Текст книги "Последняя игра"

– Я Уртаг, Верховный жрец Камата. – Голос гролима дрожал от ужаса. – Как приказано, я доставил пленных апостолу Торака.

Наступила тишина, а затем раздалось громыхание тяжелой цепи, за которым последовал скрежет огромной задвижки. Дверь медленно, со скрипом, открылась.

Се'Недра разинула рот. В дверном проеме стоял Белгарат! Прошла целая минута, прежде чем ее удивленные глаза начали находить некоторые различия, которые сказали ей, что седой человек, стоявший перед ней, на самом деле не старый чародей, а кто-то, столь похожий на него, что они легко могли бы сойти за братьев. Сколь бы ни были малозаметны эти различия, они тем не менее ощущались очень сильно. Во взгляде человека, стоявшего в дверном проеме, сочетались и печаль, и ужас, и ненависть к себе, но все затмевало всепоглощающее обожание этого человека, испытываемое им к своему страшному господину.

– Приветствую тебя у гробницы одноглазого бога, Полгара. – Такими словами он встретил чародейку.

– Прошло много времени, Белзидар, – отвечала она со странным безразличием в голосе.

– У меня нет больше права носить это имя, – сказал он, но в его тоне чувствовалось некоторое сожаление.

– Это было твое решение, Зидар.

Он пожал плечами.

– Возможно, а возможно, и нет. Может быть, то, что я делаю, тоже необходимо. – Зидар толкнул дверь, чтобы распахнуть ее пошире. – Входите же, если желаете. Этот склеп обитаем, хоть и не пригляден на вид. – Затем он взглянул на Уртага. – Ты исполнил свою службу, Уртаг, Верховный жрец Торака, а каждая служба должна быть вознаграждена. Входи. – Зидар повернулся и ввел их в находившуюся за дверью сводчатую залу. Стены ее были сложены из огромных каменных блоков, а потолок поддерживали огромные железные арки. Пылающие по углам жаровни чуть разгоняли царивший здесь холод, казалось, исходящий от камня и железа. В середине комнаты стояли стол и несколько стульев, а у стены лежали куча беспорядочно сброшенных друг на друга тюфяков и целая кипа серых шерстяных одеял.

Зидар немного задержался у стола, чтобы взять одну из стоявших там свечей, а потом провел их по полированному каменному полу к сводчатому алькову, помещавшемуся в дальней стене.

– Твоя награда, Уртаг, – сказал он гролиму. – Подойди и узри лицо твоего бога. – Зидар поднял свечу.

В алькове в каменном саркофаге лежала огромная фигура, облаченная в черные одежды и укрытая черным покрывалом. Лицо скрывала блестящая стальная маска, глазницы которой были закрыты.

Уртаг лишь раз с ужасом взглянул на эту фигуру и тут же распростерся на полу.

Затем послышался резкий, скрежещущий звук, и фигура, лежавшая в алькове, слегка шевельнулась. Се'Недра, охваченная страшным волнением, смотрела, как огромное стальное лицо неторопливо повернулось к ним. На какой то момент открылась левая глазница. Черный провал на мгновение озарила зловещая искра мертвенного пламени. Стальная маска вдруг ожила, как будто это было лицо из плоти, и на ней появилась гримаса презрения к распростершемуся на каменных плитах жрецу, а блестящие губы принялись что-то глухо шептать.

Уртаг смотрел жадным взглядом, подняв лицо, на котором вдруг отразилось крайнее изумление, и стал прислушиваться к монотонному бормотанию, которое в этом темном склепе мог ясно различить только он один. Лицо Верховного жреца все больше бледнело и искажалось несказанным ужасом. Слова звучали невнятно, но интонации казались угрожающими. В отчаянии Се'Недра заткнула уши.

В конце концов Уртаг завопил и вскочил на ноги. Лицо его стало белее снега, а глаза вылезли из орбит. С безумным криком Уртаг устремился вон, и его вопли эхом прокатились по железной лестнице.

Глава 20

Шепот начался почти сразу же, как только Белгарат, Силк и Гарион достигли берегов Маллории. Сначала неразборчивый, будто легкий свист, он постоянно звучал в ушах Гариона. Но в последующие дни, когда они неуклонно продвигались на юг, Гарион начал различать отдельные слова: дом, мать, любовь и смерть и другие – из тех, что сразу привлекают внимание.

В отличие от Мориндленда, который они только что покинули, северная часть Маллории была страной пологих холмов, покрытых густой темно-зеленой травой. Время от времени им попадались безымянные речки, несшие свои бурные воды под покровом серого неба. Казалось, солнце не появлялось здесь вот уже несколько недель. Стояла сухая, пасмурная погода. Холодный ветер с Восточного моря, несущий с собой запахи полярных льдов, постоянно дул им в спину, когда они продвигались на юг.

Белгарат стал крайне осторожен. Не было и признаков той рассеянности, которая отличала его в более цивилизованных частях света, и Гарион мог ощущать неуловимую энергию разума старика, которую он направлял вперед в поисках любой скрытой опасности. Эти посылы были настолько незаметными, что их легко можно было принять за звуки ветра, колышущего высокую траву.

Силк тоже ехал настороже, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, а иногда, казалось, и понюхать воздух. Он даже слезал с седла и прикладывал ухо к земле, чтобы убедиться, не слышен ли приглушенный топот приближающихся невидимых лошадей.

– Нервная работенка, – сказал маленький драсниец, снова садясь в седло после такой остановки.

– Лучше быть слишком осторожным, чем нарваться на неприятности, – ответил Белгарат. – Слышал что-нибудь?

– Думаю, слышал, как там шевелится червяк, – весело ответил Силк. – Он, однако, ничего мне не сказал. Ты же знаешь, какие они, эти червяки.

– И ты обращаешь на них внимание?

– Но ты же спросил?

– Ох, заткнись!

– Гарион, ты же слышал, как он спрашивал меня?

– У тебя, наверное, самый противный характер на свете, – сказал Белгарат маленькому воришке.

– Знаю, – ответил Силк, – потому-то я так и поступаю. Возмутительно, правда? А сколько нам еще нужно проехать, чтобы добраться до леса?

– Еще несколько дней. Мы все еще находимся очень далеко на севере. Здесь зима слишком длинная, а лето слишком короткое, чтобы росли деревья.

– Скучноватое место, не так ли? – заметил Силк, оглядываясь на море травы и холмы, похожие друг на друга.

– При нынешних обстоятельствах я могу немного и поскучать. Пожалуй, другие варианты не столь приятные.

– Могу с этим только согласиться.

И они продолжали ехать верхом по серо-зеленой траве, которая была лошадям по колено.

Шепот в голове Гариона зазвучал снова.

«Слушай меня, Дитя Света», – эти слова совершенно ясно прозвучали сквозь невнятное посвистывание, и была в этом обращении такая непреклонная воля, что Гарион сосредоточился, пытаясь лучше расслышать.

– Я не стал бы этого делать, – сказал ему знакомый бесстрастный голос.

– Что именно?

– Не делай того, что он тебе говорит.

– Кто он?

– Торак, конечно. А ты думал кто?

– Он проснулся?

– Нет еще. По крайней мере, не совсем. И потом, он же никогда не засыпал совсем.

– Что он пытается сделать?

– Он пытается уговорить тебя не убивать его.

– Но он не боится меня, да?

– Конечно, боится. О том, что произойдет, он знает не больше, чем ты, и он так же боится тебя, как и ты его.

От этого Гарион сразу почувствовал себя лучше.

– А что мне делать с его нашептываниями?

– Здесь вряд ли можно что-то сделать. Просто не нужно повиноваться его приказам, вот и все.

В тот вечер они, как обычно, разбили лагерь в укромной лощине между двумя холмами и, как всегда, не стали разводить огня, чтобы не выдать себя.

– Холодные ужины как-то надоели, – пожаловался Силк, с трудом кусая ломоть вяленого мяса. – Эта пища напоминает дубленую кожу.

– Такая зарядка полезна для твоих челюстей, – сказал ему Белгарат.

– Знаешь, ты можешь быть очень неприятным человеком, когда прилагаешь к этому умственные усилия.

– Ночи становятся длиннее, правда? – сказал Гарион, чтобы не дать разгореться перебранке.

– Лето на исходе, – ответил ему Белгарат. – Через несколько недель здесь наступит осень, а скоро и зима.

– Интересно, где мы будем, когда наступит зима? – довольно жалобно спросил Гарион.

– Я бы не думал над этим, – посоветовал ему Силк. – Такие мысли не помогают, а делают человека дерганым.

– Передерганным, – поправил Гарион. – Я и так уже дерганый.

– А есть такое слово «передерганный»? – с любопытством спросил Силк у Белгарата.

– Теперь есть, – ответил Белгарат. – Его только что придумал Гарион.

– Хотел бы и я придумать какое-нибудь слово, – восхищенно сказал Силк Гариону, и его бегающие глазки лукаво сверкнули.

– Пожалуйста, не смейся надо мной, Силк. У меня и так хватает забот.

– Давайте немного поспим, – предложил Белгарат. – Этот разговор ни к чему не приведет, а завтра нам предстоит долгий путь.

В ту ночь шепот снова нарушил сон Гариона, и, казалось, смысл передавался с помощью образов, а не слов. Там было предложение дружбы – протянутая с любовью рука. Одиночество, которое омрачало юность Гариона с тех пор, как он узнал, что сирота, казалось, от этого Предложения куда-то исчезло, и Гарион обнаружил, что страстно желает пожать руку.

Затем очень четко он увидел двух людей, стоявших рядом. Мужчина казался очень высоким и очень сильным, а женщина была настолько хорошо знакома Гариону, что сердце его сжалось при взгляде на ее сияющие глаза и белоснежный локон над бровями. Лицо мужчины поражало какой-то нечеловеческой красотой, а хотя юноша видел его впервые, оно что-то смутно ему напоминало. Прижавшись друг к другу, прекрасный незнакомец и тетя Пол простирали к нему руки.

– Ты будешь нашим сыном, – говорил ему шепчущий голос, – нашим любимым сыном. Я буду твоим отцом, а Полгара – матерью. Это не просто мечты, Дитя Света, ведь в моих силах, чтобы все так и произошло. Полгара действительно станет твоей матерью, и вся ее любовь обратится на тебя, а я, твой отец, буду любить и лелеять вас обоих. Неужели ты отвернешься от нас и снова станешь сиротой? Разве эту холодную пустоту можно сравнить с теплом любящих родителей? Приди же к нам, Белгарион, и прими нашу любовь.

Гарион пробудился ото сна, дрожащий и мокрый от пота.

– Мне нужна помощь! – безмолвно крикнул он, пытаясь обнаружить в глубинах своего разума присутствие другого, безымянного.

– В чем теперь проблема? – спросил бесстрастный голос.

– Он жульничает! – заявил Гарион, приходя в ярость.

– Жульничает? А разве кто-нибудь ввел правила, пока я отсутствовал?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Он предлагает сделать тетю Пол моей матерью, если я поступлю так, как он скажет.

– Он лжет. Он не может изменить прошлое. Не обращай внимания!

– Как я могу? Он продолжает проникать в мой мозг, задевая самые больные места.

– Думай о Се'Недре. Это смутит его.

– О Се'Недре?

– Каждый раз, когда он пытается соблазнить тебя образом Полгары, думай о своей капризной маленькой принцессе. Вспоминай о том, как она купалась в лесу Дриад, а ты подглядывал за ней.

– Я не подглядывал.

– Разве? Почему же тогда ты так хорошо помнишь все подробности?

Гарион покраснел. Он позабыл, что его мысли может прочесть кто-то еще.

– Просто сосредоточься на Се'Недре. Это, вероятно, будет раздражать Торака почти так же, как меня. – Голос на некоторое время умолк. – Это все, о чем ты можешь думать? – спросил он затем.

Гарион не стал отвечать.

Они продолжали двигаться на юг под пасмурным небом и через два дня достигли первых редких деревьев, разбросанных по пастбищу, где огромные стада рогатых животных смотрели на них так же спокойно и безбоязненно, как домашний скот. И по мере того как трое путников приближались к югу, деревья встречались все чаще, и вскоре они въехали в лес.

Нашептывания Торака продолжались, но Гарион противопоставлял им мысли о своей маленькой рыжеволосой принцессе. И чувствовал в своем противнике раздражение всякий раз, когда его грезы вторгались в мир тщательно созданных образов, которые Торак пытался закрепить в его воображении. Торак хотел, чтобы Гарион думал о своем одиночестве и страхах, а также о возможности стать любимым сыном в семье. Но вторжение в эту картину Се'Недры смущало и расстраивало планы Торака. Вскоре Гарион пришел к заключению, что Торак очень ограниченно понимает людей. Озабоченный теми самыми побуждениями и амбициями, которые одолевали его самого на протяжении бесчисленных веков, Торак не мог бороться с различными комплексами и противоречивыми желаниями, которые мотивируют поступки большинства людей. Гарион стал пользоваться своим преимуществом, которое давало ему умение противостоять соблазнительным нашептываниям, с помощью которых Торак пытался отвлечь его от цели.

Это казалось до странности знакомым. Такое случалось и раньше, возможно, не совсем так, но очень похоже. Гарион перебирал свои воспоминания, пытаясь узнать, откуда это странное ощущение повторяемости. Искривленный обуглившийся ствол пораженного молнией дерева внезапно вызвал у него волну воспоминаний. Его силуэт отдаленно напоминал черного всадника на коне, который, казалось, следил за ними, когда они проезжали мимо. Поскольку небо было затянуто тучами, ствол этот не отбрасывал тени. На всем протяжении своего детства Гарион видел странную фигуру одетого в черное всадника, не отбрасывавшего тени даже при самом ярком солнечном свете. Конечно, это был Эшарак, тот самый гролим, которого Гарион уничтожил, когда впервые сознательно применил свою силу чародея. Но уничтожил ли он его? Была какая-то странная связь между Гарионом и той темной фигурой, которая так преследовала его в детстве. Они были врагами, Гарион всегда знал это, но чувствовал и какую-то странную близость, что-то такое, что, казалось, притягивало их друг к другу. Гариона озарила неожиданная догадка. Предположим, что темный всадник в действительности не был Эшараком... или, если был им, то, предположим, Эшарака каким-то образом подменило другое, более мощное сознание.

Чем больше Гарион думал об этом, тем больше убеждался, что нечаянно наткнулся на самую суть вопроса. Торак продемонстрировал, что даже тогда, когда тело его спит, сознание его может реять над миром, направляя события так, как ему надо. Конечно, Эшарак был замешан в этом деле, но господствовавшей силой всегда оставалось сознание Торака. Темный бог с самого детства наблюдал за ним. Тот страх, который Гарион ощущал перед темной фигурой, преследовавшей его в детстве, был страхом не перед Эшараком, а перед Тораком. Торак с самого начала знал, кто он такой, знал, что однажды Гарион возьмет меч райвенского короля, чтобы явиться на встречу, которая была предопределена еще до создания мира.

И, поддавшись внезапному порыву, Гарион сунул левую руку под тунику и нащупал амулет. Затем, слегка наклонившись, положил кисть правой руки на Око, которое помещалось в рукоятке огромного меча у него за спиной.

– Теперь я знаю тебя! – заявил он без слов, посылая мысль в хмурое небо. – Можешь отказаться от своих попыток переманить меня на свою сторону, так как я не собираюсь менять свой образ мыслей. Тетя Пол не твоя жена, а я не твой сын. Лучше прекрати игру и приготовься, так как я иду убить тебя!

Око под его рукой вдруг торжествующе засияло, когда Гарион бросил свой вызов Тораку, а меч за плечами вспыхнул голубым огнем, который мерцал даже сквозь ножны.

Мгновение царило страшное молчание, а затем шепот вдруг превратился в громкий рев:

– Приходи же тогда, Белгарион, Дитя Света! – Торак бросил свой вызов в ответ. – Я жду тебя в Городе Ночи. Собери всю свою волю и смелость, ибо я готов к нашей встрече!

– Во имя Семи богов, что ты делаешь?! – почти завизжал Белгарат на Гариона, и лицо его покраснело от гнева и удивления.

– Вот уже почти неделю Торак нашептывает мне, – холодно объяснил Гарион, убирая руку от Ока. – Он предлагал мне все, лишь бы я отказался от боя. Я устал от этого шепота, поэтому сказал ему, чтобы он прекратил.

Белгарат фыркнул от возмущения и замахал руками.

– Он знает, что я иду, дедушка, – сказал Гарион, пытаясь успокоить старика. – Он знал, кто я такой, с того самого дня, когда я родился. Все это время он следил за мной. Мы не сможем захватить его врасплох, так зачем же пытаться? Я хотел дать ему знать, что иду к нему. Может быть, пришло время и ему немного испугаться.

Силк посмотрел на Гариона.

– Ну что ж, он же олорн, – сказал он наконец.

– Он идиот! – сердито выпалил Белгарат и повернулся к Гариону спиной. – А не приходило тебе когда-нибудь в голову, что здесь следует опасаться еще кое-чего помимо Торака? – спросил он.

Гарион заморгал глазами.

– Думаешь, Ктол Мишрак никто не охраняет, ты, молодой болван! Ты только что преуспел в том, чтобы объявить о нашем присутствии всем гролимам на сотню лиг в окружности.

– Я не подумал об этом, – пробормотал Гарион.

– А я и не подумал, что ты думал. Иногда я даже думаю, что ты просто не знаешь, как это делается.

Силк с опаской оглянулся вокруг.

– Что мы теперь будем делать? – спросил он.

– Нам надо убираться отсюда как можно быстрее, так быстро, как только смогут мчаться наши кони, – сказал Белгарат и взглянул на Гариона. – Нет ли у тебя под одеждой трубы? – с сарказмом спросил он. – Может, ты предпочитаешь протрубить в фанфары, чтобы объявить о наших намерениях? – Белгарат возмущенно потряс головой и схватился за поводья. – Поехали!

Глава 21

Неподвижные осины стояли под безжизненным небом, их белесые стволы, прямые и тонкие, походили на прутья громадной клетки. Белгарат ехал медленно, тщательно выбирая путь в чащобе безмолвного леса.

– Далеко еще? – напряженно спросил Силк.

– Теперь уже не больше дня ходу, – ответил Белгарат. – Тучи сгущаются.

– Ты говорил, что то облако никогда не движется?

– Никогда. Оно недвижимо с тех самых пор, как Торак создал его.

– А если подымется ветер? Разве он не сдвинет тучу?

Белгарат покачал головой.

– Законы природы в этих местах могут не действовать. Насколько я знаю, на самом деле туча может быть и не тучей. Она может быть чем-то другим.

– Чем же?

– Может быть, своеобразной иллюзией, обманом чувств. Боги очень хорошо творят иллюзии.

– А они ищут нас? Я имею в виду гролимов.

Белгарат кивнул.

– А ты принимаешь меры, чтобы они нас не нашли? – не унимался Силк.

– Естественно. – Старик посмотрел на него. – Откуда это неожиданное желание поговорить? Ты же не закрываешь рот по крайней мере уже целый час.

– Я немного раздражен, – признался Силк. – Незнакомая местность всегда действует мне на нервы. Я чувствую себя лучше, когда у меня есть заранее продуманные пути отступления.

– Ты всегда думаешь о бегстве?

– При моей профессии только так и приходится. Но что это?

Гарион тоже услышал какие-то звуки. Где-то позади них раздался вой какого-то животного, а вскоре к нему присоединились еще несколько голосов.

– Волки? – предположил он.

Лицо Белгарата омрачилось.

– Нет, – ответил он, – это не волки. – Он повел поводьями, и его лошадь припустила рысью; удары ее копыт заглушались гниющей листвой, толстым слоем лежавшей под осинами.

– Что же это тогда? – спросил Гарион, также переводя свою лошадь на рысь.

– Гончие Торака, – коротко ответил Белгарат.

– Собаки?

– Не совсем. Это гролимы, но весьма необычные. Когда энгараки построили этот город, Торак решил, что нужен кто-то для охраны его окрестностей. Некоторые гролимы добровольно согласились изменить свой облик. И стали такими навсегда.

– Я имел дело со сторожевыми псами и раньше, – доверительно сказал Силк.

– Но не с такими. Посмотрим, сможем ли мы удрать от них. – Голос Белгарата звучал не очень обнадеживающе.

Они пустили лошадей в галоп. Ветки хлестали по лицу, и Гарион поднял руку, чтобы защитить глаза. Они пересекли небольшую горную гряду и пронеслись галопом к ее дальнему краю.

Лай позади них, казалось, стал теперь ближе.

Но вот лошадь Силка оступилась, и драсниец чуть не вылетел из седла.

– Так не пойдет, Белгарат, – сказал он, когда старик и Гарион подъехали к нему. – Почва здесь не та, чтобы нестись сломя голову.

Белгарат поднял руку на секунду, прислушался. Глухой лай определенно приближался.

– Так или иначе, они нас догонят, – сказал старик.

– Придумал бы что-нибудь, – ответил Силк, нервно оглядываясь.

– Именно этим я сейчас и занимаюсь. – Белгарат понюхал воздух. – Поедем дальше. Я только что уловил запах гниющей воды. Здесь полно заболоченных мест. Мы смогли бы сбить их со следа, если бы нашли достаточно большое болото.

Они двинулись вниз по склону в долину. По мере продвижения запах стоячей воды становился все сильнее.

– Прямо впереди. – Гарион указал на коричневую воду, мелькавшую за белыми стволами деревьев.

Болото было довольно обширным, лужицы с маслянистой водой окружали густые заросли камыша. Из воды торчали засохшие деревья, а их голые ветви казались костлявыми руками, протянутыми в немой мольбе к безразличному небу.

Силк сморщил нос.

– Воняет достаточно сильно, чтобы скрыть наши следы почти от всех и вся.

– Посмотрим, – ответил Белгарат. – Это, возможно, сбило бы со следа обычную собаку, но с гролимами дело сложнее. Они обладают способностью размышлять, так что не будут полагаться на один лишь запах.

Они направили своих испуганных лошадей в грязную воду и поехали, часто меняя направление, путая следы среди засохших деревьев. Копыта лошадей подымали со дна гниющую растительность, наполняя воздух еще большим зловонием.

Лай гончих приблизился. Теперь в нем слышались возбуждение и азарт.

– Думаю, они у края болота, – сказал Силк, склонив голову, чтобы прислушаться. Лай на секунду замолк.

– Дедушка! – крикнул Гарион, резко останавливая лошадь.

Прямо перед ними по колено в коричневой воде стояло нечто, похожее на черную собаку. Существо оказалось размером с быка, а глаза горели зеленым огнем. Гарион рассмотрел мощные лапы и грудь, а торчащие из пасти клыки, с которых стекала пена, были длиной в целый фут.

– Теперь попались! – прорычало чудовище. Рука Силка невольно скользнула к одному из спрятанных в одежде кинжалов.

– Ничего, – сказал ему Белгарат. – Это только тень.

– Они и это могут делать? – Силк был поражен.

– Я же говорил, что это гролимы.

– Мы голодны, – пророкотала гончая с горящими глазами. – Я скоро вернусь со своими собратьями по стае, и мы наедимся человечины. – Тень замерцала и исчезла.

– Теперь они знают, где мы. – В голосе Силка звучало уныние. – Сделай что-нибудь, Белгарат. Почему бы тебе не прибегнуть к волшебству?

– Это только выдало бы наше местонахождение. А здесь есть и другие опасности, помимо гончих.

– Я бы сказал, что всему свое время. Давайте о них пока не думать. Видели ли вы эти клыки?

– Приближаются, – напряженно сказал Гарион: с дальнего конца болота явственно слышался плеск воды.

– Сделай же что-нибудь, Белгарат!

Небо вдруг потемнело, а воздух будто сгустился вокруг них. Издали донесся угрожающий раскат грома, и лес как бы глубоко вздохнул.

– Поехали, – сказал Белгарат, и лошади зашлепали по мутной коричневой воде к дальнему краю болота. Осины совершенно неожиданно повернули вверх нижние серебристые стороны листьев – по всему лесу будто волна прокатилась.

Гончие теперь были совсем близко, в их лае звучало торжество, когда они пробирались через маслянистое, зловонное болото.

А затем над лесом мелькнула яркая голубовато-белая вспышка, прогремел гром, и небеса разверзлись. С шумом, не уступавшим раскатам грома, на путников неожиданно обрушились потоки воды. Завывал ветер, срывая листья осин и бешено крутя их в воздухе.

– Это ты наделал? – прокричал Силк Белгарату.

Но остолбеневшее лицо Белгарата яснее ясного говорило, что буря для него такая же неожиданность, как и для Силка. Они повернулись к Гариону.

– Это ты сделал? – спросил Белгарат.

– Он этого не делал. Это сделал я. – Голос, который исходил изо рта Гариона, не был его голосом. – Я слишком долго над этим трудился, чтобы все испортила свора собак.

– Я ничего не слышал, – удивился Белгарат, вытирая лицо, – даже шепота.

– Ты слушал не в то время, – ответил голос внутреннего собеседника Гариона. – Я начал готовить эту бурю еще ранней весной. И только сейчас она здесь разразилась.

– Ты знал, что она нам потребуется?

– Разумеется. Поворачивайте на восток. Гончие не смогут взять след в таких условиях. Сделайте круг и войдите в город с восточной стороны. Там меньше сторожей.

Ливень хлестал, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний.

– Дождь будет долго продолжаться? – прокричал Белгарат сквозь царивший кругом грохот.

– Достаточно долго. Я целую неделю собирал его над Восточным морем. Он обрушился на побережье сегодня утром. Поворачивайте на восток.

– Мы можем поговорить в пути? – спросил Белгарат. – У меня есть масса вопросов.

– Сейчас вряд ли подходящее время для дискуссий, Белгарат. Вам нужно спешить. Остальные прибыли в Ктол Мишрак сегодня утром как раз перед бурей. Все готово, поторапливайтесь.

– Это случится сегодня?

– Да, если вы поспеете вовремя. Торак, наверное, уже проснулся. Думаю, вам лучше быть там, когда он откроет глаза.

Белгарат снова вытер лицо, по которому струились потоки воды.

– Поехали! – резко сказал он и повел своих спутников сквозь ливень к твердой земле.

Дождь и ураганный ветер продолжались несколько часов. Промокшие, жалкие, полуослепшие от летящих листьев и веток, трое путников продвигались на восток. Лай гончих, застрявших в болоте, смолк позади них на последней отчаянной ноте, в которой звучала бессильная ярость, поскольку потоп смыл все следы и в зарослях камыша, и в лесу.

Когда же настала ночь, они достигли низкой гряды холмов далеко на востоке, а ливень перешел в моросящий дождь, перемежаясь изредка шквалами холодного, пронизывающего ветра с Восточного моря.

– Ты уверен, что знаешь дорогу? – спросил Силк Белгарата.

– Я могу найти ее, – угрюмо сказал Белгарат. – У Ктол Мишрака особый запах.

Дождь совсем перестал к тому времени, когда они оказались на опушке леса. Запах, о котором говорил Белгарат, не был резким зловонием, а скорее смесью, в которой преобладал запах ржавчины, хотя чувствовались также зловоние затхлой воды и горький привкус поганок. От этого создавалось впечатление упадка и разложения. Когда путники достигли последних деревьев, Белгарат натянул поводья и тихо сказал:

– Вот он.

Лежащая перед ними котловина освещалась каким-то бледным, болезненным светом, который, казалось, исходил из самой земли, а в самом центре этой большой впадины высились руины города.

– Что за странный свет? – напряженно прошептал Гарион.

– Фосфоресценция, – проворчал Белгарат. – Это от поганок, которые растут там повсюду. Солнце никогда не светит над Ктол Мишраком, поэтому он представляет собой естественную питательную почву для всякой дряни, которая растет в темноте. Мы оставим лошадей здесь. – И Белгарат слез с седла.

– Замечательная идея! – заявил Силк, также слезая с лошади. – Может быть, нам захочется срочно уехать. – Коротышка весь промок и дрожал.

– Нет, – спокойно сказал Белгарат. – Если нас ждет удача, никто в городе не будет заинтересован в том, чтобы причинить нам вред; а если все пойдет не так, то нам тогда будет уже все равно.

– Не нравятся мне безвыходные обстоятельства, – кисло пробормотал Силк.

– Значит, ты поехал зря, – ответил Белгарат. – То, что мы собираемся здесь делать, должно быть сделано. Раз мы начали, то уже никак не можем повернуть назад.

– Но ведь это не обязательно должно мне нравиться, не так ли? И что теперь?

– Гарион и я изменим облик, чтобы вызывать меньше подозрений. Ты мастер передвигаться так, что тебя не видно и не слышно, а у нас таких навыков нет.

– Ты собираешься прибегнуть к волшебству здесь, в такой близости от Торака? – недоверчиво спросил Силк.

– Мы сделаем это очень тихо, – заверил его Белгарат. – Изменение облика – это сосредоточение воли на нас самих, а это не производит большого шума. – Он повернулся к Гариону. – Мы не будем спешить: так легче, да и меньше шума. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, дедушка.

– Я начну первым. Следи за мной. – Старик посмотрел на лошадей. – Давайте немного отойдем, лошади боятся волков. Совершенно незачем, чтобы они взбесились и начали метаться вокруг.

Они прошли вдоль опушки леса, пока не оказались на достаточном расстоянии от лошадей.

– Отлично, – сказал Белгарат. – Теперь смотри. – Мгновение он сосредоточивался, а потом его облик начал мерцать и расплываться. Изменение было постепенным, и несколько секунд лицо Белгарата и морда волка, казалось, существовали вместе. Звук, который при этом раздался, походил на чуть слышный шепот. Когда все свершилось, на том месте, где стоял Белгарат, сидел на задних лапах огромный серебристый волк.

– Теперь сделай ты, – сказал он Гариону на языке волков.

Гарион сосредоточивался с большим трудом, создавая облик волка в своем разуме. Он менялся так медленно, что ощущал, как тело его обрастает шерстью.

Силк измазал грязью лицо и руки, чтобы было не так видно его кожу. И когда посмотрел на волков, в глазах его читался вопрос.

Белгарат коротко кивнул и повел их по котловине, которая спускалась к руинам Ктол Мишрака.

В слабом свете были видны и другие крадущиеся, принюхивающиеся тени. Некоторым из них был присущ запах собак, другие пахли как пресмыкающиеся. Гролимы, одетые в сутаны с капюшонами, стояли на разных камнях и выступах, обшаривая глазами и мыслями темноту в поисках чужаков.

Земля под лапами Гариона казалась безжизненной, кругом не было ни растений, ни животных. Вместе с Силком, который прятался между ними, двое волков подкрадывались к руинам, скрываясь за кучами камней и разрушенными водостоками. Их продвижение казалось Гариону мучительно медленным, но Белгарат обращал мало внимания на течение времени. Иногда, когда нужно было миновать стражей-гролимов, они вообще едва-едва передвигали лапами.

Около обвалившейся стены стояли два жреца Торака и вели между собой тихий разговор. Их голоса отчетливо воспринимались обострившимся слухом Гариона.

– Гончие сегодня вечером особенно возбуждены, – сказал один из них.

– Это буря, – ответил другой. – Плохая погода всегда раздражает их.

– Интересно, что ощущаешь, если ты гончая, – пошутил первый гролим.

– Если тебя это так интересует, может быть, тебе позволят стать одним из них.

– Ну не такой уж я любопытный.

Силк и два волка, передвигаясь тихо, как дым, прошли мимо двух лениво разговаривавших стражей не более чем в десятке ярдов и по рухнувшим камням пробрались в мертвый Город Ночи. Среди руин они смогли двигаться быстрее. Тени скрывали их, Гарион и Силк скользили следом за Белгаратом, неуклонно продвигаясь к центру города, где застывшие обломки железной башни возносились к сумрачному небу.

Запах гнили, гибели и разложения стал теперь значительнее сильнее. Он давил на обострившееся обоняние Гариона-волка. Это был отвратительный запах, и Гарион сжал челюсти, стараясь не думать о нем.

– Кто там? – Резкий голос раздался прямо перед ними, и на покрытую булыжником улицу выступил с обнаженным мечом гролим. Он стал пристально вглядываться в глубокую тень, где, застыв, укрывались все трое. Гарион скорее почувствовал, чем увидел или услышал, как Силк потянулся за кинжалом, висящим в ножнах у него на шее. Затем рука драснийца резко дернулась вперед, а его нож с легким свистом настиг цель.