Текст книги "Череп колдуна"

18

Наконец, после долгих блужданий в разных направлениях, ему удалось нащупать ступеньку винтовой лестницы, ведущей наверх. Тут голоса окружили его настоящим роем, горящие глаза мелькали вокруг, как бабочки, и, покрывая все, звенел серебряный голос Ринели, жалобно звавший его.

– Вернись, Оуэн… Оуэн, Оуэн…

Но для него уже не было прежнего очарования в этом голосе: теперь он чувствовал только холодное отвращение. Шаг за шагом лестница вела его все выше, мимо костей и изломанного оружия, все вверх и вверх. Наконец он увидел проблеск совсем иного света, не похожего на окружавший его жемчужный туман, – из последних сил подтянулся и выбрался наружу.

Храм уже не был обиталищем теней. Колоннаду освещали связки огромных сверкающих факелов, и их густой черный дым поднимался под купол. Шагнув по каменной платформе, Оуэн едва не споткнулся о тело лежавшего неподвижно жреца в черном. Рядом лежал еще один, тоже мертвый. Чуть подальше он заметил тела двух других: они были мертвы, но никаких следов, указывающих причину смерти, не было видно. Никого из живых поблизости не было, а с улицы шел странный шум, будто там стонало и вскрикивало множество людей.

Оуэн бросился вон, и на бегу слышал шелестящий шепот невидимых вриколов, которые вились вокруг, как мухи, возбужденно преследуя его.

Наступила ночь, город был погружен во тьму. Но звезд не было: все вокруг застилал черный дым, красные отсветы огня отражались в облаках. Площадь перед храмом была, как саваном, покрыта лежащими телами: одетые в серое рабы и кое-где – расшитые одежды знати. Все были мертвы.

Двигались во тьме только мертвецы-стражники: они маршировали и поворачивались, как тупо шагающие автоматы, подчиняясь неслышному приказу. Одна из групп выстроилась в ряд как раз на пути Оуэна. Воины слепо глядели перед собой, но, когда он приблизился, все, как один, повернулись и подняли мечи.

– Клянусь зубом бога-счастливца, мне не до вас сейчас, – крикнул Оуэн и бросился вперед, низко взмахнув топором. Он ударил первого стражника как раз под руку с мечом. Кукла упала, но за ней другая приняла угрожающую позу, замахнувшись мечом. Новый удар опрокинул создание, снеся ему полголовы, но Оуэн не увидел ни капли крови.

Оуэн прорвался сквозь ряд стражников, но странное дело – они не повернулись за ним. Не замечая своих упавших товарищей, они стояли лицом к храму, слепо уставившись перед собой.

Задыхаясь, Оуэн бежал по площади, увертываясь от новых групп стражников. Но ни один из них не попытался угрожать или преследовать Оуэна. Наконец он понял, в чем тут секрет: эти автоматы не делали ничего без приказа, а им было приказано только шагать по площади, и все.

Где-то в городе был пожар: красные отсветы ложились на великолепные здания. Вриколы этой ночью вышли на невиданную доныне охоту. Они будто обезумели, и никакие резоны уже не сдерживали их. Оуэн заглянул в боковую улочку и увидел, как, схватившись за горло, умерла женщина, когда невидимое существо выпило из нее жизнь. Потом он заметил, что выбежавший из одного из домов мужчина и рядом трое других упали на мостовую, пораженные почти одновременно.

Живые обитатели города в панике бежали, позабыв все от страха. Оуэн попал на улицу, выходившую на каменную набережную, за которой плескалась черная ночная вода. У воды металась одичалая толпа горожан, и, когда он подошел, один или двое из них вскрикнули и упали на камни мертвыми. Остальные тут же попрыгали в море и поплыли в темноту. От пристани отошла лодка, явно перегруженная: весла беспорядочно и истерично били по воде.

Оуэн протискивался в толпе, отчаянно вслушиваясь в незнакомый говор и с надеждой вглядываясь в темноту. Следов Зельзы и Кайтая не было нигде, не нашел он и никого, кто говорил бы на языке запада.

Он собирался уже идти назад, как заметил какие-то огни, появившиеся на черной поверхности моря. Оуэн остановился посмотреть.

Это были яркие голубые светлые точки, плывущие, как ему показалось, от самого горизонта. Они быстро приближались, группами по шесть-восемь. Затем далеко в открытом море он увидел пенный всплеск, за ним еще. Над водой стали появляться неясные фигуры, которые выпрыгивали и снова уходили под воду. Оуэн прищурился, стараясь разглядеть их. Это были мужчины… но – верхом на больших рыбах? Вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, кроме перегруженных лодок, несущихся по волнам навстречу неизвестности.

Оуэн повернул и медленно пошел прочь. Он направился в ту сторону, где по его расчету должны были быть городские ворота. И опять отовсюду навстречу ему бежали люди, и большинство их стремилось к морю: некоторых невидимые убийцы не поражали, но все же чаще люди падали. Оуэн понял, что по неизвестной ему причине трогать его вриколам было запрещено.

И вдруг на темной улице он увидел знакомое мохнатое существо, в панике мчавшееся без всадника, с развевающимися поводьями. С коротким криком Оуэн схватил юлла под уздцы и заставил остановиться. Животное тяжело дышало и скалило зубы.

– Ну-ну, дружище, – Оуэн крепко держал юлла, – а где… – Он рассмотрел животное в метавшихся кругом красноватых отсветах огня. Дьявольски трудно различать этих мохнатых чертовых детей, но этот… был явно не из тех трех, на которых они приехали в город. Во всяком случае, на нем было чужое седло: с узорами и притороченной связкой стрел.

Всадники на юлла в городе? Оуэн задумчиво почесал бороду. Что же это?

А за углом уже показались гигантские ворота и толпа беженцев… и всадники на юлла! Он видел, как они цепью мчались по бульвару, примкнув к беспорядочным кучкам бегущих горожан, а за ними… неслось что-то невероятное.

Оно было похоже на громадную железную гусеницу, безглазую и громко клацавшую по мостовой. Гусеница, высоко выгибая спину, с бешеной скоростью скакала за убегавшими. А с другой стороны уже шагало дюжины две стражников, чтобы перекрыть путь к воротам.

Четверо всадников повернули и с проворством, которого Оуэн и не подозревал у юлла, врезались в шеренгу стражи. Подлетая к стражникам, всадники низко пригибались. Зазвенели короткие луки, полетели стрелы, и стражники начали падать, хотя некоторые так и остались стоять.

Остальные всадники опустили копья и атаковали железную гусеницу. Один из них, промчавшись мимо нее, метнул копье, но гусеница подняла свою ужасную голову и поразила его. Юлла завизжал и упал в конвульсиях на мостовую, всадник был сметен на камни. В ту же секунду ударил второй копьеносец, и его копье проникло глубоко в тело чудовища. Но страшная голова взметнулась снова, и опять удар ее был смертоносным.

– Ну что ж, – вслух сказал Оуэн, – похоже, эти ребята сейчас больше всех нуждаются в помощи. – Он бросился вперед, размахивая топором, мимо потрясенного всадника, который резко остановил юлла, когда Оуэн проскочил прямо под его копьем. Топор глубоко вонзился в тело страшилища, рядом с его ужасной головой, и взметнулся снова, когда Оуэн отпрыгнул, спасаясь от смертельного укуса. Еще удар – на этот раз огромные челюсти клацнули в нескольких дюймах от его руки. Но второй удар поразил зверя. Чудовище попятилось, жутко вереща, и укусило само себя. Потом оно, извиваясь, покатилось, забилось о камни мостовой, скорчилось и замерло.

– Ах-хай! – Один из всадников одобрительно закричал и поднял копье, салютуя Оуэну. Остальные сделали круг и вновь атаковали ряды стражников, сметая их копьями и стрелами.

И тогда беженцы кинулись к воротам, по пути перебираясь через трупы, в изобилии лежавшие повсюду, и Оуэн, чуть задыхаясь, двинулся за ними. Всадники полукругом поехали следом. Один из них догнал Оуэна.

– Ха! – произнес он, с улыбкой наклонившись с седла. – Ты… мы искать тебя. Твой… друзья. Там, за город. Скорей иди, где мы. Этот плохой место.

– Этот очень плохой место, – подтвердил Оуэн. – Значит, за городом? Уж наверняка Кайтай отыскал безопасное местечко. – И он пошел к воротам, с интересом глядя на лежавшие вокруг тела стражников – людей, которым в этом странном городе пришлось умереть дважды.

По дороге его иногда обгоняли отставшие всадники на юлла, некоторые везли на седлах раненых: было видно, что они выдержали тяжелый бой. За городом черный дым начал понемногу рассеиваться. Вриколы успели собрать свою жатву и здесь: по обочинам дороги лежали мертвые тела, – но все-таки Оуэн уже не слышал за собой того леденящего кровь шепота, который преследовал его всю эту ночь. Вдруг он увидел, что дорога впереди перекрыта сложенными в груду бревнами и ветвями деревьев, а рядом привязаны юлла. За этим незатейливым укреплением горели костры. Оглянувшись вокруг, он увидел, что костры зажжены и вдоль всей городской стены. Отсветы пламени плясали на мозаике, и от этого казалось, что громадные фигуры на стенах начинают шевелиться.

Судя по всему, за укреплением находился большой военный лагерь. В нем уже было несколько сотен людей с гор, пеших и на юлла, и продолжали прибывать новые. Беженцы из города смешались с едва волочившими ноги рабами из деревень и возбужденно шумели: ужас их соединялся с бурной радостью.

Наконец чуть выше на холме Оуэн отыскал палатки горного народа. Они были сделаны из кожи и украшены витиеватой, непонятной росписью: там были и тотемные знаки, и щиты с цветными изображениями, и группа людей, похожих на церемонных вождей племен или маленьких князьков. Была там и простая коричневая палатка, возле которой стоял старец в одежде из грубой темно-синей ткани.

Они ждали его внутри, под мигающим масляным светильником. Кайтай, и Зельза – глаза Оуэна обрадованно блеснули, когда он увидел ее, – и Хургин, который стоял, не проронив ни слова, сумрачно глядя из-под густых бровей. И Саймон, который, сложив руки, сидел на единственном в палатке стуле и встретил Оуэна холодной улыбкой.

Оуэн встал у входа и тяжело бросил на землю топор. Затем снова обвел их всех глазами.

– Зельза, – тихо сказал он и улыбнулся: они поняли друг друга без слов.

– Кайтай… тебя никакая смерть не возьмет, дружок мой, – продолжал он. – И ученик здесь. Привет тебе, Саймон. И вам я рад, магистр Хургин.

– Если бы я знал, что ты везешь, рыжебородый, твои кости белели бы сейчас в горах, – заговорил Хургин ледяным тоном. – Ты хоть представляешь, что ты сделал?

– Думаю, что да, – спокойно ответил Оуэн, – но у меня не было выбора.

– Нет смысла проклинать его сейчас, любезный Хургин, – сдержанно заметил Саймон. – Он прав. Такие вещи предписывает судьба. Никто не в силах ничего изменить, когда приходит час. В конце концов, то, что он сделал, поможет и тебе, Часовой, приблизиться к желанному концу. По крайней мере, ваши посты уже не нужны.

– Этот конец может теперь наступить и для всей земли, – ответил Хургин. – Твое колдовство пока что противодействует его черной магии и сдерживает его дьявольскую силу, не давая ей вырваться за пределы города. Но сколько мы еще так продержимся? Не отыщется ли у него что-нибудь посильнее?

– О, несомненно, и очень скоро, – хладнокровно отвечал Саймон. – Мой могущественный учитель может поднять на нас такие силы, которые сметут всех, как мышей сметает метла хозяйки. Но не сейчас… не сейчас. А пока я установил невидимую преграду вокруг стен города. Так что твои всадники и народ моря, с той стороны, могут спокойно увести отсюда все человеческие стада, которыми они кормятся. Сколько могут выдержать вриколы без пищи? День-два… а в городе живых людей уже не осталось. Те дураки, что не ушли оттуда, уже пали жертвой жадности или испуга своих господ. Перепуганные божества! Многое бы я отдал, чтобы посмотреть на них сейчас! – Смех его эхом раскатился по палатке.

– Если даже все вриколы, которые служат ему сегодня, завтра умрут, – безрадостно сказал Хургин, – он одолеет нас и один. К тому же вряд ли он останется один. Не забывай, у него есть ключи от многих миров.

– Мне это известно лучше, чем кому-либо, – Саймон кивнул, по-прежнему невозмутимо, – но я все же знаю, как погубить его. Я уничтожу его с помощью того рыжебородого, которого ты проклинаешь. – Он встал и потянулся. – Ну а сейчас надо отдохнуть. Приведи сюда свои древние машины, магистр Хургин, и скажи повелителям морского народа, чтобы были поближе к гавани и следили за моими огнями: нельзя позволить ни одной из этих теней выскользнуть из города. Завтра в своем знаменитом саду они будут убивать друг друга и познают вечные муки. Они будут биться о мои магические огни, как мотыльки о стекло, и один за одним умирать от голода.

19

Красные лучи утреннего солнца, смешиваясь с черными лентами дыма, расчертили небо яркими полосами. Лагеря осаждающих были рассыпаны по полям вдоль всей огромной стены города. Ночью пришли воины из народов, живших за сотню дней пути: эти кочевники каким-то чудом узнали, что день, которого они ждали, близок, и снялись со своих мест задолго до начала сражения. Люди из множества горных племен все подходили и подходили, верхом и пешком. Часть всадников была призвана старцами из Братства, но большинство пришло по велению собственного сердца.

Явились и одетые в серое рабы из вымирающих деревень, впервые за сотни лет полумертвого существования поднявшись в каком-то подобии жизни. Они больше всех ненавидели своих хозяев-призраков, так долго правивших ими.

Гигантские ворота города были все еще закрыты, но вдоль стен уже не было никаких признаков движения или борьбы. Всадники охраняли подходы к городу, но никто больше не пытался прорваться туда, и никто не бежал оттуда.

Оуэн и Зельза стояли на границе главного лагеря. Они смотрели на море, наблюдая за далекими всплесками воды, которые указывали на то, что там дежурили морские всадники.

– Я, должно быть, крепко наступил на мозоль какому-то божеству в одной из прошлых жизней, – нахмурившись, сказал Оуэн. – Пройти полсвета в поисках женщины-призрака, в то время как такая красотка ходила за мной по пятам…

– Мне дорог твой комплимент, рыжебородый, тем более что я так мало слышала их от тебя, – радостно отозвалась Зельза.

– Сейчас я должен пойти и убить этого дьявола. Честно говоря, я не питаю особого желания, однако придется, раз уж вся эта бесовщина началась отчасти по моей вине. – Оуэн передернул плечами. – Как мне все это осточертело. Мы с тобой, красавица моя… возьмем золото, что я оставил в Мазайне, купим лошадей и хорошую повозку и поедем в богатые земли, где-нибудь на востоке. О пропитании волноваться нечего: будем торговать понемногу, а где надо, и приворуем, верно? Как ты думаешь, могу я сделаться цыганским королем на восточных дорогах?

Зельза рассмеялась, но в голосе ее зазвенела дрожь:

– Я припомню тебе эти слова, когда ты вернешься оттуда.

– Если я вернусь оттуда. – Оуэн обернулся к городской стене. – Волшебник Саймон мне кое-что рассказал. Он говорит, что ни сам Мирдин, ни вриколы не посмеют убить меня: им это запрещает какой-то закон чародеев. Однако он сказал, что сейчас по городу рыщут такие существа, которые не признают никаких законов, кроме убийства. Это что-то наподобие тех мертвых стражников, но гораздо страшнее: больше похожи на чудовищ, что гонялись за людьми вчера ночью.

– Хургин говорил о таких, – тихо сказала Зельза. – Он рассказывал, что в давние времена, когда велись великие войны, и маги города, и восставшие использовали такие создания друг против друга.

– Все они прокляты богом, – проворчал Оуэн. – Чем им не нравится чистая сталь, меч и секира, или почему не пустить в дело лук со стрелами? Кто заставляет их применять грязные средства? Не удивительно, что боги отвернулись от них и оставили править дьяволов.

– Уже пора, – сказала Зельза. – Морские всадники будут ждать тебя у берега. Им известен потайной ход, и ты сразу попадешь в пещеры под городом.

– Я знаю, – ответил Оуэн. – Мне придется отыскать нашего приятеля, который сидел в ящике, и разбить его зеленую колонну, а если выживу, то разнести в куски и его проклятый череп. Саймон говорил, что при этом ему наступит конец. Ну, и мне, наверное, тоже.

Зельза молча кусала губы.

Морские всадники ждали его на берегу, в одной лиге от города. Пять рослых жителей моря стояли по пояс в воде, а существа, на которых они приехали, покачивались на волнах чуть дальше от берега. Подойдя ближе, Оуэн задумчиво оглядел всю компанию, предвкушая мало удовольствия от этого путешествия.

Оказалось, они только издали похожи на людей. Их кожа была блекло-синей, а высокий открытый лоб был скошен назад так круто, как не бывает у человека. Острые лица обрамляла странная кожаная складка. Они холодно оглядели Оуэна круглыми немигающими глазами и знаками перепончатых рук попросили следовать за ними. Он вошел в воду, а Зельза стояла на берегу и смотрела ему вслед.

Оказалось, что морские всадники ездят на оседланных и с уздой дельфинах. Оуэн скоро понял, что ездить на них весьма нелегко. Эти мощные морские животные выскакивали из воды и, описав дугу, падали снова, головой вниз, так что Оуэну приходилось держаться изо всех сил, чтобы не соскользнуть зверю на нос. Ехавшие за ним морские жители, видя его страдания, не сдерживали улыбок, но так и не издали ни звука.

Они сделали широкий круг и теперь приближались к городской гавани. Сквозь поднимаемые дельфином брызги Оуэну все же удалось кое-что разглядеть со стороны моря: длинные пустые причалы и что-то, напоминавшее огромный корабль, полузатонувший и заржавевший. Все было неподвижно, не считая черного дыма, все еще клубившегося по пустым улицам.

Один из всадников подъехал к Оуэну и стал жестикулировать, закрывая рукой свой приплюснутый нос и указывая на Оуэна. Оуэн все понял. Он глубоко вдохнул, зажал ладонью нос и рот, и в то же мгновение его дельфин нырнул в толщу зеленой воды.

Вокруг, над черневшей внизу бездной, Оуэн видел размытые очертания каких-то башен, арки, образованные переплетениями водорослей, и яркие вспышки бледно-сиреневых огней, которые, должно быть, служили для освещения в городах морского народа. Дельфин опустился глубже, и легкие Оуэна едва не разорвались.

Они проскочили какой-то тоннель и вылетели наверх, в зеленый бассейн, освещенный слепяще-ярким сиреневатым светом. Оуэн, задыхаясь, стал жадно хватать ртом воздух.

Сопровождавшие его всадники вынырнули рядом с ним и помогли ему выбраться на скользкую мокрую платформу: они улыбались и молча одобрительно кивали друг другу. Выжимая из бороды воду, Оуэн огляделся вокруг.

От бассейна во все стороны вели узкие коридоры, освещавшиеся бледно-сиреневыми огнями. Вокруг собралось много морского народа, и один из них, с медным ожерельем на шее, улыбаясь, приблизился к Оуэну. В руке он держал большую гладкую пластинку и какой-то предмет наподобие мелка. Приподняв доску, он начал быстро чертить фигурки, пользуясь безошибочным языком рисунков.

Вглядываясь в его письмо, Оуэн понял, что все эти существа вообще не могут говорить.

Было ясно, что их мало волнуют проблемы земных людей. Но смысл сообщения Оуэн понял сразу. Он должен был проникнуть в подземный ход, который приведет его в сад вриколов, крепко закрыть за собой ворота, чтобы не выпустить кого-нибудь из его призрачных обитателей, и, если ему случится возвращаться тем же путем, он обязуется, что с ним в ворота не пройдет ни одна из теней, населяющих сад.

Оуэн кивнул в знак того, что он понял. Мужчина с медным ожерельем поклонился в ответ, и они пошли по освещенным переходам.

Оуэну подумалось, что, может быть, он – первый обитатель суши за долгие века, который видит город морского народа, и, вполне вероятно, – последний. Но, быстро следуя за провожатым, Оуэн едва успевал рассмотреть все, что открывалось ему: необыкновенные мастерские, где в кузнице горел холодный огонь, группы синеватых морских жителей, глядевших на него круглыми глазами без век, странные росписи по стенам, содержание которых не поймет ни один земной житель.

И вот в мрачной комнате они увидели медную дверь с непонятными надписями. Здесь изображения на стенах были непохожи на произведения морского народа. На них Оуэн узнал людей с теми же гордыми лицами, которые он хорошо запомнил, – правители города. Их руки лежали на каких-то удивительных сосудах и испускавших лучи устройствах. То там то здесь из-под этих предметов появлялся ребенок. Сначала обычный ребенок… а потом блекло-синий, с кожистой складкой вокруг головы. Смысл изображений был ясен: сотворение морского народа.

И вот наконец древняя медная дверь дождалась, чтобы ее открыли: ее вековая ржавчина отпадала кусками, когда морские жители отодвигали засовы. Потайной ход не использовался уже многие века, но в нем горел все тот же сиреневатый холодный свет.

Оуэн пробрался внутрь, и дверь с лязгом захлопнулась за ним. Безо всякого воодушевления двигался он вперед по узкому извивавшемуся проходу, скользя размокшими ботинками по мягкой слизи на полу.

Проход спирально изогнулся и вывел в другую мрачную комнату, без росписей на мокрых стенах, освещенную всего одним сиреневым огоньком. На одной из стен выделялось огромное медное колесо, с которого свисал обрывок толстой цепи. Рядом виднелась труба, круглая и такая широкая, что в ней спокойно мог поместиться человек. Тут же была и еще одна дверь, которая вела дальше, в глубь потайного хода.

Здесь Оуэн задержался, чтобы обследовать громадное колесо. Прислонившись к краю трубы, он прислушался. Оттуда шел глухой мягкий гул – ровное биение моря.

Он понял, что это шлюз. Если сейчас открыть его, разве море не затопит их подземный сад? Ведь наверняка шлюз установили здесь именно для этого. Но, подумалось ему, вряд ли удастся одолеть Мирдина Велиса столь простым способом. Да и наверняка невозможно было так легко решить ту задачу, которую ему предстояло выполнить.

И он пошел дальше по новому, теперь уже ставшему прямым, тоннелю. Появился знакомый, непрозрачный белесый туман.