Текст книги "Книга украденных снов"

Дэвид Фарр
Книга украденных снов

David Farr

The Book of Stolen Dreams

Copyright © 2021 by David Farr

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

Illustrations reproduced by permission of Usborne Publishing Ltd.

Illustrations by Kristina Kister © Usborne Publishing, 2021

© Андрей Новиков, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Омега-Л», 2022

Пусть истинный мечтатель проснется…

Книга первая

Предисловие

Если ты читаешь эту книгу или кто-то читает ее тебе, то ты узнаешь, что мы живем в странные времена.

Тень пронеслась над землями Краснии. И люди испугались.

У тени было имя. Это президент Чарльз Мальстайн. Он появился ниоткуда и теперь управляет всем.

Ты не можешь с ним бороться – если тебе дорога жизнь.

Ты не можешь его упрашивать – если не хочешь лишиться языка.

Ты можешь лишь оставаться и страдать – или бежать.

Взгляни вверх!

Высоко в ночном небе ты увидишь огромный серебристый дирижабль. Воздушный корабль летит на запад над океаном. Он называется «Пегас». Он везет отчаявшихся людей из Краснии, беглецов, не вынесших жестокого деспотизма Чарльза Мальстайна, в приветливые объятия иностранного города – Порт-Клемента.

Загляни через окна в каюты первого класса воздушного корабля. Посмотри на эти печальные озабоченные лица. Эти люди оставили позади тех, кто им дорог. Увидят ли они их когда-нибудь снова?

А теперь перемести взгляд ниже. Мимо стальных конструкций и лестниц до палубы второго класса. Она открыта всем ветрам, и там очень холодно. Люди здесь кутаются в тонкие серые одеяла, шапки и шляпы натянуты на уши.

Приглядись еще внимательнее. Видишь фигурку? Кто-то одиноко стоит в дальнем углу и смотрит наружу, в темноту.

Девочка!

Ей двенадцать лет. Она худая, темноволосая, с веснушчатым носом. На руках у нее митенки – перчатки без пальцев, она держит небольшую и на вид недешевую дорожную сумку. Одета она в поношенное шерстяное пальто, под которым красная клетчатая рубашка, темный джемпер и брюки, которые скорее подошли бы мальчику. Ее черные кожаные туфли велики на размер, и их не помешало бы почистить.

И смотри-ка. Кто-то направляется к ней через всю палубу. Очень подозрительно! Не грозит ли ей это опасностью?

Незнакомец худощав, одет в болтающийся на нем потрепанный костюм. В левой руке он несет потертый футляр для скрипки, обернутый в одеяло.

И, если только глаза Рейчел Кляйн ее не подводят, на голове у него пингвин.

1. На нижней палубе «Пегаса»

– Извини. Я не мог не заметить, что ты уже давно стоишь тут одна. Моя дорогая девочка, у тебя нет причин меня бояться.

Рейчел не ответила. Неряшливо одетый человечек стоял возле нее и улыбался. На пиджаке у него не хватало нескольких пуговиц. Глаза его весело блестели, но в то же время были печальными. Он походил бы на доброго дядюшку, если бы у Рейчел был добрый дядюшка. Сколько же ему лет? Рейчел не могла точно сказать.

Он заговорил снова, и слова посыпались из его рта, как смешинки:

– Ты захочешь узнать мое имя. Правильно! Кто я такой? Почему заговорил с тобой? Почему я здесь, на этом огромном дирижабле, летящем в Порт-Клемент?

Как я раздобыл билет на вылет из этого жалкого городишки Брава? Почему мой билет на это путешествие розовый, а твой – синий? Настоящие ли у меня усы? Почему моя шляпа так похожа пингвина?

Он смолк, чтобы перевести дух. Рейчел все так же молчала, глядя на свои туфли. Они были столь явно ей велики. Заметит ли он это? Увидит ли небольшую выпуклость в ее носке? Ей надо быть осторожной. Незнакомец мог выследить ее в Браве. От «Дома иллюстраций Мейера». Сейчас такое время, что доверять нельзя никому.

– А ты, моя дорогая? Сколько тебе лет?

– Двенадцать.

Это Рейчел могла ему сказать. В этом опасности не было.

– Боже праведный! На вид тебе и одиннадцати-то не дашь! А как тебя зовут?

Рейчел Кляйн быстро собралась с мыслями. И вспомнила свое фальшивое имя.

– Изабелла фон Гурнинг.

– Какое очаровательное имя. Ты живешь в Браве? В какой части города?

Рейчел глубоко вдохнула и опять солгала.

– В западной? Очаровательный район. Там множество прекрасно одетых женщин. – Он присмотрелся к девочке. – И все же я чувствую в тебе другой дух.

О, нет! Он видит ее насквозь! Как он мог это понять?

Незнакомец внимательно ее оглядел.

– Нет. Я подозреваю, что ты из более бедной северной части, из семьи артистов. Глаза у тебя музыкальные, а если судить по твоему носу, то в гостиной у вас наверняка стоит пианино.

Как он это узнал? Как вообще такое можно узнать?..

– Стоит? Ха! Я так и думал! – Он подпрыгнул от восторга. – А где твои замечательные родители? Пошли в буфет купить тебе горячего шоколада? Мне жаль, но он здесь не очень хорош.

Почему она едва не плачет? Из-за недостатка сна? От упоминания о горячем шоколаде? От воспоминания о булочках в старинной семейной квартире?

– Но, дорогая моя, почему ты такая печальная? Из-за плохого горячего шоколада? Нет, теперь я понял. Ты здесь без родителей. Ты совсем одна. А где же они?

– Моя мама умерла.

Лицо незнакомца омрачилось.

– О, бедная моя девочка. Какой же я бестактный. Меня надо побить палкой. Мне следовало бы сообразить, что у тебя могла быть и более печальная причина для этого путешествия. Да ты вся дрожишь! Пожалуйста, возьми мое одеяло. Оно немного пахнет заправкой для салата, потому что у меня сегодня было неприятное происшествие с багетом. Со временем ты узнаешь, почему оно такое засаленное и почему на нем изображены арбузы.

Рейчел вздрогнула от холода и взяла довольно грязное старое одеяло, которым был обмотан футляр от скрипки.

– А твой отец? Где он?

– В тюрьме. Его забрали солдаты.

– О, дорогая Изабелла! Но в наши дни это слишком обычная история. Он им сопротивлялся? Нет? Тогда он, наверное, поступил мудро. С государственной полицией Чарльза Мальстайна не шутят. Во времена императора, если полицейские приходили тебя арестовывать, то они делали это с вежливой улыбкой и преподносили тебе букет цветов или коробку шоколадных сердечек. А вот в наши дни у полиции нет ни оснований для ареста, ни манер. И шоколадных сердечек тоже нет.

Рейчел посмотрела на него. На его изрядно поношенный костюм. На его смешные усики. Незнакомец заговорил снова:

– Могу ли я спросить, зачем ты летишь в Порт-Клемент?

– Там мой брат. Я должна его найти.

– У него там все хорошо?

– Не знаю.

– Ты не получала от него вестей? А ты знаешь, где он живет? У тебя даже нет номера его телефона? Тогда как же ты его отыщешь? Ну, не плачь. Я всего лишь спросил. Конечно, ты его найдешь, пусть даже в Порт-Клементе живет семнадцать миллионов человек, а брат не знает, что ты скоро там будешь. Почему ты снова плачешь? Ну вот, я попытался тебя развеселить, а стало только хуже! Моя проблема в том, Изабелла, что я говорю быстрее, чем думаю. Моя мама, чудесная женщина, часто ругала меня за этот недостаток. Прости.

Рейчел вытерла глаза и сказала, что прощает. Потом посмотрела наружу, в темноту. Бесконечную и непознаваемую. Словно почувствовав, о чем она думает, человечек встал рядом с ней у перил и сказал негромко:

– Дорогая, послушай меня внимательно. Брат тебя найдет – или ты найдешь его. Обещаю.

– Откуда вы знаете?

– Потому что он услышит, как бьется твое сердце.

На миг их глаза встретились. Рейчел ощутила в сердце проблеск надежды.

И тут человечек хлопнул ее по спине:

– Как насчет чашечки отвратительного какао?

2. Йозеф Центурион

Они подошли к жалкому буфету в противоположном углу палубы «Пегаса». Женщина с длинными серьгами налила жидковатый темный напиток в пластиковые чашки. Человечек заплатил за двоих и протянул Рейчел ее чашку.

– Боюсь, оно на вкус как дохлая моль, – прошептал он и оказался прав. Но питье было теплым, спасибо хотя бы на этом.

Они сидели на огромной нижней палубе воздушного корабля. Человечек закутал девочку в одеяло. Оно действительно пахло салатной заправкой, с намеком на маринованные огурчики. Руки девочки сжимали теплую чашку, как друга. Полет над океаном до Порт-Клемента был очень долгим. Ей не хотелось оставаться одной. Да, этот маленький человек был странным, одет как нищий клоун, от него пахло чем-то неприятным – то ли уксусом, то ли землей. Но у него была такая добрая улыбка. И еще ей хотелось узнать, почему у него такая странная шляпа.

Пока что Рейчел не открыла ему ни свое настоящее имя, ни свой секрет – настоящую причину, почему она летит в Порт-Клемент на поиски брата Роберта. «Дом иллюстраций Мейера». Листок бумаги, спрятанный в левом носке. Это была тайна, которую она не расскажет незнакомцу, каким бы добрым тот ни был. Потому что это вопрос жизни и смерти.

– Как вас зовут? – спросила она.

Мужчина улыбнулся.

– Наконец-то поинтересовалась! Я тут выжимаю из тебя информацию, как из лимона, но ничего не рассказал о себе. Меня зовут Йозеф Центурион. Произносится не «Джозеф», а «Йозеф», как в слове «йогурт». А фамилию «Центурион» надо произносить тихо, чтобы никто – например, сборщик налогов или продавец шампуней – не подслушал. Никогда нельзя что-либо рассказывать продавцу шампуней.

Рейчел рассмеялась – впервые за несколько лет.

– Я вырос на востоке страны, – продолжил Центурион. – Ах, мое детство. Оно было чудесно! Сплошные картофельные поля и народная музыка. Позволь мне рассказать тебе о Лотте – о настоящем ангеле, о своей сестре, которую я любил всем сердцем. Ты мне ее напоминаешь во множестве отношений, хотя вы совсем разные.

И Йозеф Центурион принялся болтать о своем детстве, о замечательной сестричке Лотте с голубыми глазами и родинкой на левой щеке, о доброй мамочке и веселом отце.

– Первое, что я помню в жизни, – это рыжий сельский доктор, который плачет, глядя на меня. Наверное, то была его реакция на мою чрезвычайно уродливую физиономию.

Он все болтал, смеялся и подмигивал, и Рейчел начала ощущать себя в безопасности. Быть может, она разрешит себе немного поспать. Она так долго не спала, а в Порт-Клементе ей понадобятся все силы на поиски Роберта. Рейчел почувствовала, как слабеют ее пальцы, а потом из-под тяжелеющих век увидела, как Йозеф берет у нее какао, чтобы она не облилась им, и аккуратно ставит чашку на палубу.

– Мой отец был бездарным фермером, но очень неплохим мелким воришкой…

Глаза Рейчел затуманились. Она слышала басовитое гудение двигателей корабля. Огонь в их цилиндрах веял теплым воздухом ей в лицо. И это тепло вместе с переливистыми словами Йозефа согрели промерзшую до костей Рейчел и медленно погрузили ее в полудрему.

– Йозеф?

Она произнесла его имя правильно.

– Да, моя дорогая.

– Ты меня разбудишь, когда мы станем подлетать к Порт-Клементу?

– Конечно. А ты сейчас поспи.

И как только Йозеф принялся рассказывать о бурой корове, за которой они с сестрой Лотте гонялись до тех пор, пока та не упала в реку, глаза Рейчел закрылись.

Когда же корова оказалась в реке, а Йозеф полез за ней и Лотте смеялась до слез, Рейчел Кляйн уже спала впервые за несколько дней.

Йозеф Центурион слышал тихое дыхание спящего ребенка. Девочка положила голову ему на плечо. Ее рот во сне покусывал что-то невидимое, подобно хомяку, изучающему орех на предмет съедобности. Йозеф смолк и мысленно улыбнулся. Его болтовня сделала свое дело. Девочка, такая одинокая на огромной палубе, теперь спокойно спала рядом с ним.

А именно этого он и хотел.

Потому что ранее в этот день высокая элегантная женщина подошла к нему в аэропорту Бравы, где он играл на скрипке, и поручила ему простое задание. Взойти на борт дирижабля «Пегас». Познакомиться с девочкой, путешествующей под именем Изабелла фон Гурнинг, но чье настоящее имя Рейчел Кляйн. Выглядеть при этом добрым и безобидным. Проследить за тем, чтобы Рейчел добралась до Порт-Клемента в целости и сохранности. Когда она окажется в странном новом для нее городе, предложить ей оплатить первые сутки в отеле. Отвезти ее в знаменитый отель «Эксельсиор». Оставить ее там одну в номере 341.

Где ее будет легко отыскать.

А потом вернуться в Браву, использовав розовый обратный билет. Заработав за все это двести грошей.

Не спрашивать, зачем это понадобилось. А потом забыть, что он вообще когда-либо встречался с Рейчел Кляйн.

3. Все о Рейчел Кляйн

Мой дорогой друг и читатель, пока ты украдкой читаешь эту книгу в кровати под одеялом, будь осторожен. Эта книга запрещена цензурным комитетом президента Чарльза Мальстайна, и читать ее – уже само по себе свидетельство величайшей храбрости. Наверное, неплохо бы сделать книге фальшивую обложку, на всякий случай. Если ты находишься в общественном месте – в парке или пиццерии, – то ходи в необычной шляпе и отзывайся на вымышленное имя, например Маурицио. Если только тебя не зовут Маурицио. Тогда используй имя Дебора.

Или же ты не читаешь эту книгу, а слушаешь ее? По секретной радиостанции? О, наш драгоценный, но секретный слушатель, воистину нет ничего лучше, чем внимать истории, которую тебе рассказыва-ют! Но будь осторожен, потому что ее могут подслушать и другие любопытные уши. Может, стоит надеть наушники. А если кто спросит, чем ты занимаешься, сделай вид, будто учишь какой-нибудь язык наподобие финского. Этот язык не знает никто. Даже финны.

Враги и доносчики есть повсюду.

А теперь, мой дорогой и отважный друг, настало время узнать все о нашей храброй юной путешественнице – нашей героине, если ее можно так назвать, – Рейчел Кляйн. И о секрете ее носков. Или – что важнее – того, что она в них прячет.

В левом носке у нее листок бумаги. И на нем написано:

КГ исчезла. ТГ мертв. КРФ разбит.

Только РК.

У него КУС.

ИДЬЛАМИРГ 342. 3-й.

Позвольте рассказать почему.

Рейчел Кляйн родилась двенадцать лет две недели и три дня назад в тихом северном пригороде великого города Бравы, столицы нашей чудесной страны Краснии.

Ах, каким был тогда город! Множество солнечных бульваров, пальмы, уличные ресторанчики, и все это великолепие с трех сторон обнимали воды голубого океана, омывающего берега Бравы. Город, населенный самыми счастливыми, улыбчивыми и беззаботными людьми на свете. Ты знаешь поговорку: «Бог сотворил мир. А когда у него стало получаться действительно хорошо, он сотворил Браву».

День рождения Рейчел (восьмое апреля, точнее говоря), к сожалению, запомнился не только ее появлением на свет. Потому что в тот самый день, когда Рейчел Анна-Мария Кляйн, зажмурившись, с писком пожаловала в этот мир, армия бунтовщиков Чарльза Мальстайна вошла в город Брава с востока.

Итого два появления: новорожденной малышки, что принесла несказанную радость в семью пианистов и писателей, и армии, навлекшей несказанные страдания на весь город.

Такова жизнь, друг мой. Нет радости без сопутствующей печали. Нет отчаяния настолько мрачного, что его не мог бы смягчить лучик света. Наш лучик света весил семь фунтов и две унции, и весь день после трудных родов Джудит, мать малышки, прижимала к себе и нянчила маленькую Рейчел.

Никогда не склонная к драматическим проявлениям эмоций, Джудит Кляйн тихонько напевала песенку, которую выучила в детстве, и целовала розовые щечки дочери.

Ее брат Роберт, почти на два года старше и уже весь усеянный веснушками, еле дождался момента, когда смог увидеть сестричку, пощекотать ее и легонько потискать, как это делают любящие братья.

А отец? Ее отец Феликс стоял у изголовья кровати и впервые в жизни не произнес ни слова.

Феликс Кляйн был библиотекарем. В свободное время он писал статьи, шутки, пьесы, советы по садоводству, рецепты, сатиру на альтернативную медицину, сочинил один хороший роман, тринадцать плохих романов, сотни писем своей семье, еще больше писем правительству, любовные песни жене, а кроме того, составил маленький латинский словарь.

Феликс любил слова. Он писал слова о словах. Он пел о словах. Он сам почти что был ходячим словом. Он работал в храме слов. Официально тот назывался «Публичная библиотека Северной Бравы „Литера и Логос“». В ней книги выдавались на дом. Но для Феликса она была гораздо больше, чем просто библиотека. То была его другая семья из тысяч драгоценных детей в кожаных переплетах, и о каждом надо было заботиться, любить и воспитывать на протяжении их странной и трудной жизни.

Не меньше, чем читать и писать слова, Феликс любил их и произносить. Проще говоря, он был лучшим оратором на Земле. А поскольку его работа в библиотеке требовала почти полной тишины, большую часть разговоров он приберегал для дома. Джудит к этому привыкла и давно уже перестала надеяться на тихий домашний вечер. И все же, когда Феликс Кляйн увидел новорожденную дочь, слова застряли у него в горле, пропустив лишь некое радостное восклицание. Но больше ничего. Феликс, как это ни поразительно, утратил дар речи. Целыми днями он бродил по их солнечной квартире с малышкой Рейчел на руках и молчал. Слезы наполняли его глаза, капали на пишущую машинку, разбивались о кухонный стол, когда он заваривал чай для Джудит, или о горячую сдобную лепешку, которую он потом забывал съесть.

Радость Феликса и Джудит была такова, что прошло пять дней, прежде чем кто-то из них вышел из квартиры, прежде чем Феликс отправился за молоком и газетой, прежде чем он раскурил трубку и прочитал в «Браванских ежедневных новостях», что на востоке города идет сражение между императорской гвардией и вторгшейся армией бунтовщиков Чарльза Мальстайна.

Феликс опустил взгляд, чтобы скрыть свои чувства. Он все знал о Чарльзе Мальстайне, набравшем популярность на востоке своим бахвальством, что он создаст более великую, новую и процветающую Краснию. Мальстайн был коротышкой, обожавшим духовые оркестры и ненавидевшим детей. Феликс скатал газету в рулон и ничего не сказал Джудит о сражении. Эта новость лишь омрачила бы счастье его жены. В тот вечер он просто использовал газету для растопки камина.

После этого дня семья не покупала другие газеты и не слушала радио. Поэтому они не знали, что солдаты Мальстайна добрались до старого центра Бравы, разоряя городские пляжи, цветочные киоски, музеи и сады. Центр Бравы критиковали за то, что там, возможно, слишком много конных статуй полководцев, – но люди Мальстайна быстро исправили это, свалив все до единого памятники.

Когда Рейчел праздновала свой двадцатый день на земле, семья пила чай, совершенно не зная о том, что солдаты Мальстайна ворвались в императорский дворец, арестовали императора в его спальне, убили его охрану, бросили в тюрьму его жену и детей и подожгли дворцовые галереи.

Но когда Рейчел исполнился почти месяц, уклоняться от правды стало уже нельзя.

Потому что солдаты Мальстайна добрались до севера города. И до тех самых улиц, где жила семья Кляйн. Однажды утром Роберт выглянул из окна своей комнаты на третьем этаже и увидел внизу черные шлемы. Когда же встревоженный Феликс вышел в магазин за хлебом, у него спросили документы и велели немедленно возвращаться домой, как только он купит «необходимое продовольствие». Он спросил, почему он не может пойти в парк и покормить хлебом уток, как давно привык делать (и нередко приносил домой меньше половины буханки, что раздражало Джудит). Но ему просто отвесили оплеуху и велели более не задавать неуместные вопросы.

Вся жизнь Феликса Кляйна основывалась на неуместных вопросах. Он любил спрашивать: «Почему небо синее, когда на него смотришь, но черное, когда на него поднимешься?», или «Почему скрипка звучит так скрипуче до момента, когда начинает звучать чудесно?», или «Что такое противоположность противоположности?» и всяческие другие совершенно бессмысленные вопросы, отнимавшие часы жизни и у Феликса, и у его семьи. Но это были вопросы, которые при режиме Чарльза Мальстайна станут признаками опасного мышления и бунтарского духа. Феликсу придется научиться держать на замке свой болтливый рот, если он собирается прожить долго в Новом Мире.

Две недели спустя, прекрасным весенним утром, когда вишневые деревья были густо усеяны цветами, низложенного императора Краснии привели на площадь, где он так часто обращался с речами к своим обожаемым горожанам. И на этой площади, пока воробьи искали крошки, а черные дрозды распевали утренние песенки, императору зачитали список его преступлений и расстреляли.

Рейчел Кляйн росла в странные времена. Она не знала мира, в котором соседи выходили из домов и болтали о погоде, цене на хлеб и ужасных запахах из городской канализации. Никто уже не осмеливался сплетничать о чем бы то ни было, боясь, что их могут подслушать.

Хуже того, Рейчел никогда не слышала детского смеха на улицах, никогда не играла с братом в салки или футбол в городских парках. Через несколько месяцев после захвата власти Мальстайн запретил детям резвиться на свежем воздухе. «Держите детей дома!» – кричали плакаты на каждом углу. «Ребенок видимый – это плохой ребенок». Леса и парки были объявлены «только для взрослых», а на пляжах появились деревянные знаки с детским лицом, перечеркнутым красной линией.

Годами Рейчел и ее брат Роберт выходили из дома лишь для того, чтобы прийти в государственную школу для учебы и упражнений. Рейчел училась по тому же учебнику, что и остальные дети (все учебники были переписаны после утверждения Мальстайна в должности президента Нового Порядка). Она играла на пианино семь минут, делала физические упражнения двенадцать минут. Обедала четырнадцать минут, всегда одним и тем же бутербродом с сыром и без масла, запивая его бледной газировкой под названием «Счастливый час», которая вообще никого не сделала счастливым. Потом шла домой.

Роберт, старше сестры на два года и со склонностями к наукам, твердо решил не поддаваться унынию. Лишившись возможности исследовать парки или леса, Роберт обратил свою энергию на царство природы в квартире. И боже помоги любому существу, попавшему в его спальню. Он вскрывал и изучал дохлых мух, рассматривал крылья жуков. Роскошный набор растений в горшках, выращенный Джудит Кляйн на балконе, подвергся весьма смелым экспериментам. Кусты роз поливались соусом. Висячие бегонии прекрасно реагировали на суточную дозу лекарства от кашля. Роберт заметил, что, когда мать играла на пианино, отовсюду слетались осы. Кажется, им особенно нравился Шуберт.

Так что Роберт как-то умудрялся жить относительно нормально, занимаясь экспериментами. Но Рейчел была другая. Она была мечтательницей. А как можно мечтать, если тебе дозволено наблюдать столь малый кусочек жизни? У Феликса разрывалось сердце, когда он видел, что его красивая и жизнерадостная дочь получает так мало удовольствия от образования. И тогда, чтобы компенсировать серую одинаковость каждого школьного дня, он решил, что домашние вечера станут иными. Домашняя жизнь превратится в приключение!

Однажды вечером после возвращения Рейчел из школы Феликс встретил ее в костюме пирата и невозмутимо сообщил дочери, что ей надо поживее переодеться в костюм моряка, потому что они отправляются в океанское плавание на грабеж и разбой. Так они и поступили, ни разу не покинув гостиной. Старый кожаный диван, пробывший в семье уже много лет, стал пиратским кораблем, а потолок над ним – бесконечным небом, мама Рейчел стала старшим матросом Макдаффом, Роберт (которому надоело изучать ос) стал вторым помощником капитана Курцем. Рейчел же было дозволено залезть в «воронье гнездо» (на книжный шкаф в углу, удачно снабженный лесенкой) и кричать оттуда «Земля!» перед самым ужином.

Вместе они очень удачно ограбили кухню и запили добычу ромом (вода с кусочком сахара). А когда старший матрос Макдафф попыталась поднять мятеж и стала плохим матросом Макдаффом, ее заставили пройтись по доске, в результате чего она оказалась в кишащем акулами океане (немного похожим на семейный ковер). И когда Рейчел в тот вечер ложилась спать, то все еще слышала плеск волн и привкус морской соли на языке.

На другой день они стали полярными исследователями и провели целый час, погрузив ноги в ведро с кубиками льда (что было реально очень неприятно и делать не следовало бы). В следующий раз они стали пожарной командой из Бравы и тушили пожар, вызванный глупыми изготовителями фейерверков. Потом собирали коллекцию бабочек на Яве (что Роберту понравилось больше всего) и искали золото в Перу. Они даже отправились в Англию – страну, где никто не улыбается, – и рассказывали там шутки, чтобы развеселить людей.

А потом, в один из дней, произошло нечто другое.