Текст книги "ДУ/РА"

В полседьмого я подхватила косметичку и тихонько направилась в туалет. Оглядев себя критически в зеркале, поняла, что реанимировать синяки под глазами можно, только наложив двойной слой консилера и пудры, а бледность от сидения в помещении без окон можно скрыть, только добавив на щеки румян. Что я и сделала. Завершив преобразование любимой розовой помадой, я распустила волосы и расчесала их. От тугого пучка, в который они были закручены весь день, пряди приобрели некое подобие укладки. Решив оставить пиджак в офисе, я пригладила блузку и расстегнула одну пуговицу – не вульгарно, но и не так официально.

И конечно, мне обязательно нужно было столкнуться с Тимуром, когда я выходила из туалета.

Он молча уставился на меня. Не сказав ни слова, отошел в сторонку, пропуская меня в узком коридоре. Я прошла мимо, но не сдержалась и обернулась, посмотрев на него. Наши взгляды встретились, и по спине пробежал холодок, когда я заметила незнакомую ранее вспышку в темных зрачках Агеева. Отвернувшись, поборола странную дрожь – не от страха, а от какого-то другого чувства – приятную и похожую на истому, и вернулась на свое рабочее место, чтобы выключить компьютер и собрать вещи.

Я могла уйти немного раньше и искренне надеялась, что успею скрыться в лифте. Его рука придержала закрывающиеся створки, и Тимур вошел в кабину, продолжая разглядывать меня так, словно впервые видит.

– Ты куда-то собралась? – поинтересовался он, прижавшись плечом к стене кабины.

Воздух стал таким же тяжелым, как и его взгляд. Я натянуто улыбнулась и поправила ремешок сумочки на своем плече.

– Рабочий день закончился, и я не должна отчитываться.

– Рабочий день закончится через пятнадцать минут, – передразнил Агеев с сарказмом.

Я ничего не ответила. Уставилась на двери и про себя начала отсчитывать поразительно медленно проплывающие вниз этажи. Едва лифт остановился, я выскочила в коридор и быстренько направилась к выходу, слыша за спиной тяжелую поступь Тимура.

Крупные снежинки кружили по парковке, и я запахнула полы пальто, чтобы не замерзнуть. Во двор въехала белая иномарка и, мигнув фарами, подъехала к входу. Дверца со стороны водителя открылась, я с трудом узнала Кирилла, он словно стал еще выше, в нем теперь сложно было признать студента, который вечно просил у меня конспекты после лекций. В свете фонаря его волосы отливали рыжиной, в общем-то, единственное, что не изменилось в его облике.

– Привет. – Он махнул рукой и обошел авто, чтобы открыть мне дверцу.

Я сбежала по ступенькам и, перед тем как сесть в машину, покосилась на своего начальника, застывшего в дверях здания.

– Привет, – улыбнулась я Кириллу, когда он сел за руль. – Поехали быстрее, видишь, мой шеф стоит?

– Это тот, который взглядом отправил мне контрольный в голову? – Кир рассмеялся и сдал назад, чтобы развернуться, а потом остановил машину и повернулся ко мне. – Отлично выглядишь, Илона.

Он взял мою ладонь и коснулся поцелуем костяшек пальцев, от чего я вздрогнула и покраснела – непривычный жест внимания для меня. Не липкий и слюнявый, напротив – короткий и теплый. Даже приятный.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Машина тронулась с места, в салоне ненавязчиво заиграло радио «Jazz FM», а лицо Агеева в зеркале заднего вида исказилось.

И будь я проклята, но мне показалось, что исказилось оно от боли.

Глава 6

Илона, наши дни

Звук раскрывающихся дверей лифта заставил меня подняться со стула и вытянуть шею. В коридоре появился молодой парень. Он заметил меня, встрепенулся и шагнул в мою сторону.

– У меня доставка для… – запнувшись, он хмуро припомнил имя. – Для Романовой Илоны. Консьерж внизу сказал, что такая здесь работает.

– Да, это я. – Удивленная, я уставилась на букет в его руках.

– Документик можно? – Посыльный недоверчиво шмыгнул носом и поправил фирменную бейсболку.

– Конечно. – Я открыла сумку, нашла водительское удостоверение и положила его на стойку.

Он вытащил из нагрудного кармана ручку.

– Распишитесь. Это вам.

Букет был тяжелым и воистину огромным. Мелкие светло-розовые розы, штук сто, не меньше. С трудом обхватив эту красоту, я прошептала:

– Их ведь даже поставить некуда.

– Вот вазу не заказывали, – хмыкнул парень. – Всего доброго.

– И вам.

В цветах я заметила карточку. Строчки, набросанные беглым почерком, гласили: «В прошлый раз я подарил тебе розу за украденный поцелуй. Это – аванс за все те, что я украду в будущем. Кирилл».

Я невольно нежно прикоснулась к прохладным лепесткам пальцами.

После встречи нашей группы в караоке-баре Кир отвез меня к офису, где я оставила машину. Позвонил, едва я вошла домой – проверить, добралась ли, – и как-то ненароком мы проговорили до двух ночи. О чем, сама не помню. Кирилл изменился за эти годы. Раньше был замкнутым и немного заикался, теперь вполне уверен в себе, к тому же оказался интересным собеседником. После учебы он работал в турагентстве, сейчас же открыл свое дело – небольшое, но, имея хорошие связи в Европе, – стабильное. Он пригласил меня пообедать на следующий день, и через день. Потом позвал в кино. А позавчера мы ужинали в ресторане и гуляли по вечернему Питеру. Именно тогда он и поцеловал меня – осторожно сжав щеки прохладными ладонями. А потом, по пути к машине, исчез на пару минут и вернулся с красиво пламенеющей розой. Я не сильна во взаимоотношениях с сильным полом, но его галантность подкупает. Еще ни разу я не открыла дверь сама – он всегда помогает мне сесть в машину или пропускает в помещение первой, помогает снять и надеть пальто и даже провожает до подъезда. Он не торопит меня, просто ухаживает, причем красиво, и я наслаждаюсь. Это чувство называют романтикой.

В комнате отдыха я отыскала большой кувшин, из кружки бы букет попросту вывалился, даже из той, из которой пьет Агеев, а она действительно гигантская. Я решила поставить цветы на своем рабочем месте, чтобы не забыть вечером.

Помяни черта, и он явится – едва я подошла к стойке, как из кабинета вышел Тимур. Увидев меня, он остановился и поинтересовался:

– Это что за веник?

– Это букет, Тимур Маратович. Розы, – пояснила мило я. Почему-то настроение спорить с ним и препираться испарилось, и я стала на удивление любезна.

С улыбкой я опустилась на стул, любуясь цветами.

– Убери, им не место на рабочем месте, – приказал шеф.

– Да ты поэт, Агеев, – фыркнула я. – «Им не место на рабочем месте». Они мне ничуть не мешают.

– Убери.

– Что за детский сад?! – Мое терпение лопнуло, как мыльный пузырь. – Что ты прицепился?

– Им здесь не место! – Тимур прилично повысил голос. Он выхватил цветы из импровизированной вазы. С длинных стеблей закапала вода.

В соседних комнатах услышали вопль шефа. Первыми на пороге нарисовались Стас с Денисом.

– Это моя стойка, – зашипела я, пытаясь выхватить у Тимура цветы, но придурок однозначно оказался сильнее, и я лишь ободрала пару листьев.

– Это приемная! – заорал он, а потом повернулся к парням. – Что уставились? На обед валите!

Команда была исполнена в одну секунду – все словно испарились и через полминуты ввалились в прибывший на этаж лифт. Так же быстро закрылись двери кабины, и мы остались одни.

– Агеев, ты бешеный?

Я попыталась успокоиться и дышать ровно. Тимур повернулся ко мне, сжимая охапку роз так сильно, что я услышала треск сломанных стеблей.

– Чем тебе не угодили эти цветы? Дай сюда.

– Нет, – отрезал он.

– Тимур…

– Нет. Поставлю их в комнату отдыха.

Решительно подхватив кувшин с водой, он удалился, а я от удивления раскрыла рот и развела руками.

Я посмотрела на опустевшую стойку с каплями воды. Грудь от обиды сдавило так сильно, что в глазах защипало – невольные и непрошеные слезы появились как всегда нежданно-негаданно. Что за херня? Почему я не могу поставить здесь букет? С каких пор это запрещается? На Восьмое марта Агеев не возмущался, хотя цветов мне надарили прилично. Не так много, как хотелось, но все же. И у Ларисы раньше стоял горшок с фиалкой, я хорошо помню, когда приходила устраиваться, как она поливала цветок из небольшой белой лейки. Лейка эта до сих пор где-то валяется в шкафу.

Не владея собой, я ринулась за Агеевым в комнату отдыха.

– Да что с тобой не так?! – крикнула я, толкнув его изо всех сил в спину. – Ты совсем озверел в последние две недели! То дверью прихлопнуть норовишь, то толкнешь у лифта, а теперь тебя не устраивают мои розы?!

Тимур покачнулся и выронил кувшин. Вода пролилась ему на ботинки, розы рассыпались по мокрому ковролину.

– Ты меня толкнула? – прошептал он и повернулся ко мне.

От выражения его лица я задрожала. Он двинулся на меня, я взвизгнула и попыталась выскочить в коридор. Он перехватил меня и припечатал к ближайшей стенке, с силой сдавив талию.

– Ты… меня… толкнула? – грозно пророкотал он. – Ты… подняла на меня руку? Серьезно?

– Сам виноват, незачем выводить меня из себя, – проблеяла я.

Он сжал мне горло. Легонько, но дышать я перестала, то ли от страха, то ли Агеев действительно перекрыл мне доступ кислорода.

– Я мог бы… – наклонившись ко мне, он почти коснулся моих губ своими губами. – Свернуть тебе шею и выбросить в окошко.

Сердце у меня заколотилось, как мечущийся бройлер на птицефабрике. Это угроза? Мне, мягко говоря, стало не по себе.

– Я мог бы связать тебя и издеваться над тобой неделями. Заклеить твой поганый рот скотчем, чтобы ни единого звука не сорвалось с этих… – запнувшись, он остановил взгляд на моих губах. – Ты знаешь, я мог бы сделать много нехороших вещей.

Закрыв глаза, я приготовилась к худшему – он ведь, правда, может. Я уверена, что ему не впервой убивать, и он вполне может обставить всё так, словно я неудачно упала или вообще покончила с собой. Или он подложит взрывчатку мне в машину – в Чечне ему и не такое приходилось проделывать. Боже, я, кажется, разбудила зверя, и этот зверь совсем не похож на хомячка…

– Я бы очень хотел этого, Илона, – неожиданно он сменил тон.

Мне показалось, что в нем проскользнули… ласковые нотки.

– Чего? – прохрипела я, мечтая, чтобы стена меня засосала и выплюнула с другой стороны – может быть, тогда у меня будет шанс убежать.

– Сделать нехорошие вещи. С ними… – прошептал Тимур, очерчивая контур моих губ большим пальцем.

Дыхание Тимура было рваным, и я чувствовала каждый толчок воздуха, вылетающий из его груди. Теплый и мягкий, совсем не похожий на жесткую хватку на моей талии и совсем не похожий на удавку, которая сжимала мне горло несколько секунд назад.

Легкое касание – словно перышко. Я удивленно встретилась взглядом с темными глазами Агеева. Он… поцеловал меня. Нет, не поцеловал – просто нежно прикоснулся к моим губам своими губами. Едва ощутимо, но кровь забилась в моих висках. Тимур меня поцеловал!

И этот поцелуй словно перевернул мой мир с ног на голову.

Он смотрел мне в глаза и вздрогнул, когда я положила ладони ему на затылок. Мои пальцы пробежались по жестким волосам, и я вздохнула, запрокидывая голову. Тихий рокот ворвался в мой рот вместе с его губами, языком, запахом и… Господи, Агеев словно проник в меня полностью, и от переполнивших меня чувств я готова была разорваться на части.

– Утерэсен син мине… – услышала я.

Он прижал меня к стене и положил шершавую ладонь на мою щеку. Его тело было словно высечено из камня, и даже под одеждой я чувствовала идеальную твердость и тепло.

– Переведи, – прошептала я в его губы.

Тимур замер и, немного помедлив, ответил:

– Ты меня убиваешь.

– Это ты обещал свернуть мне шею.

– Я не обещал, – короткая ухмылка и серия новых поцелуев.

– Ты угрожал, – простонала я.

– Ты можешь на время заткнуться?

Чуть отстранившись, Тимур посмотрел на меня с усмешкой. Его руки идеально лежали на моей талии, кончики пальцев поглаживали поясницу. Глубоко вздохнув, он наклонился и нежно поцеловал меня в уголок губ, а потом его щетина уколола мне щеку:

– Вчера ты опоздала, так что сегодня остаешься без обеда, – прошептал он на ухо. – Опоздаешь еще раз, и я вырву твоему кавалеру глотку.

Мило улыбнувшись, пожалуй, я вообще впервые увидела улыбку Агеева, он отступил на шаг и вышел из комнаты отдыха. Я уставилась на опрокинутый кувшин, мокрый ковролин и раскиданные вокруг розы. Он крикнул:

– Приберись тут.

Я не стала спорить, лишь прикоснулась пальцами к губам, ощущая каждое прикосновение так явственно, словно он никуда и не уходил.

И будь я проклята, но поцелуй Кирилла не идет ни в какое сравнение с поцелуем, который только что коснулся моих губ.

Тимур, 2009 год

Какую информацию удалось собрать? А никакой. Илона не была связана с Ратным и его бандой, никогда не пересекалась даже с шестерками, не говоря уже о рыбе покрупнее. После удочерения она росла обычным ребенком в обычной семье. С небольшой оговоркой: ее приемные родители были обеспечены, но по какой-то причине девушка без их помощи поступила в вуз и даже не вылетела с бюджетного отделения. Немудрено, с такими-то оценками.

По данным Стаса, у нее даже друзей не было, и мое наблюдение это подтверждало. Она каждый день ездила в институт, торчала там полдня, а затем возвращалась домой. Всегда одна. Лишь раз я видел ее с кем-то – какой-то рыжий дрыщ в очках, да и то она передала ему толстую тетрадь и, махнув рукой, удалилась.

Она никуда не ходила, кроме ближайшего супермаркета. Я ни разу не видел ее с подругой или вообще с кем-либо, кроме родителей – те приезжали раз в две недели на выходные. И это-то и казалось мне странным. Ну какая молодая девушка, студентка, будет вести затворнический образ жизни? Она красивая – я не буду лукавить. Типичная славянка – голубые глаза, светлые волосы. Не крашеные, кстати, а свои. И длинные. Черты лица у нее правильные и аккуратные. Ведь должна же привлекать внимание, бегать на свидания…

Мои раздумья прервались, когда объект этих раздумий появился на ступеньках ИМБИП. Она поправила нелепую шапку на голове, и я понял: если не приглядеться – ну серая мышь. Я-то наблюдаю за ней почти два месяца и успел изучить ее за это время. Сейчас она замотается в серый шарф, спрятав волосы. Поправит воротник мешковатого пальто, которое скрывает фигуру, и пойдет строевым шагом по тротуару, смотря себе под ноги.

Серая мышь. Ни дать ни взять.

За ней увязался тот долговязый, с морковного цвета волосами. Я хмыкнул и хрустнул костяшками пальцев – что-то зачастил этот мальчишка ее провожать до остановки. Надо бы разузнать, кто такой, чем занимается. Почему-то не нравится мне он. И дурацкие очки, которые он вечно поправляет на переносице не менее дурацким жестом указательного пальца.

Проводив парочку взглядом, я медленно подъехал к остановке. Припарковав машину у ближайшего кафе, так, чтобы меня не было видно, принялся наблюдать в зеркало заднего вида. Когда Илона села на свой автобус, а парень махнул ей рукой и пошел дальше, я вылез из машины, поднял ворот пальто и последовал за ним.

Через сотню метров он свернул в арку. Тут-то я хлопнул его по плечу и повернул спиной к стене.

– Вы ч-ч-что себе поз-з-зволяете? – испугался он, заикаясь.

– Документы, – сунув под нос удостоверение, вежливо потребовал я.

Судорожно хлопая по карманам, паренек выудил кошелек и протянул его мне:

– Вот, возьмите. У меня только двести рублей, я ничего не сделал…

– Заткнись.

Открыв кошелек, я прочитал имя, фамилию и дату рождения на водительских правах. Пресняков Кирилл, восемьдесят восьмого года рождения. Память у меня фотографическая, поэтому я вернул имущество рыжему.

– Девушку провожаешь? – предупредил я. – Не приближайся больше к ней. Увижу – удавлю. Ясно?

– Яс-сно.

– Свободен. – Я отступил на шаг и усмехнулся, когда бедняга резво рванул от меня в сторону двора. Через минуту – клянусь, не вру – я услышал, как с грохотом захлопнулась дверь подъезда.

Я сел в свою машину, позвонил по сотовому Стасику. Сообщив ему данные парня, я попросил пробить его по всем базам и прислать мне отчет. Этот рыжий просто мне не понравился. И еще мне не понравилось то, что Романова-Светлова улыбалась ему. И вообще, пусть девка учится. А шуры-муры после получения диплома крутит. Она как раз на красный тянет.

Глава 7

Илона, наши дни

– …Илона?

– А-а? Что?

Встрепенувшись, я повернулась к Кириллу и вздрогнула, увидев впереди здания аэропорта Пулково.

– Ты так и не сказала, на сколько летишь?

Кирилл внимательно смотрел вперед, не отрывая взгляд от трассы.

– На две недели. Или на три, – ответила я, гадая, на месте ли Тимур или мне придется ждать его.

Наверняка ведь на месте – закон подлости никто не отменял.

– Билеты у Агеева, – добавила я, разглядывая в окно здание аэропорта, которое надвигалось на меня, словно стена.

Или это просто из-за того, что мне придется сидеть с ним бок о бок семь с лишним часов. После того как он меня поцеловал. И после того, как две недели спустя он сделал вид, что ничего не произошло.

– Твой начальник?

– Угу.

Кир задумчиво хмыкнул и натянуто улыбнулся.

– Так, значит, ты летишь с ним?

– Игорь – его лучший друг, – поймав озадаченный взгляд, я нахмурилась. – Я лечу к сестре, а сестра живет с Игорем… В общем, это слишком сложная история. Долго рассказывать.

– Расскажешь? Когда вернешься? – Он подмигнул мне, а я нервно улыбнулась.

– Да, конечно.

– Всё хорошо?

– Просто переживаю перед полетом.

Кирилл взял мою ладонь и уже привычно поцеловал кончики пальцев. Он держал руку до тех пор, пока не въехал на парковку и не поставил машину. Когда я выходила из машины, он подал мне руку. Выгрузив чемодан из багажника, обнял меня за талию и потянул к входу.

– Дальше я сама, – сказала я. – Тебе не обязательно провожать меня.

Чуть отстранившись, Кир нахмурился и посмотрел на мой чемодан, а затем на меня.

– Справлюсь. – Я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, и стерла помаду, которая отпечаталась на веснушчатой коже. – Скоро посадку объявят в любом случае. И не попрощаемся толком.

– Точно?

– Точно.

– Ладно. Иди сюда.

Отпустив ручку чемодана, он обхватил меня обеими руками, прижал к себе и мягко поцеловал в губы. Я невольно сравнила этот поцелуй с другим…

Стоп. Не думай, просто не думай.

Поднявшись на третий этаж, я инстинктивно ощутила присутствие Агеева. Бегло оглядев зал, я нашла его – одиноко сидящего и смотрящего прямо на меня. Мне пришлось призвать все свое самообладание, чтобы сохранить твердую походку, пока я лавировала между потоком людей и шла в его сторону, таща за собой чемодан. Тимур, черт бы его побрал, был идеален в черных джинсах и черной футболке с длинными рукавами. Безупречно неотразим с щетиной на скулах и темными, почти черными глазами. И даже его типичная усмешка была бесподобной.

Мысленно я вскипела – проспала и толком не успела привести себя в порядок. Душ на скорую руку, влажные волосы, собранные в пучок, и спортивный костюм с пятном от кетчупа на бедре – завтракала я с молниеносной скоростью и заметила эту красную гадость, только когда села в машину к Кириллу.

Агеева мой внешний вид, похоже, позабавил, потому что, едва я поравнялась с ним, он весело хмыкнул, встал с лавочки и закинул спортивную сумку на плечо.

– Ты испачкалась, – проинформировал шеф, посмотрев на мои штаны.

– Я знаю, – спокойно ответила я. – А у тебя совсем отсутствует чувство такта? Вообще-то приличные люди не акцентируют внимание на таких вещах.

– Да мне как-то по… – пожав плечами, Тимур нахмурился. – Пошли регистрироваться.

Он не помог мне с чемоданом. Не пропустил вперед, не подал руку, когда я споткнулась, и не стал ждать меня у стойки, а спокойно направился на таможенный контроль.

В общем, в поведении Агеева не изменилось ни-че-го. Когда я, запыхавшаяся и злая, как дьяволица, добралась до зала ожидания, он с равнодушным видом сидел у панорамного окна, закинув ногу на ногу.

– Кофе? – заискивающим тоном поинтересовался Тимур, кивнув на соседнюю скамейку.

На скамье стояли два стаканчика из местного «Старбакса». Мило. Очень мило. Почти оттаяв, я кивнула, и он вручил мне напиток. Сделав глоток, я поперхнулась – в горло словно керосина плеснули.

– Я добавил коньяка, – пожав плечами, Агеев отпил из своего стаканчика, посмотрев в окно. – На случай, если ты боишься летать.

– Очень предусмотрительно, – прохрипела я, выравнивая дыхание и делая очередной глоток.

Поморщившись, я отметила, что вкус перестал быть таким едким, а первое обжигающее ощущение сменила теплая истома. Алкоголя почти не чувствовалось, лишь небольшая терпкость. После того как я приговорила полстаканчика, мне даже понравилось.

– Мы прилетим ночью? – поинтересовалась я.

– Вечером. В четыре по-местному, в восемь по-нашему.

– Ясно.

На этом наше общение исчерпало себя. Мы не разговаривали ни во время посадки – единственное, я попросила пропустить меня к окну, ни во время пересадки в Шереметьеве. Едва я села в свое кресло у иллюминатора, как закрыла глаза и отключилась, сквозь сон почувствовав, как кто-то пристегнул мой ремень безопасности на время взлета и отстегнул его, едва самолет набрал высоту.

Тимур

Мне понравилось, как алкоголь действует на Романову. Она преимущественно молчит, а тишина – музыка для моих ушей. Я даже решил наливать ей каждый день, может быть, тогда я наконец-то смогу работать спокойно?

Пристегнув ее, когда она уснула, я невольно поймал себя на желании прикоснуться, но тут же задвинул его подальше. Бред, все это бред или просто разбушевавшиеся гормоны. Давно я был с женщиной? Давно, по всей видимости, раз начал представлять себе всяческое с участием Илоны.

Надо переключить свое внимание на что-нибудь другое. Например, журнал, торчавший из кармашка в спинке соседнего кресла. Или стюардесса, что косится на меня с опаской. Забыл, какую реакцию вызывает у людей мое лицо, и невольно почесал бровь большим пальцем.

Самолет начал набирать скорость, а затем и вовсе оторвался от земли. Я закрыл глаза и выдохнул, расслабившись лишь тогда, когда воздушное судно выровнялось и табло «Пристегните ремни» погасло. Отстегнув соседку, я снова уставился на ее лицо, повернутое в мою сторону, и аккуратно поправил прядь белокурых волос, упавшую на нос. Изучая рисунок на обивке соседнего кресла, я пожалел, что не взял с собой какую-нибудь книгу или плеер – хоть что-то, чтобы скоротать время полета. Из сумочки Романовой торчали какие-то журналы и я, недолго думая, потянулся к ним и взял несколько штук.

Читая какую-то статью о взаимоотношениях полов, я начал отключаться. Последнее, что я помню, – это голова Илоны, опустившаяся на мое плечо, и тихий гул двигателей…

– Вон из здания! – взревел я. – Сейчас е…т!

Несколько пар глаз непонимающе уставились на меня, когда я побежал в их сторону, размахивая автоматом. Рюкзак, висевший на плече, соскочил, и мне пришлось схватиться за ручку свободной рукой.

Отряд понял мой посыл, и парни быстро сгруппировались, выбегая из полуразрушенного здания, – повезло, что от окон остались только дыры размером с человека.

Вот знал же, что не к добру это – удачно появившееся в самом пекле укрытие. Вот чуял же, что не стоит сюда лезть. Еще и подложенную взрывчатку прозевал, а на разминирование времени не осталось – когда я обратил внимание на тихое тиканье, обратный отсчет показывал минуту.

– Уходим, уходим, уходим. – Командир практически выталкивал молодых бойцов. – Живо!

Я бросил ему рюкзак и перехватил оружие двумя руками. Если здесь засада, вполне возможно, что сейчас начнется месиво. Духи могли надеяться на то, что мы просто подорвемся, но не исключено, что они нас подстерегают. Главное, чтобы не окружили. Только бы не окружили…

Рвануло как раз тогда, когда я выбегал из ближайшей двери – взрывной волной поддало в спину, и я рухнул на землю. Сплюнув едкий песок, подскочил и оглянулся, с радостью отметив, что все парни успели рассредоточиться. Только я шагнул в их сторону, как раздались выстрелы.

Первым упал командир Гуревич. Ему не хватило ровно два шага до молодняка. Почти успел – правда, упал на колени. По светло-коричневому камуфляжу быстро растекалось кровавое пятно, аккурат в области груди. Без шансов.

Кто-то из тех, кого он успел вывести, выскочил из-за валуна и получил свою пулю – четко в лоб. Он свалился, как мешок с картошкой, рядом с командиром.

– Снайпера! – заорал я, отбегая назад к хлипкой стене, которая каким-то чудом устояла после взрыва.

Дыхание стало прерывистым, всё еще гудело в ушах, а правое так вообще разрывала адская боль. Что-то теплое и липкое потекло по шее, наверное, пот. Инстинктивно вытерев шею, посмотрел на свою руку – не пот. Кровь. Похоже, опять барабанная перепонка лопнула.

Борясь с головокружением, я перебежал к месту, откуда был лучший обзор и я хоть как-то мог помочь парням. Всё, что мог услышать из укрытия – гул и выстрелы. Крики звучали отдаленно, словно все действие происходит не в нескольких метрах – тут, под рукой, а на расстоянии в сотни. Дезориентация усилилась, но я смогу сделать несколько выстрелов и спрятаться. Над головой просвистели пули – бам, бам, бам, а потом все звуки стихли. Остались только мое частое дыхание и стук крови в висках. От стен отлетали куски штукатурки – только так я понял, что в мою сторону еще стреляют.

Я попытался встать на колени, но меня качнуло, и грязный бетонный пол с осколками битого стекла оказался около лица. Острая боль пронзила висок, скользнула по брови, я рухнул в темноту, потеряв сознание…

– Тимур… Тимур, проснись.

Чья-то рука погладила меня по щеке, и я открыл глаза – Илона.

– Тебе кошмар приснился. – Она посмотрела вниз, и я проследил за ее взглядом.

Я сжимал ее ладошку, да еще с такой силой, что кончики ее пальцев побелели.

– Прости, – просипел я, разжимая пальцы.

– Да ничего страшного. Бывает. – Илона поморщилась, растирая руку. – Что снилось?

– Война.

– Ясно. Я воды попросила, когда проснулась, будешь?

– Да.

Бутылка стояла на столике. Открутив крышку, я сделал пару глотков, смочив горло.

– Давно ты проснулась?

– Полчаса где-то. – Романова принялась листать глянцевый журнал, который подействовал на меня как снотворное. – Ты вцепился в меня минут пятнадцать назад.

Я попытался сообразить, зачем она это терпела, но Илона увлеченно рассматривала какие-то картинки с изображением тряпья. Решив не акцентировать свое внимание на этом, я снова отвернулся и закрыл глаза.

Тенерифе встретил нас духотой и палящим солнцем – прилетели в лето. Илона просто расстегнула толстовку, а я стоял и обливался потом, пока мы ждали багаж. Наверное, от меня воняет, как от псины, и подбородок, судя по всему, уже зарос донельзя – последний раз я брился позавчера – и чесался, падла, как будто вши завелись.

Лазарев оскалился во все свои тридцать два, едва мы вышли из зоны прилета. Подняв солнечные очки на лоб, Игорь раскинул руки, и мы обменялись крепкими объятиями.

Обнял он и Илонку, правда, когда из моей груди вырвался какой-то непонятный звук, похожий на рык, он резко убрал руки и покосился на меня, как на душевнобольного.

– А где Оля? – Романовой, похоже, было плевать на наше присутствие, она лишь нервно оглядывалась по сторонам в поисках сестры.

– На парковке ждет твоя Оля, – рассмеялся Лазарь. – Давай помогу.

Отпустив ручку чемодана, Илона пошла следом за Игорем, а я с досадой закусил губу: я ведь даже не предложил ей помощь, когда мы улетали. Ну что за идиот.

– Беги уже, беги. – Лазарь подтолкнул Илону свободной рукой, когда мы оказались на улице. – Видишь «вольво» темный?

Романова стартанула так, что пыль из-под пяток взмыла в воздух. Через несколько секунд из машины показалась Ольга, и сестры вцепились друг в друга. Что они говорили – слышно не было, да и мы с Лазарем проходили нечто подобное, поэтому решили не мешать – молча погрузили сумку и чемодан в багажник и сели вперед, оставив сестер наедине.

– Как долетели?

– Да нормально. Долго ехать? Я помыться хочу. – Поморщившись, я опустил солнцезащитный козырек и откинулся на спинку сиденья, пытаясь устроиться поудобнее.

– Минут сорок. Как Питер?

– Холодно, слякотно. Как обычно.

Сестры сели в авто, Лазарев тронулся с места и включил какое-то местное радио. Тарабарщина на испанском успокаивала, а вот щебетание на заднем сиденье немного раздражало.

– Нет, и даже не сказали! – воскликнула Илона. – Даже не предупредили по телефону, что у вас свадьба. Нормальные вы вообще, а?

Игорь расхохотался, когда женская ладошка хлопнула его по плечу, а Ольга только качнула головой.

– И ты знал? – Судя по всему, обратились ко мне.

Я утвердительно кивнул.

– И не рассказал, ну и гад же ты, Агеев.

Я улыбнулся – от ее обиженного тона. Лазарев покосился на меня и подмигнул, а я лишь пожал плечами, продолжая улыбаться, как идиот.

И понеслась… Обсуждение планов, платья, каких-то процедур и прочей бабской хрени. Да, звучало как фон для ушей, но за сорок минут они чуть не свернулись в трубочку. Представляю, что будет в ближайшие восемь дней.

Дом, в котором жили Игорь с Ольгой, был небольшим, в типично испанском стиле. Из спальни, в которой меня поселили, открывался вид на океан вдалеке и красноватые крыши – судя по всему, постройка еще и на возвышенности стояла. Я бы оценил красоты, но, признаться честно, за…лся так, что едва разобрал сумку. Наспех приняв душ, спустился в гостиную – достаточно просторную – и устроился в кресле. Поговорить с другом толком так и не удалось, усталость от долгого перелета дала о себе знать, так что к восьми часам я отчалил в кровать. Правда, поспал всего пару часов. Решив осмотреть дом, я нашел неплохое снотворное тридцатилетней выдержки и выпил пару глотков прямо из горлышка. Надеюсь, Лазарь не побрезгует. В темноте я заметил хрупкую фигурку, скользнувшую на кухню, и покачал головой – надо сматываться.

Но почему-то не смотался. Глубоко вздохнув, шагнул за ней – Романова, наверное, решила выпить чая – и остановился как вкопанный.

Почему на ней почти нет одежды? И почему меня это вообще волнует? И почему сердце пустилось галопом, когда она обернулась и вздрогнула – на ее лице промелькнула тень испуга. И на хрена я сделал это – подошел так близко, что почувствовал цветочный аромат ее волос?