Текст книги "План создания Новой экономики. От воображаемого богатства к реальному"

В капиталистических заявлениях о покрове рынка не больше правды, чем в заявлениях мошенника в сказке «Новое платье короля», что он одел правителя в прекрасное платье. Если обратиться к теории рынка, то можно сделать вывод о том, что общественный интерес лучше всего работает, разрешая всемирным мегакорпорациям увеличивать прибыль без ограничения общественной свободы. Капитализм исказил теорию рынка до неузнаваемости, чтобы узаконить идеологию обслуживания интересов узкого класса без логического или эмпирического на то основания.

Прикрываясь внешними покровами рынка, агенты капитализма энергично продвигают формы государственной политики, которые создают условия, диаметрально противоположные тем, что позволяют рынкам функционировать социально оптимальным способом. Таблица 1 предлагает краткий обзор некоторых существенных различий между капиталистической экономикой Уолл-стрит, которую мы имеем в настоящее время, и той разновидностью рыночной экономики Мэйн-стрит, работу которой нам нужно стимулировать.

Таблица 1. Капитализм Уолл-стрит против рынков Мэйн-стрит

Как раковые клетки, которые пытаются скрыться от иммунной системы, маскируясь под здоровые, агенты капитализма пытаются скрыться от иммунной системы общества, притворяясь агентами здоровой рыночной экономики. Капитализм стал настолько искусным в этом обмане, что теперь мы обнаруживаем наших экономических и политических лидеров преданными политике, которая обслуживает патологию за счет здорового тела. Чтобы восстановить здоровье, мы должны признать больные клетки тем, что они есть, и либо хирургическим путем удалить их, либо лишить их доступа к питательным веществам.

При социалистической системе управления государством правительство сосредотачивает всю власть в своих руках. При капиталистической модели управления правительство становится заложником корпоративных интересов и способствует консолидации корпоративной власти. В истинно рыночной системе демократически ответственные правительства обеспечивают функционирование соответствующих рамок и правил. В их пределах люди, общины, предприниматели и достойные доверия инвесторы самоорганизуются, особенно на местных рынках, чтобы удовлетворить свои экономические потребности способами, не чуждыми социальной и экологической ответственности.

В экономике Уолл-стрит деньги имеют одновременно оба значения: это и конечный, и основной продукт – фантомное богатство – деньги, не связанные с производством или владением какой-либо реальной ценностью. Экономика Мэйн-стрит в значительной степени занята созданием реального богатства из реальных ресурсов, чтобы удовлетворить реальные потребности. Уолл-стрит прекрасно делает из богатых людей еще более богатых, но не имеет никакого отношения к заботе о здоровье людей, сообщества в целом или природы, за исключением использования их в качестве источника краткосрочной прибыли.

Отдерните занавес – кредитный коллапс разоблачил внутренние операции Уолл-стрит, и это все меньше похоже на законное коммерческое предприятие, а больше – на преступный синдикат, действующий как рэкет, занимающийся вымогательством. Самый близкий эквивалент в природе – это рак, который истощает энергию тела, но не производит ничего полезного взамен. Вы не «договариваетесь» с раком. Вы вырезаете его и восстанавливаете здоровую ткань. Мэйн-стрит – здоровая ткань, это основа Новой экономики.

Глава 4. Нечто большее, чем просто коррекция

Когда отказ в работе экономической системы становится регулярным явлением, временные меры, даже очень дорогостоящие, такие как вывод из кризиса Уолл-стрит, больше походят на накладывание кровоостанавливающего жгута больному раком. Они могут создать временное ощущение безопасности, но эффект исключительно косметический.

Соответствующие эффективные действия нужно начинать с признания того, что мы не можем больше организовывать нашу экономическую жизнь теми способами, которые стали привычными. Реставрированные, они не могут сохранять жизнеспособность более чем мгновение, независимо от того, насколько преданны идее и мудры наши антикризисные и стимулирующие планы, потому что мы уже израсходовали все лимиты давления на нашу экономическую, экологическую и социальную системы, которые они только могли предоставить.

«Решения», которые не принимают эту основную действительность во внимание, не только обречены на неудачу, но также, вероятно, ускорят экологический и социальный коллапс. Мы должны действовать решительно, чтобы претворить в жизнь мечту о возможном будущем, соответствующем нашим реальным чаяниям.

К сожалению, даже влиятельные эксперты, которые осознают серьезность экологических и социальных проблем текущего экономического кризиса, в основном ограничивают свои рекомендации разговорами о регулировании существующей системы. Действительно, редко услышишь весомые голоса, призывающие к модернизации наших экономических учреждений.

Джеффри Сакс и Джеймс Густав Спет – влиятельные авторы, имеющие прочное положение в обществе; в недавно вышедших книгах обоих авторов содержатся почти идентичные заявления о потребности в активных действиях, способных устранить бедность и коренным образом повлиять на ухудшающуюся экологическую обстановку. Их рекомендации, однако, разнятся между собой. Сакс фокусирует свое внимание на симптомах и назначении «лекарства». Спет использует целостный подход и описывает трансформацию культуры и учреждений [8].

В таблице 2 я противопоставляю взгляды Сакса и Спета по трем определяющим экономическим вопросам. Выявленные различия весьма показательны. Они наглядно показывают, что мы должны учиться отличать тех, кто мог бы усыпить нашу бдительность и подкрепить веру в то, что можно выйти сухими из воды, отрегулировав валютный курс (как это предлагает, к примеру, Сакс – неоклассический экономист), от тех, кто предлагает серьезные решения, основанные на глубокой системной модернизации (позиция Спета – эколога, изучающего экосистемы).

Таблица 2. Коррекция против Преобразования

[27]27
  Точная настройка (цен) – экономический термин, означающий осуществление мер экономической политики в строгом соответствии с характером колебаний экономической конъюнктуры. Точная настройка цен сегодня как никогда важна для менеджеров.


[Закрыть]

Джеффри Сакс, экономист по образованию и мировоззрению, известен благодаря своей профессиональной деятельности в качестве экономического советника национальных правительств и множества государственных учреждений. В газете «New York Times» его однажды назвали «вероятно, самым выдающимся экономистом в мире» [9].

Сакс открывает свою новую книгу «Общее богатство: экономика для перенаселенной планеты» («Common Wealth: Economics for a Crowded Planet», 2008) сильным и недвусмысленным заявлением, которое воскрешает надежды на дерзкий прорыв в ортодоксальной сфере экономики. По его словам, прорыв должны совершить те, кого он именует «идеологами свободного рынка».

«Проблемы устойчивого развития: защита окружающей среды, стабилизация демографической ситуации, сужение пропасти между богатыми и бедными и устранение такого явления, как чрезвычайная бедность – всегда будут в центре внимания. На фоне решения этих проблем взаимодействие стран на глобальном уровне должно будет стать приоритетом. Сама идея конкуренции между этническими государствами, которые борются за рынки, власть и ресурсы, устареет… Давление на население таких факторов, как дефицит энергетических ресурсов, усугубление экологической ситуации на планете, рост численности населения, законные и нелегальные массовые миграции, огромная разница в доходах людей из разных социальных слоев – все эти явления слишком значительны, чтобы быть отданными на растерзание рыночным силам и беспрепятственному геополитическому соревнованию между государствами» [10].

Это заявление одинаково хорошо подошло бы как для вступительной речи Спета, который убежден, что правительство должно играть существенную роль, так и для призыва ко всем странам о совместном решении общей задачи добиться какого-то видимого результата. Кстати, в связи с данным положением дел возникают сомнения, так уж ли сильно различаются наши миры.

Затруднительное положение

Сакс уверяет, что мы можем перестать испытывать постоянный стресс по поводу ухудшающейся экологической обстановки и бороться с бедностью с помощью незначительных инвестиций в существующие технологии. Цель таких инвестиций – отказ от угля и продуктов его сгорания, создание новых источников энергии, ограничение на прирост населения, более эффективное использование воды и других природных ресурсов, а также скачок экономического роста среди бедных слоев населения. На лекции в Королевском обществе в Лондоне в 2007 году Сакс открыто выразил свое убеждение, что нет никакой потребности в перераспределении доходов. По его мнению, нужно просто сократить расход материалов или каким-то иным образом реорганизовать экономику:

«Я не думаю, что решение проблемы заключается в массовом сокращении нашего уровня потребления или в снижении качества жизни. Я полагаю, что решение кроется в более рациональном подходе к жизни. Я согласен, что технологии – сфера действительно важная, но я совсем не уверен, что суть проблемы составляет некая сумма денег, которая должна быть перераспределена. Я собираюсь и далее выдвигать аргументы в пользу того, что у всех нас есть способ наилучшим образом использовать те знания и технологии, которыми мы обладаем. И этот способ позволит нам самим улучшить материальные условия, вместо того чтобы просить или требовать, чтобы богатые принялись снижать свой уровень жизни. И этот же способ позволит нам жить, используя современные умные, экологически безопасные технологии и тем самым найти путь к остальной части мира, которая тоскует по такой жизни и заслуживает ее в той же степени, в какой я заинтересован в улучшении собственных материальных условий. Затраты в действительности намного меньше, чем люди думают» [11].

Далекий от призыва к ограничению потребления, Сакс предсказывает глобальный подъем экономики от 60 триллионов долларов в 2005 году к 420 триллионам долларов в 2050 году. Полагаясь на то, что он называет «вычислениями на обороте конверта», Сакс рассчитывает, что богатейшие государства мира имеют все возможности для ликвидации чрезвычайной бедности, развития и применения необходимых технологий, направленных на решение экологических проблем. Статья расходов при этом будет составлять какие-то 2,4 процента от всей производительной мощности экономики середины столетия. Проблема, безболезненно решенная, по крайней мере, в уме Сакса.

Развитие как норма

Сакс ничего не говорит о том, почему, если мы можем стабилизировать прирост населения и удовлетворить потребности бедных без особых затрат, мы должны нуждаться или даже хотеть иметь мировую экономику, мощь которой в семь раз превышает масштаб ныне существующей системы. Как большинство других экономистов, а по сути, и вся общественность, Сакс просто-напросто уверен, что экономический рост – это хорошо и необходимо. Очевидно, в его жизни никогда не происходило ничего такого, что могло бы поколебать эту уверенность.

Кроме того, так как Сакс утверждает, что самый бедный из бедных может ощутить на себе результат экономического роста при более чем очень скромном перераспределении финансов, он, кажется, предполагает, что уровень потребления продолжит подниматься за счет деятельности органов управления. Он ничего не говорит, однако, о том, что формы потребления могут продолжать множиться, не оказывая давления на уже перегруженные естественные системы. А что, если богатые захотят водить еще более крутые автомобили, жить в еще бо́льших домах, питаться еще более дорогими продуктами, чаще путешествовать и покупать больше электронной аппаратуры? Где в таком случае искать ресурсы растущего потребления? Из каких материалов это будет изготовлено? Какие источники энергии будут использоваться? Каким образом возрастающее потребление улучшит качество жизни остального населения? Сакс не поднимает эти вопросы и не отвечает на них.

При этом Сакс не обращается к событиям, получившим огласку из-за политической власти и контроля за ресурсами. Например, в большинстве случаев бедные страны бедны не потому, что они испытывают нехватку в иностранной помощи, а по той причине, что мы, богатые государства, использовали нашу военную власть и экономическую мощь, чтобы конфисковать их ресурсы, чтобы иметь источник потребления, не зависящий от наших собственных средств. Неприятно, но не удивительно, что ободряющие речи Сакса вызывают большой интерес среди представителей власти.

Джеймс Гюстав Спет, имеющий ученые степени в области закона и экономики, сделал выдающуюся карьеру в качестве основателя и бывшего руководителя Мирового института ресурсов, администратора Программы развития Организации Объединенных Наций; в настоящее время он является деканом школы Йельского университета лесоводства. Спет пишет с точки зрения эколога, изучающего экосистемы.

Конец роста и капитализма

На контрасте по отношению к Саксу Спет делает заключение в своей книге «Мост на краю мира: капитализм, окружающая среда и переход от кризиса к стабильности» («The Bridge at the Edge of the World: Capitalism, The Environment, and Crossing from Crisis to Sustainability», 2008) о том, что «планета не может выдержать капитализм, каким мы его знаем». Его рекомендации сводятся к тому, что «операционная система капитализма» должна быть перепрофилирована с целью поддержать развитие местных экономических систем, в частности, фирм, главную роль в которых играют работники и общественная собственность. Эти корпорации должны быть зафрахтованными только затем, чтобы служить общественным интересам.

Вместо того, чтобы соглашаться на упрощенное, рассчитанное «на обороте конверта» проектирование, Спет бросает трезвый взгляд на исследование в области роста ВВП и экологической обстановки на планете. Он отмечает, что, несмотря на небольшое снижение уровня наносимого вреда окружающей среде за счет развития новых технологий, рост ВВП всегда повышает степень негативного влияния на экологическую обстановку. Отношения – естественное следствие очевидного факта, что ВВП, по сути, является мерой роста потребления, которое, в свою очередь, становится ведущей причиной ухудшения экологии. Спет совершенно прав в том, что, хотя покупка «зеленых» продуктов и может считаться положительной мерой, каждый случай «не-покупки» таких продуктов сводит на нет весь положительный эффект данной меры.

«Подводя итоги, можно утверждать, что мы живем в мире, где экономический рост воспринимается как нечто благотворное и необходимое – чем больше, тем лучше. В мире, где предшествующий рост экономики привел нас к тому, что мы живем сейчас в опасном государстве, с точки зрения экологической ситуации. Здесь сбалансированное существование зависит от беспрецедентного роста прибыли, а эта прибыль – результат существования в корне неправильных рыночных импульсов, включая цены, которые не учитывают затраты на охрану окружающей среды и не отражают потребности будущих поколений. Здесь несостоятельные политические взгляды не в силах исправить ситуацию с забывчивостью рынка, когда речь идет о необходимости решать экологические проблемы. В этом мире экономические системы обычно поддерживают технологию, которая была создана в эру, не знающую, что такое плохая экология. Сегодня нет никакого скрытого ручного или естественного механизма, способного сдержать разрушительные тенденции. Таким образом, прямо сейчас можно прийти к заключению, что развитие – враг окружающей среды. Экономика и окружающая среда находятся в ситуации конфликта» [12].

После исследования на тему злоупотребления корпоративной властью Спет подтверждает требование отменить привилегии корпораций, которые совершают грубые нарушения в сфере соблюдения общественных интересов, и настаивает на исключении или изгнании нежелательных корпораций с такими сопутствующими мерами, как: сужение зоны ответственности до прежнего уровня, устранение корпоративной индивидуальности, запрет на политические взносы и ограничение на корпоративное лоббирование.

Здоровье и счастье

Спет совершенно прав: маловероятно, что мы как биологический вид способны самостоятельно предпринять все необходимые меры для установления баланса между жизнедеятельностью людей и окружающей средой. И такое положение дел сохранится до тех пор, пока экономический рост остается наиважнейшим стратегическим приоритетом, защита прав потребителей определяет наши культурные ценности, а неумеренность в отношении корпоративного поведения не ограничена никакими директивно введенными правилами. Чтобы скорректировать наши неадекватные приоритеты, он рекомендует заменить финансовые индикаторы экономических показателей, такие как ВВП, совершенно новыми критериями, основанными на нематериальных индикаторах социального и экологического благополучия – это те области, работу которых мы должны оптимизировать. Спет цитирует психолога Дэвида Майерса, который в своем эссе «Какой прок от жизни?» («What Is the Good Life?») заявляет, что американцы имеют:

«…большие здания и распавшиеся семьи, высокие доходы и сомнительные нравственные ценности, защищенные права и слабые познания в области вежливости. Мы превосходно умеем зарабатывать на жизнь, но слишком часто проваливаем попытки создать жизнь. Мы праздновали наше процветание, но тосковали по цели. Мы лелеяли наши свободы, но жаждали воссоединения. В период изобилия мы чувствовали духовный голод. Эти факты приводят нас к потрясающему заключению. Наше достижение материальной стабильности не сделало нас более обеспеченными в психологическом отношении» [13].

Эти выводы соответствуют результатам некоторых исследований о том, что за пределами основной жизнедеятельности справедливость и общество – намного более важные детерминанты здоровья и счастья, чем доход или имущество. Действительно, как свидетельствует Спет, экономический рост имеет тенденцию быть связанным с ростом индивидуализма, социальным дроблением, неравенством, депрессией и даже ослабленным физическим здоровьем.

Общественные движения

Спет уделяет существенное внимание общественным движениям, которые, несмотря на то, что пока еще только просыпаются в духовном сознании, создают сообщества будущего, начиная с фундаментальных основ, практикуют организованные общественные акции и уже требуют изменений в правилах игры.

«Многие из наших самых глубоких мыслителей, а также многие из знакомых, столкнувшихся с тем же масштабом трудностей, с которым сталкиваемся и мы, пришли к заключению, что требуемые изменения могут быть достигнуты только в контексте того, что я называю ростом нового сознания. Для некоторых это означает духовное пробуждение – преобразование человеческого сердца. Для других это – более серьезный интеллектуальный процесс прихода к тому, чтобы увидеть мир заново и сделать выбор между только начинающими развиваться нормами взаимоотношений с окружающей средой и старыми обычаями и понять, что значит любить своего соседа как самого себя» [14].

Принимая во внимание эффект доказательства от обратного, этот пункт вряд ли по-настоящему поразит того, кто не сомневается, что к 2050 году мировая экономика может достичь масштабов, в семь раз превышающих ее текущие размеры, без привлечения системы поддержания жизни на Земле в условиях ухудшающейся экологии. К сожалению, Джеффри Сакс демонстрирует интеллектуальную близорукость, характерную для многих профессиональных экономистов, идеологические предположения которых, как правило, базируются на преувеличении действительности. Когда при столкновении со сложными вопросами, касающимися взаимодействия между экономикой и планетарными экосистемами, в которые она включена, мы ищем руководство, нам настоятельно рекомендуют обратиться к таким, как Джеймс Гюстав Спет. Последний рассматривает мир через большую, не омраченную никакими идеологиями линзу и, кстати говоря, признает различие между реальным богатством и призрачным.

Интересно, однако, что Спет обратился к этому «слону», который встал в середине комнаты и еще даже не начал «двигаться к центру общественного сознания» в то время, когда он и Сакс писали свои книги о неконтролируемой и оторванной от реальной жизни финансовой системе, строящейся на догадках, раздувающей финансовые пузыри, ворующей корпоративное имущество и предоставляющей грабительские кредиты. Крах кредитной системы стал чем-то вроде благословения, несмотря на то, что мероприятие получилось весьма дорогостоящим. Это имело и положительные стороны: системное проектирование, касающееся наших финансовых учреждений, так бы и не проявилось, и мы, возможно, так и не узнали бы об их теневой стороне, если бы они не нанесли так много ущерба экономике, обществу и окружающей среде. И восстановление после такого уже вряд ли возможно.