Текст книги "Краткая история. Война Алой и Белой розы"

Генриха V называли и называют «величайшим из всех, кто правил Англией». Многие современные историки соглашаются с К. Б. Макфарлейном, что царствование этого короля доказало: сильная и эффективная королевская власть может самым эффективным образом мобилизовать ресурсы государства, обеспечить справедливость и укрепить финансы, проводя разумную, внятную и успешную внешнюю политику [34]34
  K. B. McFarlane. Lancastrian Kings and Lollard Knights. Oxford: Oxford University Press, 1972. P. 133.


[Закрыть]. На начальном этапе правления Генрих V во многом выигрывал из-за непопулярности отца. 1410–1411 годы, когда он еще принцем Уэльским возглавлял королевский совет, многие помнили как время хорошей работы правительства, чего нельзя было сказать о Генрихе IV. Кроме того, молодому Генриху была на руку безоговорочная верность ближнего круга приверженцев Ланкастеров, каковую сам принц старательно культивировал, а также лояльность юного поколения знати, не замаранного участием в мятежах или связями с Ричардом II. Семейства вроде Холландов, Моубреев, Монтегю и Перси были частично возвращены ко двору, и это дало новому королю когорту верных сторонников. Генрих персонифицировал ожидания современников, их понятие об эффективной королевской власти, и исполнение клятв, данных на коронации, сделалось краеугольным камнем его царствования.

По восхождении на престол новый государь озаботился восстановлением доверия к финансам короны. Приоритет в главном казначействе изначально получили задачи покрытия королевских долгов и защиты королевства, а источники постоянных доходов государя (судные деньги, привилегии и земли короны) использовались с максимальной отдачей. В то время новый король приступил к планомерному восстановлению законности и правосудия. Кампании против беспорядков, особенно в центральных областях и в уэльских приграничных марках, служили наглядным подтверждением справедливости и добродетельности короля. В первые месяцы правления граф Эрандел и барон Фернивал вышли из милости государя из-за бесчинств в отношении своих вассалов в Шропшире. Фернивала заключили в Тауэр, а позднее отправили в Ирландию. Слуги обоих, несмотря на верность Ланкастерам и все поблажки на протяжении царствования прежнего государя, закрывавшего глаза на их проступки, предстали перед королевским судом и понесли наказание. Наконец, Генрих довольно быстро зарекомендовал себя защитником праведной веры и гонителем еретиков. Он нашел целесообразным лично включиться в кампанию против лоллардов[35]35
  Лолларды – средневековые христианские сообщества, восстававшие против иерархии, монашества и учения о таинствах католической церкви. В 1395 г. подали петицию об уничтожении светских владений церкви, целибата, католической мессы. Ричард II отклонил прошение лоллардов. В 1400 г., при Генрихе IV, начались казни лоллардов. От преследований лолларды бежали в Шотландию и на континент. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Даже его слуги, например сэр Джон Олдкасл, были среди тех, до кого дотянулась карающая десница. Статут о лоллардах в 1414 году расширял роль короны в делах по расследованию ереси и наказании еретиков, тем самым фактически превращая лоллардов в государственных изменников.

В первую и главную очередь высокая репутация Генриха V основывалась на его успехах во Франции. Король хорошо подготовился к первой кампании в 1415 году, собрав экспедиционную армию примерно из 10 000 человек и накопив на войну ни много ни мало 130 000 фунтов стерлингов. Войско, набранное в значительной степени на средства родичей и приверженцев династии Ланкастеров, представляло собой королевский дом при оружии. Бароны, рыцари и мелкопоместные дворяне были лично связаны с королем, их верность символизировалась королевскими сокровищами, розданными в качестве залога – гарантии выплаты жалованья в будущем.

Сражение при Азенкуре 25 октября ознаменовалось неслыханной победой, достигнутой в очень трудных обстоятельствах и в немалой степени благодаря таланту и отваге самого короля и его слуг перед лицом французского рыцарства. Англия тотчас впала в эйфорию, пожаловав короне чрезвычайно щедрые налоговые привилегии (включая пожизненную монополию на шерсть по решению парламента от ноября 1415 года). Словом, успех обеспечил рост политического капитала дома Ланкастеров, за счет которого династия поддерживала себя в следующем поколении. Более того, овладение портом Арфлёр (иначе – Гарфлёр) открывало англичанам путь для продолжения завоеваний.

В августе 1417 года Генрих вновь поднял парус и отправился во Францию. К январю 1419 года, когда после продолжительной осады пал Руан, столица герцогства Нормандия, английский полководец овладел крупнейшей областью Франции. Позднее в том же году он вступил в союз с Филиппом Добрым, новым герцогом Бургундским, и мог требовать ни больше ни меньше как короны Франции. Заключенный в мае 1420 года договор в Труа сделал явными честолюбивые замыслы Ланкастеров. Генрих был признан наследником французского монарха Карла VI. Этот статус закрепила женитьба английского государя на дочери Карла Екатерине Валуа. Победитель на поле брани, прославляемый и любимый подданными на родине, Генрих представлял собой самый настоящий образец средневекового государя.

Но так только казалось. Королевская власть и положение Генриха V были более двусмысленными, чем представлялось многим современникам или позднейшим историкам. В 1413 году преобладали чаяния о возобновлении порядка в политическом устройстве Англии. Именно этого и ожидали от нового короля при всех его качествах и добродетелях. Но характер и побуждения Генриха достаточно спорны. Завоевание Нормандии и договор в Труа отражали возрастающие личные амбиции короля во Франции. Современники признавали, что война разгорелась из-за «алчности и ложного тщеславия», и певцы династии Ланкастеров, вроде Томаса Хокклива и Джона Лидгейта, вовсю старались примирить этот факт с портретом добродетельного государя Генриха.

Хуже того, преследуя свои цели во Франции и отчаянно изыскивая средства для ведения войны, Генрих подрывал принципы «доброго правления», в верности которым поклялся на коронации. Он нарушил обещание оплатить все долги отца, воспользовался беззащитным положением вдов некоторых аристократов и велел взять под стражу по надуманному обвинению в колдовстве мачеху, королеву Жанну Наваррскую, для захвата ее вдовьих владений. Более того, нежелание распылять королевские средства может объяснить отказ от возведения новых людей в дворянское достоинство или от наделения сторонников Ланкастеров сколько-нибудь крупными поместьями в Нормандии. Еще важнее, что в договоре в Труа прослеживались признаки своекорыстной и лицемерной сделки, в которой король действовал прежде всего в личных интересах, а не ради общего блага. Это порождало опасения участников парламентских заседаний в декабре 1420 года, ибо договор создавал угрозу поставить англичан в «подданство или подчинение» будущим королям Франции. Депутаты с трудом скрывали тревоживший их вопрос, положит ли соглашение конец сбору военных податей [36]36
  A. Curry (ed.) Henry V: Parliament of 1420 December. Text and Translation // PROME. Item 25.


[Закрыть].

В 1421 году, когда король возвратился в Англию последний раз, напряжение в политической системе династии Ланкастеров делалось все более очевидным. Новый запрос о займах был встречен с недовольством и открытым отказом, в то время как представители класса землевладельцев с явно меньшей охотой и воодушевлением смотрели на перспективу службы во Франции. Собравшийся в мае парламент обсуждал рост королевского долга и, возможно, отказал бы Генриху в одобрении податей (принятие такого решения облегчилось фактом официального перемирия между Англией и Францией в тот момент). Собрание в декабре все-таки одобрило новые поборы мирного времени, хотя они означали лишь новый шаг на пути углубления обострявшегося финансового кризиса.

Убийственной стала для Генриха неспособность обеспечить сохранение завоеваний во Франции. Преждевременная смерть монарха 31 августа 1422 года оставила воплощение мечты Ланкастеров о двойной монархии девятимесячному наследнику Генриху VI. Завещание Генриха V показывает, что он был более озабочен спасением собственной души, нежели судьбой оставленного сыну и слугам наследства. Распоряжение почившего короля отслужить мессу 20 000 раз – вдвое больше, чем у Генриха VII почти столетие спустя, – может намекать на нечистую совесть завещателя. Еще хуже, что передачей значительной части имений герцогства Ланкастерского в руки ленников по условиям завещания король лишил правительство сына одного из важнейших источников доходов. Судя по дополнениям, внесенным в завещание всего за пять дней до кончины короля, он не особо задумывался о «добром управлении» королевством. Брат государя Хамфри, герцог Глостер, назначался регентом и верховным хранителем при Генрихе VI, однако этот пост не подразумевал каких-то очерченных рамок власти и ответственности применительно к управлению королевством. Более того, неспособность англичан подкрепить договор в Труа стала очевидной, еще когда Генрих лежал при смерти. Поражение его брата при Боже[37]37
  Битва при Боже состоялась в последней декаде марта 1421 г. Томас, герцог Кларенс, вскочив из-за обеденного стола при вести о появлении неприятеля, ринулся в бой, оторвался со сравнительно небольшим отрядом от основных сил и погиб в окружении.


[Закрыть] годом ранее очертило силу вызова англичанам на военном поприще, а герцог Филипп Бургундский оказался весьма ненадежным союзником.

Период с 1422 до 1437 года, когда Генрих VI достиг совершеннолетия, стал свидетелем фундаментальных слабостей позднесредневекового английского государственного устройства. В конечном счете проблема заключалась в том, что могущество и успешность королевского правления зависели прежде всего от способностей и амбиций монарха. Договор в Труа вовлек Англию в дорогостоящую и непредусмотрительно безнадежную войну из-за притязаний Генриха V. На протяжении пятнадцати лет после его смерти политические механизмы династии Ланкастеров напряженно работали над созданием государственных институтов власти и выработкой методов управления, способных защитить достаток и доходы королевства. Иными словами, как государство может эффективно функционировать в отсутствие его главы?

Поначалу удалось по крайней мере обеспечить порядок за счет сотрудничества представителей нобилитета и готовности подданных взаимодействовать в интересах всеобщего блага. Парламент 1422 года отклонил притязания герцога Глостера на пост регента из-за противодействия аристократии. Так, в 1425 году не прошли заявления о приоритете его прав на главенство: бароны предпочли править коллективно до наступления совершеннолетия короля. Вместе с тем его малолетство до определенной степени парализовало правительство[38]38
  В эпоху феодализма несовершеннолетний государь на троне не мог предпринимать ряд важных шагов, в частности отменять решения совершеннолетнего предшественника. Такое положение дел отчасти сдерживало произвол ближних советников, но весьма осложняло работу правительства. Об этом автор говорит далее применительно к договору в Труа.


[Закрыть]. В 1420-е годы отмечался рост разногласий в отношении войны во Франции, несмотря на победу герцога Бедфорда при Вернёе в 1424 году (достижение, отчасти способное поспорить с Азенкуром). Между 1421 и 1429 годами парламент вообще не вводил сборов для военных целей за морем и начал это делать только после контрнаступления французов под предводительством Жанны д’Арк и катастроф под Орлеаном и Пате. Положение складывалось просто отчаянное – Генриху надлежало собственной персоной срочно переправиться через Ла-Манш для коронации во Франции. Однако ранее, в декабре 1429 года, Генрих возложил на голову английскую корону, и прошло еще два года, прежде чем наконец, во исполнение условий договора в Труа, на церемонии в кафедральном соборе Нотр-Дам в Париже король Англии официально сделался и королем Франции.

Вместе с тем все вышеперечисленное было, по сути, видимостью благополучия. Единодушие знати начало давать трещину. Споры и свары на местах возрастали при неспособности короля играть роль арбитра между наиболее крупными и значимыми подданными. В 1432 году Глостер предпринял безуспешную попытку прорваться к власти, обрушившись на соперника, двоюродного деда короля кардинала Бофорта, с обвинениями в незаконном ввозе слитков драгоценных металлов в королевство. К 1433 году королевские финансы пришли в плачевное состояние: долг составлял 160 000 фунтов при годовом доходе 60 000. В отсутствие необходимой королевской власти для отмены договора в Труа англичане проигрывали и на дипломатическом поприще. В 1435 году бургундцы заключили с французами договор в Аррасе, а год спустя герцог Филипп начал осаду английской крепости Кале.

Вероломство бургундцев по крайней мере предоставило англичанам новый повод для войны во Франции. Смерть в сентябре 1435 года регента Франции, дяди короля, герцога Джона Бедфорда, грозила серьезными последствиями. В примечательном порыве народного единения армии собрались под знаменами герцога Йоркского и графов Солсбери, Суффолка и Дорсета. Последнего направили в Кале, где он заставил бургундцев снять осаду еще до прихода на помощь войска во главе с Глостером. Вместе с тем разнообразные экспедиционные армии достигли немногого. Париж был потерян, распался и союз с бургундцами, служивший краеугольным камнем политики Генриха V. Более того, король играл довольно незаметную роль в событиях, последовавших после договора в Аррасе, несмотря на надежно задокументированную вспышку гнева, вызванную предательством герцога Филиппа. С лета 1436 года Генрих VI начал раздавать пожалования лишь росчерком собственного пера, когда экспедиционная армия Глостера сосредоточивалась для выступления на помощь Кале. Однако очень скоро в правительстве забыли о любых планах личного присутствия государя во главе войск. Вместе с тем положительная и общественная роль Генриха во главе государства становилась все более и более необходимой, и в ноябре 1437 года, за месяц до шестнадцатого дня рождения, он официально взял бразды правления в свои руки, начав царствовать с помощью официально созданного королевского совета.

Король Генрих VI (1421–1471). Гравюра Э. Боке из «Каталога венценосных и благородных авторов» Х. Уолпола. Великобритания, 1806

© Georgios Kollidas / shutterstock.com

Природа королевской власти в период правления Генриха VI после достижения им совершеннолетия остается пищей для споров между историками Войны Алой и Белой розы. Стаббс охарактеризовал его как «вероятно, самого несчастного из всех когда-либо царствовавших королей». Верный слову, благочестивый и преданный делу управления Англией как «конституционным королевством или государством общественного благосостояния», он потерпел неудачу под давлением честолюбивого нобилитета, дорогостоящей войны во Франции, а также в силу физической и умственной немощи, делавшей его непригодным для роли короля [39]39
  Stubbs. Vol. 3. P. 134–135.


[Закрыть].

Макфарлейн проявлял меньше снисхождения. По его мнению, неспособность Генриха VI править должным образом послужила причиной Войны Алой и Белой розы; он не хотел или, более вероятно, не мог должным образом делать королевское дело. Бертрам Вольф, однако, оспаривает мнение о создании своего рода вакуума в сердце государственной системы на этом временном отрезке. Он признает, что, невзирая на «чрезмерно ранний интерес к делам государственным, проявившийся еще около 1434 года», Генрих не занимался вопросами правосудия и патронажа с должным тщанием. Вольф замечает, что в одном важнейшем аспекте – в войне с Францией – «извращенное своеволие» короля повлекло за собой катастрофические последствия. Генрих стремился к миру любой ценой, и его «собственное упорство раскалывало, деморализовало и стреноживало усилия англичан, отчего всё в итоге обернулось поражением и взаимными упреками» [40]40
  B. P. Wolffe. The Personal Rule of Henry VI // S. B. Chrimes, C. D. Ross, R. A. Griffiths (eds.). Fifteenth Century England. Manchester: Manchester University Press, 1972. P. 37, 42, 44.


[Закрыть].

Данное мнение, в свою очередь, опровергал Джон Уоттс. Он скрупулезно очертил королевские обязанности эпохи позднего Средневековья и ожидания, возлагавшиеся на короля современниками, указав на явную неспособность Генриха играть соответствующую его положению роль в управлении. Период его царствования как взрослого человека до 1450 года сделался свидетелем попытки советников (в особенности Уильяма де ла Пола, графа, а позднее герцога Суффолка) скрыть недостатки короля за величественным фасадом королевской власти. Однако государственный механизм не мог действовать без деятельного взрослого правителя; соответственно, после поражения во Франции королевство погрузилось в полный беспорядок.

Действительная картина правления Генриха VI с 1437 по 1450 год, по всей вероятности, располагается между крайними точками зрения, обозначенными Уоттсом и Вольфом. В первую очередь для современников было совершенно очевидно, что Генрих VI годился в короли куда меньше, чем его отец или даже дед. На всем протяжении 1440-х годов по стране ходили слухи, будто король ведет себя точно дитя и не обладает качествами достойного правителя. В 1437 году, войдя в возраст, ему передали контроль над оказанием покровительства подданным, однако дела государственные, в особенности ведение войны, в основном остались в ведении совета. К 1441 году официальное влияние его членов на короля стало ослабевать, а предпринятая спустя три года попытка поставить под контроль вопросы оказания патронажа провалилась. В ней отражалось подспудное беспокойство из-за расточительности короля и излишне щедрых пожалований членам его двора.

Вместе с тем мы можем выявить некоторую последовательность в поведении Генриха даже в свете вопросов патронажа и королевской милости. Королю верно служила группа придворных, лично связанных с ним и безоговорочно преданных дому Ланкастеров и памяти Генриха V. Его сын щедро награждал их. Личности вроде Суффолка и Джеймса Файнса (члена королевского двора с 1438 года, впоследствии камергера как королевы Маргариты, так и самого короля) сыграли активную роль в войне во Франции и старались лично укреплять там позиции династии Ланкастеров. Такие люди, как правило, демонстрировали стремление исполнять волю короля (в особенности с 1444 года, при основании двух колледжей короны, Кембриджа и Итона) и поддерживать публичный авторитет государя на местах. Генрих последовательно вознаграждал эту верную службу.

Куда важнее, однако, бесспорный факт: к 1445 году король был настроен на заключение мира с Францией любой ценой. До этого времени существовало общее мнение, будто вести переговоры надлежит с позиции военной силы. Тайное предложение Генриха французам в декабре 1445 года – сдать графства Анжу и Мэн – разрушило его. И тут перед людьми вроде Суффолка и герцогов Йоркского и Сомерсета возникло затруднение: стоит ли поддерживать и проводить новую политику короны, если она идет вразрез с позицией приверженцев династии Ланкастеров и защитников наследия Генриха V – его завоеваний и английского присутствия во Франции? Сколь сильные волнения вызвал выбранный королем курс, можно почувствовать на примере необычного выступления Суффолка перед парламентом 1445 года с заявлением, что Турское перемирие и любые предложения уступок территорий и титулов исходили от короля, а не от него. Позднее, в апреле 1446 года, палата лордов официально заявила, что желание мира и запланированная встреча между Генрихом и Карлом VII – исключительно мнение короля [41]41
  A. Curry (ed.). Henry VI: Parliament of 1445. Text and Translation // PROME. Item 23.


[Закрыть]. Словом, мы видим, что Генрих VI, очевидно мало интересуясь повседневными делами управления королевством и не выказывая особой готовности исполнять данные при коронации обещания, своим упорным стремлением к миру с Францией направил государство Ланкастеров на новый путь, в итоге приведший его к катастрофе.

Последствия первоначального небрежения делами со стороны короля, а потом его пагубного вмешательства в 1445 году очевидны относительно как войны с Францией, так и поддержания устойчивости государственного строя Англии. С конца 1430-х до 1443 года пожар войны поддерживался за счет союза крупнейших сеньоров (за весьма примечательным исключением в лице герцога Глостера) и средств, получаемых от кардинала Бофорта в виде займов. Проводившиеся в 1439 году под руководством Бофорта и архиепископа Кемпа мирные переговоры не дали никакого результата. Парламент того года сделался свидетелем нападок на Бофорта со стороны Глостера, выступавшего противником влияния кардинала и проводимой им политики, но и это ни к чему не привело. В июне 1440 года наместником Нормандии назначили вовсе не Глостера, а Ричарда, герцога Йоркского.

На протяжении 1441 и 1442 годов обстановка для англичан ухудшалась как в Нормандии, так и в Гаскони, поэтому было принято решение об отправке новой экспедиции, вновь финансируемой Бофортом. Бофорт, однако, потребовал назначить командующим совершенно негодного для этой роли своего племянника Джона, герцога Сомерсета, поэтому кампания превратилась в серию убийств и грабежей на территории графства Мэн, где основные военные усилия направлялись на выделение некоего французского патримония все тому же герцогу Джону. Поход провалился, а Бофортов обвинили в ведении войны ради личных интересов. Турское перемирие в июле 1444 года дало Англии передышку, столь необходимую не в последней степени ввиду плачевного состояния королевской казны, однако вмешательство короля в следующем году превратило плохую ситуацию в катастрофическую.

В 1446 году Генрих поддержал в притязаниях на герцогский титул друга детства Жиля, младшего брата герцога Бретани Франциска (Франсуа) I. В результате английские гарнизоны в Мэне вступили в опасную конфронтацию с Франциском, вассалом французского короля Карла VII. В феврале 1447 года, по всей видимости, в попытке приглушить голоса неодобрения в адрес проводимой короной политики, на парламенте в Бери под стражу был взят Глостер; впоследствии он скончался в неволе. Вместе с тем бароны продолжали поддерживать короля, и бенефициарами падения герцога Хамфри стали Йоркский, Суффолк и Файнс (пожалованный титулом барона Сэй и Сил). Однако непродуманное вмешательство Генриха в бретонскую политику возымело весьма далекоидущие последствия. В марте 1449 года, нагло нарушив условия перемирия, англичане захватили бретонскую крепость Фужер, и в июле Карл собрал войска для завоевания герцогства Нормандия.

Если история английских военных усилий во Франции в 1440-е весьма скорбная, то показатели правления Генриха в самой Англии на протяжении того же временного отрезка поразительным образом внушают уважение. Хотя, несомненно, справедливо мнение, что «не король правил через посредство двора, а двор через посредство короля», из этого не следует, что это десятилетие сделалось свидетелем раскола и беспорядков на местах [42]42
  E. Powell. Lancastrian England // Ch. Allmand (ed.). The New Cambridge Medieval History. VII (1415–1500). Cambridge: Cambridge University Press, 1998. P. 466.


[Закрыть]. Историки и теперь уверены, что «придворная клика» во главе с герцогом Суффолком оказывала скверное влияние на отправление правосудия и распределение пожалований, что, в свою очередь, вело к обнищанию короны, подрыву властных механизмов и падению уважения к центру на местах. В доказательство таких доводов приводится и впечатляющий спектр дарений и раздачи должностей, дождем пролившихся на выдающихся придворных, и обвинения в коррупции и плохом правлении, выдвинутые в 1450 году, и особое доверие к сведениям из переписки Пастонов.

Вместе с тем очевидно, что согласие в верхушке знати, обеспечивавшее порядок на протяжении длительного малолетства государя, сохранялось довольно долго и не нарушалось по крайней мере в первые годы правления взрослого Генриха. В 1437 году наиболее влиятельные вельможи получили в управление различные области герцогства Ланкастерского в качестве наместников. Это был необычный шаг, способный стать для них доказательством недееспособности короля. Более того, на протяжении 1440-х годов совет показал свою эффективность при противодействии вспышкам беспорядков и феодальных раздоров между магнатами. К примеру, в 1439 году в Бедфордшире арбитры из совета сумели прекратить жестокую распрю между баронами Греем Рутинским и Фэнхоупом; в 1443 году завершился многолетний конфликт между представителями старшей и младшей ветвей семейства Невиллов. Тогда благодаря вмешательству государственного совета удалось на время утихомирить напрочь рассорившихся барона Бонвилла и графа Девона (оба получили ранее от короля сенешальство в герцогстве Корнуолл). Есть ряд примеров последовательных усилий влиятельных подданных короля, в первую очередь кардинала Бофорта и Суффолка, в поддержании королевского авторитета и надлежащем управлении, хотя сам Генрих, по существу, оставался неготовым или неспособным к должному исполнению обязанностей государя.

Около 1443 года обстоятельства начали меняться. Причина этого в первую очередь крылась не в «злокозненном» влиянии королевского двора, а в смене поколений. Непоколебимые приверженцы династии Ланкастеров, ее испытанные слуги, такие как Джон, барон Типтофт, Генри Чичел, архиепископ Кентерберийский, Уолтер, лорд Хангерфорд и (важнее всего) кардинал Бофорт, один за другим сходили с политической сцены: кто по причине смерти, кто в силу преклонного возраста. В 1441 году по надуманному обвинению в колдовстве схватили жену Глостера Элеанору Кобэм, устранив таким образом герцога Хамфри. На смену старым слугам пришла новая группа, возглавляемая Суффолком и включавшая сэра Ральфа Батлера, барона Садли, Джона Саттона, барона Дадли, Джона, барона Бомона и сэра Джеймса Файнса. Примечателен тот факт, что люди эти вовсе не обязательно оказывались моложе тех, кто доминировал в совете в период малолетства государя. На самом деле некоторые из них, в частности Суффолк, Садли и Файнс, отличились во Франции еще под началом Генриха V в 1420-е годы, но получить власть они смогли благодаря попаданию в ближний круг и личным взаимоотношениям с королем.

Появилось и поколение придворных из церковников – Уильям Энскау, исповедник короля и епископ Солсбери, Адам Моленс, чиновник двора, ставший хранителем малой печати в начале 1445-го и епископом Чичестера в следующем году. Эти люди, преданные лично королю, а не династии Ланкастеров в широком смысле слова, доминировали в правительстве, транслируя и выполняя волю государя на всем протяжении 1440-х. Влияние их ощущалось не только в центре, но и в глубинке, где середина десятилетия тоже стала свидетельницей постепенных перемен в политической верхушке и появления новых лиц. К примеру, в Кенте сеть связей вокруг кардинала Бофорта и герцога Глостера, сосредоточенная на востоке графства и господствовавшая в главных властных органах, постепенно уходила в тень по мере выдвижения на авансцену группы лиц, ассоциирующейся с сэром Джеймсом Файнсом. Эти люди – зачастую законники, а не солдаты – базировались на западе графства и к 1443 году фактически монополизировали там основные властные должности.

Более того, по мере течения времени нарастало напряжение на местах; увеличивалась озабоченность по поводу способов ведения войны, стоимости содержания двора и роста королевских долгов. В Восточной Англии Томас Дэниел, придворный оруженосец, но в то время не чуждый корысти человек, злоупотреблявший близостью к королю в личных целях, в 1447 году вступил в конфликт с герцогом Норфолком, а заодно и со своим прежним патроном Суффолком. Аналогичным образом введение сэра Джеймса Файнса в дворянское достоинство в феврале 1447 года и назначение его юного и неопытного зятя Уильяма Кромера бейлифом, то есть управляющим бывшими землями герцога Глостера в Кенте в том же году вполне могли вызвать вопросы о роли Файнса в падении герцога Хамфри. В следующем году другой придворный – недоброй памяти разбойник Уильям Тейлбойс – искал защиты со стороны Суффолка и виконта Бомона в страхе перед расследованиями, проводившимися в отношении него из-за бесчинств в Линкольншире. Эти инциденты прозрачно намекают на то, что на исходе 1440-х годов правительству все труднее становилось поддерживать некое подобие порядка при условии поразительной неспособности короля эффективно править страной и одновременно – при его пагубном вмешательстве в ведение военных действий во Франции.

Управленцы, подвизавшиеся в правительстве и действовавшие от имени короля на всем протяжении 1430-х и в начале 1440-х, были весьма компетентными в вопросах поддержания порядка на местах, но причиной политического банкротства режима Ланкастеров стало прежде всего крушение королевских финансов. В позднем Средневековье работоспособность королевской казны основывалась на политическом капитале короля – его умении убеждать баронов, рыцарей и депутатов общин в парламенте назначать или увеличивать сборы, как прямые (в форме подоходного налога), так и косвенные (в виде таможенных сборов, в первую очередь – на торговлю шерстью). Соответственно, Эдуарду I, Эдуарду III и Генриху V удавалось благодаря налогообложению и займам в счет будущих налогов собирать огромные суммы на финансирование агрессивной внешней политики и разного рода королевских прихотей на домашнем фронте. Генрих IV, как мы уже видели, прилагал колоссальные усилия для убеждения парламента в своей легитимности и пригодности к правлению, и его режим, соответственно, изо всех сил старался покрывать долги и оплачивать расходы на оборону и содержание двора.

После наступления совершеннолетия и начала самостоятельного царствования Генрих VI с большим трудом убеждал политически значимых подданных санкционировать налогообложение, необходимое для поддержания работоспособности правительства. За восемь лет, с 1429 до 1437 года, парламент позволил взыскать по прямым налогам 207 821 фунт, а за семнадцать лет между 1437 и 1453 годом – 239 950 фунтов, причем большую часть ближе к концу этого периода, в ходе заседаний 1450 и 1453 годов. Общинные представители вряд ли имели серьезные основания доверять королю. В 1443-м часть Ланкастерского герцогства вновь роздали ленникам с целью покрыть расходы короны на формирование колледжей Кембриджа и Итона. С 1444 года годовая стоимость содержания личного королевского двора более чем утроилась (с 8000 до 27 000 фунтов). К 1449 году задолженность по выплатам гарнизону Кале составляла 20 000 фунтов; а вообще в том году королевский долг достиг 372 000 фунтов.

В 1430-х и в начале 1440-х система поддерживалась за счет частного кредитования короны и привлечения к работе главного казначейства торговцев, которые предоставляли услуги финансового характера через купеческие сети; однако к 1449 году корона утратила доверие как в политическом, так и в финансовом плане. В условиях неминуемого поражения в Нормандии, роста беспорядков в глубинке и пустых сундуков казначейства к сентябрю 1449 года, когда гонцы развозили депеши с извещением о созыве нового парламента, режим Ланкастеров, по сути, уже упал на колени.

За пятьдесят лет, прошедшие с 1399 года, сложились необходимые предпосылки для Войны Алой и Белой розы. Способ смены династии в том году возымел далекоидущие последствия, не в последнюю очередь из-за призыва к «народной» поддержке со стороны Генриха IV и расширения круга политически значимых подданных с их правом признавать или не признавать законность царствования королей и их правительств. Многое, соответственно, зависело от политического капитала короны и личных качеств короля: завоевания Генриха V во Франции, несомненно, усилили власть династии Ланкастеров в краткосрочной перспективе, но одновременно погрузили Англию в продолжительную и дорогостоящую войну с Францией. Преждевременная смерть Генриха V и политическое единодушие, позволявшее сохранять стабильность на протяжении малолетства его сына, отчасти оттеснили эти проблемы на второй план, но недостатки и слабости Генриха VI в итоге привели к утрате финансовой и политической поддержки. Однако Генрих VI не был лишь марионеткой в руках бессовестных советников. Если бы дела обстояли таким образом, не нашлось бы ответа на вопрос, почему система, функционировавшая исправно с 1422 и по 1437 год, не cмогла продолжить работу в 1440-х и позднее. На деле Генрих активно вмешивался в управление, в особенности когда искал мира с Францией или влез в распри между бретонцами. Его решения, пусть непродуманные и сумбурные (но ни в коем случае не тиранические, как у Ричарда II), воплощались в жизнь усилиями верных придворных, в особенности Суффолка. Как мы увидим, из-за отсутствия политического языка и культуры, которые позволили бы напрямую бросить вызов королю за его промахи, подданные искали козлов отпущения для объяснения причин углубления политического, военного и финансового кризиса.