Текст книги "Светочи Свободы"

Шешадри Свами

ДД: Признавал ли его кто-нибудь великим святым или хотя бы незаурядным человеком?

ДГ: Таких было мало. Шешадри Свами, который также был местным святым, обнаружил Бхагавана, когда тот сидел в Патала Лингаме. Он пытался ухаживать за ним и защищать его, но без особого успеха. Бхагаван упоминал еще одного или двух человек, которые интуитивно чувствовали, что он находится в очень высоком состоянии. Но в те дни таких людей было совсем мало.

ДД: Это были люди из храма?

ДГ: Шешадри Свами жил везде на территории этой местности. Возможно, было еще два или три человека, которые тоже уже тогда признавали Бхагавана кем-то особенным. Некоторые люди почитали его только потому, что он вел весьма аскетическую жизнь. Но были и другие, кто, по-видимому, знал, что он находится в высоком состоянии. Дед человека, ставшего впоследствии юристом ашрама, был одним из тех, кто, по словам Бхагавана, имел полное понимание того, кем Бхагаван был на самом деле.

ДД: В тот период по его поведению можно было решить, что он немного сумасшедший, да? К примеру, этим утром в ашраме я видел человека в набедренной повязке. Он говорил с французским акцентом. Он мог быть и великим святым, и идиотом. В тот момент в этом нелегко было разобраться.

ДГ: Здесь в этом смысле людям вполне доверяют, особенно если они сидят целый день совершенно неподвижно и не принимают пищу. Это трудно имитировать. Вы не сможете просидеть в позе полного лотоса несколько дней подряд только ради бесплатной еды. Однако это еще не показатель того, что человек просветлен. При жизни Бхагавана здесь был один человек, который сидел в полном лотосе и с закрытыми глазами по восемнадцать часов в сутки. Его звали Говинд Бхат, он жил в Палакотту, поселении садху, примыкавшем к Раманашраму. Он пытался привлечь последователей, даже несмотря на то, что был жив Бхагаван. Однако ему это не очень удавалось. В конце концов, именно просветленность, а не физические трюки привлекают настоящих последователей.

ДД: А как случилось, что Рамане Махарши пришлось перебраться отсюда на гору?

ДГ: Вы были в месте, которое называется Гурумуртам? Это храм, находящийся примерно в миле от города. Человек, ухаживавший за Бхагаваном, пригласил его прийти и поселиться в манговом саду рядом с этим храмом. Там он провел около полутора лет. За все пятьдесят четыре года его пребывания здесь это место его жительства было самым отдаленным от горы. Но даже там он преимущественно не сознавал свое тело и мир. Он говорил, что его ногти отросли до нескольких дюймов. Он не расчесывал и не мыл свои волосы в течение двух лет. Много лет спустя он заметил по этому поводу, что если волосы не расчесывать, они очень сильно спутываются и очень быстро растут. К концу пребывания в Гурумуртаме у него были длинные спутанные волосы и ногти.

Он рассказывал, что в храме ему был слышен шепот людей, доносившийся снаружи: «Этот человек находится здесь уже сотни лет». Из-за высокой степени аскетизма он выглядел старым, несмотря на свой всего лишь восемнадцатилетний возраст.

ДД: Судя по тому, что вы рассказываете, всегда было ясно, что Рамана Махарши был святым.

ДГ: Ясно для кого? Об этом легко говорить теперь, спустя много времени, а тогда многие люди из местного населения не придавали ему совершенно никакого значения. В 1900 году в Тируваннамалае жило, наверное, около двадцати тысяч человек. Если двадцать человек навещали его регулярно, а остальных он не волновал, то это значит, что 99,9 % местного населения либо не знали о нем ничего, либо он не интересовал их в той степени, чтобы они захотели к нему прийти.

Дядя Бхагавана, приезжавший сюда в 1890-х гг., чтобы забрать его домой, спрашивал жителей города: «Чем он занимается? Почему он так себя ведет?» Ответы, которые он получал, не были позитивными. Дяде пришлось поверить, что он был просто бездельником, которого следует вернуть в семью. Даже в более поздние годы многие жители Тируваннамалая имели о нем невысокое мнение. Люди, оставившие записи о Бхагаване, были из числа тех, кто стал его последователями, поэтому те мнения о нем, которые были опубликованы, несколько односторонни.

ДД: Когда ему было двадцать или около того, были ли у него такие почитатели, которые уже тогда приходили, чтобы быть рядом с ним?

Гопурам над входом в храм Гухай Намашивая

ДГ: Он пришел сюда, когда ему было шестнадцать, и на протяжении следующих двух или трех лет возле него только иногда кто-нибудь один находился постоянно. Плюс еще несколько человек, посещавших его от случая к случаю.

На самом деле постоянно люди стали к нему приходить только в первые годы прошлого столетия. В начале первого десятилетия XX века у него появилась маленькая группа последователей. Несколько человек регулярно приносили ему еду, и еще несколько человек были его частыми посетителями. Большое количество ищущих приходило из любопытства, только чтобы посмотреть на него и уйти. Кроме таких туристов, рядом с ним постоянно находились, по-видимому, еще четверо или пятеро преданных ему.

ДД: Это были местные люди?

ДГ: В основном местные. Одна женщина по имени Акхиландамма, жившая примерно в сорока милях отсюда, изредка приходила из своей деревни и приносила Бхагавану еду. Еще один человек, Шивапракашам Пиллай, жил в другом городе, но за даршаном приходил регулярно. А остальные почти все жили здесь, в Тируваннамалае.

ДД: И он перебрался из мангового сада на гору?

ДГ: Около 1901 года он переселился в пещеру Вирупакша и прожил там около пятнадцати лет. Однако там невозможно было жить круглогодично – летом там было слишком жарко. Около восьми месяцев в году Бхагаван жил в этой пещере, а затем перебирался в какую-нибудь другую близлежащую пещеру или святыню, такую, например, как храм Гухай Намашивая или пещера Садгуру Свами, либо место, называемое пещерой Мангового дерева.

Все эти места находятся менее чем в пяти минутах ходьбы от пещеры Вирупакша. Немного ниже по склону от этой пещеры есть большой водоем, Мулайпал Тиртхам. Он обеспечивал садху водой. Все они зависели от этого водоема, поэтому все их пещеры и хижины были расположены не слишком далеко от него.

ДД: Сейчас там что-то вроде фермы, много коров и прочего такого.

ДГ: Все меняется.

Скандашрам. Фото 1-й пол. XX века

ДД: Но на самом деле там целый поток, протекающий прямо рядом с пещерой. Когда бы я там ни был…

ДГ: Он не течет там круглый год, и когда Бхагаван перешел в эту пещеру, его там не было вообще. Однажды летом случилась сильная гроза, ставшая причиной лавины, которая унесла с собой много камней, находившихся рядом с пещерой. После уборки мусора обнаружилось, что из соседней скалы бьет родник. Почитатели Бхагавана говорили, что это подарок Аруначалы, и, похоже, Бхагаван был согласен с ними.

ДД: Наверное, это хоть и небольшое, но хорошее водное обеспечение.

ДГ: Все очень зависит от сезона. Хорошие дожди шли у нас только полторы недели. Если дождей нет, ручей пересыхает за неделю, так что это не такой уж хороший источник.

ДД: Это тот же ручей, который течет через Скандашрам?

ДГ: Нет, пещера Вирупакша имеет свой собственный родник. Скандашрам располагает, наверное, самым лучшим родником на этой стороне горы. Этого родника также не существовало, когда Бхагаван переселился на гору. Когда он пошел туда на прогулку, – это в нескольких сотнях футов выше по склону от пещеры Вирупакша, – то заметил участок влажного грунта и посоветовал там копать, чтобы проверить, нет ли там хорошего водного источника. И он действительно там был, и ручей, который течет теперь через Скандашрам, является лучшим постоянным источником воды на всей горе. Это около 600 футов выше города.

ДД: Значит ли это, что в те дни Скандашрама еще не было?

ДГ: Нет. Он назван так в честь человека, имя которого было Канда Свами и который начал его строительство в первые годы прошлого столетия.

Канда Свами проделал на горе большую работу. Когда он начинал, угол этого крутого склона составлял 45 градусов. Он копал вглубь горы и использовал выкопанную землю и камни для создания ровной террасы на этом склоне. Он посадил много кокосовых пальм и манговых деревьев, которые растут здесь до сих пор. Сейчас это прекрасное место, тенистый оазис на склоне горы.

Шива-лингам в Скандашраме, где Рамана Махарши провел годы в медитации

ДД: Значит, когда Бхагаван переселился туда, там все было очень хорошо устроено. Там было несколько строений и терраса?

ДГ: Терраса была, и молодые деревья были посажены, но там была только одна маленькая хижина, недостаточно просторная, чтобы вместить всех. Со временем почитатели Бхагавана собрали какую-то сумму пожертвований и построили сооружение, которое можно здесь видеть и сейчас.

ДД: Вам известно, сколько людей было тогда с Бхагаваном? Полдюжины?

ДГ: В пещере Вирупакша их было в среднем четыре или пять человек. Ко времени перехода Бхагавана в Скандашрам среднее число ашрамитов увеличилось, наверное, до десяти или двенадцати. Я говорю о людях, живших с Бхагаваном постоянно и ночевавших рядом с ним. Было также много других людей, которые просто приходили и уходили.

ДД: Значит, по сути, даже уже в пещере были люди, жившие вместе с ним?

ДГ: Да, они ели вместе с ним и спали там ночью. Многие из них днем уходили по каким-нибудь своим делам. Они не находились там круглосуточно. Кстати, все они были мужчинами. До приезда в 1914 году матери Бхагавана только мужчинам разрешалось спать в пещере Вирупакша. Даже при том, что не было никаких формальных правил, люди, жившие с Бхагаваном, были склонны считать себя садху, соблюдающими целибат. Они рассматривали пещеру только как чисто мужской ашрам.

Сначала эти садху не хотели, чтобы мать Бхагавана жила вместе с ними. Однако после того, как Бхагаван заявил: «Если вы заставите ее уйти, я уйду вместе с ней», они вынуждены были уступить и позволить ей остаться.

ДД: Значит, когда он жил в пещере, он не был в «уединенном убежище» или в «тишине отшельничества». Понимаете, Бхагаван всегда видится в образе абсолютно безмолвного, абсолютно одинокого человека.

ДГ: В разные периоды своей жизни он вел себя по-разному. В конце 1890-х гг., в последние годы своего второго десятилетия, он почти никогда ни с кем не общался. Большую часть времени он просто сидел с закрытыми глазами либо в главном храме, либо в близлежащих храмах и святынях. Он был в курсе происходящего вокруг, о чем свидетельствует то, что в поздние годы своей жизни он часто вспоминал события той эпохи, однако в то время он почти никогда не разговаривал. Период редко нарушаемого молчания продолжался около десяти лет, вплоть до 1906 года. Он не принимал обета молчания, он просто временно утратил способность к членораздельной речи. Когда он пытался заговорить, из его горла вырывались лишь какие-то невразумительные гортанные звуки. Иногда ему приходилось делать три или четыре попытки, чтобы выговорить слово. И, поскольку говорить ему было очень трудно, он предпочитал молчать.

Около 1907–1908 гг., когда у него восстановилась способность нормально говорить, он начал общаться с окружавшими его людьми вербально. До этого он также проводил много времени, бродя в одиночестве по Аруначале. Он любил гулять по ее склонам. Это было его большой страстью, его единственной привязанностью.

ДД: И только в одиночестве? Он гулял один?

ДГ: Иногда он брал с собой людей на короткие прогулки. Но в основном он гулял один.

ДД: Упоминается ли в записях, кто был его первым учеником? Хотя, возможно, «первый ученик» – это не совсем правильное выражение.

ДГ: Среди ухаживавших за ним в первые годы его пребывания здесь были люди, которых можно назвать его самыми ранними почитателями. Самым известным из них был Палани Свами, который ухаживал за ним с 1890-х гг. вплоть до своей кончины в 1915 году. Они были неразлучны почти двадцать лет.

ДД: Значит, этот человек жил в пещере вместе с Бхагаваном?

ДГ: Да, он был постоянным жителем пещеры Вирупакша. Вместе с Бхагаваном он также жил и в Гурумуртаме.

ДД: И постепенно привлекались новые люди и становились его постоянными последователями. По-видимому, никакого формального посвящения не было?

ДГ: Я совершенно ничего не знаю о том, кто принимал решения вроде: «Хорошо, этой ночью ты можешь спать здесь». Не было никакого управления, никакой контролирующей службы.

Каждый мог прийти и находиться рядом с Бхагаваном, даже круглосуточно, если было такое желание. Если кто-то задерживался до ночи, то он мог и ночевать здесь. Если была еда, все получали свою часть.

Бхагавана никогда особо не интересовало, кто присутствует, а кто отсутствует, кому разрешается остаться, а кому нет. Если люди хотели остаться, они оставались, а если хотели уйти, уходили.

В Скандашраме. Ранние годы

ДД: И так, наверное, было всегда. То есть он никогда активно не занимался управлением ашрамом, не так ли?

ДГ: В период Вирупакши работы было не много. Это была община собирающих подаяние садху, которые оставались с Бхагаваном лишь когда чувствовали такую потребность. Люди шли в город, просили милостыню на улицах, собирали еду и приносили ее в пещеру Вирупакша. Бхагаван все это смешивал, раздавал, и это было едой на весь день. Если ее собиралось недостаточно, люди голодали. Никто не занимался готовкой, поэтому, кроме проводившейся иногда уборки, другой работы не было. Кухонная работа началась, только когда в 1914 году приехала мать Бхагавана. Со временем постепенно все пришло к тому, что, если кто-то хотел жить рядом с Бхагаваном постоянно, он должен был работать.

Даже сейчас те люди, которые ежедневно питаются и спят в ашраме, должны там работать. Это место не для тех, кто хочет весь день проводить в медитации. Если вы хотите заниматься медитацией, вы должны жить в каком-нибудь другом месте.

ДД: Значит, такой уклад уже существовал, когда они переселились в Скандашрам?

ДГ: Когда Бхагаван перешел в Скандашрам, все было уже немного организованней. Однако вплоть до 1920-х гг. это все еще была община нищенствующих садху. В 1890-х гг. Бхагаван тоже ходил просить милостыню. Я бы не сказал, что он поощрял прошение подаяния, но он считал это хорошей традицией. Идти просить еду, есть то, что дают люди, спать под деревом и просыпаться ни с чем. Он искренне одобрял такой образ жизни, но не мог ему следовать, однажды осев и оказавшись окруженным ашрамом, выросшим вокруг него.

ДД: И он носил только набедренную повязку?

ДГ: В самом начале на протяжении первых нескольких месяцев он ходил обнаженным. Спустя примерно два месяца после его прибытия в храме проходило большое празднество. Несколько почитателей Бхагавана подняли его и надели на него набедренную повязку, поскольку знали, что его могли арестовать, если бы увидели сидящим в таком священном месте без одежды. На протяжении большей части своей жизни он носил только набедренную повязку, иногда дополненную дхоти, которое он повязывал на уровне подмышек, а не на талии. Зимой по утрам здесь бывает довольно холодно, однако никогда не замечалось, чтобы он нуждался еще в какой-нибудь одежде.

Зарождение Шри Раманашрама в 1922 году

ДД: Когда ашрам начал расширяться?

ДГ: Переселение со склонов горы было весьма значимым событием в жизни Бхагавана. Когда в 1922 году умерла его мать, ее похоронили там, где сейчас находится ашрам. Это место было выбрано по той причине, что в те дни там находилось индуистское кладбище. Бхагаван продолжал жить в Скандашраме, но через шесть месяцев он оттуда ушел, спустился с горы и больше не возвращался. Он никогда не рассказывал о причинах, заставивших его поселиться у подножья. Он только говорил, что у него не возникало больше никакого желания возвращаться в Скандашрам. Так был основан существующий сейчас Раманашрам.

ДД: Значит, ашрам построен на месте индуистского кладбища?

ДГ: Да. В те дни кладбище находилось далеко за пределами города. Сейчас город разросся, вобрав в себя Раманашрам, и теперешнее индуистское кладбище находится в миле от города.

ДД: Как ашраму удалось получить всю эту землю?

ДГ: Место, где была похоронена мать Бхагавана, на самом деле принадлежало матху, религиозному учреждению, находившемуся в городе. Человек, возглавлявший это учреждение, был высокого мнения о Бхагаване. Поэтому он отдал эту землю начавшему свое становление Раманашраму. Когда мать Бхагавана умерла, его последователи должны были просить у главы матха разрешения на захоронение ее в этой земле, но никаких проблем не возникло, поскольку он также был почитателем Бхагавана.

ДД: А первая постройка? Это было святилище над могилой матери?

ДГ: Ну, «святилище» – это слишком громкое слово в данном случае. Есть прекрасная фотография этого места, снятая в 1922 году, вскоре после того, как Бхагаван обосновался на этом месте. Тогда единственным здешним строением была хижина из пальмовых листьев. Вид у нее был такой, что, казалось, она рухнет после первого же сильного порыва ветра. Люди, приходившие к Бхагавану в то время, говорили, что в помещении, где он жил, не было места даже для двух человек. Это и было первым строением ашрама – хижина из листьев кокосовой пальмы, которая, вероятно, даже пропускала воду, когда шел дождь.

Рама Свами Пиллай

ДД: Сейчас здесь очень красиво – водоем, деревья, павлины. А восемьдесят лет назад, наверное, все было очень примитивным?

ДГ: Я разговаривал с человеком, который расчищал землю в этом месте. Он рассказывал, что здесь были большие валуны, много кактусов и зарослей колючего кустарника. Здесь не было леса. Это неподходящий климат для пышного леса, и почвы здесь мало. Гранит здесь часто залегает близко к поверхности, есть много скальных выходов. Этот человек, Рама Свами Пиллай, говорил, что первые шесть месяцев он потратил на выворачивание валунов с помощью лома, вырубку кактусов и разравнивание земли.

ДД: Бхагаван принимал участие в строительстве, когда оно началось?

ДГ: Не думаю, что это он построил первую хижину из пальмовых листьев, однако после переселения на это место он проявил себя как очень практичный организатор. Первое подобающее сооружение над самадхи Матери было спроектировано и построено лично им. Вы видели, как здесь делают кирпичи?

ДД: Возможно.

ДГ: Это напоминает изготовление куличей из песка. Сначала вы делаете форму для кирпича. Затем вы собираете земляную глинистую массу в кучу, далее, используя форму, лепите из этой массы тысячи кирпичей, которые затем выносите на солнце для просушки. Когда они достаточно просохнут, вы укладываете их в специальное сооружение размером с дом, в основании которого проделаны большие отверстия для закладки дров внутрь. Это печь, внешняя поверхность которой замазывается мокрой глинистой массой, а в основании разжигается пламя. Когда огонь разгорается, основание тоже запечатывается. Кирпичи выпекаются в горячей бескислородной среде аналогично тому, как производится древесный уголь. Через два или три дня огонь затухает, и если все шло нормально, получаются хорошие кирпичи. Но если пламя погасло слишком рано или если во время обжига шел дождь, кирпичи не приготавливаются как следует. Когда такое случается, часто вся партия бракуется, потому что кирпичи получаются мягкими и крошащимися, напоминая скорее бисквиты, чем кирпичи.

В 1920 году кто-то пытался изготавливать кирпичи возле ашрама, но выпечка оказалась неудачной, и все наполовину пропекшиеся кирпичи были оставлены. Бхагаван, не выносивший никакого расточительства, решил использовать все эти коммерчески непригодные кирпичи для строительства святилища над могилой матери. Одной ночью он выстроил всех, кто был в ашраме, в линию между печью для обжига и ашрамом. Кирпичи передавались из рук в руки, пока их не набралось достаточно для строительства. На следующий день Бхагаван укладывал их вместе с его почитателями, и совместными усилиями вокруг самадхи была построена стена. Много работы по внутренней стороне этой стены Бхагаван проделал самостоятельно, подчиняясь мнению людей, считавших, что, поскольку это сооружение впоследствии должно стать храмом, внутренние работы должны быть выполнены брахманом.

Это было единственное сооружение, которое он построил сам, но спустя годы, когда возводились большие гранитные здания, составляющие большую часть строений современного ашрама, он был и архитектором, и инженером, и инспектором. Он бывал на стройке ежедневно, отдавая распоряжения и контролируя общий ход строительства.

ДД: Вы говорите, что он «не выносил расточительства». Не могли бы вы остановиться на этом немного подробнее?

ДГ: Смысл его подхода заключался в том, что все, что приходило в ашрам, было Божьим даром и должно было правильно использоваться. Он мог найти на кухонном полу просыпавшиеся когда-то горчичные зерна, подобрать их ногтями и настоять на том, чтобы они были сохранены и использованы. Он срезал чистые поля сигнальных экземпляров издававшихся в ашраме книг и переплетал их, делая таким образом маленькие блокноты. Он мог готовить еду из таких, например, частей овощей, как колючие концы баклажанов, которые обычно выбрасываются. Он признавал, что он несколько фанатично относится к этому.

Однажды он заметил: «Это хорошо, что я никогда не был женат. Ни одна женщина не смогла бы смириться с моими привычками».

ДД: Возвращаясь к его строительной деятельности… Как именно он участвовал в принятии решений по ходу строительства? Например, решал ли он, куда должны выходить двери и окна строения?

ДГ: Да. Он выражал свое мнение либо вербально, либо делая маленькие наброски на обратной стороне конвертов или на обрывках бумаги.

Контроль строительства

ДД: Тот Бхагаван, которого вы описываете сейчас, совершенно отличается от того Бхагавана, который днями сидел, пребывая в состоянии самадхи. Большинство людей думает, что он провел всю свою жизнь, тихо сидя в холле и ничего не делая.

ДГ: Он не любил сидеть в холле целый день. Часто он называл его своей тюрьмой. Если Бхагаван находился вне холла, занимаясь какой-нибудь работой, и в это время к нему приходили посетители, кто-нибудь шел к нему и сообщал, что требуется его присутствие в холле. Там он обычно встречался с новыми людьми. Тогда он говорил со вздохом: «Пришли люди. Я должен вернуться в тюрьму».

ДД: «Надо идти сидеть на кушетке».

ДГ: Да. «Надо идти сидеть на кушетке и рассказывать людям, как стать просветленным».

Бхагаван любил все виды физической работы, но особенно он любил готовить еду. Он был шеф-поваром ашрама в течение как минимум пятнадцати лет. Ежедневно он просыпался в два или три часа ночи, резал овощи и контролировал готовку. Когда в 1920–1930-х годах в ашраме возводились новые здания, он также был главным инженером и архитектором.

ДД: Я думаю, то, о чем вы только что рассказывали, в определенном смысле очень важно в целом. У людей уже есть устоявшееся мнение о Бхагаване. Большинство из них представляет его себе человеком, сидящим с блаженным видом на кушетке и ничего не делающим. Тот, кого описываете вы, – совершенно другой человек.

ДГ: Его состояние не менялось с шестнадцатилетнего возраста, но его внешняя деятельность изменялась. В начале своей жизни возле Аруначалы он хранил безмолвие и редко что-либо делал. Спустя тридцать лет распорядок его жизни стал беспокойным и загруженным, однако его переживание того, кем он был, и в этот, более поздний, активный, период оставалось непоколебимым.

ДД: Мне нравится стиль вашего рассказа, потому что в какой-то степени вы развенчиваете множество духовных мифов.

ДГ: Бхагаван никогда не чувствовал себя комфортно в ситуациях, когда он должен был сидеть на диване в окружении сидящих на полу людей и исполнять роль «гуру». Ему нравилось работать и жить с людьми, взаимодействуя с ними обычным, естественным образом. Однако с течением лет возможностей для такого образа жизни становилось все меньше и меньше.

Одной из проблем было то, что часто люди просто трепетали перед ним в благоговейном страхе. Большинство из них просто не могли, находясь рядом с ним, вести себя нормально. Им хотелось поставить его на пьедестал и почитать, как божество, однако не было похоже, чтобы он одобрял такое отношение к себе.

Есть несколько хороших историй о том, как новые люди вели себя с ним естественно и в ответ получали его естественную реакцию. Майор Чадвик писал, что, бывало, Бхагаван приходил в его комнату после обеда, рассматривал его вещи, словно любознательный ребенок, садился на кровать и разговаривал с ним. Однако, когда однажды Чадвик, ожидая прихода Бхагавана, поставил для него специальный стул, визиты прекратились. Чадвик возвел «друга», могущего запросто к нему заглянуть, в ранг гуру, которому следовало оказывать особое почтение и предоставлять особое кресло. Когда возникли эти формальности, визиты закончились.

ДД: То есть он видел себя не «учителем», а «другом».

ДГ: У Бхагавана не было мнений по поводу самого себя. Он просто реагировал на то, что о нем думали окружавшие его люди и как они к нему относились. Он мог быть другом, отцом, братом, божеством, в зависимости от того, какое отношение к нему было у его последователей. Одна женщина была убеждена, что Бхагаван был ее грудным ребенком. У нее была маленькая кукла, похожая на Бхагавана, и в присутствии Бхагавана она убаюкивала ее, как младенца. Ее вера в эти отношения была так сильна, что у нее появлялось молоко, когда она держала свою куклу-Бхагавана.

Похоже было, что Бхагаван одобрял любые отношения «гуру-ученик», которые удерживали внимание его последователей на Атмане или форме гуру, но в то же время он все-таки любил и получал удовольствие от тех людей, которые относились к нему, как к обычному человеку.

Иногда Бхагаван говорил, что не имеет значения, кем вы считаете гуру, пока вы можете думать о нем постоянно. Как пример крайнего случая, он приводил историю о двух людях, живших в древние времена, которые достигли просветления, ненавидя Бога так сильно, что просто не могли не думать о Нем. Есть тамильская фраза, переводимая как «мать-отец-гуру-Бог». Многие люди именно так к нему и относились.

Однако сам Бхагаван говорил, что он никогда ни с кем не чувствовал себя гуру, находящимся в отношениях «гуру-ученик». Он открыто утверждал, что у него нет учеников совсем, поскольку, по его словам, с позиции Атмана нет никого, кто отличался бы или был бы отделен от Него. Будучи Атманом и зная, что существует только Атман, он знал, что нет непросветленных людей, которые нуждались бы в просветлении. Он говорил, что видит вокруг себя одних лишь просветленных людей.

Высказываясь таким образом, Бхагаван действовал, как подлинный гуру по отношению к тысячам людей, веривших в него и пытавшихся воплотить в жизнь его учение.

ДД: В течение какого периода Бхагаван проявлял активный интерес к строительным работам?

ДГ: Ашрам начал заменять сооружения из листьев кокосовой пальмы каменными строениями примерно в 1930 году. Период большого строительства длился с 1930 по 1942 гг. Храм Матери был построен уже после этого, но Бхагаван не вел тщательного контроля его проектирования и строительства. Эта работа была передана по субподрядному договору экспертам храмового строительства. На строительную площадку храма Бхагаван приходил, но в архитектурных и инженерных разработках особо не участвовал.

ДД: Значит, посетители, приходившие на протяжении этих двенадцати лет, могли и не застать Бхагавана сидящим на кушетке. Его можно было найти где-нибудь вне холла, работающим или контролирующим рабочих?

ДГ: Это зависело от времени прихода. У Бхагавана был определенный режим, которого он придерживался. Он всегда находился в холле во время утренних и вечерних песнопений, каждое из которых длилось около сорока пяти минут. Он находился там также по вечерам, беседуя со всеми теми работниками ашрама, которые не могли видеть его в течение дня, поскольку были заняты выполнением своих обязанностей в разных частях ашрама. Он мог там быть, когда приходили посетители, желавшие с ним поговорить. Он совершал регулярные прогулки по склонам горы или в Палакотту, поселение, прилегавшее к ашраму. Эти прогулки совершались в основном после еды. Смотря по обстоятельствам, он мог найти для себя еще какое-нибудь занятие. Если никому и ни для чего не требовалось его присутствие в холле, он мог пойти посмотреть, как идут дела на кухне, или же он мог пойти в коровник ашрама, чтобы проверить, все ли в порядке у коров. Если шло большое строительство, он часто приходил туда, чтобы проконтролировать ход работ. Правда, на строительные площадки он приходил преимущественно после обеда, когда у всех остальных наступало время послеобеденного отдыха.

Он следил за работой многих работающих, и не только тех, кто был занят на строительстве. В холле под его присмотром его последователи могли переплетать книги или заменять книжные переплеты; повара работали, выполняя его указания, и так далее. Единственной сферой деятельности, которая, казалось, совершенно его не привлекала, была работа администрации ашрама. Он позволил своему брату осуществлять здесь весьма свободное управление, хотя изредка все же вмешивался, когда чувствовал, что что-то из того, что должно быть сделано, оставалось без внимания.

В ранний период, до 1926 года, он также довольно регулярно совершал обходы основания Аруначалы.

ДД: Его кто-нибудь при этом сопровождал?

ДГ: Да, в более поздние годы его сопровождали большие толпы людей, и, идя по городу, он мог встречать еще больше ожидавших его людей, которые пытались его накормить либо приглашали его в свои дома. Он отклонял все эти приглашения. После 1890-х гг. он никогда не входил в городские частные дома.

В 1926 году он прекратил обходы горы, потому что люди начали ссориться из-за того, кому следовало оставаться в ашраме. Никому не хотелось оставаться, но кто-то, тем не менее, всегда должен был находиться на месте, чтобы охранять собственность ашрама.

В конце концов Бхагаван сказал: «Если я прекращу эти обходы, то ссор по поводу того, кто останется, больше не будет».

И больше он таких прогулок никогда не совершал.

ДД: Вы говорили, что он был очень простым человеком, любившим людей, ведущих себя естественно. Я полагаю, что животных он тоже любил.

ДГ: Почти всех из них. Я читал, что он не очень любил кошек, но подтверждения этого мне не известны. Насколько я знаю, он любил всех животных ашрама. Особую приязнь он питал к собакам, обезьянам и бурундукам.

ДД: И они, по-видимому, тоже жили в ашраме?

ДГ: Бхагаван не раз говорил, что люди ашрама захватывают землю, принадлежащую животным, и что местные дикие животные имеют на нее первоочередное право. Он никогда не одобрял изгнания животных лишь на том основании, что людям требуется больше места, или потому, что некоторые люди не любят, когда рядом с ними находятся животные. Он всегда принимал сторону животных, когда бы ни возникал вопрос о том, чтобы их выгнать или причинить им неудобство каким-нибудь другим способом.