Текст книги "Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом"

– А кто такая эта Мара Винтерс? – спросила я, чувствуя, что предоставленная полицейским информация абсолютно не проясняет ситуации.

Вечером приехал Чарльз, и я пересказала ему разговор с представителем полиции.

– Это Мара?! – вид у него был совершенно ошарашенный. – Просто невероятно, я не верю своим ушам.

– Так ты ее знаешь? Кто она такая? – я была в полном шоке оттого, что ему было знакомо имя этой женщины.

Чарльз не ответил на мой вопрос.

– Никогда бы не подумал, что она на это способна, – сказал он через несколько секунд будто бы самому себе.

– Кто такая Мара Винтерс? Ты так и не ответил на мой вопрос!

– Ну, это женщина, с которой я познакомился приблизительно в то же время, что и с тобой. Я с ней иногда встречаюсь. Просто в голову не лезет, что Мара тебе названивает.

– Подожди, пожалуйста. «Встречаюсь» означает, что ты ходишь с ней на свидания? Или ты с ней спишь? – от злости меня начало трясти. – Удивительно, что тебя больше волнует то, что Мара звонила, а не то, что ты меня обманываешь. Ты считаешь, это нормально – встречаться сразу с двумя женщинами и так спокойно мне об этом заявлять?

Мои мысли смешались. Мы с Чарльзом были вместе уже семь месяцев, и я не понимала, как в этой ситуации он может вести себя так невозмутимо.

В ту ночь мы проговорили несколько часов и решили, что надо взять паузу. Точнее, Чарльз это предложил:

– Давай отдохнем друг от друга и поймем, что каждому из нас надо.

«Вернее сказать, это ты выберешь, какая из двух женщин тебе нравится больше», – подумала я.

– Мы не будем видеться минимум две недели и максимум пять. А потом встретимся и поговорим, – продолжал он.

В моей голове звучали слова Элоизы, которые я успела выучить: «Видения похотливых удовольствий, которые мы делили, настолько охватили мою несчастную душу, что я думала не о молитве, а о распутстве. Я должна была каяться в совершенных грехах, но лишь вздыхала о том, что потеряла».

– Я вижу, ты не до конца уверен, чего хочешь. Но я про себя знаю точно. Мне нужны честные отношения и никакие другие, – произнесла я, и каждое сказанное слово было словно воткнутая в сердце иголка.

На шестой день нашей «паузы» Чарльз позвонил мне и попросил увидеться раньше.

– Я очень по тебе скучаю. Я закончил отношения с Марой.

Я была несказанно рада. До тех пор пока мы не увиделись снова почти через неделю после расставания.

– Расскажи, как ты расстался с Марой? – задала я вопрос, разливая по бокалам вино, в то время как Чарльз разжигал камин.

– На самом деле я ей еще ничего не сказал. Мы только коротко поговорили по телефону, – не поворачиваясь ко мне, ответил он спокойным тоном.

– Чарльз, да ты что?! У тебя была практически целая неделя для того, чтобы со всем этим покончить. Наверное, ты просто не захотел этого сделать.

Мускулы в животе сжались, словно пружины. Я страшно разозлилась и закричала:

– Ты должен был расстаться с Марой до того, как звонить мне, и уж точно до того, как мы с тобой снова увиделись! У меня такое ощущение, что ты играешь моими чувствами.

Чарльз повернулся ко мне лицом, на котором было выражено удивление.

– Но у Мары тоже есть чувства. Я не могу просто так взять и причинить ей боль. Ты как психолог должна это понимать.

От нашего разговора у меня начала кружиться голова. «Да наплевать мне на ее чувства! Он должен думать обо мне. Я не хочу знать и слышать о другой. Это просто какое-то сумасшествие», – подумала я.

Глава 3

После того как я заявила своему возлюбленному, что не буду ни разговаривать, ни видеться с ним до тех пор, пока он не закончит свои отношения с Марой, Чарльз расстался с ней в последующие сорок восемь часов. В то время я стремилась сглаживать шероховатости нашего романа, считая, что обо всем можно договориться, и сочла данный эпизод просто досадной неприятностью, которая может произойти с каждым в начале серьезных отношений.

Я подала в суд на Мару Винтерс по поводу телефонных звонков, и, когда меня вызвали, Чарльз предложил пойти вместе. Я ожидала увидеть нервную и озлобленную женщину, но она оказалась приятной тридцатилетней особой с модной стрижкой и обаятельной улыбкой. Мара казалась спокойнее меня.

Мы стояли перед судьей, которой было около шестидесяти лет. Она посмотрела на нас и произнесла: «Дамы, поверьте мне, со временем вы обе поймете, что ни один мужчина того не стоит». Служительница закона посмотрела на Мару и сказала: «Мисс Винтерс, больше никаких телефонных звонков. Дело прекращено, вы свободны».

Мы смущенно молчали и смотрели на судью. Потом улыбнулись ей, краем глаза посмотрели друг на друга и тоже расплылись в улыбке.

Выходя из здания суда, Чарльз пребывал в каком-то странно приподнятом настроении.

– Послушай, а давай поедем на ланч в Bonjour? – предложил он и приобнял меня.

– Хорошо, – ответила я, в глубине души удивляясь тому, что он ни слова не сказал о Маре.

– Чарльз, – спросила я беспечным тоном, – тебе было неприятно видеть эту женщину?

– А почему это мне должно быть неприятно? Она для меня никто. Я слышал, что в меню Bonjour появились новые блюда, так что, может быть, попробуем что-нибудь необычное.

Он рассмеялся и открыл для меня дверцу автомобиля. Я села, стараясь не думать о чувстве пустоты, которое неожиданно ощутила внутри. Чарльз вел себя так, будто Мара вообще не существовала, словно он ее никогда и не знал.

Приблизительно в то время мы Чарльзом познакомили мою близкую подругу Эллисон с его давним другом Гарри, у них закрутился роман, и мы стали часто проводить время вчетвером. В таком составе стало проще игнорировать странные «выпады» Чарльза, на которых мне не хотелось заострять внимание. Например, его манеру в один день критиковать какую-нибудь мою идею, а на следующий заявить: «У меня возникла гениальная мысль…», после чего озвучить ровно то, что я предлагала накануне. Я решила, что некоторые его черты характера я не в состоянии изменить, и уверяла себя в том, что в нем гораздо больше положительных качеств, чем этих мелких и досадных недочетов.

Однажды майским утром, когда мы с Чарльзом собирались на работу, подъехал Кен – владелец дома, который я снимала.

– Диана, привет, – сказал он. – Хорошо, что я тебя застал. Я хотел оставить тебе на подпись новый контракт. Прочитай его и, если возникнут вопросы, звони. Принципиальных изменений в тексте нет, и стоимость аренды остается той же.

– Отлично. Я с тобой свяжусь. Спасибо, что завез документы.

– До встречи.

В тот вечер после ужина Чарльз принялся читать журнал, а я достала переданный Кеном договор.

– Ты собираешься его подписывать? – спросил Чарльз.

– Ну да, меня все устраивает.

– Вот как? А мне кажется, сейчас самое время тебе переехать ко мне на ферму, чтобы жить вместе. Что скажешь?

На минуту я задумалась. Конечно, я и раньше представляла такое развитие событий и стремилась к этому, и все же сейчас мне было немного страшно.

– Давай так и сделаем, дорогой.

Чарльз разлил по бокалам вино, и мы со смехом порвали неподписанный новый контракт. А в июле, упаковав мои вещи в прицеп, взятый в аренду, отвезли все в загородный дом Чарльза.

Я обожала размеренный ритм нашей совместной жизни. Сомнения, которые я испытывала ранее, исчезли. Мне казалось, что я нашла родственную душу, что мы близки настолько, насколько это вообще возможно, но при этом я не теряю своей независимости.

Мы решили завести еще собак. Сначала это была мать Винни, старая овчарка по кличке Джинджер. Ее хозяин уже не мог заботиться о ней, поэтому предложил мне забрать собаку, и мы с радостью согласились.

Через некоторое время мы взяли маленького щенка, тоже овчарку, чтобы Винни было с кем играть. Его мы назвали Бенджамином Дизраэли, или коротко Диззи.

С тремя собаками в нашей жизни стало еще больше активного отдыха и смеха. Псы носились по заснеженным полям как угорелые. А Джинджер наблюдала за ними и иногда громко лаяла, предупреждая молодежь о том, что их поведение может быть опасным. Мы катались на санках и лыжах, а по вечерам, окруженные мохнатыми питомцами, пили перед камином горячие напитки.

Когда в Мэриленде начал сходить снег и появились первые яркие крокусы, Чарльз предложил заняться гребным слаломом на байдарках.

– В штате Мэн у меня есть приятель, который работает гидом и устраивает сплавы на байдарках. Давай я позвоню ему и спрошу, сможет ли он организовать спуск по реке Сент-Джон сразу после того, как растает снег? Сейчас много воды, следовательно, сильное течение, поэтому тебе будет совсем несложно грести. Обещаю, мы хорошо проведем время.

Я понимала, что Чарльзу очень хотелось отправиться в это путешествие.

– Звучит заманчиво, – ответила я, – но я никогда не занималась греблей на байдарках. И мне кажется, что две недели на воде – это слишком долго.

– Да тебе точно понравится! Сент-Джон – просто изумительная река. Летом она мелеет, и ее можно перейти вброд, но в начале весны, во время паводка, – совсем другое дело. По реке могут плыть огромные глыбы льда высотой до десяти метров, ломая деревья и расширяя русло.

– Все это, конечно, здорово, но я не уверена, что у меня для такого сплава достаточно сил и навыков.

– Сложные места я беру на себя, а большая часть маршрута будет простой. В основном там пороги второго уровня сложности, только пара порогов третьего уровня. Мы же с тобой плавали на байдарке, и тебе понравилось. А если тебе понравилось плавать на байдарке, тебе точно понравится гребной слалом. Давай устроим себе приключение.

Чарльз заразил меня своим энтузиазмом, и к тому же я действительно любила приключения.

– Хорошо, – ответила я, – я согласна.

Мы купили и собрали все необходимое оборудование, включая специальный стакан с подогревом для того, чтобы пить в палатке бренди после долгого дневного сплава по реке.

Поехали в Новую Англию, по пути останавливаясь в гостиницах. Добравшись до Бангора в штате Мэн, мы встретились с Бэрри, который должен был отвезти нас на то место на реке, с которого начинался сплав, и через две недели забрать в другом месте, ниже по течению реки.

Всего в нашей группе было четыре человека: гид Шон, Сюзан, которая плыла на одноместной байдарке, и мы с Чарльзом, плывшие вместе на одной байдарке. Когда мы выдвинулись в пикапе Бэрри к реке, воздух был прохладный, а небо грязно-серого цвета. Пару часов мы ехали по грунтовым дорогам, темным от растущих по обеим сторонам высоких хвойных деревьев и ольхи.

К концу дня наша группа прибыла на четвертую запруду на реке Сент-Джон, откуда должен был начаться сплав. Бэрри, Шон и Чарльз вынули из пикапа байдарки, а мы с Сюзан – все остальное оборудование. После этого Бэрри уехал и вернулся в лоно цивилизации. Пришло время устраивать лагерь. Наступал вечер. Вокруг высились огромные деревья. Мы уже много часов не ели. К счастью, Шон оказался прекрасным поваром – он быстро сообразил ужин: рагу и кукурузный хлеб, а мы с Сюзан приготовили неплохой яблочный пирог. Поев и усевшись вокруг костра, начали обмениваться историями.

– У меня есть одна история, – произнес Чарльз. – Говорят, что это правда. Жила молодая девушка, которую все называли Красивое Личико. Она была самой красивой из сверстниц и думала, что слишком хороша для молодых парней своего племени. Однажды в деревню пришел странный человек, подошел к вигваму семьи Красивого Личика и заявил, что пришел взять ее в жены. Родители девушки были против, потому что не знали чужака. Но девушка не стала слушать их и согласилась выйти за него замуж.

Красивое Личико и мужчина пошли к реке. «Аманкамек, ты не должен был приводить ее сюда!» – закричала мать мужчины, когда тот подвел девушку к реке.

Чарльз заговорил более глубоким и проникновенным голосом.

«Аманкамек? Я слышала это имя. Это же речная змея, – вспомнила Красивое Личико. В ее памяти всплыло, что так называли большую змею, умевшую менять внешность и пожиравшую женщин. – Какая же я глупая», – с содроганием подумала девушка.

Тут раздались раскаты грома, и начался дождь. Гром гремел, словно кто-то бил в огромный барабан. Небо осветила молния, и дождь превратился в ливень. Все бросились к палаткам. На нашей палатке заело застежку, и, пока мы с ней возились, успели промокнуть до нитки.

В ту ночь Чарльз спокойно спал, а я лежала в темноте, слушая шум дождя и вой ветра. «И зачем только я согласилась на этот кошмар?!» – думала я, проклиная своего спутника и все на свете. Холодная и мокрая, я хотела кричать от злости. Хотела разбудить Чарльза и заставить его вернуть нас домой.

Настало утро, а дождь еще не кончился, и ветер не стих. Тем не менее, мы свернули лагерь, сложили вещи в байдарку и переплыли на противоположную сторону запруды. Я смотрела на густой и высокий лес по обеим сторонам реки и чувствовала, что попала в капкан, из которого невозможно выбраться. Чарльз попытался со мной заговорить, но я молчала. Знала, что если открою рот, то буду только огрызаться. Когда в небе над нами пролетал вертолет, мне захотелось послать ему сигнал SOS и спастись. Пусть Чарльз один наслаждается сплавом.

В конце второго дня у меня случилось озарение. Я поняла, что ничего не могу сделать для того, чтобы изменить положение дел. У меня есть выбор: ощущать себя следующие две недели злой и несчастной и ухудшить отношения с Чарльзом или принять ситуацию такой, какая она есть, и расслабиться. В конце концов, я сама согласилась сюда приехать.

– Знаешь что, Чарльз, прости, что я ворчала все это время. Просто боялась испортить себе прическу. Но теперь я уже смирилась и готова пережить самое интересное приключение в своей жизни, – сказала я, и мы рассмеялись. Смех всегда решал наши размолвки.

Первые три дня и три ночи постоянно шел дождь, но, несмотря на это, я чувствовала себя прекрасно. Я ощущала силу течения воды при каждом гребке веслом, дующий в лицо ветер и то, что я живу здесь и сейчас. Вечером, после ужина мы с Чарльзом забирались в палатку, пили теплый бренди и смеялись.

Утром на четвертый день на нашем временном жилище лежал тонкий слой инея. Воздух был сухим и прохладным, и на заросших лесом склонах раздавались крики гагар. Дождь прекратился, и, играя отражениями на поверхности реки, выглянуло солнце.

Мы плыли все утро, остановились на обед, а остаток дня провели в лагере в другом месте, где плавали в холодной воде, ели пойманную на рыбалке форель и смеялись.

Шон, Сюзан и Чарльз решили прогуляться, а я осталась возле палатки, чтобы отдохнуть, вымыть волосы и почитать. Они отсутствовали довольно долго, а я сидела и слушала вой койотов в лесу. Я не боялась, но задумалась над тем, смогу ли выжить, если мои спутники не вернутся.

– Знаешь, – сказала я Чарльзу, когда мы в тот вечер лежали в наших спальниках, – пока вы там гуляли, мне в голову лезли странные мысли. Вдалеке выли койоты, я была одна в лесу, и ощущения у меня были самые необычные, сюрреалистичные, я бы сказала.

– Ты не испугалась?

– Нет. Просто я представила себе, как выживаю здесь в одиночку и пытаюсь не сойти с ума. А потом подумала, что многие, даже живя в обществе, испытывают такое же тотальное одиночество.

Чарльз молчал.

– Хорошо, что мы встретили друг друга, правда? – спросила я и смутилась.

Мой возлюбленный посмотрел на меня как-то странно, но я тогда не придала этому большого значения и не стала его больше расспрашивать. Я не думала, что у Чарльза есть своя внутренняя жизнь, о которой не имела никакого представления, а то, что он медлил с ответом, объяснялось тем, что он просто подбирал подходящий ответ, который бы меня устроил.

Чарльз продолжал приятно меня удивлять. Он оказался прекрасным учителем и не терял хладнокровия в сложных ситуациях. Была пара опасных моментов, во время которых я сильно испугалась, но Чарльз действовал твердо и уверенно, отчего я неизменно успокаивалась. Мы хорошо сработались и гребли в размеренном и спокойном ритме.

Наша группа пристала к берегу у деревни Аллагаш, проплыв в общей сложности чуть более 200 километров. Там нас забрал Бэрри и отвез на машине назад в Бангор. Когда он остановился на парковке, мы вышли и выглядели так, будто провели в лесу несколько месяцев. Я и Чарльз переложили наше снаряжение из машины Бэрри в свою.

В Мэриленд мы возвращались через штат Новая Англия.

– Ты знаешь, – заметил Чарльз, – мне кажется, что мы прекрасно сработались. Грести вдвоем и не ругаться во время путешествия не так-то просто, но у нас с тобой все прошло без проблем.

Я промотала в голове, словно пленку, наш двухнедельный сплав. Мы пережили дождь, преодолели по воде большое расстояние, веселились, пили бренди по вечерам при свете свечи. Во время спуска по реке я многое узнала про саму себя и про Чарльза. Это был один из лучших отпусков в моей жизни.

Мы заехали за собаками, которых оставляли у соседей, и, добравшись домой, свалились от усталости. Вся следующая неделя была рабочей, а в субботу был запланирован поход в наш любимый ресторан на ужин. На столике, который мы забронировали, стоял букет желтых цветов. Сперва я подумала, что это просто украшение, но потом поняла, что цветы для меня, и увидела в них записку со словами: «Ди, я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Ты выйдешь за меня замуж? Я тебя люблю. Ч.».

Я посмотрела Чарльзу в глаза, улыбнулась, обняла и поцеловала долгим и страстным поцелуем.

– Да, я хочу быть твоей женой. Навсегда.

Следующие несколько месяцев мы были заняты подготовкой к свадьбе: вручную делали открытки-приглашения, придумывали дизайн площадки и детали церемонии, которая должна была пройти на улице перед домом. Летом собирали виноград, малину и ежевику, замораживали ягоды для того, чтобы подать их к праздничному столу.

Наступил сентябрь, и по прогнозу погоды сообщили, что в день нашей свадьбы ожидается ураган. За тридцать шесть часов до события небо заволокло тучами. Сначала они были серыми, а потом стали зловеще-черными. Все притихло перед бурей. Собаки волновались, лаяли и бегали кругами. Поднялся вихрь, становившийся с каждой минутой все сильнее, и вот, наконец, послышался первый раскат грома.

Всю ночь дул сильный ветер. Огромные капли дождя били в стекла. Ставни, которые мы забыли закрыть, бились о каменные стены. Три наши мохнатые собаки забились под кровать. Оборвало провода, и не было ни света, ни телефонной связи. Мы с Чарльзом зажгли свечи, слушали завывание за окном и гадали, состоится ли завтра наша свадьба и сколько человек из общего числа приглашенных отважатся прийти.

Утром ливень прекратился, тучи постепенно унесло, и небо прояснилось. Мы поставили свадебный шатер, украсили все цветами. Один за другим приехали гости – все, кого мы приглашали! Без опозданий доставили праздничный торт.

Церемония получилась простой и элегантной. Бело-зеленый шатер стоял в окружении заросших виноградом арок и покрытых ягодами кустов ежевики. На заднем плане виднелись красные амбары и столетний каменный дом. Мы сами написали слова ктубы – еврейского брачного договора, или клятвы. Верх традиционного иудейского свадебного шатра я сшила своими руками. Мой приятель, джазовый саксофонист Стэн, прилетел из Сан-Франциско и играл во время церемонии.

Шеи собак были украшены красными бантами, и в конце вечеринки животных выпустили из загона, чтобы они могли пообщаться с гостями.

Медовый месяц мы провели в Калифорнии, где предавались безделью, а потом вернулись к обычной жизни, которая была большей частью мирной и гармоничной. Иногда Чарльз делал или говорил что-нибудь, что вызывало во мне определенные сомнения, но я считала, что в любых отношениях встречается недопонимание, у людей бывают недостатки. Особенно в моей памяти остался один эпизод, который произошел сразу после медового месяца.

Это было утро понедельника, я чувствовала себя неважно, скорее всего, из-за небольшой температуры. Мне захотелось позвонить начальнику и попросить поработать в этот день удаленно, но я должна была непременно отвезти в больницу кое-какие документы, которые брала на выходные домой. Я аккуратно спросила Чарльза, не смог бы он отвезти их вместо меня, на что муж довольно раздраженно ответил:

– И ты говоришь мне об этом за десять минут до выхода? Я не могу опоздать и не могу отменить намеченные встречи. О таких вещах надо предупреждать заранее!

– Ты вообще слышишь себя? Как я могла заранее предвидеть, что заболею? Вчера я чувствовала себя прекрасно!

Чарльз закатил глаза и вышел из дома. Я повезла бумаги сама, а потом вернулась домой с температурой еще выше, чем утром.

Вечером муж вернулся домой, увидев, что я работаю в гостиной, молча прошел на кухню и через пять минут возвратился с кружкой чая (которую заварил для себя) и сел рядом.

– Ну как, сейчас у тебя настроение получше будет? А то утром ты была злая, как Винни, когда отбираешь у него кость, – с этими словами Чарльз усмехнулся, отхлебнул чай и раскрыл свой журнал. О моем самочувствии он так и не спросил.

В тот момент у меня появилась мысль: «Муж любит меня здоровой и веселой. Если я буду лежать больная, он, скорее всего, просто бросит меня».