Текст книги "Манипулятор. Глава 059"

ГЛАВА 59

В понедельник Сергей почувствовал себя неважно, стал жаловаться на температу-ру и легкое недомогание. Во вторник все повторилось. В среду обострился вопрос с нехваткой оборотных средств в фирме. Тянуть дальше уже было некуда, до конца недели нам предстояло изыскать шестьдесят тысяч и сделать платеж.

– Серый, ну давай, как договаривались, принесем завтра, завтра же уже четверг… – предложил я, глядя на настенный календарь. – Скажем, по пятьдесят тысяч, отнесем их в банк с утра в пятницу и сделаем платеж…

Я уставился вопросительно на напарника. Покусывая губы, тот задумался.

– А сколько нам, шестьдесят надо на этой неделе, да? – переспросил Сергей, вопро-сительно поглядывая на меня и Веру.

– Да, надо срочно проплатить хотя бы столько, а то мы платеж уже задерживаем месяц, – кивнула Вера, посмотрела в ожидании на мужа.

– Ну а там никак, Вер…? – начал было он.

– Никак, Сереж, – покачала головой та, уже глядя на мужа пристально.

– Ну да… – шмыгнул носом Сергей, скрестил руки на груди, задрыгал коленкой. – Надо платить…

Он задумчиво посмотрел на меня, наконец, вздыхая, развел руками:

– Да, надо приносить и нести в банк, раз другого варианта нет…

– Серый, ну мы с тобой это обсуждали еще в октябре, что нам понадобятся допол-нительно деньги из личных, и что надо быть к этому готовым, – напомнил я.

– Да я помню-помню, – закивал Сергей, все пребывая в задумчивости. – Ну че, тог-да завтра приносим по пятьдесят? А в пятницу я тогда кладу их все как заемные средства?

Я кивнул. На том и остановились.

Вечером я переговорил с отцом, он пошел в банк и снял со своей книжки пятьдесят тысяч, передал деньги мне.

– Па, ну ты понял, это не бесплатно… – напомнил я. – Под два процента в месяц, и нам на пару месяцев, а там уже, как полегче станет, заберешь свои деньги тогда, хорошо?

– Хорошо, – кивнул отец с мрачным недовольным лицом.

На следующий день я принес деньги в офис, передал Сергею.

– Ромыч, слушай… – тут же произнес он. – Нам же сейчас только шестьдесят нуж-но… Ты не против, если я сейчас добавлю только десятку, положу шестьдесят, а оставшие-ся сорок я тогда донесу чуть позже? Просто у меня деньги на счету в банке, а там процен-ты помесячно начисляются, и если я сейчас сниму их, то просто проценты сгорят и все…

– Блин, Серый… ну мы ж договаривались заранее… – недовольно поморщился я очередной и даже уже ожидаемой несостоятельности напарника. Неприятное ощущение.

– Роман, ну я виноват что ли, что там в банке так начисляют проценты!? – возму-тился Сергей. – Ну хочешь, я пойду и сниму, ну потеряю я эти проценты…!?

Я поморщился снова, промолчал.

– Просто нам же сейчас не горит, – продолжил Сергей. – Нам же только шестьдесят надо, ну нужно будет еще сорок, я, чип че, сразу принесу тогда и вложу в фирму!

– Ладно, Серый… – кивнул я, отчего-то ощутив себя сразу уставшим. – Хорошо.

Я как не пытался отогнать неприятный осадок, выходило плохо. И главное, вроде логически Сергей был прав, но, меня раздражала его неисполнительность. «Почему я дол-жен лезть отцу в глаза и просить деньги в долг для благополучия общей фирмы, а Сергей спокойно напрягается на впятеро меньшую сумму? Один напрягается на сколько надо, а другой – на сколько удобно. Мотивирует еще какими-то процентами. Но мы же месяц назад еще все обсудили и договорились держать нужный резерв денег наготове! Почему нельзя заранее подготовиться!? И так во всем – начинаешь опираться на Сергея в любом деле, думаешь, там твердо, а там ненадежно. Жутко все это раздражает…» – закрутились в голове нервные мысли. Я проходил злой весь вечер и даже заснул с трудом.

В субботу мы выехали на авторынок, но Сергей чувствовал себя еще хуже. Его яв-но температурило и знобило. В понедельник Вера вышла на работу одна. Как она сказала, у Сергея начался жар, вскочила какая-то шишка в подмышке почти с кулак размером и где-то вторая поменьше. Через час позвонил сам Сергей и голосом «умирающего лебедя» повторил рассказ про шишки. Всю неделю мы трудились с Верой вдвоем. Надо сказать, вышло у нас с ней на редкость комфортно – Вера принимала заявки, тут же выдавала на-кладные, я лишь вызывал отца и развозил товар.

Вовка позвонил в субботу днем, наорал в ухо мне своих воплей радости и пригла-сил встретиться вечером в центре втроем – я, он и Лера – и сходить куда-нибудь посидеть. Мы встретились и, естественно, «куда-нибудь» оказалось в «Чистое небо». Мы сели за дальний столик в первом зале, где тише и уютнее. Вот так меняются приоритеты – еще несколько лет назад мы искали заведения громкие, и толклись в самых шумных их местах, теперь же искали обратное. Я прислушался к себе – легкое чувство ностальгии охватило меня, аккуратно защемило в груди. Я осмотрелся, заведение заметно изменилось – чувст-вовался порядок, охрана работала новая, категория посетителей изменилась в лучшую сторону. Времена диких пьянок прошли, мы сидели в чинном вечернем кафе. Я так отвык от алкоголя, что мне хватило буквально сто грамм виски, в голове пошли круги, тело раз-мякло. Вовка и Лера сидели напротив, они находились в том состоянии, когда измученные уходом за маленьким ребенком родители, вырываются вдвоем на вечер и жадно хватают каждую минуту свободы. Я пребывал в умиротворенном состоянии, был рад видеть обо-их. У Вовки пошли сложные времена, но он не унывал. Уволившись с последней работы с нехорошей историей, Вовка числился официально безработным, но как малый рукастый, занялся сразу ремонтами квартир. Я встал из-за стола и прошел на танцпол. Время девять, в кафе уже шумно и людно, но музыка еще не играла. Развернувшись, я наткнулся на пры-щавую Полинку. Из всех официанток она осталась последней, кого я знал. В очередной раз поймал себя на мысли – Полинка симпатичная, но совершенная неряха, отчего и вы-глядит непрезентабельно. Обменялся с ней набором стандартных фраз, диалог провис в паузе. Мне было нечего сказать. И тут Полинка выдала главное.

– А Наташка замуж вышла, знаешь!?

– Нет, не знаю, – пожал я плечами. – Откуда мне знать?

Снова пауза. Полинка замялась.

– Мои поздравления! Что я могу еще сказать… – помог я ей и добавил. – Наташка – девчонка хорошая, надеюсь, все у нее сложится, как надо… Желаю ей любви и всяческих благ…

Мне повезло, я не любил Наташу, иначе бы не смог сказать такое без лукавства. Но я все равно жалел. Казалось, у нас был шанс.

– Ой, да какая там любовь!? – встрепенулась Полинка. – Он просто за ней бегал… Любит ее, на все ради нее готов, вот она за него и вышла!

– С чего ты решила, что она его не любит? – спросил я в лоб, мне стало неприятно, девушка за глаза принижала подругу. Эта женская черта неистребима, но показательна очень. Где-то на подсознании я уже выработал рефлекс – если девушка за глаза говорит гадости про подругу, то никаких дел с такой иметь нельзя в принципе.

– Ой, да она мне сама говорила! Сказала, что не любит его, просто он ее любит, она знает точно и уверена в нем, вот поэтому и вышла замуж! – затараторила Полинка, плохо скрывая злорадство. Я продолжал смотреть на нее с инертным лицом, кажется, Полинке даже стало жаль, что я никак не отреагировал.

– Ну, все равно… – развел я руками, улыбнулся. – Она так решила, надеюсь, все у нее будет хорошо… Это ее выбор.

– Так-то да… – кивнула в очередной раз скисшая Полинка.

Разговор вновь повис на моем молчании.

– Но я вот ее, если честно, все-таки не понимаю! – всплеснулась Полинка, сделала паузу – я молчал – продолжила. – Вы вместе так смотрелись! Ты такой высокий, краси-вый… А этот ее, муж… маленький, лысенький…

– Маленький??? – удивился я, даже забыв про «лысенького».

– Да он меньше нее даже! – воскликнула Полинка. – А ты че его разве не видел!?

– Меньше нее??? – вытаращился я на нее. – Куда уж меньше то? Наташка – метр шестьдесят три, а он тогда сколько? Надо же… Не, не видел…

– Я тоже ее не понимаю совсем… – сказала Полинка, замялась, неуверенно про-должила. – Что она в нем нашла…? Ты мне больше нравился, если с ее теперешним пар-нем сравнивать… ну, с мужем… Да и вообще, ты мне всегда был симпатичен… Я Наташке даже говорила как-то, что если бы она не встречалась с тобой, то я бы сама, может быть, даже с тобой попробовала повстречаться…

Полинка так грубо «закинула удочку», что я едва не засмеялся, но удержал все же безучастное выражение лица, оставив ее фразу без комментария. Полинка немного помя-лась, вдруг вспомнила про работу, поспешно распрощалась и юркнула к барной стойке. Я вернулся за стол. Вовка уже пропитался алкоголем, глаза Леры тоже блестели.

– Че ты с этой… с прыщавой общался!? Как ее…!? – Вовка вилкой закинул в рот са-лат, зачавкал.

– Полинка…

– А да, Полинка, точно! Блять, она страшная, пиздец! Вся в прыщах, бррр! – мотнул головой Вовка, глянул на жену. – Я тебе говорю, ты бы ее видела! Такую ночью увидишь, обосрешься нахуй!

– Хм, – сдержанно, одними уголками рта едва улыбнулась Лера.

– Да не, она не страшная… На внешность то она симпатичная, просто не следит за собой, ходит как чмо, вот поэтому так выглядит.... – буркнул я.

– Хы-хы-хы! – засмеялся Вовка, радостный грубой шутке.

– Гы-гы, – выдалала тихо Лера.

Мы пробыли в заведении около двух часов и поднялись на улицу за несколько минут до начала грохота на танцполе. Я привычным движением толкнул тяжелую дверь, вышел первым. На улице комфортно – субботний шум проспекта, сухо, чуть выше нуля, легкий теплый ветер. Мы прогулялись до центральной площади, я посадил Вовку с Лерой в маршрутку, а сам пошел к гостинице. Сразу подумал о Вадике, что не встречу его в при-вычном месте, но… встретил. Ссутулившись от прохлады, тот стоял на тротуаре в толстов-ке с капюшоном, накинутым на голову. Из-под капюшона торчал кончик сигареты. Пооб-щавшись, мы сели в его «шестерку», поехали и завели неспешный разговор. На вопрос Вадика я ответил, что в новую квартиру еще не переехал, но хочу успеть с этим до конца года. Вадик нервно сообщил – дом, куда вложила деньги в строительство «двушки» его теща, заморожен. Стройка остановилась, кризис. Я кивнул, подбодрил его, как смог, ска-зал, что все наладится и дом будет достроен. Вспомнил тут же Васю. Добавил, что в этом же самом доме вложился в «двушку» знакомый отца. Я знал, Вадик говорит правду, ведь его «замороженный» дом – соседний с моим. Машина притормозила на остановке, я рас-прощался с Вадиком и пошел домой.

– Че там, как Серый, Вер? – поинтересовался я в понедельник 24 ноября, едва зашел в офис. Жена Сергея уже сидела за компьютером.

– Ой, Ром, там вообще творится что-то непонятное! – покачала она головой, оторва-лась от монитора. – Эти шишки сдулись, но подскочила температура под сорок, у него и понос и все на свете, мы уж не знаем, что делать! Пойдет сегодня сдавать анализы, кровь… Короче, там пипец!

– Да уж, непонятно… Откуда это все? – задумался я, перебирая безрезультатно ва-рианты. – На отравление не похоже… шишки какие-то…

– Да мы сами не знаем… Он тогда как проснулся… Ты бы видел эти шишки…

– Ладно, пусть выздоравливает, лечится… Мы тут сами поработаем, справимся…

Вторая неделя без Сергея пролетела в трудовой идиллии. С Верой работалось в удовольствие. Мы все делали быстро и аккуратно.

В пятницу подходило время очередного платежа, надо было закрыть долг, денег на счету фирмы почти хватило – без десяти тысяч. В четверг, на вопрос Веры – что будем де-лать? – я ответил, что пусть Сергей из долга перед фирмой в сорок тысяч и закинет в банк недостающую десятку. Мне совершенно не хотелось звонить напарнику и выклянчивать у него то, что он и так должен был выполнить еще неделю назад.

– Я поехал развозить товар, Вер, – сказал я, встав с кресла. – Ты с Серым созвонись, решите вместе, когда он закинет деньги в банк, сегодня успеет или завтра с утра, но так, чтоб завтра же мы сделали и платеж.

И я ушел. Взгляд Веры красноречиво говорил, что она все поняла. Сергей сам ска-зал, что у него открыт личный счет в том же отделении банка, а значит, перенос денег с него на счет фирмы уложился бы в полчаса и десять шагов между операционными окна-ми. Все получилось, на следующее утро Вера увидела внесенные десять тысяч на счету фирмы и оформила платеж. Неожиданно на работу приехал Сергей, но он почему-то не поднялся в офис, а позвонил мне и попросил выйти на улицу. Я спустился и сразу понял почему. На улице вперемешку со снегом моросил дождь, температура стояла чуть выше нуля, все небо затянуло тяжелыми серыми облаками, в воздухе висела влага, и дул легкий теплый ветер. Сергей стоял у въездных ворот, но снаружи территории автомастерской. Я его не узнал, даже онемел на несколько секунд. Передо мною был совершенно другой че-ловек. Сергей уменьшился, будто стал ниже ростом, похудел сильно. В тот момент я пой-мал себя на мысли, что по комплекции он, как его младший брат Ромка. Вся полнота Сер-гея пропала, передо мною стоял, чуть ли не подросток, разница в росте между нами стала еще ощутимее. Сергей был в спортивных темно-синих штанах, и такой же иссиня-черной легкой курточке, с вязаной серой шапкой на голове. «На бомжа похож», – мелькнуло в мо-ей голове. Сергею было заметно неловко – вдруг его кто из местных увидит в таком виде – он старательно прятался за моей фигурой.

– Блин, Серый, ну и видон у тебя! – воскликнул я.

– Да, Роман, вот так… – кивнул он.

– Ты просто раза в два уменьшился в размерах, реально тебе говорю! – сунул я руки в карманы джинсов после рукопожатия и спрятал лицо от колких капель дождя-снега за приподнятый воротник куртки, поежился от холода.

– На пятнадцать килограмм похудел… – сделал грустное лицо Сергей.

– Нихера себе! Ну вообще да, заметно… очень заметно… – кивнул я. – А че ты при-ехал то!? Лежал бы дома!

– Да мне уже получше, температура вроде прошла… Я в банк деньги внес…

– Да, мы с Верой видели, уже и платеж сделали…

– Решил до вас доехать, так, воздухом подышать немного…

Начался рассказ Сергея про перипетии болезни, про сдачу анализов, про то, что врачи сначала решили, что у него рак, а потом СПИД; и как он уже попрощался про себя с жизнью, женой и детьми; и что много думал все это время о жизни, о том, как много делал неправильно; и ходил после в церковь на службу и всю ночь там стоял и молился и поста-вил свечку, а наутро ему стало легче; а потом один доктор сказал, что болезнь эта называ-ется «кошачий коготь» и случилась она от той раны котенком; оказывается, у котов на когтях есть бактерии или вирусы, которые им безвредны, а при попадании в кровь челове-ка вызывают вот такую болезнь; и что теперь у него это в крови навсегда; а он уже успел несколько раз попрощаться с жизнью, но вроде пошел на поправку, спасибо Боженьке.

Сергей рассказывал все с жаром, хотел поделиться, я понимал. Но стоять на улице не хотелось самому, да и держать полубольного напарника тоже. Тем более, я знал, не раз еще услышу эту историю и в самых мельчайших подробностях. Так и вышло, всю следую-щую неделю Сергей вещал лишь о перенесенных страданиях и страхах.

– Ну ты в понедельник уже выйдешь? – ввернул я вопрос в паузу рассказа.

– Да, в понедельник уже я уже буду… – кивнул Сергей с выражением праведного мученика на лице. И я себя поймал на нехорошей мысли – а ведь не верю я ему, даже если Сергей вот сейчас ну ни капли не играет, а действительно так себя чувствует. Вера такая штука, то самое доверие, которое за деньги не купишь – раз оно ушло, то все, не вернешь! Хоть в лепешку расшибись, хоть действительно проживи остаток дней праведником, не будет того доверия изначального.

– Ромыч, ну там по развозу следующая неделя моя, ты ж возил, пока я болел… – продолжал Сергей. – Ну ты тогда повозишь и эту неделю, хорошо? Ну, если я в понедель-ник буду себя еще не очень чувствовать…

– Там две недели, Серый! – поправил я, неприятно ощущая внутреннюю безжалост-ность, как реакцию на возобновившуюся игру напарника, по поиску малейшей выгоды. – Я две недели возил товар без тебя, а до этого тоже была моя неделя…

– Ну да, две… – сделался Сергей еще жалостнее.

– Да не, я если надо, конечно, повожу за тебя, Серый! Это само собой. Ты же после болезни еще слабый, потом, как оклемаешься, ну, повозишь же за меня, я думаю…

Напарник кивнул, рассыпался в обещаниях. Я слушал уже в полуха и был рад ско-рее завершить общение. Мы простились, Сергей уехал. Я нырнул в здание.

«Странная штука… – поймал я себя тогда на мысли, – в человеке, в людях, во всех нас сидит какой-то запредельный уровень лицемерия. Мы живем, крутимся, суетимся, в попытках урвать побольше благ для себя любимых, пожираем все кругом как саранча. А когда Богу надоедает на такое смотреть, он берет такого вот хитреца и ставит на лезвие бритвы, по бокам которого жизнь и смерть. И вот покачается такой ушлый на лезвии нес-колько мгновений вправо влево, и молится обосравшись от страха, готов даже пол лбом разбить в поклонах перед Богом. Господь его возвращает к жизни, в надежде, что тот уяснил урок. И вот отпустило, уже ясно – все, пронесло – и тут же оживает в человеке все дерьмо, какое лишь на время притихло от страха. И оживает потому, что все от страха, а не от благодарности. И я тоже хорош – напарник немощен, а тычу его безжалостно в глаза двумя неделями долга…» Я понимал, откуда она во мне, безжалостность, и вроде как спра-ведливо ее появление, но все равно стал топтать ее ростки в своей душе тут же, не желая давать им, даже намека на возможность прорасти.

«Все мы свиньи», – пронеслось в довершение в моей голове, я поднялся на второй этаж, открыл дверь, вошел в офис.

В субботу я пошел в свою квартиру, отец напросился за компанию. Я был не против, вдвоем не скучно. Я доделывал в квартире всякие мелочи, отец крутился рядом и промежду прочим сообщил о разводе с матерью. «Отмучались, наконец-то», – пронеслось в моей голове. Я почему-то надеялся на нелогичное – зная характер матери, думал о том, что формальность развода ее напугает, и отношения родителей наоборот наладятся. Так часто случается – чем меньше меж людьми обязывающих скреп, тем лучше их отношения.

Меня удивило, как мать и отец стали трактовать факт развода – каждый вдруг на-чал считать его своей единоличной победой. Мать, еще недавно с насмерть перепуганы-ми глазами упиравшаяся разводу всячески, вдруг обрела показную смелость, несколько дней важно расхаживала по квартире, хорохорилась и с бравадой заявляла «это я с ним развелась, а не он со мной!» И еще это ее – «он». Так мать отца стала называть. Раньше она, например, говорила – Иди, спроси у отца. А теперь – Иди, спроси у него.

Наступил первый день зимы. Я приехал в офис, поздоровался с Валей и Борисом. В десять объявились Вера и заметно посвежевший Сергей. Мы поздоровались.

– Серый! – начал я, заметив, как в глазах того мелькнули догадка и ожидание. – У тебя ж сегодня день рождения!

– Да, Роман, тридцать шесть лет сегодня исполняется! – выдохнул тот, тут же вздохнул будто с налетом грусти, нарочито сдерживая улыбку.

– Ну я тебя поздравляю! – улыбнулся я и потянулся за бочку с маслом.

Я помнил о дне рождения Сергея, и мне снова хотелось не быть банальным. Последнее время, помимо монтажа видео, я увлекся обработкой фото в редакторе. Мысль пришла сама – в телефоне было фото Сергея, которое я сделал как-то на авторынке. В тот день Сергей приехал на работу в красивом белом вязаном свитере и красной вязаной шап-ке. Обе вещи имели одинаковые орнаменты, явно были связаны в едином стиле. Только на шапке – белый орнамент, а на свитере красный. Смотрелось все вместе отлично. Помнит-ся, я тогда удивился – как, мол, удачно он купил и свитер и шапку.

– Шапку я купил, а свитер под нее специально бабка связала, – польщенный моим восхищением, расплылся во взгляде напарник.

И я сфотографировал тогда Сергея, случайно, от нечего делать, а фото получилось очень удачным – я и не стал удалять его из телефона.

Я перекинул фото в ноутбук. Покопался в своих фото. Нашел тоже интересное, где я сидел в кресле и смотрел прямо в объектив. Наложил одно на другое, так, чтоб мое изо-бражение шло фоном к фигуре Сергея. Нашел нравящийся мне стих на иностранном язы-ке – пожелание удачи в жизни и делах – и пустил его тоже фоном между нами. Я прово-зился с картинкой два вечера, отнес ее в типографию и распечатал. Вышло как надо. В картинке была маленькая хитрость – моя фигура при обычном освещении различалась плохо, блекло, а вот при приглушенном свете, наоборот, становилась заметна и как бы становилась главной – наши фигуры будто менялись местами. Я остался очень доволен спонтанной идеей и исполнением, купил стандартную рамку размера А3, поместил кар-тинку в нее. В довесок, помня об увлечении Сергея рыбалкой, я купил хороший крупный охотничий нож – полезное подспорье для любых поездок за город.

Я выудил из-за бочки, завернутую в бумагу и перетянутую праздничной лентой, картинку и протянул напарнику первой.

– Роман какую-то поделку смастерил! Га-га-га! – раздался грубый смех Сергея, тот самый, который унижал сразу.

Напарник глянул на жену, взял картинку нехотя в свои руки.

– Ну почему поделку? – улыбнулся я уже через силу, обида, вспыхнувшая мгновен-но, прожгла грудь. – Я старался, делал, хотел тебе сделать приятное… что-то небанальное просто…

Слова дались мне тяжело. Я понимал, что виноват сам – так глупо подставился – что-то выдумывал, делал, сидел два вечера за ноутбуком, распечатывал картинку, искал рамку. По сути, вложил не так много труда, но все делалось от души, от искреннего жела-ния сделать подарок. А в душу плюнули, унизив подарок до слова «поделка». И еще этот циничный животный смех… Он так усиливал эффект унижения. Сергей будто знал это, будто получал от гадких уколов словами и, особенно от смеха, удовольствие. По его взгляду я понял – так и есть. Глаза Сергея блестели, он был собой доволен. Наверняка, мои глаза меня тоже выдали. Сергей что-то смекнул, заметил перемену моего настроения. Хотя я изо всех сил силился не принять плевок в душу близко к сердцу. Из-за врожденной острой чувствительности вышло плохо.

– Да ладно, Роман, я так просто сказал! – произнес Сергей и с явно наигранным любопытством принялся раскрывать упаковку картинки.

– И вот нож тебе… – сказал я, уже совершенно безразличный к происходящему, без удовольствия, лишь бы покончить с неприятной уже формальностью. – Ты же любишь рыбалку, на природу ездишь, на дачу, опять же…

Сергей принял нож – этот подарок ему понравился больше, глаза выдали. Я пони-мал напарника хорошо – нож практичен. А картинка… Ну что с ней делать? На стену пове-сить? И чего? Картинка – это всего лишь мое отношение к нему, несмотря на много нехо-роших черт в характере и неприятные моменты в работе. Все-таки хотелось относиться к Сергею хорошо. Хотелось… До этого момента. Пока остатки моего изначального отноше-ния не были цинично прилюдно оплеваны, унижены и растоптаны.

Сергей будто снова сообразил, что надо вернуться к картинке, загладить свою «не-удачную» реплику. Он отложил нож на стол, торопливо раскрыл упаковку, достал кар-тинку, стал ее разглядывать. Я читал с его глаз – Сергею картинка непонятна. Он и не силился разглядеть – увидел себя, яркого, в белом свитере и красной шапке на каком-то неразборчивом пепельном фоне вперемешку со строками темно-серых букв. Полупал на изображение растерянно, но остался доволен – ведь на картинке он, а это главное.

– Тут сделано немного необычно… – пояснил я, рассказал о своем изображении позади, о смысле текста с пожеланием удачи в жизни, перевел его.

– Аха… – кивнул Сергей, сделал вид, что с интересом разглядывает, но фальшь чувствовалась. Картинку взяла в руки Вера, Сергей с радостью передал ее жене, взял в руки нож, вынул из ножен, стал разглядывать.

– Спасибо, Роман! – выкинул вперед кисть Сергей, немного театрально, пытаясь так компенсировать отсутствие настоящих искренних эмоций.

– Да не за что, – пожал я руку, понимая, что сделал глупость – полез к материалисту с подарком душевного порыва. Вот если б я подарил снова слиток золота, да побольше. «Да, все верно. Ну и ладно». В груди уже жгло не так сильно, но ком оставался. Он мешал дышать, настроение испортилось на весь день.

– О, ну красиво! – приподняла картинку перед собой на вытянутых руках Вера, залюбовалась ей. Мне уже было все равно.

Начались поздравления Сергея от Вали, Бориса. Они подарили напарнику какие-то автомобильные аксессуары, мелочевку. Все происходящее я видел и слышал в безразли-чии, будто издалека – думал о своем.

Спустя несколько минут шумиха закончилась, началась работа.

– Так че ты за идею хотел сказать по поводу «Ершей»? – сказал Сергей на следую-щий день, поглядывая на меня. – Помнишь, ты говорил тогда – есть идея какая-то!?

Мы ехали на склад – позвонил Алексей Семенович, направлялся к нам с товаром.

– Да, есть идея! – кивнул я. – Предложение простое… Мы так «Ежа» этого никогда не продадим… Не, ну, продадим, лет за сто, но это не вариант, сам понимаешь!

– Ну да, – глядя на дорогу, принялся жевать губу Сергей и обратился в слух.

– Вот! Я предлагаю простую штуку – заказать в Питере этикетки «Ерша» и нале-пить их на «Ежа» и продать… Товар одинаковый, все одинаковое – и бутылка и содержи-мое и этикетки, только в названии разница… Никто не заметит, да это и не мухлеж ника-кой, налито то, что там, что там – одно и то же! И мы протолкнем эти триста восемьдесят коробок за два-три месяца без проблем! Эксперимент не удался, больше «Ежа» этого еба-ного не заказываем и все!

– Ну… – хмыкнул Сергей. – Мысль нормальная…

– О том и речь… – кивнул я.

Мы приехали на склад, приняли товар у Алексея Семеновича, тот уехал, мы остались на складе. Сергей задумчиво посмотрел на четыре неполных поддона «Ершей».

– Да, Роман, молодец! Нормально придумал! – выдал он, кивнул своим мыслям.

Мы повесили замок на склад и поехали в офис.

– Че там Вован твой? Чем занимается? Видитесь с ним? – произнес Сергей, когда мы уже выехали из поселка и приближались к городу.

– Да так, – отмахнулся я. – Видимся, но редко… Стройкой сейчас занялся…

– А че, он разве в той фирме больше не работает? – встрепенулся Сергей.

– Нет, – мотнул головой я. – Ушел…

– А как он стройкой… на себя што ли или в фирме?

– Не, сам решил…, – кивнул я. – Ремонтирует квартиры вроде как… Да я особенно не вдавался в подробности… Да пусть пробует! На себя всяк лучше, чем на дядю!

– Да не, ну эт понятно!

– У него семья, ребенок… Семью надо содержать, чем-то кормить…

– Меня дети тоже изменили, – вновь вернулся к теме семьи Сергей, задумался. – Лилька меня остепенила. А до этого я так же, как и вы с Вовкой везде лазил, пил, дрался!

Машина сходу пролетела Т-образный перекресток влево и подкатила к кольцу.

– Я в каждой драке участвовал, Роман! Ты не представляешь просто! – продолжал Сергей, я слушал вполуха. – А один раз тоже с дрючбанами пошли на дискотеку, ну и сце-пились там с одними… потом узнали, что это омоновцы были…

– Омоновцы!? – встрепенулся я, задрал в удивлении брови вверх.

– Да, омоновцы, прикинь! – воскликнул Сергей, шмыгнул носом и продолжил смотреть влево, ища в карусели машин на кольце свободную прогалину. – Так они нас отхерачили… Пиздец просто…

Сергей воткнул передачу, «мазда» юркнула на кольцо и по касательной миновала его, тут же свернув вправо к офису, остановилась.

– Ого, вот это вы попали в замес! – хмыкнул я.

– Да, Роман, там все серьезно было… Хто ж знал… – Сергей заглушил двигатель, вынул ключ из зажигания. – Я потом три дня дома лежал, встать не мог, мать меня из ложечки кормила… В туалет ходил ссал кровью…

Мы вышли из машины, хлопнули дверьми, сигнализация «квакнула».

– Потом я уже стал потише… – продолжил Сергей. – А раньше так и было – меня несут на руках двое мои же, я пьяный в хавно, а еще успевал огрызаться и послать!

Сергей расставил руки, повесив их на шею воображаемых друзей, изобразил, будто его ноги волочатся как у пьяного, повернул голову назад и буркнул нечленораздельное наглым тоном. Мы пошли в офис.

– Поэтому, Роман, дети они остепеняют людей… – добавил Сергей, едва мы мино-вали ворота и подошли к зданию. – Даже меня остепенили…

Мы затопали вверх по лестнице, Сергей первый, я следом.

«Не дети тебя сделали потише, а просто раз хорошенько отпиздили, вот и все… – подумал я. – Сколько веревочке не виться, все равно рано или поздно нарвешься на того, кто сильней. И станешь потише. А не поймешь, жизнь снова объяснит…»

Мы вошли в офис и в тот же день позвонили в Питер, заказали этикетки.

В конце недели Сергей стал усердно подбивать «наличку». Вера записала текущие расходы в тетрадь, вывела сальдо – все сошлось. Неожиданно Сергей предложил списать проценты за займы в фирму, те самые ежемесячные два процента. Я удивился – ведь с конца ноября едва прошла неделя и, вроде как, рано.

– Да ладно, Ромыч! – благодушно сказал Сергей. – Ну все равно их через две недели выписывать, какая разница!? Тем более, может, Анатолию Васильевичу деньги нужны будут, а то мы у него вынули из кармана, а они, может, у него последние…

Мне стало еще и противно – я понимал нюансы каждого поступка, каждого слова Сергея. Понимал, что благодушие его деланное, наигранное. И фраза про «последние деньги Анатолия Васильевича» не случайна, и в ней был скрытый смысл – так Сергей прощупывал меня, пытался выведать, есть ли еще деньги у отца или эти пятьдесят тысяч единственная заначка. Противно. Я уже так наловчился в ответах Сергею, что знал, как отвечать максимально туманно и неудобно.

– Да не, деньги ему сейчас не к спеху… – замотал я головой, все играя роль прос-тачка, будто выбалтывая то, что Сергею и нужно. – У него есть, так что с этим полтинни-ком он подождет, а если что, то как мы и договаривались, что по сотке вложим, если надо будет, то отец еще полтинник даст…

– Это он тебе так сказал? – взгляд Сергея на неуловимое мгновение стал цепким, выдавая истинное намерение той фразы. Я сделал вид, что не заметил перемены, кивнул простодушно: «Да он сказал… Я ж с ним изначально на сотню и договаривался, сказал, если надо, даст… Да если надо, он и еще даст…»

Сергей сразу скис, погрустнел, взгляд потух, глаза тут же стали блеклыми. Я отве-тил как надо – дал понять, что деньги у отца есть, а сколько именно – не сказал. Я не гля-дел на напарника, но чувствовал все, что происходило в его душе. Сергея медленно изну-три начала царапать зависть, заскребла сильнее, мозг захватили беспокойные мысли о чу-жом благополучии. «Пусть скребет», – подумал я, ощущая внутри прилив справедливости.

– Ну давай, ладно, заберем эти проценты! Отнесу, отдам отцу штуку! – добавил я бодро, глянул на жену Сергея. – Вер, ну спиши тогда с нас, сколько там выходит? Тысяча мне за полтинник и… и четыреста за двадцатку Сергею тогда! Да, Серый!?