Текст книги "Дом за порогом. Время призраков"

– Ты перебрал все возможные варианты аутов, – заявил он. – Это рекорд. Остановимся, пожалуй.

– Как пожелаешь, – слабым голосом отозвался я.

Тогда Адам хладнокровно подошел к учителю и прервал его размышления:

– Мне кажется, сэр, нам пора идти.

Я посмотрел на Джориса. Мы с ним сели на траву и поскорее отстегнули лубки. Но у остальных мальчишек, само собой, никаких лубков не было. Мы подняли головы и обнаружили, что нас обступил тесный круг ног в белых штанах.

– Вы ведь никуда не спешите, правда? – спросил Адам.

Мы тут же перестали спешить. Решили отложить побег на то время, когда они будут заняты переодеванием.

Но Адам и это предусмотрел. Никто из мальчиков не пошел переодеваться. Пока мы шагали по полю, почти все они как бы невзначай вертелись вокруг нас с Джорисом. Несколько человек метнулись в домик и вышли оттуда нагруженные охапками одежды. К этому времени остальная толпа вместе с нами подошла к квадратному авто, а учитель залез на переднее сиденье – он собирался всех везти. Мальчишка, вышедший из домика последним, запер дверь и принес ключ учителю.

Учитель слегка удивился:

– Почему никто не переодевается?

– Мы званы на чай к Макриди, сэр, – ответил мальчишка. – У него и переоденемся.

Мне это крайне не понравилось. Значит, сейчас они загрузят нас в это авто и куда-то увезут. Даже если ничего больше не произойдет, мы потеряем Хелен. Хелен нигде не было видно.

Адам стоял у двери в авто.

– Забирайтесь, – велел он нам с ледяной усмешкой.

Я метнулся в сторону и хотел убежать. Они этого ждали. Стоило мне метнуться, и меня схватили четверо мальчишек.

– Нет-нет, никаких драк! – сказал учитель из авто.

– Ничего-ничего, сэр, – отозвался кто-то, заломил мне руку за спину и нажал. – Он просто оступился и чуть не упал. – Чье-то колено ударило меня сзади и втолкнуло в авто.

Ни с кем ничего не случилось. Правило номер два почему-то не действовало, а очень жаль. Наверное, оно не подействовало, потому что Джорис забрался в авто следом за мной безо всякого сопротивления.

Внутри было много кресел. Мальчишки протолкались мимо нас и расселись. И тут между двух задних рядов кресел вдруг возникла Хелен. Она опять ошиблась. Решила, что безопаснее всего спрятаться в автобусе.

А когда первый раз видишь Хелен, это потрясение. Из-за того, что у нее будто бы нет лица. Ближайший мальчишка шарахнулся от нее с громким «Ай!». Он всерьез испугался, но попытался обратить все в шутку.

– Они среди нас! – завопил он. – Тут безликий пришелец!

– Так-так, – сказал Адам, поглядев мне за плечо. – Самка вашего вида.

– А теперь что случилось? – устало поинтересовался учитель.

Что они ему сказали, я так и не узнал, потому что Джорис поглядел на Хелен и расхохотался. Хелен отвела с лица прядь волос, чтобы поглядеть на меня. И тоже засмеялась.

– Что смешного? – спросил кто-то.

– Они не понимают! – воскликнул я. – Они надо мной подшутили! Это нечестно! Такое могло случиться с каждым!

Адам посмотрел на меня. Это был бесстрастный бесцветный взгляд, нагруженный подозрениями. Я тут же заткнулся. Но Джорис – нет. Он все сгибался пополам от хохота. И не умолк, даже когда авто поехало, и хохотал все время, пока учитель вез нас обратно в город. И был еще красный и булькал, когда учитель крикнул:

– Макриди! Где высадить вас с бандой?

Оказалось, это Адам. Макриди была его фамилия.

– Я покажу, сэр. – Он подошел и встал за плечом у учителя. – Вот здесь, сэр. Под этим фонарем.

Авто остановилось. Все мальчики встали. Кто-то потащил меня за собой. Джорис тоже пошел – ему по-прежнему было весело, будто зеваке, который идет вместе со всеми, чтобы не упустить самого забавного. Ему и в голову не приходило, что мы в беде. Хелен тоже затопала к выходу из авто – в самом конце очереди. Я надеялся, что хоть она что-то предпримет. Как быть с Хелен, мальчишки не понимали. Делали вид, будто ее нет. Они столпились на оживленной улице вокруг нас с Джорисом, но Хелен осталась стоять поодаль, под одним из деревьев, которыми была обсажена улица.

– Куда? – спросил Адама один из мальчишек.

– Вот туда, – ответил Адам. – Там чудесный пустынный проулок, который нам очень подойдет.

Я заранее боялся, что там окажется проулок. Этот город был похож на мой просто до жути. Улица, где нас высадили, была широкая, с необычно широкими тротуарами. В этом мире вдоль тротуаров росли деревья, а за деревьями тянулись магазины. Но в нашем мире эта улица была самой что ни на есть трущобной, широкие тротуары были завалены грудами мусора, а за ними жили бродяги и бездомное хулиганье. В проулке уж точно могли ограбить. А в этом мире, несмотря на всю чистоту и порядок, на широком тротуаре тоже сидел бродяга. Он спал, привалившись к дереву – следующему за тем, где стояла Хелен. Я его заметил, когда мальчишки тащили меня к проулку: я сопротивлялся, волочил ноги по тротуару и задел его старые грязные башмаки.

– Надеюсь, насчет чая ты серьезно, Адам, – сказал кто-то, пока мальчишки тащили нас с Джорисом вверх по ступенькам, за которыми начинался проулок.

– Естественно, – ответил Адам. – Предки уехали на выходные. Оставили тонну еды. Только разберемся сначала с этой шпаной. Я хочу, чтобы они понимали, как это, когда у тебя воруют одежду.

К этому времени я уже понимал, что нас тоже ограбят в этом проулке. А я вам уже говорил, что бывает, если кто-то пытается ограбить скитальца. Мало того, я понимал, что попытаться отобрать у Джориса его драгоценный костюм охотника на демонов – значит привести его в состояние боевого безумия.

X

Наши многочисленные ноги протопотали по проулку, который шел между высокими красными стенами. Нас будто конвоировали на казнь – только эта расстрельная команда сама шла на самоубийство. И не подозревала об этом.

– Слушай, – сказал я. – Я тебе уже сказал, что верну брюки. Забирай.

– Ага, но я хочу еще твою рубашку, – ответил Адам.

– Бери. Я отдаю, – сказал я.

К этому времени мы подошли к месту, где проулок изгибался, так что ни с улицы, ни с другого конца нас не было видно. Мальчишки остановились и сгрузили охапки одежды у стены. Потом разошлись и встали так, чтобы одна компания окружала Джориса, а другая меня.

– Так ты, оказывается, трус? – спросил Адам.

Я ему крепко не нравился. Это было взаимно.

– Дело вообще не в этом, – ответил я. – Стоит вам у нас что-то отобрать, и вы погибнете. Вот и все. На тебя мне плевать с высокой вишни, но с этими ребятами было бы жестоко так поступать. – Я это сказал, чтобы втолковать Джорису про Правило номер два. – Так что вам же лучше, если вы нас просто вздуете. Мы бы предпочли так, правда, Джорис?

Что думал Джорис, мне было непонятно. Все-таки голова у него была устроена совсем иначе. Зато я точно знал, что думали мальчишки. Они думали, что я просто пытаюсь заговорить им зубы. И надвинулись на нас.

Ну и пришлось драться. Тупее положения не придумаешь. Все причины и следствия вывернулись наизнанку. Тем не менее я с большим удовольствием врезал Адаму и попытался сорвать с него очки и растоптать, пока остальная толпа стаскивала с меня его штаны.

Кто-то закричал:

– Берегись! У него нож!

Все тут же шарахнулись в сторону и потащили меня за собой.

Толпа расступилась, и Джорис оказался один на пустом пространстве в боевом полуприседе, на вид очень профессиональном. И нож у него в руках на вид был крайне неприятный. Такой тонкий мерцающий штырь вроде осколка стекла.

– Это противодемонский клинок, – процедил Джорис. Да, он впал в боевое безумие. – Мне достаточно только прикоснуться к вам. Кто первый? – Это приглашение он сопроводил выпадом в сторону ближайшего мальчишки.

– Не смей! Джорис, прекрати! – закричал я. – Нельзя! Ты вступаешь в игру!

– Я не обязан следовать Их правилам! – отозвался Джорис. И обвел нас всех таким взглядом, будто мы были Они. Потом все так же в полуприседе снова дернулся в сторону ближайшего мальчишки, и тот от ужаса вжался в стену.

Я вспомнил, что Джорис побывал в Их кольце не далее как вчера. Наверное, сейчас в нем живо пробудились воспоминания. Я стряхнул со своей шеи и плеч руки примерно шестнадцати мальчишек. Джорис занес штырь-клинок. Я бросился вперед и хотел схватить Джориса.

Джорис знал, что это я. Я по его лицу видел, что он не хочет мне навредить. Но в тот самый миг, когда я его схватил, раздался громкий дрожащий голос:

– Стыд и срам! Стыд и срам! Брат идет на брата!

Джорис вздрогнул, я тоже. Клинок дернулся в сторону перепуганного мальчишки. Тут раздалось какое-то шипение, и из левой руки у меня хлынула кровь.

Я схватился за руку, попытался зажать рану и привалился к стене. Все глядели на меня с ужасом, особенно Джорис.

– Достаточно только прикоснуться! – сказал он. – Я тебя убил!

От потрясения можно наговорить всякого такого, чего ни за что не стал бы. Вот и я сказал:

– Вот видишь, что такое смертельная рана для граничного скитальца. Не умру я, дурачина. Правило номер один.

– Прости меня, – еле выговорил Джорис.

– Уповайте на бессмертие! Уповайте на жизнь вечную! – закричал дрожащий голос.

Это был тот старый бродяга, который спал под деревом. И с ним Хелен. Она убрала половину волос, чтобы поглядеть на кровь, текущую у меня по руке. Священный лик был на удивление бледный и огорченный. За спиной у нее я сквозь серую дымку различал, как несколько мальчишек, похватав свою одежду из кучи, на цыпочках крадутся прочь.

– Верно говорят: надежда для души как бы якорь! – прорычал бродяга. – Истинная правда! Надежда твоя привязана к тебе, будто мельничный жернов на шее! А я говорю тебе – оставь ее! Оставь надежду!

Я посмотрел на бродягу – внутри у меня все стало совсем серое и шаткое, – сполз по стене и сел на землю. Отсюда, снизу, вид у старика был просто омерзительный. Множество дряблых морщинистых подбородков, ощетинившихся редкими длинными седыми волосами. Из-под засаленной шляпы свисают грязные белые космы. В слезящихся черных глазах горит огонь безумия, а ниже торчит нос – большой, острый, костистый, как нос «Летучего Голландца». Я сразу понял, что он скиталец. Потому-то Хелен его и подцепила. Но при этом так же ясно было и что он сумасшедший – явно и очевидно буйнопомешанный.

К этому времени почти все мальчики разобрали свою одежду и испарились. Я их понимаю. Когда они увидели нож и кровь и сообразили, что имеют дело с психами, то подумали, что этот проулок, очевидно, из тех мест, о которых как-то быстро забываешь. Более того, не успел старый бродяга сказать еще что-нибудь, как при нас остался только Адам. Похоже, Адам хотел сделать что-нибудь с моей рукой. Она болела. Я отодвинулся:

– Не трогай меня.

– Не шевелись, – сказал Адам. – Такое кровотечение можно остановить. У тебя есть запасной носовой платок?

У меня, конечно, не было.

– Джорис, – сказал я. – Что-нибудь, чтобы остановить кровь.

Бедный Джорис. Лицо у него стало как творог. Он бережно убирал этот свой клинок в ножны, но замер, когда я к нему обратился.

– А, – сказал он. – Кстати, об этом.

И пошарил за пазухой кожаного колета. Я рассмеялся – несмотря ни на что.

– Кто оставит надежду, оставит с нею все зло! – втолковывал нам бродяга, словно лекцию читал. – На смену ей придут любовь и красота, займется заря нового мира!

– Над чем это ты смеешься? – спросил Адам.

– Надо всем, – ответил я.

Я сидел, прислонясь к стене, и хихикал. Хелен опустилась на колени рядом со мной и убрала за уши обе половины волос. Джорис уже успел проделать свой фокус и вытащил аптечку. Похоже, Адаму она очень понравилась. Они с Джорисом разложили ее рядом со мной и приступили к делу. Хелен сидела с другой стороны. Наверное, она считала, что они не обращают на нее внимания, поскольку бродяга без устали проповедовал. Но Адам все слышал. Я это точно знаю: когда кто-то к тебе прикасается, всегда чувствуешь, если он к чему-то прислушивается. Пальцы у него становятся легкие и напряженные, чтобы не мешать слушать.

– Что произошло? – спросила Хелен. – Как такое могло случиться? Я смотрела прямо на тебя, и клинок все это время к тебе даже не приближался!

– Они, – отозвался я. – Очередное правило, которого я раньше не замечал. Джорис должен был задеть того мальчишку у стены. Но не мог – иначе он вступил бы в игру. Мальчик бы погиб. Я думаю, если бы меня рядом не оказалось, Джорису пришлось бы заколоться самому. – И я снова рассмеялся – ради Адама. Они наверняка устроили все так, чтобы Адам ничего не понял. Я надеялся, что он решит, что все мы тут чокнутые, и испарится, как все остальные.

Бродяга бросил проповедовать и сурово нахмурился, глядя на меня.

– Грешно смеяться над истиной, о мой собрат-изгнанник, – сказал он. – Вместе мы сильнее.

– Я не над тобой смеялся, – ответил я.

– Ты еще молод душой и неискушен, – заявил бродяга, – пусть и мнишь себя древним. Послушай меня. Послушай Агасфера, одного из первых, кто заклеймен Каиновой печатью!

Странно он себя назвал. Как будто чихнул.

– Кого-кого послушать? – уточнил я.

– Агасфера! – повторил старый бродяга. – Я тот самый, кого прозвали Вечным Жидом.

Тут Адам доделал то, что делал с моей рукой, и выпрямился. Он уже не скрывал, что внимательно слушает бродягу.

– Впервые слышу, – сказал я.

Мне хотелось, чтобы старик наконец замолчал. Но от этих моих слов он только снова завел свою шарманку. Хуже Джориса. Опять занудил про надежду и якоря – да, про Них он знал, тут никаких сомнений, – а мне только и оставалось, что сидеть и смотреть на его огромный грязный большой палец, который выглядывал из дыры в одном из его больших потрескавшихся старых башмаков, и ждать, когда он замолчит.

– Теперь и я жалею, что привела его, – шепнула Хелен. – Я думала, от него будет польза.

– Это Они обрекли меня на надежду, – сказал Агасфер. – Это Они сковали меня надеждой, словно цепями, поставили передо мною цель и отправили в путь. Но эта цель вечно отдаляется от меня, будто мираж в пустыне, будто звезда от звезды. Я очень устал, а надежда – тяжкое бремя. А Они сковали язык мой ложью, и теперь я не могу поведать мирам о Них, а должен говорить, что согрешил я пред Господом. Но это ложь, а вместе мы сильнее. Если повстречаются мне трое таких же, как я, я вправе открыть им истину. Ибо от рождения наделен я особым зрением, и я видел Их. Я видел Их игровую доску, видел игру, в которую играют Они народами. И тогда я стал проповедовать, дабы предостеречь народ мой от Их коварства. И вот потому-то Они и взяли меня, Агасфера, и заковали в цепи, и отправили проповедовать ложь языком моим, и зовусь я теперь Вечный Жид.

Сообщив нам все это, бродяга нацелил слезящиеся черные глаза на Адама.

– Слышал ли ты речи Агасфера? Внял ли ты? – спросил он.

– О да. – Адам вежливо улыбнулся. – До последнего слова.

– Тогда бремя надежды стало легче, – сказал бродяга. – Эти трое подтвердят, что я говорю истину. – Он по очереди кивнул Хелен, Джорису и мне. – Вскоре вы расстанетесь, – сказал он нам. – Они не допускают, чтобы скитальцы подолгу держались друг друга. Дорожите временем.

И потом, к моему великому удивлению – я-то был готов поклясться, что нам теперь от старика до завтра не отделаться, – он затопал прочь по проулку.

Адам проводил его взглядом:

– Если он говорит правду, ему две тысячи лет от роду.

– Да он же псих! – торопливо заговорил я. – Полоумный, не в себе, ненормальный, помешанный!

– Он-то да, но ты-то нет, – сказал Адам.

– Да мы тут все не в своем уме, – сказал я. – Погляди на нас. У нее нет лица. Он думает, что охотится на демонов. Я вот постоянно краду чужие штаны. На самом деле…

Хелен перебила меня.

– Не обращай внимания, – сказала она Адаму. – Джейми не виноват. Он очень боится правил.

Я мог бы и заранее догадаться, что Хелен не упустит случая меня подколоть.

– Боюсь? Еще бы! Да и тебе стоит. Только что ты видела два правила в действии. Джорис убил меня, потому что иначе убил бы кого-нибудь другого. А я не умираю, потому что не могу.

Зря я это сказал. Но после всего случившегося я был совершенно раздавлен. И рука болела.

– Вот именно, – сказал Адам. – Был бы признателен, если бы мне что-нибудь объяснили.

– Мы все граничные скитальцы. Бродяга тоже, – сообщила Хелен.

– Помолчи, – сказал я. – Он не поверит ни единому твоему слову. Никто не верит. Им нельзя.

Адам встал.

– А ты попробуй, я слушаю, – предложил он мне с самым что ни на есть хладнокровным видом. – Если сможешь меня убедить, забирай себе мои брюки.

Я не ответил. Не хотел выставлять себя дураком даже за пару брюк. Хелен посмотрела на Джориса, она явно надеялась, что он примет ее сторону. Но Джорис стоял, прислонившись к стене, и вид у него был не лучше моего. Он сказал мне:

– Тебе нужно сделать перевязь для руки. Она заживет?

Я не успел ответить, что бывали во мне дыры и побольше, когда Адам сказал:

– Я живу в конце проулка. Пойдем ко мне, найдем, из чего сделать перевязь.

Должно быть, кто-то согласился пойти к Адаму. Я нет. Мне и так было очень серо. Но мы туда отправились. Мне было так серо, что я почти не разглядел дом, запомнил только, что он был большой и красный и перед ним росли деревья. Первое, что я помню отчетливо, – это как я сижу в передней. Там был скелет. Он стоял в передней и смотрел на меня.

– Познакомься, это Фред, – сказал Адам.

Скелета звали Фред. Он стоял косолапыми ступнями на чем-то вроде постамента. На постаменте были золотые буквы «ФРЕДЕРИК М. АЛЛИНГТОН».

– Какая красота! – восхитилась Хелен.

Фред был как раз в ее вкусе.

– Мой отец врач, – сказал Адам. – Я тоже, наверное, стану врачом.

Мы тем временем перешли в кухню, и Джорис пристраивал мне руку в кухонное полотенце. Джорис уже немного пришел в себя и теперь все извинялся. Они заставили меня сесть в кресло и выпить кружку сладкого чая. Помню, как я пил и неодобрительно разглядывал кухню. Слишком уж беленькая и чистенькая. Нигде не видел таких прекрасных кухонь, как в моем мире. Наша кухня Дома была коричневая, темная, захламленная, а на печке в любой момент можно было поджарить гренки, даже летом. А эта кухня вполне могла сойти за больницу. Никакой тебе печки. Где жарить гренки, непонятно. Но все лучше, чем ничего. Во многих мирах кухонь вообще нет.

Тут мне стало немного лучше, и я обнаружил, что Адам вовсе не оставил надежду выяснить, кто мы такие. Что ж, его можно понять. Он столько повидал, что кому угодно станет любопытно.

– Я вижу, что все вы из разных мест, – говорил он, чтобы выудить из нас сведения. – Вы по-разному говорите. У Джориса американский акцент…

– Ничего подобного, – отрезал Джорис. – Правда, у меня сохранился катаякский выговор.

– Ага-ага, – сказал Адам. – Хелен говорит как иностранка.

Это он верно подметил. Хелен хорошо говорит по-английски, но чувствуется, что английский для нее не родной.

– Я бы предположил, что Хелен пакистанка, – продолжил Адам выуживать.

– Дом Уквара расположен в Спитикаре, – припечатала Хелен.

– А я обыкновенный до зевоты, – сказал я, чтобы остановить Адама.

– Я как раз собирался сказать, Джейми, – отозвался Адам, – что никак не могу взять в толк, откуда ты родом. Вот печенье, угощайся.

Едва Хелен сообразила, что я не хочу выдать Адаму ничего лишнего, как выложила ему все о нас как на духу – и о скитальцах, и о Них, и о том, как устроены миры, а Джорис весь подобрался и только и ждал, когда Хелен договорит, чтобы поведать о Констаме. Но Джориса ждало разочарование. Адам не поверил ни единому слову.

Он расхохотался:

– Скажите это кому-нибудь другому! Харас-Уквара! Демоны! Они! Телевизора вы, что ли, насмотрелись?

– Ну, ты просил, мы рассказали, – пробурчал я.

Мне было очень досадно. Даже странно, как устроена у человека голова. Я ведь должен был вздохнуть с облегчением, что Адам не поверил Хелен, – а нет. Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы он поверил. Я хотел, чтобы хоть один обычный человек понял, кто такие граничные скитальцы. И вдруг я обнаружил, что прямо из кожи вон лезу, лишь бы убедить Адама.

У Джориса есть клеймо раба. Но на это Адам, как и Хелен, скажет, что татуировку может сделать себе кто угодно. Есть дурацкий свисток, который я притащил из Крима-ди-лимы. Но Адам наверняка видел такие и в этом мире. Я вытащил свисток из кармана рубашки и показал Адаму, – и да, он такие видел. Сказал, они продаются в газетном киоске на углу. Однако оставалась еще рука Хелен.

– Хелен, – сказал я. – Покажи ему свой дар.

Во время разговора нам было видно нос и один глаз Хелен, но когда я это сказал, волосы у нее упали на лицо и закрыли его целиком.

– Нет, – сказала она.

– Почему? – спросил я. Она не ответила. – Ой, да ладно тебе! Больше его ничем не убедишь. Почему бы не показать?

Из-за волос донеслось одно-единственное слово:

– Джорис.

Я посмотрел на Джориса, а Джорис на меня. Мы не понимали, что она имеет в виду.

– Если вы имеете в виду, что ее дар – ее лицо, то я его видел, – заявил Адам. – По-моему, лицо как лицо.

– Нет, это кое-что другое. Хелен, в каком смысле Джорис?..

Из-за завесы волос показалась гримаса «сейчас укушу».

– Он решит, что я демон.

– Нет, не решу! Не может такого быть. Я же вижу, что ты не демон! – запротестовал Джорис. – Даю тебе честное слово, не решу!

Среди волос снова показался кончик носа.

– Ладно. Под твое честное слово.

Она закатала рукав.

– И рука у нее как рука, – сказал Адам.

– Подожди, – ответил я.

Хелен снова показала слоновий хобот. Думаю, это был ее любимый фокус. К тому же она проделала все медленно, так что Адам видел, как ее обычная коричневая кожа сереет и ее прорезают морщины – все выше и выше к плечу. Глаза у Адама вытаращились. Он был и вправду поражен. Но и Джорис тоже, только по-своему. Он откинулся на спинку стула и притворился, будто совершенно расслаблен, но я-то видел, что у него напряжен каждый мускул и глаза стали как щелочки. Он следил за движениями хобота, будто кот. А еще я видел глаза Хелен – черные, блестящие, они не отрываясь смотрели на Джориса в просветы между прядями.

Когда слоновий хобот свернулся, показывая, что в нем нет костей, Адам проговорил:

– Пожалуй, вы меня убедили.

Голос у него был потрясенный. Но я его едва слушал – мне было гораздо важнее, как смотрит на Хелен Джорис. Теперь-то я подозреваю, что Адама убедил даже не фокус Хелен, а именно то, что сделалось с Джорисом.

– Ну вот! – с вызовом бросила Хелен и изогнула хобот розовыми ноздрями в сторону Джориса. – Демоны так умеют, правда? Ну что, Джорис, я демон?

– Не… я не знаю, кто ты, – ответил Джорис. – Демоны… демоны делают так все целиком. А ты?

– Только одной рукой, – сказала Хелен. – Она тоже больше дух, чем тело?

– Да, – сказал Джорис, не сводя с серого хобота прищуренных глаз.

– Ну, ничего не могу поделать, – пожала плечами Хелен.

– Вот именно, и демоны, наверное, тоже, – сказал я. – Выдохни, Джорис. Ты обещал.

– Да, обещал, – сказал Джорис тихо, твердо и решительно. – Но я думаю, что она отчасти демон.

Мне в очередной раз захотелось встряхнуть его хорошенько. Хелен словно выключилась. Слоновий хобот снова превратился в руку от плеча и вниз. Потом Хелен опустила рукав и после этого просто сидела без лица. И молчала, что бы я ни говорил.

Я видел, что Адама это очень смутило.

– Может быть, объяснишь с этого места поподробнее? Что касается скитальцев, правил и так далее? – попросил он меня.

Я рассказал. Пока я говорил, а Джорис ждал своей очереди, Адам заварил еще чаю, к которому Хелен даже не притронулась. Как только я сделал перерыв, чтобы попить, Джорис тут же завел:

– Конечно, Констам рассказал бы об этом лучше меня. Констам…

Я не собирался стонать, но пришлось. Из-за завесы волос Хелен тоже послышался тихий стон. А вы, наверное, уже поняли, как быстро Адам соображал. Уголок его рта еле заметно дернулся, и он обернулся к Джорису с невинным видом, по которому мне сразу стало ясно, что сейчас он поймает архангела.

– Расскажи мне все-все о Констаме, – попросил он.

Джорис и рассказал. Если через битых полчаса Адам не усвоил, что Констам под потолок ростом и вообще Верховный Бог, сам виноват. Поток так и хлынул: Констам, Констам, Констам… Где-то в глубине замешалась история о Них и Адраке, по-моему, гораздо более интересная. Но Адама больше всего заинтересовало, что Джорис раб.

По этому поводу Адам вытянул из Джориса гораздо больше нас: нам-то было лень. Джорис, конечно, закатал рукав и показал Адаму клеймо-якорь, но при этом сообщил, что клеймо ему поставили на рынке рабов в семь лет, потому что таковы законы штата Катаяк. Констам и двое других Ханов, которые пришли покупать Джориса, не хотели его клеймить. Но оказалось, что иначе его нельзя вывезти за пределы штата. А потом Джорис рассказал Адаму, что нет, от рождения он не был рабом. Его продала в рабство бабушка, поскольку семья не могла его содержать.

– Сколько заплатили за тебя твоей бабушке? – спросил Адам. У него, как и у меня, была коммерческая жилка.

– Пять тысяч крон, – ответил Джорис. – Ханы отдали десять тысяч.

Адам присвистнул:

– Ничего себе прибыль! Ты и сейчас столько стоишь?

– Вдвое больше, – скромно ответил Джорис. – И стоил бы еще вдвое больше, если бы завершил обучение. – Он вздохнул. – Констам…

Адам задавил Констама в зародыше. Он стал показывать на разные предметы из кухонной обстановки и спрашивать Джориса, сколько они стоят в кронах. Вскоре он весь сиял:

– Получается, крона стоит даже больше фунта! А все рабы такие дорогие?

– Нет, – ответил Джорис. – Только первосортные мальчики. Из них делают бегунов или автогонщиков. Маленькие девочки стоят гораздо дешевле, но девушки могут сравняться с юношами в цене, если окажутся красивыми.

– А сколько стоит красивая девушка? – поинтересовался Адам, сверкая глазами.

– Ну, зависит от того, насколько они ухоженные и воспитанные и обучены ли танцам, музыке и массажу…

– Очень ухоженная и воспитанная. Все знает, – заверил Адам.

– Тогда, – сказал Джорис, – за миловидную девственницу с хорошим образованием дают до шестидесяти тысяч крон.

– А цвет волос и так далее влияет на цену? – допытывался Адам.

– Если рыжая, то да, потому что это редкость, – ответил Джорис. – За рыжие волосы к цене могут прибавить целых пятьсот крон.

Адама так скрутило от алчности, что он обхватил себя руками и закачался в кресле.

– Ох! О-о-ох! Джорис, забери меня в свой мир! Я же там разбогатею! Конечно, придется захватить с собой Ванессу, но это я устрою. Ох, ну почему у нас здесь нет рабов? Я бы продал Ванессу хоть сейчас!

– Ванесса – это кто? – спросил я.

– Моя сестра! – процедил Адам. – Рыжая ехидина, командирша и всезнайка! Когда она в следующий раз решит надо мной поиздеваться, сразу вспомню, как дорого ее можно продать. О-ох! Ох! Ах! Шестьдесят тысяч пятьсот крон!

От этого нос у Хелен тут же высунулся.

– Ах ты, жадная свинья! – воскликнула она. – А я еще думала, у Джейми коммерческая жилка!

– Расскажи мне о себе, – тут же обратился Адам к ее носу, пока тот не спрятался обратно.

– А что, можно. – И Хелен выпустила на стол мышку, которую все это время носила при себе. Зверюшка, будто заводная, помчалась прямиком к печенью.

– Я не знал, что у тебя есть ручная мышь, – сказал Адам.

– Это не моя, она живет здесь, – ответила Хелен. – Довольно милая, но я бы предпочла, чтобы у вас водились крысы.

Она говорила совершенно искренне, но это означало, что она по-прежнему в дурном настроении. Мне пришлось долго ее улещивать, чтобы она рассказала Адаму, как застала Их за игрой в Доме Уквара.

От этой истории Адам даже снял очки и повертел их в руках. Похоже, он всегда так делал, когда думал. А думал он, должно быть, много: очки были сломаны с обеих сторон и скреплены проволокой и лейкопластырем.

– Удивительно, – сказал он, когда Хелен закончила. – Все вы видели Их в разной обстановке. От этого у меня возникло довольно много разных соображений. Впрочем, я не уверен, что все эти соображения мне нравятся. Зато я знаю, в какие игры Они играют. Хотите пойти взглянуть?

XI

Адам провел нас через переднюю, мимо Фредерика М. Аллингтона, скелета, и вниз по лестнице, в большой полуподвал. Как и весь остальной дом, полуподвал был от пола до потолка вылизанный, выкрашенный и прибранный. Богатый. Роскошный. Адам включил яркий свет над столом посередине полуподвала.

Даже Хелен отпрянула. Я отскочил. Джорис уже выскочил за дверь, когда Хелен сказала:

– Это просто модельки. Вернись, придурок.

И верно. Но целую секунду я готов был ручаться, что это Их игровой стол. Ландшафт на столе был точь-в-точь как настоящий. Адам сказал, что все это в основном склеено из бумаги и раскрашено. Он очень гордился столом. Почти все сделал сам, своими руками. Там были холмы, лес, кусты, озеро и несколько кучек домов. По всему ландшафту были распределены солдаты и орудия той самой болотного цвета войны, в том числе и те грохочущие махины. Все фигурки были тщательно раскрашены и выглядели прямо как живые. Это Адам тоже сделал своими руками.

– Это называется варгейм, военная игра, – пояснил Адам. – Это игра в современную войну, у нас с отцом как раз партия в разгаре.

Он подошел к столу и оценил расположение моделей. Взял линейку – их на столе было несколько – и что-то измерил. Он занимался этим до того сосредоточенно, что мы втроем сразу подумали о Них.

– Кажется, я его поймал, – произнес Адам. – Когда он вернется в воскресенье, я его раздавлю. Это, знаете ли, настоящее мастерство.

– Неужели совсем ничего не зависит от везения? – Я кивнул в сторону горстки игральных кубиков рядом с линейками.

– Они бросают кости, – сказал Джорис. На этот стол он смотрел так же, как на руку Хелен.

– Ты говорил, – отозвался Адам. – Ты сказал, что Они передвигали фигурки по столу и иногда после этого бросали кости. Вот почему я решил, что это варгейм. Нельзя бросать кости при каждом ходе, потому-то игра и требует мастерства, но иногда с их помощью мы узнаём, каким был исход боя, сколько человек погибло и так далее. Еще мы при помощи костей определяем погоду. Это довольно сложно. Если хотите, почитайте правила. – Он взял лежавшую на краю стола пухлую брошюру и протянул Джорису.

Хелен убрала волосы с лица, чтобы поглядеть на солдат. Это означало, что они произвели на нее сильное впечатление.

– А зачем Им машины?

– Мне думается, чтобы подсчитывать вероятность того или иного шага, – сказал Адам. – Мы с папой часто говорим, что нам пригодился бы компьютер. А вы только представьте себе, как сильно нужен компьютер, если играешь с целым миром! – На лице у Адама появилось блаженное мечтательное выражение. – Только представьте себе варгейм, где вместо стола целый мир!

– А откуда у Них берутся машины? – допытывалась Хелен.

– Почем я знаю? – ответил Адам. – Впрочем, на Их месте я бы позволил жителям того или иного мира их изобрести, а потом убил бы людей и забрал машины.