Текст книги "Литературный призрак"

По улице, скрежеща словно захмелевший Бэтмобиль, проплыл фургон, установленные на нем колонки голосили:

– Голосуйте за Симидзу! Только он знает, как победить коррупцию! Симидзу не подведет! Симидзу не подведет! Симидзу не подведет!

– Почему все происходит именно так, как происходит? – Господин Фудзимото шевельнул ладонью в воздухе. – После газовой атаки в метро, насмотревшись телерепортажей о том, как полиция ведет расследование со скоростью слепых черепах, я все пытаюсь понять… Почему вообще что-либо происходит? Какая сила удерживает мир и не дает ему рассыпаться в прах?

Я не всегда понимаю, когда господин Фудзимото спрашивает всерьез, а когда его вопросы риторические.

– А вы знаете?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Честно, не знаю. Порой мне кажется, что это главный вопрос жизни, а все прочие – только притоки, которые в него вливаются. – Он провел рукой по редеющим волосам. – Как ты думаешь, может быть, ответ – любовь?

Я не смог заставить себя думать – в уме мелькали разные картинки. То отец – человек, которого я считаю отцом, – глядел на меня через заднее стекло автомобиля. То какой-то бизнесмен, который три или четыре года тому назад упал на тротуар с девятого этажа, когда я выходил из «Макдональдса». Человек лежал метрах в трех от меня, изумленно разинув рот, из которого стекала темная струйка, расплываясь на тротуаре между осколками зубов и стекла.

Потом вдруг я представил брови Томоё, ее нос, ее шутки, ее акцент. Томоё летела в Гонконг.

– Тут нужна мудрость, господин Фудзимото. Я еще слишком молод, чтобы ответить на этот вопрос.

Улыбка вернулась на лицо господина Фудзимото, его глаза скрылись в морщинках.

– Очень мудрый ответ, Сатору!

Он купил диск Джонни Хартмана с прекрасной версией «I Let a Song Go Out of My Heart»[18]18
  «Пусть песня рвется из моей груди» (англ.).


[Закрыть]{41}41
  …диск Джонни Хартмана с прекрасной версией «I Let a Song Go Out of My Heart»… – Джонни Хартман (1923–1983) – джазовый певец, баритон, известный исполнитель баллад; в 1963 г. записал классический альбом дуэтов с Джоном Колтрейном. Песню Дюка Эллингтона, Ирвинга Миллса, Генри Немо и Джона Редмонда «I Let a Song Go Out of My Heart» («Пусть песня рвется из моей груди») записал в 1947 г., но содержащий ее лонгплей «Just You, Just Me» вышел в 1956 г.


[Закрыть] и попрощался.

Комар жужжал над ухом, как миксер на третьей скорости. Я дернул головой и прихлопнул мерзавца. Начался сезон комаров. Я как раз собирал останки комара в бумажку, когда вошла жена Такэси, с которой ему так и не удалось помириться. Она подняла солнцезащитные очки на макушку, и они утонули в густых волосах. Ее сопровождал одетый с иголочки господин – адвокат, сразу догадался я. Они оглядывали все вокруг. Когда я устраивался на работу, то провел целый вечер у них с Такэси, в Тиёда. Но сейчас она еле кивнула, словно не узнала меня. Адвокат, тот вообще не замечал моего присутствия.

– Помещение он арендует. – Жена Такэси произнесла местоимение с особой горечью, как и подобает бывшей жене. – Но стоимость товара довольно высокая. По крайней мере, он всегда хвастал своим ассортиментом. Хотя, конечно, реальную прибыль приносят парикмахерские салоны. Этот магазинчик – всего лишь его хобби. Одно из многих, между прочим.

Адвокат молча слушал.

Они направились к выходу. В дверях жена Такэси обернулась и сказала:

– А тебе, Сатору, пусть это послужит уроком. Под влиянием чувств не следует принимать важных решений, от которых зависит жизнь! Того и гляди подсунут тебе закладную на карточный домик! Попомни мои слова.

И вышла.

Я размышлял над ее словами, а сам слушал Чета Бейкера. Труба без особой спешки стремилась в никуда. А его голос – дзенское бормотание в ласковой пустоте. «My Funny Valentine». «You Don’t Know What Love Is». «I Get Along without You Very Well»[19]19
  «Моя смешная голубка». «Ты не знаешь, что такое любовь». «Я без тебя прекрасно поживаю» (англ.).


[Закрыть]{42}42
  …слушал Чета Бейкера. Труба без особой спешки стремилась в никуда. А его голос – дзенское бормотание в ласковой пустоте. «My Funny Valentine». «You Don’t Know What Love Is». «I Get Along without You Very Well». – Чет Бейкер (1929–1988) – американский трубач, звезда кул-джаза, а также певец, мастер романтической баллады. «My Funny Valentine» («Моя смешная голубка», 1937) – песня Ричарда Роджерса и Лоренца Харта. «You Don’t Know What Love Is» («Ты не знаешь, что такое любовь», 1941) – песня Джина де Пола и Дона Рэя. «I Get Along without You Very Well» («Я без тебя прекрасно поживаю», 1939) – песня Хоаги Кармайкла. Были исполнены Бейкером в середине 1950-х гг. и собраны на пластинке «The Best of Chet Baker Sings» (1956).


[Закрыть].

Телефонный звонок. Такэси вне себя. И снова пьян.

– Не впускай! – истерически орал он. – Ни за что не впускай эту бешеную корову!

– Кого?

– Ее! И чертова кровопийцу адвокатишку сраного! Который должен был представлять меня! Они ж намылились с тесаком по мои яйца! Не позволяй им рыться в дисках! Не показывай счета! Они не имеют права! Срочно спрячь лимитированный первопресс Армстронга! И золотой диск «Maiden Voyage»![20]20
  «Первое плавание» (англ.).


[Закрыть]{43}43
  «Maiden Voyage» (1965) – концептуальный альбом пианиста и композитора Херби Хэнкока (р. 1940).


[Закрыть] Засунь хоть в трусы, слышишь?

– Такэси!

– Что?

– Уже, Такэси.

– Что – уже?!

– Они уже приходили. Пробыли несколько минут, адвокат просто осмотрел помещение, и все. Они не проверяли счета и ничего не пытались оценивать.

– Офигеть! Просто офигеть. Нет, ну какова, а! Это не женщина, это коровье бешенство на двух ногах! Правда, на каких ногах… – Он повесил трубку.

Солнечные лучи ластились и чуть не мурлыкали. На стене едва заметно колыхались тени ветвей и листьев. Вспомнилось, как много лет назад девушки Мамы-сан катали меня на лодке по озеру. Это одно из самых первых воспоминаний моего детства.

Забившись в свой уголок, чувствуешь себя безопасно, но порой так одиноко.

Что же мне делать? Я закатал рукав рубашки и посмотрел на предплечье. Томоё синей ручкой вчера нарисовала там змейку. Я спросил: почему змейку? А она рассмеялась словно шутке, понятной только ей.

У меня в голове встретились две мысли.

Первая прошептала: мы не переспали друг с другом, потому что секс завершил бы начало наших отношений и положил бы начало их завершению.

Вторая настоятельно потребовала действий.

Может, жена Такэси и права – нельзя принимать жизненно важные решения, руководствуясь только чувствами. Такэси, кстати, частенько говорит то же самое. «Наутро после блядок может выясниться, что они тебе не по карману», – любит он повторять. Да кто они такие, в конце концов, Такэси и его жена, чтобы учить жить других? Если не любовь, тогда что?

Я посмотрел на часы. Пятнадцать ноль-ноль. Ее отделяли от меня тысячи километров и один часовой пояс. Можно позвонить и оставить Такэси деньги, чтобы не удивлялся, когда придет квитанция.

– Приветик! – откликнулась Томоё, словно я звонил из автомата за углом. – А я распаковываю чемоданы.

– Соскучилась?

– Капельку, совсем чуть-чуть!

– Ну ты и врушка! Не сомневалась, что позвоню?

В ее голосе звучала улыбка.

– Не сомневалась. Когда ты прилетаешь?

И мы с ней говорили, говорили и не могли наговориться: каким рейсом лучше лететь, куда пойдем в Гонконге, что она скажет отцу и как мне разумней распорядиться своими жалкими сбережениями. Так из моего укромного уголка я попал прямиком в рай.

Гонконг

* * *

Луна, луна средь бела…{44}44
  Луна, луна средь бела… – отсылка к новелле Итало Кальвино «Дневная луна» из сборника «Паломар» (1983). «Никто не смотрит на луну средь бела дня, когда наш интерес ей нужен больше, так как ее бытие пока еще проблематично» (перев. Н. Ставровской).


[Закрыть]

Похоже, будильник законтачен с датчиком у меня в мозгу, который посылает сигнал руке, та послушно приподнимается и передает команду указательному пальцу, и он выключает будильник буквально за секунду до того, как эта зараза начнет трезвонить. И так каждое утро, каждое божье утро – не важно, сколько виски я принял накануне вечером и в котором часу добрался до постели.

Забыл.

Черт подери. Какой-то жуткий кошмар приснился. Не могу припомнить подробностей. Да и не хочу, если честно. Облава на наш офис. Хью Луэллин ворвался вместе с начальником китайской полиции и воспитателем моего скаутского отряда (на его «вольво» я в детстве насрал, в прямом смысле слова). Все на роликах. Я бросился стирать файлы, связанные со счетом 1390931, – их почему-то оказалось ужасно много, – но в спешке не получалось правильно ввести пароль. К-А-Т-И-Ф-Р, нет, К-Т-И, нет, опять неправильно, и опять надо все заново. А они все ближе и ближе, поднимаются с этажа на этаж, кофе из опрокинутых чашек растекается лужицами, глаз электрического вентилятора обращается в мою сторону, и неоплаченные телефонные квитанции хлопают крыльями, как летучие мыши в сумерках… Окно открыто. Сорок дней и ночей подряд дует ужасный ветер. Мышь в обмороке, не реагирует на двойной щелчок. Что это было? Может, что-то важное? Забыл.

Сколько раз мне снились сны про компьютер? Хорошо бы вести дневник снов, но даже это обернется против меня в случае чего. Представляю, как репортеры опубликуют самые скандальные куски, а тюремные психологи будут обсуждать клубничку. Интересно, кому, где и когда впервые приснился компьютерный сон? Еще интереснее, снятся ли компьютерам люди?{45}45
  …снятся ли компьютерам люди? – Отсылка к названию научно-фантастического романа Филипа Дика «Снятся ли андроидам электроовцы» (1968), легшего в основу фильма «Бегущий по лезвию» (1982, реж. Ридли Скотт).


[Закрыть]

Ох уж этот Луэллин в роговых очках. Я только вчера с ним встретился, и вот нате – сукин сын уже проник в мое подсознание.

Минутная стрелка снова сигналит. Секундная стрелка крутится и крутится, сматывая мгновения моей жизни, как сматывают на катушку веревочку воздушного змея, когда пора идти домой. Черт. Времени в обрез – начал расходовать утренний лимит. По утрам чувствую себя таким же разбитым, как вечером. Разбитый, растресканный, как пасхальное яйцо. Вот-вот скорлупа осыплется. И похоже, опять начинается простуда, серьезно. А все этот Гон-хренов-конг. Вечно хожу разваренный, как вонтон. Кстати, Пасха на носу. Ну давай, Нил, давай. В душ-то доберешься. Горячий душ творит чудеса. Херня. Спиды сотворили бы чудо, но не осталось ни крупинки.

За волосы вытаскиваю себя из кровати, наступаю в тарелку с вафлями. Дерьмо! Ну она сегодня придет, надеюсь, приберется тут. По крайней мере, когда вернусь, в доме будет еда. Конечно, китайская, но все же лучше, чем опять вафли, брр.

Марш в гостиную. На автоответчике было какое-то сообщение. Слава богу, додумался включить немой режим, перед тем как залечь, а то бы шиш поспал. Вот, теперь стряхнул всякую хрень с дивана на пол, плюхнулся рядом с телефоном и нажал кнопку «прослушать».

«Проснись и пой, Нил! Это Аврил. Спасибо, что смылся вечером. Не забудь, на 9:30 у тебя назначена встреча с адвокатами господина Вэя, а Тео ждет от тебя предварительного доклада, так что тебе лучше прийти не позже 8:45. Пей скорее свой кофе. До скорого».

Аврил. Красивое имя у этой глупой шлюшки.

Не очень-то расслабляйся, Нил. Раз, два, три, встал! Ну-ка, встал, кому говорят! Марш на кухню. Выброси старый фильтр из кофеварки в мусорное ведро. Черт, оно переполнено, кофейная гуща разлетелась повсюду, ну извини, горничная, так, новый фильтр, молотый кофе, побольше, к черту рекомендации, сам знаю, щелк – кофеварка, вари. Вари погуще для старины Нила, для тебя, дружок. То, что надо. Забыл. Открывай холодильник. Половинка лимона, три бутылки джина, пинта молока – срок годности истек месяц назад, пакет сушеной фасоли и… коробка вафель. Уф, Бог в своих небесах и в порядке Нил!{46}46
  …Бог в своих небесах и в порядке Нил! – Парафраз строки из пьесы английского поэта и драматурга Роберта Браунинга «Пиппа проходит мимо» (1841):
…Бог в своих небесахИ в порядке мир!(Перев. Н. Гумилева)

[Закрыть]

У меня остались вафли. Вафли в тостер. Теперь двигай в спальню, Нил. В шкафу должны быть белые рубашки, она туда их каждое воскресенье вешала, все эти шкуры, содранные с гвайло, с белых дьяволов. Ух и разозлюсь же я, если она опять посдергивала их с вешалок. Ей лишь бы внимание привлечь.

Нет, все в порядке. Висят ровными рядами. Трусы и брюки с вечера валяются на стуле. Дешевый стул из гнутых трубок. Жалко кресла времен королевы Анны{47}47
  Жалко кресла времен королевы Анны. – Имеется в виду стиль мебели времен правления Анны Стюарт (начало XVIII в.).


[Закрыть]. Из всех вещей в этой квартире оно одно было старше меня. Ушло вслед за Кати. Давай, Нил, одевайся – майка, рубашка, пиджак. Чего-то не хватает. Ремень. Где ремень?

– Ага… Очень смешно. Где долбаный ремень?

В гостиной загудел кондиционер.

– Так… я иду в гостиную. Если ремня не будет на подлокотнике дивана, я разозлюсь на хрен!

Я пошел в гостиную. Ремень висел на подлокотнике дивана.

– Ну вот и прекрасно, черт подери.

Тут я вспомнил, что оделся, а душ не принял. От меня воняло, а тут еще и встреча с этим, как его там, из Тайваньского консорциума.

– Ты кретин, Нил.

Никто не возразил.

Почему-то никто не возражает, когда называешь себя кретином. Теперь душ сожрет остаток утреннего лимита. Если собьется распорядок – рас-порядок! – утренних процедур, то я опоздаю на паром и придется выдумывать очень уважительные причины.

Я выключил кондиционер.

– Сейчас только май, черт тебя подери. Хочешь меня заморозить до смерти, да? С кем ты тогда будешь дурака валять, скажи?

В ванной обнаруживаю, что она опять развлекалась с жидким мылом. Кати всегда покупала жидкое мыло во флаконах с помпочкой. И горничная тоже. И все было хорошо, пока она не обнаружила, как весело брызгать из помпочки. Лепехи мыла повсюду – на стенах, на унитазе, на полу в душевой кабинке, и там – ну да, как раз там, – куда я только что положил рубашку. Везде эти мерзкие пятна, похожие на брызги засохшей спермы.

– Ну-ну. Развлекаешься? А вытирать все это кто будет?

Как ни странно, она никогда не прикасается к косметике и туалетным принадлежностям Кати. Только к моим. Интересно, почему я до сих пор не избавился от женского барахла. В шкафчике лежит упаковка тампонов. Две упаковки. С одной капелькой и с тремя. Горничная ни разу не взяла ни одного. Не понимаю почему. Может, это одна из китайских причуд – не пользоваться тампонами. Ведь не надевают же они памперсов на младенцев, и те кладут прямо в трусы, где угодно и когда угодно. Но при всем при том горничная пользуется тальком, увлажняющим кремом, пеной для ванны – очень охотно, без зазрения совести. И почему она, собственно, должна испытывать угрызения совести по этому поводу, если не испытывает по другим?

Сунул голову под душ. Так, намочил, намылил шампунем, втер, ополоснул, теперь восстановитель, размазал пальцем полоску подсохшего мыла на стене, взбил в пену, смыл, вытер. На все про все две минуты. Ополоснулся – и хорошо, а о расплате подумаем потом.

Досуха вытираюсь, втягиваю живот. В последнее время это мало помогает. Нил, когда у тебя начала расти эта хреновина? По идее, от постоянного стресса теряют в весе. Я наверняка теряю, но из-за диеты из вафель, фруктовых пастилок, сигарет и виски набираю больше, чем уходит из-за стресса. Пузо как у беременной. Тьфу! Передергиваюсь от отвращения. Интересно, если бы Кати удалось забеременеть, изменилось бы что-нибудь или нет? Завязал бы я тогда, пока еще мог, или маялся бы еще больше? Если только можно маяться еще больше и… и не умереть. Не знаю.

Запахло горелым. Черт! Утюг!

Да нет же, я не включал утюг. Вафли подгорели. Черт, черт, еще раз черт. Завтрак пропал к чертовой матери. Можешь не спешить, Нил, вафли уже не спасти. Вафли, как тот мост, слишком далеко{48}48
  Вафли, как тот мост, слишком далеко. – Аллюзия на военно-исторический фильм «Мост слишком далеко» (1977, реж. Ричард Аттенборо), посвященный Голландской операции 1944 г.


[Закрыть]. Когда вафля перестает быть вафлей? Когда она превращается в кусок угля, черт бы его побрал. Придется для питательности насыпать побольше сахара в кофе, другого выхода не вижу. Жидкий завтрак. Так, в гостиную. Из-под двери показалась темная струйка. Кровь, что ли? Чья кровь? Ее? В этой квартире всего можно ожидать, больше я ничему не удивлюсь. Нет, жидкость темно-коричневая. Вот же ж хрень! Наверняка я сунул в кофеварку два фильтра вместо одного, а мы ведь знаем, что бывает в таких случаях, правда, старина Нил?

Бегом на кухню. Кофеварку долой, тостер долой, голову долой!{49}49
  Кофеварку долой, тостер долой, голову долой! – Пародия на фразу Червонной Королевы из книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».


[Закрыть] Не угодно ли стакан чистой воды на завтрак, Нил? С удовольствием. Ох, нет чистых стаканов. Ну что ж, тогда плошку чистой воды. Превосходно. Приятного аппетита, Нил. Окидываю взором свои кухонные владения. Видок – будто Кит Мун похозяйничал здесь месяц. Хотя нет, Кит Мун против меня – чистюля{50}50
  …Кит Мун против меня – чистюля. – Кит Мун (1946–1978) – барабанщик английской группы The Who, своего рода эталон деструктивного стиля жизни.


[Закрыть]. Извини, горничная, я тебе за это приплачу.

– Ты ж проследишь, чтобы я приплатил. И сполна, и сверх меры.

Надевай галстук, Нил, и бегом на работу. Этим узкоглазым толстосумам и так придется тебя ждать, нельзя испытывать их терпение. Сумасшедшее утро. Даже в окно не успел взглянуть – что за погода. Прочитал прогноз на пейджере: облачно, без осадков. Значит, зонтик не понадобится. Типичная азиатская не-погода. Забыл. Привычный пейзаж: голый склон холма, затянутый туманом, сонное море.

Выключил кондиционер. Опять. Радио оставляю включенным – для нее, как, бывало, моя мама – для собаки. Из спальни слышны деловые новости по-китайски, на кантонском диалекте. Не знаю, как она к ним относится – иногда слушает, иногда выключает, иногда ловит другую волну.

– Будь умницей, веди себя хорошо. – Я втиснул ноги в туфли, не развязывая шнурков, схватил кейс и свою связку ключей.

Кати обычно отвечала:

– Слушаю и повинуюсь, мой охотник-добытчик.

Она никогда не отвечает.

Пошел, пошел… Ну все, вышел.

Лифт как раз идет вниз. Слава богу. А то опоздал бы на автобус к парому. Двери открылись. Протиснулся внутрь, в толчею мужских тел, желтоватых и розовато-серых. Да ладно, все мы одного племени, обитатели резервации финансового благополучия, иначе нам было бы не по карману это жилье. В лифте пахло пиджаками, лосьоном после бритья, кожаными ремнями, гелем для волос и еще чем-то затхлым. Может, застоявшимся тестостероном. Все молчали. Похоже, не дышали. Я повернулся так, чтобы мой член не упирался в член другого добытчика, и в поле зрения попала дверь моей квартиры с номером 144.

– Нехороший номер, – сказала когда-то госпожа Фэн. – Дело в том, что «четыре» по-китайски произносится так же, как «смерть».

– Нельзя же всю жизнь только и делать, что избегать цифры «четыре», – возразила ей Кати.

– Допустим. – Госпожа Фэн прикрыла печальные глаза. – Есть еще одна проблема.

– Какая же? – спросила Кати, улыбаясь мне краешком рта.

– Лифт. – Госпожа Фэн распахнула проницательные глаза.

– У нас четырнадцатый этаж! – сказал я. – По-вашему, лифта тоже надо избегать?

– Нет. Но лифт находится как раз напротив вашей квартиры!

– И что? – Кати больше не улыбалась.

– Двери лифта – это пасть! Она пожирает удачу. Удача не переступит порога этой квартиры.

Я взглянул наверх – и увидел себя, взирающего вниз, на самого себя, сквозь дымчатое стекло, в окружении сонма моих же неподвижных голов. Вроде как повстречался с собственным призраком.

– К тому же вы находитесь на острове Лантау, – добавила она, словно вспомнив еще об одном важном обстоятельстве.

Дзинь, звякнул звоночек.

– А чем плох остров Лантау? Это единственное место в Гонконге, где можно поверить, что мир когда-то был прекрасен.

– Мы не любим здешние течения. Слишком они северные. И слишком восточные.

Дзинь, звякнул звоночек. Дзинь, дзинь, дзинь. Второй этаж. Первый. Наконец-то. Автобус еще не ушел. Мы дружно бросились через дорогу и взяли его штурмом. У меня в голове звучала музыка из «Джеймса Бонда». Вспомнилось, как мальчишками, играя в войну, мы погружались на какбудтошний бронетранспортер.

Автобус переполнен – места только стоячие. Ничего не имею против. Напоминает час пик на старой доброй кольцевой линии в старой доброй Англии. Сейчас как раз начинается сезон крикета. За что я люблю автобус – за то, что с момента, когда в него садишься, и до момента, когда переступаешь порог офиса, от тебя ничего не зависит. Ничего не нужно решать. Превращаешься в зомби.

И тут у какого-то придурка звонит мобильный телефон. Чуть не дырявит барабанные перепонки. Невыносимо! Да ответит он или нет? Давай же, отвечай, глухой придурок! И чего это все уставились на меня?

Ах да, это мой телефон. Когда эти штуки только-только появились, сначала всем казалось – ура, супер, до чего удобно! Потом спохватились, поняли – удобно, как электронный ошейник у преступников, выпущенных под залог. Спохватились, да поздно.

Достаю телефон, отвечаю на звонок, позволяю электронам нерелевантности завершить свое путешествие по проводам, через пространство и ко мне в ухо.

– Алло, Броуз слушает.

Вот, теперь самый последний кретин в этом автобусе знает, что моя фамилия – Броуз.

– Нил, это я, Аврил.

Ясно, что Аврил. Кто же еще? Похоже, она даже ночует в офисе. Она вовсю трудилась над отчетом для тайваньцев, когда я уходил вчера поздним вечером или сегодня ранним утром, в общем, как всегда. В компании «Жардин-Перл» пашет целая армия адвокатов. А в «Кавендиш» – раз-два и обчелся: только я, да Аврил, да Мин, который даже договор на аренду квартиры – моей квартиры – толком составить не смог. Китайцы – это уже плохо, риелторы – еще хуже, но китайские риелторы – эти ребята явно служат дьяволу. Вот бы кому юристами работать, но на своей службе они гребут куда больше денег. Этот долбаный отчет для тайваньцев! Вдобавок ко всем моим неприятностям я должен еще разбираться в лабиринте цифр, мелких букв, подвохов. В принципе, хорошо, что Аврил занимается этим дерьмом, но иногда она так достает. Ее прислали из Лондона в январе, поэтому она от усердия землю носом роет. Совсем как я три года назад.

– Хорошо выспался, Нил?

– Плохо.

Аврил явно хотела меня доконать и выжать извинение за то, что вчера я рано ушел. Точнее, уже сегодня. В час ночи. Рано, кто ж спорит. Хрен ей, а не извинение.

– Я насчет папки с материалами по Микки Квану.

– А что с ней?

– Не могу ее найти.

– А!

– Так где же она? Ты работал с ней вчера вечером. Перед уходом.

Пошла к черту, Аврил.

– Я работал с ней вчера вечером. За шесть часов до ухода.

– Но ее нет у тебя на столе. И у Гуйлан тоже нет. Значит, она может быть только у тебя в кабинете. Лично я не касалась ее со вчерашнего дня. Может, ты… Может, она куда-нибудь задевалась? Или завалилась? Может, в ящике твоего стола?

– Аврил, я на острове Лантау, в автобусе. Отсюда не видно моего кабинета.

Сквозь толщу пиджаков, галстуков, тел, ушей, которые притворялись, что не слушают, до меня донесся смешок. Обхихикался, идиот. А может, просто чихнул.

Аврил – это экспериментальный образец ходячего здравого смысла: чувство юмора отсутствует напрочь. Надо дать ей прозвище Спок{51}51
  Надо дать ей прозвище Спок. – Спок – имя персонажа в научно-фантастическом телесериале «Звездный путь» (1966–1969), гибрида вулканца и человека, для которого характерно логическое мышление и отсутствие явного выражения эмоций.


[Закрыть].

– Я не всегда улавливаю, Нил, что ты хочешь сказать. Я понимаю, что тебе сейчас не видно твоего кабинета. Прекрасно понимаю. На всякий случай напоминаю, если ты опять забыл: Хорас Чун и Тео хотят услышать отчет о том, как продвигается дело Вэя, через пятьдесят две минуты. Уже через пятьдесят одну. Тебя нет на месте, потому что ты на острове Лантау, в автобусе. Ты появишься не раньше чем через тридцать восемь минут. Даже через сорок одну минуту, если ты не позавтракал и заскочишь за пончиками. Господин Чун всегда приходит на десять минут раньше. Значит, к тому моменту, когда ты войдешь в кабинет, упомянутый отчет должен быть полностью закончен, и это придется сделать мне. Для этого мне нужна папка с материалами по Микки Квану, вот я ее и разыскиваю.

Я вздохнул. Постарался придумать что-нибудь уничтожающее в ответ, но силы меня покинули. Простуды замучили, никак не отвяжутся. Надо с ними что-то делать.

– Да, Аврил, все это верно. Но я честно, искренне, безумно, сильно не представляю{52}52
  …я честно, искренне, безумно, сильно не представляю… – Обыгрывается название английского фильма «Искренне, безумно, сильно» (1990, реж. Энтони Мингелла), в котором героиню преследует призрак ее бойфренда.


[Закрыть], куда подевалась папка.

Автобус дергался то взад, то вперед. Мелькнули теннисные корты, здание международной школы, полукружье бухты и рыбацкая джонка в белесом азиатском мареве.

– Нил, у тебя ведь сохранилась копия на винчестере?

Тут я встрепенулся:

– Да, но…

– Тогда я скопирую файл с твоего компьютера и распечатаю еще раз. Там же не больше двадцати страниц, да? Скажи мне свой пароль.

– Боюсь, что не могу этого сделать, Аврил.

Молчание. Аврил думает.

– Боюсь, что тебе придется, Нил.

Мне вспомнилось, как свежевали кролика – я это точно видел, только запамятовал, где именно. Под ножом шкура разошлась, как застежка-молния. Только что был кролик как кролик, такой хорошенький, словно бы дремал, и вот уже – длинная кровавая прореха от кроличьих зубов до кроличьего пениса.

– Но…

– Слушай, Нил, если ты скачал какую-нибудь шведскую садомазопорнуху, это останется между нами.

Как бы тихо я ни говорил, все равно человек десять услышат.

– Я не могу сказать тебе пароль. Это нарушение конфиденциальности.

– Нил, ты, наверное, не въезжаешь… То есть наверняка не въезжаешь. Иначе б не ушел вчера так рано домой. Мы рискуем потерять этот договор. Он стоит восемьдесят два миллиона. Голландский филиал банка «Бэрингс»{53}53
  Голландский филиал банка «Бэрингс»… – История махинаций компании «Кавендиш» представляет собой отголосок финансового скандала 1995 г. в гонконгском отделении банка «Бэрингс», когда действия трейдера Ника Лисона привели к краху банковской системы (история изложена, в частности, в фильме «Аферист», 1999, реж. Джеймс Дирден, в главной роли Юэн Макгрегор).


[Закрыть] и «Ситибанк» каждую ночь поют Вэю серенады под балконом. И поют они слаще нас. Без ресурсов Микки Квана мы не сможем компенсировать потери в Бангкоке и Токио, и тогда наша песенка спета. Ну и конечно, мистер Кавендиш точно будет знать, кто виноват: я не хочу, чтоб собак вешали на меня. Ты, может, и рад будешь провести остаток жизни, заведуя «Макдональдсом» в Бирмингеме, но я хочу от жизни чуточку больше. Быстро говори пароль! В конце концов, поменяешь его, когда придешь на работу. Твоя конфиденциальность будет нарушена всего сорок девять минут! Ну, давай! Если ты не доверяешь мне, кому ты вообще доверяешь?

Да господину Никому, вот кому я доверяю, черт возьми. Я натянул пиджак на голову и засунул телефон под мышку. Квазимодо Броуз, да и только.

– К-А-Т-И-Ф-О-Р-Б-С, – прошептал я. Главное – удержаться и не попросить ее не совать нос куда не следует; тогда уж точно сунет. – Теперь ты счастлива?

Нужно отдать Аврил должное, она не стала издеваться. Лучше бы стала. Неужели я докатился до того, что вызываю у людей только жалость?

– Принято. Встретимся в кабинете у Тео. Не бойся, я никого не подпущу к твоему компьютеру.

Автобус подъехал к порту. Как всегда, в бухте Дискавери турбопаром готовился к отправке. Но можно не спешить: звучит только первый гудок. Второй гудок через минуту. Третий – через две. Паром отправится через три минуты, а от автобуса до парома хватит шестидесяти секунд, если проездной в кармане. А он у каждого в кармане. Времени еще целый вагон, в который спокойно въедет «тойота-лендкрузер». Двери автобуса с шипением открылись, и толпа вывалилась наружу. Пассажиры выпрыгивали один за другим, автобус покачивался в такт.

Может, она здесь, рядом? Касается моей руки? Почему я всегда думал, что она весь день сидит дома? Гораздо логичнее предположить, что она гуляет, бродит по окрестностям. Она же не любит одиночества.

Прекрати, Нил. Это твоя квартира, твой «домашний очаг». Ты возвращаешься туда, потому что тебе больше негде жить. Не тащи ее за собой на остров Гонконг. Ей не под силу пересекать водные пространства. Кстати, в Китае именно так и считается. В священные места и храмы ведут лестницы, потому что они не умеют прыгать. И пересекать водное пространство тоже не могут. А вдруг могут?

Двадцать шагов до билетного контроля. По-моему, утренний кризис идет на убыль. Настоящий криминал надежно упрятан в недрах моего жесткого диска, маловероятно, что Аврил случайно наткнется на него, а искать у нее времени нет. Да и мотивов тоже. К тому же она слишком тупа. По мере того как приходно-расходные операции по счету 1390931 стали все запутаннее, мои меры предосторожности стали все изощреннее, а вранье – все менее правдоподобным, потому что один прокол тянул за собой другой. Правда заключается в том, что подпевалы Денхольма Кавендиша не желают знать правды, которую может унюхать даже человек, чьи умственные способности подпорчены Итоном. Не волнуйся, Нил. Аврил просто распечатает файл с делом Микки Квана, и все. Гуйлан заварит кофе, густой, как битум, – хоть трещины в асфальте заделывай. Я навешаю Тео на уши лапшу про чересчур рьяных аудиторов, а ему, как всем начальникам, гордость не позволит задать даже простейшие вопросы. Затем Тео навешает сотрудникам отдела внутреннего финансового надзора лапшу про капитал, размещенный в японских банках на условиях двойного хеджирования. Они навешают лапшу Джиму Хершу, что, мол, компания обязательно должна со всем разобраться в течение следующего финансового квартала, а Херш, в свою очередь, навешает лапшу начальнику Луэллина, что, мол, холдинговая компания «Кавендиш» невинна, как агнец, и что грязные слухи, – которые, будем откровенны, старина, распространяются китайцами, – лишены всяких оснований, и не надо никаких дипломов полицейской академии, чтобы понять, под чью дудку сейчас пляшет Гонконгская народная полиция, не так ли, камарад? И опля! – тут мы и получим наши шестизначные премии, из которых пятизначная сумма уже потрачена, а оставшееся в течение ближайших восемнадцати месяцев спустят на автомобили, недвижимость и на индустрию развлечений. Ты снова сделал это, Нил. Прошел по краю. Девять жизней? А вот хрен тебе. Девятьсот девяносто девять.

Все в порядке, Нил. Второй гудок. Остается шестьдесят секунд.

– Нил? Ты почему не садишься на паром?

Такое чувство, будто вот-вот стошнит, и начинаешь перебирать в уме – что съел.

Но я вообще ничего не ел.

В чем же дело? Может, она принуждает меня остаться? Удерживает за руку?

Нет. Она здесь ни при чем. Я прекрасно чувствую, когда она рядом. Сейчас ее здесь нет. К тому же она меня ни к чему не может принуждать. Решаю я. Я хозяин положения. Таковы правила игры.

И вообще, было кое-что поважнее, чем она.

Вчера вечером мы с Аврил готовили отчет для господина Вэя, магната-судовладельца. От чертова компьютера у меня болели глаза, живот сводило от голода – за весь день съел один-единственный сэндвич с беконом, латуком и помидором. Около полуночи начала кружиться голова. Я вышел в кафе, что через дорогу от башни «Кавендиш», заказал самый большой тройной дерьмобургер в меню, целых две штуки, и положил в кофе десять кусков сахара. Я смаковал каждый глоток, а кровь моя взыграла, как архангел Гавриил, когда в нее полился сахар. Это было что-то сверхъестественное. Плевать я хотел на естественное.

Я смотрел, как за стеклом по ночной улице движется поток машин, людей, чужих историй. Вдалеке пыхтел и шипел гигантский велосипедный насос, что-то накачивал. Кругом, куда ни кинь взгляд, вспыхивали и гасли неоновые буквы рекламных сообщений. Играла музыка, старый хит Лайонела Ричи про слепую девочку{54}54
  …старый хит Лайонела Ричи про слепую девочку. – Имеется в виду песня «Hello» с альбома Лайонела Ричи «Can’t Slow Down» (1983), большой хит 1984 г.


[Закрыть]. Очень жалостливый. Когда-то я расстался с невинностью под аккомпанемент этой песни, задыхаясь под грудой курток, на вечеринке у приятеля в Телфорде. Не понимаю, какого черта я делал в Телфорде. Не понимаю, какого черта вообще делают в Телфорде.

Тут вошел этот парнишка со своей девушкой. Он заказал гамбургер и колу, она – ванильный молочный коктейль. Он взял поднос, поискал свободный столик – их не было – и встретился взглядом со мной. Подошел и на ломаном английском спросил, нельзя ли подсесть ко мне. Акцент не был китайским. Китаёзы скорее умрут, чем сядут за один столик с нашим братом. Или плюхнутся, не спросив разрешения, словно ты пустое место. Одно из двух. Я кивнул, стряхнув пепел с сигареты. Он очень вежливо поблагодарил меня по-английски. «Супасибо барисоё», – сказал он.

Девушка точно была китаянкой, но разговаривали они по-японски. У парня был футляр с саксофоном и маленький рюкзак, на котором еще болталась бирка авиакомпании. Они, похоже, едва-едва окончили школу. Ему не помешало бы как следует выспаться. Они не обнимались и не лизались, как принято у китайской молодежи в наши дни. Просто держали друг друга за руку через столик. Я, конечно, не понимал, о чем они говорят, но, по-моему, они строили планы на будущее. У них был такой счастливый вид. И воздух между ними так раскалился, что я подумал – они еще не спали друг с другом. Не было этой ленцы, выражения самоуверенной собственности, которое появляется после первых нескольких раз.

Если бы в этот момент из захватанной бутылки с кетчупом вылез какой-нибудь джинн или там Мефистофель и сказал: «Нил, если я превращу тебя в этого парнишку, согласишься отдать душу дьяволу на веки веков?» – я бы ответил не задумываясь: «Забирай нафиг, и поскорее». В япошку так в япошку, или кто он там.

Я посмотрел на свой «ролекс»: четверть первого ночи. Что за жизнь?!

Я ошибся насчет неба. Оно не белесое, нет. Если присмотреться – скорее цвета слоновой кости. А над горой сквозь отполированный солнцем тончайший слой перламутра струится сияние.

И море не пустое. Вдали, на краешке справа, темнеют острова.