Текст книги "Краткая история. Война Алой и Белой розы"

Заседание парламента, открывшееся в Рединге 6 марта 1453 года, стало тяжелым испытанием для Генриха VI. Король пережил вызов его власти со стороны мятежных подданных и создающих хлопоты магнатов и согласился на возобновление пожалований в попытке спасти государственную казну. Многие ожидали, что он возглавит экспедицию для возвращения Нормандии после того, как граф Шрусбери прошлой осенью отбил у французов Гасконь. Благодарные депутаты палаты общин даровали короне пожизненное право взимать потонную и пофунтовую пошлины (в память о таком пожаловании Генриху V после Азенкура) и выделили щедрые ассигнования на снаряжение 20 000 лучников для полугодовой заморской службы, а также лишили всех заслуг и имущества сэра Уильяма Олдхолла и провозгласили предателем Джека Кэда. Герцог Сомерсет вернул себе власть, а отсутствие его соперника Ричарда Йоркского на двух первых сессиях парламента (6–28 марта и 25 апреля – 2 июля 1453 года) бросалось в глаза.

Однако 17 июля Шрусбери погиб во время непродуманной атаки на позиции французской артиллерии в ходе осады гасконского города Кастийона. Поражение английского войска не привело к немедленному военному крушению в герцогстве, и, хотя Кастийон пал спустя двое суток, Бордо продержался до конца октября. Тем не менее поражение и смерть Шрусбери пагубно повлияли на короля. Услышав печальные вести на пути в Сэвернейк-Форест в Уилтшире в начале августа, Генрих, которого сопровождали конные придворные, впал в ступор, полностью утратил способность говорить, делать что-либо и поначалу даже не мог есть. Никто еще не знал, что в таком состоянии он пробудет больше года.

Если Генриху и не удавалось соответствовать ожиданиям современников и их взглядам на королевскую власть на протяжении большей части своего взрослого правления, то он тем не менее все-таки предпринимал какие-то шаги, выслушивал членов совета и так или иначе выполнял свои обязанности. В острые моменты, такие как принятие решения об освобождении герцога Орлеанского в 1439 году, последовательные шаги в направлении мира в 1444–1445 годах, изгнание Суффолка или отказ принимать жалобы герцога Йоркского против Сомерсета в 1450-м, фактор присутствия Генриха как государя наиболее убедительно объясняет то, а не иное развитие событий.

После августа 1453 года сложилось, однако, совершенно иное положение. Когда в марте следующего года делегация баронов посетила государя с прошением о назначении нового канцлера в связи с кончиной кардинала Кемпа, члены ее узрели короля, никоим образом не способного хоть как-то отреагировать на ходатайство. После трех попыток пообщаться с государем они удалились «в состоянии безнадежного, удручающего, прискорбного смущения» [59]59
  B. P. Wolffe. Henry VI. London: Methuen, 1983. P. 272.


[Закрыть]. К осени 1453 года у руля государства фактически встал Великий совет, и в октябре в Лондон для проведения его заседаний призвали герцога Йоркского. Тотчас его союзник герцог Норфолк развернул отчаянную атаку против Сомерсета, какового вновь обвинили в потере Нормандии и Гаскони. 23 ноября Сомерсета опять препроводили в Тауэр, а Ричард принялся за построение нового режима, который, по крайней мере внешне, основывался на компромиссах. Ричард пообещал делать все, «что должно и можно для процветания короля и его подданных» [60]60
  Calendar of Patent Rolls, 1452–61. P. 143.


[Закрыть], и не повторять попыток чистки двора по образу и подобию 1450 года.

Рождение в октябре в семье короля и королевы сына Эдуарда создало угрозу превращения Маргариты Анжуйской в правящего регента, чего большинство баронов предпочли бы непременно избежать. Переход первенства к герцогу Йоркскому среди его коллег-советников облегчил официальное признание им принца Эдуарда наследником престола 15 марта 1454 года. 27 марта парламент пришел к соглашению о наделении герцога полномочиями «регента и правителя королевства» до тех пор, пока король недееспособен. Ричард Йоркский торжественно заявил, что это происходит не из его честолюбия, а от стечения обстоятельств и просьб пэров. Как замечал Ральф Гриффитс, «возведение его в ранг регента в конституционной неразберихе 1454 года могли счесть династическим вызовом со стороны Йорков, и герцог, вполне возможно, представлял себе ситуацию точно в таком свете» [61]61
  R. A. Griffiths. The Reign of Henry VI. London: Earnest Benn, 1981. P. 725.


[Закрыть]. В любом случае не вызывает больших сомнений, что регентство представляло собой вынужденный компромисс, к которому бароны пришли без особого желания, о чем свидетельствуют многочисленные отказы пэров служить в совете под предлогом дряхлости, преклонного возраста или, напротив, младости лет.

Действительно, демонстрация единства в парламенте и совете скрывала углублявшуюся и становившуюся все более опасной трещину, разделившую аристократов. Это обстоятельство уже к зиме 1453/54 года выразилось в ожесточенных междоусобицах. Распря между Бонвиллом и Куртене в Уэст-Кантри, в которую в сентябре 1451 года вмешивался герцог Йоркский, продолжалась, только теперь она осложнилась вступлением в действия на стороне барона Бонвилла графа Уилтшира – вельможи, вхожего к королю. В 1452 году взбалмошный Генри Холланд, герцог Эксетер (приходившийся Ричарду Йоркскому зятем), захватил поместье Эмптхилл в Бедфордшире, принадлежавшее барону Ральфу Кромвелю. Попытка Кромвеля вернуть имение по закону встретила бурную реакцию со стороны Эксетера, который напал на соперника в Вестминстерском дворце в июле 1453 года. В поисках помощи Кромвель посредством матримониальных уз вступил в союз с могущественным семейством Невиллов. Мод Стэнхоуп, племянница и сонаследница Кромвеля, была помолвлена со вторым сыном графа Солсбери, сэром Томасом Невиллом. В августе, после брачных празднований в замке Тэттерсхолл в Линкольншире, чета вместе с гостями подверглась по дороге на север нападению Томаса Перси, барона Эгремонта, непредсказуемого сына графа Нортумберленда, и его брата, сэра Ричарда Перси.

Междоусобица Перси и Невиллов, двух крупнейших магнатов на севере, уходила корнями в 1440-е годы и разрослась на почве соперничества семейств в англо-шотландских приграничных областях, но сам кризис возник из-за владения бароном Кромвелем некоторыми землями рода Перси, какие нынешний граф рассчитывал вернуть. Теперь, в свете союза между Кромвелем и честолюбивыми Невиллами, эти чаяния становились все иллюзорнее. Притязания Невиллов создавали сложности повсюду. В центральных областях старший сын графа Солсбери Ричард Невилл женился на Анне, сестре и главной наследнице Генри Бошана, покойного графа Уорика. Этот брак усугубил уже существовавший конфликт Невилла с герцогом Сомерсетом, который взял в жены Элеанору, одну из сводных сестер Анны. Ричард, сделавшийся графом Уориком через супругу, столкнулся с Сомерсетом из-за опекунства над землями Диспенсеров в Глеморгане (Южный Уэльс). Уорик держал эти угодья на протяжении малолетства родича, Джорджа Невилла, барона Абергавенни, но в июне 1453 года король вручил опекунство Сомерсету. Наступила осень, но Уорик не собирался уступать территории ни Сомерсету, ни барону Дадли, которому надлежало их передать.

Пока нарастало напряжение в центральных областях, в Южном Уэльсе и в Уэст-Кантри, обострились дела на севере. В начале 1454 года герцог Эксетер заключил союз с бароном Перси Эгремонтом, и весной, опротестовав назначение герцога Йоркского регентом и потребовав этого поста для себя, с дружиной выступил на соединение с союзником из стана Перси. Бароны-смутьяны попытались в мае захватить город Йорк, но обратились в бегство, когда на север для свершения правосудия с большим отрядом отправился герцог Йоркский. Эксетер искал убежища в аббатстве Вестминстер. Но судебное разбирательство не привело к наказанию Перси и их слуг: они были разгромлены сэром Томасом и сэром Джоном Невиллом при Стэмфорд-Бридже в конце октября. Эгремонт и его брат, сэр Ричард Перси, попали в плен и были отвезены в Ньюгетскую тюрьму в Лондоне, а Эксетера тем временем извлекли из его убежища и заключили под присмотром людей Солсбери в замке Понтефракт.

Таким образом, болезнь короля и регентство Ричарда Йоркского были отмечены тревожными беспорядками. Хотя позднее летописцы из числа сторонников Йоркской партии утверждали, будто «целый год он правил самым благородным и наилучшим способом», а современные историки могут хвалить герцога за его приверженность закону и стремление «управлять совместно и согласно с баронами», факт остается фактом: значительное число подданных считало его регентство властью клики в худшем понимании этого слова, руководствовавшейся своекорыстием, а не заботой об общем благе [62]62
  G. L. and M. A. Harriss (eds.). John Benet’s Chronicle // Camden Miscellany XXIV. London: Camden Society, 1972. P. 212.


[Закрыть]. До известной степени такой оборот событий был неизбежным для любого правительства без авторитетного и деятельного «внепартийного» короля во главе, но такое впечатление усиливалось из-за действий Ричарда Йоркского и решений, принимаемых им на протяжении регентства.

2 апреля 1454 года он добился назначения графа Солсбери на пост лорда-канцлера Англии взамен недавно скончавшегося архиепископа Кентерберийского – кардинала Джона Кемпа. Тот был одним из столпов режима Ланкастеров, он служил еще Генриху V и призывал к умеренности на всем протяжении 1440-х и в начале 1450-х годов. Вряд ли враги нового правительства могли не заметить контраста между Кемпом и Солсбери.

Успехи герцога Йоркского в прекращении беспорядков на местах нельзя назвать впечатляющими. Хотя он быстро и решительно выдвинулся для подавления бунта в Йоркшире, в прочих местах успех сопутствовал ему меньше. Мелкопоместные дворяне Дербишира, захватившие Элвастон, поместье сэра Уильяма Блаунта, попросту отказались отвечать на вызов регента, заставив несчастного гонца съесть привезенное предписание заодно с печатью, а в Уэльсе Ричард не сумел обуздать Гриффида-ап-Никласа, который своими бесчинствами попросту высмеивал авторитет регента. Даже там, где герцог действовал жестко, как при приведении в чувство недавнего союзника, графа Девона, для восстановления мира в Уэст-Кантри, политика Ричарда давала обратные результаты и вела к потере столь необходимой поддержки. Наибольшее порицание вызывало, по всей видимости, длительное содержание Сомерсета в заключении без суда. Осенью 1454 года регент попробовал начать судебное разбирательство против соперника, но не встретил особого одобрения со стороны баронов.

Колокол по первому регентству герцога Йоркского прозвонил около Рождества 1454 года, когда выздоровел король. Правление герцога больше не имело оснований, а призывы к освобождению Сомерсета нарастали. 26 января герцога Эдмунда пришлось выпустить из Тауэра с условием не приближаться к королю по меньшей мере на 30 километров. Это обстоятельство, по всей вероятности, послужило малым утешением для Ричарда Йоркского, который сдал полномочия, скорее всего, на том заседании совета, где были сформулированы условия для освобождения Сомерсета. Власть снова вернулась к Генриху и его двору. 4 марта совет в присутствии короля снял ограничения на передвижение Сомерсета и аннулировал все выдвинутые против него обвинения. Герцог Йоркский был вынужден передать вопрос рассмотрения разногласий с соперником, переведенный из разряда главных дел правительства в ранг личной тяжбы между равными, на суд пэров. Более того, должность коменданта Кале, дарованная Ричарду в июле 1454 года, была отозвана королем и спустя два дня передана Сомерсету. Все это служило не чем иным, как намеренным оскорблением герцога Йоркского, обвинявшего Сомерсета в некомпетентности как военного, – и этому человеку поручили теперь самую важную командную должность в королевстве!

Мало того, герцогу указали его место, ясно дав понять, что власть вернулась к королю всерьез и надолго. Влияние Ричарда на государя растаяло: 7 марта Солсбери сдал большую государственную печать, через неделю из замка Понтефракт выпустили Эксетера, а 15 марта граф Уилтшир, союзник Сомерсета, сменил графа Вустера на посту лорда-казначея Англии. Административные назначения и пожалования, сделанные герцогом Йоркским и его сторонниками на протяжении регентства, были отменены и распределены среди приближенных короля. В середине апреля Генрих с советниками откликнулись на призыв собрать Великий совет в Лестере, в сердце земель герцогов Ланкастерских. Ричард Йоркский и его союзники Невиллы, по всей видимости, небезосновательно опасались повторения событий февраля 1447 года, когда герцог Хамфри Глостер получил приглашение на заседание парламента в Бери только затем, чтобы быть обвиненным в измене и арестованным. Они сочли за благо покинуть Вестминстер, причем, похоже, без дозволения короля. Итак, фигуры для первой партии Войны Алой и Белой розы были расставлены.

Период с осени 1449 по весну 1455 года собрал воедино самые разные поводы и мотивы к гражданской войне, вследствие чего она сделалась практически неизбежной. Поражение во Франции привело к взаимным упрекам в самом сердце стана Ланкастеров, нарушив широкое согласие знати, позволявшее поддерживать порядок в стране после смерти Генриха V. То обстоятельство вызвало народное недовольство правительством, подпитываемое как сложностями на местах, так и неким туманным, но распространенным подозрением в том, будто из-за происков «предателей» общее благо в опасности. Простолюдины Кента, Эссекса, Уилтшира и других графств летом 1450 года поднимали бунты не вследствие тяжести тиранического правления, а из-за отсутствия иных объяснений происходящему, кроме широко распространенного и разделяемого повсеместно убеждения, будто виной всем фискальным, военным и политическим передрягам плохие советники при государе, предатели и алчные придворные. Режим Ланкастеров, некогда искавший понимания со стороны простого народа и депутатов общин, апеллировавший к ним ради своей легитимации, теперь сам был вынужден отвечать на призывы к переменам.

Простой люд был не единственной частью политического сообщества, которая подхватила существовавшие рассуждения «крикунов» и сторонников перемен. Ричард Йоркский вернулся из Ирландии вовсе не поборником реформ, а человеком, полностью вовлеченным в решения и действия режима на протяжении последнего десятилетия и терзаемым опасениями столкнуться с обвинениями вроде ранее выдвинутых против герцога Суффолка и других ведущих советников. Убеждала или нет герцога Йоркского риторика оппозиции в 1450 году, но, возглавляя войско под Дартфордом в 1452 году, он, похоже, всерьез верил в намерения политических противников уничтожить его. Более того, он готовился защищать себя силой и отстоять свое законное место в окружении короля.

Во всех этих событиях фигура Генриха VI продолжает оставаться загадочной. Вряд ли он был пешкой в игре сначала герцога Суффолка, потом Сомерсета: вмешательство короля в ключевые моменты кризиса меняло ход событий, и его помешательство летом 1453 года тоже сказалось на них. До этого момента Генрих по всем своим поступкам был взрослым правящим королем, и, хотя ему недоставало многих качеств средневекового монарха, наиболее влиятельные из подданных относились к авторитету государя с уважением. Однако на протяжении почти полутора лет, точнее, семнадцати месяцев страна практически не имела короля. Авторитета герцога Йоркского как регента оказалось недостаточно для поддержания порядка и обуздания магнатов, принадлежавших к одному с ним кругу. Соответственно, правительство герцога было заведомо кликой его верных сторонников и рухнуло, оставив после себя ядовитое наследие недоверия и страха, когда Генрих, на короткое время и, по всей вероятности, лишь частично придя в себя на Рождество 1454 года, вернулся к управлению государством.

Часть 2
Ход событий

3
Первая кровь: сражение при Сент-Олбансе в 1455 году и его последствия

22 мая 1455 года на улицах городка Сент-Олбанса случилось непоправимое. Нападение Ричарда Йоркского и его союзников из рода Невиллов, графов Солсбери и Уорика, на партию короля изменило саму природу английской политики. Вооруженное выступление под собственным стягом против короля Генриха VI сняло все ограничения применения силы против монарха. Как и в 1452 году, Ричард заявил, будто метит не в короля, а в окружавших его предателей, в особенности в заклятого врага и соперника – герцога Сомерсета. В конце боя тот погиб (наряду с соперниками Невиллов, графом Нортумберлендом и бароном Клиффордом), а герцог Йоркский силой оружия навязал королю свою волю.

Все же во многих смыслах первое сражение при Сент-Олбансе нужно считать фальстартом Войны Алой и Белой розы. Инцидент сделался точкой отсчета дней «притворной войны», в ходе которой сторонники и доброжелатели каждой из сторон будто бы занимались поисками способов примирения и нахождения компромисса, пока большинство политической верхушки в широком смысле пыталось поддерживать согласие, обеспечивавшее порядок на протяжении уже довольно длительного и неспокойного периода правления Генриха VI. В этой главе мы будем разбирать обстоятельства приготовления к войне и усилия, направленные на достижение мира. Отрезок времени между первым боем в Сент-Олбансе и следующей вспышкой открытого конфликта на Блор-Хиф 23 сентября 1459 года показывает постоянное ужесточение взглядов с обеих сторон, что вынуждало все больше и больше подданных поторопиться с выбором в пользу домов Ланкастеров или Йорков.

Действия герцога Йоркского в мае 1455 года, как и за пять лет до этого, диктовались его озабоченностью вопросом собственной безопасности. Королевский совет провел встречу в Вестминстере в апреле и принял решение о созыве Великого совета в Лестере в следующем месяце. Официально цель состояла в обеспечении «безопасности короля», но истинная причина заключалась, по всей вероятности, в намерении разрешить спор между Ричардом Йоркским и Сомерсетом – почти наверняка в пользу последнего. В соответствии с письмом от 20 мая канцлеру, архиепископу Буршье, бароны Йоркской партии опасались, что их намеренно не позвали на встречу, и жаловались: «Мыслим мы, есть против нас ревность» [63]63
  R. Horrox (ed.). Parliament of 1455. Text and Translation // PROME. Item 19.


[Закрыть]. Ричарду, вполне вероятно, постоянно мерещился призрак Хамфри, герцога Глостера, призванного на парламент в Бери-Сент-Эдмундсе в феврале 1447 года, там взятого под стражу и умершего при загадочных обстоятельствах.

Место пребывания Ричарда Йоркского в начале мая точно установить сложно, но, по всей вероятности, он отправился на север в принадлежавший ему замок Сэндел в Йоркшире и при содействии Невиллов приступил к набору войска. Реакция двора была замедленной и сумбурной. Король оставался в Вестминстере; только 18 мая он разослал письма с просьбой направлять к нему вооруженных людей, причем как можно быстрее. На следующий день Ричард Йоркский, Солсбери и Уорик получили скрепленные большой государственной печатью письма с приказом распустить войска под страхом лишения титулов и конфискации имущества.

21 мая король со своим двором, в сопровождении герцогов Сомерсета и Бакингема, а также нескольких других баронов, выехал из Вестминстера в Лестер. К тому времени сторонники Йорков стали лагерем возле Уэра, откуда дали ответ на приказ канцлера о роспуске вооруженных людей и написали прямо королю. Они заявляли о своей преданности, выражали обеспокоенность безопасностью Генриха и не скрывали решимости призвать к ответу врагов и предателей общего блага, укрывшихся «под крылом вашего королевского величества» [64]64
  Ibid. Item 20.


[Закрыть]. Письмо вручили исповеднику короля; тот передал его графу Девону в королевской ставке на заре 22 мая. Позднее раздавались утверждения, что эту информацию скрыли от короля Сомерсет и еще двое придворных, Томас Торп и Уильям Джозеф.

Похоже, в этот момент Генрих решился на одно из типичных для него экстравагантных вмешательств в течение событий. Как можно предполагать, в отчаянной и безнадежной попытке примирить Ричарда Йоркского и своих союзников он заменил Сомерсета на посту коннетабля Англии и командующего королевскими войсками герцогом Бакингемом. Тот высказался против вступления в открытое столкновение со сторонниками Йоркской партии, поэтому королевская свита приготовилась проехать следующие одиннадцать километров от Уотфорда к Сент-Олбансу, рассчитывая прибыть туда примерно к середине дня. Бакингем, по всей видимости, надеялся, что при таких условиях Ричард повременит с нападением и вместо того вступит в переговоры, а тем временем из Лондона прибудут другие бароны и епископы. Ричард, однако, передислоцировался к Сент-Олбансу, и его войско, превосходившее окружение короля как числом, так и воинским искусством, ожидало подхода королевского отряда в городе. Несмелая попытка переговоров была все же предпринята, но, похоже, Йорк и, что, вероятно, важнее, Невиллы уже не видели возможности достигнуть своих целей без применения насилия. Боевые действия, в ходе которых ведущую роль играли граф Уорик и северяне под началом вассала Невилла, сэра Роберта Огла, продолжались недолго. Королевская свита развернула знамя государя на рыночной площади, но стража не выказывала особого стремления лезть в драку (на самом деле нельзя исключать, что некоторые из окружения короля симпатизировали герцогу Йоркскому). Битва вскоре обернулась разгромом, и некоторые из людей короля срывали с себя доспехи и бежали прочь. Сам Генрих получил рану в шею, а Сомерсета зарубили при попытке выбраться из осажденного противником дома. По всей вероятности, потерь было немного, но графа Нортумберленда и Томаса, барона Клиффорда, победители, скорее всего, убили намеренно, по воле мстительных Невиллов. В самом деле, если после столкновения Ричарду Йоркскому велели обеспечить поминки и выплатить компенсацию вдове Сомерсета, то Уорик получил указание сделать то же в отношении детей Клиффорда. Более того, личные распри в междоусобице довольно ярко освещает один хронист, позднее сторонник Йоркской партии: «Когда герцог Эдмонд [Сомерсет] и лорды были убиты, битва прекратилась» [65]65
  An English Chronicle. P. 73.


[Закрыть].

Возвращение короля в Лондон ознаменовало новый политический порядок, установленный после битвы при Сент-Олбансе. Генрих вступил в столицу с Ричардом Йоркским и Солсбери по правую и левую руку, а Уорик впереди государя нес его меч. 25 мая в ходе церемонии ношения царского венца в соборе Святого Павла Ричард водрузил на голову Генриха корону. На следующий день король разослал предписание о созыве парламента 9 июля. Настроение, по крайней мере формально, поддерживалось примирительное. Любые обсуждения битвы находились под запретом, а из людей короля под стражу взяли только барона Дадли и герцога Эксетера; особым парламентским прощением с баронов Йоркской партии сняли вину за случившееся, списав все на обман со стороны Сомерсета, Торпа и Джозефа. И все же палата общин включала в свой состав значительное меньшинство верных герцогу Йоркскому людей; так, спикеру сэру Джону Венлоку в 1454 году отказали в должности камергера королевы Маргариты с формулировкой лично от короля: «В неверное и тревожное время вы предпочитали герцога Йоркского и его сторонников» [66]66
  The Politics of Fifteenth Century England. P. 173.


[Закрыть]. Более того, как отмечал хорошо информированный современник тех событий, после прохождения билля с обвинением во всем случившемся Сомерсета «многие сполна испили досады» [67]67
  Paston Letters. Vol. 3. P. 158.


[Закрыть].

Распределение важных должностей продемонстрировало факт перехода политической власти в руки Ричарда Йоркского, по крайней мере временно. Герцог получил пост коннетабля Англии и командование замками в Уэльсе – полномочия, прежде принадлежавшие Сомерсету. Еще важнее, что комендантом Кале взамен Сомерсета сделался Уорик, который вместе с Йорком приступил к непростому делу – переговорам с солдатами и торговцами шерстью о выплате жалованья гарнизону с целью обеспечения графу возможности вступления в стратегически важный город. Один из последних вопросов, по всей вероятности решенных на первой сессии нового парламента, характеризует однопартийную повестку собрания. Общинные представители подготовили билль, который прошел через обе палаты; он реабилитировал герцога Хамфри Глостера и содержал прошение о заявлении, что тот до самой смерти оставался верным вассалом короля. Ассоциируя себя с Глостером, быстро превращавшимся в поборника реформ и вчерашнего лидера противодействия коррумпированным советникам Генриха VI, Ричард Йоркский заявил, что сам поведет страну к процветанию.

Вместе с тем Йорк, вопреки заявлениям некоторых историков, не был «единственной властью» в королевстве и уж точно не являлся королем [68]68
  Ch. Carpenter. The Wars of the Roses: Politics and the Constitution in England. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. P. 137.


[Закрыть]. Им по-прежнему оставался Генрих VI, хотя его воля и влияние ощущались чем дальше, тем реже. Похоже, правительство Ричарда не пользовалось большой поддержкой пэров, по крайней мере если не считать само опасное присутствие баронов в парламенте определенным показателем их приверженности новому режиму. Возможно, в целях упрочения собственного положения и передачи реальной власти в руки аристократического совета, возглавляемого Йорком, он и постарался направить события в то русло, в которое они вошли на второй сессии парламента 1455 года. Она проходила в Вестминстере 12 ноября в атмосфере известий о жутких беспорядках в глубинке. В Уэст-Кантри семейство Куртене продолжало усобицу с лордом Бонвиллом, злодейски умертвив его слугу, местную знаменитость, законоведа по имени Николас Рэдфорд. Однако дурные новости приходили и из центральных областей, и из самого Лондона. В отсутствие короля Йорк сделался его заместителем в парламенте, но палата общин требовала вновь назначить герцога регентом, дабы он занялся устранением беспорядков; выслушивание петиций с мольбой о правосудии, как считали парламентарии, «сделалось бы премного печальным и утомительным для его величества» [69]69
  Parliament of 1455, Text and Translation // PROME. Item 32.


[Закрыть].

Современные событиям свидетельства о том, не началось ли снова у короля помутнение рассудка, как перед прошлым назначением Ричарда регентом, отсутствуют, и нельзя исключать, что герцог и его сторонники в палате общин продавливали его повторное назначение вне зависимости от каких-то внезапных изменений состояния королевского здоровья. Поначалу бароны отклонили просьбу депутатов, транслируемую не спикером Венлоком, а слугой герцога Йоркского, Уильямом Берли. Однако 17 ноября лорды нехотя согласились все же провозгласить его регентом до тех пор, пока король с одобрения баронов в парламенте не отменит это решение. Теперь власть фактически была в руках совета, возглавляемого Йорком, но даже в таких обстоятельствах возможности герцога управлять ограничивались наличием на троне короля. Во всех вопросах, касавшихся «чести, почитания и сохранности» королевской особы (нарочито широкое и размытое понятие), совет обязывался уведомлять Генриха о принятых решениях, предположительно для того, чтобы тот при желании мог изменить их [70]70
  Ibid. Item 41.


[Закрыть]. 13 декабря в работе парламента был объявлен перерыв, позволявший герцогу Йоркскому отправиться на запад и разобраться в тяжбе Куртене и Бонвиллов. Скоро обе партии были помещены под стражу, и регент и совет восстановили порядок. По крайней мере, так это выглядело.

Однако этим амбиции Ричарда не ограничивались. Палата общин вновь начала требовать принятие акта возобновления королевских пожалований. Официально такой шаг представлялся обычным средством для восстановления платежеспособности казны, но в то время это было попыткой сократить расходы на королевский двор и вмешаться в механизм раздачи уделов в Ланкастерском герцогстве. Подобные действия грозили ограничить власть короны. Герцог Йоркский, по всей видимости окрыленный успешным прекращением беспорядков в Уэст-Кантри, с возобновлением 14 января 1456 года работы парламента использовал собственный авторитет, чтобы поддержать призыв палаты общин к возобновлению пожалований.

Явка и участие со стороны баронов, по-видимому, оставались прежними, а Ричард с графом Уориком окружили себя многолюдными свитами вооруженных слуг. Утверждение, что власть и авторитет Йорка держались на военной силе, игнорировать нельзя, и современники, похоже, признавали, что возможность для него оставаться регентом и «главным и наиважнейшим советником» основывалась на способности продавливать призыв депутатов общин к возобновлению пожалований и ограничению свободы королевского патронажа в будущем [71]71
  Paston Letters. Vol. 3. P. 161.


[Закрыть]. Предложенный акт о возобновлении пожалований не встретил особой поддержки со стороны баронов.

Документ в конце концов прошел, но пункты изначальной петиции, направленные на сокращение свободы королевской воли, в него не попали. Земли герцогства Ланкастерского, находившиеся в руках ленников, были исключены; план ограничить стоимость вдовьей доли королевы суммой 10 000 марок (6666 фунтов 13 шиллингов 4 пенса) тоже не увенчался успехом. К тому же король не обязывался предоставлять случаи исключения из акта на рассмотрение палаты общин.

Это была явная неудача Йорка. В отличие от мнения некоторых историков, будто он подал в отставку и ушел с поста регента, на деле все обстояло, скорее всего, иначе: в соответствии с буквой указа о назначении 25 февраля его отстранил от обязанностей лично король, действовавший по совету сеньоров, светских и духовных. Хотя герцог получил финансовое возмещение (сумму до 1806 фунтов за первое регентство и работу на протяжении текущего парламента), затея, вероятно, принадлежала более умеренным баронам и служила средством умаслить его и устранить причины для обид, чем подлинной благодарностью за службу. Ричард, однако, мог расценить отстранение от должности совсем по-другому. Провалилась его поддержка требования палаты общин. Не получилось и установить свое личное политическое господство, которое сулила победа при Сент-Олбансе. Если верить одному из источников, между королем и герцогом после отставки последнего случилась размолвка, и Йорк совершенно точно покинул Вестминстер до окончания работы парламента 9 марта.