Текст книги "Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1"

Фесс закрыл глаза. То, что происходило вокруг, на земле, его не интересовало ни в малейшей степени. Главные события разворачивались сейчас под землёй, и в теории действующее заклинание должно было вытянуть и рассеять без остатка всю ту злую силу, что, вселяясь в спокойно лежащих на погосте мёртвых, вырывала их из вечного сна, заставляя подниматься из могил и с тупой неутолимой злобой бессмысленно преследовать и убивать живых.

В теории некромант вообще не должен был ни во что вмешиваться, после того как начала работу его магия. Но это только в теории. На самом деле не было ещё ни одного случая, когда такое бы произошло и волшебнику не приходилось – порой собственной кровью! – исправлять ошибки и сбои бездушного колдовства. Слишком много возмущений, слишком много неучтённого, того, что учесть в принципе нельзя, для чего, несмотря на все усилия, так и не придумали ни астролябий, ни заклятий…

Обычно некромантия не сказывается, к примеру, на погоде – но на сей раз работающее заклинание Фесса отчего-то стало тянуть к себе облака, длинные серые тела туч сталкивались в небе над головой, исполинская, впору только великану, шапка росла и быстро темнела, словно кто-то лил в собирающиеся завесы бессчётные вёдра чёрной краски.

Несмотря на болезненный откат, Фесс старался не потерять из виду ни одной, даже самой дальней могилы. Гигантская воронка, сотворённая им, высасывала сейчас из мёртвых влитую в них злобную неживую силу, и, поскольку не родился ещё такой некромант, что смог бы обратить эту мощь себе на пользу, рассеивала её, эту силу, над землёй и в воздухе, быть может, этим и объяснялась вся свистопляска с облаками, хотя ни в одном наставлении по некромантии ничего подобного не говорилось.

Становилась прозрачной земля, истаивали последние одежды, доски и ткань, в которые оставшиеся до времени в живых обряжают ушедших к Серым Пределам. Фесс слышал, как колотятся и содрогаются кости, скрипят суставы, никто не хочет умирать во второй раз, даже мёртвые.

Тянущая, рвущая нутро боль всё нарастала, и здесь сделать ничего уже было нельзя. Терпи, некромант, боль отката смяла бы в лепёшку и уничтожила слабого духом; ты не только творишь чары и плетёшь заклинания, ты ещё подобен громоотводу, через который разряжается взъярённая плоть этого мира, отчего-то так плохо совместимая с честным волшебством.

…Заклятье работало неровно, рывками. Балансировка всё-таки пострадала, несмотря на все старания Фесса, достичь приемлемого равновесия ему таки не удалось. Кое-где противоборствующие силы начинали рвать мёртвые тела, что, с точки зрения классической некромантии, уже никуда не годилось.

И в какой-то момент, до рези в крепко зажмуренных глазах вглядываясь в чёрные провалы, где сейчас содрогались останки, словно под ударами незримого бича, Фесс внезапно увидел…

Нет, не на погосте. В стороне. На самом пределе некромантского взора. Под корнями старой ольхи, подрытыми так искусно, что никто и никогда не нашёл бы никаких следов, ищи он на поверхности, – ещё одна могила. Не такая, как остальные. Некроманту до сих пор казалось, что он чувствует смертный ужас и отчаяние, наполняющие ямину.

И могила эта, словно взывающий о помощи и спасении путник, застигнутый по дороге предательским штормом, властно приковала к себе всё внимание некроманта. Он увидел… о нет, не просто бренные кости и тому подобное; он видел дрожащий над землёй призрак, слабую тень, что не в силах расстаться с телом, давно опустевшим вместилищем души, отражением которой и был этот призрак.

Это был явно не половинчик. И не человек… как будто. Но что он делает здесь? Фесс не мог прямо сейчас сказать, как давно этот несчастный окончил свои земные дни, для этого пришлось бы бросить поддерживать баланс сложного заклинания, но и бросить это, забыть о странном захоронении не мог тоже.

Наверное, Сфайрат не одобрил бы его и за это тоже.

Призрак колебался, покачивался над холодной землёй, он дрожал, точно от холода, словно страдающий от лютой стужи человек. Фесс от злости заскрипел зубами. Отвлекаться он не мог, однако потом разбираться с этим телом будет куда труднее. Впрочем… чуть-чуть-то он взглянуть может. Да, совсем, совсем чуть-чуть…

Немного более узкий, чем у человека, череп одевался плотью. Призрак втягивался обратно в подземное узилище, на краткое время позволяя магу увидеть истинное лицо того, кто был похоронен тут.

Ещё, ещё немного… Дрожат и вибрируют магические связки, сводящие воедино всю громоздкую конструкцию умиротворяющего погост волшебства, а некромант, рыча от рвущей грудь боли, отдаёт приказы призраку вновь войти в покинутое душой обиталище, вернуть ему на время утраченный облик, чтобы он, некромант, смог бы спросить его и получить ответ.

И Фессу показалось, что он уже почти совсем достиг успеха, когда его главное заклинание дало резкий крен, словно корабль, застигнутый опрокидывающей его набок волной.

Ох, как непрост же был погост половинчиков! Ох, сколько же тайн дремало здесь, под тёмным, опустошённым зимою дёрном, сколько страсти было здесь, и подлинного геройства, и настоящей верности!.. Обрывки видений, смутные воспоминания прошлого ринулись вверх, когда колоссальный столб незримой Силы, вышвыриваемой сейчас вверх, в бурлящие небеса, внезапно накренился, словно падающая колонна, и, подобно всё той же колонне, косо рухнул наземь, отрываясь вершиной смерча от стянутых в зенит чёрных туч.

Вспышка боли. Слепящая, словно блеск вражьего меча возле самых глаз. Фесс закричал, не слыша собственного крика; мир опрокидывался, барьеры рушились, и вся вытянутая из погоста сила грохочущим водопадом низвергалась обратно.

Брызнули вверх фонтаны чёрной земли, словно исполинские змеи вырывались на поверхность из подземных темниц. Тут уже не ошибёшься – заклинание некроманта дало сбой, и неупокоенные, освобождённые от пут, сами перешли в атаку, пробуждаясь к жизни, отбрасывая глупые обереги, поставленные живыми, поднимались, движимые одной-единственной целью, не имевшей, само собой, никакого смысла, – убивать тех, кто ещё не пришёл в Серые Пределы.

Нелепая цель. Безумная и кошмарная. И будь вечно проклят тот, кто стоит за всем этим, какие бы резоны он ни привёл, сойдись Фесс с ним лицом к лицу!

…Всё его тело словно бы превратилось в один громадный кровяной струп, с которого Фесс сейчас отрывал засохшие, мало что не закаменевшие повязки. Он потерял из виду призрак под ольхой, он клял себя последними словами – потому что неупокоенные вырвались-таки из-под действия чар, благие намерения покончить с ними, как предписывают учебники, так и остались благими намерениями, и теперь вновь приходилось закладывать самоё себя в отчаянном усилии исправить содеянное.

И где теперь брать требуемую мощь? К кому обратиться некроманту, уже трижды нарушившему своё Слово, влезшему в громадный долг перед древними ночными силами, исчерпавшему все резервы и не создавшему новых?

Фесс кое-как поднял словно слипшиеся от крови веки. Из развороченных могил одна за другой поднимались нелепые фигуры, невысокие, с круглыми, круглее человеческих, черепами, короткими руками и ногами – правда, с невозможными ни у людей, ни у эльфов, ни у половинчиков зубами, что впору оказались бы и самому Сфайрату.

Посох!.. нет, дерево стремительно холодеет, утрачивая силу. Крутящийся смерч уже успел рухнуть, подъяв всех, кого только мог. И теперь…

ФАЛЬЧИОН!

Подарок Эйтери. Специально на погибель неупокоенным отточенная смертоносная сталь гномов, лучше которой не сварил ещё ни один оружейник людской расы.

Фесс заставил себя оторвать сведённые судорогой пальцы от яростного сверкающего навершия и вытянуть из ножен сухо прошелестевший клинок.

Рухнувшее заклинание уже рвало и размётывало всё вокруг себя. Над головой мага возникла хищно устремлённая к земле глотка смерча, с шипением и воем всосавшая в себя тучи. Земля вокруг чародея волновалась, словно море, по ней пошли настоящие волны, трещали безжалостно вырываемые с корнем деревья, силы развернулись, разошлись в дикой пляске; и в самом сердце воцарившегося хаоса стоял Фесс, двумя руками держа перед собой гномий меч. Он не пытался скрыться. Напротив, теперь ему оставалось только одно – приковать неупокоенных к себе, не дать вырваться с разорённого погоста и…

Перебить их всех. Холодным железом. Не прибегая к магии.

И когда к нему, шатаясь, подступили первые из неупокоенных, некромант испытал нечто вроде злой, жгучей радости. Ему нужен был сейчас бой. Именно бой, а не игра с магическими силами.

Не давая новосотворённому зомби подняться, Фесс одним движением оказался возле него. Фальчион рухнул со свистом, некроманту показалось, что сталь режет сама, – лезвие разрубило неупокоенного надвое и притом глубоко ушло в глинистую землю под ним. Фесс сам не знал истинной силы своего оружия. Простое железо, пусть даже вышедшее из гномьих тиглей, способно, как известно, рубить неупокоенных, но не убивать их. Товарищи Севера, подземные охотники за Нежитью, вынуждены были в буквальном смысле шинковать их на мелкие кусочки. Неразумно, нерационально, но – сейчас только это могло удовлетворить Фессову жажду схватки. Он чувствовал себя берсеркером, ненавидящим до полного забвения собственной жизни любого врага, не чувствующим ран, не замечающим пронзающих броню ударов до тех пор, пока жилы не отдадут последнюю каплю крови.

Некромант поспешно выдернул фальчион. На сверкающем лезвии не осталось и малейших следов истлевающей плоти или могильной глины, сырой и липкой. Рубанул снова, теперь уже опуская клинок почти без всякого усилия, просто направляя бег стали; и в считаные секунды он превратил жуткого противника в почти что однородную смесь измельчённых костей и плоти. Следующий зомби пытался приподняться, зацепить врага руками-лапами, на которых уже успели появиться изрядные когти, но всё напрасно – фальчион мигом снёс неупокоенному обе кисти, потом отсёк руки по локоть и, наконец, – по самые плечи.

«Всё одно и то же, – вдруг совершенно некстати подумал Фесс. – Я борюсь со следствиями, а не с причиной. Причина остаётся в неприкосновенности, и даже целая армия некромантов не сможет обратить в безвредную пыль всех до единого мёртвых этого мира».

Следующие несколько минут превратились в сплошной танец рвущей воздух стали. Гномы воистину сработали фальчион на славу. Однако даже они ничего не могли поделать с одной необоримой силой – земной тягой. Тяжёлым клинком в полной мере мог владеть только настоящий силач, из тех, что играючи ломают лошадиные подковы и скатывают монеты в трубочки. Фесс – или даже Кэр Лаэда – такой силой не обладал.

…Его хватило на шестерых неупокоенных. И то – мелкие обрубки тем не менее мерзко шевелились, вздрагивали, словно тщась вновь собраться в единое целое. Обливаясь потом, он тяжело опустил оружие. Чтобы справиться с ордами скелетов и зомби таким способом, требовалось быть по меньшей мере гномом. Да и то – они ковали это оружие с расчётом на одиночные схватки, упокаивать целые погосты им не приходилось.

Смерч уже вгрызся в землю, выл и рычал, словно дорвавшийся до лакомой кости голодный пёс. Удивительно, но поднимавшиеся из-под земли уродливые фигуры, пошатываясь, шагали к Фессу как ни в чём не бывало, словно и не было никакого вихря. Они его просто не замечали, не чувствовали.

Некромант огляделся – и, пожалуй, впервые его взгляд можно было бы назвать затравленным. Он оказался в кольце. Рухнувшее заклинание подняло на ноги всё кладбище. И – Фесс чётко отдавал себе отчёт – на всех зомби и прочую нежить его не хватит.

Оставалось несколько мгновений до вражьей атаки. Неупокоенные сомкнули ряды. Они не торопились. Им спешить теперь некуда. Истребить, разорвать на части ненавистного врага – и потом двинуться дальше, туда, где много-много лакомой живой добычи…

Кажется, у тебя не осталось другого выхода, Хранитель Мечей. Прибегни к своему тайному оружию. Иммельсторн и Драгнир засиделись в ножнах. Дай им вдохнуть вольного ветра! Дай пропеть свою песнь смерти, дай сверкнуть и под солнцем этого мира! Их создатели даже и не догадывались, какое сокровище они сотворили, движимые гневом и ненавистью. Пусть же др>евний дар далёкого мира поможет страннику на пыльных тропах Упорядоченного…

Соблазн оказался настолько велик, а видение грядущей победы – настолько зримым, что Фесс едва не застонал, с мясом и кровью выдирая из себя эту мысль.

Ты уже должен был бы понять это, – промчалось в сознании. – Ты расстался с рунным мечом, ты оборвал привязь, и теперь единственный способ взять тебя – заставить воспользоваться хранимым сокровищем. У них нет другого оружия против тебя, кроме тебя же самого. Используй Мечи, используй свою магию – и никакие расстояния не смогут послужить тебе защитой. Эвиал превратится в громадную мышеловку, и только вопросом времени станет, когда Они наконец окажутся вокруг тебя. Неважно, в каком обличье. Может, это будут Эвенстайн и Бахмут. Может, кто-то иной.

И, значит, он должен поступать сейчас так, как поступил бы на его месте обычный некромант Эвиала (хотя сами слова «обычный» и «некромант» весьма мало подходили друг к другу). Никакой магии сверх той, что мог научить Даэнур. Ни единого грана.

Кольцо неупокоенных начало сжиматься. Они чувствовали поживу, ощущали слабость врага – и оттого тёмный огонь в них разгорался ещё сильнее.

Ну, некромант!..

Ему нужна была Сила. Где угодно и какой угодно ценой. Пусть даже после этого вся Тёмная Шестёрка обратится против него.

Он попытался… и безрезультатно. Молчание. Никакого отклика. Он не слишком удивился – его долг до сих пор висит на нём тяжким грузом.

Не трать даром время, некромант, у тебя его совсем не осталось. Ты уложишь ещё, быть может, пяток неупокоенных, но шестой уложит тебя.

На лицо Фесса змеёй вползла кривая улыбка. Он с силой вогнал фальчион в землю, взмахнул глефой, проверяя руку. Мускулы до сих пор налиты были усталостью, но после неподъёмного меча сработанная подземными оружейниками глефа летала, словно пёрышко.

Он с воплем ринулся прямо на надвигающуюся плотную цепь, оба лезвия глефы стремительно крутились в воздухе: вот они черкнули по лицу неупокоенного, развалили его надвое; оттолкнувшись глефой, как шестом, от земли, Фесс в следующий миг оказался за спинами неупокоенных.

Разумеется, его глефа не шла ни в какое сравнение с фальчионом. Очевидно, Эйтери трудилась над ним не зря – гибельным для бродящих по земле мертвецов его делали не только тяжёлый клинок и первосортная, редкостная заточка.

Неупокоенных это, само собой, не остановило. Они неспешно развернулись и двинулись следом.

Что ж, случилось то, чего он опасался. Заклятия «нормальной» некромантии сработали, но не так, как он рассчитывал. Обычного Тёмного мага, наверное, ждала бы в этом случае печальная судьба – но только не его, Фесса. Не зря же оставалось у него в запасе кое-что помимо некромантии.

Пришла пора пустить в ход эльфийское чародейство.

Фесс побежал, легко, не очень быстро – пока что в его намерения не входило отрываться от преследователей слишком сильно. Он должен увести их подальше и быть уверенным, что Нежить не повернула к Дренданну.

Он двинулся влево, через густой мокрый лес, сквозь облетевшие заросли – зомби и прочие не отстанут, пока он близко и его след не перебит следами других живых.

Мимо замелькали могучие стволы, под ногами стлались полусгнившие бурые листья – дорога вела вверх по склону, туда, где, подобно царскому венцу, высокий холм короновало кольцо вековых дубов.

Нет, не зря он побывал в Вечном лесу, не зря говорил с Вейде, не зря разворачивались перед ним её заклинания!.. И не зря эльфы Вечного леса не слишком-то боялись неупокоенных. Во всяком случае, у них было оружие. Не слишком подходящее, и едва ли они могли сами использовать его как следует – для этого нужен был некромант, – но всё-таки это было лучше, чем совсем ничего.

Фесс остановился точно на вершине. Отдышался. Взглянул вверх – серое бессолнечное зимнее небо, низкие облака – однако всё-таки там, за плотным покрывалом, скрывалось животворное дневное светило, которое, несмотря ни на что, неупокоенные не слишком-то жаловали.

Некромант закрыл глаза, сосредоточился, стараясь увидеть сейчас каждое дерево вокруг, почувствовать каждую живую жилку; настоящие холода ещё не наступили, деревья не спали – а уж могучие великаны-дубы и вовсе не помышляли о сне, возвышаясь здесь гордой и несокрушимой стражей, хранящей покой леса и всех его обитателей.

Если бы Фесс не видел, как это сотворяла Вейде, он нипочём не сумел бы проделать ничего подобного. Однако сумел, хотя раньше думал, что ему «не подо-брать даже малых крох» этой силы.

То, что у эльфийской волшебницы получалось так же легко и естественно, как дыхание, у него, Чёрного мага, вызвало жестокий позыв к рвоте. Чужая сила, во всём противоположная Тьме и её бесчисленным отражениям и порождениям, врывалась сейчас в некроманта неудержимым грохочущим потоком; о нет, он не мог похвастаться, что способен управлять этим потоком, Фесс едва-едва удерживался на поверхности, подхваченный могучим вихрем пробудившейся лесной силы.

Неудивительно, что твердыня Нарна устояла против всех и всяческих нашествий.

Но как же так, в смятении подумал Фесс, почему же эльфы, повелевая такой невероятной мощью, не справились с бедствием сами? Почему потребовались Чёрные маги, ритуальные пытки, почему пришлось изощряться в софистике, придумывать всяческие принципы меньшего зла и тому подобные оправдания творимому некромантами, когда всё, что требовалось, – это договориться с Хозяевами лесов?..

Однако очень скоро он понял почему.

Корни зелёных растущих созданий взламывают камень, стремясь добраться до водоносных слоёв. Всегда «поспешающая медленно», живая сила не терпит рядом с собой смерти и разрушения. Она либо включает гниение и гибель в свой всегдашний круговорот, либо уничтожает их – собственным бессмертием, если не каждого отдельного листа или даже дерева в лесу, но бессмертием всего огромного живого леса, до конца не понятого никем, даже эльфами. При этом пуще совершенно не обязательно быть «эльфийской» или какой-то ещё.

Некроманта швырнуло на землю. Почва содрогалась в жестоких судорогах. Корни рвались на волю, кусты, словно жертвуя собой, старались вцепиться в мерно шагающих неупокоенных нагими чёрными ветвями, словно многопалыми руками неведомых существ.

Фесс не видел этого глазами – он чувствовал, как приведённая им в движение мощь рвёт и размётывает облака в небе. Зелёный вихрь, не зримый ни для кого, кроме вообразившего и воплотившего его волшебника, бешено крутился над облетевшими вершинами. Деревья, дубы и вязы сейчас казались самыми настоящими воинами, словно – прикажи им, и они сами пойдут навстречу зомби, втаптывая в землю и разрывая на части.

Но гибкий прутняк не мог остановить неумолимого напора. Неупокоенным всё равно. Они будут идти вперёд, не зная зачем и почему, не страшась самого жестокого избиения, они будут идти до конца, движимые одной лишь своей жаждой…

Фесса затягивало в мёрзлую, но сейчас раскрывшуюся, подобно материнскому лону, землю. Ему казалось – в его тело впился разом мириад крохотных ростков, и каждый стремительно укореняется, пускает свежие побеги, словно торопясь сделать это нелепое двуногое ходячее тело частью вечного, бессмертного леса, простёршегося от полюса до полюса (пустыня, как известно, – это всего лишь временное отсутствие леса).

Боль невозможно было терпеть, с ней невозможно было бороться – лес легко смял и подавил сопротивление ничтожного клочка живой плоти. Изо рта и носа некроманта хлынула кровь; он понимал, что отворил ворота такой силе, с которой ему теперь не справиться уже точно.

Сквозь кровяную муть в глазах он видел, однако, что его усилия не пропали даром. Неупокоенные остановились. Те самые ростки, что жестоко терзали некроманта, облепили нелепые движущиеся фигуры. Со стороны могло показаться, что бесчисленные семена в один момент успели созреть и прорасти прямо на грубых гнилых шкурах подъятых из могилы мертвецов.

Зомби – что странно – пытались защищаться. Срывали с себя быстро удлинявшиеся побеги, что укоренялись на плечах, под мышками, в локтях, на шее, в глазных впадинах – но куда там! Зелёная не-смерть наступала неотвратимо и всё же – всё же не смогла до конца остановить порыв наступающих. Несколько из них упали, и земля теперь жадно пережёвывала чёрными раскрывшимися губами бесформенные груды праха, сейчас больше похожие на заросшие болотные кочки, невесть как очутившиеся посреди высокого холма в дубовой роще, однако куда больше неупокоенных проломилось сквозь живой заслон, оставляя на своём пути лишь изломанные, втоптанные в землю заросли.

Да, что-то основательно изменилось в этом мире, если стали другими даже неупокоенные, которым, казалось бы, на роду написано вечно оставаться такими, как и всегда. Эти, подобно встреченным некромантом в подземельях гномов, похоже, могли чувствовать и ощущать гораздо больше, нежели их предшественники, к примеру, из Больших Комаров.

Кольцо вокруг Фесса быстро сжималось. Хрипя, он кое-как поднялся на одно колено, прошептал заклинание, одно из тех, которыми Даэнур снабдил молодого некроманта на самый крайний случай, – чары исправно сработали, зомби словно взорвался изнутри, разлетевшись по всей поляне веером дурно пахнущих останков, однако после этого волшебства Фесс понял, что не в силах пошевелить даже пальцем. Сознание стремительно заливал серый туман.

О нет, у него ещё были силы, но нестерпимая боль разрывала тело на части, не давая сосредоточиться. Вздрагивающая – от слабости плоти, не духа! – рука поднесла к горлу короткий кинжал. Его конец будет быстрым и почти безболезненным.

Именно в этот миг среди деревьев зазвучала, пронеслась от дуба к дубу негромкая, прихотливая мелодия – пела флейта, печально и скорбно, словно сострадая всем, кому суждено погибнуть под этим небом.

Там, далеко внизу, среди ивняка мелькнула лёгкая, почти что невидимая тень. Тонкие руки, сотканные из едва заметных жемчужных нитей тумана, поднесли к незримым губам простую деревянную палочку, скорее всего только что подобранную, – поднесли, и палочка запела, словно самая настоящая флейта. И немудрёной мелодии этой внезапно и мощно отозвался весь восставший в ярости лес.

Некромант ощутил, как разжимаются тиски боли. Эльфийская флейта не могла ни остановить мёртвых, ни вызвать на поле брани какие-то ещё, быть может, даже более могущественные силы. Но она делала то, в чём эльфы всегда были непревзойдёнными искусниками – в повелевании зелёными растущими созданиями. Флейта звала, манила, она приказывала и запрещала – и впившиеся в Фесса сотни крошечных ростков послушно умирали, отваливались, отпадали простой сухой порослью, теперь уже совершенно нестрашной и неопасной.

Некромант осторожно приподнял голову. Ни один из неупокоенных не уцелел. Корни растений раздирали мёртвую плоть, жадно вгрызались в неё – чем-то это напоминало работу того диковинного деревянного паука-разрушителя на западной границе Нарна с Железным Хребтом. Руки и ноги неупокоенных отваливались от тел, судорожно дёргались, словно стремясь подползти обратно, – но корни знали своё дело. Они оплетали зомби сплошной сетью, они впивались в землю, намертво притягивая к ней врагов.

Приходя в себя после приступа боли, Фесс приподнялся.

И понял, почему Вейде, несмотря на всё своё могущество, так ни разу и не пустила в ход это заклинание – даже она, несравненная врачевательница, и, уж наверное, не только людей, но и деревьев.

Могучие дубы вокруг Фесса были мертвы. Магия высосала из них все силы, кора пластами опала с поражённых мгновенной гнилью стволов, ветки надломились, жалобно касаясь земли, словно запоздало умоляя Великую Мать о помощи. Некромант растерянно огляделся – ещё трепыхались прикрученные к чёрной земле неупокоенные, а пятно смерти вокруг места сражения расползалось всё шире и шире.

Правда, теперь граница этого пятна продвигалась вперёд всё медленнее, лес упорно сопротивлялся новой небывалой беде – но случившееся и так повергло бы в ужас и отчаяние любого эльфа.

К счастью, Фесс эльфом отнюдь не был.

Отчаяние лишает силы и мужества. Что сделано, то не изменишь. Иди вперёд и помни, что твой долг возрастает каждый день, каждый час, и наступит миг, когда тебе придётся платить по всем щедро выданным счетам.

Песенка флейты оборвалась. Однако некромант по-прежнему видел слабую тень, медленно скользившую среди деревьев. И ольха, рябина, густой орешник послушно расступались перед ней, хотя разве могли их ветки задержать или хотя бы даже оцарапать призрака?..

Простое заклятье из начальных курсов малефицистики позволяло Фессу не терять из виду странное привидение. Вообще ему ещё не приходилось сталкиваться с призраками, во всяком случае, с такими. Некромантия Эвиала оказалась перед лицом грозной опасности, нашествие неупокоенных было хуже вторжения любой армии, любой, даже самой разорительной войны, и призраки были вытеснены на периферию интереса Тёмных магов, хотя, конечно, соответствующими заклинаниями он владел. Спиритуальная составляющая никогда не была сильной стороной оригинальной некромантии Эвиала.

Задыхаясь, припадая на левую ногу, Фесс бросился вниз по склону. Теперь нельзя терять ни мгновения. Заклятье долго не удержит призрака, ему, должно быть, непереносим каждый миг этого существования, ведь для них плыть даже сквозь воздух – всё равно что пробиваться сквозь колючие заросли человеку с содранной кожей.

…Вскоре он увидел её – словно лёгкий взмах кисти на предзимнем чёрно-коричнево-сером пейзаже. Тень медленно плыла по направлению к Дренданну, и это тоже полностью соответствовало теории. Призрак стремился к месту упокоения тела – и единственной надеждой Фесса оставалось перехватить его именно сейчас, потому что потом вызвать его обратно из Серых Пределов будет не по силам даже десяти таким некромантам, как Даэнур.

Однако призрак с каждой минутой двигался всё медленнее и медленнее, деревянная флейта – на самом деле обычная сухая ветка – упала на землю…

Фесс успел подхватить её. Деревянная палка, ничего иного и ожидать было нельзя. Но… «сумей сыграть на железной флейте без единого отверстия, и это будет означать, что ты достиг Просветления», – вспомнилась фраза из одного древнего и странного трактата, читанного еще в Ордосе.

Сыграй на железной, без единого отверстия флейте, некромант, – словно рассмеялся чей-то чужой голос. – Сыграй, и тогда ты узнаешь много интересного.

Фесс нерешительно поднёс покрытую корой палочку к губам. Кажется, давным-давно, в Долине, его учили музыке, как и всякого мальчика из «хорошей семьи», но здесь…

Здесь это не подействует.

Забудь всё, чему тебя учили. На флейте без отверстий не сыграешь. Никогда и ни за что.

И потому Фесс, просто поднеся «флейту» к губам, только и смог, что беззвучно окликнуть легко скользящую впереди него тень. Не её истинным именем. Тем, что само сорвалось с его губ, бессвязным и бессмысленным на первый взгляд набором звуков.

В которых тем не менее явственно звучали обертоны языка Светлых эльфов.

Тень остановилась. Фессу показалось – на него в упор взглянули два огромных призрачных миндалевидных глаза.

Некромант медленно опустился на колени, плотно зажмуриваясь и вычитая из реального весь окружающий его мир. Весь, кроме зыбкой тени, жемчужного росчерка на чёрной коре.

…Посреди океана тьмы – но тьмы не грозной, не неведомой, но нежной и ласковой, словно тёплая южная ночь, – посреди моря мрака прямо из неумолчных вод поднимались мраморные ступени небольшого храма. Фесс сидел на ступенях, опустив ноги в мягко накатывающуюся и отступающую воду, и это было невыразимо приятно. Все тревоги и напасти последнего времени куда-то исчезли, он бездумно смотрел, как звёзды перемигиваются в вышине, как прочерчивают небосклон короткие стрелы метеоров, как скользят в вечном танце легионы воздушных духов… Из-за спины доносилась негромкая мелодия, в ближнем притворе играли на флейте.

…Она подошла неслышно, как и положено эльфийке. Выступила из плетёных сандалий – не сбросила, а именно выступила, и села рядом. На травянисто-зелёном плаще не дрогнула ни одна складка.

– Привет тебе, некромант. Привет и спасибо.

Мягкий и обволакивающий голос. Фесс только теперь дерзнул поднять голову – и, о нет, он увидел не жёлтый оскал черепа, не колышащуюся мглу призрака – но тонкое личико эльфийки с дивными, лучащимися золотисто-зелёными глазами. – Спасибо тебе, – повторила она. Губы едва-едва, но всё же шевельнулись. Тень ещё не забыла, что иначе говорить вроде как и невозможно, хотя на самом деле прекрасно могла обходиться одними звучащими мыслями.

– За что же? – Слова с трудом пробились сквозь застывший в горле комок. Наверное, это шутила дурные шутки его память – лицо неведомой эльфийки мало-помалу начинало обретать сходство с лицом Рыси.

– Я могу говорить. Пусть даже и недолго. Спасибо… – она обернулась к Храму, – спасибо тому, кто бережёт этот мир, он дал нам встретиться здесь.

– Море Призраков? – внезапно осенило некроманта.

– Именно. Но… нет, я – это не она, – вдруг перебила себя эльфийка. – Не обманывай себя, некромант. Я не видела её среди мёртвых. Среди живых, впрочем, тоже.

Фесс с трудом подавил дрожь.

– Торопись, некромант, – проговорила тень у них за спиной: тень, что застыла, скрестив на груди руки-крылья, подле крайней мраморной колонны. Эта тень тоже была знакома… Нарн?!.

– Кто тебя убил? – заставил себя спросить Фесс. – Кто? Половинчики? Они взяли тебя в рабство? Они лгали, что эльфийки бегут к ним из Вечного леса своей собственной волей?!

– Да, они убили меня, – последовал вздох. – Они прорвались в Лес… схватили кого успели… погнали на юг. Совсем недавно, как ты понимаешь…

– Значит, те три, которых я видел…

– Нет, в этом тебе не солгали, – последовал неожиданный ответ. – Невысоклики торгуют всем. В том числе и свободой. Когда за свободу они могут получить большую прибыль, они никого и пальцем не тронут. Кое-кому из моих товарок и впрямь не сиделось в Вечном лесу. Им хотелось приключений, свободы, интриг, поклонения… Невысоклики торговали всем этим. И действительно не обманывали. Правда пока ещё выгоднее, как ни странно… Теперь-то я знаю, что одни и те же ходят в наш лес за добычей и переправляют беглянок в Эбин.

– Как такое может быть?! – поразился Фесс.

– Они стараются представить дело так, что на Вечный лес нападают другие, дальние колена их народа. Порой им это удаётся, – грустно промолвила эльфийка. – Вейде, конечно, предупреждает, предостерегает… но не все ей верят. А меня захватили вместе с ещё восемью девушками. Нас должны были отправить в Мекамп.