Текст книги "План создания Новой экономики. От воображаемого богатства к реальному"

Доступность дешевых ипотечных кредитов стимулировала рынок недвижимости, который, в свою очередь, раздул цены на жилье. Чем быстрее росли пузыри легкой прибыли, тем быстрее, разумеется, обесценивались новые деньги. Эксперты и политики, воспользовавшись ошибкой Эдмундса, праздновали умножение количества «счастливых» домовладельцев и создание того, что представляло собой, по большей части, фантомное богатство. Банки заручились поддержкой независимых брокеров, чтобы сопроводить заемы различными комиссиями. Банки перевели ипотечные кредиты в ценные бумаги и продали их инвестиционным банкам, которые, в свою очередь, перевели их в более сложные документы и перепродали хедж-фондам[20]20
  Хедж-фонд (англ. hedge fund) – частный, не ограниченный нормативным регулированием, либо подверженный более слабому регулированию инвестиционный фонд, не доступный широкому кругу лиц и управляемый профессиональным инвестиционным управляющим. Отличается особой структурой вознаграждения за управление активами, а также наличием собственного капитала управляющего в активах фонда.


[Закрыть], чьи математические фокусники оформили их уже в такие сложные бумаги, что, в конце концов, никто вообще ничего не мог понять.

Эти бумаги были «застрахованы» от убытков другими аккредитованными финансовыми институтами Уолл-стрит, такими как AIG[21]21
  AIG («Airbus Industries Group») – интернациональная управленческая организация, ответственная за дизайн, развитие, производство, маркетинг, продажи и поддержку коммерческих авиакомпаний. Государства, представляющие данную организацию: Франция, Германия, Испания и Англия.


[Закрыть]. Они прикарманили прибыль, но сохранили минимальные резервы, чтобы покрыть потенциальные убытки, придерживаясь теории постоянного роста цен на недвижимость. Инвестиционные банки и хедж-фонды, которые сформулировали требования по соблюдению безопасности, настаивали на страховании рисков ликвидации вкладов подобных документов и специально наняли рейтинговые агентства, чтобы сертифицировать свои долговые требования. Ценные бумаги затем были проданы пенсионным фондам, фондам пожертвований, фондам взаимных инвестиций и вложены в другие высокодоходные и нерискованные предприятия. Игроки шаг за шагом продвигались по пути обогащения за счет гонораров, комиссий и переложения рисков на «следующего парня» [5].

Чуть ранее в индустрии жилищной ипотеки местные банки давали ссуды местным заемщикам и несли все риски, зафиксированные в их учетных книгах. Если домовладелец не мог погасить ипотечный кредит, банк, предоставивший заем, нес убытки. Это побуждало к выработке более строгих критериев к отбору заявлений на предоставление ипотечного кредита и определению платежеспособности заемщика.

В «усовершенствованной» финансовой системе банк назначает себе вознаграждение за выдачу ссуды. С тех пор как риски, связанные с потенциальным дефолтом, стали перекладывать на других, у банка пропал стимул проявлять должную осмотрительность, и это был очевидный изъян системы.

Знаменитый международный финансист Джордж Сорос писал об этом так: «Стандарты кредита разрушились, и ипотеки стали широко доступны людям с низким уровнем кредитоспособности». [К данному явлению относится и вышеупомянутый термин «субстандартная ипотека»] <…> Схема «Alt-A» (или выдача кредита без подтверждения дохода) сопровождалась минимальным набором документации или вообще не требовала таковой. Сюда же включались и такие крайние случаи, как «субстандартный ипотечный кредит» (никакой работы, никакого дохода, никаких активов), часто при активном попустительстве ипотечных кредиторов и ипотечных брокеров [6]. Правила просты. Надо лишь заставить заемщика поставить подпись на ипотечном документе и получить взносы. Чем больше ссуда, тем лучше. Ничего страшного, если заемщик не сможет погасить кредит. Это будет проблемой «следующего парня».

Конечно, в худшем случае правительство, вероятно, могло оказать поддержку, если бы было оказано давление на том основании, что, если потери не компенсировать, банки прекратят выдавать ссуды, и экономика разрушится.

На самом деле, случившееся намного сложнее той картины, что я обрисовал в общих чертах, но суть я выразил. Когда явно недобросовестные заемщики не выполнили свои обязательства, их карточный домик начал рушиться, и призрачное богатство, которое Уолл-стрит создала с помощью ипотечной секьюритизации, исчезло еще быстрее, чем оно волшебным образом когда-то появилось. То же самое потом произошло и с триллионами долларов правительственной финансовой помощи.

Пузырь – всего лишь пузырь

Вопреки «логике» Эдмундса, фондовый пузырь, недвижимое имущество и тому подобные явления не создают никакого богатства. Повышение рыночной цены дома от 200 000 до 400 000 долларов не делает его более функциональным или удобным. Создание ценового пузыря на рынке недвижимости[22]22
  В основе такого явления, как экономический пузырь (разновидностью которого является пузырь на рынке жилья), лежит накопленная ошибка в поведении экономических агентов (покупателей или продавцов) относительно реальной стоимости актива. Пузырь начинает формироваться тогда, когда сделки на рынке в отношении предмета купли-продажи заключаются по ценам, существенно превышающим его реальную стоимость. Далее эта ошибка накапливается за счет ее повторения большим числом рыночных субъектов.


[Закрыть] способствует лишь укреплению финансовой власти тех, кому принадлежит собственность, относительно тех, кто ею не владеет. Дельцы с Уолл-стрит поощряли домовладельцев превращать в деньги свою прибыль с ипотеки, на которые затем приобретались ценные бумаги, так неосторожно распроданные, включая пенсионные фонды, на которые рассчитывали многие домовладельцы, желая обеспечить свою старость.

Пузырь на рынке недвижимости лопнул, что, по сути, было неизбежно, ошеломив домовладельцев и оставив многих на финансовых руинах той собственности, за которую они должны были заплатить суммы, намного превышающие рыночную стоимость. Ценные бумаги, созданные в рамках ипотеки, обесценились, и игроки Уолл-стрит со своими избыточными задолженностями не смогли выполнить свои финансовые обещания. Перед лицом все возрастающих долгов целая система взаимосвязанных кредитных обязательств разрушилась, и Уолл-стрит обратилась к налогоплательщикам с призывом о спасении, предупреждая, что, если правительство не выведет ее из кризиса, кредиты иссякнут, и целая экономика рухнет из-за отсутствия денег.

Было ли это тревожное объявление больше угрозой, чем предупреждением, мы никогда не узнаем, но эффект оно явно возымело. Правительство ответило на призыв триллионами долларов общественных денег. Учреждения получателя столь щедрой финансовой поддержки устраивали экстравагантные вечеринки, выплачивали администраторские премии и дивиденды, финансировали приобретения. Деньги от вливаний, казалось, исчезали так же быстро, как фантомное богатство пузыря на рынке недвижимости. Кредит, однако, оставался замороженным по причинам, которые все же стоит объяснить.

Долговые рабы Уолл-стрит

Почему мы терпим безрассудную неумеренность Уолл-стрит и ее злоупотребления властью? Частично это происходит потому, что очень много влиятельных людей купились на ошибочную теорию Эдмундса. Многие активно прославляют производство Уолл-стрит фантомного богатства и наши растущие надежды на то, что другие страны произведут все необходимые нам товары и услуги. Главным образом, Соединенные Штаты служат мировой экономике, выступая в качестве «фабрики денег», специализируясь на потреблении товаров, которые производят другие. В выдуманном мире Уолл-стрит все это воспринимается как идеальная экономическая модель.

Если у вас есть трудности в понимании логики Уолл-стрит, которая преподается на многих экономических и финансовых курсах, то это может быть потому, что вы адекватно воспринимаете действительность. Несмотря на то, что говорит Уолл-стрит, невыгодный заем остается невыгодным заемом – независимо от того, сколько раз он был расчленен, задействован в финансовых играх и повторно упакован в еще более сложные производные, индексированные компанией «Standard and Poor’s»[23]23
  «Standard and Poor’s» – крупнейшее рейтинговое агентство, поставляющее на мировые рынки аналитические услуги и информацию, ведущий поставщик материалов разведке финансового рынка. Передовой источник в мире оценок кредитоспособности, индексов, инвестиционного исследования, оценки риска и данных.


[Закрыть] как AAA.

Более того, мы терпим Уолл-стрит и мчимся ей на помощь, потому что она управляет выпуском кредитов и, следовательно, доступом к деньгам в мире, что сделало нас зависимыми от нее почти в каждом аспекте нашей жизни. Вот так просто можно описать то, как работает процесс производства денег.

Большинство людей думает о бухгалтерском учете как о довольно скучном предмете, но в данном случае я призываю вас уделить ему немного больше внимания в свете того, что практически каждый доллар в нашем финансовом круговороте был создан частным банком при помощи простой ловкости рук бухгалтеров. Если разберетесь, как это работает, то поймете, почему наша система долговых денег, созданная частными банками во имя личной выгоды, позволяет нескольким личностям присваивать непристойно огромные суммы не заработанных ими денег, заставляя нас, оставшихся, оплачивать их счета.

Мой преподаватель экономики в колледже учил нас, что банки – это финансовые посредники между вкладчиками и заемщиками: вкладчик отдает свои деньги на хранение банку, а банк предоставляет эти деньги заемщику, чтобы тот имел возможность открыть или финансировать свой бизнес или купить дом. Но это не тот способ, который действительно работает.

Если у вас не долгосрочный депозит, вы имеете непосредственный доступ к деньгам, которые храните в выбранном банке. Если вы занимаете деньги, у вас также есть непосредственный доступ к счету, который банк создал на ваше имя, когда выдавал ссуду. Когда ссуда выдана, бухгалтер банка вводит два числа в отчетные книги: делается запись об обещании заемщика вернуть деньги (об активах) и о деньгах, которые банк помещает на счет заемщика (о финансовой ответственности).

На первый взгляд кажется, что эти записи компенсируют друг друга, что в некотором смысле правда. На самом деле, никаких записей раньше не делалось. Посредством этих записей бухгалтер банка буквально из ничего создал новые деньги в качестве основной суммы займа и, как следствие, заставил количество денег, находящихся в обороте экономики в целом, увеличиться. В то же самое время заемщик подписывает юридическое обязательство погасить эту сумму с процентами.

Этот пример фактически демонстрирует то, как делаются все деньги (за исключением монет и некоторых специальных купюр). Следует отметить, что созданные таким образом деньги являются всего лишь электронными. Нет никакого бумажного эквивалента. Можно сказать, они не существуют вне человеческого разума.

Само собой разумеется, предоставленное банкам право создавать деньги нажатием клавиши компьютера и затем выдавать их населению под проценты делает банковское дело очень выгодным, и Уолл-стрит, которой принадлежат банки, становится чересчур влиятельной. Это также способствует финансовой неустойчивости и неравенству, создает императив экономического роста и искажает экономические приоритеты. Все эти издержки, которые налагаются на общество, я описываю в главе 7 «Высокая цена за фантомное богатство». Ущерб вырос на порядок, когда банки обнаружили потенциал пребывания этой денежной массы на службе у финансовых спекулянтов и хищников, занятых созданием призрачного богатства.

Уолл-стрит как экономическая система или синдикат чрезвычайно хороша в том, как она разработана, управляется и служит идее сделать несколько человек неправдоподобно богатыми без особого напряжения и привлечения производства какой-либо реальной ценности. С позиции бенефициариев – людей, имеющих различные финансовые привилегии, – деньги есть деньги, и те, кто имеет их в большом количестве, могут позволить окружить себя такой роскошью, что не снилась королям и императорам древности. Основной недостаток существующей финансовой системы, с точки зрения лиц с Уолл-стрит, получающих экономическую выгоду, – склонность фондовых пузырей лопаться и уничтожать значительную часть их ценностей и активов, и вынуждать их к продаже недвижимости, яхт и частных самолетов по горячим ценам.

Когда пузыри растут, выгода Уолл-стрит – чистый убыток для остальной части общества. Затраты падают на тех, у кого нет достаточно средств, чтобы жить в «блестящем одиночестве»[24]24
  «Блестящая изоляция» («блестящее одиночество») – исторически обозначение внешнеполитического курса Великобритании во второй половине XIX века: отказ от участия в длительных международных союзах, позволявший сохранять свободу действий. В данном контексте имеется в виду пребывание в комфортном уединении, в отрыве от проблемной действительности.


[Закрыть], игнорируя социальные и экологические проблемы нашей планеты. Идея о том, что экономический рост решит эту проблему, несостоятельна, потому что на пресловутой «приливной волне выплывают только яхты»[25]25
  Здесь идет игра слов на основе фразеологизма «A rising tide lifts all boats» – «Прилив поднимет все лодки».


[Закрыть], но в ней тонут отчаявшиеся, незащищенные пловцы. На волне оказываются победители, чьи растущие финансовые активы на Уолл-стрит оборачиваются растущим неравенством для остальной части общества. Что же есть класс богатых без класса обслуживающего его населения?

Но есть альтернатива капитализму фантомного богатства Уолл-стрит – это реальная рыночная экономика.

Глава 3. Альтернатива действительному рынку

Нам долго говорили, что единственная альтернатива алчной неумеренности капитализма – это изнуряющие репрессии коммунизма. Это настраивает на ложный и опасный путь самоограничения и заставляет делать выбор между двумя крайностями, которые себя изжили, создав концентрацию необъяснимой власти, которая задушила свободу и творческий потенциал большей части населения, за исключением немногих представителей верхушки общества.

Альтернативой обоим дискредитировавшим себя историческим экспериментам с централизованной властью служит экономическая система, чья главная сила – в людях и местных сообществах, и это высвобождает наши врожденные человеческие способности для сотрудничества и развития творческого потенциала. У нас есть исторически обусловленная возможность создать такую экономику. Ключевое понятие здесь – это часто упоминаемое различие между существующей Уолл-стрит и экономическими системами Мэйн-стрит.

Уолл-стрит и Мэйн-стрит – имена, данные двум экономическим системам с кардинально различающимися приоритетами, ценностями и учреждениями. Они отличаются, но связаны друг с другом и очень часто конкурируют.

Уолл-стрит

Уолл-стрит опирается на мощные финансовые институты и подчиняющиеся ей корпорации. Они могут быть расположены где угодно, не обязательно на пресловутой улице в Нью-Йорке, ставшей глобальным символом капитализма.

Уолл-стрит – мир чистых финансов в области использования денег – нацелена на то, чтобы делать деньги, используя любые средства, для людей, у которых есть деньги. Благодаря Уолл-стрит усовершенствовалось искусство финансовых сделок, корпоративного расслоения активов, грабительского кредитования, перекладывания рисков, кредитования сделок и создания долговых пирамид. Называется эта игра – максимизация финансового возврата. Успешные игроки вознаграждаются известностью, экстравагантными привилегиями и огромным состоянием.

Игроки Уолл-стрит оправдывают свои действия, заявляя, что, создавая богатство, они приносят огромную пользу обществу. Очень удобное самообольщение. Деньги – не богатство. Это только бухгалтерская долговая расписка, ее ценность лишь в том, что в соответствии с социальным соглашением мы готовы принять ее взамен вещей реальной ценности. У нее нет никакой самодостаточной, присущей ей ценности или возможности существования вне человеческого разума.

Мэйн-стрит

Мэйн-стрит – мир частных местных фирм и рабочих, занятых производством реальных товаров и услуг, чтобы обеспечить себя, свои семьи и членов своего сообщества. Мир Мэйн-стрит более разнообразен по своим приоритетам, ценностям и видам учреждений. Как и множество разновидностей здоровой экосистемы, ее предприятия принимают различные формы – от единоличной собственности и семейного бизнеса до кооперативов, местной собственности и частных корпораций. Стремление к прибыли является основным условием существования в бизнесе, но большинство деловых функций Мэйн-стрит находятся в рамках ценностей и интересов сообществ, и эти рамки смягчают чрезмерное стремление к прибыли.

Я рос в небольшом городке, в котором у моей семьи был успешный бизнес по розничной продаже музыкальных инструментов и оборудования. Мой папа гордился тем, что он оказывает «техническую» поддержку своим покупателям и тщательно следит за качеством своей продукции даже после ее продажи. Я вспоминаю, как часто ему приходилось подходить к телефону во время обеда или просить мать подогреть обед, вернувшись из магазина, который ему пришлось открыть для позднего клиента. Однажды, помню, пришел местный музыкант, которому срочно нужно было заменить свой медиатор для гитары, чтобы играть той ночью. Тогда медиатор стоил, вероятно, не более 10 центов.

Местный бизнес обслуживал то сообщество, на земле которого он вел свою предпринимательскую деятельность, и это обеспечивали деловые люди. Множество владельцев бизнеса с Мэйн-стрит продолжают и по сей день проявлять подобную приверженность общественной работе: 20 тысяч членов Бизнес-альянса для частных производителей уже заняты строительством Новой экономики. Подобная социальная ответственность – главное отличие Мэйн-стрит от Уолл-стрит.

Так что же такое корпорации? Многие из них производят выгодные товары и услуги, в которых мы нуждаемся каждый день. Как они распределяются между Уолл-стрит и Мэйн-стрит? Ответ: «Все зависит от обстоятельств».

Правовая форма общественной корпорации с ограниченной ответственностью была изобретена около 400 лет назад, когда королева Англии предоставила особые привилегии для Ост-Индской компании[26]26
  Британская Ост-Индская компания, до 1707 года – Английская Ост-Индская компания – акционерное общество, созданное 31 декабря 1600 года указом Елизаветы I и получившее обширные привилегии для торговых операций в Индии. Фактически королевский указ предоставил компании монополию на торговлю в Индии. Первоначально компания имела 125 акционеров и капитал в 72 тысячи фунтов стерлингов. Компания управлялась губернатором и советом директоров, который был ответствен перед собранием акционеров. Коммерческая компания вскоре приобрела правительственные и военные функции, которые утратила только в 1858 году.


[Закрыть]. Она даровала группе инвесторов, включая себя, исключительное, защищенное короной право колонизировать Азию, выкачивать и торговать ее ресурсами при поддержке военных.

Корпоративные привилегии хорошо подходят для этой цели: под объединенным управлением они создают юридическую возможность накопления фактически ничем не ограниченного финансового капитала и укрепления власти; кроме того, акционеры, которые извлекают из этого выгоду, освобождаются от ответственности за последствия управления, вне зависимости от размера их инвестиций. Это – открытое приглашение к злоупотреблению полномочиями, которому склонны поддаться даже святые.

Вместе с тем, имеются акционерные компании, владельцы которых несут определенную ответственность перед определенным местным населением, и они управляют своим бизнесом как ответственные члены общины. Такие предприятия по праву считают частью экономики Мэйн-стрит.

Как только корпорация продает свои акции публично на биржах Уолл-стрит или частным инвесторам, она становится агентом Уолл-стрит. Какими бы ценностями предприятие ни обладало прежде, теперь они, по всей вероятности, подчинены интересам и ценностям Уолл-стрит. Производство товаров и услуг становится просто второстепенной задачей по отношению к основной цели – делать деньги. Как сказал мне однажды бывший руководитель корпорации «Odwalla»: «Пока мы оставались в рамках частной собственности, мы занимались производством и маркетингом продуктов для здоровья на основе фруктового сока. Как только корпорация выставила на продажу свои акции, все изменилось. С этого момента мы занимались лишь деланием денег».

Несмотря на название моей первой книги по мировой экономике «Когда корпорации управляют миром», реальная экономическая мощь в этой стране принадлежит учреждениям Уолл-стрит, которые покупают и продают монополии, словно простые объекты потребления. Любой генеральный директор Уолл-стрит, торгующий акциями корпораций, который ставит социальные или экологические соображения выше финансовой прибыли, вскоре будет с позором выброшен из обоймы акционерами или вследствие враждебного поглощения.

Посетите современную штаб-квартиру какой-нибудь компании, и вы увидите людей, здания, обстановку и офисное оборудование. Судя по всему, люди управляют вещами. Структура организации отражает пути власти, ведущие к президенту, который, в свою очередь, отчитывается перед советом директоров. Легко думать о корпорации как о сообществе людей. Однако это вводящее в заблуждение определение, потому что все люди здесь наняты корпорациями, которые платят им за соблюдение их финансовых интересов. Если корпорации принадлежат Уолл-стрит, они должны служить ее интересам, и их используют исключительно по усмотрению Уолл-стрит.

Деятельность обществ с ограниченной ответственностью можно точнее описать как накопитель денег с особыми законными правами и защитами. Даже президент и директора могут быть уволены без уведомления или возможности обратиться за юридической помощью. Теоретически – это акционеры, которые осуществляют управление; однако, так как большинством акций управляют различные институционные инвесторы, настоящие акционеры вообще невидимы, даже для корпоративных чиновников.

В действительности управление подпитывается деньгами, чтобы контролировать рост и воспроизводство денег, не принимая во внимание никакие другие соображения. Результат – глобальная капиталистическая экономика, разрушающая и жизни, и человеческие души.

Защитники капиталистического режима настаивают, что капитализм является синонимом рынков и частной собственности. Это заявление если и не полностью ложное, то, в лучшем случае, вводит в серьезное заблуждение и затеняет нашу способность видеть очевидную не репрессивную альтернативу.

Теория рыночной экономики восходит к работам Адама Смита – шотландского экономиста XVIII столетия, в частности, к его книге «Исследования природы и причин богатства народов» («Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations»), опубликованной в 1776 году. Досконально изученный и претендующий быть самой влиятельной работой по экономике, этот оригинальный труд Смита формулирует, детально и удивительно четко, что представляет собой демократический идеал экономики самоорганизации. Эта экономика, по Смиту, создает равноправное и социально-оптимальное распределение производительных ресурсов общества, через взаимодействие мелких покупателей и продавцов, принимающих решения, основанные на их индивидуальных потребностях, интересах и способностях.

Теория рынка, ясно сформулированная Смитом и теми, кто впоследствии конкретизировал его идеи, развилась в изящную и гармоничную интеллектуальную конструкцию, основанную на тщательно сформулированных предположениях относительно условий, при которых такие процессы самоорганизации действительно могут привести к социально оптимальным результатам. Фундаменталисты рынка вообще игнорируют существенные условия, которые включают следующие положения.

• Покупатели и продавцы должны быть достаточно мелкими, чтобы не влиять на рыночную цену.

Свобода для мошенничества

Термин «свободный рынок» является кодовым словом для нерегулируемого рынка, который позволяет богатым потреблять и монополизировать ресурсы для личной выгоды и не нести ответственности за более широкие социальные и экологические последствия. Свободный рынок поддерживает финансовых жуликов и спекулянтов, которые получают прибыль от правительственных, социальных и экологических субсидий; поощряет превышение монопольной власти и финансовое мошенничество, создавая открытое и часто непреодолимое разрешение на расходы и усугубление неравенства.

Рынки лучше всего работают в пределах структуры сообщества, берущего на себя социальную ответственность. Чем сильнее отношения взаимного доверия и заботы, тем надежней рынок осуществляет самоконтроль. Потребность в формальном правительственном надзоре и вмешательстве минимальна. Экономика влиятельных корпораций, которыми управляет культура жадности и веры в то, что их законная обязанность – максимизировать прибыль акционеров, это совершенно иной вопрос. Его трудно решить даже самому сильному правительству.

• Информация должна быть полной и доступна всем участникам, и не может быть никаких коммерческих тайн.

• Продавцы должны опираться на полную стоимость продуктов, которые они продают, и продавать их по отпускной цене.

• Инвестиционный капитал должен остаться в пределах национальных границ, торговля между странами должна быть сбалансированна.

• Сбережения нужно инвестировать в создание производственного капитала, а не в спекулятивную торговлю.

Как вы, вероятно, заметили, эти принципы не очень-то согласуются с политикой Уолл-стрит. И хотя сравнение это не идеальное, все-таки они больше напоминают Мэйн-стрит.

Историки проследили развитие термина «капитализм» до середины 1800-х годов, гораздо позднее смерти Адама Смита. Он относился к той системе экономики и социальному режиму, при которых собственность и прирост капитала принадлежат меньшинству, исключая большинство тех, кто посредством своей рабочей силы делает капитал производительным [7]. Все это со значительной точностью описывает особенности Уолл-стрит.