Текст книги "ДУ/РА"

– Красавица и чудовище, – сказал он с набитым ртом. – Между прочим, классика.

– Ни за что в жизни. – Я тяжело вздохнула, представив этих «красавицу и чудовище» в реальной жизни.

За моей спиной раздалось покашливание.

– Можно? – спросил Агеев, присаживаясь на свободный стул. Рядом со мной. Я не рискнула посмотреть в его сторону, но щеки у меня предательски зарделись.

– Приятного аппетита, – вежливо произнес шеф.

Все, и я в том числе, сделали вид, что у нас в тарелках лежит что-то невиданное и жутко интересное. За что люблю эту столовую, так за незамысловатые блюда. Однажды побывав с родителями во французском ресторане, зареклась на всю оставшуюся жизнь. Больше ни ногой в фешенебельные заведения. Меню не понятно, что из чего приготовлено и как это есть, сообразить невозможно. Это я про улиток. Мерзость.

Другое дело наша родная русская кухня. Вареники, картошечка, селедочка с лучком… Едва взглянула на свою котлету по-киевски, в животе противно заурчало, и я начала орудовать вилкой. Правда, прожевать мне котлету удалось с трудом, как и проглотить, потому что Агеев пялился на меня все время обеда, до тех пор, пока парни потихоньку не разошлись покурить.

Вот так было всегда, с тех пор, как Оля с Игорем уехали и Лазарев передал бразды правления Тимуру. Нет, он неплохой начальник, в плане ведения дел – ответственный и дисциплинированный. Но слишком строгий. Из всего штата с ним общается только Стасик. Ну и я по долгу службы.

Иногда мне кажется, что Агеева просто боятся. Ему бы какой-нибудь корпоративчик организовать, выпить с коллективом, в баньку сходить расслабиться. Мужики это любят, частенько слышу, как они обсуждают свои походы по клубам и боулингам. Но нет, вместо этого он спускает с них три шкуры, пока они работают, и не поощряет деньгами, когда те успешно завершают дела.

– Я позвонил в сервис. – Голос Тимура буквально ворвался в мои мысли, и я вздрогнула. – Твоя машина будет готова завтра вечером.

– Угу, – поблагодарила я, поднимаясь со стула. – Сколько?

– Проведем, как служебные расходы. – Он тоже встал и, обогнав меня, направился к лифту.

Я побежала за ним и чуть не влетела в его спину, когда Агеев резко остановился.

– Тимур Маратович, не надо как служебные. Я заплачу.

Он вошел в раскрывающиеся двери лифта, естественно, не пропустив меня вперед.

– Богатенькая, что ли?

Издевка в его голосе моментально напомнила мне про соль, которую он, судя по всему, давненько не отведывал в бодрящем черном кофе.

– Я заплачу, – настойчиво повторила я и отвернулась.

Снова это дурацкое хмыканье, которое раздражает донельзя. Тихий гул поднимающейся кабины, ровное дыхание Агеева и скрип моих зубов, когда я сжала их от злости.

Тимур

Тихий писк телефона вывел меня из раздумий, и я не глядя снял трубку:

– Слушаю.

– Тимур Маратович, на связи Андрей Стариков, – пропела Илона фальшиво-вежливым тоном.

Я сразу же вспомнил подслушанный разговор в столовой, и градус моей раздражительности подскочил на новый уровень. Ишь какая. «Ни за что в жизни». Тоже мне, красавица нашлась. Да будь она последней женщиной на планете, я бы на нее и не посмотрел. И плевать, что человечество бы вымерло. Ни за что. Да у меня на нее даже не встанет.

– Тимур Маратович?

– Соединяй. – Я откинулся на спинку кресла и поморщился от щелчка в трубке.

– Агеев, вы там совсем в своем агентстве охренели?! – рявкнул без приветствий мой бывший коллега. – Вы почему мне Астахова сдали с переломом руки?

– Ты у него спроси, Стариков.

– Он, падла, молчит. А мне что в отчете прикажешь писать? С меня же спросят: как нашел, кто нашел, как доставили в участок и почему с травмами при задержании?

– Андрюха, ну напишите, что неудачно упал при попытке побега. – Я устало прикрыл глаза. – Пусть спасибо скажут, что не пристрелили. Между прочим, один из моих ребят до сих пор в больнице.

В трубке послышался глубокий вздох, а потом Стариков немного понизил тон:

– Как он?

– Жить будет, – отрезал я. – Пуля навылет прошла, но задела там что-то. И кровищи в служебной машине было море.

– Он хоть в сознании?

– Да куда он денется…

– Ладно, что-нибудь придумаю. – На другом конце провода послышалась возня и шорох бумаг. – Ты сам-то как? Не думаешь вернуться в отдел?

– Нет, однозначно нет. – Я нахмурился, припоминая работу в убойном отделе, и для верности отрицательно покачал головой, хотя Андрей этого не мог видеть.

– Ну, дело твое, хотя тебя ждут сам знаешь кто, – понизив голос, многозначительно сказал он, и я живо представил, как он возвел глаза к потолку.

Да, есть имена и фамилии, которые всуе не упоминают, дабы не накликать чего-нибудь.

– Ты зайди в отделение с бумагами, чтобы мы оформили.

– Зайду. Могу сегодня после четырех заскочить.

– Отлично, я маякну дежурному, чтобы он тебя пропустил.

– Договорились. – Я положил трубку на рычаг, снова снял ее и помедитировал на кнопках. – Илона, принеси мне кофе и подготовь бумаги по делу Астахова. В четыре я отъеду.

– Хорошо, Тимур Маратович.

Сама вежливость, блин.

Я проверил почту и сделал несколько заметок в блокноте. Обычно все клиенты проходят через Илону, но иногда я разбираю предварительные дела сам. По мелочи, то там, то сям. Официально через фирму ведутся только большие заказы, прибыльные. Но бывает, что кто-то ищет пропавшего дальнего родственника или первую любовь. Короче, иногда я добрый и исполняю роль ведущего из передачи «Жди меня».

И да, я верю в карму. Хотя, признаюсь вам честно… Когда Ольга с Игорем вернулись в Питер и я привез Илону на встречу с сестрой… В этом было что-то такое мощное и необъяснимое, что описать словами просто невозможно. Тогда мы с Лазарем даже не решились подойти к ним, потому что они так сильно вцепились друг в друга… Просто не отпускали. С полчаса точно. Вытирали слезы, что-то неразборчиво бормотали. У меня глаза тоже были непривычно влажными. Они держались за руки еще два часа, молча смотрели друг на друга, словно им и не нужны были слова.

Я не верил в затею с поисками Илоны. Думал, что за десять лет она бы давным-давно нашла сестру. Думал, что она опустила руки или попросту выбросила из головы тот факт, что у нее была Ольга. Но нет. Она не забыла. Она помнила. И кто я такой, чтобы судить ее?

Тихий стук в дверь. На пороге появляется Илона с подносом. Ставит чашку на мой стол и протягивает мне папку с отчетом, натянуто улыбаясь.

– Спасибо, – благодарю я.

Романова удивленно уставилась на меня и даже отступила на шаг. Я нахмурился и кивнул на дверь:

– Можешь идти.

Она удалилась с выражением растерянности на лице и, впервые за год, тихо прикрыла за собой дверь, а не хлопнула ею так, что с потолка штукатурка сыпалась. Сделав несколько звонков, я выключил компьютер и взял папку с документами. Проходя мимо окна, взглянул на Невский и вышел из кабинета. Подойдя к столу Романовой, попросил:

– Дай ручку и бумагу.

Она послушно протянула мне и то и другое. Я черкнул адрес сервиса и стоимость ремонта ее машины, протянул квадратный листочек для заметок ей, кивнул и пошел к лифту.

До отделения добирался почти полтора часа – спасибо пробкам. И всё это благодаря идиотам-градостроителям и дебилам-водителям, которым лучше бы на метро ездить. Дежурный на входе целых семь минут не мог понять, кто я и по чью душу пришел. Когда я все-таки проник в нужный кабинет бывшего коллеги, тут же выпалил:

– Стариков, меняйте штат! У вас в дежурке одни идиоты сидят!

– Но-но, Агеев. Ты полегче, нормальные у нас ребята. Зеленые просто. – Стариков рассмеялся, встал с кресла и протянул мне руку.

Я пожал ему руку, плюхнулся в соседнее кресло и уставился на кофеварку, которая стояла на тумбочке у дальней стены. Стариков уловил мою мысль и направился к агрегату. Через две минуты кофеварка тихонько зашипела и начала по капле выдавать черный кофе.

– Вот видишь… – Я невольно усмехнулся, глядя на его действия. – Поэтому я не хочу возвращаться.

Андрей снова захохотал и сквозь смех изрек:

– Да, кофе Илоночки – это что-то. Я тебя понимаю.

Вот почему ее все называют уменьшительно-ласкательно? Один я, что ли, вижу монстра за миловидной личиной?

Изучив отчет и сверив цифры, мы с Андрюхой выпили по кружке бодрящего кофе, а затем я отправился восвояси. Стариков никогда не заострял внимание на том, что я не мог находиться в отделении больше пятнадцати-двадцати минут и всегда быстро ретировался.

Не люблю эти голубые стены, этот большой Т-образный стол, покрытый темным лаком, словно из прошлого века (впрочем, так оно и есть), портрет того самого, который тяжело глядит на тебя со стены. Мне даже кажется, что он следит за мной, когда я перемещаюсь по помещению.

Жуть, в общем.

Я с содроганием вспоминаю работу в убойном. Постоянное ощущение беспомощности, ощущение, что у тебя связаны руки. Желание изменить ситуацию, исправить ее и помочь людям, но этот порыв смешивается с дерьмом, едва ты сталкиваешься с реальностью. Даже в Чечне было легче. Война была простой и понятной – бей или умри. Взрывай, ломай, разрушай или разрушат и уничтожат тебя. Война была на уровне инстинкта – выживает сильнейший. Просто, как десять копеек.

Но на гражданке… Я наблюдал такие ужасы там, в сорокаградусной жаре. Я видел, как разрывает людей на куски в буквальном смысле, я видел выпотрошенные кишки, изнасилованных женщин и детей, но всё это померкло, когда я пришел на службу в милицию. Я думал, что война превращает людей в зверей. Но я ошибался. Власть и деньги делает людей дикими и беспощадными. Безнаказанность пробуждает в них самые низменные и жестокие чувства. Равнодушие убивает зачатки человечности и стирает в пыль то, что делает нас людьми. Именно поэтому я ушел. Мне хватило с лихвой того, что я видел в горячих точках. Видеть то же самое ежедневно в цивилизованном городе я не смог. Мне просто хотелось заложить взрывчатку и разнести всё к чертям собачьим.

Потому что только так я мог бы сделать наш мир чуточку лучше.

Глава 3

Илона, 2009 год

– Илона, ты можешь дать мне конспекты по бухучету? Пропустил лекцию в понедельник, – натянуто улыбнулся Кирилл, мой одногруппник.

– Да, конечно. – Я открыла сумку и принялась перебирать тетради. Отыскав нужную, протянула ее. – Только верни в пятницу, у нас экзамен. Я, в принципе, запомнила, но всё равно.

– О’кей. Тебя проводить до остановки?

Мы уже вышли из здания и спускались по бетонным ступенькам. Я отрицательно покачала головой и махнула рукой:

– Не надо, спасибо.

Кирилл пожал плечами, а я побрела по Московскому проспекту, распутывая провод наушников. Когда мне это удалось, вставила штекер в разъем и включила музыку.

Блики солнца, отражающиеся в окнах домов, заставляли довольно жмуриться и улыбаться встречным прохожим. Решив заправиться кофе, я забежала в ближайшее заведение. Пришлось снять перчатку, чтобы стаканчик не выскользнул из рук – пальцы приятно зажгло от тонких картонных стенок. Сделав первый глоток и довольно вздохнув, я пошла дальше, чтобы немного прогуляться и сесть в автобус через остановку.

Я не услышала, как меня окликнули из проезжающей мимо машины, и, естественно, испуганно подпрыгнула, когда передо мной прямо на тротуар въехал черный внедорожник. Попятившись, толкнула кого-то плечом и тут же быстро извинилась. Дверца машины отрылась, и из нее вышел незнакомец, который дал мне флешку с фотографиями Ольги. Я решила проигнорировать его, обойдя машину, но он не дал мне этого сделать. Он дернул за тонкий белый проводок плеера, запутавшийся у меня в волосах, и сказал:

– Надо поговорить. – Он оглянулся по сторонам.

Прохожие недовольно оценивали некультурное поведение водителя на иномарке, но разумно проходили мимо, учитывая внешний вид моего собеседника. В принципе, я их понимаю – бритая голова, шрам, пересекающий бровь, сурово сдвинутые брови. Бандит, не иначе.

Я кивнула и глотнула кофе – для успокоения. Потом постаралась изобразить спокойствие и ровным тоном произнесла:

– Пошли.

Незнакомец усмехнулся. От его усмешки меня передернуло, и я добавила:

– Я не сяду к вам в машину.

– Разговор конфиденциальный.

– Я не сяду, – отрезала я и быстрым шагом направилась к остановке, где столпились люди.

– Илона! – крикнул незнакомец, но я проигнорировала его, хотя ноги у меня дрожали от страха.

– Илона, подожди! – Сильная рука остановила меня.

Стаканчик выскользнул из руки, и я, вполне предсказуемо, облила бритоголового своим кофе.

– За… – выдохнул он, посмотрев на пятно, растекающееся на рубашке.

– Извините, – пролепетала я, не понимая, за что я вообще-то извиняюсь? Интуиция подсказала, наверное, что так будет лучше.

– Илона… – Он на секунду прикрыл глаза, явно справляясь с раздражением. – Слушай, я просто подвезу тебя до дома, по дороге мы поговорим. Здесь много лишних ушей, – шепотом добавил он, оглянувшись.

Я посмотрела на него, затем на машину, затем на прохожих, снующих туда-сюда. На маньяка не похож, да и прохожих вокруг много. Хотя в наше время свидетели, скорее всего, дадут одинаковые показания: «Ничего не видел, ничего не слышал». И всё же было в незнакомце что-то такое, что заставило меня молча кивнуть.

– Садись. – Незнакомец обошел авто и сел за руль, а я задохнулась от возмущения – вот это манеры!

Точнее, полное их отсутствие.

– Вы не представились, – сухо сказала, устроившись на сиденье и пристегнув ремень безопасности.

– Тимур.

– Очень приятно, Тимур.

Он поморщился, словно я сказала что-то не то. Завел двигатель и быстро вклинился в поток машин, не обращая внимания на сигналы. Он, естественно, даже бровью не повел.

– Ты посмотрела флешку? – начал он без прелюдий.

– Да.

– И что?

– Это ничего не доказывает, – фыркнула я. – Может быть, вы вообще в сговоре с теми… – Я запнулась на секунду. – С теми, кто украл Олю.

Тимур нахмурился.

– Я не работал с Ратным. Но за тобой, похоже, – он быстро посмотрел в зеркало заднего вида, – следят.

Я тоже обернулась, но не увидела никого, кроме обычных прохожих и проезжающих мимо машин.

– Возле твоего дома постоянно дежурит тонированный внедорожник. И возле института тоже, но не каждый день. Сегодня не было, поэтому я перехватил тебя.

– Я ничего такого не замечала, – возразила я. – Всё, как обычно.

– Странные звонки, знакомства?

– Нет, ничего. Со мной никто не знакомился.

Он бросил на меня явно оценивающий взгляд.

– Удивительно. Будь начеку. Я не смогу организовать тебе с сестрой встречу, если есть малейшая угроза.

– Можно вопросик? – Я подняла указательный палец, привлекая внимание. – А зачем вы это делаете?

– Просьба близкого друга.

– Друга?

– Да.

– Но почему я должна вам верить?

– Не должна, – вот так просто ответил он, пожав плечами. – В принципе, если скажешь, что тебе плевать на сестру, я так ей и передам.

Задохнувшись от возмущения, я зашипела:

– Да как вы смеете… Ты… Вы… Вы не знаете ничего!

– Я знаю достаточно, – одернул меня он. – Ты ее не искала, Илона. И мне на это дело плевать, честно. Меня попросили тебя найти – я нашел. Хочешь увидеть Ольгу – я организую встречу. Но, судя по всему, ты давно от нее отказалась.

– Закрой рот! – рявкнула я. – И останови машину!

Резко дав по тормозам, он повернулся ко мне. Ухмыльнулся, когда я дернула ручку дверцы, и нажал на кнопку блокировки.

– И что дальше делать будешь? Сделаешь вид, что ничего не знаешь? Как и тогда?

– Да пошел ты, урод! – прорычала я. – Я хочу увидеть свою сестру больше всего на свете. Но если для этого мне придется связаться с таким, как ты, лучше сдохну. Она жива – и это главное. – Выскочив из машины, я показала ему средний палец и пнула переднее колесо.

Его лицо было по-прежнему безмятежно, он просто отвернулся и дал по газам, окатив меня слякотью с обочины. Придурок.

Я поправила шапку и ступила на тротуар. Запахнула пальто, уткнулась в воротник носом и побрела на остановку, глотая слезы. Да кто он такой, чтобы меня судить? Что он знает обо мне или о том, как я жила? Если бы не родители, которые удочерили меня спустя год после пожара и пропажи Ольги, то я бы загнулась в детском доме. Я бы просто не выжила. Меня всегда поддерживала сестра, она была мне опорой, и вот ее не стало. И я пыталась ее искать, когда выросла, но всё, что я узнала, так это что она погибла в 2007 году от передозировки. В июне, двадцатого числа, я точно помню дату.

Стоп. Это было в 2007 году. А фотографии были датированы нынешним, 2009 годом.

Я застыла прямо посреди тротуара, тщательно обдумывая сложившуюся ситуацию. Есть ли вероятность, что дату на снимках изменили? Может быть, дать их кому-нибудь с инфотехнологического на проверку? Но, если Тимур не врет и за мной следят, это может быть опасно. Нет, никому нельзя показывать эти снимки. Но и поверить вот так просто на слово какому-то мутному типу я тоже не могу. Что же мне делать?

Наши дни

Я протянула банковскую карточку работнику автосервиса. Набрала пин-код и помедлила, перед тем как нажать зеленую кнопку. Твою-то мать… До зарплаты неделя. Грёбаная неделя, а у меня на счету… Сто двадцать три рубля и сорок копеек. Я мысленно выругала себя за то, что отказалась от предложения Агеева провести ремонт машины как служебные расходы. Господи, ну что я за дура? Как я буду жить эту неделю? Что буду есть? У меня даже денег на бензин не осталось, а бак полон только наполовину. Зашибись, Романова. В рейтинге идиоток ты обскакала всю планету.

Я натянуто улыбнулась работнику и села в машину. Еще и помыли, химчистку салона сделали. В моем мозгу сразу возникла цифра, на которую счет мог бы быть меньше, и я застонала, ударившись головой о руль.

Добравшись до дома, я первым делом отправилась на кухню и сканирующим взглядом оглядела запасы продовольствия в холодильнике. Молока почти нет, и то оно скоро скиснет, значит, кофе пить я буду на работе. Из круп в коробках была только гречка, и я поморщилась, вспомнив старый бородатый анекдот про собаку, которая на седьмой день сухпайка искренне радовалась:

«О, гречка!»

Тяжело вздохнув, я заварила чай и снова принялась перебирать отчеты. Провозившись до глубокой ночи и так и не разобравшись, что же мне в них не нравится, я устало рухнула на скрипучий диван и заснула, едва моя голова коснулась подушки.

Тимур

Припарковав машину и выйдя на улицу, я осмотрел парковку и нахмурился. Странно, но нигде нет «ведра» Илоны, а она ведь никогда не опаздывает. Я пожал плечами и побрел к зданию. Поднимаясь на лифте, по привычке покрутил на пальце брелок с ключами и засунул их в карман брюк, когда кабина остановилась на моем этаже. В нос сразу ударил запах чистящих средств – привет от нашей уборщицы, и свежесваренного кофе – привет от Илоны.

А она, судя по всему, была здесь.

– Доброе утро, Тимур Маратович. – Илона неестественно улыбнулась, когда я вошел в приемную, и уткнулась в монитор, делая вид, что чрезвычайно занята.

– Почему не на машине? – Я облокотился на стойку регистрации, отметив, что привычно выглаженная кофточка Илоны сегодня немного помята.

Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но тут же его захлопнула и только дернула плечиком, огрызнувшись в своей привычной манере:

– Не ваше дело, – и снова сделала вид, что работает.

– Ну да, – сказал я. – Сегодня есть встречи?

– Да, расписание у вас на столе. – Илона даже не подняла голову, а я заметил, что ее щеки неестественно бледны.

Интересно, почему?

– Кофе.

– Сейчас принесу, – вздохнула она, поднимаясь.

Я проследил за ней взглядом. Странная она сегодня, не иначе как что-то задумала. Пожалуй, следует понюхать свой кофе, перед тем как выпить. А лучше дать его попробовать кому-нибудь еще.

В кабинете, на первый взгляд, всё было, как обычно. Внимательно осмотрев стол и кожаное кресло, я плюхнулся в него. Потянувшись, нажал на кнопку включения компьютера и удостоил своим вниманием записи, сделанные аккуратным почерком Илоны. Рядом с расписанием в тонких папках лежали досье на клиентов – обязательная процедура. Я, в отличие от Игоря, всегда изучал информацию о заказчиках перед встречей, а не после.

Илона вплыла в помещение и ровным шагом подошла к столу. Поставила чашку и повернулась, чтобы уйти. В этот момент я окликнул ее:

– Послушай…

Илона замерла и застыла как статуя.

– У тебя всё в порядке?

– Да, Тимур Маратович, – ответила она.

– Сегодня приглашай клиентов сюда, а не в конференц-зал.

– Хорошо. Это всё?

– Да, можешь идти.

Она молча вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Я проигнорировал это, стараясь не зацикливаться на изменениях в поведении девушки, и принялся за работу. День тянулся как обычно, медленно до безобразия. Взяв два заказа, я отдал парням распоряжение и откинулся на спинку кресла, рассеянно разглядывая потолок. Странно, но сегодня Романовой не было в столовой, хотя обычно она всегда обедала с ребятами. Я вообще не видел ее там последние несколько дней, а мне, если честно, нравилось наблюдать за ней в непринужденной обстановке.

Илона рядом со мной всегда строила из себя злобную фурию, но в компании с другими людьми преображалась до неузнаваемости. Ее улыбка становилась искренней, щечки розовели от мужских комплиментов, а смех всегда звучал так звонко и мелодично, что его можно было слушать без остановки. Именно это меня бесило больше всего – то, что с другими она такая. Из раздумий меня вырвал звонок мобильного. Я забросил ноги на стол и с трудом сдержал смех, когда услышал голос Игоря:

– Тим, привет.

– Привет. – Я посмотрел на свои туфли и пошевелил пальцами ног – Лазарев ненавидел, когда я так делаю. – Как Испания?

– Нормально, похолодало, правда.

– На два градуса? – поддел я, усмехнувшись.

– Иди ты, – буркнул Лазарев. – Как у вас?

– На удивление относительно спокойно.

– Вот как раз об Илоне я и хотел поговорить.

– Только не начинай… – простонал я. – Клянусь, я ее не дергаю. Ради Аллаха, Лазарь! Она недавно мне соль в кофе насыпала, а я даже не попытался ее задушить.

– Тимур, мне плевать на соль в твоем кофе и плевать на причины, из-за которых вы так друг друга ненавидите…

– Я не ненавижу ее, она просто меня бесит, – перебил я, он же не слушал.

– …Но она едет к нам в декабре. Вы летите вместе.

– Нет! – Я вздрогнул от мысли, что мне придется находиться в самолете рядом с ней несколько часов. – Нет. Хера с два. Прости, брат, но я не полечу.

– Тим, я сделал Оле предложение.

Я заткнулся, огорошенный этим заявлением. В трубке тоже воцарилась тяжелая тишина.

– И она согласилась, – тихо добавил Лазарев. – Мы распишемся здесь, двадцать восьмого декабря.

– Б… – выдохнул я. – Игорь…

– Илона не знает, Оля ей не сказала. Я прошу тебя как лучшего друга на неделю забыть о ваших разногласиях и быть с нами в этот день. У нас, кроме вас двоих, нет никого.

– Ты ее лучше попроси, – пробормотал я.

– Ты старше и мудрее, поэтому я прошу тебя, – фыркнул Игорь.

Возникла пауза. Я закрыл глаза, пытаясь осознать ужасную мысль о совместном отдыхе с Романовой и женитьбу Лазаря.

– К чему такая спешка? – нарушил я молчание.

– Сладкая хочет выйти замуж до того, как будет виден живот, – вздохнул Игорь, а я почувствовал себя мудаком – забыл, что Оля беременна. – А я не хочу пышного торжества, поэтому мы сошлись на том, что распишемся на Тенерифе, а ближе к родам вернемся в Питер.

– Здесь брак будет считаться действительным?

– Есть небольшие заморочки, но – да, будет. Не говори Илонке. Сладкая хочет сюрприз устроить – шопинг, выбор платья, спа и прочая бабская херь.

– Ладно… – Я снова рассеянно посмотрел в потолок. – Ты испортил мне Новый год. Ты в курсе?

– Я тебе ничего не портил. Правда, пока. – В трубке послышался смешок. – Но если ты испортишь мне свадьбу, поверь, я постараюсь сделать всё, чтобы этот Новый год стал самым отвратительным в твоей жизни.

– Скормишь акулам? – съехидничал я.

– Нет, отдам на растерзание Романовой.

По спине пробежал холодок.

– Лазарь, ты правда женишься?

Он засмеялся:

– Да, брат, женюсь. Твоя очередь подходит.

– Найти бы еще, на ком…

– Найдешь. И знаешь что, Агеев?

– Да?

– Убери на хер ноги с моего стола.

Я опустил ноги на пол, стряхнул взмахом руки невидимую грязь с деревянной поверхности стола. Нет, что-то сегодня не хочу торчать в офисе до вечера, да и встреч больше не намечается. Я проверил почту, ответил на несколько писем. Я даже не стал застегивать пуговицу пиджака, как должно, а просто вышел из кабинета, когда закончил.

– Я домой. Можешь переадресовать звонки на мой мобильный, – хмуро сказал я Илоне. – Идея о совместном полете в Испанию все еще не укладывалась у меня в голове.

А она-то не в курсе… Игорь сказал, что для нее это будет сюрприз.

– Хорошо, – слабо проговорила Романова.

– У тебя точно всё нормально? – Я заметил, что она стала еще бледнее, чем пару часов назад.

– Да, я в порядке.

– Иди домой. Ты бледная какая-то… Нехорошо выглядишь.

Фыркнув, Илона опустила голову. Я посмотрел на ее светлую макушку, пожал плечами и вышел из приемной.

Только в машине до меня дошло, что я сказал. Ну что я за придурок? Сказать женщине: «Ты нехорошо выглядишь». Отличный комплимент, ничего не попишешь. Не удивлюсь, если завтра в мой кофе добавят слабительное.