Текст книги "Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании"

Итак, косвенно мы вовлечены в войну, потому что Россия подверглась нападению. Германия не только была в мире с нами, но чрезвычайно стремилась сохранять мир не только с нами, но и с Францией. Она начала эту войну, чтобы попытаться свести счеты с Россией, прежде чем Россия была бы готова напасть на Германию. Мы помогаем России людьми, военным снаряжением, деньгами. Франция и Англия уже предоставили России ссуду в размере 50 млн. или 60 млн. фунт. ст. и обещали дать еще 100 млн. фунт. ст. Мы поэтому имеем право требовать откровенности от России.

Германии известно все о силах России – об их численности, расположении и военном снаряжении. Мы требуем от нашей великой союзницы лишь того, чтобы нам была предоставлены сведения, которыми уже располагают ее враги».

* * *

Через два или три дня после того, как был разослал мой меморандум, лорд Китченер разослал свой ответ на него. Этот документ был образчиком того смешения проницательности и тупости, которые составили умственный багаж этого исключительного человека: «Я хотел бы сделать следующее замечание по поводу весьма интересной записки, канцлера казначейства о ведении войны.

Канцлер справедливо указывает, что русский колосс, как некоторые называли нашу союзницу – Россию, не имел того влияния на ход войны, какого ожидали оптимисты. Тем не менее, по моему мнению, Россия вела борьбу исключительно успешно и, по моему мнению, она спасет нам шесть месяцев из тех трех лет, которые, – как помнят мои коллеги, я указал в палате лордов, – может продлиться война.

Мы должны помнить, что с самого начала нашим главным союзником было время, и хотя немцы напрягли все силы, им не удалось нанести нам окончательного удара в течение семи месяцев войны. Правда, они занимают большие территории за пределами Германии, но из-за одного этого война вовсе не обязательно должна закончиться в их пользу».

Таким образом, я оставался беспомощным зрителем, который не занимал такого официального положения и не имел такого личного влияния на военных руководителей страны, которое позволяло бы мне действительно вмешаться в ход дел.

В то же время немцы обратили свое внимание на восток, решив не только помочь находившимся в тяжелом положении австрийцам, но и стремясь разбить русскую армию на протяжении всего восточного фронта и по возможности уничтожить ее.

Катастрофа в России

Великое отступление 1915 г., когда русские армии были в беспорядке и с небывалыми потерями оттеснены из Польши и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов. В моем распоряжении находятся относящиеся к тому времени донесения британских офицеров о России, где оии наблюдали эту кампанию; я также имел возможность познакомиться с некоторыми письмами русских генералов с фронта в военное министерство. И те и другие документы дают нам убедительное и живое доказательство, что поражение русской армии было вызвало недостатком военного снаряжения.

Еще в конце 1914 г. сопротивление русской армии угрожало прекратиться вследствие недостатка артиллерии л снарядов. В ноябре и декабре 1914 т. генерал Янушкевич, начальник штаба главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, посылал отчаянные письма с фронта военному министру генералу Сухомлинову.

Я привожу ниже несколько примеров, взятых из этих писем; при чтении этих извлечении может показаться, что мы имеем дело с истерическими выкриками, если бы не то, что эти донесения были вполне оправданы трагической действительностью.

Янушкевич – Сухомлинову.

«2/XI 1914 г.

…Буду бесконечно Вам благодарен за армию, если признаете возможным подтянуть Рузского для скорейшей выделки снарядов. Это мой кошмар. С уменьшением числа орудий и числа патронов стали выбывать из строя намного больше солдат». (Янушкевич заявил даже, что одно лишь появление снарядов на фронге, даже не взрывающихся, может поднять дух войск.)

«…Нельзя ли сверх всего увеличить число гранат (трубок не надо, а выстрелы будут). Все же будет поддержка духа войск. (Утопающий хватается за соломинку)».

Генерал Сухомлинов в ответ послал телеграмму, которой хотел несколько успокоить Янушкевича, но которая должна была произвести на него тяжелое впечатление. Сухомлинов делал все, что мог, чтобы увеличить производство военного снаряжения, но ему приходилось писать следующее:

«…Сам езжу по заводам и понукаю, но натыкаюсь на забастовки, отсутствие угля, недоставку станков из-за границы, – у нас их нет».

Приходилось винить рабочих, углекопов, железнодорожников и заграницу. Не виноваты были только одни царские министры.

Насколько пренебрегали вопросом о снаряжении несчастных русских солдат, явствует из более подробного письма Янушкевича Сухомлинову от 6 декабря 1914 г.:

«Знаю, что причиняю Вам хлопоты и тревогу своимп воплями, но что же делать. Ведь волосы дыбом становятся при мысли, что по недостатку патронов и винтовок придется покориться Вильгельму… Чем меньше патронов, тем больше потери. Если бы сразу влить тысяч 150–250, то можно было бы в 1–2 недели отбросить противника и сразу выиграть положение… Вот почему я считаю своим долгом бить Вам челом. Много людей без сапог отмораживают ноги, без полушубков или телогреек начинают сильно простуживаться. В результате там, где перебиты офицеры, начались массовые сдачи в плен, иногда по инициативе прапорщиков. «Чего нам дохнуть голодными и холодными, без сапог, артиллерия молчит, а нас быот, как куропаток. У немцев лучше. Идем».

Казаков, отбивших атакой 50 наших пленных, последние изругали: кто вас, ироды, просил: опять голодать и мерзнуть не желаем. Правда, это отдельные случаи, но они грозны. Вот почему я теперь так кликушествую.

Англичане предлагают помочь выполнить заказы у себя, в Америке и в Японии. Будьте милостивы приказать заказать все, что возможно (подковы, патроны, ружья). Лишнего не будет. Все проглотит армия, как ненасытное чудовище.

Простите бога ради. Верьте, что не преувеличиваю, а говорю по совести…»

* * *

Шла война, которую в течение многих лет предвидело царское правительство. На этот предмет делались приготовления; по крайней мере французские крестьяне давали достаточно наличных средств через займы для царского правительства для этих приготовлений. Как же были затрачены эти средства?

Великий князь Николай, командовавший русской армией, был хорошим солдатом и честным человеком. Оп считал, что его коллеги и товарищи по армии были столь же честны. Его разочарование проявляется в письмах его начальника штаба. Привожу ниже еще одно письмо Янушкевича неподражаемому Сухомлинову.

«10/ХП 1914 г.

Чтобы Вас не тревожить, я по приказанию В. К. (великого князя) послал вопль по телеграфу генералу Вернальдеру, рисуя ему картину с патронами. Оба главнокомандующих (фронтами) прислали такие депешп, что волосы дыбом становятся. Патроны исчезают. У немцев уже появились статьи, что мы при последнем издыхании, так как почти не отвечаем на их огонь, что по показанию наших солдат (пленных) мы таем без пополнения, и артиллерии запрещено стрелять. Отсюда вывод, что победа близка. А дополнения, обещанные к 1 декабря, действительно не идут».

Янушкевич– Сухомлинову.

«Февраль 1915 г.

…По 2–3 раза в день фронты просят патронов, а их нет. Жутко на душе…»

Сухомлинов – Янушкевичу.

«24 февраля 1915 г.

…Восьмой месяц ожесточенной кампании дает себя знать истощением запасов снарядов во всех армиях, а у нас в особенности.

Решительно все возможные только меры принимаются, и вел. кн. Сергей Михайлович, теперь стоящий во главе этого дела, может убедиться, что постоянные заказы за границей не способствовали развитию у нас частной промышленности, а на одних казенных заводах далеко не уедешь, в особенности, если еще и средства на это надо было добывать чисто боевым способом – с риском потерять служебную позицию…»

Мы получали также донесения от британских офицеров непосредственно с восточного фронта. Оии сообщали по свежим следам сражении:

«Первая армия безнадежно слаба в смысле тяжелой артиллерии, Так например, первый туркестанский корпус был вынужден вести борьбу с двумя орудиями тяжелого калибра против сорока двух у неприятеля. В результате одиннадцатая сибирская дивизия почти уничтожена; германское превосходство в области тяжелой артиллерии создало, по-видпмому, нечто вроде паники».

Дело заключалось не в том, что русские не могли укрепиться для защиты. Русских теснили на территории, которая в течение 30 лет укреплялась с целью обороны высококвалифицированными техниками. Большие крепости, которые были искусно построены и укреплены с затратой огромного труда, были разрушены в несколько часов ужасным артиллерийским огнем германской армии. Русские с их более слабой артиллерией вследствие недостатка снарядов не могли отвечать на огонь немцев. Для того, чтобы спасги свои войска от окончательного уничтожения, русским оставалось только отступать. Им недоставало пулеметов, которые позволили бы вести арьергардные бои, задерживать продвижение неприятеля и наносить ему такой ущерб, который со временем ослабил бы его силы и заставил остановиться.

В этой неравной борьбе техники и людей потери приходились почти исключительно на долю русских, и эти потери должны считаться колоссальными. У них не было пушек, которые моглн бы выдержать более часа систематический обстрел беспощадного врага, а когда русским случалось воспользоваться немногими орудиями, то эти орудия либо приводились в негодность снарядами противника, которые падали в расположение русских войск подобно дождю, либо русские быстро расходовали свой ничтожный запас снарядов.

На другом участке фронта, где русские имели значительные успехи в борьбе с австрийцами, победоносные русские войска должны были отступать из-за недостатка военного снаряжения. Все те снаряды, которые могли быть пущены в ход, были необходимы, чтобы сдержать германское наступление. Побежденные австрийцы мстили тогда за свое отступление, чувствуя себя в полной безопасности в отношении к своему разоруженному противнику.

* * *

В цитированном выше донесении мы встречаем следующие указания (18 июня 1915 г.): «Так как русским приходится беречь снаряды, немцы могут безнаказанно расстреливать русских солдат».

В другом донесении говорится:

«Все попытки наступления в последнее время были простым убийством, так как мы нападали без достаточных приготовлений, имея перед собой врага, обладавшего большим количеством полевой и тяжелой артиллерии. Надо полагать, что потери, в обычном смысле этого слова, составляют около 1 500 тыс.».

Вот еще одно извлечение из донесения с другого участка фронта, простиравшегося на 900 миль, когда немцы все еще продолжали расстреливать беззащитных русских солдат на значительном расстоянии:

«Эта армия (3-я русская армия) превратилась теперь в безвредную толпу. Нам сильно недостает снарядов и пушек. Все понимают, как бесплодно посылать людей на фронт, пока между неприятелем и нами такое неравенство в аргиллерии».

Пока не явились на фронт немцы с их превосходной артиллерией и военной техникой, русские прекрасно справлялись с австрийцами. Но когда пришел Макензен со своими тяжелыми орудиями и превосходно обученными германскими солдатами, русские оказались совершенно не в состоянии выдержать напор германской армии. По словам одного английского офицера «на восемнадцатый день отступления русских войск в мае 1915 г. бои продолжаются и русские по-прежиему отступают. Я полагаю, что у них мало съестных припасов. Русская армия до сих пор была чересчур избалована тем, что против них сражались австрийцы. Русские не знали, что значит настоящее сражение… Возможно, что даже п теперь русские сохраняют численное превосходство, но дух третьей армии временно подорван».

В июне тот же английский офицер сообщал, что третья армия доведена до одной четверти своей прежней численности, а дух войск значительно ослаблен вследствие потерь от артиллерийского огня, на который русские не в состоянии отвечать вследствие недостатка снарядов и патронов. Русский генеральный штаб в своем официальном объяснении причин отступления указывал, насколько немцы превосходили русские войска в смысле артиллерии, и замечал по этому поводу, что все русские в зоне огня, которые не были убиты или ранены, были оглушены или контужены.

В этом поразительном документе содержится абзац, который напоминает слова одного выдающегося английского генерала, заметившего, что глупо баловать войска, говоря им, что они могут надеяться, что неприятельская армия будет разбита предварительной бомбардировкой, перед тем как солдатам придется напасть на врага. «Ясно, что вражеская пехота, которая была избалована подобной поддержкой со стороны артиллерии и привыкла атаковать только тогда, когда неприятельские войска испытали на себе всю тяжесть обстрела, будет вскоре принуждена сражаться в более тяжелых условиях».

Полковник Нокс, один из наиболее проницательных и осведомленных английских офицеров на русском фронте, заметил по этому поводу тогда же (30 мая 1915 г.): «Жаль, что бедные русские солдаты не могут быть точно так же избалованы».

* * *

Катастрофе русской армии способствовал не только недостаток артиллерии; у русских был недостаток также в ружьях и патронах. Из новобранцев, прибывавших на фронт для пополнения огромных потерь, только 25 % имели винтовки. На фронте не было ружей, чтобы восполнить недостаток в них. Один из английских наблюдателей сообщал 18 июня:

«Немецкая артиллерия повсеместно превосходит по численности русскую; конечно, у нас гораздо меныпе снарядов. Русская пехота не только принуждена идти в бой без достаточной артиллерийской подготовки, но многие из пехотных частей по численности значительно меньше, чем полагается по штату, так как нет достаточного количества винтовок для их вооружения; в довершение всего есть угроза, что не хватит ружейных патронов».

Когда русские сдерживали напор неприятеля, они могли воспользоваться для тех, кто не был вооружен, винтовками павших в бою: они снимали с убитых ленты ружейных патронов; но когда началось отступление, этот источник иссяк и недостаток патронов стал еще более ощутим.

Это было в начале июня, сражения продолжались до конца сентября. К июлю русские перестали надеяться на победу; их стратегические планы ограничивались задачей выбраться из положения, не доводя дело до уничтожения армии. Приходилось думать о том, чтобы не допустить огромного поражения наподобие седанской катастрофы. Искусное отступление – такова была высшая тактическая цель.

Другой английский наблюдатель писал:

«19 августа 1915 г.

Солдаты совершенно измучены непрерывным отступлением каждую ночь и рытьем окопов каждое утро; каждый день они вновь и вновь подвергаются артиллерийскому обстрелу, на который они едва могут отвечать… Потери огромны. За одно лето 1915 года во время отступления русская армия потеряла более 1 500 тыс. человек».

По словам одного русского офицера, «недостаток военного снаряжения угрожал обескровить русскую армию».

Вначале русские генералы утешали себя мыслью, что немцы исчерпали все свои запасы снарядов в первом наступлении, что они не в состоянии будут продолжать артиллерийский обстрел в прежнем масштабе и что лишь только они оставят позади склады, где они имели накопленные в течение многих недель запасы, как исчезнут преимущества, которые предоставляло им превосходство их артиллерии.

В конце концов им пришлось пережить горькое разочарование, так как в течение всего лета и до глубокой осени немцы возобновляли наступление теми же методами и в условиях артиллерийского превосходства, которое лишь возрастало по мере того, как русские теряли пушки и снаряды. В течение нескольких недель, после того как появился цитированный выше характерный документ относительно опасности избаловать войска чрезмерной артиллерийской подготовкой, избалованные немцы продолжали теснить русские войска через реки, через болота, уничтожая тщательно подготовленные укрепления и грозные крепости, до тех пор пока не пришла русская зима, которая когда-то погубила Наполеона и которая вновь помогла преследуемым защитникам святой Руси.

В Англии мы готовы были сравнивать огромную мощь России с паровым катком, который движется медленно, но который стирает все на своем пути. Французы сравнивали русских скорее с молотилкой, которая постепенно вбирала в себя все силы немцев и в конце концов перемалывала их.

Поражение 1915 года показало, что немцы были молотилкой, а русские – попавшими в машину колосьями.

* * *

Эти оглушительные поражения явились основой русской революции. Подлинное положение вещей нельзя было скрыть в течение продолжительного времени от русского народа. В одной небольшой деревне из 26 молодых крестьян, которые пошли на фронт, 24 были убиты. Когда искалеченные солдаты возвращались к себе домой п привозили известия о нескончаемых поражениях, о том, что эти поражения объяснялись недостатками подготовки к войне со стороны правительства, когда они рассказывали соседям об ужасных потерях, которые понесли русские войска в результате слабой подготовки, то результатом всего этого было вначале общее потрясение, а затем растущее возмущение.

Русский крестьянин думает медленно, но городские рабочие выразили свое возмущение в уличных волнениях, которые были подавлены полицией, стрелявшей в народ. Толпа кричала вслед полицейским: «Ироды, у вас нет патронов для немцев, но достаточно, чтобы убивать своих русских».

Упущенные возможности

Для восполнения потрерь на фронте к концу 1916 г. в России было призвано в армию около 13 млн. человек. Когда Дума жаловалась на огромные потери, один русский генерал сказал: «Не стоит беспокоиться. Слава богу, людей у нас при всех условиях достаточно».

По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равного среди союзников и врагов. Но военное снаряжение русской армии по частп пушек, вннтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств – было хуже чем у всех, и по этой причине русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по своим боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести.

Россия была примитивной крестьянской страной с неразвитой промышленностью, поэтому Россия не была в состоянии вооружить своих храбрых бойцов необходимым оружием. Несмотря на огромные естественные ресурсы страны, Россия не обладала накопленным богатством или достаточным залогом, который позволил бы в кредит закупить необходимое военное снаряжение на единственном нейтральном рынке мира, который мог удовлетворить ее потребности, – в Соединенных Штатах Америки.

Неуменье русских использовать имеющиеся в их распоряжении естественные и приобретенные ресурсы вовсе не объяснялось какими-либо умственными недостатками. Русские – чрезвычайно способный народ. Но у них сохранилась крестьянская привычка излишней медлительности и отсутствия точности. Для них время не играет роли и организация не имеет значения. Они ждут в бездействии в течение целой зимы, чтобы пришло лето с его сельским работами; зимой они только согреваются на печи. Когда работа окончепа, наступает новый период досуга.

Промышленная цивилизация Запада, которая требует непрерывного, хорошо организованного, точного труда, не повлияла на жизнь и привычки 90 % русского народа. Во время войны мне пришлось встретиться с несколькими примерами этого врожденного и укоренившегося свойства русских, которое влияет на всю их деятельность.

Один русский офицер, с которым я встретился на конференции во время войны, заявил мне, что настоящие русские были, по существу, непрактичными мечтателями, он предложил мне назвать русского, который когда-лпбо обнаружил способности делового характера в торговле, в финансах или политике. Я назвал нескольких. Он говорил по поводу каждого: «Это не русский, это немец», или «он армянин», «он грузин», «он швед», «он еврей». Тогда я спросил его: «А вы?» Он отвечал: «Я грек».

Это, конечно, чересчур огульное обвинение народа, который насчитывает более ста миллионов человек и который совершил немало великого. Но мой деловой опыт в сношениях с русскими показал мне, что в этом циническом замечании содержалась немалая доля истины.

* * *

Вот характерный пример странного сочетания гения и неспособности. Русские химики – люди исключительных знаний, способностей и силы воображения. В начале 1915 г, русское интендантское управление встретилось с такими же затруднениями, которые пришлось преодолеть и нам. Недоставало взрывчатых веществ, которые до сих пор употреблялись для снарядов и патронов; было необходимо немедленно найти новый вид взрывчатых веществ. Дело было передано химикам. Через несколько недель, после того как ученые химики не пришли, по-видимому, ни к какому практическому результату, в лаборатории был послан запрос, чтобы установить, насколько удалось приблизиться к разрешению проблемы.

Оказалось, что химики забыли о срочной задаче, которая им специально была поручена. В своих экспериментах они натолкнулись на новое химическое открытие, которое было для них гораздо более важно, чем взрывчатые вещества для снарядов, и они продолжали работать над ним с интересом и энтузиазмом, заставившим их забыть, что их родина была вовлечена в борьбу с внешним врагом не иа жизнь, а на смерть, и что к ним обратились за помощью в попытке предупредить грозившую катастрофу.

Вот еще одна иллюстрация тех же практических недостатков русского темперамента. Когда немцы применили в России первую газовую атаку, были использованы вначале такие же примитивные предохрапительиые средства, что и у нас, которые были изобретены тут же на месте. Когда этих средств оказалось недостаточно, обратились за помощью к англичанам и французам. Нас просили немедленно доставить партию противогазов, которые были изобретены для защиты союзных войск на Западе. Мы немедленно послали в Петроград сотни тысяч масок последнего образца. Перед тем как отправить их на фронт они были представлены предварительно на заключение русскому химику, который не колеблясь пришел к заключению, что противогазы далеко не во всех отношениях были хороши. Поэтому партию задержали в Петрограде, пока русские профессора были заняты изобретением лучших масок.

Превосходный противогаз так и не был изобретен. Английские маски были в конце концов отосланы по назначению, но за это время много тысяч храбрых солдат задохлось от газа.

Если бы мы не знали о том, как слаба была производителъноста русской промышленности при самодержавном строе, мы могли бы указать на большие арсеналы в Перми и Петрограде и на многие другие хорошо оборудованные заводы в этой обширной стране. Мы могли заявить, что мы честно считали, что Россия вполне в состоянии удовлетворить потребности своих армий без значительной поддержки извне. Альбер Тома сказал мне по возвращении из России в 1916 г., что он позавидовал Путиловским заводам близ Петрограда. Эти заводы были оборудованы новейшими машинами. В этом отношении они превосходили лучшие из французских арсеналов. Но руководство никуда не годилось, было лениво, беспечно и допускало ошибки.

Неспособность русских к руководству не была, однако, открытием, и не нужно было специально ездить в Россию, чтобы обнаружить эту черту русских. Из-за этой неспособности Россия так и не смогла произвести необходимое оружие. Когда в мае 1915 года тевтонский ураган пронесся над обреченными армиями московитов, их великолепные арсеналы могли выпустить лишь первые четыре больших орудия, к производству которых приступили в начале войны.

* * *

Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление пз-за недостатка ружей и снарядов, французы с гордостью указывали на огромные запасы снарядов, готовых к отправке на фронт. Я вспоминаю конференцию по вопросам военного снаряжении в Париже, на который французские генералы со всей гордостью собственников, достигших зенита своего богатства, с увлечением приводили статистические данные о накопленных ими миллионах снарядов.

А какова была роль Англии, когда она только приступала к производству снарядов по-настоящему, к производству сотен больших и малых пушек и сотен тысяч снарядов всех калибров? Английские генералы рассматривали производство военного снаряжения с такой точки зрения, как-будто речь шла о большом состязании или скачках и было необходимо, чтобы Англия была снабжена одинаково, а если возможно, то лучше всякого другого участника состязания.

Военные руководителя Англии и Франции, казалось, не понимали самого важного – что они участвовали совместно с Россией в общем предприятии и что для достижения общей цели необходимо было объединить их ресурсы, причем каждый должен был самым обыкновенным образом взяться за выполнение того, что было ему по силам.

Дух коллектива совершенно отсутствовал в течение первых лет войпы. Каждый из участников слишком много думал о своих собственных достижениях, и очень мало думал о победе всего коллектива. Французские генералы признавали важнейший факт, что Россия имела огромное численное превосходство над другими, но эго признание никогда не приводило к каким-либо практическим результатам, за исключением постоянного требования, чтобы Россия прислала большую армию во Францию на помощь французам с тем, чтобы ослабить потери самой Франции в защите ее собственной территории.

Пушки, ружья и снаряды посылались Англией и Францией в Россию до ее окончательного краха, но посылались с неохотой; их было недостаточно, и когда они достигли находившихся в тяжелом положеппи армий, было слишком поздно, чтобы предупредить окончательную катастрофу.

В ответ на каждое предложение снабдить Россию снарядами французские и английские генералы заявляли в 1914, 1915 и 1916 гг., что им нечего дать, и что уже посланное дано в ущерб себе.

Конечно, на русском фронте не было такой нужды в тяжелой артиллерии, как на Западе. Ни австрийцы, ни немцы не были в состоянии соорудить такую гигантскую линию двойных и тройных траншей вдоль этого огромного фронта. Здесь война была в большей степени маневренной войной. 75-миллиметровки с должным количеством снарядов могли здесь иметь успех. Миллионы снарядов, попусту затраченных в упрямых и ненужных атаках на Западе, сослужили бы здесь полезную службу.

Если бы русские обладали достаточной артиллерией, чтобы прорваться через австрийский фронт, более легкая и подвижная артиллерия довершила бы остальное. Даже несколько сот лишних путеметов с достаточным количеством патронов полностью остановили бы германское наступление.

* * *

Каждый, кто имел случай познакомиться с донесением нашего талантливого военного атташе на восточном фронте или с какой-либо заслуживающей доверия историей кампании 1915 г., знает, что сокрушительные поражения, которые потерпели русские армии, вызывались не численным превосходством немцев (русские превосходили немцев по численности по всему фронту) или недостатком храбрости, выносливости и дисциплины у русских солдат; их безграничная храбрость в тяжелых условиях всегда останется чудом,

Эти поражения русских не следует приписывать также недостаточному военному искусству русских генералов. По общему мнению они удачно провели отступление. Попытки германского командования зайти в тыл русским ни разу не увенчались успехом, и русским удавалось отступать, не потеряв в большом количестве снаряжения.

Это объяснялось умелым руководством генералов и прекрасными боевыми качествами солдат. Однако легко вести в бой великолепно снаряженную армию, но совсем не легко руководить разбитой армией, разочаровавшейся в победе, после того как ее неоднократно бил в бою неприятель, о котором известно, что он обладает гораздо лучшим снаряжением. Великий князь Николай Николаевич и его генералы заслуживают, чтобы мы это признали.

Но почему в таком случае эта храбрая армия под руководством столь искусных генералов бежала подобно стаду овец по равнинам Польши и болотам Галиции. Ответ следует искать в приведенных мною отрывках из донесений беспристрастных английских офицеров, присутствовавших при этой трагедии храбрецов, которых бюрократическая тупость лишила средств самозащиты и защиты страны, за которую они готовы были отдать жизнь.

Они не были побеждены лучшими войсками; у них не было случая померяться силами грудь с грудью с солдатами неприятельской армии, сражавшейся против них. Они видели миллионы германских снарядов, проносившихся по воздуху в направлении к их окопам, разрывавшихся и вносивших разрушение и смерть, они слышали грозную трескотню пулеметов, которую вели наступавшие немцы, но они редко встречались с врагом, который расстреливал их на безопасном расстоянии из пушек и ружей.

Русские укрепления расстреливались чудовищными германскими пушками. Те, кому удавалось остаться живым после бомбардировки, оказывались без малейшего прикрытия, которое могло бы защитить их от такого дождя пуль и осколков снарядов, какое человечество не запомнит со дня Содома и Гоморы. Отступление в боевом порядке было для русских единственным способом спастись самим и спасти свою страну. Но даже при отступлении сотни тысяч солдат погибали от шрапнели и тяжелых разрывных снарядов.

Если бы русская артиллерия была вдвое сильнее, и русские имели достаточное количество снарядов, если бы русские позиции могли быть защищены достаточным числом пулеметов, германские войска встретили бы на восточном фронте то же сопротивление, которое они встречали при наступлении на западном фронте, и они не могли бы позволить себе нести те потери, к которым приводили их непрерывные атаки.

На австрийском фронте, где качество неприятельских войск было значительно хуже, чем на германском фронте, храброе наступление русских вслед за достаточной предварительной артиллерийской подготовкой не только нанесло бы поражение австрийцам, но этот успех мог привести русские войска к воротам Вены.

Австрийские армии сильно отличались от германских. Русские одерживали сравнительно легкие победы над австрийцами, но они не были в состоянии использовать их вследствие недостатка артиллерии.

Хорошо снаряженная русская армия могла бы перейти через Карпаты, проникнуть на венгерскую и австрийскую равнины, пробиться к славянским братьям в Хорватию и Чехо-Словакию и угрожать столице двуединой монархии. Румыния при этих условиях чувствовала бы себя в безопасности и могла бы бросить свои 500000 войск на австрийцев, а Болгария признала бы, что на стороне союзников сражаться выгоднее, или соблюдала бы нейтралитет.