Текст книги "Золотой Цветок"

Вертолёт начал снижаться. В кабину влетел Дед и крикнул:

– Не снижайся! Давай дальше!

– А мы не снижаемся! – орал пилот. – Мы падаем!

Машина сильно накренилась на правый бок. Я посмотрел в окно и увидел землю, буквально в нескольких метрах перед глазами. В этот момент раздался сильный скрежет и стук, меня бросило на боковое, правое окно, затем резко назад на пилота, и я почувствовал, как вертолёт медленно переваливается с боку в горизонтальное, правильное положение. Мои глаза встретились с полными ярости глазами пилота, у которого я сидел на коленях.

– Слезь с меня щенок! – заорал он, в бешенстве отпихивая меня.

– Живы? Все живы? – услышал я голос Василия Александровича.

Я выскочил в пассажирский отсек. Лежа на спине и задрав ноги на дверь, хлопал ошалевшими глазами Синицын. Дед метался и всех осматривал. Валера с Толиком зажавшись в одном углу, рядом с Синицыным, пребывали в непонятных позах, запутавшись в конечностях друг друга. Осмотрев всех, и пилота в том числе, Василий Александрович быстро приказал:

– Все вещи схватили и быстрей, быстрей бежим. Да поднимайтесь вы, – встряхнул он Валеру, помогая ему встать на ноги. – Валим! Валим отсюда!

Из кабины показался разъярённый пилот.

– Извини, друг! – бросил ему Дед. – Непредвиденные обстоятельства…

– Мне твоё извини нужно, как голой заднице ёж! – заорал на Василия Александровича пилот.

Тот ничего не ответил, открыл дверь вертолёта и начал выбрасывать рюкзаки. Я выпрыгнул на землю и осмотрелся. У вертолёта был отломан винт, куски его лопастей валялись по сторонам, одна сторона корпуса покорёжена, с другой стороны отломано шасси. Вертолёт лежал между двух гор, как раз в том месте, где мы должны были проходить, если бы шли пешком. Все поспешно выскочили из вертолёта и взяли свои вещи.

– Ну и что мне теперь делать?! – ревел пилот, высунувшись из кабины.

– Иди назад, между тех скал есть проход, через него к иностранцам своим попадёшь, – Синицын показал рукой в сторону скал. Им тоже выбираться надо, без тебя никуда не денутся…

– Они – не мои! Они – уроды! Как и вы! – мужика от ярости начало трясти.

– Давай, старый, не серчай! Мир спасаем… – Василий Александрович хлопнул пилота по плечу и сунул ему в руку несколько стодолларовых купюр.

Этот благородный жест пилота немного успокоил, он сел в кресло в вертолете и схватился за голову. Мы не стали дальше его успокаивать, взяли свои вещи и побежали в гору.

– Далеко ещё нам? – спросил меня по ходу Синицын.

– До конца этого подъема, между гор, потом будет что-то в роде развилки, нам направо, до предела, до скал… У подножия скал и будет вход… – ответил я.

Какое-то время мы бежали до места, где две горы сходились, оставив между собой лишь узкий проход.

– Стойте, – крикнул Толя, когда мы миновали его.

Все остановились тяжело дыша.

– Мы тут останемся, – сказал Валера. – Задержим их. А вы бегите!

– Я сяду за тем камнем, – Толик показал на большой валун, стоявший метрах в двадцати за проходом. А Валера, напротив. Они из прохода не смогут выйти.

Мы переглянулись. Василий Александрович подошел к Толе и отдал ему автомат, отобранный у иностранцев, запасной рожок и свой пистолет.

– Это оставь себе, – мой тёзка вернул ему пистолет. – Может, пригодиться. Нам хватит, – он показал рукой на автомат, висевший на шее Валеры, тоже отобранный у иностранцев и похлопал себя по карману где лежал пистолет.

– Будьте аккуратны и не уходите никуда, на обратном пути вас заберем, – у Деда дрогнул голос.

Мы развернулись и побежали дальше, оставив парней за спиной. Все прекрасно понимали, что на обратном пути мы можем их не увидеть живыми, но другого выбора у нас не было. Когда Василий Александрович произнес последние слова, я подумал, что, если с ними что-то случиться, он будет винить в их смерти только себя – ведь именно он позвал их в путь без дороги обратно. А если посмотреть с другой стороны, он их предупреждал, что экспедиция очень опасная, что кто-то из неё может не вернутся. Ребята понимали опасность и, согласившись, тем самым снимали с Деда ответственность за свои жизни. Тут я поймал себя на мысли, что рассматриваю ситуацию с точки зрения кармической ответственности. Сам же я испытывал смешанные чувства по отношению к поступку парней. Я не хотел, чтобы они оставались, это наверняка их погибель. Я предпочёл бы, чтобы мы продолжали путь все вместе, а дальше – будь как будет. С другой стороны, те кто шли за нами, не шли, а, скорее всего, бежали налегке, и нас они наверняка догнали бы, и тогда всему конец, все наши старания оказались бы пустыми, и, вполне возможно, наша цивилизация тоже пропала бы. И в то же время душу переполняла гордость за то, что есть такие люди как Толик с Валерой, которые готовы пожертвовать собой ради жизни других людей. Огромная сила духа должна быть заложена в человека, чтобы он так просто мог сказать: «Вы идите дальше, а мы тут за вас умрём!» Глаза наполнились слезами, я бежал и оборачивался назад. Наши товарищи уже пропали из виду за выступом скалы, а я всё оборачивался и думал: «Может, не надо? Может, вместе, и будь что будет». Мне хотелось кричать от негодования: почему мир так несправедлив? Почему из-за амбиций одного человека, который жаждет власти и денег, должны умирать люди? И какие люди! Такой, как Сан Саныч, пальца их не стоит. Такой бы не решился на это: «Вы идите, а я тут за вас умру!» Душа рвалась на части, хотелось бежать обратно и сказать ребятам: «Не надо умирать, пошли с нами!» Но надо двигаться вперёд. Наша цель стоила больше двух жизней, и они это понимают. Поэтому они – там…

Позади почти одновременно раздалось два выстрела, за ними – ещё два. Мы замерли, глядя друг на друга.

– Это не по ним, это – они, – пояснил Василий Александрович.

Прошло пять минут тишины и ожидания.

– Не хотят больше лезть. Это хорошо – опять прокомментировал ситуацию Василий Александрович.

Вдалеке послышался гул вертолета.

– А вот это плохо, – определил Синицын.

– В укрытие! – скомандовал Дед.

Мы спрятались между скалой и большим валуном.

– Большого толку нет от того, что прячемся… – сказал Синицын. – Они знают, где мы.

– Что правда, то правда, – согласился Василий Александрович. – Но так, может, хоть на голову не высадятся.

Прошло минуть пять, вертолет стрекотал где-то рядом. Неожиданно он выскочил из-за скалы, за которой мы прятались, и пролетел у нас над головами. Мы осторожно вышли из укрытия и стали смотреть вслед удаляющейся вертушке, но только мы вздохнули с облегчением, как она начала снижаться, явно идя на посадку. По моим предположениям она садилась как раз в том месте, где нам нужно было сворачивать в гору.

– Туда нам и надо… – сказал я.

Мы переглянулись. Синицын, ни слова не говоря, скинул рюкзак и достал «Золотой цветок».

– Не тяни, узнай дорогу и всё, – археолог вставил ключ в Цветок и отошёл.

– И… – замялся Дед, – про моих спроси, как найти….

Через секунду, крышка «Цветка», поползла вверх, и сразу возникло знакомое чувство блаженства и эйфории от мощных излучений.

– Как нам безопасно отнести Золотой цветок в Шамбалу? – мысленно задал я вопрос.

В голове возник путь, по которому мы должны пройти – от того места, где мы находились, до подножия скал – ворот в Шамбалу. Только сейчас нам нужно было не подниматься в гору до развилки, а сворачивать раньше и подниматься в ту же гору, но по очень крутому склону. Когда в сознании запечатлелся весь путь, я понял, что входа в Шамбалу как такового нет, в конце пути были только голые скалы, но я понимал, что, когда я там окажусь, что-то должно произойти.

– Идём метров двести прямо, затем за выступом повернем направо, – начал я озвучивать увиденное. – Там подъём очень крутой будет в гору… Поднимемся до скалы, похожей на нос корабля, обойдём её справа, и поднимемся наверх… Там начнётся снег… Далее пойдем по скале до места, где будет спуск с неё… Сойдём вниз и сразу начнется ещё одна скала… справа… У её подножия и находится вход в Шамбалу…

Закончив говорить, я мысленно задал вопрос Василия Александровича: как ему найти своих родных?

Я увидел город, название района, сам район, улицу и её название, дом, в нём – людей, пожилых и молодых… «Это дети Зои», – понял я.

Всё увиденное я пересказал Василию Александровичу. Он в волнении несколько раз попросил Синицына:

– Запомни… запомни… пожалуйста, запомни…

Синицын кивнул, отошёл за выступ скалы и встал поодаль, пристально смотря в ту сторону, куда садился вертолёт. Неожиданно он сорвался с места и устремился к нам с криком:

– Бежим!!!

– В этот момент у меня в голове проплывают картинки: молодой парень гуляет с девушкой, обнимаются, целуются. Девушка дома разговаривает со своей бабушкой, я её видел, это Вера. Молодой парень, гулявший с Дедовой и Вериной внучкой, приходит домой, здоровается с матерью и отцом, появляется лицо отца… Да это – Синицын! Васина внучка встречается с сыном Синицына! У меня открылся рот, чтобы поделиться радостью, но археолог вдруг закричал:

– Бежим!!! Берите всё и бежим!

Он был совсем рядом с «Цветком», его руки вытянулись вперед, чтобы схватить его, но нога попала на неустойчивый камень. Синицын споткнулся и полетел головой вперед, тараня лбом «Цветок», лежащий на камне. Футляр перевернулся, Золотой цветок вывалился из своей защитной оболочки, а ключ отлетел в сторону и коробка медленно начала закрываться.

– Твою мать! – выругался Синицын, лежа на животе и смотря то на Золотой цветок валявшийся на камнях, то на ключ и защитную коробку.

Его замешательство длилось секунду, он резко вскочил на ноги. Но пока Синицын бежал, крича и падая, Василий Александрович успел добежать до выступа, проверить, что так испугало археолога. Через секунду он уже нёсся обратно и кричал:

– Толян, хватай Цветок и бежим!

Не задумываясь на тем, что их могло испугать, я схватил «Золотой цветок» и рюкзак. Синицын пытался вставить ключ в коробку, но от волнения у него дрожали руки и ничего не получалось.

– Бросай это! – крикнул ему Дед. – Бежим!!! Главное цветок!

Синицын оставил защитный футляр, схватил рюкзак, и мы побежали. Выбежав из-за выступа, я увидел далеко впереди группу людей, человек пятнадцать, бегущих с горы нам навстречу. Когда мы добежали до места, где нам нужно было свернуть направо и забираться в гору, люди находились от нас в метрах трёхстах и быстро приближались. За утёсом перед нами появился крутой подъём, заваленный большими и маленькими камнями. В конце подъёма возвышалась скала, в виде носа корабля, справа на неё можно было подняться по крутому склону, слева она тянулась далеко вдоль гор. Наверху, на скале, лежал снег.

Мы быстро стали карабкаться в гору, помогая себе руками. От быстрого бега, лёгкие работали на грани возможности, ноги переставали слушаться.

– Не думайте об усталости! – прокричал Дед.

– О чём же ещё думать, когда она вот-вот убьёт? – подумал я.

– Золотой цветок! – возник в голове ответ. – Он ведь у меня в кармане лежит, открытый, – вспомнил я. – А эти ощущения, они ведь никуда не пропали, я их чувствую не меньше чем усталость. Интересно, можно достичь таких ощущений без Цветка? – спросил я себя, не надеясь получить ответ. Но ответ пришёл. Я увидел горы, монастырь, монаха, медитирующего с улыбкой на устах. Улыбка точно такая же, какую я наблюдал у всей нашей команды, когда Цветок был открыт первый раз, на поляне. Затем картинка сменилась, я увидел дом в лесу, на поляне медитирующего человека. «С помощью медитации можно достичь таких ощущений», – понял я. Рядом со мной, что-то стукнулось о камни, и сзади долетел звук выстрела… ещё один… автоматная очередь. Пули стучали по камням, летели осколки. Я обернулся. У самого края подъема стояли люди и вели по нам огонь.

– Не останавливаться! – крикнул Василий Александрович, увидев, что я оглянулся. – Главное – до скалы целыми добраться!

Я посмотрел наверх. До скалы было как минимум триста метров крутого подъёма. Неожиданно меня, что-то стукнуло в рюкзак и резко бросило вперед. «Попали…» – мелькнуло в голове. Я прислушался к организму, боли не ощущалось. Дед подскочил ко мне.

– В рюкзак… – успокоил я.

Стрельба утихла, преследователи начали забираться на гору, за нами.

– Не думать об усталости! – звучали в голове слова Василия Александровича. —Главное – до скалы добежать. Но это ничего не меняет: после скалы – тоже бежать. Эта мысль привела меня в ужас. Ведь человеческим силам есть предел, они кончаются… И тогда наступает смерть…

«Не думать об усталости! – пытался я внушить себе, но лёгким катастрофически не хватало воздуха, появился хрип, в голове мелькали камни, перебираемые руками и ногами.

Я поднял голову. Вот она, скала. Мы уже лезли вдоль неё, обходя с правой стороны.

– Ещё немного осталось! – подбадривал Василий Александрович. – Наверху передохнем!

Я внутренне усмехнулся словам Деда. Представил, как мы отдыхаем, в то время как за нами гоняться ребята, которые не конфетами нас хотят угостить, а пулями. Валеру с Толиком, наверное, уже угостили. При воспоминании о ребятах сжалось сердце. Как там они? В голове появилась картина – Валера с Толиком бегут в нашу сторону. «У меня ведь открытый Цветок!» – опять вспомнил я. Не только живы, но ещё и нас догоняют… Это хорошо…

– Толик с Валерой сюда бегут… – с трудом, задыхаясь, сказал я.

Василий Александрович на секунду остановился.

– Откуда знаешь? – спросил он.

– У меня Цветок открыт, – ответил я.

Дед хотел что-то сказать, но полез дальше и через минуту всё же крикнул:

– Про моих узнай!

Я хотел ответить, но лёгких не хватило, вырвался только хрип.

Скала уходила немного левее, образуя полукруглый поворот. Забежали за него… Правильнее сказать – заползли. Метрах в двадцати начинался снег, простиравшийся далеко выше – к самой вершине пика.

– Стоим! – крикнул Василий Александрович. – Толя, достань рацию, попробуй связаться с парнями. Скажи, чтобы не поднимались в гору и отошли в сторону.

Я включил рацию.

– Вы раньше не могли рацию включить? – раздался Толин голос.

Я передал ему слова Деда.

– Отдохни немного, – сказал мне Василий Александрович. – И беги дальше, а мы Володя, давай их тут подождём. Хорошее место – я за эти валуном, ты за тем, – он показал рукой. Они не смогут высунутся… Но прежде устроим им сюрприз.

Вася взял большой камень, поднял над головой и с размаху кинул вниз. Камень с грохотом полетел с крутого склона, увлекая за собой тысячи больших и маленьких камней.

– Замечательная идея! – со злорадной улыбкой прокричал Синицын и тоже стал кидать камни со склона.

Я присоединился. Поднялся страшный грохот. Наши преследователи бросились врассыпную, пытаясь избежать столкновения с камнепадом. Кто-то бежал обратно вниз, падал, катился кубарем, кто-то метался по сторонам, а кто-то обречённо стоял на месте в надежде, что избежит участи быть погребённым под камнями.

– Так вам, жульё поганое! Получили?! – в восторге кричал Василий Александрович. – Давайте, валите!.. А кто останется – тут встретим! Как следует встретим!

Когда всё утихло, и пыль рассеялась, мы увидели, что несколько человек продолжают к нам ползти – по краю склона, куда не доставали камни. В самом низу раздались выстрелы – наши парни встречали тех, кто, как им казалось, благополучно добрался до низу.

– Давай, Толик, беги! – прокричал мне Синицын, доставая забранный у американца пистолет. – Далеко ещё?

– Думаю, что далеко… До конца этой скалы… Но когда-нибудь, и она кончится… – ответил я, надевая рюкзак.

– Удачи тебе! – сказал Вася.

– Вам тоже… Берегите себя… – и я направился к своей главной цели.

Сделав несколько шагов, у меня появилось ощущение, что я что-то забыл. Я остановился, повернулся к Васе с Синицыным. Оба стояли и смотрели на меня. И я вспомнил:

– Василий Александрович! Ваша с Верой внучка встречается с сыном Володи. Вы —почти родственники! – крикнул я.

У Деда от удивления расширились глаза, он повернулся к не меньше удивленному Синицыну и молча показал на него пальцем, как бы спрашивая: —Этот Володя?

– Да, да! С его сыном! —подтвердил я.

Глава 30

Василий Александрович, не сдержав волнения, бросился Синицыну на шею. Я улыбнулся, развернулся и ушёл, оставив радостного Деда и недоумевающего Синицына, с их эмоциями. Мне радовала душу мысль о том, что совсем недавно Василий Александрович думал, что он один на свете, а теперь знает, что у него есть родные, близкие люди. Интересно, как его родственники отреагируют на его появление? Что Вера скажет, когда увидит его? В голове возникла картина: стоит Дед, и перед ним – пожилая женщина, его дочка.

– Я – твой отец… – сообщает ей Василий Александрович.

После минутного молчания женщина говорит:

– И что? Думаешь, я тебе на шею брошусь, обрадуюсь?

Отец садиться на стул, и начинает рассказывать ей про то, как его забрали, как он искал Зою после освобождения, затем встаёт и собирается уйти, но останавливается в дверях.

– Я думал, что один на свете… Случайно узнал, что есть ты и внуки…

– Мама тебя всю жизнь ждала…

Дочь подходит к отцу, кладёт голову ему на грудь и тихо плачет. Отец бережно обнимает её. Теперь они плачут оба, плачут от печали пережитого и радости нежданной встречи…

Картина меняется. Василий Александрович стоит перед дверью дома, она открывается, и на пороге появляется молодая девушка, я видел её с сыном Синицына…

– Вам кого? – спрашивает она.

– Могу я поговорить с Верой? – спрашивает Василий Александрович.

– Да… – неуверенно отвечает девушка.

– Кто там? – раздаётся голос немолодой женщины из глубины дома.

– К тебе мужчина какой-то, – отвечает девушка.

– Пусти его… – доносится из дома.

Девушка отступает в сторону, пропуская гостя в дом. Мужчина заходит в коридор. Из комнаты выходит Вера. Они встречаются взглядами и долго стоят, молча смотря друг на друга. Молчание прерывает девушка.

– Ба, кто это?

– Твой дед, – тихо отвечает Вера.

– Кто? – переспрашивает девушка.

– Твой дед, – повторяет женщина.

– Ты ведь говорила, что он умер…

– Он сам хотел для меня умереть…

– Я имел право знать, что у нас есть ребёнок, – говорит мужчина. – Всё было бы по-другому…

Вера садиться на маленький стульчик в коридоре, в её глазах появляются слезы.

– Я не знала, как тебе сказать… Тебе ведь дали двадцать лет… Я боялась за тебя… Я не могла, я не знала… – из груди Веры вырываются рыдания, она закрывает лицо руками. – Боже мой!!! Вася!!! Прости меня! Я знала, что ты сбежал. Искала тебя, спрашивала. Вася, прости меня. Я не решалась… – её голос обрывают рыдания.

Василий Александрович подходит к ней, обнимает, тоже плачет…

– Как есть – так есть… Былое не вернешь… – успокаивает он её, прижимая к себе.

Их внучка тоже плачет.

Ноги провалились по колено в снег, ломая некрепкий наст. Позади раздались выстрелы. После нескольких выстрелов всё затихло, но ненадолго – снова начали стрелять, но уже более ожесточенно и продолжительней. В момент очередного затишья возник страх, что меня могут догнать…

«Прорвались», – подумал я и спросил себя: «Где Василий Александрович с Володей?»

И в сознании появилась картина: Дед сидит за валуном, направив пистолет в сторону полукруглого выступа скалы, и недалеко от него – Синицын, тоже за валуном, наблюдает за действиями напарника.

– Всё хорошо, никто не прорвался, все живы… – успокаиваю я себя.

Но страх не пропал, он нарастал всё сильней и сильней, порождая чувство опасности и погони, заставившее меня перейти с быстрого шага на бег. Всё моё тело ныло от усталости, ноги болели, но чувство страха заставляло бежать, толкая вперед от неизвестной опасности. Мой мозг перестал что-либо соображать, словно его залило потом и затуманило. В голове звучало только одно: Бежать! Бежать! Бежать! И я бежал, не понимая куда и зачем. Падал, поднимался и снова бежал, с трудом переставляя ноги. Наступил тот момент, когда силы человеческие заканчиваются, я упал и понял, что подняться больше не смогу, приподнял было тело со снега, но сил встать с колен не было, сколько я ни старался. Из груди вырвался крик, немощный, бессильный. Но вдруг, вместе с ним, где-то там же – глубоко в груди – блеснул огонёк света, яркой, чистой энергии. От него по телу, как взрывной волной, растеклась во все стороны, невероятной силы энергия. Слабый крик перешел в звериный рёв, каждая мышца моего тела налилась огромной мощью, мозг, словно спичка, вспыхнул, на доли секунды я мог разглядеть каждую снежинку перед собой, услышал, как ветер тёрся о скалы…

Возникший вдруг где-то очень далеко рокочущий звук вертолёта вернул мне чувство страха и погони. Я вскочил на ноги с твердой уверенностью: нет предела человеческим возможностям! И побежал, уже не замечая глубокого снега. Внутри как бы открылся ещё один сверхмощный, неиссякаемый источник энергии, толкающий меня вперед. Я добежал до места, где заканчивалась скала, спустился к её подножию, и всё так же – бегом – понёсся вдоль крутого спуска, за которым должен быть вход в Шамбалу. В голове неустанно звучало: Беги!.. Беги быстрей!.. Быстрей! Страх усиливался с приближением вертолета. Я его не видел, но слышал, что он уже совсем близко.

– Нет, приятель, не догонишь! – сказал я себе, и скорость бега усилилась.

Ноги толкали меня вперёд с такой мощью, что, казалось, никакое препятствие не сможет меня остановить. Даже если бы на моём пути возникла скала, я смог бы пробежать сквозь неё, разбив вдребезги. Я не разбирал дороги, просто бежал в беспамятстве, на огромной скорости.

Неожиданно я почувствовал на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел, что метрах в тридцати, из летящего со мной на одном уровне вертолёта на меня смотрит тот самый чернявый, подстреленный Толиком. С той же, сканирующей, ухмылкой.

«Не останавливайся, беги», – звучало в голове.

Лоб у чернявого был заклеен, одна рука подвешена на бинтах. «Не добили мерзавца…» – мелькнула мысль.

Не останавливаясь, я уже словно летел по снегу. Раздались выстрелы. «По мне», —понял я. Но не остановился, не пригнулся. В один момент все мои движения замедлились, я стал слышать трение лопастей вертолёта о воздух не как единый шум, а как удары, медленные, размеренные. Я повернул голову и увидел вспышку в руках помощника Чернявого. Из вспышки в меня полетела пуля. Мир вокруг замер, пропали все звуки, остановились движения. Двигались только моё сознание, и пуля, медленно летящая мне прямо в голову.

«Вот она смерть! – мелькнуло в голове. – Но почему же так медленно?»

Неожиданно всё пропадает в яркой вспышке, и тело, словно через невидимую пелену проваливается в теплое и чрезвычайно приятное пространство. Я падаю на что-то мягкое, от яркого света закрываю глаза и, лежа на спине, различаю звуки, уже знакомые мне, пронизывающие всё тело, доставляющие неописуемое удовольствие. Сознание мутнеет, и последняя мысль посещает мой мозг:

– Она догнала меня, я умер…