Текст книги "Охотник за приданым"

Глава 8

Экипаж уехал. Джордж оглядел уродливый фасад школы для девочек имени Хелен Фэрфакс. Массивное неприглядное здание из камня и кирпича угрюмо нависало над узенькой улочкой. Оно вполне соответствовало своему предназначению – быть приютом для отчаявшихся и обездоленных. Это как же надо отчаяться, подумал Джордж, внутренне содрогнувшись, чтобы искать приюта в подобном месте.

Однако первое гнетущее впечатление в корне изменилось, когда он вошел внутрь. Мебель казалась скорее прочной, чем красивой, но в хорошо освещенном холле было тепло и чисто-. Рубцеватые деревянные панели на стенах начищены до блеска. На сверкающем полу – хоть и потертые, но без единого пятнышка коврики. Здесь было по-домашнему уютно. Леди Оливия вновь его удивила.

Как только они вошли, на его спутницу налетели со всех сторон женщины, появляющиеся словно из ниоткуда. Они радостно здоровались с ней. Кто-то спрашивал совета, кто-то требовал решения какой-то проблемы, кто-то пытался сообщить новости относительно исполнения того или иного выдающегося проекта. Он немного отстал от нее и остался наблюдать, чувствуя себя не в своей тарелке. Она слушала всех внимательно, поворачиваясь то к одной, то к другой.

– Леди Оливия, этот проклятый козел опять забрался в огород и сожрал всю редиску. Некоторые девочки вознамерились сделать из него своего питомца. Как нам быть?

– Ваша милость, мы ни словечка не получили из работного дома Брикстон-роуд.

– Леди Оливия, на чердаке протекает крыша…

– Леди Оливия, извините, но я…

– Леди Оливия, извините, что вмешиваюсь… Когда же ее светлость заговорила, все моментально умолкли.

– Не позволяйте детям трогать чужого козла, – спокойно сказала она. – Мария, прошу вас, поговорите с фермером Типтоном. Если он и впредь не будет запирать свою скотину, я попрошу мистера Калпеппера вмешаться. Мисс Стиверс, надо еще раз написать в работный дом, но на сей раз мы не будем полагаться на почту, а пошлем с письмом Питера. Чердак протекает в том же самом месте?

– Да, миледи.

– Я сама поговорю с мистером Джессопом. Лорд Рай-вал, позвольте представить вам наших сотрудников. Дамы, это лорд Райвал. Он будет нам помогать.

Она повернулась, чтобы включить его в круг общения, и сразу же продолжила церемонию знакомства, будто пытаясь избежать вопросов о том, в чем именно будет заключаться помощь лорда Райвала. Он бросил на нее веселый взгляд, прежде чем кивать и улыбаться женщинам, делающим ему реверансы. Одни с благоговением рассматривали этого элегантного мужчину. Другие выглядели озадаченными. По крайней мере одна казалась одновременно взволнованной и скептичной. Он наградил ее самой холодной своей улыбкой и приподнял бровь. Она покраснела и испуганно опустила глаза.

Леди Оливия показала ему здание. Эта сторона ее жизни, равно как и сама школа, оказалась интереснее, чем он предполагал, хотя проблем тут было невпроворот. Странно видеть мир, столь отличный от того, к которому он привык, и в то же время знать, что леди Оливия легко вращается и в том, и в другом. Она предстала перед ним в совершенно новом свете.

Ее везде приветствовали с восхищением и любовью. Против воли он отмечал, что школа работает как отлаженный механизм, а леди Оливия повсюду пользуется уважением. Будь он сам менее заметным мужчиной, открывшееся его взору привело бы его в уныние. Эта женщина вела жизнь, наполненную радостью и высоким смыслом. Сложно будет отучить ее от этого.

Мужчин вокруг почти не было. Они встретили лишь нескольких рабочих в крагах и пожилого священника, который занимался религиозным воспитанием и, как признала леди Оливия, играл роль наглядного пособия.

Она объяснила ему это, когда они шли по коридорам, где приглушенный гул голосов за закрытыми дверями свидетельствовал о присутствии учениц.

– Многие девочки, до того как попасть к нам, никогда не видели порядочного мужчину, – сказала она, понизив голос, чтобы не мешать урокам. – Мужчина у них ассоциируется с пьянством, жестокостью и развязностью. Доктор Баркер – воплощение доброты, и во многих случаях это оказывается весьма полезным.

– Правда? – цинично спросил Джордж. – Поосторожнее, Оливия! Приучая девочек доверять мужчинам, вы оказываете им плохую услугу.

Она замотала головой и явно села на своего любимого конька, даже не заметив, что он назвал ее по имени.

– Наоборот. Если девочка встречает одних лишь негодяев, она вырастает с уверенностью, что все мужчины таковы. И эта уверенность делает ее еще более несчастной. – Она выбрала из связки ключ и вставила его в замочную скважину массивной двери в конце коридора. – А доктор Баркер на собственном примере показывает, насколько приятнее любезность и уважение, чем обиды и конфликты» Они должны понять, что мужчина мужчине рознь. Пока не знаю, как воспримут они знакомство с вами.

Он рассмеялся. Она ответила ему улыбкой:

– Извините, прозвучало не слишком вежливо. Я только хотела сказать, что дети здесь полностью оторваны от окружающего мира. А это увеличивает влияние присутствующих в школе взрослых. Вы слишком шикарны. Не стоит прививать девочкам вкус к элегантности.

– Спасибо за комплимент, – поблагодарил Джордж. – Возможно, садовник одолжит мне кожаный передник, чтобы хоть частично скрыть мою неземную красоту.

Он положил руку на ключ, с которым она не могла справиться.

– Позвольте мне, – вежливо сказал он.

Ее рука лежала на ключе, который был на связке, а та, в свою очередь, висела на цепочке у нее на поясе. Поэтому отойти она не могла. Он нежно обнял ее за талию, а его ладонь накрыла ее руку. И он снова ощутил исходивший от нее аромат теплого летнего утра и роз.

Ее пальцы замерли под его ладонью, но она не отдернула руку. Впрочем, она никогда не противилась его прикосновениям. В коридоре они были одни. Интересно, что она сделает, если он зароется лицом в ее волосы и коснется губами шеи? Нужно лишь чуть-чуть наклониться вперед…

Вместо этого он сильнее сжал ее пальцы и повернул ключ в замке. Раздался щелчок. Механизм сработал.

– Спасибо, – сказала она. Голос ее дрогнул.

Он мысленно умолял ее поднять глаза, продолжая сжимать ключ и вместе с ним ее пальцы. Несколько секунд они стояли неподвижно. Словно оцепенев, она уставилась на их соединенные руки. Но головы не подняла.

Ее ушко находилось всего в нескольких дюймах от его губ.

– Не за что, – прошептал оп.

Тонкая прядка ее волос затрепетала от его дыхания. Оливия вздрогнула и отступила, на щеках вспыхнул румянец.

Прежде чем он успел открыть перед ней тяжелую дверь, она рванулась вперед и сделала шаг в сторону, пропуская его. Запах капусты рассеял очарование момента. Он послушно прошел за ней комнату с высоким потолком. Стоявшие рядами столы сияли чистотой. Близилось время обеда.

Он с удивлением оглядел комнату.

– Вы не только учите детей, но еще и кормите? – спросил он.

Она приподняла брови:

– Они живут здесь. Вообще-то это приют, но девочки получают образование, а слово «приют» звучит неприятно, и мы заменили его школой.

Он был потрясен размахом работы леди Оливии, осознав, как много значат ее усилия для огромного числа людей.

– Боже мой, здесь же столько работы! Неудивительно, что бедняга Биб счел необходимым дать вам кого-нибудь в помощники. Скольким детям вы даете кров, пищу, образование?

– У нас девяносто семь кроватей для девочек в возрасте от восьми до шестнадцати лет. Жаль, что не получается больше. Спрос огромный, но свободных мест нет.

– А откуда берутся девочки?

– По большей части из Лондона, и еще приходы со всего юга Англии посылают к нам детей. Но у нас есть (выход на работные дома, которые берут к себе некоторых наших воспитанниц. – Очаровательно. Он изучал ее лицо, страдальчески вспоминая, сколько времени ему понадобилось, чтобы понять, что она красива. Мужчины его типа не привыкли замечать красоту в сильных, независимых женщинах. А теперь наконец он разглядел, благодарение Богу. С каждой минутой она становилась все прекраснее.

– А как отбирают претенденток? Устраивают тех, кто в этом нуждается?

– Нет, – вздохнула она. – Многим жизненно необходима работа. А спасти мы можем лишь некоторых. Мы просим работные дома отбирать тех, кого еще можно спасти. Некоторым девочкам нет еще и восьми, а мы уже не можем им помочь.

Он нахмурился:

– Не понимаю…

– Видите ли, мы не можем брать девочек с заразными заболеваниями. Бедность испортила не одну из них. Голод часто ведет к преступлениям и разврату. Некоторые чуть ли не с детства становятся закоренелыми преступницами.

Она сменила тему, боясь вызвать у него отвращение. Видимо, считает, что при его легкомыслии он не способен понять всю тяжесть проблемы, подумал Джордж, но промолчал. Она рассказала, что еду готовят сами девочки под руководством профессионалов. Таким образом каждая из них научилась немного готовить. А тем, у кого хорошо получалось, предлагали совершенствоваться.

– Боже мой! – воскликнул Джордж, приподняв бровь. – Вижу, в моем домашнем образовании есть значительный пробел. Меня никогда не учили готовить.

Оливия, оценив шутку, наморщила нос:

– Осмелюсь предположить, ваше образование преследовало иные цели. Не понимаю, с чего Калпеппер взял, что вы можете нам оказаться полезным. Полный абсурд.

– Я владею латынью и греческим, – сказал он. Она рассмеялась:

– Обучать их греческому и латыни – все равно что танцам и игре в карты! А вот умение готовить может оказаться полезным. Мы уделяем много внимания природным склонностям и поощряем их развитие. Обучаем девочек основным навыкам ведения домашнего хозяйства. Вы заметили, в каком безупречном состоянии полы? Очень полезные навыки вдобавок к чтению, письму и арифметике. Еще мы учим их ткать, шить, стирать, печь хлеб.

Он замахал рукой:

– Довольно! Изнурительная работа! А вы наблюдаете за всем процессом?

Она улыбнулась:

– Я бы сказала, что обеспечиваю средства и общий контроль. У меня прекрасный неутомимый штат, они и выполняют основную работу.

– Кстати, о работе, моя глубокоуважаемая коллега – не это ли вы припасли для меня? У меня, конечно, широкий кругозор, но с глубочайшим сожалением вынужден вам сообщить, что категорически отказываюсь чистить рыбу и резать лук.

Ее радостный смех подействовал на него как целительный бальзам.

– Какая жалость! Но я действительно кое-что придумала и уверена, моя затея вам понравится. Пойдемте, нам нужно обсудить этот вопрос наедине.

Он не смел поверить в свою удачу. Целый день он всей душой надеялся остаться с ней наедине, а тут она сама… Конечно, вряд ли она поведет его в библиотеку или в сад. Он угадал. Они пришли в кабинет управляющего школой.

Вдоль стен этой большой мрачной комнаты рядами выстроились полки, заставленные гроссбухами, на одной стояли буквари и учебники. Поцарапанный пол наводил на мысль о том, что мебель здесь постоянно переставляют. В комнате находились два письменных стола, несколько столиков разного размера и стулья из разных гарнитуров. У столика стояла полная женщина. Он уже видел ее у поверенного: тогда она была облачена в черный бомбазин, сегодня – в платье более веселого оттенка, а на ее лице он даже заметил подобие улыбки. Леди Оливия отстегнула ключи от пояса и подошла к ней. Оказывается, она взяла их у этой толстушки-экономки. Он так и не разобрал ее имени, но особо и не прислушивался. Леди Оливия послала ей ободряющую улыбку и спокойно произнесла:

– Думаю, Джейн, вы можете идти. Пожалуйста, не закрывайте за собой дверь.

– Как скажете, ваша милость.

Она сделала реверанс и вышла с невозмутимым видом. Ее спокойный уход позабавил Джорджа.

– Надо же! Как мирно все прошло, – прокомментировал он, изобразив досаду. – Она, должно быть, ничего обо мне не знает.

Оливия сверкнула глазами:

– Зато хорошо знает меня.

– А-а… Какое разочарование. Да, между прочим, перестаньте называть меня «ваша милость». Это меня нервирует.

– Господи, а как же тогда к вам обращаться? Он обезоруживающе улыбнулся:

– Вы можете называть меня Джордж. Мы же друзья.

– Правда? – Она серьезно посмотрела на него. – Но мы еще не решили, не враги ли мы.

Он слегка пожал плечами.

– Оливия, мы партнеры, а не враги.

Она слегка нахмурилась, заметив, что он назвал ее по имени. Чтобы она не успела возразить, Джордж быстро проговорил:

– Вы жаждете приключений, а я мечтаю о содержании, поскольку нуждаюсь в деньгах. Мы можем достигнуть соглашения, получив таким образом желаемое. Так что вы для меня придумали?

Она чопорно уселась на стул с высокой спинкой и жестом предложила ему устроиться в кресле напротив.

– Сначала нам нужно объясниться. Вы неоднократно выражали свою незаинтересованность в получении наследства.

– Ничего подобного, – сказал он, усаживаясь и положив ногу на ногу. – Я чрезвычайно заинтересован в наследстве. Но находиться у вас в подчинении – весьма сомнительное удовольствие.

Она нахмурилась скорее озадаченно, чем раздраженно.

– Да, я поняла. Но в чем проблема? Ваше отношение кажется мне нелогичным. То, как вы восприняли сегодня школу, очень меня удивило.

– Что именно вас удивило? Предприятие весьма впечатляющее. Я с уважением и одобрением отношусь к вашим достижениям. К вашему героизму. Да к чему угодно. Что ни на секунду не означает, что я сплю и вижу, как бы попасть к вам в штат.

– Вы не понимаете, – сказала она с улыбкой. – Незауряден ваш подход. В большинстве своем англичане не одобряют женского образования.

Джордж удивленно вскинул брови:

– Чепуха. Почти все мужчины положительно к этому относятся. Лишь у некоторых, возможно, сохранились предрассудки…

– Возможно? Но вы забыли, что я даю образование бедным женщинам! Многие говорят, что я прививаю своим подопечным мысли, которые недопустимы для особ, занимающих столь низкое положение в обществе.

– Нельзя учить их готовить и вести хозяйство? Это же смешно.

Улыбка Оливии потеплела.

– Спасибо, – с чувством поблагодарила она Джорджа. – На своем пути я часто сталкивалась с сопротивлением, даже встречала резкий отпор со стороны представителей мужского пола. В том числе и со стороны священников. – По ее лицу пробежала тень. – К моему великому сожалению. Я постоянно подвергаюсь нападкам и жесткой критике. Это невыносимо.

– Какая наглость! – воскликнул он, вне себя от удивления. – Кто смеет вас критиковать? С какой стати?

– Причина всегда одна и та же. Понимаете, я основала школу без чьей-либо помощи. Использовала для этого деньги, унаследованные от матери. Все, что она оставила, тратится в рамках благотворительной организации, которую я назвала в ее честь. Только женщины поддерживают школу материально, работают здесь, держат все под контролем. Я сама веду даже финансовые дела.

Тайное становилось явным.

– Понятно, – медленно произнес Джордж. – У руля школы нет ни одного мужчины.

– Да, – сказала она, уставившись на стиснутые на коленях руки. – Поэтому меня не одобряют. Когда женщина работает в благотворительной организации, это считается нормальным, даже если костяк организации составляют женщины. Но если женщина стоит во главе, это не одобряют.

Джордж подумал после паузы сказал:

– Значит, вам нужен номинальный руководитель? Своего рода марионетка, который будет, не глядя, подписывать ваши бумажки, вести финансовые дела и все такое, выслушивая критику, направленную на вас? – Он сверкнул глазами.

– Нет, сэр, ничего подобного!

– Не сердитесь на меня. – Он скрестил руки на груди и насмешливо улыбнулся. – Я подумал и решил, что могу оказаться полезным для школы. Я умею ставить подпись.

– Вы меня не поняли. Мне не нужна ваша помощь, по крайней мере не в таком виде. Я просто рассуждаю о вашем странном отношении к женскому образованию, а также к предприятиям, которые возглавляют женщины. Вы ничего не имеете против такого порядка вещей, просто не хотите в этом участвовать.

– Несмотря на ваш ум, вы иногда удивительно недогадливы, – сказал Джордж, сменив гнев на милость. – Как вы недавно заявили, я ничего не знаю о жизни старой девы. Позвольте сообщить вам, что вы ничего не знаете о мужчинах.

– Я никогда и не претендовала на это, – сухо сказала она. – А в чем проблема?

– В большинстве своем мужчины, радость моя, не любят, когда ими командуют женщины, – любезно сообщил он, скрывая раздражение. – Тем более женщины, в которых мы принимаем участие.

Оливия широко распахнула глаза.

– Но вы не принимаете во мне участия! – воскликнула она.

Наверное, ее обеспокоило выражение его лица.

– Вы же отказались от этого… этого смешного намерения ухаживать за мной? Мы теперь просто знакомы! Мы… мы же друзья!

Джордж ухмыльнулся.

– Если только мы не враги, – напомнил он. Она сдвинула брови:

– Вы сказали, что мы партнеры! Как бы то ни было, нам предстоит работать вместе.

– А вот это еще вопрос, – отрезал он. – Мы до сих пор не решили, что бы я мог делать в вашей школе. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания находиться у вас в подчинении.

Он откинулся в кресле и, прикрыв глаза, наблюдал за ней. Оливия смутилась.

– Как бы нам обойти это? – спросила она. – Надеюсь, вы не думаете, что в угоду вашему тщеславию я откажусь от своей должности и позволю вам управлять школой!

– У меня нет необходимых навыков, равно как и желания управлять школой для девочек, – заявил он. – Я лишь пытаюсь объяснить, что не буду пахать в упряжке. Со мной невозможно было справиться, еще когда я был мальчишкой. А теперь и подавно. Любая попытка заставить меня подчиниться обречена на провал. Особенно, как я уже говорил, если отчитываться придется перед вами. Думаю, вам мое сопротивление кажется необоснованным, но…

Она вдруг рассмеялась и коснулась его рукава, чем очень удивила Джорджа.

– Знаете, я всю жизнь сталкиваюсь с необоснованным сопротивлением. Это моя главная беда, она причиняет мне немало неприятностей. Интересно, могли бы мы работать на равных? Никто никем не командует. Или у каждого свой участок работы.

– Ха! Интересно! – Он улыбнулся. – Простите мое стремление к лидерству. Я достаточно упрям, на компромиссы не иду. Но если на кону кругленькая сумма, я могу пойти на уступки. Говорите, радость моя. Что я могу для вас сделать? Я имею в виду – для вашей школы?

Она стиснула сложенные на коленях руки.

– Я должна начать с одного очень личного вопроса, ваша милость.

Он сверкнул глазами:

– Вы не можете задавать личные вопросы человеку, к которому обращаетесь «ваша милость».

Она покраснела:

– Хорошо, Джордж. У меня к вам личный вопрос. Одной преградой меньше. Он кивнул, пытаясь скрыть свою радость:

– Спасибо. Задавайте.

Она, не дрогнув, встретила его взгляд.

– Вы назвали наследство мистера Биба кругленькой суммой. Пожалуйста, скажите, оно избавит вас от денежных трудностей? – Оливия смущенно отвела глаза. – Этот вопрос ужасен, знаю, – быстро сказала она, – но я должна знать ответ. Это сильно повлияет на нашу возможность работать вместе. Ведь вы сказали, будто собирались преследовать меня, точнее, наследницу, потому что…

– Потому что нуждаюсь в деньгах, – вежливо подсказал Джордж. – Разумеется. Зачем еще надо преследовать наследницу?

Оливия сделала глубокий вдох:

– Да. Именно. Поэтому я надеялась, что…

Она заколебалась. Этот вопрос давался ей почти с таким же трудом, что и ему. Почти, подумал он, стиснув зубы, но не совсем. Неприличен сам факт того, что они дошли до этого. Жаловаться на свои финансовые затруднения крайне унизительно, а уж если отчитываться непосредственно перед ней… В ярости он поднялся со стула и начал мерить шагами комнату.

– Вы подумали, что наследства Биба мне может хватить. И если я заполучу восемьсот фунтов в год, то могу прекратить поиски богатой невесты, – произнес он, скривив губы. – Вы сочтете меня алчным, но я вынужден ответить отрицательно. Нет, восемьсот фунтов в год не покроют моих нужд.

Разумеется, он не будет зависеть от капризов фортуны, играя в азартные игры. Ему не придется выманивать драгоценности и карманные деньги у женщин, скрывать свою финансовую несостоятельность от высшего общества. Наследство могло облегчить ему жизнь как в мелочах, так и в целом.

Но лишь ему одному. На его арендаторах это никак не отразится. Для спасения поместья Рай-Вейл потребуется гораздо больше.

Он знал это наверняка, потому что сотни раз продумал положение за последние два дня. Джордж постоянно сражался с расчетами, пытаясь растянуть наследство на весь год так, чтобы покрыть все текущие расходы на восстановление. Это невозможно. Даже если он сам будет жить в Лондоне, полагаясь лишь на свои мозги и карточные таланты, как он и делал последние двенадцать лет, а все до последнего пенни посылать в поместье. Он сможет лишь нанять квалифицированного управляющего. Но что может даже самый лучший управляющий, если в землю нечего вложить? Джордж мог избрать другой путь и вложить деньги, надеясь на удачу в будущем, но три процента в год – слишком мало, а все остальное – слишком рискованно.

Придется жениться на одной из женщин этого проклятого списка. Если леди Оливия намерена лишь флиртовать с ним, придется от нее отказаться. Или заставить передумать.

Он посмотрел на нее. Лучше бы она передумала.

Сейчас вряд ли получится. Оливия не отодвинулась от стола, она сидела всего в трех шагах от него, но казалась невероятно далекой. В ее ясных серебристых глазах читался упрек, а расстояние между ними все увеличивалось. Но отказаться от своих надежд и обратиться к другой теперь, когда он встретил ее, невероятно сложно. Цепкий ум опытного картежника с легкостью просчитал вероятность встречи с другой состоятельной женщиной, которая заставит его кровь кипеть: увы, вероятность эта была равна нулю.

– Я надеялась, что мы сработаемся. Даже станем в какой-то мере друзьями. – В ее голосе Джордж уловил нотки сожаления.

Он выдавил улыбку:

– У нас все еще есть шанс. По-моему, я достаточно четко разъяснил, что в моем положении не отказываются от гарантированного дохода. Как бы неприятно мне ни было, в конце концов я, возможно, забуду гордость и приму все как есть. Как вы и предложили, можно выполнить условия завещания таким образом, чтобы мое мужское самолюбие не пострадало.

Попытка Оливии улыбнуться оказалась еще более неудачной, чем его собственная.

– Думаю, ваше мужское самолюбие это переживет. Вопрос, который волнует меня, иного рода. Не покажется ли вам предложенное задание чересчур скучным?

– А в чем оно состоит?

Нервозность вернулась к ней. Она жестом пригласила его сесть, а сама вскочила и стала мерить шагами комнату. Сидя в кресле, он наблюдал за ней. Дойдя до края самого большого стола, она остановилась и обернулась, испуганно глядя на него, словно загнанный в угол зверек.

– Вы знаете что-нибудь о счетоводстве? – спросила она.

Напряженность, с которой она задала столь банальный вопрос, позабавила его.

– Вы угадали, это занятие представляется мне скучный. А разве у вас нет счетовода?

– Почему же, есть. Калпеппер этим занимается для школы. – Она поджала губы. – Я была бы рада освободить его от этой обязанности.

– Бог мой, с чего это вдруг? В жизни не поверю, что он обворовывает сироток.

– Ох нет, конечно, ничего подобного, – быстро сказала она. – Я ни на секунду не усомнилась в его честности. Но его взгляды слишком устарели. Временами с ним бывает очень трудно. – Она вздохнула и потерла лоб. – Думаю, лучше все объяснить.

– Будьте так любезны, – сказал Джордж не без любопытства.

Оливия вновь устроилась на стуле напротив него, сложив перед собой руки.

– Калпеппер был поверенным моего отца, – начала она. – Несмотря на разницу в положении, они по-настоящему дружили, насколько мой отец мог дружить с человеком, на которого смотрел свысока. Они были похожи во всем, кроме положения в обществе и темперамента. Калпеппер был вполне благожелателен, в то время как отец весьма суров. Но Калпеппер беспрекословно соглашался с ним во всем. Они полностью сходились в своих подходах, оценках, идеях, мнениях и отношении к жизни. Создавалось впечатление, что Калпеппер поддерживает в моем отце деспотизм и властолюбие, какие бы чудовищные формы ни принимала его тирания.

– Зачем же вы пользуетесь его услугами? Разве вы не противились его влиянию?

– Да, очень сильно! Но он желает только добра. Он полностью предан мне, как когда-то моему отцу. Но дело в том, что… – Она вновь вздохнула. – Его взгляды вообще невозможно изменить. Он, например, искренне верит в то, что женщины не способны здраво мыслить.

Джордж чуть было не рассмеялся:

– Даже вы?

– О да. – Она криво улыбнулась. – Невозможно заставить его изменить свое мнение. Он тут же начинает говорить о френологии, приводить отрывки из Библии, научных трудов. Вспомнит все, что может подтвердить его правоту, причем написанное, разумеется, мужчинами. Женщины, без сомнения, низшие существа. Мозг меньше, тело слабее и так далее. А еще у нас нет моральных устоев. Вы в курсе?

Он моргнул:

– Не знал.

– Калпеппер убедит вас, что так и есть. Без руководства и защиты мужчин женщины были бы не только беспомощны, но и развратны.

Джордж небрежно закинул ногу на ногу.

– Подумать только. Я потерял столько лет, пытаясь совратить женщин с пути истинного, не понимая, что разврат у них в крови. Надо же так притворяться! Что, кстати, Калпеппер думает по этому поводу? А как насчет вашего умения говорить так, что это кажется разумным? Теперь-то я понимаю, что женщины учат английский, как попугаи…

Оливия захихикала.

– Не знаю, как там попугаи, – сказала она смеясь, – но большинство знакомых мне женщин прекрасно владеют речью. Да и отвечают не наобум, не то что птицы.

– А я знавал и таких, – задумчиво произнес Джордж.

– Ваша милость, мы все дальше отходим от темы, – строго напомнила Оливия. – Позвольте мне закончить рассказ.

– Пожалуйста.

– Калпеппер составил завещание моего отца. Вы знакомы с материальным положением моей семьи?

– Немного.

Он проводил небольшое расследование, когда собирал сведения об имеющихся наследницах. Информация о леди Оливии была весьма ограниченной.

– Я знаю, что вы ребенок второй жены покойного графа.

Она кивнула:

– Совершенно верно. Первая жена моего отца, Блайт, родила ему сына, ныне графа Бадсворта. Она умерла, а отец вскоре женился на моей матери. У нее было довольно большое приданое. В рамках брачного соглашения все ее состояние должно было сохраниться для ее детей. Я оказалась ее единственным ребенком. Она умерла, когда мне было семнадцать, и я все унаследовала. До последнего пенса. – Оливия сделала паузу и уставилась на свои руки. – Мой отец немедленно заставил Калпеппера искать способ отобрать у меня наследство, так как я была несовершеннолетней, и к тому же женщиной. Справедливости ради должна сказать, что поручение отца пришлось ему не по вкусу, и они впервые разошлись во мнениях. Однако он сделал все, чтобы выполнить поручение. К счастью, это ему не удалось.

Она вновь подняла глаза на Джорджа.

– Нет нужды говорить, что мои отношения с отцом стали очень напряженными.

– Не могу в это поверить.

– Мама много лет играла роль посредницы в наших с отцом отношениях, я не понимала этого в детстве. После ее смерти я в полной мере испытала на себе его тиранию. Он пытался полностью подчинить меня, следил за каждым моим шагом, но я изо всех сил сопротивлялась. Не самое лучшее было время.

– Отвратительно.

– Мой брат Ральф меня не поддерживал, скорее радовался нашему противостоянию и подстрекал нас забавы ради. А сторонника я неожиданно нашла в лице Калпеппера. Он по возможности сглаживал наши конфликты и даже пытался объяснить мне поступки отца. – Она усмехнулась. – Калпеппер считал, что мой долг – подчиняться его требованиям независимо от того, справедливы они или нет. Он просто старался облегчить мое положение.

– Какая необыкновенная доброта, – сухо заметил Джордж.

– И все же, – возразила она, – он желал мне добра. Напряженность в наших с отцом отношениях нарастала. Мне повезло, что он всего на несколько месяцев пережил маму. Он погиб на охоте прежде, чем я успела убить его. – Она осеклась и покраснела. – Прошу прощения. Такими вещами не шутят.

Он улыбнулся:

– Мне можете говорить все, что угодно.

– Нет! Это низко. Но спасибо вам за то, что вы не осудили меня. – Она покачала головой, легкая улыбка коснулась ее губ. – А теперь о завещании отца.

– Милостивый Боже, неужели он вам ничего не оставил?

– Не все так просто. – Она поморщилась. – Какое-то наследство он мне оставил, но какое – не знаю. Да, ваше удивление вполне понятно. Ну разве это не смешно? Я получаю с него доход, и неплохой. Калпеппер выделяет мне его небольшими порциями. Сумма одна и та же каждый квартал. Но я понятия не имею, откуда она берется.

– А вы не спрашивали у поверенного?

– Само собой! Но таковы условия завещания. Наследство сохраняется, но никакой информации ни по состоянию счета, ни по вложениям я не получаю. – Она невесело рассмеялась. – Может, все вложено в ценные бумаги? Может, я владею судоходной компанией или фабрикой по производству шерсти, или алмазными копями в Африке? Можно ли его распродавать? Можно ли вложить деньги более выгодно? Я не знаю, следовательно, не могу проконтролировать. Я не имею ни малейшего представления о своем собственном капитале. Не могу ни приумножить его, ни растратить. Если, конечно, не выйду замуж. – Ее голос зазвенел от гнева. – Калпеппер имеет право открыть правду только моему мужу. Который, по английским законам, будет распоряжаться моим наследством.

Джордж кашлянул:

– Дорогая моя Оливия, на вашем месте я бы немедленно вступил в брак, хотя бы для того, чтобы разгадать загадку. Ваш муж наверняка откроет вам тайну.

Оливия поморщилась:

– В этом случае наследство уже не будет принадлежать мне, и я утрачу к нему всякий интерес. – Она сжала ладонь в кулак, глаза ее сверкали. – Я никогда не выйду замуж. Никогда.

Джордж предпочел не комментировать ее заявление и, изобразив на лице сочувствие, спросил:

– Разве не Калпеппер составлял завещание?

– Он самый. Но идея принадлежала отцу. Я уверена. Он хорошо меня знал. Чтобы свести меня с ума, лучше ничего не придумать. – Она печально улыбнулась. – Осмелюсь предположить, что я похожа на него гораздо больше, чем мне казалось. Я пришла в ярость и ушла из дома. Навсегда. Ральф с радостью отпустил меня, и мы с кузиной переехали в Челси, где я и живу по сей день. Как только я получила первую выплату по завещанию отца и узнала размеры своего дохода, сразу же основала школу имени Хелен Фэрфакс, вложив в нее все мамины деньги.

Ее глаза светились серебристым пламенем, пеки раскраснелись. Он с восхищением смотрел на нее.

– Выходит, вы живете на деньги отца, а состоянием матери распорядились по велению своей своенравной души. И поэтому буквально одержимы школой.