Текст книги "Ловушка для волшебников"

Глава пятая

Следующий день был пятницей. Проснувшись, Говард обнаружил, что льет дождь и дует холодный ветер, и понял: предчувствие его не обмануло. Он вышел в прихожую и сразу же услышал приглушенное погромыхивание ударных, а еще – жужжание из гостиной, где Громила смаковал чай и пялился в телевизор.

– Арчер смотрит на ва… – квакнул трескучий голос, прежде чем Громила успел выключить телевизор.

– Сам знаю, – буркнул Громила. – И Торкиль тоже.

«Странно, что вдобавок на нас не смотрит Диллиан», – подумал Говард и поплелся завтракать. В кухне Фифи сказала ему:

– Не забудь, во время ланча встречаемся у банка. Говард, я так нервничаю! Без тебя я ни за что не решусь туда пойти.

Говард не успел ответить, потому что через кухню вихрем пронеслась мама и на ходу крикнула:

– Говард, не забудь взять скрипку в школу!

– Всем от меня что-то надо! – сварливо крикнул Говард вслед маме, но только когда дверь за ней захлопнулась. – Дергают, дергают… Отстаньте!

Все еще в мрачном расположении духа, он позавтракал, прихватил скрипку, Катастрофу и вышел под дождь. Несмотря на дождь, кто-то уже попытался написать мелом «Арчер» на всех домах Верхней Парковой улицы. Похоже было на то, что это натворили мальчишки, которые, пересмеиваясь, целой компанией ошивались чуть дальше, на противоположной стороне Парковой. Завидев Говарда с Катастрофой, мальчишки перешли улицу и последовали за ними. Говард и Катастрофа свернули за угол – мальчишки не отставали.

– Ты их знаешь? – спросила Катастрофа. Мальчишки все были большие, ростом с Говарда, да еще, пожалуй, и постарше.

– Нет, – отозвался Говард, – но, по-моему, они за нами охотятся. Вот что, ныряй в Косой проезд и беги со всех ног к Политеху. А я пока задержу их.

– А ты как выкрутишься? – Катастрофа, уже изготовившаяся бежать, замерла.

– Я больше и сильнее тебя. Ну, беги, – велел Говард.

Сказать по правде, ему не терпелось выпустить пар, пусть и в драке.

Катастрофа послушно юркнула в проезд и пустилась наутек, пригнув голову и вовсю работая локтями. Говард подождал, пока она, разбрызгивая лужи, не скроется за поворотом, и развернулся навстречу мальчишкам, сердито смаргивая дождь.

К этому моменту мальчишки уже осознали, что Катастрофе удалось улепетнуть. Они налетели на Говарда всей гурьбой, и трое хотели было пробиться мимо него в проезд – в погоню за девчонкой. Но Говард встал у них на дороге, чувствуя себя благородным храбрецом, и со всей силы пихнул первого попавшегося врага черным скрипичным футляром в живот. Ожесточенная драка продолжалась минуты две, но Говард успел выиграть время: когда нескольким мальчишкам из шайки все же удалось просочиться мимо него в проезд, Катастрофа была уже далеко – топот ее затих. Говард вздохнул с облегчением, вырвался из цепких вражеских лап и тоже обратился в бегство.

Оставшиеся мальчишки понеслись за ним. Вообще-то, Говард бегал быстро, но сейчас ему мешал тяжелый и громоздкий футляр со скрипкой. А враги бежали налегке и все время нагоняли его. К недовольству Говарда, преследователи не отставали до школы. Ему несколько раз пришлось останавливаться и отбиваться скрипкой: на углу Липовой улицы, а потом у самой школы, за воротами. Кто-то уже потрудился на славу и намалевал на школьной стене «Арчер» алой краской из баллончика для граффити. Третья драка произошла в воротах. Говард изнемог и больше не чувствовал себя благородным храбрецом. Пар он не выпустил, только вскипел еще сильнее. Когда Говард наконец добрался до школы, он хромал, взмок от пота и дождя, из носа у него шла кровь, а имя Арчера внушало сильнейшую ненависть.

Кровь из носа у Говарда не унималась все утро. А злость на Арчера разбирала его все больше и больше. Дома все поголовно оказались под колпаком у Арчера, и Говард не собирался терпеть это безобразие и дальше. Сегодня утром у него от бешенства даже не хватило терпения сочинить еще один космический корабль. Говард просто дожидался, когда прозвенит звонок на большую перемену и можно будет наконец-то добраться до Арчера. Когда звонок прозвенел, Говард опрометью выскочил из класса.

Несмотря на дождь, шайка мальчишек терпеливо караулила его напротив школы. Теперь их собралось не меньше двадцати. Многие из школьников, подошедшие к воротам одновременно с Говардом, сочли за лучшее вернуться.

– Это шайка Хинда, – сказал кто-то за спиной у Говарда. – Я лучше через черный ход.

Говарду тоже хотелось удрать через черный ход, но, глянув на часы, он понял: времени нет, пойдешь кружным путем – упустишь Громилу. И тогда Говард помчался за ворота рысью.

Шайка Хинда бросилась через улицу ему наперерез, крича, вопя, улюлюкая. Часть мальчишек застряла посреди мостовой в потоке транспорта, но пятеро ловко перебежали улицу и все-таки добрались до Говарда. Тот прикрыл голову локтями и тараном ринулся на врагов. «Ну уж нет, – решил он, – не позволю Арчеру меня остановить! Никому не позволю!» Говарда схватили, он вырвался, потом его опять схватили. Особенной цепкостью отличался рыжий мальчишка, которого Говард заприметил еще утром. Говард двинул ему как следует, промазал, получил сдачи от кого-то другого. Когда он наконец выбрался из кольца врагов и побежал прочь, ему расквасили уже не только нос, но и губу. На бегу Говард сердито утирал кровь. Мальчишки гнались за ним, но на сей раз он был без скрипки, так что легко оторвался от погони и опоздал к банку всего на какую-то минуту. Он, топоча, примчался на место, запыхавшись и хлюпая разбитым носом.

Громила и папа стояли под козырьком у входа в банк. Громила взглянул на Говарда с профессиональным интересом и спросил:

– Подрался?

Ответить Говард не успел – появились Фифи и Катастрофа, и на лице у них был тот самый гнев, который бурлил у Говарда в душе.

– На Катастрофу только что напала целая стая взрослых мальчишек! Хулиганье! Безобразие! – доложила Фифи.

– Я лягалась, а Фифи хватала их за шкирки и стукала головами, – добавила Катастрофа.

Громила и Говард изумленно воззрились на Фифи: представить себе, чтобы она кого-то так лупила – да это просто невообразимо! Папа оглядел всю компанию, и плечи его под стареньким пальто в красно-черную клетку поникли.

– В банке нас с порога примут за грабителей, – убежденно сказал он.

Громила широко ухмыльнулся и вплыл в двери банка. Внутри царил чинный порядок, все ходили на цыпочках и говорили вполголоса, к каждому окошку кассы тянулась тихая, благовоспитанная очередь. Громила повел себя обычным манером – протопал к ближайшей очереди, стоять в ней и не подумал, а сразу прошел к окошку и отодвинул могучим плечом клиента, который ему мешал. Вся очередь испепелила Громилу возмущенными взглядами, но тот и глазом не моргнул, а согнулся пополам и наклонил голову к окошку поговорить с кассиром. «Ну вот, сейчас все опять будет как тогда в Городском совете», – затосковал Говард и приготовился к тому, что их сейчас погонят вон с позором и скандалом. Однако ничего такого не произошло – кассир вежливо выслушал Громилу и указал куда-то на другой конец барьера с окошечками. Громила прошагал через весь зал и поманил кого-то пальцем. В мгновение ока из-за боковой дверки возникла опрятная и подтянутая молодая особа в аккуратной плиссированной юбке как у мисс Поттер. Она подождала, пока вся компания вслед за Громилой подойдет к ней.

– Что он ей сказал? – живо поинтересовалась Фифи.

– «Это ограбление», что ж еще, – отозвался папа. – Громила по-другому не умеет.

Но происходившее даже отдаленно не напоминало ограбление. Молодая особа провела их за дверь, мимо других очень деловитых молодых особ, которые печатали на чем-то вроде огромных пишущих машинок. Дальше они попали во внутреннюю часть банка, где все служащие сидели, вперившись в экраны. В банке было восхитительно тихо. Никто вроде бы и не удивлялся, что в служебные помещения впустили компанию посторонних. Говард почувствовал, как накипевший гнев понемногу испаряется. Гневу и тому подобному здесь было не место. Говарда очень беспокоило, что вся их компания, все как один, нарушает банковское благочиние своим видом. Разбитая губа у него распухла, Фифи с Катастрофой обе были растрепанные, а уж папино пальто и подавно оскорбляло взор. Папа нежно любил свое пальто в красно-черную клетку. Он носил его давно, собственно, сколько Говард себя помнил. Остальные члены семьи пальто дружно ненавидели, а мама именовала его «бродяжьим пальтишком».

Наконец молодая особа подвела всю компанию к двери, на которой золотыми буквами значилось «Дж. С. Уайт, управляющий», негромко постучала в дверь, и изнутри ответили: «Входите!» Молодая особа распахнула дверь и жестом пригласила посетителей внутрь.

Они очутились в чистеньком и светлом современном кабинете, застеленном ярким оранжево-красным ковром. Дж. С. Уайт собственной персоной внушительно и солидно восседал за столом, облаченный во внушительный и солидный полосатый костюм. Седина Дж. С. Уайта отливала сталью. Когда посетители вошли, управляющий беседовал с каким-то клиентом, молодым человеком в комбинезоне, – тот выглядел здесь еще чужероднее, чем Говард и компания. Дж. С. Уайт явно пытался всеми способами выдворить посетителя. Он произнес тоном, не терпящим возражений: «Вот и все, что мы можем сделать с учетом спада», – встал и, направляясь навстречу папе, попутно отдал молодому человеку пачку бумаг.

– Доброе утро, мистер Сайкс! – сказал управляющий, да так почтительно, будто тот был самой важной персоной в банке.

Пока папа жал управляющему руку, молодой человек небрежно швырнул бумаги на стол и сказал:

– Лучше я заберу их всех, чтобы они вам не мешали, Джей-Си. Похоже, мистер Сайкс привел все свое семейство.

Папа удивленно посмотрел на обладателя комбинезона, а мистер Уайт очень вежливо произнес:

– Мистер Сайкс, будьте так любезны пройти с мистером Арчером.

– О, – выдавил папа, – да, конечно.

Молодой человек в комбинезоне с любопытством глянул на папу и компанию через плечо и повел их к другой двери, ведущей из кабинета. Отворилась она с трудом, и посетители увидели, что дверь массивная, не меньше фута толщиной. «Наверняка за этой дверью сейф!» – подумал Говард.

Когда они очутились в соседнем помещении за таинственной дверью, его догадка подтвердилась. Стены здесь состояли сплошь из одинаковых ячеек, и лишь посередке оставался узкий проход. Молодой человек вел посетителей за собой, а Говард на ходу заглядывал в ячейки. В одних были черные чемоданчики, явно с деньгами, в других – кожаные футляры для драгоценностей, и еще – великое множество таинственного и важного вида конвертов, целые пачки и связки. Некоторые ячейки в нижних рядах были снабжены дверцами, возможно, за ними хранились деньги. Рассмотреть все толком Говарду не удалось, потому что Арчер провел их через хранилище к другой двери, не только толстой, но и низкой. Чтобы пройти в нее, всем, кроме Катастрофы, пришлось нагнуться. Эта дверь вывела их в гулкое и огромное, как авиационный ангар, помещение. Его ярко освещали электрические лампочки, свисающие с потолка.

Посетители остановились и стали озираться. Повсюду, куда хватало глаз, ангар заполняли ящики, коробки, неведомые приборы, механизмы, индикаторы, экраны, мониторы и дисплеи, циферблаты, датчики, провода, подсвеченные схемы, лампочки. Мигали огоньки, что-то пощелкивало.

Вдалеке бесшумно работали какие-то механизмы – они катались по рельсам и развозили на себе еще больше приборов и экранов. Другие машины с мерным гудением сновали по металлическим штангам под потолком. Гнев Говарда растворился окончательно. Позабылись разбитая губа и расквашенный нос. Позабылось даже ненавистное папино пальто – впрочем, здесь оно, как ни странно, в глаза не бросалось. Говарда затопило изумление, жгучий интерес и острая, осязаемая зависть.

Один из механизмов ехал по металлической штанге под потолком, пока не остановился у них над головами. Потом он снизился, и оказалось, что это здоровенный ковш. Папа и Фифи нервно попятились: ярко-красное днище ковша нависло прямо над ними. Ковш спустился на уровень пола и замер, и тут все увидели, что изнутри он обит кремового цвета кожей, словно салон дорогого автомобиля. Арчер ловко вскарабкался внутрь и сел во вращающееся кремовое кресло перед экраном и пультом управления, усеянным рядами разноцветных кнопок.

– Забирайтесь смелее, – пригласил он. – И устраивайтесь поудобнее.

Говард и остальные забрались в ковш и расселись по мягким креслам – мест хватило на всех. Арчер нажал кнопку. Механизм загудел, и ковш поехал вверх и на середину просторной мастерской. Странно было так ехать: то ли летишь, то ли плывешь, вроде бы и уютно, а вроде бы и не по себе, и очень похоже на то, как если бы они поднимались в ковше экскаватора на строительной площадке.

Фифи нервничала сильнее прежнего. Катастрофа в полном восторге глазела через бортик ковша. Папа сложил руки на груди и прикидывался, будто подобные приключения ему не в новинку. Говард, который таращился по сторонам и вертелся не меньше, чем Катастрофа, внезапно заметил, что Громила с ними в мастерскую не пошел. Говард поднапрягся и вспомнил, что Громила вроде бы и в служебные помещения банка не заходил. Конечно, ведь главный тут Арчер.

Арчер развернул свое кресло, чтобы видеть пассажиров. Теперь и они рассмотрели его как следует. С Диллиан у него было мало общего: волосы темные, а не золотистые; глаза, правда, синие. Присмотревшись, Говард вдруг подумал: он в жизни не видел таких синих глаз – васильковые, да и только, и взгляд такой острый и пристальный, что Говарду опять стало завидно. Подобный взгляд может быть только у человека, который большую часть времени изучает инструменты и механизмы, а Говард именно об этом всю жизнь и мечтал.

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил Арчер у папы.

Говорил он необыкновенно четко и кратко, и Говард восхитился его тоном и собранностью.

– Я хочу выяснить, зачем вы в течение последних тринадцати лет заставляли меня писать по две тысячи слов каждый квартал, – ответил папа.

– Не знаю, – сказал Арчер. – Поскольку я ничего такого не делал.

Папа приоткрыл рот, но тут же захлопнул. Взъерошил волосы, помолчал, переваривая услышанное.

– Но насколько я понял, вы контролируете всю подачу энергии, – сказал он. – Разве не вы отключили мне восемь лет назад и электричество, и газ, когда я запоздал со сдачей слов?

– Я действительно окучиваю энергию, – сказал Арчер. – И знал тогда, что вам ее отключили. Однако сделал это не я.

– Но вы же не отрицаете, что подослали ко мне Громилу, когда последняя порция слов не дошла? – настойчиво спросил папа.

Арчер улыбнулся. У него получилась кривоватая усмешечка, очень обаятельная.

– Признаю, что явился он от меня. Да. Но я всего лишь хотел перехватить очередную порцию слов, чтобы выяснить, зачем они и что с ними делают. Я не желал, чтобы Диллиан меня хоть в чем-то опередила. Кроме той порции, я из ваших слов ничего не читал. И там была полная бессмыслица. Вы ведь и сами это знаете.

Все недоверчиво посмотрели на него. Арчер ответил папе и компании спокойным, прямым взглядом синих-пресиних глаз. Прямо-таки образчик честности. Арчер казался таким безобидным, что Катастрофа расхрабрилась и спросила:

– Тогда почему вы мешаете нам смотреть телевизор и суете туда надпись «Арчер смотрит на вас»?

– И почему вы натравили на нас шайку хулиганов и исписали своим именем всю улицу? – добавил Говард.

Из щели в панели управления перед Арчером полез, разворачиваясь, какой-то свиток, испещренный циферками. Арчер подхватил его и, просматривая, отозвался:

– Никаких хулиганов у меня в подчинении нет. Я никогда не малюю надписи на улицах. Мне вечно попадает за других. Простите, я вынужден отвлечься. – Он наклонился над решеткой в панели управления и сказал в нее: – Акции «Момпас» начинайте закупать немедленно, и как можно больше. А «Стиплз» можете продавать.

Катастрофа с интересом наблюдала за его действиями, а потом спросила:

– А вы в семье старший или младший?

– Я самый старший, – ответил Арчер. Он оторвал бумажный свиток, скомкал и сунул в другую щель на панели, и щель проглотила бумагу, зажужжав и вздохнув, словно пылесос. – И мне очень жаль, что так сложилось. А теперь…

– Я так и думала, что вы старший, – перебила Катастрофа.

– Почему? – удивился Арчер.

– Когда я что-нибудь натворю, влетает всегда Говарду, – ответила Катастрофа.

Арчер улыбнулся Говарду, но грустно и сочувственно, уголки рта у него съехали вниз. Говард облизнул распухшую губу и вспомнил: Арчер не виноват в колотушках и шайка была не его. Да, конечно, Арчер подослал Громилу, но все равно злиться на Арчера не очень-то выходило. Если бы папа не ерошил сердито волосы и не сверлил Арчера подозрительным взглядом, Говард решил бы, что Арчер очень даже славный, ему давно не попадались такие симпатичные люди. Но папа разбирался в людях, а ему Арчер совсем не нравился.

– На вид вы ничуть не старше Диллиан, – застенчиво прошелестела Фифи, осипнув от смущения.

– Это у нас семейное, все хорошо сохраняются, не то что местные, – объяснил Арчер.

– А откуда вы родом? – шепотом спросила Фифи.

На это Арчер ничего не ответил и таинственно улыбнулся.

– Издалека, – неопределенно сказал он, помешкав, повернулся к папе, и улыбка сбежала у него с лица.

Без улыбки лицо Арчера сразу стало настолько неприятнее, что Говард поразился.

– В этом городе мы застряли уже давно, похоже потому, что кто-то из нашего семейства при помощи слов – ваших слов! – не дает нам двинуться с места. Так кому вы посылали свои опусы?

– Не знаю, – ответил папа, – я имел дело только с Маунтджоем.

– Но вы хотя бы отдаленно представляете, как у вас получилось наделить слова такой силой? – спросил Арчер. – Опишите подробно, что вам велели делать и как вы исполняли инструкции.

– Я льщу себе мыслью, что мои слова всегда наделены особой силой, – приосанился папа. – Хорошо, сейчас все опишу по порядку. Но при одном условии: сначала вы ответите еще на несколько вопросов.

Арчер изумленно уставился на папу, но тот не отвел взгляда.

– Не понимаю, с какой стати я обязан вам отвечать, – пробурчал Арчер после паузы.

Он заметно покраснел и даже стиснул зубы. Потом вдруг резко развернул свое кресло так, чтобы выглянуть за борт ковша, и защелкал кнопками и рычажками на панели. Далеко внизу эхом отозвались какие-то механические звуки. Одна из машин подкатилась по рельсу к высоким стальным конструкциям и принялась что-то в них переставлять. Папа и компания сидели в напряженном молчании. Очень уж беспомощно они себя чувствовали высоко над землей, в ковше, которым управлял Арчер.

– Я люблю всяческую технику, – заметил между тем Арчер, ловко перегоняя машину внизу на другие рельсы. – Тут у меня есть машины, которые делают что угодно, стоит только приказать. Я могу управлять любой техникой в городе. По-моему, местным жителям крупно повезло, что я по складу характера не особенно жесток.

Папа сказал, тщательно подбирая слова:

– В таком случае считаю нужным напомнить вам, что меня ждут в Политехническом колледже через полчаса, а моим детям необходимо вернуться в школу.

– Знаю, – невозмутимо ответил Арчер, продолжая порхать пальцами по кнопкам и гонять машину внизу по рельсам, – только, если я вас здесь задержу, мои родственнички будут бессильны, – конечно, пока Диллиан не соизволит вернуть слова, украденные у вас.

На минуту-другую наступило молчание, но всем показалось, будто прошел час. Потом Фифи застенчиво спросила:

– Вы ведь не причините зла никому из нас, мистер Арчер? Я вижу, что вас можно не опасаться.

Похоже, машина внизу перетащила все металлические конструкции туда, куда было угодно Арчеру. Он остановил машину и крутанулся в кресле лицом к гостям, но продолжал задумчиво поигрывать кнопками и рычажками, только теперь другими. Внизу, в разных концах ангара, по мановению рук Арчера мигали экраны, вспыхивали разноцветные огоньки. Потом Арчер сказал:

– Эй, на борту! Кто-нибудь желает гамбургер? Кому гамбургер?

– Мне, пожалуйста! – дружно отозвались Катастрофа и Говард.

Арчер обернулся к ним и расхохотался. Он почему-то вновь пришел в отличное расположение духа.

– Значит, восемь гамбургеров, – постановил он. – Думаю, вы оба легко одолеете по два.

Он пощелкал по новым кнопкам. Миг – и из-под пульта управления плавно выехал поднос, источающий аппетитные запахи. На подносе лежало восемь поджаристых булочек, и из каждой выглядывал горячий, дымящийся гамбургер.

– Я не самодур и действую вполне разумно, – заявил Арчер папе, раздавая гамбургеры. – Пожалуйста, задавайте ваши вопросы, я отвечу, и, возможно, вы поймете, как важно мне заполучить от вас новую порцию слов.

Все с наслаждением впились в гамбургеры. Папа проглотил огромный кусок и спросил:

– Получается, что слова, которые я пишу, каким-то образом имеют над вами власть и сковывают вас? Но в чем именно?

– Они не выпускают меня из города, я не могу уехать, – объяснил Арчер. – И никто из наших не может. Эрскину удается выбраться на окраину, где находится мусоросжигательный завод, но не дальше, а остальные накрепко заперты в черте города.

– Понимаю, это, конечно, очень неудобно, – сказал папа, задумчиво жуя гамбургер. – Как вы обнаружили, что именно мои слова производят такой эффект?

– Я наблюдал и выискивал, не происходит ли чего-то необычного, – ответил Арчер. – Думаю, и остальные выяснили это точно таким же путем. Я докопался до правды восемь лет назад, когда кто-то – неизвестно кто – перекрыл вам всю энергию. С тех пор я бдительно слежу за происходящим, но до сих пор не выяснил, кто и как дает словам силу.

– А как вы ведете наблюдение? – заинтересовался Говард, приступая ко второму гамбургеру.

Арчер отложил свой второй гамбургер, развернул кресло и опять потыкал в кнопки. Экран на противоположной стороне панели засветился, будто телевизионный. На нем появилась хорошо знакомая Говарду гостиная. «Это же у нас дома!» – понял Говард. Причем изображение было именно под таким углом, как если бы наблюдатель смотрел изнутри телевизора. Арчер щелкнул рычажком. Теперь на экране возникла кухня, только вид открывался из-под потолка. «Датчик в лампе», – сообразил Говард. Следующим был папин кабинет.

– Жаль, что вы не работаете на компьютере или хотя бы на электрической пишмашинке, – посетовал Арчер, обращаясь к папе. – Мне было бы легче отслеживать, как вы работаете, и я бы сразу уловил, если бы вы что-то делали со словами.

– Терпеть не могу эти новомодные штуковины, – негромко ответил папа.

По его тихому упрямому голосу Говард понял: папа начинает сердиться.

– Я догадалась, я догадалась, вот как вы впихнули свою надпись в наш телевизор! – воскликнула Катастрофа, вытирая жирные пальцы о куртку. – Вы это сделали, я точно знаю, потому что вы не говорите «нет»! А теперь я хочу чипсов – гамбургер заесть.

Арчер благосклонно улыбнулся, задвинул поднос под панель и снова потыкал в кнопки.

– Скажу вам кое-что странное, – наклонился он к папе, – вам бы и в голову не пришло об этом спросить. На самом деле мы торчим в этом городе уже двадцать шесть лет. Как дело обделывалось первые тринадцать, я понятия не имею. Но когда я стал докапываться до сути, вся моя аппаратура подтвердила, что из города нас не выпускают уже очень давно – в два раза дольше, чем я предполагал.

Поднос выехал из-под панели, и на сей раз на нем были два газетных кулька. Один Арчер вручил Катастрофе, а второй – Говарду, хотя тот и не заказывал. Чипсы были восхитительные: хрустящие, соленые и с уксусом.

– Я решил, что, кроме меня, о происходящем никто не догадался, – продолжал Арчер. – Однако Эрскин тоже был в курсе. Он сказал мне об этом, когда приходил на прошлой неделе. Он считает так: кто бы это все ни вытворял, скоро он решит от нас избавиться. – Лицо у Арчера стало неприятным. – Вот потому-то мне и понадобились от вас слова.

Папа кивнул:

– Теперь многое проясняется. – Он обвел рукой с обкусанным гамбургером и сам ковш, и огромную мастерскую-ангар, полную механизмов. – Все это наверняка стоит немалых денег.

Арчер усмехнулся, дожевывая свой гамбургер: – Я ведь миллионер, никаких сложностей.

– Я так и подумал, – отозвался папа. – Но полагаю, когда-то, не двадцать шесть лет назад, а раньше, вы еще не были миллионером. Откуда же вы взяли начальный капитал?

«Вопрос, вообще-то, невежливый», – подумал Говард. Фифи явно подумала о том же. Оба нервно покосились на Арчера. Но тот просиял любезной кривоватой улыбкой.

– Деньги я взял с налогов, – растолковал он. – Мы все окучиваем налоги. Такой был между нами уговор, когда мы только поселились здесь.

Хладнокровие, с которым Арчер рассказал это, явно взбесило папу. Говард поспешил вмешаться в разговор:

– Откуда Эрскин узнал, что вашему заточению уже двадцать шесть лет?

– Я его не спрашивал, – ответил Арчер. – Эрскин окучивает канализацию и воду, поэтому, думаю, он вполне может наблюдать через трубы.

– Ого, похоже, наш город просто нашпигован подсматривающими устройствами, – заметил папа. Голос у него пока был ровный, но Говард чувствовал: папа накаляется с каждой секундой. – Посмотреть на всю эту вашу аппаратуру, так удивишься, что вы еще не захватили Вселенную.

– Собственно, я это и планирую, – бодро откликнулся Арчер. – Как только помешаю тому, кто мешает мне.

Он с аппетитом доел гамбургер, не подозревая, что своим заявлением мигом настроил папу враждебно. Говард понял это сразу – по выражению папиных глаз. Тем временем папа вежливо-превежливо задал Арчеру новый вопрос:

– Кого же вы подозреваете в кознях? Кто вам мешает?

Арчер помрачнел и задумался. Потом улыбнулся своей любезной улыбкой:

– Я подозреваю всех. Если подумать, мне и самому было бы выгодно это сделать. Ведь это так разумно – убрать остальных с дороги, чтобы не мешали взять власть в свои руки. Особенно сильные подозрения у меня вызывает Эрскин, хотя, по правде говоря, он мне очень симпатичен, – возможно, потому, что он такой же смекалистый, как и я. Вентурус тоже неглуп, к тому же он окучивает образование, так что вполне мог добраться до вас через Политехнический. Шик не ведает жалости, Торкиль и Диллиан – завзятые эгоисты, поэтому у них свои мотивы, ну а Хатауэй, хоть и отшельник, все равно всех нас ненавидит. – Арчер помолчал. – Да, пожалуй, я ставлю на Торкиля, – добавил он по некотором размышлении. – Ваша жена ведь ходит под Торкилем.

– Мама тут совершенно ни при чем! – поспешно возразил Говард.

Катастрофа тоже ринулась защищать маму, как могла, – она спросила:

– А Торкиль – самый младший?

– Нет, Торкиль пятый по счету, он после Хатауэя, – ответил Арчер. – Шестой – Эрскин, а младший у нас Вентурус.

– Вентурус тоже эгоист? – заинтересовалась Катастрофа. – Совсем как я?

– Очень может быть, я с ним сто лет не виделся, – ответил Арчер.

– Тогда Вентурус нравится мне больше всех! – заявила Катастрофа.

Арчер засмеялся, но как-то невесело.

– Могло быть хуже, – сказал он. – Вентурус мне нравится почти так же, как Эрскин.

Папа встал и отер жирные от гамбургера руки о пальто.

– Пойдем, Катастрофа. Нам всем пора. – Он повернулся к Арчеру: – Если, конечно, вы будете столь любезны и распорядитесь, чтобы эта ваша машинерия спустила нас на землю.

Говард с сожалением поднялся и бросил упаковку из-под чипсов обратно в щель, которая жадно ее всосала. Ему ужасно хотелось остаться, прогулять открытую репетицию оркестра и, если повезет, попросить Арчера показать всякие технические штучки. Но он понимал: папа хочет смыться поскорее, ничего не пообещав Арчеру, и это очень мудрое и верное решение, так что хочешь не хочешь – надо идти. Фифи, кажется, расстроилась еще больше Говарда. Она тоже не хотела уходить, – может, потому, что не успела затеять с Арчером ссору? Фифи сидела, сложив руки на коленках, и кисло улыбалась.

– Погодите минуточку, – остановил папу Арчер, – вы еще не рассказали мне, как именно вам заказывали слова. Поподробнее, пожалуйста!

– Я знаю не больше вашего, – ответил папа. – С меня требовали две тысячи слов, непременно свежий текст, без повторения ранее написанного. И это все, никаких подробностей нет. Фифи, нам пора.

– Тогда с вас к завтрашнему дню две тысячи слов согласно этим правилам, – с улыбкой сказал Арчер.

– Ну конечно, о чем речь, не извольте беспокоиться, перевяжу ленточкой и пришлю с утра пораньше! – издевательски-сладким голосом откликнулся папа.

– Мистер Сайкс! – с упреком воскликнула Фифи.

Арчер перевел взгляд с Фифи на папу, явно пораженный тем, что папа не желает писать новые слова. Он даже покраснел, а потом заметно помрачнел.

– Предупреждаю вас, Сайкс, – совсем не любезно заговорил он, – мне не нравится, когда из меня делают идиота. Неприятности, которые вы уже получили, – просто ерунда по сравнению с тем, что я вам устрою, если вы не напишете свежие слова.

Папа вздохнул и скрестил руки на груди.

– Говард, ты у нас рассудительный, поговори с ним от моего имени как честный налогоплательщик и гражданин мира. Потому что если я попытаюсь с ним беседовать, то выйду из себя.

– Папа хочет сказать, что не будет писать слова, – растолковал Говард Арчеру, слегка нервничая. – Ему не по душе ваши идеи.

Арчер покраснел еще сильнее.

– Но я ответил на все его вопросы! – воскликнул он. – Я думал…

– Вот именно, – многозначительно отчеканил папа.

– Папа считает, что вам не стоит завоевывать власть над миром, – перевел Говард. И добавил, увидев, что Арчера перекосило от потрясения и бешенства: – Папа редко так злится.

Арчер стал красным, как помидор, его глаза заполыхали грозной синевой.

– Но я уже продумал все свои планы! – вскричал он. – И вы мне не помешаете, я этого не допущу! Напишите свежие слова, не то хуже будет!

– Нет, – твердо ответил папа, – я не могу позволить…

Арчер резко крутанулся в кресле и ударил сразу по множеству кнопок, словно пианист по клавишам.

– Всё, сгиньте с глаз моих долой! – рявкнул он. – Вы мне надоели!

Ковш накренился набок и прочертил дугу в воздухе. У Говарда закружилась голова, и ему показалось, что их всех с размаху выбросило вон, будто из римской катапульты. Он пролетел сквозь яркий свет и пелену дождя и обнаружил, что стоит пошатываясь на мокром асфальте. Говард сделал несколько неуверенных шагов по огромным красным буквам, сложившимся в слово «АРЧЕР», и неожиданно для себя ввалился в ворота школы – вот, оказывается, куда его занесло. Он еще немного постоял, пытаясь отдышаться и думая о том, что за замечательные машины и техника у Арчера – таких нигде больше не увидишь. Интересно, а куда попали папа с Фифи и Катастрофой? В этот самый миг в школе пронзительно зазвенел звонок.

Говард ругнулся. Прогулять открытую репетицию школьного оркестра не вышло.