Текст книги "Мертвая авеню"

Глава 8. «Наша вина»

Совесть мучает обычно тех, кто не виноват.

Эрих Мария Ремарк

— Я не хочу, папочка. Не заставляй меня. Мне страшно.

Клейтон Доссон смотрел на плачущую дочь. Ей всего девять лет, а она уже пережила такое горе. И за что это ребенку?

Мия всхлипнула, утираясь одеялом. Ее уже пятый день мучали ночные кошмары, после которых она, плачущая, просыпалась в холодном поту.

– Доченька, тебе надо поспать. Все люди должны спать, – мягко сказал он и присел на краешек кровати, чтобы быть с девочкой приблизительно на одном уровне.

– Что, если спать не так просто, как кажется? – Мия, похоже, начала успокаиваться и говорила тихо.

– Ты растешь, милая. Нельзя допустить, чтобы твой организм был истощен из-за страха перед снами, – Клейтон много времени проводил с дочерью, играл с ней и учил чему-то новому, но никогда не был с ней по-настоящему близок. Добиться доверия Мии на эмоциональном уровне могла только ее мать, что погибла в автокатастрофе совсем недавно. Клейтон понятия не имел, как успокоить бедную дочурку и по этой причине сейчас чувствовал себя самым невнимательным отцом на планете.

– Нет! Нет, папа! Я больше никогда не буду спать! – неожиданно девочка закричала. – Я лучше перестану расти и умру, чем… чем… чем снова… – и зашлась плачем.

– Не говори так, котенок, – Клейтон привлек дочь к себе и заключил в теплые отцовские объятия. – Ты же у нас сильная. Мама будет гордиться тобой, если ты…

– Мама умерла! – возразила Мия. – И Джуди тоже!

– Нет, нет… Они всегда будут с тобой… С нами… Не расстраивай их, – взгляд мужчины упал на бардак в комнате девочки: после аварии Мия была вне себя от отчаяния и разрушила большую часть своей комнаты – всюду лежали осколки, разорванная бумага и прочее. Вот чего ей стоило держаться на людях: за всеми этими улыбками стояли нескончаемые нервные срывы. Люди видели Мию счастливой, открытой, доверчивой и простой. Но в действительности Мия была ужасно несчастна, замкнута в себе, неприступна и самокопательна.

– Я все уберу, – пообещала она.

– Не сегодня, – возразил отец и улыбнулся. – тебе надо выспаться. Поспишь со мной. Я буду охранять твой сон.

Эта девочка не подпускала к себе никого, но гибель тех, кого все же подпустила, была для нее настоящим ударом.

– Пап, – позвала Мия, уже пригревшись под одеялом отца, как котенок. – никому не говори, что я сделала в своей комнате. Никому, ладно?

– Конечно, милая, – Клейтон поцеловал дочку в лоб. – а теперь спи. Спокойной ночи.

Он погасил свет.

– Пап? – раздалось через полчаса.

– Да? – сонным голосом отозвался Клейтон.

– Пообещай, что никогда не оставишь меня.

Он пообещал.

***

Мия

В детстве я часто пропускала последнюю ступеньку на лестнице и, когда пролетала ногой эту самую ступеньку, пугалась – да так, что, казалось, разом дух из меня вышел.

Сейчас я чувствовала то же самое. Не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, а шевелиться тем более опасно было – ногу отхватило бы: я угодила прямо в капкан.

Тишина. Вокруг ни звука. Нью-Йорк застыл, и я не ручалась предположить, когда желтые такси снова будут ездить по дорогам, как кровь передвигается по венам.

Я прошла, думаю, не очень большое расстояние. На дорогу до этой злополучной арки у меня ушло около трех часов. Я понятия не имела, куда направляюсь, а теперь и думать не приходилось – или я сдохну в этом капкане или кто-то меня спасет и отведет к людям. Я склонялась больше ко второму варианту, но выбирать не приходилось.

И каким идиотам пришло в голову расставить здесь ловушки?! Они что, рассчитывали поймать зомби? В безопасном-то городе?

Вполне вероятно, что капканы старые, и расставил их какой-нибудь безумный горожанин.

Я подняла глаза и с досадой обнаружила, что капканы здесь на каждом шагу. Добрый десяток пустых капканов и никаких пойманных зомби. Зато попалась я.

О чем я только думала, когда приняла решение уйти? Что я собиралась делать дальше? В аэропорту было относительно безопасно: адекватные люди, оружие, пропитание. А здесь – асфальт сплошь усыпанный капканами и я наедине с остатками от некогда личности.

Я опустила глаза на свою ногу. Наступила на капкан я правой. К счастью, он не сработал от малейшего касания. Только вот практической пользы от этой удачи сейчас ровным счетом не было никакой – если я попытаюсь самостоятельно выбраться, он захлопнется, и тогда я останусь без ноги.

И тут мою голову посетила чрезвычайно важная информация: наверняка на капкане была инструкция, где написано, как его выключить. Я пробежалась глазами по всему сооружению, но ничего такого не нашла. Бросила взгляд на остальные ловушки, расставленные вокруг, – тоже пусто. Ну, конечно! Все люди умеют читать, а капканы с такой целью здесь и поместили, – поймать их.

Почему никто не предположил, что сюда могут угодить здоровые? Хотя, кто в здравом уме стал бы здесь шляться? Наверняка всех предупреждали, где ходить запрещено. Искать виноватых теперь не было никакого толка.

– Просто не шевелись.

Моя голова мотнулась в сторону, откуда послышался мужской голос.

Светловолосый парень с мягкими чертами лица осторожно приближался ко мне, вытянув руки вперед. Этот жест, видимо, призван был убедить меня в том, что его обладатель не причинит мне зла. Во взгляде его зеленых глаз читались исключительно благородные намерения, заставляющие против воли довериться ему.

– Я здесь, чтобы помочь тебе, – мягко произнес он, и только сейчас я заметила винтовку за его спиной и еще какой-то – мне не было видно издалека, – аппарат, висящий на его шее, как бейдж.

– Будешь болтать или спасешь меня? – раздраженно спросила я.

Парень быстро кивнул в знак того, что понял мой настрой. Он подошел ближе и снял винтовку с плеча.

– Кто ты такой? – осведомилась я и с подозрением покосилась на его оружие.

– Рядовой Теллер, – представился он. – Сегодня я патрулирую эту улицу, но сейчас не лучшее время для разговоров.

Я кивнула в знак согласия. Облегчение от того, что он пришел ко мне на помощь, и замешательство по той же причине, видимо, ясно читались в моем взгляде, потому что Теллер усмехнулся, и ласково произнес следующее:

– Не бойся, – уголки его губ скривились в слабой улыбке. – Обхвати меня за шею и держись крепче.

Я покорно обвила руками его шею и посмотрела вниз, на мою ногу. Она все еще была в опасности.

– Оттолкнись от асфальта левой ногой, – скомандовал он, и я повиновалась. В этот же момент Теллер поднял меня, и обе мои ноги оказались в воздухе за долю секунды до того, как капкан с громким лязгом захлопнулся.

Я против воли охнула и шумно выдохнула. Моя голова оказалась на его плече, и я не торопилась отстраняться. Впрочем, как и он. Я была слишком напугана последними событиями, чтобы после этого сразу же оказаться на ногах без посторонней поддержки. Судя по всему, он это понимал, и не задавал лишних вопросов, за что я была ему бесконечно благодарна.

Восстановив дыхание, я отстранилась, и Теллер ногой отбросил уже закрывшийся капкан в сторону.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Не за что, – Теллер широко улыбнулся. – Отойдем?

Он развернулся на каблуках своих военных сапогов и, не дожидаясь ответа, вышел из арки на свет. Я последовала за ним.

– Прости, но я должен кое-что проверить, – он снял с шеи устройство, каким в аэропорту нас проверяли на наличие вируса. Теллер поднес его к моему лбу, и из устройства вырвались красные лучи, – такие же, как на кассе в супермаркете, когда кассирша пробивает товар, – предмет издал звук, похожий на импульс, и губы парня расплылись в улыбке. – Поздравляю, ты не заражена.

– Я в курсе. Мой комбинезон разве ни о чем не говорит?

– Мало ли сколько на свете одинаковых комбинезонов?

Я скрестила руки на груди. Что толку здесь стоять, переминаясь с ноги на ногу? Я оглянулась по сторонам, пытаясь найти дорогу по которой пришла. Нужно вернуться в аэропорт.

– И куда ты собралась? – спросил Теллер, когда я развернулась и пошла в другую сторону.

– Хочу вернуться в аэропорт, – холодно ответила я, не удостоив его даже мимолетным взглядом. – Я не местная.

– Хорошая идея, – заметил он. – Только вот оттуда все уже ушли.

– Куда? – я нахмурилась.

– Эвакуация, – беззаботно парировал он, так, будто нечто, что и стало причиной эвакуации, не имеет ровным счетом никакой опасности. – Ты, должно быть, и без того знаешь, что группа инфицированных вырвалась на свободу…

– Что?

– Группа инфицированных…

– Я с первого раза услышала. Как это случилось? Где они теперь?

– Разгуливают по Манхэттену, – Теллер пожал плечами. – Я патрулирую здесь с целью засечь их группу. Для того и капканы – мы хотим загнать зараженных в арку, откуда они уже не смогут убежать. У нас везде камеры стоят. Так я и нашел тебя.

– И какой толк был идти через полстраны, чтобы попасть в не менее опасное место, как Даллас? – возмутилась я.

– Ну, – протянул парень. – Формально, это из-за вас и произошло. Это ведь зараженные из прибывших сбежали. Если бы в город не впускали других людей, мы бы сейчас были в безопасности.

Мой желудок сжался в тугой комок.

– И что теперь будет? – в ужасе спросила я.

– Если ты иммунная, тебе ничего не грозит, – пояснил Теллер. – А вот если ты иммунитетом обделена, твое здоровье в большой опасности.

Я сглотнула.

– Все это время я была рядом с зараженным отцом, но все еще здорова. Значит, у меня есть иммунитет?

– Скорее всего. Но никакой гарантии все равно нет.

– Час от часу не легче.

– Это верно, – согласился Теллер. – Я, кстати, Дориан. И я отведу тебя в Штаб.

Глава 9. «Всех цветов, форм и размеров»

Самые глубокие противоречия между людьми обусловлены их пониманием свободы.

Карл Ясперс

У меня обнаружили иммунитет от Капсулы.

Медсестра поздравила меня, когда сообщила результат, а после указала на дверь, за которой оказалась пустая душевая – принять тот факт, что у них здесь и мужская и женская совмещены, было сложно. В раздевалке за письменным столом сидела седая женщина и клевала носом – тогда я понял, что сейчас душ был просто подобием коридора и никем не использовался по назначению.

Подняла глаза на меня она только когда я кашлянул.

– Ваше имя? – прохрипела она.

– Феникс.

Старушка приспустила очки на нос и посмотрела на меня так, будто хотела убедиться в том, что линзы ее не обманывают.

– Молодой человек, я не намерена обсуждать мифологию, какой бы занимательной она Вам не казалась. Вы должны выйти отсюда, пойти прямо по коридору, свернуть налево и оказаться в столовой. Положено записывать всех, кто туда проходит. С Вашего позволения, я хотела бы узнать Ваше и…

Ее глаза неожиданно закрылись и голова бессильно повисла на шее. Неужели уснула!

Я бросил на спящую старушку быстрый взгляд, усмехнулся, взял ручку, лежащую на столе, записал в тетради со списком свои настоящие имя и фамилию и вышел за дверь. Пошел прямо по коридору, свернул налево и оказался, как и обещала та сонная женщина, в столовой.

Это было большое помещение, освещаемое светом из открытых окон, где почти вплотную друг к другу стояли восемь длинных столов с тарелками. Здесь было шумно и людно. Со всех сторон галдели незнакомые люди. Все они были разного возраста и разных параметров. Казалось, эта комната сейчас кишила разнообразием человеческих рас. Даже цвета комбинезонов здесь присутствовали самые разные: бежевые, серые, черные, темно-синие – как у меня, – красные. Люди в черной одежде, я заметил, выглядели более подкаченными и больше других походили на солдат.

Окинув помещение беглым взглядом, я подумал, что было здесь кое-что, что объединяло всех этих людей: должно быть, иммунитет.

Я нашел глазами стол со знакомыми лицами – за ним пока почти никого не было, кроме Сьюзан, Квентина и еще какой-то незнакомой рыжеволосой девушки, уткнувшейся в свою тарелку.

Я уселся напротив незнакомки. Слева от меня сидела Сьюзан, а Квентин – справа. Выглядел парень ужасно. Должно быть, его до сих пор совесть мучила. К горлу подступил сухой комок, и я закашлялся, когда понял, что почти забыл о Мие.

Сью копошилась в тарелке, Квентин демонстративно игнорировал свою, а я рассматривал мясо неизвестного происхождения, лежащего вместе с макаронами. Аппетитно это не выглядело, но я слишком проголодался, чтобы привередничать. Когда я в последний раз ел горячее?

Недолго думая, я принялся за еду. Все молчали, и я наслаждался небольшой передышкой, пока в столовую не ворвалась неуклюжая девушка.

Эйприл, спотыкаясь, добралась до нашего стола и села напротив Сьюзан, по левую руку от рыжеволосой. Она пробежалась взглядом по всем нам, будто оценивая, кто из нас готов почесать языком. Видимо, никто не подошел под категорию «болтливый», и девушка уткнулась в свою тарелку.

В столовой становилось все теснее, ровно как и за нашим столом. Мне это абсолютно не нравилось, чего нельзя было сказать о некоторых из нас. Сьюзан, как и всегда, решила выставить себя максимально дружелюбной и милой перед новыми соседями:

– Ну что? – она улыбнулась и посмотрела на всех по очереди. – Давайте знакомиться.

– Кристоф, – отозвался какой-то рыжий паренек на вид лет семнадцати.

– Я Эйприл, – подала голос девушка. Сейчас она определенно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Я Сьюзан из Аризоны, – представилась Сью.

– О! Я была там с родителями полтора года назад, – сообщила Эйприл. – Еще до…

– И как? – поинтересовалась МакМартин, и по ее лицу было видно, что ей действительно интересно.

– Мне понравилось. Я навсегда запомню, как мы заглохли на сто шестьдесят третьем шоссе, и пришлось стоять там целых четыре часа, пока какой-то хороший человек не остановился, чтобы помочь. Впрочем, он был единственным, кто вообще за эти четыре часа проехал там, – с гордым видом сообщила Эйприл и захихикала. Я заметил, что она осваивалась в новой компании. – Мы тогда ехали в Долину монументов.

– И как, доехали?

– Да. Кстати, мне понравилась ваша фрукка. И стоит недорого. Всего три доллара.

Эйприл и Сьюзан сразу спелись. Первая, похоже, была счастлива встретить такого общительного человека, готового болтать до посинения, а последняя обрадовалась возможности отвлечься и вспомнить прошлое.

– А я ни разу ее не пробовала, – пожала плечами Сью. – Вот ведь туристы!

– А я местная, – сказала Эйприл, слишком общительная для ньюйоркцев и их быстрого темпа.

– Я сразу поняла, что ты живешь здесь. Вы, ньюйоркцы, по-особенному растягиваете гласные, – заметила Сьюзан.

– Правда? Я никогда не обращала внимания на акцент, – Эйприл поковырялась в своей порции, по-видимому, пытаясь расщепить мясо на атомы, и в конечном счете отодвинула тарелку, которую тут же присвоил себе прожорливый Боб.

Ну, конечно! Ей не нужно было пешком передвигаться по штатам, кишащим зомби, и уж точно ей не приходилось голодать или изнывать от обезвоживания, и поэтому эта еда казалась ей отвратительной. Неужели ждала ресторан?

– Кстати, Эйприл, – обратилась Сьюзан к ней, прервав мою мысль. – это… Феникс, – и указала на меня, – Феникс, это Эйприл.

– Мы знакомы, – в один голос бросили мы с ней.

Я посмотрел на Эйприл и улыбнулся краешком рта. Та немедленно залилась краской и, кажется, собиралась уткнуться в тарелку, но на ее месте оказался пустой стол.

– А я-то думала, что в Америке меня ждут вечеринки у бассейна и прочее, – рыжеволосая девушка, что сидела рядом со Сьюзан, неожиданно заговорила, и я сразу узнал русский акцент. У нее был умный вид. – Что-то пошло не по плану, – она поджала пухлые губы. – Я Ева.

– Ха! А где твой Адам? – выкрикнул Боб, и мне вдруг стало стыдно за него. Ева, явно шокированная его глупой выходкой, снова поджала губы, а ее брови поползли вверх.

– О! Ты из России? – обрадовалась Эйприл, и Ева кивнула.

– Вот видишь, а ты говорила, что не обращала внимания на акценты, – улыбнулась Сьюзан. – Приятно познакомиться, Ева. Добро пожаловать в Америку.

Когда я был ребенком, наши страны соперничали. Со временем ситуация постепенно улучшалась, и в итоге США и Россия стали сотрудничать. Потом пришла Капсула и разрушила все границы между нациями.

Больше не было американцев, китайцев, русских или финнов. Теперь мы все были просто выжившими.

– Я изучала молекулярную биологию в Гарварде два месяца, а потом пришла болезнь, и я отправилась на родину. В Нижний Новгород. Там все было спокойно, поэтому родители не хотели отпускать меня обратно в Америку. Я едва убедила их в том, что место в университете слишком ценное, чтобы уходить с первого курса, а потом просто потеряла с ними связь. Они должны быть живы. Нижний Новгород в России сейчас вроде Нью-Йорка здесь – там собрались выжившие со всей России, Украины, Казахстана, Беларуси и Финляндии. Их количество обнадеживает, – поведала Ева. Что ж, хорошие новости сейчас были очень кстати. Я никак не прокомментировал ее слова, но про себя отметил, что это стоит взять на заметку.

– И сколько там здоровых людей? – осведомилась МакМартин.

– В четыре раза больше, чем здесь.

– Ух ты! – Эйприл была в восторге. – А почему ты не можешь вернуться?

– Перелеты запрещены. Я могу привезти туда какую-нибудь дрянь, о которой мне самой неизвестно, и нарушить хрупкое равновесие в мире, к которому люди едва сумели прийти, – констатировала русская.

Она называет это равновесием?

– Что еще тебе известно? – против воли я заинтересовался и задал вопрос.

– Большая часть Скандинавии выжила из-за холодного климата, однако всех людей оттуда эвакуировали. Теперь эти страны выступают в качестве штаб-квартир ученых, которые изучают Капсулу, – ответила она.

– Еще что-то?

– В Вене сейчас около тысячи выживших. В Мюнхене столько же. В Гонконге и в Рио примерно две тысячи человек. В Австралии, в Аделаиде около семиста, – перечисляла Ева. Все-то она знает. Откуда она все знает? – Шансы человечества не велики, но все же они есть.

– И откуда тебе все это известно? – отсутствующим тоном бросил я.

– Я проходила проверку на наличие иммунитета два раза. В первый раз устройство определило меня как не иммунную, а во второй – выяснилось, что это ошибка, но я уже успела стать довольно-таки опытной ассистенткой ученых, поэтому наличие иммунитета просто дало мне защиту. Я буду жить и питаться вместе с вами, но работать буду на прежнем месте.

Значило ли это, что и наши тесты могли быть ошибочными?

– Не зря ты училась в Гарварде, – усмехнулась Сьюзан.

– Да, мне не придется драться и учиться стрелять, чего не скажешь о вас, ребята, – Ева поджала губы.

– Да мы это и так умеем, – усмехнулась Сьюзан.

Я покосился на Эйприл. Ну не сказать было, что она хоть раз автомат в руках держала.

Следующие несколько минут мы просидели в молчании. Никто из столовой не уходил, поэтому мы тоже оставались на своих местах, ожидая дальнейших указаний. Сьюзан, наевшись, накручивала локон на палец, Ева с умным видом рассматривала присутствующих, Эйприл барабанила пальцами по столовому покрытию и явно кого-то выискивала в толпе, а Квентин подпирал подбородок кулаком и в задумчивости стучал по столу в такт Эйприл. Что-то в его позе явно насторожило Еву, и она, неожиданно оживившись, спросила:

– Эй, парень, а тебя как зовут?

Квентин не сразу понял, что обратились к нему, но в итоге представился.

– Красивое имя, – заметила Ева. – А фамилия?

Квентин нахмурился и в недоумении глянул на нее. У меня вытянулось лицо. Я тоже был сбит с толку таким вниманием к нему со стороны Евы. Да, он, может, и кажется девчонкам симпатичным, но… Заметив выражение наших лиц, та хохотнула.

– Я знаю, о чем вы оба сейчас подумали, но нет, у меня есть парень, – сообщила она. – Просто стало интересно, но если тебе жалко… – девушка изобразила разочарование на своем хорошеньком лице и пожала плечами.

– Нет-нет, вовсе не жалко, – поспешно извинился Квентин. – Сарандон. Это моя фамилия, – сказал он, и я про себя отметил, что Ева та еще манипуляторша.

Ее зеленые глаза загорелись. Возможно, я себе это вообразил, но Ева именно это и надеялась услышать. Она точно спросила у него не просто так.

– Оу… Здорово… Эм, и откуда ты? – сначала она показалась мне растерянной, но это длилось ровно секунду.

– Из Кливленда.

Ева открыла рот, чтобы что-то сказать, но слов так и не произнесла. Я видел откровенную борьбу на ее лице. Да что же с ней не так? Готов поспорить, когда Пржевальский нашел в Монголии диких лошадей, его выражение лица было таким же.

От необходимости объясняться ее спас сержант Янг, чье появление просто нельзя было не заметить: неожиданно все, чьи комбинезоны не были темно-синими, поднялись со своих мест, отдавая честь, и мы последовали их примеру.

– Новобранцы! – его звучный тембр заполнил всю комнату. – Выйти вперед.

Я и Сьюзан переглянулись, но все вместе мы выполнили его приказ. Я оглянулся. Вперед вышли все до единого, кто носил темно-синий. Вот что значил наш цвет – новички.

– Я пришел сообщить вам ваше расписание, – он оглядел всех нас. – Стоит начать с того, что вашим тренером буду я. Подъем у всех без исключения в шесть утра. Вместе со своим командиром, – он поманил меня рукой, как бы говоря: «подойди», – вы идете на получасовую пробежку. После возвращаетесь сюда и идете на завтрак. Далее у вас тренировка с восьми до двенадцати и перерыв на обед. С часу до трех – тренировка. С трех до четырех – передышка. Слишком большая передышка, в будущем она будет сокращена. С четырех до шести – стрельба. Потом ужин и свободное время. Отбой в десять. О дополнительных мероприятиях вам сообщит, – мужчина хлопнул меня по плечу, да так, что я покачнулся, – ваш командир, к которому будут поступать все приказы.

– А выходной у нас будет? – выкрикнул Боб.

Выражение лица сержанта Янга изменилось. Он усмехнулся и со злобной улыбкой указал на толстяка:

– Жирному нагрузку удвоят.

Кто-то сзади засмеялся. Остальные оказались умнее и промолчали.

– И тому веселому парню тоже, – заметил Янг. Казалось, ситуация его забавляла, но неожиданно его тон похолодел. – Отныне вы все – одна семья. Я не потерплю, если кто-то из вас будет сдавать друг друга или как-то насмехаться. Провинится один – наказаны будут все. И это правило действует с этого самого момента, как только я его произнес.

Мертвая тишина. Все до единого молчали. Новобранцы выглядели ужасно напуганными, но только не Эйприл. Она была напряжена, но не удивлена. Оглядывая толпу, я заметил, что новобранцами считались только люди в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти. По крайней мере, на вид. Остальные – те, кто старше, – из нашей группы были в серых комбинезонах.

– Надеюсь, вы все усвоили, – бросил он и развернулся на каблуках. – В вашу комнату вас отведет рядовой Фурлер, – он указал на мужчину лет тридцати шести в черном комбинезоне, что стоял за его спиной. – А ты, – Янг указал на меня. – подойди ко мне.

Пока сержант Янг объяснял мне о завтрашней пробежке, я заметил, как Ева, оглядываясь, чтобы проверить, не увязался ли за ней хвост, поспешно выскочила за дверь.