Текст книги "Сияющая луна. Автобиография Дилго Кхьенце, а также воспоминания семьи, друзей и учеников"

Когда мой учитель стал давать устную передачу комментария Мипама Ринпоче к «Двум анализам» непобедимого Майтреи, я был всё ещё ребёнком и обладал незрелым пониманием, но удивительные слова написанной им «Благоприятной церемонии подношения» укрепили во мне веру и чрезвычайно вдохновили⁹³. Мой старший брат Сангье Ньенпа немедленно переписал текст, и благодаря этому, просматривая записи моего учителя, мы по случайному совпадению получили устные передачи «Церемонии подношения тысячам будд благой эпохи», «Восстановления и очищения трёх обетов», Белого Манджушри традиции Мати, садхану Белой Сарасвати с руководством по накоплению, а также руководство по накоплению «Сокровенной садханы Дроло, подчиняющего всякое зло»⁹⁴ – тайного сокровища великого учёного Манджушри Лодро Тхае. Под влиянием этого происшествия во мне зародилась необыкновенно крепкая вера, и с тех пор накануне важных событий я всегда читал «Благоприятную церемонию подношения». В то время Сангье Ньенпа также получил устные передачи «Глубоких внутренних тем», «Двух сегментов» и «Непревзойдённой непрерывности» вместе с малыми текстами, коренной текст которой он получил от Ламы Кеванга Трапела из монастыря Палпунг.

Поднеся учителю около десяти пропитанных шафраном листов бумаги, две ручки и шёлковый шарф, я попросил у него несколько устных советов, а затем выучил наизусть все слова сущностных наставлений, которые он мне передал. Читая их вслух каждый день, я чувствовал, что должен поступать сообразно им, поэтому намеренно держал их в памяти. Тем временем мой отец отправился в Дзачукху, чтобы увидеть останки Джигме Гьялвея Ньюгу, а также посетить Чангма Кхена Ринпоче, монастыри Геманг, Кьилунг и другие места, поэтому прибыл в Шечен, когда учения были практически окончены. Шечен Гьялцаб любезно даровал ему учения по «Совершенному сосуду с мёдом» – собственному подробному руководству по «Семичастной тренировке ума»⁹⁵, а также сущностные наставления по «Отдохновению в иллюзии». В конце наших учений и посвящений мы совершили трёхдневное благодарственное подношение согласно практике долголетия, открытой Ратна Лингпой. Шечен Гьялцаб также провёл краткое и обширное посвящения «Практики долгой жизни тайного собрания» из того же цикла вновь открытых учений.

После этого я довольно часто посещал Гьялцаба Ринпоче. Он очень любил детей и, казалось, с удовольствием шутил со мной всякий раз, когда я у него бывал. Он всегда был добрым, внимательным и мягким. Во время посвящений и в другие моменты он всегда находил время, чтобы поиграть с молодыми тулку и монахами и рассказать какие-нибудь истории.

Изучение грамматики и поэзии

Затем мы отправились в монастырь Рудам Дзогчен, где совершили подношения перед спрятанным в горах драгоценным реликварием Кхенчена Лосала. От Геманга Ринпоче в качестве установления духовной связи мы получили «Сутру Амитаюса», и нам с Сангье Ньенпой подарили символы тела, речи и ума⁹⁶. Там я встретил Пятого Дзогчена Ринпоче – великого сиддху, от которого я получил сто посвящений долгой жизни и передачу тантры Ваджракилаи.

Я также посетил монастырский колледж Дзогчен, где снова получил передачу «Сутры Амитаюса» и встретил Кхенпо Лхаконга, который прибыл провести погребальные ритуалы для своего племянника. От него я получил передачу «Трёх строк, раскрывающих самую суть». Он также подарил мне копию этого текста и много со мной шутил. Мне он очень понравился. После Дзогчена я отправился в монастырь Карлинг, где жил знаменитый отшельник Кунга Палден, от которого я получил благословение долгой жизни из «Собрания видьядхар». После этого я вернулся в Гьявопу, и Кхенпо Шенга дал мне это учение снова.

Затем мы отправились в Палпунг Тхубтен Чокор Линг и поселились в монашеской обители Ало Дилго, где мой дядя Лама Традон из Палпунга заботился обо мне с большой любовью. Он подарил мне комплект новой одежды и старинную чашку в коробке. У него был летний домик, в котором он останавливался, чтобы заняться учёбой.

По-видимому, Ситу Ринпоче собирался оставаться в ретрите три года, и у него совсем не было возможности с нами повидаться. Он был хорошо образован и получил от Кхенпо Шенги учения, содержащиеся в тринадцати основных индийских философских трактатах. Ситу Ринпоче велел нам подождать до Нового года, когда он сможет прервать свой ретрит и встретиться с нами. Нас также пригласили остаться после Нового года, чтобы посмотреть танцы и принять участие в празднике, посвящённом Падмасамбхаве, в десятый лунный день. По этой причине мой дядя Традон попросил старшего мастера ритуального пения по имени Тензин Дордже, одного из ближайших учеников Джамгона Конгтрула, обучить меня пяти традиционным наукам, включая грамматику и поэзию⁹⁷.

Тензин Дордже, обладавший качествами знания и реализации, выполнял ретрит по «Пылающему мудростью гневному гуру», чтобы упрочить доктрину кагью в монастыре. Мы посетили его в ретрите, и он дал нам подробные объяснения по грамматике и правописанию, основанные на комментарии «Совершенное видение изящного описания». Он сказал, что обучался грамоте у Джамьянга Легпе Лодро, секретаря Кхьенце Вангпо, также известного как Церинг Таши. Он сказал, что его способ обучения трём временам, глаголам, подлежащему, сказуемому и т. д. основывался на устных наставлениях его учителя.

У Ситу Ринпоче был секретарь, необычайно сведущий в правописании, и, несмотря на то что он долго меня экзаменовал, обнаружились всего один или два вопроса, на которые я не мог ответить. Он сказал, что уровень моей подготовки был очень высоким, чему он был несказанно рад.

Хотя в прошлом Сангье Ньенпа уже изучал этот предмет, он снова прошёл обучение, сказав, что большинство примеров, которые использовались на уроках, были превосходными. Тензин Дордже также обучил нас «Светильнику речевой грамоты» и «Подробному анализу суффиксов». Затем он дал подробные учения о всех трёх главах «Зеркала поэзии», используя главный комментарий Докхампы Чокьи Ньимы, который являлся сердечным сыном Джамгона Чоджунга и был равен ему⁹⁸. Я позаимствовал метафоры, которые мой учитель составил о Белой Таре, используя примеры тридцати пяти украшений смысла и приводя примеры синонимов, и изучил их. Затем я сдал экзамен по стихосложению. Тензин Дордже сказал, что, поскольку раньше я немного изучал внутреннюю науку, я уже был достаточно сведущ. Моему темпераменту особенно подошёл сборник духовных песен и гимнов всевидящих Джигме Лингпы и Кхьенце Вангпо, и я изучил его в мельчайших подробностях. Какую бы хвалу или молитву к Джигме Лингпе я ни желал сочинить, она быстро приходила мне на ум и её было легко слагать. Когда мы дошли до средней главы, мой учитель расхвалил меня в стихотворной форме за ту глубокую проницательность, с которой я записывал примеры. Он сказал, что в целом после изучения «Зеркала поэзии» стихосложение каждого человека будет соответствовать не правилам поэзии, а его собственному характеру. Тензин Дордже был доволен моими успехами и очень хотел, чтобы я остался там и после завершения обучения, но мой отец не согласился.

После учений по «Пятичастной науке о языке» секретаря Шечена⁹⁹ Тензин Дордже дал подробный комментарий ко всем текстам Калапы и Тики по языкознанию. Он сказал, что получил их от Ламы Шераба Осэра из Палъюла, который был учеником Церинга Таши, секретаря Кхьенце Вангпо, и жил в Дзонгсаре. Он всё время повторял, что я должным образом освоил языковые структуры, но в наши дни редки случаи хорошего понимания структуры языка. Он сказал, что те, кто понял теорию языка, были существами, подобными переводчикам прошлого и двум ламам Джамгонам.

Сангье Ньенпа раньше изучал поэзию, поэтому его сочинения были весьма искусными. По мере того как он изучал её снова вместе со мной, я подражал его технике стихосложения, что принесло мне большую пользу. Когда Сангье Ньенпа написал традиционный тибетский акростих¹⁰⁰, посвящённый Мипаму Ринпоче, использовав десять разделов учёности и четыре вида правильного различения, я тоже сочинил акростих, использовав восемь великих сокровищниц отважного красноречия и четыре вида правильного различения.

Сангье Ньенпа наставлял меня, исправляя ошибки в моих сочинениях и выполняя со мной упражнения. Мы сдали экзамен учёному Ламе Трапелу, сердечному сыну обоих Джамгонов Ринпоче, и, разумеется, работа Сангье Ньенпы была выше всяческих похвал. Что касается моей, то наш экзаменатор заметил:

– Образец поэзии молодого тулку, вне сомнений, превосходен, – и вернул мне свиток с сочинением, украсив его шёлковым шарфом.

Сангье Ньенпа навестил Ламу Трапела, когда тот был при смерти. Лама Трапел попросил своего помощника написать большими буквами имена его учителей и поместить где-нибудь на видном месте. Он пояснил:

– Чтобы помнить о моих учителях.

После того как Лама Трапел умер, Сангье Ньенпа взял в руки этот список – и оказалось, что это была линия преемственности «Сердечной сущности Чецуна». Когда я написал хвалу всеведущему Джигме Лингпе, на тот момент это было моим лучшим сочинением. Я показал его нескольким выдающимся кхенпо, и те сказали, что стихотворение было очень хорошим. А когда они показали его остальным, я услышал много лестных слов.

Во время четвёртого месяца прибыл Гьялсе Чогтрул, чтобы возглавить друбчен по практике «Тайное собрание Авалокитешвары», сокровищу Ратна Лингпы. Я познакомился с Гьялсе Чогтрулом, а также имел честь получить сущностное посвящение «Тайное собрание Авалокитешвары». В пятом месяце, когда принц Дерге, официальный третонг Центрального Тибета, и все министры Дерге прибыли в монастырь Палпунг, чтобы принять участие в празднике по случаю десятого дня, туда приехал Кхьенце Чокьи Лодро, Владыка океана учений Тибета. Это была наша первая встреча, и я естественным образом проникся к нему подлинными верой и любовью, словно сын, встретивший отца. В разговоре со мной он упомянул, что вскоре поедет получать посвящения и передачи «Сокровищницы духовных наставлений» от Шечена Гьялцаба Ринпоче.

По традиции каждому воплощению Палпунга Ситу Ринпоче служил лама из семьи Дилго, помогая укоренять учения в религиозном и политическом смысле. Это была хорошая система, которая сохраняла свою непрерывность. В первый день наступившего года Деревянной Мыши (1924) я познакомился с Ситу Пемой Вангчогом, и всякий раз, когда я его навещал, он непременно угощал меня фруктами, дарил традиционные китайские парчовые сапоги, в которых обыкновенно ходили ламы, и другие вещи. Когда нам с моим братом Шедрубом пришлось покинуть Шечен, он послал нам четырёх вьючных животных и двоих слуг. Он всегда предоставлял нам всё необходимое и был невероятно добр.

Когда я узнал, что Кхьенце Чокьи Лодро собирается уезжать, чтобы получить наставления «Сокровищницы духовных наставлений» от Гьялцаба Ринпоче, я пошёл навестить его и расспросил о посвящении. После того как он подтвердил эту новость, мы попросили у Палпунга Ситу разрешение уехать. Однако Ситу Ринпоче пожелал, чтобы мой брат Сангье Ньенпа остался с ним, потому что традиционно мужчине из Денкхога полагалось вести монашескую жизнь в Палпунге. Тем не менее он отпустил меня и Шедруба. Он с большой щедростью выделил нам несколько дзо и яков, дал еду и многое другое. Мы добрались до Шечена за несколько дней до приезда Кхьенце Чокьи Лодро и отправились повидаться с Гьялцабом Ринпоче. Мы остановились в резиденции Барчунга Ламы в затворнической обители «Лотосовый свет», где нам посчастливилось провести время с Шеченом Гьялцабом, испив нектар его наставлений. Я дал ему почитать акростих и хвалу Мипаму Ринпоче, которые недавно сочинил, и он несколько дней внимательно их изучал. В один прекрасный день он сказал, что очень доволен моим усердием в учении и упражнениях и что мои сочинения тоже превосходны, после чего с улыбкой повязал мне на шею приносящий удачу шёлковый шарф. Мой брат Шедруб сказал:

– Ринпоче, вместо того чтобы хвалить его и повязывать вокруг шеи шарф, пожалуйста, скажите нам, как улучшить его сочинения.

Гьялцаб Ринпоче ответил, что моя литературная работа была очень хороша и что в будущем моя поэзия будет великолепной.

Принятие обетов монаха-послушника от Шечена Гьялцаба

Прежде я уже получал монашеские обеты от Кхенпо Шенги, обладавшего такими несравненными благими качествами, как непреклонная дисциплина и учёность. Но, поскольку его линия передачи обетов была верхней линией винаи¹⁰¹ и так совпало, что в то время мой досточтимый учитель Шечен Гьялцаб передавал монашеские обеты некоторым ученикам, мой брат Шедруб попросил, чтобы мне разрешили принять их снова, на что Гьялцаб Ринпоче любезно согласился.

Таким образом, я вместе с Шеченом Гонто Чогтрулом и племянником моего учителя Кхенченом Лодро Рабселом получили монашеское посвящение нижней винаи от Гьялцаба Ринпоче. В обители Чакрасамвары наши монашеские обеты были засвидетельствованы собранием из пяти: моим досточтимым учителем Шеченом Гьялцабом, единственным наследником Шакьев, Шеченом Конгтрулом, Шеченом Кхенпо Гьюрме Лоденом и помощниками в проведении ритуала. Мой настоятель Шечен Гьялцаб получил обеты от Кхенчена Пемы Ваджры из монастыря Дзогчен, который был также известен как Пема Дамчо Осэр и был сердечным сыном Гьялсе Шенпена Тхае, единого ока Учения из Амдо.

Мой учитель, будучи по причине омрачений тяжело болен, носил на безымянном пальце левой руки защитное металлическое кольцо, которое было выплавлено из ножа, причинившего внезапную смерть¹⁰². Когда я пришёл повидаться с ним в то утро, он сказал:

– Сегодня этому старому монаху тоже нужна виная, – и, сняв металлическое кольцо с пальца, положил его в чашу перед собой¹⁰³. Несмотря на то что он был совершенным монахом, он сказал, что нарушил много обетов.

Пока мой учитель одевался, Шедруб спросил его, нужно ли мне сложить монашеские обеты, которые я принял прежде, на что тот ответил:

– Согласно Великой и Малой колесницам, есть два воззрения. В соответствии с махаяной, когда развиваешь настрой ума, направленный на высшее просветление, намереваясь осуществить двойную цель – принести пользу себе и другим, нет нужды снимать свои обеты, подобно тому как можно покрыть ступу несколькими слоями золота.

Гонто Чогтрул получил имя Гьюрме Шедруб Гьялцен, Кхенпо Лодро Рабсел получил имя Гьюрме Тхубтен Гьялцен, а я получил имя Гьюрме Лабсум Гьялцен. Мне также посчастливилось получить объяснительную передачу текста «Руководство к освобождению: устные советы Всеведущего» – общие тантрические предварительные практики, написанные моим учителем, а также «Тантру окончательного смысла» с её кратким изложением.

«Сокровищница духовных наставлений»

Вскоре после этого прибыл всеведущий Кхьенце Чокьи Лодро. Его приветствовало собрание монахов Шечена, которые отправились встречать гостя на лошадях. Пока он приближался к монашеской общине, те играли на музыкальных инструментах, а по прибытии к дому Шечена Конгтрула в затворнической обители «Лотосовый свет» его встретили дымом различных благовоний и звуками горнов. После того как он отведал чая и риса, его разместили в доме Рабджама Ринпоче, который находился неподалёку от жилища моего учителя. В прошлом Кхенчен Вангду приглашал Кхьенце Чокьи Лодро возвести на трон одного кхенпо из Нгора, но тот сообщил, что не желает проводить церемонию интронизации, и вместо этого получил «Сокровищницу духовных наставлений» от Гьялцаба Ринпоче.

Кхьенце Чокьи Лодро сказал Гьялцабу Ринпоче:

– Я встречал это дитя раньше и убеждён, что это воплощение Джамьянга Кхьенце Вангпо. Очень хорошо, что ты о нём заботишься. Я тоже сделаю всё, что в моих силах, чтобы служить ему. Умоляю тебя даровать ему передачу «Сокровищницы духовных наставлений» и «Четырёх частей сердечной сущности». В будущем я также поднесу ему передачу «Сокровищницы драгоценных терма»¹⁰⁴.

Затем всему преданному собранию, специально прибывшему ради созревания и освобождения, Гьялцаб Ринпоче дал подробное объяснение о необходимости и назначении великой «Сокровищницы духовных наставлений»¹⁰⁵, собрания из восьми великих колесниц линии практики¹⁰⁶, составленного всеведущим Кхьенце Вангпо и Владыкой Дхармы Джамгоном Конгтрулом, которые были подобны солнцу и луне. Он также пролил свет на подлинную линию передачи Шечена Гьялцаба, вселенского Владыки мандалы, который сам был совершенным учителем, и дал учение о правильном настрое и поведении во время получения учений. Он объяснил, что «Сокровищница духовных наставлений» предназначалась только для кхенпо и серьёзных практикующих, и не хотел видеть никого другого. Он записал имена тех, кому разрешалось получать посвящения, и мы разместили указатель, чтобы обозначить границы.

В особый день – не помню, когда точно, – мы выполнили ритуал исправления и предотвращения вредоносного влияния из садханы «Тайный Ваджракилая» Ратна Лингпы, чтобы устранить препятствия. На протяжении двух дней мы совершали развёрнутый «Океан достижений» согласно традиции Миндролинг со сложными песнопениями и игрой на музыкальных инструментах. Учения, которым предшествовали развёрнутое подношение «Спонтанное исполнение желаний» и практика Тары, начались в благоприятный день с устной передачи оглавления под названием «Благоприятный стяг славы». Затем мой драгоценный учитель облачился в одеяния Дхармы и начал с учений кадам. В течение трёх месяцев в своей затворнической обители мой драгоценный учитель передавал посвящения «Сокровищницы духовных наставлений» собранию из примерно двадцати человек. Мне повезло получить приводящие к созреванию и освобождению наставления, начиная с трёхчастного руководства по тренировке ума «Оставление четырёх привязанностей» и вплоть до «Трёх разделов Великого совершенства»¹⁰⁷, во всей их полноте.

Во время посвящений практики чод из «Сокровищницы духовных наставлений» Кхьенце Чокьи Лодро, равно как и мне, не удалось как следует дунуть в трубу из бедренной кости. Возле меня обычно сидел Сотар, ученик Осэра Донгага, который в свою очередь был учеником Патрула Ринпоче. Он проводил бóльшую часть времени в уединённых местах, занимаясь практикой чод, и дунул в трубу очень хорошо, но мастер ритуалов Гьялцаба Ринпоче посчитал, что он красуется.

Вообще говоря, мой учитель Шечен Гьялцаб поистине проявлял все качества учителя, о которых говорится в сутрах и тантрах, и был особенно опытен в высочайшем воззрении Великого совершенства как оно есть. Впоследствии, когда я изучал, размышлял и притворялся, будто обучаю этим аспектам, я чувствовал, что выпавшая мне удача – получить в этой жизни такое золотое учение, подобное исполняющей желания драгоценности, от моего драгоценного учителя, совершенного Будды, – наполнила смыслом моё человеческое рождение, и я ощущал ещё больше преданности и вдохновения, чем обычно. Даже сейчас, притворяясь, будто обучаю этим аспектам, я вспоминаю моего драгоценного учителя, делая вид, что призываю его, чтобы наполнить объяснение и изучение смыслом.

Мой учитель даровал дозволяющее благословение защитника Ньингжуга традиции шангпа кагью и якши Кшетрапалы в качестве тайного учения двум Джамгонам Чогтрулам, подобным солнцу и луне, Гонто Тулку, ретритному мастеру Кардрубу и ещё некоторым из нас¹⁰⁸. Выполняя пиршественное подношение из практики восхваления гуру традиции шангпа кагью, они радостно спели спонтанные духовные песни Владыки тайн Джамгона Конгтрула¹⁰⁹. Кхьенце Чокьи Лодро подарил моему учителю украшенный серебром обезьяний череп, который мой учитель отдал мне. Когда Кардруб, ретритный мастер, попросил передать метод визуализации защитника мудрости в сердце внутри центрального канала, Гьялцаб Ринпоче с улыбкой дал подробное объяснение о символизме, назначении и причине возникновения центрального канала, приведя многочисленные цитаты из тантр. После учений по дороге домой Шедруб сказал:

– Я надеюсь, что, когда станешь учить, ты сможешь учить так, как учил Ринпоче сегодня.

Во время перерыва между учениями Шечен Конгтрул сообщил, что прежде получал некоторые учения о поэзии, которые не были завершены, и пожелал, чтобы я объяснил ему оставшуюся, среднюю, главу. Мой брат Шедруб сказал Гьялцабу Ринпоче:

– Мой брат ничего не знает о значении трудных моментов в поэзии, поэтому будет не совсем уместно, если он станет обучать поэзии Конгтрула Ринпоче. Как же нам поступить?

Гьялцаб Ринпоче ответил, что тем не менее будет хорошо, если я послушаюсь и стану обучать Шечена Конгтрула, поэтому я объяснил всё, что знал из средней главы.

Я имел естественную склонность расспрашивать и подробно изучать, как выполняются практики и делаются торма. Поэтому в течение того времени я то и дело просил Шечена Конгтрула и великого практика Джамьянга Лосела, алтарного помощника моего досточтимого учителя, дать мне прямые или косвенные наставления о том, как делать торма, выполнять ритуалы и т. п.

Гьялцаб Ринпоче собирался учредить в Шечене монастырский колледж и в один из астрологически благоприятных дней велел провести церемонию открытия. В течение нескольких дней Кхьенце Чокьи Лодро давал развёрнутые учения, основанные на комментарии Кхьенце Вангпо к «Повторению имён Манджушри», которые посетили все участники учений по «Сокровищнице духовных наставлений», включая Шечена Конгтрула, Гонто Чогтрула, племянника Гьялцаба Ринпоче Кхенчена Лодро Рабсела и Кхенпо Пхаканга. Позже все они стали непревзойдёнными практикующими сутр, тантр и наук, наделёнными учёностью, дисциплиной и добродетелью.

Благодаря доброте мастера ритуального пения из Ба Лингкара, который попросил Шечена Конгтрула дать устную передачу полного собрания сочинений великого тертона, Владыки Дхармы Гьюрме Дордже, а также сущностное посвящение из глубокого сокровища Джамгона Тенньи Лингпы «Воплощение реализации Трёх корней», я тоже смог их получить. Благодаря просьбе Кардруба, ретритного мастера из монастыря Цаца, я получил от Кхьенце Чокьи Лодро благословляющее посвящение восьми ближайших сынов¹¹⁰. Помимо этого благодаря просьбе ещё одного преданного ученика я получил посвящение «Собрание великого херуки» из «Сердечной сущности великого пространства» и посвящение «Килая, подчиняющий полчища мар». Это были мои первые духовные связи с Кхьенце Чокьи Лодро.

В перерывах, когда досточтимый учитель Гьялцаб Ринпоче не очень хорошо себя чувствовал, он слушал, как Кхьенце Чокьи Лодро давал устную передачу пяти томов «Собрания сочинений» Целе Нацога Рангдрола, трёх томов индийских трактатов по махамудре, разделов «Тантры открытости реализации», тома из цикла «Сердечная сущности слога хум» Дордже Лингпы, а также собрания текстов из «Сердечной сущности видьядхар». Мне также посчастливилось всё это получить. Кхьенце Чокьи Лодро испытывал ко мне необычайную любовь, и во время сильных дождей, поскольку моё жилище находилось довольно далеко от места проведения учений, приглашал меня пообедать вместе с ним. В качестве установления духовной связи он попросил меня дать ему устную передачу собрания сочинений Мипама Ринпоче, «Важных заметок о четырёх тантрах» и некоторых других текстов, что я и сделал. Получая учения, он иногда, например, позволял мне читать текст вместе с ним. В такие моменты меня озаряло солнце его невероятной доброты.

Вообще говоря, все люди, получавшие в то время учения, были образованными и добродетельными существами, поэтому, пока Ваджрадхара Шечен Гьялцаб готовился к посвящению, два Джамгона Чогтрула передавали учения, а другие ученики накапливали заслугу, выполняя сто тысяч простираний либо медитируя на махамудре и Великом совершенстве. Два Чогтрула и другие обменивались своими сочинениями. Однажды, занимаясь надлежащими обучением, дебатами и сочинением, Владыка мандалы Гьялцаб Ринпоче, заметил, что, учитывая поведение Джамгонов, можно с уверенностью сказать, что в будущем их объяснения, дебаты и сочинения благодаря связи взаимозависимости будут подобны тем, что когда-то процветали в славной Наланде¹¹¹.

Во время перерыва, когда я встретил моего досточтимого учителя по пути в уборную, он улыбнулся, взял мою руку в свою и, погладив меня по голове, шутливо произнёс (имея в виду предстоящий мне в будущем выбор супруги):

– Пчёлы сидят на нераспустившихся цветках, ожидая, когда смогут соединиться!¹¹²

Хотя тогда я был ещё ребёнком, у меня была крепкая вера в моего учителя, и поскольку в то время я ничем подобным не занимался, то недоумевал, что же он имел в виду. Я стал немного беспокоиться, предполагая, что с помощью своей мудрости он смог увидеть, как в будущем я стану брюзжащим старым главой семейства.

Всякий раз, когда мой драгоценный учитель давал глубокое посвящение, его лицо озарялось светом. Как-то раз во время наставлений о природе ума он взглянул на меня, указав в мою сторону пальцем, и я почувствовал, что по причине своей ограниченной преданности видел своего учителя человеком, хотя на самом деле он был Гуру Падмасамбхавой из Уддияны, Вторым Буддой, дающим посвящения своим двадцати пяти главным ученикам. Довольно часто я убеждался, что по уровню реализации воззрения между Падмасамбхавой и моим учителем не было никакой разницы, и я взывал к моему учителю сообразно этому. Мой брат Шедруб всё время рассказывал истории из жизни Мипама Ринпоче, и Сангье Ньенпа тоже только и делал, что преданно говорил о великих качествах моих наставников. Слыша подобное, я чувствовал веру и преданность ко всем своим духовным друзьям и, по-видимому, знал, как видеть во всех их поступках только добродетель.

Пока я читал свод наставлений на тему преданности учителю, написанный моим драгоценным учителем, я наткнулся на стихотворение, которое он посвятил Мипаму Ринпоче, восхваляя его за реализацию сущностного смысла глубоких и обширных учений сутры и тантры восьми великих колесниц линии практики. Мипам Ринпоче ответил в стихах. Прочитав их, я с вдохновением сочинил около десятка четверостиший, которые были чем-то вроде подношения моей реализации, и когда я показал их своему учителю, он с радостью их принял. Но позже, тщательно изучив их, я обнаружил, что эти слова не сообщали даже об опыте переживания природы ума, не говоря уже о реализации. Вообще говоря, поскольку я был из знатной семьи и носил титул тулку, ламы, которые наставляли меня, всегда относились ко мне с любовью, никогда не ругая меня и не указывая на мои изъяны, поэтому я стал излишне тщеславным и самонадеянным. Позже, недоумевая, неужели мой драгоценный учитель вообще не беспокоится об этом, я пришёл в ужас. Хотя было бы уместно привести эти строфы здесь, я совершил ошибку, потеряв их.

Кхьенце Чокьи Лодро выполнил ритуал «Освобождение с помощью золотого ключа», чтобы отвратить проклятия от моего досточтимого учителя, и я тоже имел честь его получить¹¹³. Когда Дхармамати поднёс моему досточтимому учителю посвящение Красного Манджушри, приумножающее богатство и увеличивающее срок жизни, которое представляет собой объединённое посвящение Сангье Лингпы и Дудула Дордже, основанное на сочинениях Мипама Ринпоче, мне очень повезло тоже его получить.

В то время мой досточтимый учитель велел вырезать на ксилографах цикл собственных сочинений «Собрание советов», попросив меня проверить их и проследить за процессом изготовления, поэтому я внимательно их прочёл. Когда я читал «Украшение отречения» – напоминание о том, чтобы находиться в уединении, оно изменило моё восприятие и привело к тому, что я пожелал оставить все мирские заботы этой жизни и, подобно моему драгоценному учителю, пребывать в уединении, чтобы осуществить Великое совершенство. Эта мысль стала нерушимой и часто возникала в моём уме, когда я с верой и непреклонным устремлением перечитывал этот текст, сидя на клочке сухой травы на склоне горы, и я решил, что, вероятно, эта была одна из привычных склонностей из прошлого. Я также написал много песен на разные темы и поднёс Чокьи Лодро устную передачу избранных работ из «Собрания сочинений» Мипама Ринпоче.