольких защитников, и нанес сильный удар прямо в Вудли, заставив того согнуться пополам. Несколько минут спустя настала очередь Бескова – он попал в боковую стойку ударом с 25 ярдов, и Вудли уже ничего не мог бы поделать. Гол казался лишь вопросом времени.

Но, как это часто случается, противник неожиданно вспыхивает и забивает. Мяч, поданный динамовцами с угловой отметки, отскочил к Джимми Бэйну, который промчался с ним по краю и исполнил сильный кросс в штрафную. К мячу устремились Лаутон с Хомичем, достигли его практически одновременно, но центр-форвард, по его словам, «сумел выбить мяч из рук вратаря и отпасовать Гоулдену», который радостно вколотил его в сетку. Гол не был бы засчитан в чемпионате Советского Союза, и не был бы засчитан в Премьер-лиге сегодня, но стороны договорились играть по английским правилам тех лет. Абсолютно не по игре «Челси» вышел вперед 1:0.

Англичане еще праздновали свой успех, а Бобров прямо с центра поля промчался к их воротам и остался один против Вудли. Бобров пробил, но выше ворот, и секунду стоял недвижим, спрашивая у небес, как он мог промахнуться.

Но худшее было впереди. В безобидной ситуации Станкевич и Хомич не поняли друг друга, и Рэг Вилльямс вклинился наудачу между ними. Торопливо отбитый Станкевичем мяч попал в корпус англичанина и отскочил в сетку. Хотя по игре «Челси» заслуживал минус два мяча, счет был 2:0 в их пользу.

Можно только гадать, какие параноидальные мысли закрутились в головах динамовских игроков и их штаба. Они понимали, что показывают великолепную игру, но если так пойдет и дальше, то счет скоро станет 0:6. В этот момент надежды у них дома, вероятно, почти разбились вдребезги. «Челси», напротив, заиграл много более уверенно. Лаутон всё еще казался полностью прикрытым Семичастным, но защита, похоже, приноровилась к нападающим противника, Бакуззи и Расселл сделали серию удачных перехватов и четких отборов.

В следующие десять минут ни одна из команд не имела шансов и на горизонте замаячил перерыв, но в этот момент Бобби Расселл в штрафной площади выбил мяч в стелющемся подкате у Бескова, приведшем к его падению. Бобби сумел овладеть мячом, но лейтенант-коммандер без колебаний показал на точку.

К мячу подошел Леонид «Седой» Соловьев, который, вероятно, хотел бы оказаться в тысяче миль от этого места. Давление, – не то слово, чтобы описать атмосферу на поле. Это был футболист, который, согласно британской прессе, никогда не промахивался с «точки», но смазал последний пенальти в важнейшем матче – финале Кубка страны. Теперь в матче, в котором нападающие его команды умудрились запороть все свои голевые моменты, ему предстояло компенсировать их промахи. Перед ним стоял не только Вудли, но и угрожающая плотно-упакованная стена фанатов по обе стороны от ворот, наклонившихся вперед над лицевой линией и даже напиравших на штанги. Приближаясь к мячу, русский, вероятно, ощущал, как их коллективное дыхание замедляло его бег.

Мяч, посланный сильно, но неаккуратно, отразился от штанги и чуть не сломал шею одному из зрителей. Разочарованный Соловьев схватился за голову.

Несколько минут спустя разница в счете едва не увеличилась до трех голов. Лаутон, неожиданно оказавшийся в десяти ярдах от ворот, получил шанс практически решить исход матча, но Хомич взял свой первый мертвый мяч в матче. Когда через две минуты тайм закончился, «Динамо» проигрывало те же два мяча и шансов не потеряло.

Что было сказано Якушиным в раздевалке, никогда не публиковалось, но вероятно разговор был русским вариантом «продолжайте в том же духе». Говоря по правде, его команда всё делала правильно, и догадывался он о том или нет, но зрители на трибунах оживленно хвалили замечательное качество игры «Динамо» и удивительную разницу стилей. Сложное кружево короткого перепаса на высокой скорости разительно отличалось от игры «Челси», основанной на длинных передачах. Большинство из сотни тысяч (или около того) тех, кто под завязку заполнил «Стэмфорд Бридж», мало значения придавало тому, кто победит: они пришли посмотреть на нечто особенное и не остались разочарованными.

В секторе, где сидели советские, настроение, что и неудивительно, было не особенно радостным. Журналист из Moscow News А. Яковлев сидел рядом с другом-инженером, по совместительству и тренером по футболу. Спрошенный в перерыве, что он думает об игре, друг вместо ответа потянулся за сигаретой. «Я понял, что он чувствует, – написал Яковлев. – Обычно, когда встречаются две сильные советские команды, перевес в два гола после первого тайма не оставляет сомнений в итоговом результате матча». Советский пловец Леонид Мешков, находившийся на трибуне, также сильно переживал. Он был убежден, что волнение, вызванное первым выступлением в Англии, подействовало на динамовских игроков, и что уровень их игры, показанный в первом тайме, был ниже обычного.

Команды вернулись на поле. Хотя имелась договоренность о возможности замен по травме, составы остались прежними. Игра возобновилась, «Челси» защищал ворота со стороны трибуны «Shed End», и через две минуты шанс представился Карцеву, но мяч пролетел выше перекладины. Затем Бобров заставил Вудли показать всё, на что он способен. Казалось, что повторяется первый тайм, когда русские форварды – и прежде всего Карцев – растягивали оборону «Челси» по всему фронту защиты. Вскоре правый инсайд вновь прорывается, и Вудли опять выручает. В ложе прессы футбольные журналисты завели привычную шарманку относительно иностранцев, неспособных реализовывать моменты.

На часовой отметке с 25 ярдов выстрелил Лаутон, угодив в штангу. Мяч отскочил, перелетев через распростертого на земле Хомича, и был выбит в поле.

И, словно вдохновленное этим примером, через пять минут «Динамо», наконец-то, забило. «Спокойно, друзья, спокойно», – Синявский сообщал советским слушателям, что Карцев получил короткий пас от Архангельского, увернулся от Харриса и Тэйлора, и вколотил мяч в ворота с линии штрафной площади.

«Мяч в сетке! – кричал Синявский. – Он забил! Да, товарищи, вы можете его поцеловать!»

Но товарищи не стали этого делать. Хорошо известные целовальщики на дипломатическом уровне, русские могли зализать Карцева мокрыми поцелуями, и их бы никто не осудил, но, как и любители добрых старых времен, они лишь пожали ему руку и затрусили на свою половину поля.

Раймонд Гленденнинг, тем временем, путался из-за отсутствия номеров на майках динамовцев. «Мяч у Боброва, удар… это гол, – объявил он хорошо поставленным голосом. – Да, да, он забил… Или Карцев… Карцев… отличный гол». И, чтобы показать слушателям, как радуются зрители голу русских, он повернул свой микрофон, чтобы поймать гул одобрения, волной прошедший по трибунам «Бридж».

А «Динамо» было уже не остановить. На 75-й минуте быстро исполненный Блинковым штрафной удар нашел на правом фланге Карцева, и тот показал великолепный дриблинг, прорвавшись сквозь оборону «Челси», прежде чем отдать мяч Архангельскому. Плотному кроссу вингера помог легкий рикошет от ноги Расселла, но мяч в любом случае влетел бы в дальний угол ворот. Толпа ревом сначала приветствовала подвиг динамовцев, сравнявших счет, а затем стала переживать за свою команду, которой пришло время показать характер.

Лаутон, наконец, начал освобождаться от опеки Семичастного, последовали два удара, потребовавшие от Хомича отчаянных бросков. На 81-й минуте во вратарской площадке, где сгрудились игроки свои и чужие, его нога ударила по рукам Хомича, протянутым к высоколетящему мячу, но вмешалась голова Семичастного, отразившая удар и пославшая снаряд высоко в воздух. Лаутон и, по меньшей мере, два защитника пошли на опускающийся мяч, но англичанин взлетел выше всех и красиво головой отправил его в ворота. Это был первый и последний раз в матче, когда русские вчистую проиграли единоборство.

Последние десять минут остались за гостями. Несколько раз они спокойно прошивали уставшую оборону «Челси», ошибаясь лишь в самом конце. В эти заключительные минуты их движение с мячом, согласно некоторым наблюдателям, казалось таким же быстрым, если не быстрее, как в начале матча. Они были не только хороши, но и точны.

Последний гол в матче был забит за пять минут до конца. Правый бек Радикорский отобрал мяч у Гоулдена и послал его вдоль бровки Архангельскому. Кросс последнего от кого-то из игроков отскочил к Боброву, находившемуся в очевидном (несколько ярдов) офсайде, и тот вогнал снаряд в сетку ворот к явному удовольствию зрителей. Большинство газет на следующий день высказало мнение, что, строго говоря, гол следовало отменить, но Daily Worker и Daily Telegraph пришли к другому заключению – обе газеты посчитали, что мяч отскочил к Боброву от кого-то из игроков «Челси», и, стало быть, гол забит правильно.

Через минуту счет едва не стал 4:3, – мяч после удара Боброва облизал правую стойку, но с внешней стороны. Когда прозвучал финальный свисток, счет оставался равный. Толпа зрителей выбежала на поле, и динамовцы, вероятно, несколько испугались. Но фанаты, окружившие их, улыбались и вели себя дружелюбно. Нескольких игроков подняли на плечи и унесли с поля, как победивших королей. Русские добились только ничьей, но завоевали сердца 100.000 любителей футбола.

«Слушайте, товарищи в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Берлине, – кричал в микрофон подсевшим голосом Вадим Синявский. – Мы выдержали наш первый экзамен с честью».