Текст книги "Обретение чуда"

Однако их прибытие совпало с началом празднеств на ферме Фолдора, и, хотя особой любви эти двое ни у кого не вызывали, появление их было встречено с некоторым энтузиазмом.

У Гариона оказалось столько работы на кухне, что он совсем не встречался с приятелями и не смог разделить с ними обычное предпраздничное возбуждение. Да и сам приближающийся праздник потерял почему-то былое очарование. Мальчик тосковал по доброму старому времени и, горестно вздыхая, бесцельно слонялся по кухне, словно тень.

Даже традиционные украшения, развешанные в обеденном зале, где всегда проходило празднование Эрастайда, казались в этом году решительно раздражающими глаз. Еловые лапы, подвешенные к потолку, были не такими зелеными, как всегда, натертые воском яблоки, подвязанные к лапам, – меньше и бледнее, чем обычно.

Гарион все чаще вздыхал, находя тайное горькое удовлетворение в такой неразделенной печали.

Однако на тетю Пол надутое лицо мальчика не производило никакого впечатления: на лице не отражалось даже мимолетного сочувствия. Она только чаще обычного трогала лоб мальчика рукой, проверяя, нет ли у него жара, да пичкала самыми мерзкими на вкус зельями, которые только могла сварить.

Гариону ничего не оставалось, как скрывать от всех свою грусть и вздыхать не так громко.

Знакомый сухой голос в душе объявлял, что он ведет себя просто по-дурацки, но Гарион упорно изгонял малейший признак веселья из собственной жизни.

Праздничным утром у ворот фермы появился мерг с пятью таллами и спросил Фолдора. Гарион, давно понявший, что на мальчишек никто не обращает внимания и можно узнать много интересных вещей, если маячить невдалеке и не лезть на рожон, нашел себе какое-то занятие поблизости от пришельцев.

Мерг, лицо которого покрывали шрамы, совсем как у того, что приезжал в Верхний Гральт, важно восседал на сиденье фургона, кольчуга грозно позвякивала при каждом движении. Поверх был надет черный плащ с капюшоном, из-под которого торчал меч. Глаза находились в постоянном движении, жадно вбирая все происходящее вокруг. Таллы, в грязных войлочных сапогах и тяжелых плащах, с безразличным видом облокотились о фургон, не обращая внимания на свирепый ветер, взметавший снег на полях.

Фолдор, одетый в лучший дублет в честь Эрастайда, подошел к воротам в сопровождении Анхельды и Эйлбрига.

– Доброе утро, друг, – приветствовал он мерга. – С праздником!

– Ты, как я вижу, фермер Фолдор? – проворчал тот с сильным акцентом.

– Совершенно верно, – ответил Фолдор.

– Мне известно, что у тебя много хорошо закопченных окороков.

– Свиньи в этом году неплохие, – скромно ответил Фолдор.

– Я куплю все! – объявил мерг, звеня монетами в кошельке.

– Завтра с утра совершим сделку, – поклонился фермер.

Мерг в недоумении уставился на него.

– Мы люди благочестивые, – пояснил Фолдор, – и не осмелимся оскорбить богов, омрачив праздник.

– Отец! – с негодованием воскликнула Анхельда. – Не глупи! Этот благородный торговец проделал долгий путь!

– В Эрастайд нельзя, – упорствовал Фолдор, покачивая головой.

– В городе Сендаре, – начал Эйлбриг гнусавым голосом, – мы не позволяли подобным предрассудкам мешать важным делам.

– Здесь не город, – твердо ответил Фолдор, – здесь ферма Фолдора, а на ферме Фолдора не работают и не заключают сделок в Эрастайд.

– Отец, – запротестовала Анхельда, – у почтеннейшего торговца много золота. Золота, отец, золота...

– Ничего не желаю слышать, – провозгласил Фолдор и обернулся к мергу:

– Ты и твои слуги будут желанными гостями на празднике. Места для ночлега хватит, а еды наготовлено на сотню человек. Подумай, ты можешь поклониться богам в этот великий день! Ни один человек еще не стал беднее, если он набожен и чтит богов!

– В Ктол Мергосе такого праздника нет, – холодно отрезал человек с покрытым шрамами лицом. – Как говорит благородная дама, я приехал издалека и задерживаться мне недосуг.

– Отец!!! – прорыдала Анхельда.

– Я знаю соседей, – спокойно ответил Фолдор, – и боюсь, сегодня вам не повезет ни в одном доме – все соблюдают праздник!

Мерг на секунду задумался.

– Ну что ж, пусть будет так, как вы сказали, – решил он наконец. – Я принимаю ваше приглашение, но с условием, что мы совершим сделку с утра пораньше.

Фолдор поклонился:

– Завтра я к вашим услугам, как вы того желаете.

– По рукам, – согласился мерг, спрыгнув с сиденья.

В обеденном зале уже накрывали столы. Служанки с помощницами, специально назначенными на этот день, сновали из кухни в зал, подгоняемые тетей Пол, внося блюдо за блюдом.

Наконец все было готово – еда расставлена, огонь в каминах ярко горел, десятки свечей заливали комнату золотистым светом, факелы в железных кольцах на каменных колоннах пылали. Люди Фолдора, одетые в лучшие наряды, входили в зал, предвкушая пиршество.

Когда все уселись, Фолдор поднялся со скамейки во главе стола.

– Дорогие друзья, – начал он, поднимая кружку, – я посвящаю это празднество богам.

– Богам! – почтительно повторили хором собравшиеся.

Фолдор отпил глоток, все последовали его примеру.

– Выслушайте меня, о боги, – начал он молитву. – Мы смиренно благодарим вас за щедрый дар – этот прекрасный мир, созданный вами когда-то, и просим вашей милости на весь следующий год.

Он оглянулся, как бы желая сказать еще что-то, но молча сел. Фолдор всегда часами трудился, чтобы сочинить специальную молитву для праздника, но страшно смущался, когда приходилось говорить на людях, и неизменно забывал слова, которые так старательно готовил. Однако его молитвы отличались чистосердечием и обычно бывали очень коротки.

– Ешьте, дорогие друзья, – наставлял он, – а то все остынет.

И они ели. Анхельда и Эйлбриг, присоединившиеся к трапезе только по настоянию Фолдора, не отходили от мерга как единственного, кто был достоин их внимания.

– Я и сам подумывал навестить Ктол Мергос, – напыщенно провозгласил Эйлбриг. – Надеюсь, вы согласны, друг торговец, что более тесные контакты между Востоком и Западом позволяют преодолеть взаимные подозрения, так часто омрачавшие наши отношения в прошлом.

– Мы, мерги, предпочитаем держаться в замкнутом обществе, – коротко ответил человек со шрамами.

– Но вы же приехали сюда, мой друг, – заметил Эйлбриг. – Разве это не доказывает, что такие связи могут послужить общей выгоде?

– Я выполняю свои обязанности, – ответил мерг, – и появился здесь не по своей воле.

Он оглядел комнату и добавил:

– Здесь собрались все ваши люди, фермер?

– До единого человека.

– Мне кто-то сказал, что у вас живет старик с седыми волосами и белой бородой.

– Только не здесь, дружище, – покачал головой Фолдор. – Я здесь старше всех, но волосы мои еще совсем темные.

– Один из моих земляков встречался с ним несколько лет назад, – сказал мерг. – Со стариком был еще мальчик по имени, кажется, Рандориг.

Гарион старался опустить голову как можно ниже, чтобы мерг не увидел его лица.

– У нас есть мальчик, которого зовут Рандориг. Вон тот высокий парнишка за дальним столом, – показал фермер.

– Нет, – покачал головой мерг, окидывая Рандорига пристальным взглядом, – мне описывали совсем другого мальчишку.

– Довольно распространенное имя среди арендов. Возможно, ваш друг встретил людей с другой фермы.

– Должно быть, так, – согласился мерг, решив, видимо, переменить тему. – Прекрасная ветчина! – похвалил он, показывая острием ножа, которым ел, на тарелку. – Все окорока в вашей коптильне такого качества?

– Ох нет, друг торговец, – рассмеялся Фолдор, – сегодня меня в обсуждение дел не втянуть!

Мерг едва заметно усмехнулся; улыбка казалась странной гримасой на испещренном шрамами лице.

– Всегда стоит попытаться, – возразил он. – Однако я не могу удержаться от похвал поварихе.

– Видите, мистрис Пол, как довольны вашей стряпней! – сказал Фолдор, слегка повышая голос. – Наш друг из Ктол Мергоса считает, что еда здесь превосходна.

– Благодарю его за доброту! – довольно холодно ответила тетя Пол.

Мерг взглянул на женщину, и его глаза слегка расширились, словно при виде знакомого лица.

– Прекрасный обед, благородная дама! – воскликнул он, кланяясь ей. – Ваша кухня – это, должно быть, царство чародея.

– Нет! – высокомерно отрезала тетя Пол. – Никакого волшебства. Кулинария – это искусство, которому может выучиться каждый, имея терпение. Волшебство – нечто совершенно другое.

– Но волшебство – тоже искусство, о великая дама, – возразил мерг.

– Многие так думают, но истинное волшебство творится мыслью, а не ловкими пальцами, могущими обмануть глаз.

Мерг уставился на женщину; она отвечала ему жестким, непреклонным взглядом. Гариону, сидевшему почти рядом, показалось, что эти двое обменялись мыслями, не имеющими ничего общего с высказанными вслух словами, что-то вроде вызова: в воздухе ощутимо чувствовалось напряжение. И тут мерг первым отвел взгляд, будто боялся принять этот вызов.

Когда трапеза окончилась, настало время для короткого представления, по традиции всегда происходившего в Эрастайд.

Семеро старших работников, незаметно ускользнувших пораньше, появились теперь на пороге в длинных одеяниях с капюшонами и вырезанных из дерева раскрашенных масках, изображавших лица богов. Костюмы были старые, измятые, потому что годами хранились на чердаке Фолдора Ряженые медленно вошли в зал и выстроились перед столом, где сидел хозяин. Потом каждый по очереди произносил речь от имени бога, которого представлял.

– Я, Олдур, – донесся голос Крэлто из-под маски, – бог, живущий в одиночестве, приказываю: да будет создан этот мир.

– Я, Белар, – донесся еще один знакомый голос, – Бог-Медведь олорнов, приказываю: да будет создан этот мир.

Заговорили – третий, четвертый, пятый, и наконец наступил черед последней фигуры, в черном одеянии и маске, в отличие от других сделанной не из дерева, а из стали.

– Я, Торак, – глухо заговорил Дерник, – Бог-Дракон энгараков, приказываю: да будет создан этот мир!

Краем глаза Гарион уловил какое-то движение и быстро обернулся. Мерг закрыл лицо руками странным, почти молитвенным жестом. Сидевшие за дальним столом таллы побелели как мел и дрожали.

Семь фигур соединились в рукопожатии.

– Мы – боги, – хором объявили они, – и приказываем: да будет создан этот мир.

– Слушайте речи богов, – провозгласил Фолдор. – Да пребудут боги с миром в доме Фолдора.

– Благословение богов на дом Фолдора, – отозвались семеро, – и на всех, сидящих в этом зале!..

Они повернулись и медленно, торжественно, как пришли, направились к выходу.

Настала очередь раздачи подарков, и поднялась веселая суматоха, ведь подарки делал Фолдор; почтенный фермер целый год ломал голову над тем, как лучше угодить каждому домочадцу. Новые туники, штаны и платья радовали глаз, но Гарион оцепенел, развернув маленький сверток и обнаружив острый клинок в красивых ножнах.

– Он уже почти мужчина, – объяснил Фолдор тете Пол, – а мужчине нужен надежный кинжал.

Гарион, конечно, тут же проверил пальцем остроту лезвия и порезался.

– Так я и знала, – вздохнула тетя, но Гарион так и не понял, относятся ли эти слова к тому, что он вырос, к порезу или к самому подарку.

На следующее утро мерг закупил окорока и удалился вместе с таллами. Через несколько дней Анхельда и Эйлбриг сложили вещи и отправились в Сендар: жизнь на ферме Фолдора вошла в обычную колею.

Зима тянулась бесконечно. Снег падал и таял... Наконец на землю пришла весна, отличавшаяся от многих других весен только появлением Брилла. Один из работников помоложе женился, арендовал небольшой участок и отправился на самостоятельное житье, нагруженный подарками и добрыми советами Фолдора. Взамен его хозяин и нанял Брилла.

Гарион невзлюбил Брилла с первого взгляда, и было отчего: туника и штаны работника пестрели заплатками и пятнами грязи, черные волосы и редкая бороденка вечно взлохмачены, глаза смотрели в разные стороны, как у зайца. Брилл всегда оставался мрачен, любил уединиться и никогда не мылся – от него постоянно разило застарелым потом. После нескольких попыток завести беседу Гарион сдался и держался как можно дальше от Брилла – дел и без того хватало. Этой весной он неожиданно обратил внимание на Забретт. Гарион всегда знал, что она хорошенькая, но никогда не придавал этому особого значения, предпочитая компанию Рандорига и Доруна.

Но теперь все изменилось. Гарион увидел, что приятели тоже уделяют девочке много внимания; впервые в нем зашевелилась ревность. Забретт, конечно, бессовестно кокетничала со всеми тремя и просто светилась от счастья, когда соперники обменивались враждебными взглядами. Рандориг, правда, почти все время работал в поле, но Дорун доставлял Гариону много беспокойства. Гарион стал нервничать и часто находил предлоги, чтобы улизнуть и удостовериться, не осталась ли Забретт наедине с Доруном.

Его собственный метод осады неприступной твердыни был очаровательно просто: лесть и подкуп. Забретт, как все девчонки, любила сладкое, а Гарион имел доступ ко всем кухонным запасам. Через некоторое время они пришли к полному согласию: Гарион крадет сладости для своей золотоволосой подружки, а та за это позволяет себя целовать. Отношения, возможно, зашли бы достаточно далеко, если бы в один прекрасный день тетя Пол не поймала их в разгар «обмена», случайно зайдя в сенной сарай.

– Прекратить немедленно! – непререкаемым тоном приказала она.

Гарион виновато отпрянул от Забретт.

– Мне что-то попало в глаз, – тут же соврала девчонка, – и Гарион пытался вынуть соринку.

Гарион невольно покраснел.

– Неужели? – осведомилась тетя Пол. – Как интересно! Идем со мной, Гарион.

– Я... – начал мальчик.

– Немедленно, Гарион.

И всему пришел конец. Гариона больше не выпускали из кухни, тетя Пол следила за ним, как ястреб. Он ужасно страдал и отчаянно злился на Доруна, который теперь ходил с поразительно самодовольной физиономией, но тетя Пол оставалась на страже, а Гарион оставался на кухне.

Глава 5

Осенью этого года, когда листья осыпались с деревьев, а ветер разносил их по полям, когда вечера стали холодней, а голубой дым из печных труб на ферме Фолдора поднимался в небо прямыми столбами к первым звездам в багровеющем небе, возвратился Волк.

Пасмурным днем он появился на дороге под осенним низким небом; листья метались вокруг него, просторный темный плащ развевался на безжалостном ветру.

Гарион, как раз выносивший мусор из кухни, заметил старика и побежал навстречу. Сказочник казался усталым и помятым после долгого путешествия, а лицо под серым капюшоном хмурилось. Обычно веселые глаза теперь смотрели на мир печально. Раньше Гарион никогда не видел его таким.

– Гарион! – приветствовал его сказочник. – Да ты, я вижу, подрос!

– Пять лет прошло, – заметил мальчик.

– Так много?!

Гарион, кивнув, зашагал рядом с другом.

– Все в порядке? – спросил Волк.

– О да, – заверил мальчик. – Вот только Брелдо женился и уехал, а старая бурая корова прошлым летом сдохла.

– Помню я эту корову... – согласился Волк и, немного помолчав, сказал:

– Мне нужно поговорить с твоей тетей Пол.

– Не очень-то она в хорошем настроении сегодня, – предупредил Гарион. – Лучше бы тебе отдохнуть сначала в каком-нибудь амбаре. Я притащу тебе поесть и выпить.

– Придется рискнуть, – решил Волк, – дело неотложное, ждать нельзя.

Они вошли в ворота и направились к кухне. Тетя Пол уже ждала.

– Опять ты? – ехидно заметила она, подбоченившись. – Моя кухня еще не оправилась после твоего последнего посещения!

– Мистрис Пол! – воскликнул Волк, кланяясь. И внезапно сделал нечто странное: пальцы быстро задвигались перед грудью, выписывая прихотливый рисунок в воздухе. Гарион почему-то был совершенно уверен, что эти жесты не предназначены для его глаз.

Глаза тети Пол чуть расширились, потом сузились, лицо помрачнело.

– Откуда ты... – начала она, но тут же оборвала себя. – Гарион! – резко окликнула она. – Мне нужна морковь. На дальнем краю поля она еще не убрана. Захвати ведро с лопатой и накопай немного.

Мальчик попытался было протестовать, но, завидев выражение ее лица, быстро сдался. Захватив ведро с лопатой из ближайшего сарая, он все же решил задержаться у кухонной двери. Подслушивать, конечно, нехорошо, это считалось одним из тягчайших грехов в Сендарии, но Гарион давно понял: когда его отсылают, беседа становится очень интересной и обычно относится непосредственно к нему. После короткой борьбы с совестью он быстро успокоил последнюю, заверив ее, что никому не проговорится о том, что услышит. Любопытство взяло верх.

Слух Гариона был очень острым, но пришлось прислушиваться несколько минут, прежде чем удалось разобрать слова.

– Он не оставил следа, – сказала тетя Пол.

– Это и не нужно, – возразил Волк, – сама вещь оставляет след, и я могу различить его так же легко, как лисица запах кролика.

– Куда он понес ее? – спросила она.

– Кто может сказать? Мысли его мне неизвестны. Думаю, на север, к Боктору. Самый короткий путь в Гар-Ог-Недрак. Он знает, что я пойду за ним, и захочет попасть в земли энгараков как можно скорее – боится, что воровство откроется, и стремится оказаться в безопасности.

– Когда это случилось?

– Четыре недели назад.

– Но он, должно быть, уже добрался до королевства энгараков.

– Сомневаюсь. Расстояние слишком велико, – но если даже это и так, я должен пойти за ним. Мне нужна твоя помощь.

Любопытство Гариона стало почти непереносимым. Он невольно подвинулся ближе к двери кухни.

– Мальчику ничего здесь не грозит, – настаивал Волк, – он может остаться.

– Нет, – отказалась она, – даже это место небезопасно. В прошлый Эрастайд мерг с пятью таллами явился сюда, переодетый торговцем: задавал слишком много лишних вопросов – о старике и мальчике по имени Рандориг, которых видели несколько лет назад в Верхнем Гральте. Он, кажется, узнал меня.

– Значит, это еще серьезнее, чем я думал, – мрачно протянул Волк. – Придется перевезти мальчика в другое место. Оставим его где-нибудь под защитой друзей.

– Нет, – снова не согласилась тетя Пол. – Если я пойду с тобой, нужно взять и его. Мальчик достиг такого возраста, когда за ним нужно наблюдать особенно зорко.

– Не глупи! – резко воскликнул Волк. Гарион открыл рот от изумления. Никто никогда не осмеливался говорить таким тоном с тетей Пол.

– Это мое дело! – сухо ответила она. – Мы все решили, что он останется на моем попечении, пока не вырастет. Никуда без него не пойду, запомни это.

Сердце Гариона подпрыгнуло.

– Пол, – прикрикнул Волк, – сама подумай, куда нам придется идти! Нельзя, чтобы мальчик попал в их руки!

– Он будет в большей безопасности в Ктол Мергосе или даже самой Маллории, чем без моего постоянного присмотра. Прошлой весной я поймала Гариона в амбаре с девчонкой, его ровесницей. За ним нужен глаз да глаз!

Волк весело, от души расхохотался.

– И это все? Ты слишком беспокоишься по пустякам.

– А тебе понравится, если мы вернемся и обнаружим, что он женат, да еще вот-вот станет отцом? – ехидно осведомилась тетя Пол. – Из мальчика выйдет прекрасный фермер, и что из того, если придется ждать еще сотню лет, пока обстоятельства сложатся так, как сейчас?!

– Ну, вряд ли дело зайдет так далеко. Они всего-навсего дети.

– Ты слеп, Старый Волк! – воскликнула тетя Пол. – Здесь Сендария, а мальчика с детства учили порядочности и благородству. Девчонка – вертлявая хитрая кокетка и, по моему мнению, слишком быстро оформилась. Сейчас очаровательная малышка Забретт представляет гораздо большую опасность, чем любой мерг. Либо мальчик отправится с нами, либо я тоже остаюсь. У тебя свои обязанности, у меня свои.

– На споры времени нет, – вздохнул Волк. – Будь по-твоему.

Гарион чуть не задохнулся от возбуждения. Только где-то в глубине души промелькнуло мгновенное сожаление о том, что приходится покинуть Забретт.

Мальчик повернулся, радостно взглянул на облака, мчавшиеся по вечернему небу, и не успел заметить, как за спиной на пороге появилась тетя Пол.

– Насколько я помню, огород совсем в другой стороне, – прошипела она.

Гарион виновато встрепенулся.

– Почему морковь так и не выкопана?

– Искал лопату, – неубедительно пролепетал он.

– Неужели? Однако вижу, ты ее нашел!

Брови угрожающе приподнялись.

– Только сейчас!

– Превосходно. Морковь – немедленно, Гарион!

Гарион подхватил лопату и исчез, а когда вернулся, солнце только начало садиться. Неожиданно мальчик увидел тетю, поднимающуюся в комнаты Фолдора, и, несомненно, решился бы подслушать, о чем они говорят, но в этот момент легкий шорох со стороны сараев привлек его внимание и заставил отступить в тень ворот.

Чья-то крадущаяся фигура пробралась к ступенькам лестницы, на которую только что поднялась тетя, и тоже вскарабкалась наверх. При слабых лучах заходящего солнца Гарион не мог ясно разглядеть, кто шпионит за его тетей. Он поставил ведро и, схватив лопату наперевес как оружие, быстро пошел во внутренний двор, стараясь держаться в тени.

В комнатах наверху раздался какой-то шум: шпион у дверей быстро выпрямился и сбежал вниз. Гарион спрятался, по-прежнему держа лопату наготове.

Когда неизвестный прошел мимо, Гариона обдало запахом немытого тела, и он узнал, кто это, даже не глядя в лицо: Брилл, новый батрак.

Дверь наверху открылась, донесся голос тети Пол:

– Очень жаль, Фолдор, но это семейные дела, и мне придется уехать немедленно.

– Я увеличу тебе плату, Пол, – умолял хозяин, чуть не плача.

– Деньги не имеют к этому никакого отношения, – ответила она. – Ты хороший человек, Фолдор, и твоя ферма была раем, когда я так нуждалась в покое. Я благодарна тебе больше, чем ты думаешь, но теперь должна покинуть этот дом.

– Может, когда все уладится, ты сможешь вернуться? – умолял Фолдор.

– Нет, Фолдор, – отказалась она, – боюсь, ничего не выйдет.

– Нам будет так не хватать тебя, Пол – сказал Фолдор прерывающимся голосом.

– И я будут тосковать, дорогой Фолдор. Никогда не встречала человека лучше и добрее. Об одном попрошу – никому не говори о нашей беседе до тех пор, пока я не уеду. Не очень-то люблю объяснения и слезливые прощания.

– Как хочешь, Пол.

– Не нужно так расстраиваться, дорогой друг, – весело утешила тетя Пол. – Мои поварихи хорошо обучены и готовят не хуже. Твой желудок даже не почувствует разницы.

– Зато сердце почувствует, – вздохнул Фолдор.

– Чепуха, – мягко прошептала она. – Ну а теперь пойду готовить ужин.

Гарион быстро отскочил от подножия лестницы. Сильно встревожившись, он отнес лопату в сарай и пошел за ведром, оставленным у ворот. Стоит рассказать о том, как он видел Брилла подслушивающим у двери, и это немедленно вызовет вопросы о том, что делал он, на которые лучше бы не отвечать. С другой стороны, Гарион чувствовал себя гнусно: как ни крути, а ведь этот отвратительный Брилл занимался тем же самым.

Хотя Гарион был слишком взволнован, чтобы есть, ужин в этот вечер проходил точно так же, как и во все остальные дни на ферме Фолдора. Гарион исподтишка наблюдал за кислой рожей Брилла, но тот ничем не показывал, как подействовал на него подслушанный разговор.

После ужина, как всегда во время посещения фермы, Волк решил рассказать историю. Поднявшись, он постоял немного в глубокой задумчивости, слушая вой ветра в трубе и наблюдая, как рассыпают искры факелы, вставленные в специальные кольца на столбах в зале.

– Все люди знают, – начал он, – что народ Марагов исчез с лица земли и дух Мары плачет в одиночестве среди зарослей и проносится в поросших мхом руинах Марагора. Но люди знают также, что в холмах и ручьях Марагора много прекрасного желтого золота. Именно оно и оказалось причиной гибели марагов. Когда в соседних королевствах стало известно о золоте, искушение оказалось слишком велико, как всегда, если речь идет о богатстве, и началась война. Предлогом для нарушения мира послужило то, что мараги, к несчастью, были каннибалами. Другие народы относились к этому с омерзением, но, не будь золота в Марагоре, вряд ли придали бы этому такое значение.

Война, конечно, была неизбежной, и марагов уничтожили. Но дух Мары и призраки убитых марагов по сей день обитают в Марагоре, и это очень скоро узнают те, кто вторгается в пределы этого населенного привидениями королевства.

Случилось так, что жили в то время в городе Меросе на юге Сендарии три смелых человека, которые, прослышав об этих богатствах, решили отправиться в Марагор попытать счастья. Смелости им было не занимать, а при всяком упоминании о духах все трое только фыркали.

Путешествие их было долгим, потому что верховья Марагора находятся в нескольких сотнях лиг от Мероса, но запах золота не давал друзьям покоя. И вот наконец одной темной грозовой ночью они прокрались через границу в Марагор мимо стражей, которые не имели права пропустить ни одного пришельца. Соседнее королевство, претерпев все несчастья войны, вовсе не желало ни с кем делиться добычей.

Всю ночь шли они, сгорая от нетерпения поскорее захватить золото. Дух Мары рыдал в тишине, но храбрецы не боялись призраков, а кроме того, убеждали друг друга, что это просто вой ветра в деревьях.

Ночь кончалась, робкий серый свет разлился среди холмов, а где-то недалеко послышался шум речной воды. Мужчины знали, что золото легче всего найти по берегам рек, и поэтому поспешили туда.

Но тут один из них случайно взглянул под ноги и заметил, что земля вокруг усыпана самородками. Обуреваемый жадностью, он ничего не сказал остальным и замедлил шаг, пропуская друзей вперед; когда те исчезли из виду, счастливчик упал на колени и начал собирать золото, как ребенок – цветы, но, услыхав сзади шорох, обернулся.

О том, что увидел этот человек, лучше умолчать, только он, выронив все сокровища, убежал.

Река, шум которой слышали компаньоны, протекала через узкое ущелье, и двое остальных поразились, заметив, как третий мчится по краю этого ущелья, продолжая бежать даже когда упал в пропасть: ноги беспомощно болтались в воздухе. Тогда они повернулись и заметили, что преследовало их товарища.

Один сошел с ума и с отчаянным воплем бросился в то же ущелье, которое поглотило друга; но третий искатель приключений, самый храбрый и смелый из всех, продолжал твердить себе, что ни один призрак не может повредить живому человеку, и решил стоять до последнего. И это, конечно, было самой ужасной ошибкой. Духи окружили храбреца, уверенного в собственной безопасности.

Господин Волк, замолчав, сделал глоток из кружки.

– А потом, – продолжил он, – поскольку даже привидения могут проголодаться, они разорвали его и съели.

Волосы Гариона встали дыбом от ужаса, и не только у него: многих за столом охватил озноб. Такого рассказа явно никто не ожидал услышать.

Кузнец Дерник, сидевший рядом, озадаченно нахмурился.

– Не буду сомневаться в правдивости повествования, – сказал он Волку, с трудом подбирая слова, – но если они, то есть призраки, сожрали храбреца, значит... что тут сказать... ведь, говорят, они, духи эти, бесплотны, а следовательно, желудков не имеют. И чем, интересно, они его грызли?

Лицо Волка стало таинственно-загадочным. Он поднял палец, как будто готовясь достойно ответить Дернику, но неожиданно весело рассмеялся.

Дерник вначале раздраженно вскинулся, но, сообразив, в чем дело, тоже расхохотался. Понемногу все присутствующие, поняв, как над ними подшутили, присоединились к кузнецу.

– Превосходно разыграл, старый приятель, – сказал Фолдор, покатываясь со смеху, – а кроме того, из этой сказки можно вывести мораль: жадность плоха, но страх еще хуже, а мир и без того достаточно отвратителен, чтобы населять его вымышленными чудовищами.

Фолдор, как всегда, был верен себе и не упускал случая прочитать проповедь.

– Совершенно верно, дорогой Фолдор, – сказал уже серьезнее Волк, – но существуют вещи, от которых нельзя отмахнуться и которые невозможно объяснить.

Только Брилл, сидевший у очага, не присоединился к веселью.

– Никогда не видел призраков, – кисло сказал он, – даже не встречал никого, кто бы с ними сталкивался, и вообще не верю ни в волшебство, ни в чародейство, ни в какие глупости!

Он встал и, громко топая, вышел из зала, словно сказочник оскорбил своей историей лично его.

Позже, на кухне, когда тетя Пол следила за уборкой, а Волк уютно устроился за столом с кружкой пива, борьба Гариона с собственной совестью достигла высшей точки.

Привычный сухой голос в душе объяснил, что скрывать увиденное не только глупо, но и, возможно, опасно. Поставив горшок, который в этот момент чистил, мальчик подошел к тете и старику.

– Возможно, это все чепуха, – осторожно начал он, – но сегодня, возвращаясь с огорода, я видел, как Брилл следил за тобой, тетя Пол.

Обернувшись, она уставилась на него. Волк оставил кружку.

– Продолжай, Гарион, – приказала тетя.

– Ты как раз поднялась к Фолдору, – объяснил Гарион. – Брилл подождал, пока ты войдешь, потом прокрался к двери и подслушивал. Я увидал его, когда ставил лопату в сарай.

– Сколько этот Брилл пробыл на ферме? – спросил, нахмурившись, Волк.

– Только с прошлой весны, – ответил Гарион, – после того, как Брелдо женился и уехал.

– А мерг-торговец был здесь на прошлый Эрастайд, за несколько месяцев до появления Брилла?

Тетя Пол резко вскинула голову.

– Думаешь?.. – Она не договорила.

– Считаю, неплохо бы мне погулять по ферме и перемолвиться словечком с приятелем Бриллом, – мрачно заключил Волк. – Не знаешь, где его комната, Гарион?

Гарион, с внезапно забившимся сердцем, кивнул.

– Покажи!

Волк отошел от стола, и его походка больше не напоминала старческую трусцу. Странно было наблюдать, как бремя прожитых лет мгновенно исчезло куда то.

– Осторожнее, – предупредила тетя Пол.

Волк хмыкнул, и от этого звука у Гариона пошли мурашки.

– Я всегда осторожен. Кому и знать, как не тебе!

Гарион быстро повел Волка в дальний конец двора, к лестнице, ведущей в галерею, где располагались комнаты работников. Они начали подниматься; мягкие кожаные башмаки бесшумно ступали по изношенным ступенькам.

– Сюда, – прошептан Гарион, сам не зная, почему говорит вполголоса.

Волк, кивнув, тихо направился по темной галерее.

– Здесь, – снова прошептал Гарион, останавливаясь.

– Стань в сторонку, – выдохнул Волк, коснувшись двери.

– Заперто? – спросил мальчик.

– Сейчас откроем, – пообещал Волк и положил руку на засов.

Послышался щелчок; дверь открылась. Волк переступил порог. Гарион шел следом. В комнате было темно, и омерзительный запах немытого тела висел в воздухе.

– Его здесь нет, – обычным голосом сказал Волк, повозился с чем-то висевшим у пояса: раздался скрежет, посыпались искры. Кусок разлохматившейся веревки затлел. Волк осторожно подул на фитиль – разгорелся огонек.

Старик поднял светильник над головой и оглядел пустую комнату. Пол и кровать были усеяны смятой одеждой и мелкими вещами. Гарион мгновенно понял: это не обычная неряшливость, а следы поспешного бегства, но сам не знал, откуда у него появилась эта мысль. Волк постоял еще мгновение, высоко держа крохотный факел. Лицо, казалось, мгновенно лишилось всякого выражения, словно мозг лихорадочно доискивался какого-то ответа.