Текст книги "Брак во спасение"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Спускаясь по эскалатору, Клео пыталась сосредоточиться. Сойдя с него, она покрепче сжала ручку портфеля и влилась в поток спешащих домой пассажиров. В час пик метро – сущий ад. Впрочем, в эти дни все было адом.

Весь день она провела в кабинете Люка и вконец измучилась. Кузен даже не пытался скрыть неприязнь. А в ее и без того взвинченном состоянии трудно было сдержаться. Одному Богу известно, как ей это удавалось, когда, просматривая ее черновые планы по спасению «Фондов Слейдов», он издевательски восклицал:

– Добрая фея спешит на помощь!

Наконец он отложил бумаги в сторону.

– Полагаю, Джуд это одобрил? Или, может быть, и идея-то вся – его?

По насмешливому взгляду Люка Клео поняла, что, какой бы ни был ответ, он все равно никогда не поверит, что женщина способна точно и по-деловому мыслить. Не поверит, поскольку иначе пришлось бы признать, что сам он полное ничтожество. Он вбил себе в голову, что только мужской ум способен разобраться в финансовой политике.

Она не стала его разубеждать, не видя в этом смысла. В эти дни все было бессмысленно. Чтобы спорить, нужны силы, а их не было. Джуд убил в ней все чувства.

Мужу она ничего не сказала о выводах, к которым пришла после многих дней напряженной работы. Да, он просил держать его в курсе, чтобы они могли вместе все обсуждать, ведь теперь у него был личный интерес к «Фондам Слейдов». Но план спасения компании (если ее вообще можно было спасти) был всецело ее детищем. Она сама должна его предложить, дядя Джон так в нее верит. Конечно, у Джуда тридцать процентов голосов, но какое это имеет значение? Не для него она этим занимается. Да и как она может хотеть на него работать, когда он беспрестанно втаптывает ее в грязь.

– Что вы, Клео? – Кто-то тронул ее за плечо. За последние десять дней она стала такой нервной, что даже вздрогнула. Она резко обернулась и с облегчением вздохнула, встретив изумленный взгляд Дон. – Мне показалось, это вы, – объяснила секретарша Джуда. – Хотя сначала я сомневалась. Вы так исхудали, что вас не узнать.

Отпустив этот сомнительный комплимент, Дон приготовилась болтать, не обращая внимания на озабоченных людей, которые, толкаясь, пробегали мимо, торопясь втиснуться в переполненные вагоны.

– Заработалась. – Клео изобразила ослепительную улыбку и пожала плечом, изображая беззаботность. – Вы же знаете, каково бывает – и не поешь вовремя. Кстати, – поспешно добавила она, меняя предмет разговора, – как Шейла справляется на моем прежнем месте?

Дон была неглупа, и Клео вовсе не хотела, чтобы кто-то догадался о ее семейном конфликте. Дон скорчила гримасу.

– Так себе. Сначала я ее терпеть не могла. Способная, но чертовски манерна. Такое впечатление, будто она ждала, что я буду вскакивать и приседать перед ней всякий раз, как она проходит мимо. – Дон коротко усмехнулась. – Только вчера мы кое-как начали ладить, и то лишь после того, как ваш благоверный довел ее до слез. Уж я-то знаю, каково ей было. Жаль, что вы ушли. При вас он хоть на человека похож был. А на прошлой неделе он и вовсе распоясался. Не хочу вас обидеть, но вел он себя просто по-хамски. Если и дальше так будет продолжаться, не знаю, как остальные, а я ухожу на другую работу. – На ее немолодом лице мелькнуло боязливое сомнение, не слишком ли много она себе позволила. – Никак не могу привыкнуть, что вы его жена, а не личный помощник. Простите за длинный язык, но вы сделаете доброе дело, если шепнете ему словечко.

– Постараюсь, – пообещала Клео.

Ей нравилась Дон, но она также знала, что сейчас с Джудом бесполезно о чем-либо разговаривать. Он скорее пройдет среди бела дня нагишом по центру Лондона. А ведь было время, когда он ценил ее ум, ее мнение, считал своим долгом к ней прислушиваться. Теперь же он совсем перестал ее уважать, она и сама себя не уважала. Душевные муки разрывали ей грудь. И, пока Дон не догадалась о ее беде, она стала торопливо прощаться:

– Мне пора, Дон. Извините, что убегаю так скоро, но я действительно опаздываю. Не вешайте нос, пускай себе лает, лишь бы не кусался. А будет забываться – осаживайте.

Дон безнадежно пожала плечами, и Клео поняла, что последовать этому совету не так-то просто. К тому же она не хотела, чтобы от Джуда сбежал весь персонал. Как бы он к ней ни относился, она беспокоилась за него, она по-прежнему его любила, хотя знала, что он никогда не ответит ей тем же.

Случай с Фентоном Джуд воспринял совершенно однозначно, и его упрямое нежелание вникнуть в суть дела убило всякую надежду, что их отношения наладятся. А тот мерзавец словно испарился с тех пор, как Джуд вышвырнул его из дома в Бау. Очевидно, он по-настоящему перепугался и не решался привести в исполнение свои угрозы.

Выходя из метро в Найтсбридже, Клео едва волочила ноги. Погода испортилась, черный шелковый костюм быстро вымок под моросящим дождем и висел мешком, хотя когда-то, до злополучного замужества, сидел как влитой.

Ей до того не хотелось возвращаться в бездушный комфорт роскошного дома в Белгравии, что она предпочла замерзнуть и вымокнуть и отправилась бродить по пустынным улицам. Мимо пронесся шикарный «седан», окатил ее грязью и умчался, сверкая в дождливом сумраке задними фарами. Никому она не нужна – словно опавший лист.

После тщетной попытки оттереть пятна грязи Клео поняла, что костюм безнадежно испорчен; эта досадная мелочь лишь раздразнила глубоко скрытый протест. Ее охватило чувство одиночества и смертельной тоски. Кузен ее ненавидит по какой-то непонятной причине, а для мужа она всего лишь доступное женское тело. Тело, которым можно попользоваться, а потом бросить.

Больше она этого не потерпит!

Клео выпрямилась и, ускорив шаг, решительно застучала высокими каблуками по мокрому тротуару. Она по-прежнему любила Джуда, но не желала из-за него чувствовать себя побежденной, убогой, никчемной, не желала отдавать свое тело на потребу его свирепой мести. А он нисколько ее не щадил. В постели он достигал самых глубин ее чувственности, о чем потом, при ярком утреннем свете, ей стыдно было вспоминать. Так или иначе, она хотела вновь обрести самоуважение.

Их близость стала жалкой пародией на то, что они оба испытывали в начале их брака. Она была по-прежнему глубокой и экстатически-захватывающей, но теперь он брал ее как свою собственность, убивая в ней гордость. Она ненавидела себя за то, что не могла не отвечать ему и отдавалась с безудержной неуправляемой страстью.

Все, с этим покончено. Если у их брака есть какая-то надежда на будущее, то и в этом случае он будет оставаться чисто формальным до тех пор, пока их разногласия не будут сняты, что весьма сомнительно. Она будет спать в комнате для гостей, а то и вообще пошлет все к черту и уедет, потому что такой брак, как у них, не стоит и ломаного гроша.

Высоко подняв голову, несмотря на пронизывающий холод, она взбежала по ступенькам к парадной двери и принялась рыться в сумочке. Но не успели ее озябшие пальцы нащупать ключ, как дверь широко распахнулась.

– Где тебя черти носят? – грубо выкрикнул Джуд.

Клео захлебнулась отвращением. Плотно сжав губы, она оттеснила его и вошла в дом. Пусть бесится, если хочет; он должен знать, что она вольна поступать по собственному усмотрению и не позволит ему обращаться с собой словно с половой тряпкой!

Она снова была прежней Клео. Боевой пыл, после десятидневного отсутствия, зажегся в ней с новой силой.

– Обсуждали с Люком перспективы «Фондов Слейдов», – резко ответила она. – Извини, мне нужно переодеться. Я насквозь промокла.

Она пошла было прочь, но он схватил ее и развернул к себе, впившись жесткими пальцами в хрупкие плечи.

– С Люком? – злобно переспросил он, сузив синие глаза. – А может, с Фентоном?

Клео утомленно вздохнула, стараясь взять себя в руки.

– С Люком, – ледяным тоном подчеркнула она, сдерживая яростную дрожь. Его пальцы еще сильнее сжали ей плечи. – А если ты мне не веришь…

– А почему я должен тебе верить? – перебил он ее. – Мне уже открылась правда, после которой все, что ты скажешь или сделаешь, обращается в низкую ложь! Если у тебя, как ты утверждаешь, была встреча с Люком, почему ты не вызвала Торнвуда подвезти тебя домой? Почему предпочла добираться пешком под дождем? – Он брезгливо отпустил ее, словно стоять так близко было ему противно. – Ты этого не сделала, опасаясь, как бы Торнвуд не узнал, где ты провела день, и не проболтался. Куда как разумнее вернуться домой будто мокрая крыса, да еще пытаться прошмыгнуть в дом тайком! А до того, что думаю об этом я, тебе дела нет? Или ты рассчитывала вернуться раньше меня?

– Прекрати! – тихо, но яростно сказала она. – Ты не в своем уме. – Она сунула ему размокший портфель и горько произнесла: – Здесь все мои заключения. Люк одобрил их, но только потому, что был убежден, будто это все твои идеи.

Она гордо отвернулась и застучала каблуками по лестнице.

Приняв душ, она завернулась в огромное голубое полотенце и вышла из ванной. Гнев уже угас. Его гнусные подозрения можно было предвидеть. Как только дело касалось ее, он впадал в безумие. Ничто его не убедит, что Фентон никогда не был ее любовником. В его душе словно поселился червь и глодал ее изнутри, перерождая до неузнаваемости. Она вытерлась досуха и угрюмо подошла к вешалкам, раздумывая, что бы надеть. Что-нибудь строгое, торжественное. За ужином она выставит ему ультиматум. Он должен оставить ее, не прикасаться к ней, отдать в ее распоряжение комнату для гостей или позволить уехать, пока не согласится выслушать ее объяснения по поводу Фентона. А если он ей не верит, пусть спросит у Люка. Люк знает, что Фентон пытался ее шантажировать.

С мрачной и суровой решимостью она извлекла из дальнего угла шкафа костюм – серую шерстяную юбку, слегка расширяющуюся книзу, и жилет. К нему она подобрала блузку из жесткой ткани яблочно-зеленого цвета. Одевшись, она почувствовала в себе сдержанность и строгость. Этого она и добивалась.

Воодушевленная своим внешним видом, дополняемым легким макияжем и двумя старомодными гребнями в волосах, она произнесла перед собой небольшую речь в качестве репетиции перед разговором начистоту.

По крайней мере я не поторопилась, облегченно подумала она, обгоняя Мег, которая толкала по коридору столик с дымящимся ужином. Ей не придется пить аперитив с человеком, который с легкостью признал ложь ее жизненным принципом и потому не удостаивал ее даже презрения.

– Вкусно пахнет, – любезно заметила Клео. Еда занимала ее сейчас меньше всего, но Мег всегда так старалась, что заслуживала похвалы. Экономка тепло улыбнулась:

– Жаркое из барашка и шоколадный бисквит на десерт. Я вас оставлю, мадам, если вы не возражаете.

Мег вкатила столик в альков гостиной, где Клео и Джуд часто ужинали, когда бывали одни, чтобы не утруждать Мег хлопотами вокруг огромного стола в комнате для приемов.

Клео холодно посмотрела на накрытый стол: две салфетки, две свечи, два серебряных прибора, два хрустальных бокала – все для романтического ужина на двоих. Но в их браке никакой романтики нет, горько призналась она себе, есть лишь подозрительность и бесконечные страдания. Джуд отложил бумаги и встал с бокалом виски в руке. Взгляд его был мрачный и напряженный.

– Я уже начал думать, что ты снова решила пойти погулять, – съязвил он.

Мег, казалось, не замечала сгустившейся атмосферы:

– Мы только посмотрим фильм по телевизору. Но потом я спущусь и уберу со стола.

– Хорошо, Мег. – Уход экономки был как нельзя более кстати, и Клео ободряюще улыбнулась, снимая со столика горячие тарелки и блюда. – Я сама со всем справлюсь. Бегите, а то пропустите начало.

Раскладывая ароматное пряное жаркое, Клео услышала, как Джуд подходит к столу, и попыталась сбросить непроизвольное напряжение. С каменным лицом он опустился на стул напротив нее и развернул салфетку; она передала ему тарелку и села сама, чувствуя, что не сможет проглотить ни кусочка.

– Я просмотрел твои выводы, – холодно сообщил он, накладывая себе в тарелку молодой картофель и кабачки. – Но я, кажется, ясно просил тебя советоваться со мной, прежде чем показывать что-либо Люку.

– Может, и просил. – Похоже, кроме этих акций, его ничто больше не интересует, по крайней мере в ней, уныло подумала Клео, поигрывая вилкой с кусочком мяса и сохраняя самообладание, иначе ей не удастся выложить ему свои намерения. Но она не будет больше спать в его постели, а может, и жить с ним под одной крышей, пока они не придут к согласию.

– Ты отлично знаешь, черт побери, что просил. – Он говорил тихо, сдержанно, почти мягко, но это действовало на нервы хуже всякого крика. Именно так он отчитывал служащих «Мескал-Слейя», если какой-нибудь бедняга имел несчастье вызвать его гнев.

Она невольно поежилась, и он, должно быть, заметил это: взглянув на него, она встретила жестокий, холодный взгляд. Он налил ей бургундского, но она не притронулась к вину, подавила горячность и заговорила его же тоном:

– Ты мне больше не начальник. Если помнишь, ты сам меня уволил и предложил работать у Слейдов. – Она снова начала вертеть вилку, просто для того, чтобы занять руки. – Теперь я не обязана с тобой советоваться. Я хочу испытать собственные силы.

Он отложил нож, не сводя с нее ледяного взгляда.

– Смысл состоял в том, чтобы мы совместными усилиями поставили компанию на ноги? Или ты забыла?

Ей захотелось убежать и спрятаться от этого взгляда, но она, справившись с малодушием, закинула руку на спинку стула и приняла небрежно-изящную позу.

– Это была твоя идея, а не моя, – бесстрашно сказала она. – Да и вообще не понимаю, откуда она могла взяться, если в наших отношениях нет элементарного согласия. Словом, либо я занимаюсь этим сама, либо не занимаюсь вовсе. А что касается совместных усилий… – она вновь прогнала трусливое желание уйти из комнаты, нарочито уткнулась в остывающую тарелку и даже сумела донести до рта кусочек лука, – я буду настаивать, чтобы мы теперь спали раздельно. Я не хочу никакой физической близости, пока…

– Неужели? – ловко перебил он, не давая ей договорить. – Ты ведь так это любишь, заводишься от одного моего прикосновения…

Теперь она смешалась, щеки ее пылали. Именно поэтому она и отвергла всякие сомнения, окончательно решив, что должна спать одна! Довольно унижений!

– Может, ты по-прежнему встречаешься с Фентоном и он удовлетворяет все твои безумные потребности? – вкрадчиво добавил Джуд, и его глаза превратились в злобные щелки.

Сдерживая слезы, она вскочила, едва не опрокинув стул. Сколько можно терпеть? Это невыносимо!

Напускное самообладание покинуло ее, лицо исказилось, и она с усилием выдавила:

– Я хочу развода.

Не было смысла обманывать себя надеждой, что все еще образуется. Как только стало ясно, что он не собирается ее слушать, ей пришлось признать, что между ними все кончено. К чему обрекать себя на эти муки, муки любви к человеку, который хотел только одного: наказать ее за преступление, которого она не совершала?

– Я ждал этого. – Он источал бешенство, почти зримое, и огненные пятна гнева на ее щеках, слезы ярости, застывшие в ее больших серых глазах, отражались в его прищуренном взгляде. – Мне было интересно, когда ты произнесешь эту фразу.

При этих ледяных словах ее гнев исчез, и она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Выходит, он специально ждал, когда она предложит развод, чтобы избавиться от постылого брака? И как она могла, вопреки здравому смыслу, надеяться, что он, обвинивший ее во всех смертных грехах, захочет, чтобы она все-таки оставалась с ним, скажет, что она нужна ему?

Именно это желание он и высказал, но как по-разному звучат одни и те же слова! С побелевшим, как бумага, лицом она слушала, как он проговорил подчеркнуто медленно:

– Развестись с тобой, чтобы ты вышла за Фентона и свободно распоряжалась так называемыми «Миллионами Слейдов»? Ни за что. – Свирепо отшвырнув стул, он выпрямился во весь рост, и она почувствовала себя совсем уничтоженной. По его суровому и жестокому лицу пробежала усмешка. – Ты использовала меня, чтобы завладеть своим наследством, а деньги были тебе нужны, чтобы ублажать своего любовника и привязать его к себе. Этого не будет. Хватит. Я не собираюсь подносить тебе свободу на блюдечке. Ты моя жена, ты будешь жить под моей крышей и спать в моей постели.

Ничего более унизительного он не мог сказать, и теперь она не знала, любит его или ненавидит. Наверное, и то, и другое, ведь от любви до ненависти один шаг. Но страдание и позор только подхлестнули ее.

– Ты не сможешь меня остановить, если я захочу уйти к нему, – безрассудно выпалила она. Как ни странно, это вернуло ей самообладание, почти хладнокровие. Она презрительно сжала губы. От гнева осталась лишь легкая дрожь в голосе. – Судя по тому, что ты обо мне думаешь, я не из тех женщин, что постесняются уйти от мужа и жить с любовником.

На мгновение воцарилась мертвая тишина, густая и тяжелая. Один лишь миг она чувствовала, что одержала верх, хотя знала, что совсем не этого хотела. И тогда он ледяным голосом произнес:

– Только попробуй, и я приволоку тебя обратно, невзирая на твои вопли и сопротивление. Это я тебе обещаю. Я найду тебя везде и заставлю платить. Всю жизнь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Следующие десять дней Клео провела в Доме Слейдов. Она оставила Джуду короткую записку, в которой извещала о своем отъезде туда; Мег она объяснила, что больной дядюшка нуждается в ее обществе, и та сочувственно кивнула.

Можно было вернуться в Бау, но ей сказали, что дом уже куплен. Кроме того, оттуда Джуд вернул бы ее без колебаний, но даже он с его характером вряд ли решился бы вытаскивать ее из дядиного дома.

Эти дни она почти не выходила из офиса в Истчипе, разбирая с Люком и другими членами Правления дела компании; она старалась не замечать грубостей кузена и утешала себя мыслью, что предложенные ею планы работы «Фондов Слейдов» понемногу сдвинули дело с мертвой точки, причем без всякой помощи со стороны Джуда. Кстати, и Грейс призналась, что здоровье мужа улучшилось и он заметно успокоился с тех пор, как Клео появилась у них. Это приятное известие означало, что Грейс готова признать ее. Должно быть, такое замечание стоило ей немалых усилий, ведь в нем не было ничего лестного для ее возлюбленного сыночка!

Но сегодня Клео решила остаться с дядей, чтобы втолковать ему свой план: теперь, когда спад остановлен, следовало осторожно наметить направления дальнейших вложений – Люк доверия не заслуживал, а обращаться к Джуду – черта с два! Дела ее компании – только ее дела.

Дядя Джон с благодарностью одобрил ее проект, да она в этом, и не сомневалась.

– Ты даже не представляешь, как я рад, что именно ты вытягиваешь старую фирму, – улыбнулся он, переворачивая последний лист. – Тебе с самого начала не имело смысла работать в «Мескал-Слейд».

Клео промолчала: не могла же она сказать дяде, что ее в дрожь бросало от одной мысли о совместной работе с его сыном. Она выводила

«Фонды Слейдов» на твердую почву и гордилась этим. Она ухватилась за свое дело, ведь больше в ее жизни ничего не осталось.

Конечно, прежде чем какие-то из ее замыслов будут пущены в ход, должно собраться Правление, куда, само собой, пригласят и Джуда по праву главного пайщика; может быть, ему предложат и место в Правлении… но об этом рано судить.

Джуда ожидала еще одна новость. Два дня назад Клео узнала, что беременна. Но как и когда сообщить ему об этом?

– Пожалуй, мы можем позволить себе по бокалу вина. Свой маленький праздник мы заслужили.

Джон Слейд поднялся, глаза старика блестели, и Клео с трудом освободилась от тяжких мыслей.

– С удовольствием.

– Ты еще долго у нас пробудешь? – спросил он, передавая ей тяжелый резной георгианский бокал.

– Вряд ли. – Клео пригубила золотистый напиток, не зная, что сказать дальше. С ее приезда сюда минуло десять дней, и пора было уезжать. Но куда? Обратно к Джуду?

Здесь она чувствовала себя в безопасности, под защитой. Когда она приехала, дядя так обрадовался, что и не пытался этого скрыть. Он полагал, что она поступила разумно, обосновавшись здесь в самом начале сотрудничества с Люком: вместе было удобнее каждый день ездить в Сити, а в случае необходимости оставаться на работе и за полночь.

Однако во взгляде Грейс уже сквозило недоумение: как может женщина, едва выйдя замуж, добровольно уехать от любящего супруга на столь долгий срок? И не далее как нынче утром Люк, которого Клео застала одного в столовой за завтраком, увидев ее, презрительно осклабился:

– Что-то ты у нас загостилась! Что там у вас стряслось? Может, Джуд узнал про твои шашни с Робертом Фентоном и вышвырнул тебя вон? Я бы на его месте так и сделал: кому нужна жена, которая всему, что требуется, научилась от такой твари?

Да, она тянула время, но скоро ей придется для себя решать, что делать, куда податься. Вернуться и жить с мужем как прежде – мороз по коже. Но порвать с ним – и того хуже.

Может быть, все-таки вернуться? Когда Джуд узнает, что она ждет от него ребенка – ведь желание иметь детей было главной причиной его согласия на брак, акции стали всего лишь приятным дополнением, – может, тогда он наконец захочет выслушать ее, хотя бы ради ребенка? А выслушав, будет вынужден признать, что был не прав.

– Будь моя воля, я бы тебя отсюда не отпускал, – продолжал тем временем Джон Слейд. – Но ты, наверное, соскучилась и хочешь вернуться домой? Что ж, я тебя понимаю. Ты пригласи Джуда сюда, пусть сам к тебе приедет, хотя бы на уикэнд.

Очнувшись, Клео выдавила уклончивую улыбку. Она приехала сюда, чтобы хоть ненадолго забыть и о Джуде, и обо всех проблемах, и вовсе не желала видеть его здесь. Ей требовалось время на размышления, а мыслить здраво поблизости от него она не могла. Но, поскольку она еще не успела ничего решить, мысль о нем привела ее чувства в такое смятение, что в них совершенно невозможно было разобраться.

– Пойду узнаю, готов ли обед, – сказала она дяде. В разговоре они зашли дальше, чем ей хотелось бы. – Ты пока отдохни и допей свой бокал.

Закрыв дверь кабинета, она прислонилась к ее гладкому прохладному дереву и заставила себя успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов. Придется Джуду попридержать спесь и выслушать то, что она должна ему сказать, – особенно когда он узнает про маленького. Он не сразу осознает, что скоро станет отцом, она и сама только-только начала привыкать к мысли о будущем материнстве. Вот тогда они, пожалуй, смогут начать все сначала, попытаются восстановить отношения, разрушенные его ревностью.

А что, если позвонить ему вечером, предложить встретиться где-нибудь на стороне и обсудить, как жить дальше?

С этой мыслью она направилась по коридору к главному залу в передней части дома. Тишину роскошного особняка взорвал неожиданно визгливый голос тетки:

– Джуд… какой приятный сюрприз! Вы как раз к обеду. Клео сейчас дома, пойдемте к ней. Вот она обрадуется!

Значит, он все-таки явился за ней! Иначе как объяснить столь неожиданный визит? Сердце Клео учащенно забилось. Он застал ее врасплох, скрыться было некуда. Чтобы не быть застигнутой в полумраке коридора – еще подумают, будто она прячется! – она быстро пошла вперед и, сворачивая в просторный главный зал, постаралась напустить на себя удивленно-счастливый вид: тетка не преминет просверлить ее глазами, а эта дама достаточно проницательна, чтобы сразу заметить неладное.

– Джуд! Я тебя не ждала… как хорошо, что ты приехал!

При этой лжи ее вымученная улыбка дрогнула и исчезла совсем, когда он ответил:

– Неужели? Приятно слышать, что моя радость взаимна.

Его улыбка казалась ласковой, но синие глаза под густой бахромой черных ресниц были холодны. Он повернулся к Грейс. Только Клео могла разглядеть суровую решительность, скрытую за безупречной осанкой и внешним лоском, и ее пробрала дрожь, когда он стал рассыпаться в извинениях:

– Обед – это замечательно, Грейс. Но я дал себе слово устроить для Клео перерыв, ведь она столько работала в последнее время. Вот я и решил, что второй маленький медовый месяц ей не помешает. – Он ласково обнял ее, и в плену этого нежного объятия она стояла как вкопанная, понимая, что это лишь дьявольская игра. От страха и дурного предчувствия у нее закружилась голова. – Я бы приехал за тобой и раньше, – вкрадчиво продолжал он, – да погряз в бесконечных заседаниях. – Его губы произносили извинения, но пальцы жестоко впились в ее тело прямо под ребрами. – Поэтому, Грейс, если вы отпустите нас, пускай Клео поскорее собирается. Нам долго ехать.

– Разумеется! – Глаза Грейс одобрительно вспыхнули, перебегая от одной к другому. Она просто в восторге от нового родственника, уныло подумала Клео. Думает, что семье Слейдов давно так не везло.

Клео разгадала эту игру в кошки-мышки: ясно, что Джуд сейчас меньше всего думает о втором медовом месяце и о перерыве в напряженном труде своей обожаемой жены, но все же она попыталась изобразить счастливую улыбку. Семейный конфликт, темная, грязная сторона их брака, – это их частное дело. Посторонним о нем знать ни к чему.

Под ровным тоном распоряжений Джуда скрывался тяжкий смысл, и ей ничего не оставалось, как повиноваться и сложить вещи в чемодан. Любые, даже самые слабые возражения не поколебали бы его запрятанной в сладкую улыбку решимости. Кроме того, тетя и дядя могли бы догадаться, что в их с Джудом семейной жизни не все безупречно. Этого нельзя было допустить.

Сидя рядом с Джудом в «ягуаре», который тот использовал для личных поездок, Клео мучительно подбирала слова. Несколько раз она уже открывала рот, но тут же вновь плотно сжимала губы. Что бы она ни сказала, начнется ссора. Он увез ее от Слейдов потому, что она его собственность, он уже не раз давал ей это понять!

Еще недавно она собиралась рассказать ему о ребенке, но сообщать такую чудесную новость сейчас, когда вот-вот разразится очередной скандал, ей не хотелось. Теперь придется тщательно выбирать подходящий момент, а ведь она так надеялась, что они вместе смогут все обсудить и попытаться устроить свое будущее как можно лучше.

Пусть он даже не полюбит ее, думала она, глубоко презирая себя за рабскую покорность, но, если бы он всего лишь смог относиться к ней как прежде, возродить в себе уважение и симпатию к ней, она бы чувствовала себя гораздо уверенней.

Яркое весеннее солнце смеялось над ее тоской, и она закрыла глаза, пытаясь расслабиться и накопить силы, которые понадобятся ей, когда Джуд наконец соизволит прервать гнетущее молчание. Скоро она впала в беспокойное забытье, в котором соединявшее их острое напряжение представало не в виде снов, а скорее обрывков образов, терзавших ее измученный мозг. Ей виделся Джуд – прежний и теперешний, – а потом она внезапно очнулась и сразу обнаружила, что они едут по незнакомой сельской местности.

– Как спалось? – По едкому сарказму в его голосе она поняла, что он точно уловил мгновение, когда она открыла глаза. – Я тебе когданибудь говорил, что во сне ты выглядишь невинной, как ребенок?

Она не стала поддерживать этот разговор. Но молчание вызвало бы новый выпал, а этой услуги она не собиралась ему оказывать; поэтому, подобрав нужный тон, она спросила:

– Почему ты едешь кругом? Ведь нам давно пора быть в городе.

– Твое бегство не оставило мне иного выбора, кроме как вернуть тебя назад, – уклончиво ответил он.

– Никуда я не убегала! – не в силах сдержаться, огрызнулась она. Их судьба, судьба их ребенка висела на волоске, и она прекрасно понимала опасность новой ссоры. Но почему виноватой всегда оказывается она? – Ты ведь знал, куда я поехала и зачем, – не сдавалась Клео.

– Я знаю только то, что ты от меня сбежала. С таким же успехом ты могла работать с Люком, не уезжая из дома, – настаивал он. Клео помрачнела: с этим трудно было не согласиться. Она бежала от невыносимой безысходности.

Будто прочитав ее мысли, он спокойно сказал:

– Больше так продолжаться не может.

У Клео защемило сердце: неужели он задумал развод? Их брак превратился в сплошную пытку и не приносил ему больше ни капли радости. Даже месть, потребность унижать ее, видимо, потеряла для него свою остроту.

– И что ты собираешься делать? – Она сознавала, что ее голос резок, а грубость не входила в ее намерения. Она отвернулась и стала смотреть в окно, чтобы он не видел жгучих слез, подступивших к ее глазам. Она боялась, что они вконец унизят ее.

– Поговорить с тобой, – холодно сообщил он. – Сейчас самое время.

Он плавно переключил скорость, и машина, мягко рокоча, стала пробираться по извилистой дороге между каменными домиками. Измученная прежним опытом, Клео уж& ни на что не надеялась.

– Ты действительно позволишь мне сказать слово в защиту от обвинений, в которых ты так искусен?

Его ответ заставил ее живо прикусить язык, и безотчетная дрожь охватила ее

– Для этого я и попросил Фиону предоставить нам на день-другой свой дом. Мы там будем совершенно одни, а это именно то, что нам сейчас нужно. Я должен кое-что тебе сказать и не сомневаюсь, что слов в ответ у тебя найдется еще больше, – сухо добавил он, тормозя у покосившегося указательного столба на утопавшем в зелени перекрестке. – Давно я здесь не бывал, – произнес он сухо, словно посторонний, а она не отрываясь смотрела на него, не в силах поверить, что он действительно привез ее в такую даль для выяснения отношений. Он продолжал: – Фиона уехала в Париж решить кое-какие дела и отдохнуть. Словом, весь дом в нашем распоряжении.

Несколько часов назад такая перспектива привела бы Клео в ужас. Она бежала к Слейдам, потому что ее жизнь с Джудом превратилась в сплошной кошмар. Но теперь он сам шел на разговор, он согласился выслушать ее, значит, чтото в нем изменилось к лучшему. Надежда вспыхнула в ней с новой силой, и, когда они остановились перед невысоким каменным домиком, окруженным узкой дорожкой, она уже видела все в розовом свете.

– Убежище Фионы, – объяснил Джуд. – Маленькое и укромное.

– Какая прелесть! – Крошечный домик был как игрушка. От калитки к парадному входу вела прямая дорожка, по краям усаженная пионами. Часть сада была занята аккуратными грядками овощей.

Клео не могла представить элегантную сестру Джуда около тачки с навозом или с вилами и мотыгой в руках. Джуд, угадав, как обычно, ее мысли, пояснил:

– Огородом пользуется один старичок из деревни, а взамен он присматривает за садом. Они хорошо ладят. Он берет свежие фрукты и овощи, сколько ему нужно, а она считает, что не всякий сунется на явно обжитое место, где в любую минуту можно наткнуться на человека с лопатой.

Он с улыбкой протянул ей ключ. Он впервые по-настоящему ей улыбнулся с тех пор, как застал ее с Фентоном. Эта улыбка поглотила ее, и сердце Клео забилось, как у влюбленной дурочки.