Текст книги "Падение царей"

Глава 35
Бегство с Теры

Андромаха наблюдала за стаями в небе над Терой, гадая, что это за птицы. Маленькие, черные – их были тысячи, кружащих, ныряющих вниз, снова взмывающих, разделяющихся на две стаи, потом на три, на четыре, а потом снова сливающихся в одну в грациозном полете. Вся команда «Ксантоса» наблюдала за ними, и корабль дрейфовал в теплом утреннем бризе.

Внезапно, словно по команде, птицы сбились в стаю и полетели прочь от острова. Мириады птиц пронеслись над кораблем, затмив солнечный свет. Моряки быстро пригнулись, а птицы промчались мимо, направляясь на север, и вскоре исчезли из виду.

Гребцы снова подхватили ритм, и «Ксантос» заскользил к Благословенному острову. Андромаха опять опустилась на деревянную скамью у мачты и посмотрела на нижнюю палубу, где счастливо играли мальчики. Она улыбнулась про себя.

В первые несколько дней плавания она все время наблюдала за ними, боясь, что кто-нибудь из них свалится за борт. Но потом Андромаха поняла, что на «Ксантосе» за мальчиками наблюдают больше шестидесяти отцов. Гребцы, у большинства которых были свои дети, обращались с мальчиками как с собственными сыновьями, играли с ними в разные игры и рассказывали истории о море.

Иногда они сажали мальчиков на скамьи гребцов и позволяли им притворяться, будто те гребут, направляя огромную галеру.

Астианакс и Декс расцвели за время, проведенное в море. Оба стали коричневыми от загара, все время играя на солнце, и Андромаха не сомневалась, что оба подросли за эти несколько дней. Декс все еще был осторожным, немного застенчивым и реже смеялся, чем его брат. Астианакс был храбрым, порой безрассудным, и всякий раз, когда он бывал на верхней палубе, Андромаха следила за ним тревожными глазами любящей матери.

С тех пор как они оставили Трою, Геликаон быстро направлял корабль к Тере. Он намеревался сделать короткую остановку на Благословенном острове, а потом отплыть на Итаку, где Каллиадес и Скорпиос покинут корабль. А после «Ксантос» предпримет долгое путешествие, может быть, свое последнее, к Семи Холмам, чтобы поспеть туда к зиме.

Едва корабль очутился в море, в безопасности, в стороне от троянских вод, уже не было причин изо всех сил стремиться к Тере, но Андромаху не покидало ощущение, что они должны очутиться там как можно скорей. Она сама не могла понять почему. Им больше не надо было бояться микенцев, и погода стояла мягкая и тихая, но Андромаху мучило непрерывное чувство страха, как будто они опаздывали. Геликаон признался, что испытывает то же самое, и, хотя Андромаха и Геликаон никогда не обсуждали это, они не сомневались, что чувство это разделяет вся команда.

Андромаха встала и пошла на бак, где отдыхали два воина. Ей нравился светловолосый конник Скорпиос. Он не походил ни на одного воина, с которым она раньше встречалась. Андромаха разговаривала с ним длинными праздными вечерами, проведенными на скалистых и песчаных берегах. Молодой человек знал названия птиц и маленьких животных, что водились в водоемах, затопляемых во время прилива. У него были свои названия для созвездий в ночном небе, и он рассказывал Андромахе истории об этих созвездиях. Он купил свирель у торговца с Лесбоса и иногда негромко играл на закате. Он рассказывал Андромахе истории о своем детстве, печальные истории о жестоком отце и измученной заботами матери и более счастливые истории о братьях и сестрах, о жизни в их деревне. Он собирался покинуть «Ксантос» на Итаке, но Андромаха надеялась, что он останется с ними и отправится на Семь Холмов.

Каллиадес поднял глаза при приближении Андромахи, и она тепло улыбнулась ему. Каллиадес отдохнул за время плавания, его нога, наконец, начала заживать. Каждый день Андромаха меняла ему повязки, пока не выбросила выдохшееся лечебное растение, которое Ксандер приложил к ране.

Моряк закричал:

– Дельфины! – и она посмотрела туда, куда он показал.

Они часто встречали в пути дельфина или двух, и Андромаху удивило возбуждение в голосе моряка. Потом она поняла, что тот показывает не на одного дельфина, и не на двух, а на сотни – они проплывали мимо правого борта корабля, их гладкие серые спины то поднимались, то пропадали под водой; они рвались на север.

– Дифины, дифины! – услышала она крик мальчиков: оба побежали на верхнюю палубу и бросились к борту.

Андромаха увидела, как два моряка схватили их и крепко держали, пока мальчики выгибали шеи, чтобы увидеть проплывающих мимо созданий.

– Это необычно, – пробормотал Каллиадес, вставший на ноги, чтобы посмотреть.

Он снова сел, но Скорпиос еще долго продолжал смотреть на море, после того как дельфины исчезли.

Когда он сел, его лицо раскраснелось от возбуждения, как и лица мальчиков.

– Я никогда раньше не видел дельфинов, – объяснил он. – Вообще-то я никогда раньше не был в море, если не считать того раза, когда пересекал Геллеспонт.

– Значит, ты никогда не видел Теру, Благословенный остров, – сказала Андромаха. – Он необыкновенный.

– Чем именно необыкновенный? – спросил Скорпиос, вглядываясь в вырисовывающийся перед ними остров. – Тем, что туда не допускают мужчин?

– Отчасти, – ответила она. – Но он устроен так, как ни один другой остров в мире. Он имеет форму кольца с единственным разрывом, в который вплывают корабли. В центре есть широкая круглая гавань, очень глубокая. Ни один корабль не может бросить там якорь, потому что каменные якоря не достают до дна. В центре гавани есть маленький черный островок под названием Сожженный остров.

Вскоре они вошли в гавань, и Каллиадес заметил:

– Там нет никакого маленького острова!

Андромаха осмотрелась по сторонам и ахнула. Сожженный остров, черно-серый, похожий на груду углей, стал вдвое больше, чем ей запомнился. Теперь он занимал большую часть гавани, и «Ксантосу» пришлось обогнуть его, чтобы добраться до берега Теры. Андромаха видела, что с вершины Сожженного поднимается густой черный дым, ветер гонит его на восток. Она оглянулась на кормовую палубу, где Геликаон и Ониакус о чем-то горячо беседовали, с изумлением указывая на выросший остров.

Юный Праксос закричал:

– Корабль впереди, господин!

Андромаха тоже увидела галеру, вытащенную на берег вдалеке. На таком расстоянии она не могла хорошо ее рассмотреть, но через несколько мгновений остроглазый Праксос крикнул:

– Это «Кровавый ястреб», Золотой!

Одиссей! Какая удача! Андромаха улыбнулась. Но в тот же миг услышала внизу гул землетрясения, море вспенилось, и земля Сожженного острова стала осыпаться в море. Образовавшиеся волны ударили в «Ксантос», и корабль закачался взад-вперед. Андромаха посмотрела на детей, но оба были в безопасности на нижней палубе. Тогда она снова посмотрела на остров – и задрожала.

Прошло немного времени, и «Ксантос» достиг берега. Команда стала спускаться по веревкам, готовясь вытащить судно на сушу рядом с «Кровавым ястребом». Геликаон соскользнул по веревке, а для Андромахи через борт была переброшена лестница. Когда женщина спустилась на берег, Одиссей уже ждал ее, обхватив одной рукой Геликаона за плечи. Оба они усмехнулись, и она улыбнулась в ответ. Андромаха с грустью увидела, что рыжие волосы итакийского царя стали сплошь серебряными.

Одиссей взял ее руку и поцеловал.

– Клянусь Зевсом, богиня, это радует мое старое сердце – видеть вас обоих в безопасности. Я слышал, что Трою взяли и опустошили, но не было никаких вестей о выживших. Готов поспорить, вы расскажете мне волнующую историю!

– Так и есть, Одиссей, однако это история не только волнующая, но и печальная, – ответил Геликаон, с любовью глядя на старого друга. – Что ты здесь делаешь? Мы думали, ты сейчас уже в безопасности в объятиях Пенелопы.

– Я бы там и был. У меня есть сын, которого я еще не видел. Но я приплыл, чтобы спасти Кассандру. Теперь, когда Троя взята, у микенского отребья нет причин уважать неприкосновенность Теры. Однако этот остров кажется покинутым.

Одиссей огляделся по сторонам.

– Мы появились на закате прошлой ночью и никого здесь не видели. Раньше жрицы всегда приветствовали появляющиеся тут корабли… – он пожал плечами. – Я уж подумывал бросить вызов полубогу и самому подняться к Великому Коню. А потом мы увидели «Ксантос».

При этих словах по спине Андромахи пробежал холодок; ощущение, что нужно спешить, вернулось к ней с новой силой. Она с трудом удержалась, чтобы не побежать вверх по тропе на утес.

– Я пойду и найду Кассандру, – быстро сказала она Геликаону, – и приведу ее на корабль.

– Если она все еще там, – ответил ее возлюбленный, хмуро глядя вверх, на вершину острова, где можно было увидеть только лошадиную голову.

– Я знаю, она здесь, – ответила Андромаха, – хотя не знаю, почему она не пришла поприветствовать нас.

Взглянув в лицо Геликаона, она поняла, о чем он думает.

– Ты не должен сердить Минотавра, поднимаясь в храм.

Я пойду и приведу ее.

Геликаон посмотрел в небо, потом взял Андромаху за руку.

– Если ты не вернешься к полудню, я пойду и найду тебя, и никакие полубоги или монстры меня не остановят.

– И я пойду с ним, – добавил Одиссей. – Теперь в острове есть что-то опасное, и это не опасность, исходящая от жестоких людей.

Он вздрогнул, несмотря на тепло, и кивнул на Сожженный остров.

– И скажите мне, что этот остров растет, что это не старческий бред.

– Говорят, Сожженный поднялся из моря всего сто лет назад, – ответила Андромаха. – И ты прав, он очень быстро растет, и я боюсь, это плохое предзнаменование. Я поспешу.

Улыбнувшись Геликаону, она повернулась и зашагала по черному песку, потом начала подниматься по тропинке на утес, уверенно ступая ногами, обутыми в старые сплетенные из веревки сандалии.

На полдороге Андромаха остановилась и посмотрела вниз, на людей и суда на берегу. Ее взгляд упал на Сожженный остров, и она потрясенно увидела, что он почти так же высок, как утесы, окружающие остров. Из вершины его поднимался дым, и воздух был пропитан этим дымом. На руках и плечах Андромахи лежала легкая серая пыль. Она поспешила дальше, ужас и дурные предчувствия подгоняли ее огненными бичами.

Когда она добралась до вершины утеса, она снова приостановилась, глядя на Великого Коня. Гигантский белый храм, казалось, качался над ней, и Андромаха подумала, не качается ли она сама. Потом, с низким рокотом, от которого заныли зубы, еще один толчок землетрясения пробежал по острову. Андромаха упала и вцепилась в каменистую землю, боясь, что та вздыбится и сбросит ее с утеса. Она услышала свист крыльев и пронзительные крики птиц. Оглянувшись, Андромаха увидела огромную стаю чаек, пролетающую мимо утесов на юг.

– Все создания покидают остров, – сказал кто-то. – Даже птицы в воздухе и рыбы в море.

Андромаха поднялась на ноги. От Храма Коня к ней медленно шла Верховная жрица. Ифигения увидела удивление на лице Андромахи и засмеялась.

– Ты думала, я давно мертва, Андромаха. Что ж, у меня старые кости, но мое время еще не пришло.

– Я рада это видеть, – ответила Андромаха, и так оно и было.

Ифигения казалась старше самого мироздания, но блеск в ее глазах был острым и оценивающим, как всегда.

– Все женщины тоже покинули остров? Он кажется заброшенным.

Ифигения нахмурилась.

– Когда начались землетрясения, во время праздника Артемиды, Кассандра убедила девушек, что остров погибнет. Она может быть очень убедительной, с ее снами и видениями, твоя сестра. Девушки покинули остров одна за другой, несмотря на мои попытки их остановить. Последняя, маленькая Мелисса, уплыла с острова два дня назад.

Ифигения разразилась лающим кашлем, в котором Андромаха распознала смех.

– Она даже забрала осликов, сказав, что не хочет, чтобы они страдали, когда придет конец. Корабль, полный осликов.

Жрица покачала головой.

– Глупая девчонка, – ласково сказала она.

– А как Кассандра?

Ифигения посмотрела на нее с состраданием, и Андромаха удивилась, почему она считала эту женщину бесчувственной.

– Она умирает, Андромаха. Ее видения… они повредили ее рассудок, из-за них у нее чудовищные припадки. Каждый припадок отбирает у нее часть жизненных сил, а приступы становятся все более частыми. Она очень слаба, но ее безжалостные видения не оставляют ее в покое.

– Где она? Я должна ей помочь.

– Она в храме. Пойдем со мной, дорогая.

Теперь страх Андромахи был почти неудержимым. Но все-таки она взяла старую жрицу за руку и медленно вошла вместе с ней в темное здание.

Кассандра лежала на узкой постели в углу мрачной комнаты с высоким потолком. Тут было темно и очень холодно. Окна были прорублены высоко под потолком, и девушка смотрела на бьющие из них лучи света, в которых висели пылинки, губы ее двигались, как будто она с кем-то беседовала.

– Кассандра, – ласково сказала Андромаха.

После долгой паузы сестра посмотрела на нее. Андромаху потрясло ее состояние. Она стала грязной, ее волосы походили на крысиные хвостики. Кассандра исхудала так, что напоминала скелет, и глядеть в ее лихорадочные глаза было все равно что смотреть в черную топку.

– Уже пора? – слабо спросила она. – Теперь я могу уйти?

Рядом с ней стояли кувшин с водой и кубок, и Андромаха, наполнив кубок, осторожно приподняла сестру и влила немного воды ей в рот. Сделав несколько глотков, Кассандра стала жадно пить, держа кубок, вода стекала по ее грязному одеянию на пол.

– Андромаха, – сказала она, наконец, вцепившись в нее костлявыми пальцами. – Я так рада, что ты пришла. Мне столько нужно тебе сказать, а времени так мало…

– Послушай меня, сестра, – настойчиво проговорила Андромаха. – Ты должна отправиться со мной. Я заберу тебя на «Ксантос». Он здесь, и Геликаон здесь. Мы снова будем путешествовать вместе.

– Она слишком слаба, чтобы ее перевозить, – неодобрительно проговорила Ифигения.

– Я приведу мужчин с «Ксантоса». Геликаон придет и заберет тебя, моя дорогая.

– Мужчины не осквернят этого храма! – рявкнула старая жрица. – Не будь такой высокомерной, Андромаха, не то ты навлечешь на нас ярость бога!

– Тогда я понесу ее сама, – дерзко ответила Андромаха.

– Послушай, Андромаха. Ты никогда не слушаешь! – крикнула Кассандра, притянув ее ближе. – Я умираю, я всегда знала, что умру здесь. Ты же помнишь, я говорила тебе об этом много раз. Такова моя судьба, и я рада ей. Я снова увижу мать. Она ждет меня, по ту сторону, так близко, что я почти могу ее коснуться. Она знает, что я иду. Такова моя судьба. Ты должна предоставить меня этой судьбе.

Андромаха почувствовала, как по лицу ее побежали слезы, и Кассандра ласково смахнула их.

– Плакать по мне, сестра? Ты плакала и из-за Гектора. Я видела тебя. Они не должны были его убивать, понимаешь. Гектор и Ахилл были последними великими героями. А после Века Героев придет Век Тьмы.

Казалось, пока Кассандра говорила, у нее прибавилось сил.

– Уже сейчас они идут с севера, варвары, опустошая земли западных царей. Вскоре они узнают секрет звездного металла, и тогда ничто уже их не остановит. Сменится всего одно поколение, и они разнесут каменные дворцы знати. В Львином зале, куда входили герои, будут кормиться лишь крысы да жуки, а потом зеленая трава покроет руины, и там будут пастись овцы.

– Но как же Троя, сестра?

– Троя будет местом легенд. Останутся жить лишь имена ее героев.

– Все там умрут?

Но Кассандра замолчала, прислушиваясь к своим голосам.

– Астианакс и Декс, они в безопасности? – спросила она внезапно.

– Да, они в безопасности. Было ли правдивым пророчество Мелиты, сестра? Астианакс – Дитя Орла?

Кассандра улыбнулась. Она перестала вести себя так тревожно, голос ее стал голосом нормальной юной женщины. Ее страстность и настойчивость исчезли.

– Пророчества – скользкие твари, – сказала она Андромахе, похлопав ее по руке. – Как старые змеи. Приам и Гекуба много лет искали значение слов Мелиты. В конце концов они нашли предсказателя, который истолковал эти слова так, как им хотелось. Он сказал, будто пророчество означает, что сын царя, рожденный от Грозового щита, от тебя, никогда не будет побежден в битве и что его город простоит вечно.

– Но ты в это не веришь? – спросила Андромаха. – Астианакс – не Дитя Орла? Приам верил, что он станет основателем династии.

Кассандра засмеялась, и ее смех, чистый и веселый, эхом отдался от крыши и стен храма. На мгновение пылинки, казалось, затанцевали в лучах света.

– Как и у его отца Гектора, у Астианакса не будет сыновей, – сказала она, улыбаясь. – Но благодаря ему будет основана династия, которая проживет тысячу лет. Это правда, Андромаха. Я видела, как династия эта закладывается в камнях будущего.

– Но это не пророчество Мелиты.

– Нет, это пророчество Кассандры.

Ударил еще один толчок землетрясения, и дрожь пробежала по храму, и угол крыши рухнул на пол, взметнув облако пыли, закружившейся по комнате.

– Теперь ты должна идти, – сказала Кассандра Андромахе.

Они спокойно посмотрели друг на друга. Андромаха почувствовала, как смятение ее улеглось, на смену ему пришла покорность судьбе. Она кивнула и в последний раз обняла сестру. Но Кассандра вдруг отодвинулась, глаза девушки снова стали дикими.

– Уходи немедленно! – закричала она, размахивая руками. – Сюда плывет Агамемнон! Ты должна уйти сейчас же!

Она нетерпеливо толкала Андромаху до тех пор, пока сестра не встала на ноги.

– Агамемнон?

– Он плывет, чтобы спасти меня, – объяснила Ифигения. – Кассандра сказала, что он будет здесь со своим флотом до полудня. Я вернусь вместе с ним в Микены.

Андромаха больше не колебалась. Она побежала к двери и помедлила только для того, чтобы помахать Кассандре. Но девушка уже отвернулась и снова говорила со своими невидимыми друзьями. Андромаха подобрала подол и ринулась из храма к тропе, ведущей с утеса.

На берегу Геликаон наблюдал, как Андромаха пошла по тропе к храму. Спина ее была прямой, бедра восхитительно покачивались под хитоном цвета пламени.

Одиссей, ухмыляясь, наблюдал за Геликаоном.

– Ты везучий человек, Геликаон.

– Мне всегда везло на друзей, Одиссей. Ты научил меня, как встречаться лицом к лицу со своими страхами и побеждать их. Андромаха убедила, что жизнью можно наслаждаться, только если ты смотришь в будущее и оставляешь мщение богам.

– Хорошая женщина и прекрасная философия, – согласился Одиссей. – А если бы Агамемнон вышел сейчас на этот берег?

– Я бы тут же убил его, – с усмешкой признался Геликаон. – Но я больше не ищу мести и не позволяю ей править моей жизнью.

– Ты плывешь к Семи Холмам, чтобы там зазимовать?

Геликаон кивнул.

– Троянский флот уже отправился туда. С лишними людьми в селении будет невпроворот дел.

– Много мужчин и недостаточно женщин, – заметил Одиссей. – Этим тебе непременно придется заняться, разрешая споры и улаживая обиды. Попытайся делать это, не снося голов с плеч.

Геликаон засмеялся, нетерпение слегка отпустило его. Потом он увидел, что к ним идут Каллиадес и Скорпиос, и у него упало сердце. Он пытался уговорить двух воинов остаться на корабле до Семи Холмов, но догадывался, о чем они собираются просить.

– Каллиадес! – воскликнул Одиссей. – Рад тебя видеть! А где наш друг Банокл?

– Пал в Трое, – ответил Каллиадес.

– Тогда наверняка он забрал с собой немало врагов?

– Банокл никогда ничего не делал наполовину. Он был храбрым человеком и прекрасным товарищем. Он часто говорил о Зале Героев. Я уверен, сейчас он ужинает там с Гектором и Ахиллом и рассказывает им, какой он прекрасный воин.

Остальные улыбнулись, а Каллиадес продолжал:

– Это Скорпиос из Троянской конницы. Мы оба хотим отправиться на Итаку. Не подвезешь ли нас в последний раз, Одиссей?

– Да с удовольствием, парень. А ты сможешь рассказать мне истории о падении Трои, чтобы оплатить свой проезд.

Высокий воин отстегнул ножны с мечом и протянул Геликаону.

– Я обязан тебе жизнью, господин, как и Аргуриосу. Возьми с собой меч Аргуриоса. Он принадлежит народу Трои, а не странствующему микенцу.

Геликаон молча принял меч. Вытащил клинок из ножен и благоговейно посмотрел на него.

– Это изумительный дар. Но разве тебе меч не понадобится, друг мой?

– Я еще не знаю, какие очертания у моего будущего, Золотой, но знаю, что не буду вырезать его мечом.

Они сели на черный песок, и Каллиадес говорил о последних днях Трои, а Геликаон рассказал Одиссею о спасении из этого города. Солнце быстро поднималось, время близилось к полудню, когда Геликаон снова заметил пламенный хитон Андромахи на тропе утеса. Андромаха, похоже, спешила, хотя осторожно ступала по предательскому склону. Кассандры с ней не было.

Геликаон встал и пошел навстречу Андромахе. И тут полчища крыс выбежали из нор у подножия утеса и устремились к морю.

– Где Кассандра? – спросил Геликаон, взяв Андромаху за руку.

– Она не пойдет. Она умирает.

Геликаон нахмурился и двинулся к тропе, но Андромаха остановила его.

– Она хочет умереть здесь. Она говорит, что такова ее судьба. Они не пойдет с нами и будет нечестным заставлять ее силой.

– Тогда я пойду и попрощаюсь с ней.

Андромаха схватила его за руку.

– Кассандра говорит, сюда идет флот Агамемнона. Он будет здесь к полудню. Я знаю, ты не веришь в ее предсказания. Так предначертано Кассандре – чтобы ей никогда не верили. Но Верховная жрица подтвердила, что брат плывет за ней. Мы должны покинуть остров, моя любовь, как можно быстрее.

В ее голосе слышалась паника.

Геликаон посмотрел на тропу, ведущую на утес, снова повернулся к Андромахе, к женщине, которую любил больше всех на свете.

– Как всегда, я послушаю твоего совета. Пошли.

Шагая обратно к кораблю, Геликаон крикнул членам команды, чтобы те приготовились. Он быстро пересказал новости Одиссею, и царь Итаки, не прощаясь, поспешил к «Кровавому ястребу».

Геликаон почувствовал, как что-то мазнуло его по ноге, и посмотрел вниз. Крыс становилось все больше, они бежали к кораблям, десятки животных пробегали по ногам людей и карабкались по причальным канатам.

Геликаон услышал крики, когда моряки заметили крыс, и оглянулся на берег. Черный песок теперь кишел тысячами этих созданий. И все они двигались к морю.

Команда «Ксантоса» разразилась криками и проклятьями, когда грызуны начали взбираться на борт. Люди прыгали по палубе, тыча в крыс мечами, но все время появлялись новые и новые зверьки.

– Не пытайтесь из перебить! – закричал Геликаон. – Спускайте корабль на воду!

Он быстро поднял Андромаху и толкнул вверх, на лестницу. Геликаон видел, что ее лицо бледно от тревоги за мальчиков; она быстро шагнула на кишащий крысами корабль. Потом, пытаясь не замечать животных, пробегающих по его ступням и кусающим его за ноги, Геликаон налег плечом на корпус судна вместе с остальными членами команды. Он увидел, что моряки бегут от «Кровавого ястреба», чтобы помочь сдвинуть с места «Ксантос». Огромная галера медленно начала двигаться; потом, скрипя по песку, скользнула в море и закачалась на воде, окруженная плывущими крысами.

Команда «Кровавого ястреба» бросилась обратно к своему кораблю, и Геликаон побежал вместе с ними. Было невозможно бежать через ковер крыс, не наступая на них, и люди оступались и скользили по раздавленным телам и крови грызунов. Они налегли на борт и быстро столкнули корабль на воду.

Геликаон взобрался на борт. Люди неистово убивали крыс, кололи их мечами и кинжалами и сбрасывали за борт. Немногие твари добирались до корабля теперь, когда он был на воде. Геликаон посмотрел на «Ксантос». Он тоже отошел от берега, его весла начали подниматься и опускаться.

Геликаон пронзил еще дюжину грызунов и выбросил трупики в воду, потом подошел к Одиссею, который энергично колол каждую крысу, попадавшуюся ему на глаза.

– Из этого ты сплетешь отличную историю, друг мой, – сказал Геликаон. Он захлебывался смехом, наблюдая, как толстый царь танцует по палубе и пронзает крыс мечом.

Одиссей остановился, задыхаясь, и ухмыльнулся.

– Мне не нужно новых историй, даже крысиных, – возразил он. – Истории всегда гудят в моей голове, как целый улей пчел!

Потом лицо его стало серьезным.

– Возвращайся на свой корабль, Геликаон. Мы оба должны торопиться. Мы не сможем одолеть весь микенский флот.

Геликаон шагнул вперед и в последний раз обнял старого наставника.

– Хорошего плавания, друг мой.

Одиссей кивнул.

– Жди меня весной, – пообещал он.

Отдав прощальный салют Каллиадесу и Скорпиосу, Геликаон побежал на полубак и нырнул в море. Плывя к «Ксантосу», он пытался не обращать внимания на ковер мертвых и умирающих крыс и на царапанье когтей, когда тонущие животные пытались вскарабкаться ему на спину.

Геликаон схватился за брошенную ему веревку и взобрался на палубу. Только тут он позволил себе содрогнуться и стряхнуть воображаемых крыс со своих плеч.

Он осмотрелся. Андромаха стояла у мачты, глядя на Великого Коня. Ониакус был наготове у рулевого весла. Начальник гребцов наблюдал за Геликаоном, ожидая его команды.

– На счет один! – крикнул Геликаон, и лопасти весел вошли в воду.

Следуя за «Кровавым ястребом», «Ксантос» покинул остров; солнце поднималось к полуденной черте.