Текст книги "Сияющая луна. Автобиография Дилго Кхьенце, а также воспоминания семьи, друзей и учеников"

В тот раз он повернулся к Апо и сказал:

– Принеси мою коробку с чашками.

Затем он порылся в ней, достал оттуда маленькую синюю китайскую чашку, наполненную тремя сладкими субстанциями [сахар, патока и мёд], и, ласково улыбнувшись, подарил мне. Судя по всему, Кунсанг Дечен Дордже рассказал эту же историю предыдущему Онпо Тенге из Геманга.

Однажды Кунсанг Дечен давал наставления по дзогчен и, дойдя до понятий «светоносный», «живой» и «ясный»³³, сказал:

– Я не могу объяснить эти понятия. Спросите моего малыша из Геманга³⁴.

Однако на следующий день он сказал:

– Во сне я побывал на Медноцветной горе, где встретил Гуру Ринпоче. Я задал ему этот вопрос, и он мне всё объяснил.

Позже, когда ученики спросили об этом у Кхенпо Йонги, его объяснение практически совпало с объяснением, которое Гуру Падмасамбхава дал Кунсангу Дечену.

Апо была очень предана Кунсангу Дечену и всегда ему прислуживала. Без неё он не мог и шагу ступить и всегда повторял, что, умри она, он не проживёт и дня. Однажды она отправилась в ретрит и там умерла. Местные жители знали, что Кунсанг Дечен очень любил свою жену, и, хорошенько поразмыслив, решили, что не могут рассказать ему о случившемся, и попросили его близкого друга Муру Тулку взять на себя это нелёгкое дело. Мура Тулку пришёл к нему домой и сказал:

– У меня для тебя печальная новость.

– Какая? – спросил Кунсанг Дечен.

Мура Тулку ответил:

– Апо умерла.

– Что? Почему на тебе лица нет? – сказал Кунсанг Дечен ко всеобщему удивлению. – Разве ты не практикуешь Дхарму? Ты всегда говоришь, что всё есть Дхарма. Так посмотри, что ты делаешь? О чём ты беспокоишься? Она всего лишь умерла. Всем приходится умирать.

Кунсанг Дечен вёл себя довольно дико и непредсказуемо, он никогда ни к чему не привязывался. Когда кто-то предложил почитать для Апо священные писания, он согласился прочесть текст из «Гуру изначальной мудрости», но, произнеся несколько слов, рассмеялся и сказал:

– Какой в этом смысл? Она уже на небесах, так что оставим это.

Перед тем как мы отправились в паломничество по Центральному Тибету и Цангу, мне посчастливилось получить посвящение долгой жизни и передачу «Устных наставлений о постепенном пути сущности мудрости» от реализованного мастера Джамьянга Драгпы. В монастыре Кьилунг мне выпала честь получить учение по «Шести бардо» от великого бодхисаттвы Дзамуры Джигме Пемы Дечена Сангпо, а также посвящение выражения осознавания из «Собрания видьядхар» и приводящие к созреванию наставления «Гуру изначальной мудрости»³⁵. Хотя эти учения были предназначены для небольшого круга людей, я получил их вместе с моим отцом, когда мы были на летнем собрании, а поскольку я был тулку, ко мне отнеслись с чистым видением.

Паломничество в Центральный Тибет

В год Огненного Дракона (1916), когда мне было семь лет, мы отправились в паломничество по Центральному Тибету и Цангу и заехали в северную часть Таглунга. Там мы попали на аудиенцию к Матрулу Ринпоче, который трижды с силой стукнул меня по голове. На следующее утро он принял нас в своей комнате, где мой отец показал ему свою амулетную шкатулку, в которой хранились предметы, защищающие от поражения оружием. Среди них был ритуальный кинжал – сокровище, извлечённое великим Кьейо Видьядхарой Лераб Цалом из вихря³⁶. Покрутив его в руках, Матрул Ринпоче сказал:

– Этот кинжал нужен твоему сыну для защиты, – и дал его мне.

Затем он повернулся к моему отцу и сказал:

– Ты должен хорошенько позаботиться об этом ребёнке. Должно быть, он является воплощением ламы. Ты уже решил, кем он станет – домохозяином или монахом?

– Он будет домохозяином, – ответил отец.

Матрул Ринпоче разразился смехом и сказал:

– Посмотришь, как он будет вести хозяйство. Всё станет ясно, когда ему исполнится двадцать лет!

Когда мы вернулись в дом, где мы остановились, отец сказал:

– Ламы не дают мне оставить сына себе, но я не позволю ему стать ламой. У нас большая семья, большое поместье и много земли, за которыми нужно присматривать. Я хочу, чтобы он стал мирянином и смог обо всём позаботиться.

В Цанге мы получили посвящения долгой жизни от великого пандиты Чокьи Ньимы и великого покорителя этого мира Сакья Гонгмы из Дворца Пхунцог. Также мы встретили Тинлей Ринчен, сестру главы Дворца Дролма³⁷. В Цурпху мы встретились с Пятнадцатым Кармапой, а также Минлингом Триченом и его сыном, и стали свидетелями ритуала бросания торма³⁸. В то время я чуть не умер, заболев корью, и сын Чоклинга Тертона, Чогтрул Гьюрме Цеванг Тенпел, велел нам выкупить столько жизней животных, сколько соответствовало моему возрасту. В течение нескольких дней он выполнял сто пиршественных подношений из цикла «Сердечная практика, устраняющая все препятствия» и благословлял меня драгоценной статуэткой – сокровищем, обнаруженным Чоклингом Тертоном, – так что вскоре я выздоровел. Я чувствовал, что удары Матрула Ринпоче по моей голове также помогли очистить препятствие, мешавшее моей жизни.

Мои родители, братья, сёстры и я совершили длительное паломничество по всему Центральному Тибету, Цангу и югу, сделав подношения в трёх очагах учения и во всех святынях и храмах³⁹. Хотя наше паломничество было очень обстоятельным, я был слишком маленьким и, видя храмы, поскольку был ещё ребёнком, не придавал им большого значения. Мы также посетили пиршественное подношение на Великом молитвенном собрании⁴⁰. После этого мы отправились в Нгор Эвам Чоде, где встретились с Кхангсаром Кхеном Ринпоче, который попросил отдать меня ему, чтобы назначить меня одним из шабдрунгов⁴¹. Позже, приехав в Кхам, он повторил свою просьбу. Мой отец поинтересовался, почему тот продолжает настаивать. Кхангсар Кхен Ринпоче ответил:

– Мне приснилось долгое шествие монахов из Нгора, в конце которого они приветствовали ребёнка. На следующий день, пока я недоумевал, кем мог быть этот ребёнок, он появился передо мной. Твой сын был тем самым ребёнком, которого в моём сне приветствовали монахи. Должно быть, он является эманацией великого святого.

Глава 2. Учёба

В монастыре Палъюл считали, что я был тулку Кармы Кучена. Прежний Карма Кучен приходился мне дядей и однажды долго гостил в нашем доме. Он дал посвящения и учения и провёл развёрнутые церемонии исцеления, которые были полезны для этой и следующих жизней. Он вернулся в свою резиденцию, оставив у нас дома свой ябдар⁴², но своему алтарному помощнику Гелегу, монаху из Гьялронга, сказал так:

– Тебе не нужно его забирать. Это хороший знак. Это значит, что старый монах, возможно, когда-нибудь туда вернётся.

На следующий год он умер, и Катхог Ситу Пандита объявил, что я был перерождением Палъюла Кучена Тулку. Направляясь в Центральный Тибет и Цанг, алтарный помощник Гелег остановился у нас дома и, пока я сидел на коленях у матери, поднёс мне вещи старого монаха и чашу для подношений, а также копию «Сокровищницы дхармадхату».

Перед самой своей смертью Онпо Тенга велел моему отцу изготовить из меди полный набор ритуальных предметов. Отец послушно выполнил наказ и поднёс их ему. Когда Онпо Тенга раздавал свои вещи ученикам, он подарил моему отцу кинжал Гьялсе Шенпена Тхае, который тот носил на поясе, и свой пхуконг⁴³. Адзом Другпа сказал, что я был перерождением Онпо Тенги, и вручил Гемангу Кхенпо Йонтену официальное письмо-подтверждение. [В ответ на оказанное внимание автор сочинил это стихотворение.]

Когда радостные молитвы и устремления Благородных исполнены,

Должны проявиться подлинные качества.

Но, поскольку мой ум обременён тяжкой кармой и эмоциями,

Я слишком стыжусь даже упоминать о таких достоинствах.

Когда мы находились в монастыре Сакар, Лама Осэл, близкий ученик и постоянный помощник Мипама Ринпоче, дал учение по «Повторению имён Манджушри» и наставления по предварительным практикам Кхьенце Вангпо⁴⁴, а Сангье Ньенпа – большое посвящение Калачакры в традиции джонанг, и я их получил. Примерно в то же время в один благоприятный день помощник Мипама Ринпоче Лама Осэл начал обучать меня чтению, а старший наставник Карма Чодзин из Дерге продолжил это занятие. Поскольку мой отец был секретарём царя Дерге, держателя Дхармы, он обучил меня письму, и я очень прилежно занимался. Таким образом, я без особого труда выучил рукописные и печатные буквы. Вместе с моим братом Шедрубом я получил посвящения и устные передачи цикла «Килая» Ратна Лингпы от реализованного мастера Джамьянга Драгпы, сердечного сына обоих лам Джамгонов⁴⁵.

Летом в год Земляной Овцы (1919), когда мне было девять лет, мы с отцом и братом Шедрубом отправились повидаться с Адзомом Другпой. Его поселение было разрушено во время нападения, и Адзом Другпа с учениками поселились неподалёку от Шечена. Он любил носить белую рубашку из грубого шёлка с красным парчовым воротником и ожерелье из оникса. Выглядел он очень впечатляюще. У него были длинные чёрные волосы с лёгкой сединой, которые он собирал на затылке и завязывал шарфом. Говорили, что он осуществил практику четырёх видений тогал и владел беспрепятственным ясновидением⁴⁶.

Мой отец носил чубу, и Адзом Другпа велел ему поднять её доверху⁴⁷, чтобы носить чубу правильно, и сказал, что мой дед тоже носил чубу спущенной. Однако на следующий день отец снова её спустил. Адзом Другпа отругал моего брата Шедруба за то, что тот носил монашескую одежду в заплатках и рубашку с длинными рукавами, и сказал, что тот не умеет правильно простираться, хоть и называет себя учеником Мипама Ринпоче. Ещё он всё время бранил своего сына, и тот его очень боялся.

Мои волосы довольно сильно отросли, и я закручивал их вокруг головы, как было принято в Дерге, и носил одежду мирянина. Адзом Другпа спросил, тот ли я сын, которому предстоит вести семейное хозяйство. Когда мой отец ответил, что так и есть, Адзом Другпа рассмеялся и сказал:

– Да, ему будут принадлежать семейные поместья. Но есть одно большое препятствие. Ты хочешь, чтобы я выяснил какое?

В то время у нас было много плохих предзнаменований: на крыше нашего дома были установлены около пятидесяти знамён, и однажды мы заметили, что под ними бегали крысы. Кроме этого, каким-то загадочным образом прохудились несколько бочек и сгорел местный мост. По этой причине мой отец попросил Адзома Другпу обнаружить препятствие, и тот согласился.

Спустя несколько дней Адзом Другпа сообщил, что знаки указывали на то, что мой отец заболеет и нас обворуют, но если мы выполним определённые ритуалы, то всё обойдётся. Затем он добавил:

– Будет лучше, если ты отдашь мальчика в монахи.

Мой отец ответил, что это будет очень трудно сделать.

– Тогда я устраню препятствие, – сказал Адзом Другпа.

Он сказал, что для меня нужно провести посвящение долгой жизни и подходящий ритуал лалу⁴⁸, и дал мне посвящение долгой жизни под названием «Сосуд амриты». Затем была принесена стрела долгой жизни, и они измерили её длину. Адзом Другпа прочитал призывание долголетия, после чего произнёс:

– Да явится размер этой стрелы долгой жизни, – подразумевая, что должны были проявиться знаки жизненной силы.

Когда он потянул стрелу из моих рук, она стала на пять дюймов (около 13 см. – Прим. пер.) короче. Сын Адзома Другпы по имени Гьюрме Дордже, который служил алтарным помощником, спросил, не вышло ли ошибки с размером. Адзом Другпа возмутился и отчитал сына:

– Что ты такое говоришь? Всё очень точно. Это то самое препятствие, о котором я говорил. Его и показывает стрела.

На моего отца это произвело не очень большое впечатление. Адзом Другпа ещё раз сосредоточился на приглашении знаков жизненной силы и трижды прочитал призывание. На этот раз, когда он потянул стрелу, она стала на пять дюймов длиннее, чем прежде.

– Я ведь не просто обычный человек, – сказал Адзом Другпа. – Повторю: будет лучше, если ты отдашь его в монахи.

Мой отец ничего не ответил, и Адзом Другпа семь дней подряд наделял меня благословениями долгой жизни.

В один из дней он выполнял ритуал лалу, поместив чашку в горшок с кипящей водой и маслом согласно «Собранию видьядхар». Он сосредоточил взор на чашке лалу, и та стала вращаться сама по себе, указав на меня. Адзом Другпа сказал:

– Есть много духов, которые создают помехи, но они не замышляют зла и не скрываются, поэтому они не причинят ему особого вреда.

После этого он перестал беспокоиться и произнёс:

– Было одно препятствие, но его я убрал.

Он сказал, что собирается отрезать мне волосы, а также дать обеты прибежища и посвящение долгой жизни. Поначалу мой отец согласился, но мой брат Шедруб напомнил ему, что Мипам Ринпоче просил не стричь мои волосы, пока мне не исполнится двадцать лет. Адзом Другпа спросил, действительно ли Мипам Ринпоче говорил такое. Когда Шедруб заверил его, что так и было, Адзом Другпа спросил, может ли он отрезать хотя бы маленький локон, и отец согласился. Он дал мне обеты упасаки⁴⁹, отрезал локон волос и, сказав, что теперь я вверил себя Гуру Ринпоче, дал мне имя Ургьен Кьяб, «оберегаемый Ургьеном Ринпоче». Мне это имя не понравилось.

Адзом Другпа передал моему отцу и Шедрубу подробные наставления, приводящие к созреванию, вместе с кратким учением по предварительным практикам «Сердечной сущности великого пространства», написанной всеведущим Кхьенце Вангпо. Адзом Другпа получил полный цикл приводящих к созреванию и освобождению наставлений «Сердечной сущности великого пространства» от Джамьянга Кхьенце Вангпо, и впоследствии у него было видение всеведущих отца и сына⁵⁰, в котором они дали ему дополнительные учения особой короткой линии передачи.

Когда я получал предварительные учения «Сердечной сущности» от Адзома Другпы, он жил в лесу в палатке из ячьей шерсти. В жаркую погоду боковая часть палатки открывалась, и мы с отцом туда садились. Как и прежний Кхьенце, Адзом Другпа, давая учения, любил нюхать табак. Он ставил стальную коробочку с измельчённым табаком прямо перед собой, время от времени беря оттуда щепотку и приговаривая: «Ах…». Он сказал моему отцу, что я должен получить коренные тексты «Сердечной сущности» от Дзогчена Кхенпо Луко, которого мой отец назвал лучшим ламой монастыря Дзогчен. После нашего отъезда мы с Адзомом Другпой больше никогда не виделись.

Адзом Другпа был действительно необыкновенным мастером. Кхьенце Чокьи Лодро рассказывал, что, когда ему было тринадцать лет, он встретился с Адзомом Другпой в Тромкуге. Адзом Другпа послал ему сообщение, пригласив поутру явиться к себе. Кхьенце Чокьи Лодро решил поехать верхом, но из-за маленького роста никак не мог взобраться на лошадь. Чтобы залезть на неё, ему пришлось подложить под ноги несколько брёвен. Он подъехал к палатке Адзома Другпы, и тот вышел встретить его с ритуальным шарфом. Когда они соприкоснулись головами, Адзом Другпа заплакал. Кхьенце Чокьи Лодро пробыл у него несколько дней и получил часть цикла «Сердечная сущность». Когда он собирался уезжать, Адзом Другпа сказал ему:

– Мои неверные взгляды необычайно сильны. В наши дни вокруг столько тулку. Но ты получил имя моего коренного учителя, и я действительно хотел с тобой встретиться. Впервые увидев тебя, я не испытал особой преданности, ведь ты лишь маленький ребёнок. Однако на следующее утро, когда ты взобрался на лошадь, я в ясном видении узрел предыдущего Кхьенце Ринпоче, чему очень обрадовался. Я бы хотел сделать тебе большое подношение, но сейчас мне почти нечего тебе дать.

Он поднёс Кхьенце Чокьи Лодро сосуд из золота и серебра, подаренный ему Карма Кученом, и многие другие вещи. Прежде Кхьенце Чокьи Лодро никогда не получал столько подношений. Затем Адзом Другпа дотронулся лбом до лба Чокьи Лодро и снова заплакал. Он попросил Чокьи Лодро приезжать почаще. Впоследствии Кхьенце Чокьи Лодро подарил этот сосуд монастырю Дзонгсар. Взяв сосуд, монахи из Дзонгсара сказали, что тулку очень пригодится монастырю, и их стали называть «обожателями сосуда».

После того как Шечен Гьялцаб завершил свой ретрит, мой старший брат попросил у него посвящение в «Сердечную сущность Чецуна», и мы поехали в Шечен. Там я встретил видьядхару Гьялцаба, и нам с моим братом Шедрубом посчастливилось получить приводящие к созреванию и освобождению наставления и устную передачу «Глубокой сущности Вималы, составленной Великим Чецуном». Находясь там, я вознёс множество молитв перед реликварием Мипама Ринпоче, используя как опору в практике статуэтку существа мудрости Манджушри, и мне дали пилюли с нектаром, пролившимся из статуи.

Поскольку Адзом Другпа сказал, что я столкнусь с препятствиями, Шечен Гьялцаб помолился за меня перед реликвиями тела Мипама Ринпоче. Гьялцаб Ринпоче приложил к моей голове книги со своими ежедневными практиками, которые совсем истрепались из-за частого использования. В то время о том, что я буду жить здесь в будущем, не было сказано ни слова.

Затем мы отправились в Церинг Джонг – затворническую обитель монастыря Рудам Дзогчен, где великий бодхисаттва Кхенчен Джигме Пема Лосал, которого также звали Кончогом Драгпой, даровал нам большое посвящение «Магическое проявление мирных и гневных божеств» из собрания «Ньингма кама»⁵¹, а также посвящения из двух коренных текстов о Великом совершенстве из «Сердечной сущности великого пространства», о которых мой брат Шедруб попросил гораздо раньше. Он дал развёрнутое посвящение – наряду с посвящением долгой жизни – из «Собрания видьядхар», составленные Додрубченом, посвящение долгой жизни «Юмка», а также посвящения Львиноликой Дакини, Великого Славного и четырёх пьющих кровь херук. Он передал садхану «Мирные и гневные божества, очищающие нижние миры», садхану «Авалокитешвара – самоосвобождение от страдания», посвящение Ньидрага⁵² «Тысяча будд», «Сокровенную садхану гуру» и приводящие к созреванию наставления «Гуру изначальной мудрости» с посвящением выразительной силы осознавания, а также церемонии Экаджати, Манинга и Церингмы для вверения жизни. Всё это он передал очень подробным образом. Кхен Ринпоче был весьма добр ко мне и каждый день угощал меня сладостями. Кхенпо Тхубтен Ньендраг из Дзогчена дал нам устные передачи. От Шенпена Чокьи Нангвы, величайшего воплощения Гьялсе Шенпена Тхае, мы получили устную передачу «Сутры Амитаюса». Встретив Кхенпо Шенгу, настоятеля монастырского колледжа Шри Сингха, я получил от него в подарок нефритовую чашку, наполненную яствами.

Также на пикнике близ большой скалы перед монастырём Дзогчен мы встретились с Дзогченом Ринпоче. Он велел мне остаться на месяц, но мы смогли задержаться только на десять дней. Дзогчен Ринпоче сказал, что в будущем я столкнусь с препятствиями, поэтому мне следует спасти жизни животных. Поскольку у моего отца было огромное количество скота, то, вернувшись домой, мы освободили и спасли от забоя тысячи животных.

Преодоление препятствий

К тому времени в нашем доме завелись крысы – они бегали друг за другом, словно были связаны верёвкой. Были и другие плохие предзнаменования, и, как я уже говорил, после того как Адзом Другпа и другие ламы их изучили, выяснилось, что они не предвещали ничего хорошего.

В нашем поместье всегда было много работы, и у нас было большое количество слуг. По обыкновению, суп для прислуги варили в огромном котле. Однажды вечером мы с братом играли рядом с большим очагом, бросая и вынимая из огня горящие ветки, и одна из них угодила мне в голову. Я упал на спину, задев огромный котёл с кипящим супом, который пролился мне на ногу. Чуба из овчины, в которую я был одет, прилипла к моей коже, оставив сильный ожог. Всё моё левое бедро покрылось волдырями, и боль была невыносимой. Той ночью в дом пригласили Ламу Ригдзина Тхегчога, прямого ученика обоих Джамгонов Ринпоче, Патрула Ринпоче, Мипама Ринпоче и Онпо Тенги. Он накопил сто миллионов повторений мантр мани и арапаца и обладал превосходными учёностью, дисциплиной и благородством. Он знал мантру, которая помогала при различных недугах и которую он начитал несколько сотен тысяч раз. Он обрызгал меня несколько раз освящённой водой, благодаря чему боль стихла.

В каком-то смысле мне повезло, что со мной произошёл тот несчастный случай. После этого мой отец попросил многих лам погадать, и все они сказали, что я должен стать монахом. Шечен Гьялцаб сказал, что моя жизнь не продлится долго, если мне не разрешат стать монахом, как я хотел. Лама Осэл, главный помощник Мипама Ринпоче, провёл ритуал выкупа жизни «Успокоение волнений проявленного существования» и ритуал выкупа жизни для предотвращения смерти. Чтобы дать мне обеты чистого поведения упасаки, был приглашён Кунга Палден, ученик Онпо Тенги, который в течение месяца выполнял практику долгой жизни. Поскольку к тому моменту я начал сам принимать решения, я пожелал стать монахом. Отец спросил меня:

– Скажи, какая целительная церемония поможет тебе оправиться после несчастного случая? Я сделаю всё, что потребуется, лишь бы это помогло тебе выжить!

Я ответил, что выздоровею, если стану монахом и буду носить монашескую одежду. Отец пообещал всё исполнить и был так счастлив, что заказал для меня монашескую одежду, положил мне на подушку барабанчик и колокольчик и попросил Ламу Осэла на рассвете следующего дня остричь мне волосы. Говорят, моя мать плакала, поскольку очень боялась, что в ту же ночь я умру. Я провёл в постели шесть месяцев. Это было очень тяжело: моё бедро было сильно воспалено, и я мог лежать только на левом боку.

На следующее утро я принял обеты у Ламы Осэла, который остриг мои волосы и дал мне монашескую одежду. Поскольку Мипам Ринпоче нарёк меня Таши Палджором, Лама Осэл сказал, что новое имя мне не понадобится. Он провёл для меня ритуал «Сотрясение мира явлений» и ритуал выкупа жизни для предотвращения смерти.

Каждая монашеская община провела религиозные ритуалы, мы выкупили жизни десяти тысяч животных и специально попросили Кушаба Геманга и Кхена Лосала Ринпоче выполнить практики долгой жизни⁵³. В частности, мой брат Сангье Ньенпа, который в то время проходил трёхлетний ретрит, выполнил для меня накопление Белой Тары традиции Атиши. В своём сне в чистейшем небе он ясно увидел шараву⁵⁴, а перед ним – распустившийся цветок белого лотоса в окружении белого света. В хвосте дикого зверя проявилось белое облако в виде свастики, закрученной по часовой стрелке. Он сделал цветной рисунок увиденного и послал его мне вместе с водой из сосуда⁵⁵, субстанциями долгой жизни и письмом, в котором сообщалось: «Препятствие, мешавшее жизни моего младшего брата, исчезло».

Не произойди со мной тот несчастный случай, я бы не смог обучаться у Шечена Гьялцаба и всех остальных лам. Когда я стал монахом, мой отец спросил, куда меня отправить. Многие ламы говорили, что меня нужно возвести на трон, но отец отвечал, что хочет оставить меня дома. Отец сказал, что я тулку, но если он отдаст меня в монастырь Шечен или Дзогчен, то я только потеряю время, растрачивая подношения. Поэтому, став монахом, я остался дома. Каждый год к нам, по обыкновению, приезжали пара торговцев из Дарцедо. После того как я ошпарился, они подарили мне чашки и сладости, которыми торговали. Я им очень нравился. Когда я выздоровел и стал монахом, торговцы, узнав об этом, заплакали и сказали, что, раз я стал монахом, в семье Дилго больше не будет сыновей. Я провёл ту зиму в ретрите, выполняя практику Ваджракилаи.

Когда я практически выздоровел, меня навестил Кхенпо Шенга. Когда мы увиделись, он сказал:

– Несчастный случай, вызвавший болезнь молодого тулку, послужил поводом к благому действию. До Кхьенце, сообщив тайное имя Додрубчена своим родителям, сказал им: «Я должен увидеться с этим учителем. Если я не смогу его найти, то вернусь на родину. Мой отчий край – Медноцветная гора». Подобным же образом является благом то, что тулку стал монахом, иначе бы он не выжил. Сейчас я направляюсь в Дондруб Линг в Джекундо, поскольку Лотер Вангпо, учитель из Нгора, велел мне учредить там монастырский колледж. Если ты поедешь со мной, я обучу тебя всем философским комментариям. Когда До Кхьенце Еше Дордже был молод, он жил в Дрикунге. В то время перед ним наяву предстал великий охранитель Рахула и велел изучать писания. Поскольку ты, подобно ему, являешься держателем учений, с этого момента тебе, вне всяких сомнений, нужно начать тщательно изучать Дхарму и размышлять о ней.

Поскольку он повторял это снова и снова, я, оправившись от болезни, сразу же отправился в Таши Палбар Линг – ретритную хижину всеведущего Мипама Ринпоче. Там мы с моим братом Шедрубом провели недельный ретрит по практике «Сокровенное тайное собрание долгой жизни». После этого мы с Шедрубом, который был моим вторым духовным наставником, отправились в Дондруб Линг, что в Джекундо.

Изучение философии

Когда я прибыл к Кхенпо Шенге, обладавшему непревзойдёнными учёностью, дисциплиной и благородством, он стал заботиться обо мне с огромной любовью. Мне несказанно повезло изучать и размышлять об удивительном тексте «Путь бодхисаттвы», исполняющей желания драгоценности⁵⁶, под его руководством. Когда я впервые стал изучать «Путь бодхисаттвы», он трижды направлял ко мне своего ученика, чтобы проверить моё понимание текста. На следующий день, когда я сдал экзамен, он был очень доволен. Кхенпо Шенга сказал, что Патрул Ринпоче, изучая «Путь бодхисаттвы», не мог запомнить больше одного четверостишия в день. По этой причине он передавал мне не больше одной страницы за день. Используя учение, переданное в течение дня, в качестве комментария к коренному тексту, мой наставник заставил меня перечитать его сотню раз. Днём мне разрешалось в течение часа играть. Не знаю, по этой причине или нет, но мне никогда не было скучно.

Каждый день в обед Аку Содруг, один из образованных учеников Шенги, помогал нам повторять учения. Мне приходилось ежедневно выполнять проверочные задания на глазах у Кхенпо Шенги, но поскольку я хорошо читал, их результаты никогда не были плохими.

Насколько я помню, в полнолуние четвёртого месяца года Овцы (1919) перед статуей Джово в монастырском колледже Джекундо Кхенпо Шенга вместе с пятью монахами-помощниками провёл посвящение в монахи⁵⁷. Я получил монашеские обеты вместе с моим духовным другом Джампой Ринченом, молодым монахом из монастыря Тхарлам в Га. Кхенпо Шенга подарил мне парчовое одеяние с изображением свастики и дал мне имя Джигме Рабсел Дава Кхьенраб Тенпа Даргье. Он сказал, что я очень умён и стану чрезвычайно сведущ в писаниях. Хотя он хвалил меня и напрямую, и опосредованно, сейчас я понимаю, что в то время я был очень молод и не обрёл хорошего понимания текстов, а лишь выучил правильные слова.

Несмотря на то что мои ожоги зажили, кожа всё ещё местами зудела и гноилась. Кхенпо Шенга сказал, что в Дотхи Гангкар, особом месте в Гьяме, благословлённом Гуру Ринпоче, есть горячие источники, которые могли бы поправить моё здоровье, и посоветовал закончить изучение «Пути бодхисаттвы» там. Таким образом, мы отправились туда и закончили учение возле того священного места.

Тем временем Дронгпа Лама Цеванг Гьялцен из Бенчена, который был очень добр ко мне, сказал:

– Хорошо, что ты стал монахом. Надеюсь, ты станешь хорошим ламой, – и он подарил мне маленькую чашу для подношений из высококачественного металла в полотняном чехле, чему я невероятно обрадовался. Когда я позвал Ламу Тензина Чогьяла, тот дал мне полную чашку изюма и сказал:

– Теперь ты лама!

Спустя несколько месяцев я отправился в затворническую обитель Кхенпо Шенги в Гьявопу. Он совершал строгий одиночный ретрит, но, прибыв туда, я увидел, что все монахи из монастырского колледжа Дзогчен собрались вместе, словно приготовились получать от него учения. Когда я вошёл, он попросил меня сесть на трон, на котором раньше сидел его коренной учитель, а сам сел на место пониже. Перед учением он объявил собравшимся, что я был перерождением его учителя и что они должны подойти ко мне за благословением.

Поскольку Кхенпо Шенга велел мне обучить мою мать первым четырём главам «Пути бодхисаттвы», я стал заниматься с ней, как только вернулся в ту зиму домой. По его словам, если я поселюсь в Самдрублинге неподалёку от нашего дома, я смогу говорить, что стал обучать «Пути бодхисаттвы» с восьми лет. Самдрублинг служил резиденцией монастыря Сакар в Дене и был основан в давние времена сакьяпинским переводчиком и редактором Цултримом Ринченом. Кхенпо Шенга отправил со мной преподавателя-помощника, скромного и очень одарённого монаха из Палпунга по имени Карма Цултрим. Обучая тексту в мельчайших подробностях, я почувствовал, что название главы о пользе от просветлённого настроя по-настоящему соответствует её смыслу. По мере того как моя уверенность в этом возрастала, моё понимание тоже немного улучшилось. Когда я сдавал экзамен, подробно разъясняя сложные моменты главы о мудрости из «Пути бодхисаттвы», Карма Цултрим был очень доволен и сказал:

– Тулку, ты так хорошо выучил этот текст, что я радуюсь этому больше, чем золотому самородку!

У нас дома в алтарной комнате находилась точная копия Медноцветной горы, и я часто её разглядывал. Однажды мне показалось, что она вызвала у меня какие-то воспоминания. Я сказал одному из своих друзей:

– Сегодня вечером я отправлюсь на Медноцветную гору.

Хотя я не думал об этой чистой земле и, ложась той ночью спать, не вспоминал о ней, в своём сне я попал в место, которое, как мне сказали, звалось Медноцветной горой. Там я ненадолго встретился с Падмасамбхавой и Мипамом Ринпоче. Рядом с троном Мипама Ринпоче, чуть ниже, было незанятое место, на котором лежал квадратный коврик, и он велел мне сесть на него. Я помню, что, как только я сел, Мипам Ринпоче сказал:

– Это твоё божество-йидам, – и передал мне пятидюймовую (около 13 см высотой. – Прим. пер.) золотую статуэтку Владыки долгой жизни Ямантаки, поставив её на столик прямо передо мной. В то время я был не слишком силён в правописании и грамматике, однако Сангье Ньенпа говорил, что, изучив «Путь бодхисаттвы», я совсем перестал делать ошибки в тех письмах, которые ему посылал.

В год Обезьяны (1920) я вернулся в Джекундо. Когда Кхенпо Шенга давал комментарий к «Вхождению на срединный путь» собранию из трёхсот монахов, я тоже его получил. Каждый день я сдавал экзамен в одиночестве, но несколько раз я сдавал экзамен вместе с другими учениками, что доставило Кхенпо Шенге большое удовольствие, а мои товарищи были поражены. Мой наставник Карма Цултрим также дал мне обширное учение по этому тексту, и помимо этого я перечитал превосходные записи, которые сделал мой брат Шедруб. Иначе, не имея абсолютно никаких способностей и понимания, я бы не смог понять суть этого обширного комментария самостоятельно.

Мой брат Шедруб сказал мне: