Текст книги "Шахта"

Десять

Ноги Джонатана ниже щиколоток ничего не чувствовали. Кроссовки промокли насквозь, носки раздулись и обледенели, пальцы на ногах напоминали кубики льда. Ну ладно, ладно, Баш был прав. И Капра прав. Он купит себе зимнюю обувь. Зима кончится нескоро, так что не стоит экономить на обуви. Хорошо. Я сдаюсь. Этот раунд остался за Чикаго.

Паранойя его не отпускала. Он решил запереть коробку Баша в кабине, несмотря на то, что вокруг – ночь и вряд ли вор соблазнится коробками с книгами и прочим мусором. К тому же валил снег. Единственным живым человеком, которого он встретил за несколько часов, был его сосед сверху Круз.

Он миновал два пролета узкой угловатой лестницы с последней партией коробок. Его ноги хлюпали при ходьбе. В этих коробках лежали полотенца, так что он сможет опустить ноги в таз с горячей водой или разморозить их с помощью парового воздухонагревателя, когда дойдет до своего жилья. Возле двери, ведущей в тамбур 207-й квартиры, скопилось несколько коробок. Теперь их надо по одной занести внутрь и поставить слева от двери. После чего он сможет закрыть дверь в коридор и открыть вторую, ведущую непосредственно в квартиру, и повторить все манипуляции. Такая вот аэробика. Кроме квартиры Джонатана, в крошечный тамбур выходила дверь с номером 205. У его соседа, с которым он еще не успел познакомиться, тоже был свой ключ от внешней двери. Джонатану такие ухищрения казались бесполезными и слишком сложными, пока он не понял, что раньше за дверью была одна квартира, которую разделили на две.

Волосы промокли. Надо было надеть капюшон. Джонатан корил себя за то, что слишком легкомысленно отнесся к новому для себя климату и это может плохо отразиться на его организме. В летнем Техасе он с легкостью простужался, когда с тридцативосьмиградусной жары заходил в супермаркет, где работали морозильники.

Парка принадлежала его отцу и долго висела в шкафу без дела. Это была первая возможность испытать ее в полевых условиях.

Джонатан вытер лицо, поставил коробки на пол и отыскал в одной из них полотенце.

Ванную комнату освещала голая лампочка, свисающая с потолка на цепочке и заляпанная толстыми пятнами масляной краски после недавнего ремонта. Дешевый латекс ракушками облепил розетки, блокируя и без того скудные источники электричества. От прово́дки в этом здании у любого трезвого электрика волосы встанут дыбом.

Джонатан поставил сушилку для посуды с кухонными принадлежностями в ванну. Ванна стояла на полу на ножках, над ней висела душевая занавеска на кронштейне. Он включил горячую воду на смесителе с двумя кранами и заметил, что раковина тоже покрашена, наверное, чтобы сделать ее больше похожей на фарфоровую. Джонатан отогнул лезвие швейцарского армейского ножа и проскреб краску до ржавчины. Судя по толщине слоя, оригинальная поверхность мойки последний раз соприкасалась с воздухом во времена Великой депрессии. Запахло краской. Джонатан повидал на своем веку достаточно дешевого жилья, чтобы принимать халтурные малярные работы как данность, но на кого была рассчитана эта кустарная косметическая операция?

Переезд вонял депрессией и неизбежностью. Он чувствовал, что отдаляется от Баша, который занят своей проблемой. И Джонатан знал, как ее зовут. Баш обещал, что его токсичный роман закончится через несколько недель. Максимум через два месяца. Прогноз был неблагоприятным.

Тем временем жизнь в «Рапид О’Графикс» шла своим чередом. Ситуация на домашнем фронте Баша обострилась до такой степени, что, прежде чем вернуть пикап, Джонатан должен был предупредить по телефону, даже в такой поздний час. Он знал, что на звонок ответит не Камела. Баш встретит Джонатана у входной двери и отправит его на Гаррисон-стрит на такси. Так есть шанс избежать сцен напряженного молчания между Джонатаном и Камелой. Баш еще раз попросит прощения. Это Джонатан ненавидел больше всего в сложившейся ситуации.

Поздняя ночь. Аманда, наверное, уже спит. Он с горечью спрашивал себя, спит ли она в одиночестве.

Его зрение уловило какое-то движение в комнате. Наконец из крана потекла горячая вода, и он заткнул слив в раковине грязной резиновой затычкой.

О-о-о-о, ноги защипало.

Проход в ванную из комнаты был отгорожен встроенным шкафом без двери.

Джонатан осторожно выглянул, держась за стену. Волоски на его руке встали дыбом. Он почувствовал, что находится в квартире не один.

Ох уж эта паранойя…

Увидел, как сгусток тьмы обогнул коробку с энциклопедиями и исчез.

Как-то летним вечером в Техасе Джонатан мыл посуду в одних шортах. Аманда еще не купила кондиционер, поэтому в квартире было жарко. Они изнемогали от жары, придумывали способы спрятаться от солнца, восполняли баланс жидкости… Неужели бедные люди счастливее? Время от времени Джонатан вытирал пот с лица мокрой от воды рукой. Ощущение влаги, испаряющейся с кожи, доставляло особое удовольствие – благородное и простое одновременно. Дымок, чертов кот Аманды, бродил по кухне, и иногда Джонатан чувствовал, как он трется хвостом об его икры. Он попытался лягнуть мерзкое животное не глядя. Но щекочущее ощущение никуда не делось. Наконец он не выдержал и оторвался от посуды, чтобы дать этому чудовищу пинка под зад… и обнаружил тарантула размером с ладонь, совершающего восхождение по задней стороне его правой ноги.

В течение следующих секунд он исполнил пляску святого Витта. И с тех пор предпочитал носить длинные штаны.

От одного воспоминания о тарантуле его передернуло. Пауки… Огромные пауки… Ну уж нет, спасибо. Неужели призраки пауков прошлого вернулись мучить его?

На самом деле это был кот.

Золотистые глаза смотрели на него из-за коробки, ожидая реакции. Выебать, накормить, избить или самому сбежать? Вторжение его особо не беспокоило. В отсутствии Аманды не было нужды реагировать незамедлительно. В конце концов, это не Дымок, мерзкий рыжий засранец.

– Ну?

Кот был тощим. Сквозь мех проступали бедренные кости. И абсолютно черным, не считая небольшого белого воротника на груди. Входная дверь все еще была открыта. Звук голоса Джонатана не переключил кота в режим эвакуации.

– Что ты здесь делаешь, пушистик? – Он присел на корточки. – Ты чей?

Коты никому не принадлежат.

– Прости, точно, коты никому не принадлежат. – Кот лениво махнул хвостом. Не паниковал. Становится интересно. – Полагаю, ты откажешься от ночного перекуса? В отличие от большинства кисок?

Посмотри на меня. Разве я похож на Морриса или Гарфилда или других жирных мультяшных котов?

– Ясно. – Запасы еды Джонатана остались в последней партии коробок, которую он еще не успел перевезти. Но в холодильнике лежал его завтрашний ланч. Небольшой кусочек индейки не помешает. Джонатан подошел ближе и встал на колени, протягивая его коту. – Вот, попробуй.

Кот доверчиво пересек комнату, понюхал предложенную еду и съел ее.

Теперь ты ждешь, чтобы я потерся о тебя или замурлыкал или еще как-нибудь поласкался, чтобы подтвердить, что ты – не совсем гнилой человек, да? Боже, как низко ты пал.

– Всегда пожалуйста, – пожал плечами Джонатан. – Полагаю, ты не останешься сторожить мое барахло, пока я сгоняю за оставшимися вещами?

Ни за что.

– Огромное тебе спасибо. – Лучше не бесить местных. Эта странная хибара не была его домом. – Решай, остаешься или уходишь. – Дверь надо запереть.

Он снял холодные и мокрые носки и по очереди подержал ноги в раковине с горячей водой, пока кровообращение не восстановилось. Затем натянул чистую пару носков, надел по-прежнему мокрые кроссовки, застегнул парку и достал ключи от машины Баша.

В тамбуре его ждал кот, сидя в позе египетской статуи, и бил хвостом. Когда Джонатан открыл внешнюю дверь, он выскользнул в общий коридор.

– Как мне тебя называть? У тебя есть имя? – Мысль о том, что другой жилец может его услышать, смутила Джонатана.

Можно просто Кот.

– Может, Пьёс? Я так и не завел себе еще одну собаку, – пробормотал он. В ответ кот показал ему свой розовый анус и ушел прочь.

К тому времени как Джонатан вернется с последней коробкой, Кенилворт Армс уже окружат полицейские машины.

Одиннадцать

Ее первыми словами были:

– Баухаус сказал, что в глубине души ты любишь Chivas. – Она предъявила бутылку для инспекции.

На миллисекунду глаза Круза зафиксировались на выпивке и переключились на выпуклости и впадины ночной гостьи.

Он вспомнил, что первые пятнадцать секунд физического влечения являются самыми важными. Его сердце и гланды очнулись. Адреналин выветрился. Когда она постучала в дверь, у него началась паника. В квартире было больше «снега», чем на улице. С таким количеством кокаина волосы вполне естественно встают дыбом при появлении незваных гостей. Адреналин начал хлестать через край, словно бензин из чужой машины, когда пытаешься его выкачать.

Снежинки на ее плечах и туфлях были похожи на нечто среднее между кристаллами и капельками. Глаза Круза с увлечением осматривали гостью. Он ожидал нервную мексиканку, страдающую от бессонницы, со впалыми глазами, готовую отсосать кому угодно за дозу ангельской пыли или за мгновение беззаботного сна.

Она была быстрее:

– Ты Круз, верно? А меня тогда зовут Ямайка. Привет.

Фиолетовая прядь в волосах, глаза с черной подводкой и украшены блестками. Агрессивные скулы и резкие брови выдавали итальянскую кровь. Возможно, родом из Бруклина, во втором или третьем поколении. Не хватает только неуклюжей походки и широких бедер роженицы. На ней было длинное черное пальто из грубой замши с шикарным воротником из натуральной норки. Она начала расстегивать блестящие пуговицы цвета черного дерева.

– Я совсем как граф Дракула, – сказала она. – Меня нужно пригласить, чтобы я вошла.

Круз пропустил ее вперед. Казалось, она находит препятствие в виде тамбура очаровательным. Словно неуклюжий, но невыносимо милый щенок.

Когда она распахнула пальто, комнату наполнил особенный аромат. Жасмин, подумал Круз, восточный аромат, с нотками специй. Чикита предпочитала сладкие духи. Пока она летела на бетон, за ней тянулся их шлейф. Чем бы ни душилась Ямайка, вызванная этим ароматом эрекция грозила его опозорить. Под пальто была короткая кожаная юбка, металлический ремень, стилизованный под патронташ, и кружевной топ, достойный обложки альбома Мадонны. У ее шпилек были золотые каблуки. Она покорно вытащила бумажный носовой платок из сумки и протерла туфли. Сто пятьдесят баксов на ее стройных ножках.

Круз чувствовал себя грубым и неуклюжим. Он хотел нащупать ширинку и убедиться, что она застегнута. Жалел, что не повесил зеркало в ванной, чтобы выдавливать прыщи до того, как они его унизят. Ямайка плавно повела бедрами, и обтягивающая их кожа собралась в складки. Он почувствовал холодок в груди. Обалденные ноги! Он подумал о том, что эти ноги были слишком шикарными, чтобы обвиваться вокруг жирного туловища Баухауса… потом поправил себя. Конечно, они обвивались вокруг него. Она спала с ним, отсосала у него и ушла, а он смотрел ей вслед с открытым ртом. Всё ради долга.

Она сняла пальто и передала ему коробку шоколадных конфет, которую все это время держала под мышкой.

– Это тебе. Еще один сувенир от дядюшки Баухауса.

Коробка оказалась тяжелее, чем он думал. Внутри лежит или кирпич, или нечто, гораздо смертоноснее шоколадных конфет. Круз положил коробку на тумбочку. Торопиться некуда.

– Дядюшка Баухаус. – Он рассмеялся.

– Он папочка для всех: «Не проблема, малыш. Все, что хочешь, – бесплатно. Не волнуйся». – У нее получилась неплохая пародия. «Малыш» – так Баухаус называл всех, кто ниже его по рангу. Мальчиков на побегушках.

– Но когда придет время платить по счетам, – сказала она, – береги свой зад. Баухаус как слон. Он никогда ничего не забывает. Помнит все, что когда-либо давал, одалживал или делал для тебя. Потому что на самом деле он все делал ради себя.

– Он стремится давать всем то, чего они хотят.

– Именно. Если это касается наркоты, секса или денег. Но попробуй бросить ему вызов, попробуй отобрать у него власть. И будешь плавать лицом вниз в сточной канаве, а крысы будут жрать твои веки.

– Поэтому ты здесь сегодня? – спросил Круз. – В качестве расплаты? Чтобы перевести дебет в кредит в бухгалтерской книге Баухауса?

– А по какой еще причине незнакомка приходит к незнакомцу посреди ночи, малыш?

Круз кивнул. Только бизнес. Он получит то, что просил. С каждой секундой его долг перед Баухаусом становился больше. Интересно, какая его ждет расплата. Но он получал удовольствие от беседы. Ямайка умела излагать свои мысли лучше любой девицы Эмилио. И была красивее большинства из них. Когда Круз проводил инвентаризацию конюшен Эмилио, он мог видеть лишь отдельные детали. Фигура, сделанная в спортивном зале. Зубы как с рекламного плаката, сделанные Рэнсоном Хейлом (маньяк-кокаинист, который давал своим постоянным клиентам бесплатные дозы оксида азота за рекомендацию новым пациентам). Загар, полученный в солярии. Космические сиськи. Мультяшные мозги.

Несмотря на макияж, Ямайка выглядела естественно. Ее зубы не были идеальными. Смуглая кожа лица имела изъян – шрам в форме буквы Y под нижней губой. Очаровательный недостаток, который делал ее еще более настоящей. Под темным лаком скрывались собственные ногти, заостренной формы, но короткие. Все настоящее, ничего искусственного. И, судя по ее ехидным высказываниям, она разделяла мнение Круза об их приемном «дядюшке».

Возможно, он найдет в ней друга.

На то, чтобы перейти к сексу, ушло какое-то время. Крузу нравилось с ней разговаривать, и этот интерес сделал его нерешительным и неуклюжим. Она приняла это за стеснительность, которая ей нравилась так же, как ему ее шрам. По крайней мере, он не пытался сразить ее напускной учтивостью и не строил из себя суперкрутого.

Ямайка сказала, что хочет курнуть. Круз взялся за дело.

С помощью пищевой соды очистил от примесей излишки, полученные после разбавления кокаина Баухауса. Теперь было несложно получить чистейший гидрохлорид кокаина.

Ямайка сказала, что ей больше всего нравилось курить через бонг, наполненный ромом. Круз слышал о таком способе в Майами, но сам не пробовал. В любом случае, бонга у него не было. Он зажег свечу и свернул маленький квадратик из алюминиевой фольги. Самое сложное – проследить, чтобы порошок достаточно нагрелся, но не подгорел. В противном случае появится неприятный угольный вкус.

Круз поиграл с фольгой и пламенем, словно рыбак, знающий, в какой момент вытянуть добычу. Ямайка вдохнула белые облачка дыма. Он видел, как ее зрачки расширились от эффекта наркотика.

– Ух ты! – Она отпрянула, чтобы разбавить концентрированный дым парой глотков воздуха. Круз видел, как задрался край кружевного топа. Они точно не будут спать всю ночь.

Он поставил кассету Circle Jerks [33]33
    Circle Jerks – американская панк-группа, образованная в 1979 году.


[Закрыть] и принял дозу, стараясь не слишком увлекаться. Ведь он – гостеприимный хозяин.

Зазвучала песня «Любовь убивает» [34]34
    Love Kills – песня группы Circle Jerks, вошла в саундтрек к фильму «Сид и Нэнси».


[Закрыть], и он попросил ее не снимать туфли, когда они будут заниматься любовью.

Он разорвал двойной шов на ее колготках и почувствовал, что она уже вся влажная. Кокаин отправил ее в ионосферу, и она позволила ему свободно распоряжаться своим очень подвижным тазом. Все вокруг казалось раскаленным, необходимым, доступным. Удовлетворение, смешанное с кристальной чистотой совместного кайфа. Должно быть, у себя в голове она старалась отвлечься как профессионал. Вскоре она выгнула спину в шумном оргазме или правдоподобно сымитировала его ради Круза. Своими острыми коричневыми ногтями расцарапала ему спину почти до крови. Царапины на спине приятно болели.

Кончив, Круз почувствовал себя ниже пояса гораздо лучше. Это настолько его возбудило, что член снова затвердел, все еще находясь внутри нее. Она держала его крепкой хваткой. Словно бегунья на длинные дистанции, размеренно дышала через нос, и наконец на ее коже проступил пот. Казалось, в комнате кончался воздух. Секс превратился в состязание, кто быстрее выбьется из сил.

Она широко раздвинула ноги и начала с силой насаживать себя на него. Их лобки раскраснелись от ударов. Она сводила его с ума, и он швырнул ее на спину, широко раздвинул свои колени и толчками вошел в нее как можно глубже, как можно чувственнее. Она схватилась руками за матрас, кончила еще раз и сползла вниз. Ее глаза влажно заблестели ошеломленным пресыщением. В их зелени скрывалась непроницаемая глубина.

Свеча догорела, и пленка давно кончилась.

Метаболизм Круза словно с цепи сорвался. Он становился все активнее. Ускорение обмена веществ проверяло на прочность его оболочку, угрожая взорвать ее изнутри. Будто он год не занимался сексом и хотел восполнить упущенное за один восхитительно перенасыщенный половой акт.

Она была уже достаточно возбуждена, и он принялся ублажать ее ртом и языком. Ее лобковые волосы были неприлично густыми. Он зарылся лицом в ароматный треугольник, который указывал дорогу в Святилище. Никакой эпиляции. Это было необычно и бесстыже, напомнило Крузу о чистом наркотике. Сможешь разгадать его не разбавив? Маленькие, почти крошечные, половые губы. Пунцовый возбужденный бутон, готовый взорваться словно мина. Чуткий к прикосновениям, набухший, созревший до почти болезненного состояния. Он дразнил ее, попробовал на вкус, лизнул и отступил. Потом снова принялся за нее. Он придерживал ее бедра руками и сосал, помогая себе языком, до тех пор, пока она не закричала.

Ямайка сбилась со счета.

Круз не хотел останавливаться, потому что боялся, что из-за кокаина у него больше не встанет. Она остановила его и успокоила. Пламя свечи блестело в ее глазах переливчатым светом. Когда фитиль наконец утонул в собственном воске, они решили сделать перерыв и чокнулись бутылками с живительным пивом «Тихоня».

Но кокаин по-прежнему не давал уснуть. Она вытерла лоб и призналась, что кончала по-настоящему. Круз сделал большой глоток и поверил ей как дурак.

Когда она вышла в ванную, чтобы стереть следы их совместного времяпрепровождения, он заглянул в ее сумку.

Среди кошмарной кучи косметики нашел розоватую ампулу с остатками кокаина. Он смазал им десны и определил слабую смесь. Еще в сумке лежала маленькая бутылочка ополаскивателя для полости рта и пластиковая коробочка с противозачаточными таблетками, а также удостоверение личности штата Иллинойс, которое убедило Круза в том, что он не совершил ошибку, как его предшественник – несчастный Джимми Макбрайд. Ямайку на самом деле звали Лоретта Паксон, и три недели назад ей исполнилось двадцать два. На фотографии в удостоверении она была зеленой как зомби. Круз наполнил ампулу товаром из своих обширных запасов – старался быть хорошим парнем.

Потом разорвал защитную пленку на коробке из-под конфет и достал из нее матово-черный пистолет SIG Sauer 226 с тремя обоймами. Крутая пушка. Круз положил ее на место и закрыл крышку, услышав звук смываемой воды.

Ямайка вышла из ванной босиком. Порванные колготки болтались на ее стройных ногах, словно не желая с ними расставаться. Символичная девственная плева, разорванная в клочья. Хорошее начало для их команды. Она вылила на его член теплое пиво. Он подскочил от неожиданности. Из колонок уже звучал Slayer. За считаные мгновения ее губы вернули ему твердость. Одним плавным движением она прижала его к матрасу за плечи и села верхом. Он почувствовал, как раздвигает ее стенки и входит в нее до конца. У нее внутри было так тепло. Она обняла его и начала извиваться ниже пояса, словно танцовщица со змеями.

Проснувшись, он почувствовал, как его последняя эрекция ослабевает внутри нее, медленно-медленно. Она по-прежнему была наверху и накрывала его словно одеяло, в полудреме.

Пленка снова кончилась. Да и зачем она?

– Слышишь?

– Ммм. – Она приоткрыла узкие щели глаз. – Слышу что?

– Этот звук.

Он вернулся и дразнил его за границами восприятия. Но на этот раз в здании было гораздо тише. Круз попробовал повторить его для нее и завыл. То, что получилось, больше было похоже на саундтрек хеллоуинского дома с привидениями. У-у-у-у-у. Совсем не то. Фирменный звук кенилвортского призрака был ниже. Не стон блюющего алкаша, а шум, который издают, когда кого-то гладят и ласкают, с интонацией, идущей вниз в конце. Тембр с нотками кладбищенского разложения, упущенных возможностей, печали и сожалений, принадлежащий тому, кто потерял свой путь во тьме. Или потерял вообще все.

– Я ничего не слышу, кроме идиотской самбы. – Она скатилась с него, и его член выскользнул. – Упс. Прости.

Круз потерял концентрацию на звуке. Теперь он слышал только свистящий бит музыки латиноамериканских дискотек, заглушенный дверьми и стенами. В вентиляционной шахте что-то капало и позвякивало. Сверху и снизу доносился звук шагов. Пение на испанском, в одной тональности, воющее и грубое, способное заглушить нежный звук, издаваемый призраком.

Где-то в здании старый антисемит ворчал на свою излюбленную расистскую тему. Слушатели ему были не нужны. Возможно, он разговаривал с призраком.

Ямайка встала, чтобы открыть бутылку Chivas, которая стояла нетронутой на тумбочке. Пока она возилась с бутылкой, Круз спросил, почему ее так зовут.

– Когда зарабатываешь деньги своей киской, – сказала она шутливо-лекторским тоном, – не помешает иметь много псевдонимов. Меня звали Синди, от имени Синдер. Сегодня я Ямайка. Мне это имя напоминает о дальних странах. Я мечтаю уехать отсюда далеко-далеко. Когда-нибудь мечта сбудется. Это имя мне кажется лучше, правда?

Она не в первый раз рассказывала эту историю. Отпила прямо из бутылки и передала ее Крузу. Он сделал большой глоток. Виски обжег его внутренности. Ямайка опустила палец в бутылку, затем втерла алкоголь себе между ног и повторила это несколько раз, чтобы виски впитался непосредственно в клитор. Кокаин был эффективнее, но опаснее. Круз знал, что некоторые наносили его на гениталии, чтобы замедлить оргазм. Но он мог попасть в уретру или влагалище, а оттуда в кровь. В результате – мгновенная передозировка. Рози рассказывал, как стал свидетелем такого минета. Единственное, что было красивого во всем этом, – макияж, который накладывали на трупы в похоронном бюро.

Она взяла его распухший член в рот и начала поглаживать языком. Кожа оттянулась, остатки виски у нее во рту обжигали. Раздражение быстро сменилось приятным покалыванием. Боль достигла пика и испарилась, пока он, пораженный, хватал ртом воздух. Ямайка была потрясающая. Он чувствовал, что нашел вторую половинку.

В коридоре раздались крики. Мамасита Веласкес звала своего пиздюка. Нормальные родители в этот час уложили бы свое чадо.

Марс – не предел. Они могли бы трахаться вечно. Он сделал несколько дорожек, чтобы продлить кайфовое состояние. Порошок исчез с зеркала, и они снова забрались друг на друга. Если требовалась смазка, использовали слюну или пиво. Ее жар обжигал его. Впервые после переезда в Оквуд Круз забыл о вечном снеге.

Тем временем на улице, за запотевшими оконными стеклами, в воздухе вились хлопья размером с ладонь Круза, снова погребая под собой город.

Они рисовали на окнах. Змея. Сердце. «ПОШЕЛ НА ХУЙ» – наоборот, послание внешнему миру. Ему показалось, что он снова слышит призрака, который тихо жалуется неизвестно на что.

– Копы, – сказала Ямайка, на полном серьезе.

Ее глаза не мигая смотрели на улицу через голову нарисованной на запотевшем окне змеи.

Три автомобиля оквудской полиции заблокировали улицу Кентмор у восточного входа в здание. Круз выглянул в другое окно. Гаррисон-стрит освещали красно-голубые огни четвертой машины, приближавшейся к зданию сквозь снег.

В мозгу Круза пронеслось двести новых определений термина «паника».

Абсолютно голый и со стояком он сидел в квартире на третьем этаже, без запасного выхода, с двумя килограммами кокаина, незарегистрированным пистолетом и пейджером, связанным с одним из крупнейших наркоторговцев региона. Блефовать не получится.

– Дерьмо! – процедил Круз сквозь сжатые зубы. Злость подтолкнула его к действию.

– Всего семь копов в форме. – Ямайка и раньше была свидетелем подобных событий, поэтому оставалась спокойной и сосредоточенной. – Четверо только что вошли в дверь внизу.

Круз слышал, как они грохочут по лестнице, переговариваясь. Или ему показалось? Дерьмо!

– Номер пять тоже решил зайти внутрь. Похоже, на улице холодно. – Она протерла вновь запотевшее стекло.

– У них пушки наготове?

– Нет. Погоди. Не вижу.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Сегодня у него не получится слиться со стеной, невинно посвистывая. Разбираться с представителями закона всегда входило в обязанности Рози. Круз и его приятели редко получали роль со словами. Они предпочитали писать строки кокаином, а не буквами. Теперь Круз должен был проявить себя в стрессовой ситуации. Ситуация плохая – и неожиданная. Баухаус решил устроить ему проверку? Может, Ямайку предупредили, что приедут копы? Может…

А может, ты надолго отправишься в федеральную тюрьму и будешь сидеть там как античная статуя, десятилетиями размышляя о своей жизни. Конечно, если тебя не изобьют до полусмерти, подумал он. Давай, думай, или ты выеденного яйца не стоишь.

Девяносто тысяч долларов в виде первоклассного кокаина улыбались ему из комодного ящика. К черту «уличную цену». Это дерьмо для того, чтобы новостные сюжеты об арестах наркодилеров звучали впечатляюще. В голове Круза возникли уродливые кадры. Он ни за что не хотел бы очутиться в новостях местного телеканала.

Смыть больше килограмма в унитаз – непростая задача. А как же упаковка? Такое количество кокаина может засорить трубы? Стоит ли доверять сантехнической службе Фергуса?

Он с шумом открыл мешок для мусора и смел туда зеркала, фольгу, спички, свечки, наркоту и все остальное. Немного подумав, швырнул в него и коробку с пистолетом. Завязав пакет крепким узлом, засунул его во второй мусорный мешок. Главное, чтобы сверток был водонепроницаемым. Если кокаин намокнет, с таким же успехом можно будет торговать кулинарным жиром.

Когда он резко отодвинул занавеску в душе, по полу разлетелись несколько колец, на которых она держалась. Круз видел свое потное отражение в черном стекле окна, закрывавшего вентиляционную шахту, – он не походил на невиновного. Принялся колотить кулаком по раме, пока ее прогнившая конструкция со скрипом не поползла вверх. Поднявшись на семь сантиметров, она застряла. В этом было нечто комическое. Он начал бить кулаком, представляя на ее месте нос копа, сальное лицо Фергуса, глотку вопящего соседского пиздюка, тушу Эмилио. Бах-бах, ошметки краски разлетелись в стороны, и окно полностью открылось. Круз вышвырнул в него мешок. Прямо в шахту. О, великий бог листьев коки, пусть приземление будет мягким. Далеко внизу послышался всплеск. Он надеялся, что мешок не напорется на что-нибудь острое. Он снова ударил по окну, и то со скрежетом захлопнулось. Наглухо, словно консервная банка. Наверху виднелся кровавый отпечаток его руки.

Он вытер кровь туалетной бумагой, швырнул ее в унитаз и нажал на смыв. Вылез из ванной, медленно задвинув за собой занавеску. Шумно вдыхал воздух, артерии пульсировали. Жалко, что рядом не было Рози, чтобы оценить его находчивость.

Первоклассная работа. Теперь ты вхож в ближний круг. Я дам тебе свой секретный номер.

Круз успел вытереть лицо полотенцем, как во внешнюю дверь постучали копы. Ямайка натягивала кожаную юбку.

Как оказалось, офицеры проводили поквартирный опрос. С ребенком, Марио Веласкесом, произошел несчастный случай – он пропал. Может, вы видели или слышали…

Манера Круза держаться подсказала им: он знал, что к чему. Ему не раз приходилось общаться с полицией. Они слышали звук воды в туалете. Воду спустили, как только они постучали.

Дружелюбно заглянув в квартиру, они увидели Ямайку и узнали ее. Не менее дружелюбно заглянули ей в сумку, обнаружили там ампулу с кокаином – запоздалый подарок от Круза на день рождения – и арестовали обоих.