Текст книги "Шахта"

Он допил пиво, глотая пену. Зашнуровал новые ботинки – потертая кожа, оливковые холщовые бока, качественные толстые набойки. Соль и химикаты уже стерли блеск, но Круз нанес на них водоотталкивающее средство. Он надел черную куртку и затянул пояс, чтобы не впустить холод. Застежки щелкнули, собачка молнии поднялась до самого горла. В кармане под молнией на воротнике сложен капюшон. Он обернул шарф на липучке вокруг шеи. На улице – десять градусов ниже нуля. Подергал ручку внутренней двери и убедился, что она заперта. Похлопал по карману, чтобы проверить, не забыл ли ключи, и двинулся по внутреннему коридору, пахнущему затхлостью. Напротив была дверь в соседнюю квартиру. Круз вышел через центральную дверь в тамбур и убедился, что она тоже заперта.

Посмотрел вниз. На него глядел тощий черный кот и ждал, когда его впустят.

Круз был безразличен к кошкам. Он пришел к выводу, что единственное отличие между ними и крысами в том, что кошки научились умасливать человеческих существ. Круз задумался, не принадлежит ли животное его соседке по тамбуру, какой-то там Линде – толстой даме, чья запертая дверь находилась в полутора метрах от его, в импровизированном общем коридоре.

Обошел кота, который вдыхал воздух в тамбуре с таким видом, будто жил здесь. Если это действительно кот Линды, сам найдет способ попасть внутрь.

Круз направился к кривой узкой лестнице. Фергус никогда не починит лифт. Таракан Веласкеса буянил под дверью квартиры 314, громко топая: топ-топ-топ. Неуклюжий маленький придурок. Почему люди обязаны терпеть эту безумную самбу? Лишь потому, что дети слишком глупы, чтобы вести себя иначе? Мелкий засранец застыл, уставившись на Круза, одетого во все черное. Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом ребенок с воем влетел в открытую дверь квартиры 314. Ну и хорошо. Круз представил, как заматывает мелкого долбоеба клейкой лентой. Заклеивает его оглушающий рупор, склеивает ноги и сбрасывает этот маленький сверток счастья в шахту лифта. Наконец все будут спать спокойно.

Тротуар улицы Кентмор, ведущей на север, был покрыт свежим слоем снега. В это время суток, когда на дорогах почти нет машин, Круз мог насладиться красотой зимы. Снежные вихри размывали улицу в мягкий фокус. Уродливые здания теряли очертания и превращались в нечто готическое. Громоздкие автомобили с колесами и решетками радиатора, забитыми комьями снега, оказывались погребены под гладким, текучим, однородным слоем бесцветной чистоты.

Кто-то сказал Крузу, что белый – это полное отсутствие цвета. В виде снегопада он выбеливал индивидуальность. И Кентмор-стрит это пошло на пользу. Вокруг уличных фонарей образовалось голубое свечение, они стали похожи на канделябры из волшебной страны.

Круз широко шагал по улице Кентмор. Под ногами хрустел снег. Он быстро научился преодолевать нетронутые снежные наносы. Возле путей подвесной железной дороги прошел мимо магазина, в окне которого горела надпись «Открыто 24 часа», хотя на самом деле он закрывался в полночь. Какая разница, если пиво там все равно не продается? Почта находилась в квартале от железной дороги. В тоннеле темно и сыро. Каменные стены исчерчены граффити. Круз был единственной живой душой на пустынной улице домов с темными окнами. На первом перекрестке порыв ветра обдал его снегом, настолько холодным, что он не растаял от контакта с теплом его кожи. Снежинки были жесткими как песок или крошечный град; словно стеклянная пыль или молотый перец. Глаза Круза заслезились.

В тоннеле оказалось холоднее, хотя и безветренно. Звуки здесь были глухими и таинственными. Круз снова вспомнил о призраке, своем воображаемом друге из эктоплазмы. Укрывшись в тоннеле, он затянул завязки универсального капюшона. Его замерзшие уши казались хрупкими на ощупь.

Почтовое отделение Оквуда являлось островком прошлого. Оно располагалось в здании с дорическими колоннами, мраморными полами, арочными сводами, украшенными скульптурами и настоящей чугунной решеткой, выкованной во времена Кулиджа [27]27
    Джон Калвин Кулидж-мл. (1872–1933) – 30-й президент США. Находился у власти с 1923 по 1929 год.


[Закрыть]. Столешницу прилавка покрывали медные листы, кропотливо приколоченные рядами гвоздей с медными шляпками. На арках виднелись латинские надписи. Голоса гулко отражались от сводчатых потолков. Настоящее святилище богов… теперь превращенное в одно из мест для передачи товара дядюшки Баухауса.

Он осторожно поднялся по ступенькам. В первый раз здесь поскользнулся и чуть не расшиб голову о лед и гранит. Порыв ветра захлопнул огромную, отделанную медью дверь. Она была такой же тяжелой, как и выглядела. Чтобы ее открыть, требовались немалые усилия.

Его щеки окутал теплый воздух. Открыв двустворчатую вторую дверь, Круз увидел женщину в длинном бордовом пальто. Она шла ему навстречу с толстой пачкой писем в руках. Он немного подождал и придержал ей дверь. Она быстро взглянула на него и сдержанно улыбнулась, неопределенной, но благодарной улыбкой. Никогда не знаешь, кого встретишь в такой час у абонентских ящиков.

Ее скуластое, кошачье лицо было наполовину закутано в шарф ручной вязки. Курносый носик трогательно торчал над верхней складкой шарфа. Яркие васильковые глаза были широко посажены. Легкая пучеглазость придавала лицу какую-то детскость. Наверное, при покупке алкоголя ей приходилось предъявлять удостоверение личности. Облако черных кудрявых волос обрамляло лицо. Кончики волос укутаны шарфом, а сверху прическу приминали ярко-красные меховые наушники. Снежинки запутались в волосах, и теперь их капли блестели, как елочные украшения.

Не сбавляя шаг, она натянула шарф на нос. Круз отошел в сторону, чтобы пропустить женщину. Спереди ее пальто украшали два ряда позолоченных пуговиц с орлом. Словно бросая вызов снегу, она надела кожаные сапоги на пятисантиметровых каблуках. Но даже на них казалась миниатюрной, ростом около ста пятидесяти пяти сантиметров. Лишь округлая пятая точка под пальто выдавала в ней женщину, не девочку. Она уверенно прокладывала путь сквозь снег. Круз представил себе ее мускулистые ноги и улыбнулся.

Теперь у него под шарфом было так же жарко, как в лобби почтового отделения. Он приоткрыл дверь, чтобы посмотреть ей вслед. Она направилась на юг по той же стороне улицы Кентмор, по которой он сам только что пришел. Круз понял это по следам. Значит, она жила в этом районе, неподалеку от почтового отделения. Вероятно, поздно возвращалась домой откуда-то. Вероятно, он мог видеть ее дом из собственного окна.

Внезапное приятное чувство ударило в голову, словно двойная порция бурбона «Джек Дениелс». Иногда желание может застать врасплох. Наблюдая, как она исчезает за стеной снегопада, Круз понимал, что, если ничего не предпринять, оставшийся вечер проведет, мучимый эрекцией. Он был одиноким и беззащитным, и мимолетного взгляда на нее хватило, чтобы выбить его из колеи.

Его ягодицы жалостно сжались, тоскуя по утехам ниже пояса.

Он был один-одинешенек. Не считая Кенилвортского призрака. И белоснежного носка для дрочки в ящике комода.

О-о-о, боже!

В абонентском ящике под номером 100 Круз обнаружил, что Баухаус сделал его тяжелее на целый килограмм. Серьезные проблемы с законом гарантированы, если кому-то захочется поиграть в копа и замести его. И неважно, что в квартире 307 уже припрятана такая же партия. Вчерашняя доставка. Это глупо.

Головная боль вернулась и выдавливала глаза изнутри. Сукин сын!

Он бросил мелочь в один из телефонов-автоматов, которые находились в маленьких нишах рядом с двухстворчатой бронзовой дверью.

Прослушав идиотское сообщение на автоответчике (с музыкой из «Так говорил Заратустра», которая была знакома Крузу по «Космической Одиссее 2001 года»), он набрал код, запускавший проверку телефонной линии. Если разговор никто не подслушивал, его соединят с живым человеком. Кто-то точно дома, в противном случае Круз не получил бы сообщение на пейджер.

Еще гудки. Затем голос Чари, запыхавшийся и уставший:

– Да, алло?

– Дай трубку Баухаусу. Я притащился сюда в такой холод не для того, чтобы слушать твою обдолбанную задницу.

Чари икнула и выругалась. Телефонная трубка с треском ударилась о барную стойку, и она позвала Папика. Максимальный уровень дерьма, на которое хватало терпения Круза, был превышен в несколько раз…

…и в голове, и ниже пояса горел образ женщины, которую он только что встретил. Он видел маленькую лужицу от растаявшего снега там, где она стояла, рядом с маленькими почтовыми ящиками.

– Как дела, малыш? Всё путем?

– Какого хуя ты меня так нагрузил? Хочешь колокольчики ко мне привязать? Может, мне просто на лбу написать: «НАРКОТА»?

– Успокойся чуток, малыш. В это время года поток всегда увеличивается. Поставки. Спрос. Понимаешь? Прибыль. – Баухаус шумно вздохнул. – У тебя на это разве не встает?

Ему было тяжело следить за бреднями этого любителя. Что бы Рози сказал на его месте? Он попытался дышать ровно. Рози бы сказал… Рози бы… Рози…

– Будущие политики из Оквуда нуждаются в подпитке перед зимними праздничными вечеринками, – сказал Баухаус. – Веселье в кругу семьи, обмен женами, грязные тайны, бокал коньяка в дедушкиной компании и подобное дерьмо. Чтобы расслабиться, они устраивают другие вечеринки, на которых вместе со сверстниками употребляют запрещенные вещества. Тут в игру вступаем мы. Сразу после сутенеров, которые поставляют шлюх, обслуживающих все общежитие по цене одного студента. Эта партия уйдет за считаные часы. Поверь мне. Мертвым грузом денег не заработаешь.

Рози бы сказал… воспользуйся вечеринкой, которая идет круглые сутки в голове у этого скряги. Сделай, что он хочет, но возьми себе то, что хочешь ТЫ. Ну и что, если придется немного запачкаться. Он станет историей, а ты продолжишь существовать.

– Хорошо. Но чтобы к послезавтра этих двух кило не было у меня на руках. – О боже, до смешивания и фасовки у Круза под крылышком лежало порошка на сто штук. Он старался держаться и не нервничать. Надо оправдать доверие Рози. – Но два кило, чувак…

– Поверь, к концу этой недели через тебя пройдет гораздо больше. Эй, расслабься. Я знаю, что делаю. – Круз услышал на заднем фоне смех одной из малолеток.

– Кстати. Баухаус, ты же раньше был сутенером. Не мог бы ты прислать мне одну девушку. Сегодня. Только не безмозглую малолетку вроде Чари или Кристал. Совершеннолетнюю.

– Предлагаю выпить за… как там его… Макбрайда! – Круз услышал звон льда в стакане. Боже, Баухаус – полный дебил.

Мысли о Баухаусе напомнили ему об Эмилио. Его разветвленная сеть в Майами, лихие кубинские пилоты, партизанская цепь поставок в Боливии. С Эмилио шутки плохи. Он не разыгрывает крутого.

– Запомни эту просьбу и выполни ее, por favor [28]28
    Por favor (исп.) – пожалуйста.


[Закрыть]. И еще одно. – Он намеренно воздержался от требований и грубости. Возможно, Баухаус тоже мог расправляться с людьми. Просто здесь это делали иначе.

– Что еще тебе нужно, Круз? – Не малыш. Круз шел по тонкому льду. Да, сэр. Не стоит судить о придурке по яркости его наряда.

– Если ты хочешь, чтобы я торговал в таких объемах, мне нужен ствол.

– Думаю, ты имеешь в виду пистолет, а не то, чем ты собираешься тыкать в девку, которую заказал. – К Баухаусу вернулась его жизнерадостность. – Пистолет. La pistola [29]29
    La pistola (исп.) – пистолет.


[Закрыть]. Да?

Круз решил надавить еще чуть-чуть:

– Любой, девятимиллиметровый, сделанный не в Америке. Предпочтительно с чем-нибудь посерьезнее, нежели обойма на восемь патронов.

Баухаус фыркнул:

– Я позвоню Марко. Йо, земеля!

Круз был готов разбить трубку о стену, представляя, что делает то же самое с черепной коробкой Баухауса.

– Ты понял меня? И не забудь про девушку. И постарайся, чтобы у нее не было венерических заболеваний с непроизносимыми названиями. Понял, что я сказал? Не обмани и не тяни меня за яйца. Иначе можешь засунуть в зад всю свою партию и протолкнуть дубинкой!

– Успокойся, малыш. Остынь.

– И не называй меня «малыш».

Последовало молчание. Затем Баухаус ответил:

– Только не обижайся, ладно? Ладно. Все записал на заднице Чари. Девушка. Пушка. Как можно скорее. Теперь, если вы готовы слушать, мистер Круз, я расскажу, когда и куда отнести товар.

– Да. Прости. Просто…

Что это было? Досада из-за быстрого побега и странного жилища. Злость из-за того, что променял Рози на Баухауса. Раздражение из-за придурков из школы Оквуда. И в целом черная полоса в жизни. Как он мог это объяснить такому человеку, как Баухаус?

– Забудь, Круз. Это место влияет на тебя, и нужен небольшой отдых, чтобы восполнить силы. Я знаю в этом толк. Слышишь меня? Помощь уже в пути. А теперь запиши, что я тебе скажу…

Круз послушно записал важные данные и повесил трубку не попрощавшись. Он засунул пакет с кокаином за пазуху и приготовился снова выйти в ночь. Чтобы уснуть, придется выпить все пиво в холодильнике. А он не любил пить в одиночестве. Следы загадочной женщины позволили ему выяснить, в какой дом она зашла – на восточной стороне улицы Кентмор, через полквартала от боковой улочки, которая называлась Кенилворт. Он подумал, а вдруг один из фасадов Кенилворт Армс относится к следующему кварталу? Здание простиралось во все стороны, так что, кто знает… Цепочка шагов вела к узкому двухэтажному дому с нарядным крыльцом и занесенной снегом подъездной дорожкой. Машины нет. Возможно, за домом располагался гараж. Тусклое овальное стекло указывало на входную дверь, защищенную от непогоды второй, более уродливой и функциональной дверью. Круз прикинул, что если прижмется лицом к своему окну, выходящему на улицу Кентмор, то сможет увидеть часть ее переднего двора. В окнах не было света. Пришла домой и сразу легла спать.

Круз слышал собственное дыхание. Тело боролось с обезвоживанием на холоде. Он чувствовал, как воздух выходил из него, превращаясь в облако. Представил, как руки согревают полусферы ее задницы. Интересно, лобковые волосы у нее такие же черные и кудрявые?

Остался последний рывок. Возвращаясь домой, Круз прокручивал в голове порнографический фильм под названием «Самое лучшее». В главной роли – Флагшток Круз, пенетрирующий любое отверстие, в которое влезает. Боже, хоть бы Баухаус связался с кем надо, прежде чем вырубиться…

Он счистил снег с ботинок у входной двери на Гаррисон-стрит и направился к лестнице. На полпути чуть не столкнулся с кем-то, спускавшимся вниз в два раза быстрее. Ценный груз обострил реакцию Круза, и он успел вовремя увернуться. Отступил на один шаг назад и встал в боевую стойку. Последняя доза кокаина оказалась кстати.

Парень на лестнице отскочил назад и моргнул. Он не уронил картонную коробку с надписью Del Monte [30]30
    Del Monte – американская компания, занимающаяся производством и продажей продуктов питания.


[Закрыть], которую держал в руках. На нем были толстые кожаные перчатки желтого цвета. Как у водителей грузовиков, подумал Круз; с красными застежками на запястьях. Незнакомец натянул вязаную шапку до самых бровей. На нем была зеленая парка с капюшоном и множеством карманов и застежек, как у астронавта. Большой бесформенный капюшон оторочен натуральным мехом, казавшимся очень теплым.

Круз медленно разжал кулаки. Парень тремя ступенями выше расслабился. Он не паниковал, просто был слегка напуган. Время нападения прошло.

– Тише. Я не враг. – В его зеленых глазах читалось скорее легкое любопытство, чем испуг. Он был слишком занят собственными мыслями. Но остался на месте, понимая, что загородил проход.

– Прости, – сказал Круз. Он еще не опустил руки. – Время позднее, понимаешь?

Незнакомец кивнул.

В коробке Круз смог разглядеть папки из манильской бумаги. И кучу документов. Вроде на грабителя не похож.

– Ты переезжаешь сюда, что ли?

– Да. Можно так сказать. – Зеленые глаза внимательно изучали безусое лицо Круза. Может, он ищет слабое место, куда можно ударить?

– Поздновато.

– Люблю действовать незаметно, – сказал парень. – Просто не смог отказать себе в удовольствии насладиться прекрасным заснеженным видом, даже если ради этого пришлось отморозить яйца. А может, я – самый тупой и систематический грабитель во всем Чикаго. Меня ни разу не поймали, потому что я заношу вещи, а не выношу их. – Он вскинул брови и пожал плечами. Проверка на чувство юмора.

Круз решил перестать бычить.

– Как Санта-Клаус. – Каждый сосед был потенциальным клиентом. Этот парень выглядел достаточно нервным. Может, он периодически употребляет. – Переезжаешь сюда, значит?

– Да. В квартиру 207.

– Значит, ты прямо подо мной. Я живу в 307-й. Если закачу слишком шумную вечеринку – не стесняйся. Присоединяйся.

– Учту. – Он переместил вес коробки на другую руку.

– У тебя уже была экскурсия? Познакомился с Фергусом – и все такое?

– О да. – Новенький улыбнулся, обнажив передние зубы, и закатил глаза. – Просто жуть. Мне показалось, парень уже мертв и сохраняет плоть от разложения с помощью одеколона.

Круз ухмыльнулся.

– Только этот метод не очень работает. Я Круз.

– Джонатан. Приятно познакомиться.

Круз состроил смешную гримасу, словно не привык, чтобы у людей были такие длинные, высокородные имена. Джо-на-тан? Уффф, премного благодарен. Однако эта мысль не задержалась и секунды.

Они обменялись рукопожатием, перчатки при соприкосновении издали офигенный звук трения кожи о кожу.

– Помочь тебе поднять вещи в квартиру, Джонатан?

– Нет, я уже почти закончил. Заметил, что лифт сломан.

– Он всегда сломан. Забудь о нем. О прачечной тоже. Она больше похожа на комнату ожидания в аду.

Джонатан фыркнул.

– Мне удалось раздобыть машину для переезда только на это время. Вот еще одна причина, по которой я крадусь здесь так поздно. А ты по ночам работаешь?

– Типа того. Просто поздно ложусь спать. – Он взглянул на ноги Джонатана. На нем были высокие кроссовки Reebok, промокшие насквозь. Нездешний. – У тебя куча папок и бумаг. Работаешь в офисе?

– Типа того. – Он начал уставать. – Слушай, мне лучше закончить, а то вырублюсь прямо здесь. Рабочий день начинается в девять. Кто знает, может, мой грузовик уже засыпало снегом, Круз.

Круз видел, что взгляд зеленых глаз слегка померк, как индикатор компьютера, сохраняющего только что полученную информацию в правильной директории. Значит, Джонатан запомнил его имя.

Он освободил лестничный пролет и пропустил Джонатана. Потом стряхнул снег с куртки, пока не растаял. Если Баухаус пришлет обещанную девушку сегодня, бедняга Джонатан до утра не сомкнет глаз.

– Еще увидимся, Джонатан.

Джонатан снова кивнул, и каждый пошел своей дорогой.

«Парень, наверное, решил, что я идиот», – подумал Джонатан и положил коробку в кузов пикапа Баша. Он случайно захватил коробку с его документами вместе с собственными вещами. Очень смешно. Теперь нужно везти назад. Ему в любом случае надо было съездить туда еще раз. После этого переезд будет завершен.

Джонатан поднял две последние коробки из этой партии, в основном вещички, позаимствованные в «Рапид О’Графикс», и направился к выходу на Гаррисон-стрит. Полушутя он подумал, что этот Круз выглядит так, как он представлял себе наркодилера.

Девять

Марио Веласкес услышал, что плохой дядя идет назад, и спрятался.

Самым важным событием короткой двухлетней жизни Марио на данный момент был переход из фазы младенца в новый пугающе-захватывающий режим активного передвижения. Он еще не научился ходить на горшок и словами выражать свои мысли, за исключением односложных восклицаний и повторения маминых команд. Передвигался по коридору третьего этажа Кенилворт Армс, упакованный в подгузник, заляпанную едой футболку и миниатюрные кроссовки со светоотражающими вставками на пятках. Вечно пачкал пеленки, но его мать была в этом не виновата. Хотя он еще слишком мал, чтобы прочитать надпись на своей футболке из секонд-хенда, гласившую «Я МАЛЕНЬКИЙ ВОНЮЧКА», тем не менее старался максимально ей соответствовать.

Услышав шаги и голоса на лестнице, Марио взвизгнул и скрылся за дверью квартиры 314. Он любил подглядывать. В дверном косяке была трещина, и он наблюдал сквозь нее.

Папа называл плохого дядю мексикашкой, но Марио не запомнил это слово. Он увидел заляпанные снегом сапоги и черную одежду. Плохой дядя огляделся и достал связку ключей. Марио услышал их позвякивание и сразу возжелал ключи больше, чем что-либо в этом мире. Чувствуя себя в безопасности в укрытии, он начал повторять движения, которые плохой дядя совершал ключами. Такими блестящими, прекрасно-шумными. Легкая дверь из оргалита, ведущая в коридор, открылась с глухим звуком, и плохой дядя зашел в нее. В то же время из нее выскочил черный кот. Закрывшаяся дверь едва не прищемила ему хвост. Кот обернулся на звук захлопнувшейся двери, сел и стал умываться – на случай, если кто-то за ним наблюдает.

Марио сразу забыл про ключи. Образ gato negro [31]31
    Gato negro (исп.) – черный кот.


[Закрыть] захватил участок его мозга, отвечающий за хватание.

Обычно, когда Марио решал, что какая-то вещь должна быть только его, и сталкивался с сопротивлением, он издавал громкий вопль, от которого взрывался мозг. Потом следовала атака: руки вверх, туловище вперед и вопль, пока не кончится воздух в легких. Из-за его фирменного галопа казалось, что на третьем этаже обитают самые огромные и шумные крысы во всем Оквуде. Когда Марио бодрствовал, он бегал, а когда бегал, пронзительно кричал.

Мать огорчилась из-за того, что Марио сломал несколько семейных реликвий, передававшихся из поколения в поколение, и разрешила ему бегать в коридоре. Она строго-настрого запретила выходить на лестницу. Можно подумать, он понимал последствия. Лифт не представлял опасности – он не работал, и двери на третьем этаже были постоянно закрыты. То, что она решила дать Марио свободу, было своего рода компромиссом. Обычно мальчик оставался спокойным, но теперь ей приходилось каждый раз проверять, не является ли причиной этого спокойствия синдром внезапной детской смерти, которого она боялась больше всего. Кроме Марио, у нее была Элоиза, а кроме Элоизы… они с мужем еще не придумали имя.

Марио знал, что мама занята на кухне, в дымящемся королевстве пыхтящих кастрюль и горячих сковородок. Готовила поздний ужин для папы, который скоро вернется. Еда была еще не готова, поэтому Марио не мог ее радостно разбрасывать во все стороны. Мама выглянула из кухонной ниши, увидела сына рядом с входной дверью, где ему полагалось быть, и вернулась к готовке. Марио наблюдал за ней. Как раз вовремя. Только мама могла видеть невидимую линию заграждений, узником которой являлся Марио.

Но сейчас все мысли мальчика занимал черный кот. Он тихонько вышел из двери и попал в поле зрения животного. Видел его, хотел его и поэтому закричал. Пока это был неуверенный, любопытный крик, а не вопль, от которого лопаются стекла. Почти гульканье. Кот встал на четыре лапы, пока не уверенный в том, что начнется погоня. Ему не хотелось двигаться, если угрозы нет. Создание в подгузниках было не очень большим, но странно визжало. Кот давно понял, что от детских лап лучше держаться подальше.

Через сорок пять секунд мама проверит его местонахождение. Поэтому Марио знал, что, если не успеет схватить кота до этого, его награда будет потеряна. Кот убежит.

Марио издал атакующий вопль и ринулся вперед: топ-топ-топ.

Кот не тратил время впустую. Его лапы оттолкнулись от ковра, и он побежал, оставляя за собой след из сгнивших ковровых ворсинок. Молниеносная реакция животного была гораздо быстрее грубого аллюра Марио. Кот скрылся за западным углом коридора.

Сбежал!

Марио попытался на скорости войти в поворот, но в динамике был неустойчив, так что погоня завершилась его падением, сопровождающимся глухим ударом. Он упал ладонями вперед, лбом стукнулся о ковер. Его большие карие глаза наполнились слезами. Мальчик набрал побольше воздуха в легкие, приготовившись издать крик исторической громкости. И упал.

Марио замер в нерешительности.

Дверь одного из встроенных в стену коридора холодильников оказалась приоткрыта. Обычно они были заколочены и наглухо закрашены. Марио привык, что они закрыты. Он забыл о ссадинах на коленках и боли. Вместо запланированного вопля издал звонкий крик предвкушения садистского удовольствия. Поднялся на ноги и ломанулся к своей цели. Кот точно там спрятался. Глупый кот.

– Марио! Марио, donde esta? [32]32
    Donde esta? (Исп.) – Ты где?


[Закрыть]

Пу-пу-пу. Его обман раскрыт. Но мама не знает, что он за углом. Ее первой реакцией на исчезновение сына будет обычный материнский испуг. Она снова позвала его, на этот раз громче.

Кот будет потерян навсегда, если Марио не вытащит его из укрытия. Мальчик знал по опыту, что лучше всего тащить за хвост. Он похож на пушистую ручку чемодана, которую сложно оторвать. Но все-таки можно.

Марио издал победный вопль и открыл дверь нижнего холодильника. Ну все, попался, комок шерсти. Сейчас ты получишь за то, что пытался сбежать!

Кота внутри не было.

Марисоль Веласкес понимала, что один из рисков материнства состоял в выборе между детьми. Можно ли оставить одного ребенка без присмотра ради спасения другого? Малышка Элоиза лежала на диване, деловито сосала соску и размахивала ногами как толстыми антеннами. Она не успеет упасть с дивана за несколько секунд, которые потребуются для возвращения блудного Марио. Возможно. Если она упадет, от ее вопля содрогнется все здание. Но Марио в очередной раз сбежал из своей невидимой тюрьмы, и его нужно поймать. Марисоль словно ищейка могла выследить своего старшего ребенка. Руководствуясь седьмым материнским чувством, она безошибочно угадала траекторию его движения. И продолжала звать. По ее тону было понятно, что кое-кто получит по жопе за побег.

Она выскочила в коридор, оставляя за собой след аппетитных запахов готовящейся еды. Как только Марисоль вышла за дверь, Элоиза скорчила гримасу и запачкала подгузники двойной дозой младенческого концентрата. Ее лицо расплылось в беззубой улыбке, почувствовав тепло. Она с удовольствием нагружала мать делами.

Живот Марисоль был раздут третьей беременностью, и, чтобы сохранить равновесие после поворота на скорости за угол, ей пришлось схватиться за стену. Она тяжело дышала. Голос за дверью с номером 320 настойчиво попросил заткнуться на хуй. Такие приказы редко подкрепляются действием. Марисоль относилась к ним как к уличному шуму. Их можно игнорировать. Когда рабочие свистят и причмокивают тебе вслед, ты просто не обращаешь на них внимания. Марисоль давно никто не свистел вслед.

На ее шее и лбу выступил пот. Она позвала еще раз, но успела произнести только два первых слога имени сына, прежде чем увидела на полу кроссовку его размера. Она лежала на боку, у двери встроенного в стену холодильника, которым давно никто не пользовался. Шнурки были завязаны.

Элоиза, оставшаяся в квартире 314, закричит с минуты на минуту.

Марисоль подбежала к кроссовке так быстро, как только позволил ее живот, и оцепенела, увидев кровавое пятно на полу. Широкий, еще влажный след смешался с пылью, придав ей глинистую консистенцию. Он начинался у кроссовки и шел вверх по стене, к открытой двери холодильника. Марисоль знала, что за ней нет ничего, кроме углубления тридцать на тридцать сантиметров, обшитого стальными листами.

Она заглянула вовнутрь. Так и есть.

Но на полу этого ящика было еще больше крови. Намного больше крови, чем вышло из Марисоль при рождении Марио.

Черный кот наблюдал за происходящим из угла, безучастно вылизывая себя. Марио нигде не видно. И что еще хуже – не слышно.

Марисоль услышала крик Элоизы, доносящийся из квартиры. Икающие и булькающие вопли, сообщающие о коликах. Но к тому моменту Марисоль сама вопила и стучала в дверь квартиры 320, моля о помощи.

Внутри кроссовки была крошечная ступня Марио.