Текст книги "Правовая структуризация и систематика"

Для ясности отметим, что среди иных подвергшихся в середине прошлого века доктринальному обсуждению аспектов тематики системы права выделялись вопросы: 1) о методе правового регулирования как критерии определения отраслевого состава права; 2) о соотношении отраслей права и законодательства; 3) об обоснованности выделения хозяйственного права в качестве самостоятельной, обособленной от гражданского и административного права отрасли; 4) о целесообразности восприятия судебного права в качестве единой отрасли (или же выделении вместо нее нескольких процессуальных направлений, судоустройства и (или) прокурорского надзора).

Касательно первых двух вопросов отметим, что большинство мнений сводилось к необходимости признания отраслеобразующего значения формального показателя, а также различия отраслей права и законодательства. По двум иным вопросам, в общем-то, четкого превалирования какой-либо позиции не наблюдалось; однако сама юридическая онтология свидетельствует о том, что хозяйственное право на определенном этапе стало принято выделять в качестве отрасли права, науки и учебной дисциплины, но не законодательной отрасли, судебное же право «уступило место» нескольким процессуальным и организационным секторам.

В общем – так или иначе, для отечественного правоведения типично именно отраслевое понимание системы права. Причем преобладающая вариация восприятия здесь может быть отображена в следующем виде: «…структура права… выражается в первую очередь в реальной внутренней нерасчлененности… национальной правовой системы, в дифференцированности, в «наборе» ее составных компонентов – отраслей, институтов, норм, их элементов»[115]115
  Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 18.


[Закрыть].

По мнению С.С. Алексеева, «структура… права имеет объективный характер. Она не плод фантазии людей, не результат произвольного конструирования, а реально существующее подразделение права на определенные части, соотношение между ними. Ведь структура предметов, явлений в природе и обществе всегда объективна… Объективность структуры… права проявляется прежде всего в том, что строение права, связь и соотношение между его подразделениями представляют собой результат объективно обусловленного, исторически необходимого процесса развития права, его отраслей, институтов, отдельных нормативных положений. В основе этого развития лежат… объективные требования развивающихся экономических, политических, социально-культурных отношений»[116]116
  Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 55; Аналогичные воззрения выражены в иных, в том числе более ранних, работах этого автора. См., напр.: Алексеев С.С. О теоретических основах классификации отраслей советского права // Советское государство и право. – 1957. – № 7. – С. 7.


[Закрыть].

По поводу приведенного высказывания невольно возникают по меньшей мере два вопроса. Если система права объективна, не носит «рукотворного», зависящего от воли субъекта характера, то почему существует столько споров о ее надлежащем (ненадлежащем) восприятии, о целесообразности (нецелесообразности) признания новой самостоятельной отрасли (и (или) самостоятельного института) права? Кроме того, если реально наличествующее отраслевое подразделение и есть подлинная структура права, то каким образом она может носить переменчивый, динамичный характер (невозможный для составляющих структурного порядка)? Так или иначе, попытки ответить на данные вопросы (пусть даже и отрицательно) выступают побудительными причинами многочисленных дискуссий по поводу различных аспектов правового строения.

Отметим, в свою очередь, что при часто встречающемся рассмотрении системы права с позиций исчерпывающего комплекса отраслей и (или) в качестве систематизации юридических правил поведения изменение таковой надо признать возможным: дело в том, что разными социумами может быть востребован не одинаковый «дробный набор» секторных правообразований, в то время как сама систематика способна производиться на базе различных критериев. Но даже при данном юридико-мировоззренческом подходе в отношении структурных частей права все равно следует констатировать существенно большую стабильность.

Следует акцентировать внимание и на том, что наличие отрасли в праве некорректно мотивировать существованием систематизированного нормативного правового акта, так как по своему сутевому назначению система права носит, в сравнении с законодательным (нормативным правовым) группированием, определяюще-задающий, первичный характер.

Это не означает, что внутреннее подразделение позитивного права должно быть отчуждено от носящего (в соотношении с самим элементарным строением) гораздо более подвижный характер массива нормативных юридических положений. Просто система, в силу своей теоретизированности, абстрактности, обобщенности, наделена более стабильными свойствами, чем отдельные нормы права и (или) отображающие их формы (допустим, статьи законов). Так, изменения в одном поведенческом правиле (и (или) в одной статье закона) не трансформируют (по крайней мере в «чистом» виде) системы права как целого. В свою очередь, изъятие или прибавка уровневой части внутренне-упорядоченного строевого ряда права (допустим, «его» отрасли) на систематике юридического материала непременно сказывается. В данном контексте еще раз подчеркнем, что правовая норма (в качестве уровневого компонента) бытует в системе права всегда, ибо без суммы имеющих интересующее нас значение правил социального поведения не может существовать и их внутренней упорядоченной совокупности, объединенного строения.

Рассуждая о системе права, нельзя также забывать, что, по меньшей мере в социальной сфере, проведение абсолютно-разделительных градаций и недопустимо, и невозможно. В данной связи, а также учитывая нарастающее число «отраслей права» (медицинского, спортивного, транспортного, военного, страхового), хотелось бы сказать, что непомерное членение влечет за собой необоснованное обособление юридической доктрины, практики, профильных учебных дисциплин и способствует «оторванности» различных направлений права друг от друга. Это, в свою очередь: препятствует целостности правовой подготовки и деятельности; «провоцирует» излишнюю узость специализации юристов (различной квалификации); затрудняет адаптацию многих действительных и будущих специалистов к динамике юридической регламентации. Вместе с тем именно качества креативности, способности к гибкому, нестандартному мышлению, обобщению (не сводящемуся только к знанию «статьи нормативного правового акта») всегда были и остаются действительно необходимыми в правоведческой области.

Впрочем, скептические оценки отраслевой конструкции права в отечественной юриспруденции все же иногда встречаются. Причем, по словам Ц.А. Ямпольской, «отрицая внутренне присущее праву деление на отрасли, мы не отрицаем наличия системы права, но пытаемся доказать, что ее основной клеточкой, ее молекулой является не отрасль, а норма. При этом мы не отрицаем и признаков, позволяющих классифицировать нормы внутри системы в зависимости от конкретных научных и практических задач. Их можно выделять в группы в зависимости от объекта изучения, классифицировать по методу правового регулирования, по характеру санкций, по особенностям субъекта правоотношений и т. д. Их можно и нужно группировать внутри системы в зависимости от требований жизни, задач науки и практики. Но не следует возводить в абсолют традиционные отрасли, тратить силы на споры. Нужно понимать их условный характер, вспомогательное значение. Все это раскрепостит науку, сделает ее более полезной для практики, откроет новые пути ее развития.»[117]117
  Ямпольская Ц.А. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право»//Советское государство и право. – 1982. – № 6. – С. 95.


[Закрыть].

Согласно Л.P. Сюкияйнену: «главный недостаток утвердившейся ориентации в разработке проблем системы права заключается… в том, что она не нацеливает на изучение реальных общественных отношений и особенностей их правового регулирования. Основное внимание концентрируется на анализе нормативно-правовых актов как произведений литературного творчества законодателя… Поворот к практике предполагает прежде всего изучение тех реальных общественных проблем, которые должно решать право как система в целом, и складывающихся на данной основе действительных правоотношений. Вот почему функциональный подход к исследованию системы права представляется необходимым и перспективным. С этой точки зрения целесообразнее рассматривать систему права не как набор отраслей, а как единый механизм, решающий известные задачи и направленный на достижение определенных целей, удовлетворение конкретных интересов… Подобный подход дает возможность поставить вопрос о системе именно права, а не только о системе его норм или норм законодательства»[118]118
  Сюкияйнен Л.P. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 6. – С. 97, 98.


[Закрыть].

По указанию H.A. Бобровой, «мнение, согласно которому предмет правового регулирования является определяющим, а метод – вспомогательным критерием разграничения отраслей, основывается на формуле: сначала «что регулируется», а затем «как регулируется»… В данном случае вопрос о системе права как результате его относительно самостоятельного развития подменяется проблемой генетического происхождения права.»[119]119
  Боброва H.A. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 6. – С. 95, 97–99.


[Закрыть].

По небезосновательному замечанию К.Ф. Шеремета, «отраслей права насчитывается полтора десятка, а методов обычно указывается два (автономии и гетерономии).»[120]120
  Шеремет К.Ф. Система советского права и перспективы его развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 7. – С. 101.


[Закрыть].

По обоснованному (с поправкой на временной период) умозаключению И.Ф. Казьмина, «факторологическая база системно-правовых исследований может быть существенно расширена путем применения сравнительно-правового метода. Так, уяснение особенностей системы права… социалистических стран (как субъективного, так и объективного характера) дает возможность глубже познать закономерности системы социалистического права. Существенным методологическим недостатком системно-правовых исследований является… то, что мы замыкаемся в основном на таких подразделениях, как институты и отрасли права (законодательства). В то же время большой теоретический и практический интерес представляет деление нормативного материала на материальные и процессуальные нормы, характерные почти для всех отраслей, на общие и особенные части… и т. д. Мало изучены и проблемы вертикальной структуры законодательства. Нуждается в развитии исследование микроструктуры законодательства: системные связи внутри нормативных актов, статей, между нормативными предписаниями и т. д.»[121]121
  Казьмин И.Ф. Система советского права и перспективы его развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 7. – С. 108.


[Закрыть].

Вместе с тем при оценке отраслевой конструкции, особенно при выявлении ее негативных свойств, невозможно не учитывать и того, что стремление к содержательному разграничению правовых данных так или иначе свойственно фактически всем социальным общностям (по крайней мере на современном этапе).

Это обусловлено практической целевой направленностью позитивного правового действия. Как указывал Г. Кельзен: «…однако если в некоторых случаях говорится о «пробеле», то это не означает (как может ложно подразумевать это понятие) отсутствия логического решения из-за неимения нормы. Наоборот, имеется в виду, что решение…. хотя и является логически возможным, воспринимается правоприменителем… как слишком непрактичное или несправедливое… и он склонен предположить, что законодатель не предусмотрел этот случай вообще, а если бы он это и сделал, то разрешил бы дело иначе, а не так, как это указано в законе. Является предположение должностного лица верным или нет, возможно, не может быть выяснено; в свете установленной обязанности применять закон оно является безразличным. Даже статут, который рассматривается должностным лицом как плохой, должен быть применен, тем более, то, что некоторым кажется дурным, другими воспринимается как хорошее. Так называемый пробел, следовательно, представляет собой не что иное, как различие между позитивным правом и системой, которая считается лучше, справедливее, вернее. Только сопоставляя «лучшую» систему с системой позитивного права и тем самым устанавливая недостатки последней, можно утверждать о чем-либо вроде «пробела». То, что он не может быть преодолен с помощью интерпретации, с очевидностью следует из его природы. Толкование здесь служит не для того, чтобы осуществить применение толкуемой нормы; напротив, интерпретация в данном случае необходима для устранения юридического правила и его замены на норму, которая лучше, справедливее, вернее – вкратце, речь идет о такой норме, которая нужна правоприменителю. Под предлогом того, что исходная норма дополняется с целью компенсации своих недостатков, она изменяется в процессе реализации и замещается новой. Эта фикция особенно полезна тогда, когда законодательный пересмотр общих норм в силу каких-либо причин затруднен или невозможен. Например, так может быть в силу рациональной процедуры или восприятия доминирующих статутов как неприкосновенных либо имеющих божественное происхождение, или потому, что законодательный механизм… трудно или невозможно привести в действие»[122]122
  Kelsen Н. About the Theory of Interpretation //Legal Studies. Vol. 10. – 1990. – № 2, July. – P. 127–135.


[Закрыть].

В данном контексте нельзя не согласиться с тем, что «сложившиеся в… праве закономерные связи и соотношения представляют своего рода юридическое богатство, сохранение, надлежащее использование и умножение которого представляет собой одну из первостепенных задач… юридической науки… Если правовая система пронизана логикой права (да притом так, что она с предельной ясностью проявляется в системе законодательства), то правоприменительные органы подбирают нужную форму не на ощупь, путем многократного «примеривания», а действуют на подлинно научных основаниях. Логика права, гармоничное построение его структурных подразделений направляют правоприменительный процесс, предотвращают ошибки в квалификации дела, в толковании нормативных предписаний. Главное состоит в том, что регламентирующие свойства структурных связей требуют, чтобы при решении юридических дел правоприменительные органы рассматривали эти связи в качестве такого же существенного элемента правовой ткани, как и сами юридические нормы»[123]123
  Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 76.


[Закрыть].

Кроме того, восприятия самой отраслевой конструкции права также весьма многовариантны. К примеру, у Н.М. Кейзерова очень четко прослеживается гносеологический характер системы права, причем именно в отраслевом срезе. По словам ученого: «…задача построения системы права состоит не в разделении совокупности норм на отрасли, а в обнаружении закономерных конкретных связей между отраслями, правовыми институтами, порожденных необходимостью отражения всей совокупностью норм права общественных потребностей и отношений». Он же указывал, что к понятию права следует относить не только корреспондирующие нормы, но и правовые воззрения. Исключение таковых из «сферы» системы права приведет к «окостенелости», «омертвлению» данной системы, ибо «только в постоянном процессе ее обновления, который создается приливом новых правовых взглядов, превращающихся в нормы права», интересующий нас феномен «черпает свою силу и связь с действительностью»[124]124
  Кейзеров Н.М. Некоторые диалектические черты понятия системы права // Советское государство и право. – 1958. – № 1. – С. 104.


[Закрыть].

В свою очередь, Н.И. Коржанский, как представляется, не без оснований, трактовал систему права сугубо в качестве научной классификации. Именно с этих позиций он указывал на то, что предмет и метод правового регулирования в действительности не могут выступать универсальными показателями градации нормативного правового материала. По мнению ученого, данные категории не являются собственно-правовыми, в то время как деление каких-либо явлений не по признакам, а всего лишь по тем свойствам, которыми они обладают, не должны признаваться доктринально обоснованным[125]125
  Коржанский Н.И. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 51; Хангельдыев Б.Б. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 61.


[Закрыть].

С.М. Корнеев и вовсе говорил, что система права находится в зависимости от воли субъектов («людей»); что неверно излагать корреспондирующее учение с тех позиций, что система права существует вне зависимости от сознания познающих лиц, оставаясь при этом некоей «неразгаданной тайной»[126]126
  Корнеев С.М. Вопросы построения системы советского права // Правоведение. – 1963. – № 1. – С. 17.


[Закрыть].

На недостаточность материального и формального показателя и (или) наличие субъективных элементов в отраслевой конструкции права указывали и иные участники отечественных дискуссий о системе права (в частности, Ц.А. Ямпольская, Р.З. Лившиц, И.А. Танчук, Т.Е. Абова)[127]127
  См.: Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 6–8.


[Закрыть]. А.И. Королевым и A.A. Ушаковым выделялся вертикально-отраслевой срез системы права, правда, именно по отношению к государствам с федеративной формой территориального устройства[128]128
  Королев А. И., Ушаков A.A. О некоторых особенностях становления и развития системы советского права // Советское государство и право. – 1974. – № 9, 10.– С. 120–123.


[Закрыть].

Но, все-таки, большинство ученых полагало, что «все иные критерии (принципы права, соответствие системе законодательных актов и т. д.) не могут быть признаны в качестве самостоятельных, поскольку каждый из них не несет в себе признаков объективности (понимаемой в смысле принадлежности к объективной реальности, независимой от сознания людей) и должен быть обоснован, детерминирован соответствующими явлениями действительности, коренящимися в общественных отношениях. Следовательно, по отношению ко всем иным сопредельным правовым явлениям (прежде всего к системе правовых актов, отрасли законодательства и т. д.) только отрасль права как составная часть правовой системы носит объективный характер и определяет их построение и структуру, что обусловлено объектом правового регулирования», а «объективно складывающаяся группировка однородных норм цементирует отрасль или подотрасль права, совокупность которых и образует систему права.»[129]129
  Ржевский В.А. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 51.


[Закрыть].

Наиболее «уравновешенной», достоверной и оптимальной при рассмотрении системы права с отраслевых платформ нам представляется позиция К.Ф. Егорова. Ученым указывалось: «…сторонники объективной теории считают, что реально действующая система права отражает объективно существующее его членение. Однако сама система права не укладывается в какую-либо натуральную (объективную) структуру, существующую помимо нашей воли. Лишь благодаря систематизации норм, произведенной на конвенциональной основе, создается определенный образ системы, который отражает нормативно-правовую действительность. Иначе говоря, деление права на отрасли опирается на условно принятые (согласованные) критерии. Неоднократные попытки доказать прямую зависимость системы права от системы общественных отношений оказались неудачными. Конвенциальная основа построения системы советского права позволяет, не абсолютизируя существующие, искать дополнительные критерии ее построения.»[130]130
  Егоров К.Ф. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 55.


[Закрыть].

Ученый верно указал и на то, что, несмотря на свои достоинства, коими выступают практическая ориентированность и «внешняя» логичность построения, объективная теории содержит и ряд существенных изъянов. Они заключаются: в недостаточности материального и формального показателя для распределения норм права по соответствующим отраслям; в социологическом, а не юридическом характере «базового» параметра определения отраслей норм права («в результате классифицируются не правовые нормы, а общественные отношения»); в том, что «на базе такого «чистого» юридического критерия, как метод правового регулирования, не всегда возможно отграничить одну отрасль от другой, ибо нередко имеет место применение нескольких методов в одной отрасли. Даже в административном праве, которое фигурирует как образец отрасли, регулирующей вертикальные отношения методом власти и подчинения, наряду с вертикальными, существуют горизонтальные и даже диагональные правовые отношения.»[131]131
  Егоров К.Ф. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 55.


[Закрыть].

В связи с этим К.Ф. Егоров указывал и на то, что развитие комплексных областей законодательств, будучи удобным в контексте отражения актуальных с позиций юридической регламентации вопросов, содержит в себе такой негативный момент, как «размытие» отраслевого законодательства, затрудняющее реализационную практику.

Рассматривая отраслевую конструкцию системы права, следует согласиться, что предмета и метода правового регулирования недостаточно для последовательного обособления и объединения правовых норм. Представляется, что указание на наличие отрасли права должно осуществляться исходя из совокупности факторов, демонстрирующих разные аспекты правового взаимодействия. Собственные суждения по данному поводу будут изложены нами в последующем. Сейчас же отметим, что сама потребность в плюрализме отраслеообразующих факторов в юридической науке указывалась неоднократно.

Так, по мнению В.А. Кикотя, отрасли права могут выделяться по объекту правоотношения, однородности связей между участниками юридической жизни, а также по социальным интересам, целям и условиям. Причем именно последние обуславливают: «а) первичный критерий, т. е. классификацию объектов правоотношения; б) вытекающий из него вторичный критерий, т. е. классификацию тех прав и обязанностей, которые должны быть осуществлены применительно к каждому классу таких объектов; в) вытекающий из вторичного третичный критерий – классификацию субъектов права, которые способны наилучшим образом осуществить эти права и обязанности и поэтому допускаются, принуждаются к этому или специально утверждаются с этой целью. Система права строится главным образом по первому критерию. Вторичный и третичный критерии имеют дополнительное значение»[132]132
  Кикоть В.А. Система советского права и перспективы ее развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 8. – С. 50, 51.


[Закрыть]. Кроме того, В.А. Кикоть признавал возможность вычленения нескольких срезов правового строения, но почему-то все-таки считал их производными отраслевого видения: «решение проблемы системы права важно и для построения производных от нее систем – источников права, правосознания, правоведения и др. Каждая из них особым образом выражает систему права. Так, в отличие от системы права как исчерпывающего набора полных нормативных моделей правоотношений, система законодательства строится с применением приемов, позволяющих избегать повторений, сокращать изложение, обобщая предписания, размещая части одной нормы в разных нормативных актах, их частях и т. д.»[133]133
  Там же.


[Закрыть].

Но главное в рассматриваемом вопросе, как мыслится, все же заключается в возможности выдвижения гипотезы о том, что видение системы права не должно ограничиваться только лишь отраслевой конструкцией; о том, что наличествуют и иные системно-правовые срезы. Ведь, по верному замечанию И.А. Исаева, «очевидно, что первый подход к системе советского права был стимулирован практической необходимостью, связанной с формированием системы советского законодательства.»[134]134
  Исаев И.А. Система советского права и перспективы его развития: «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1982. – № 7. – С. 119.


[Закрыть].

Нам представляется, что вся система позитивного права может быть представлена четырьмя структурными пластами: 1) статутным правом (включая и нормативное договорное — причем и международного и внутригосударственного уровня – также допустимое к выделению в самостоятельном качестве); 2) обычным правом, 3) прецедентным правом и 4) правом, отображенным посредством религиозных норм. Это видение ориентировано на отражение системы права через внутренние закономерные проявления, выраженные в видовых объединениях формально-юридических источников. Последние: 1) формализуют правовые нормы, 2) типичны для правовой среды (как целого), 3) закономерно присутствуют в ней, 4) связаны с публично-властным опосредованием и 5) в качестве целостных форм выражения норм права носят константный характер.

Примечательно, что общая формовыражающая конструкция системы права может иметь «горизонтальный» характер. Это обусловлено неодинаковым иерархическим сочетанием видов форм внешнего выражения, оформления, закрепления и существования правовых норм в правовых системах мира; а также тем, что в правосистемах различен и набор юридических источников. Отраслевое строение права в ряде случаев также трактуется как горизонтальное. Это объясняется тем, что все отрасли права являются одноуровневыми элементами системы права.

Вместе с тем, помимо пирамидального или какого-либо иного иерархического соотношения правовых отраслей, следует отметить, что субординационные связи в строении права предопределяются и правосистемным делением, соотношением нормативных правовых установлений, а также форм выражения правовых норм. Наиболее ярко иерархичность, многопластность правового строения проявляется на национальном уровне на примере суверенных организаций публичной власти с федеративным территориальным устройством.

Отдельные указания на этот счет в отечественной юридической литературе иногда встречаются. Так, по мнению А.И. Королева, в «союзных» государствах система права «имеет еще более сложную структуру, ибо в качестве ее элементов… выступают, например, и определенным образом обособленные… системы… субъектов федерации». Подобные же воззрения, правда, применительно к законодательной области, немного ранее выражал и В.А. Кирин[135]135
  Королев А.И. О понятиях сущности, содержания и формы государства и права // Правоведение. – 1973. – № 4. – С. 15, 16; Кирин В.А. Функциональные связи правовых норм // Советское государство и право. – 1972. – № 5. – С. 31, 32.


[Закрыть].

Указание же на возможность выделения именно источников права в качестве системных составных частей встречается у Е.Б. Хохлова, по обоснованному мнению которого выделение обычного, прецедентного, статутного и договорного (контрактного) права, с одной стороны, выступает в качестве общепризнанного, но с другой – не получило последовательного аналитического рассмотрения. Этот же ученый соглашается с возможностью градации права (достаточно «популярной» в настоящее время) на естественное и позитивное (указывая на наличие в последнем публичного и частного, объективного и субъективного пластов).

Не отрицая значимости названных пластов, позволим себе указать, что естественное и позитивное право в большей мере относимы к области содержания, понимания, восприятия права. Последняя, хотя и неразрывно связана с проблематикой структурного строения, все же представляет несколько иную грань явления, ибо ориентирована прежде всего на оценку правовых положений и нормотворческой деятельности, а не на распознавание неотъемлемо присущих, константных, строеобразующих элементов права. Объективные и субъективные пласты позитивного права также прежде всего демонстрируют предметно-субъектные действенные срезы интересующего нас явления, а не структурные, «стержневые» компоненты строения такового.

При этом ученый абсолютно обоснованно отмечает, что «настала пора заново разобраться… в… вопросах строения права. Воззрения, согласно которым, право, представляя собой совокупность правовых норм, делится на отрасли…, имеют под собой… основания, однако не могут рассматриваться как единственно верные», что предопределяет необходимость формирования новых подходов к решению вопросов структуры права[136]136
  Хохлов Е.Б. Введение в дискуссию // Правоведение. – 2002. – № 3 (242). —С. 29, 30.


[Закрыть].

Существенное, узловое, стержневое, методологическое значение в исследовании структурного строения права, как мыслится, имеют основные начала корреспондирующего явления – правовые принципы.

Примечательно, что образующее значение принципов права в контексте дискуссий о его системе впервые было последовательно проработано еще Л.И. Дембо; правда, в приложении именно к отраслевой конструкции. Ученый писал: «поскольку система… права – это система принципов…, заложенных в… праве, постольку каждая отрасль права конкретизирует отдельные общие принципы в соответствующей области правоотношений. При этом один из принципов… права всегда имеет в данной конкретной области права доминирующее значение. Единство… права предопределяет общность всех принципов во всех отраслях права, но в каждой отрасли права один из принципов имеет ведущее значение для цементирования данного комплекса правоотношений… Дать исчерпывающий перечень принципов, конечно, невозможно.»[137]137
  Дембо Л.И. О принципах построения системы права // Советское государство и право. – 1956. – № 8 – С. 95.


[Закрыть].

Вместе с тем недоумение вызывают встречающиеся в юридической литературе сетования на то, что «к сожалению, Конституция РФ не содержит определения общепризнанных принципов права. Нет ни одного официального юридического документа, который бы содержал перечень таких принципов.»[138]138
  Сенякин И.Н. Понятие и сущность принципов российского законодательства // http://www.sgu.ru/files/nodes/9640/08.pdf


[Закрыть]. Представляется, что дефинитивная и перечневая легализация правовых принципов не может иметь исчерпывающего, надлежащего качественного характера (ввиду многогранности и обширности самой корреспондирующей категории), а, следовательно, лишь обеднит само определяемое понятие, сузит и исказит его значение. В данной связи стоит отметить, что отражение в Уставе ООН основных принципов международного права не отменило их доктринальных и практических интерпретационных «разночтений» (особенно при рассмотрении таковых во взаимосочетании, с системных позиций).

Отметим также, что принципы права вполне способны регламентировать социальное взаимодействие и непосредственным образом (способом); например, в случаях обращения к аналогии права. И, в любом случае, принципы права «задают вектор», предопределяют направление реализации иных, не отображающих их непосредственно правовых норм; ориентируют на должный вариант решения казуса.

С.С. Алексеев, обращаясь к правовым принципам в преломлении именно к писаному юридическому материалу, указывает: «…принципы права – не просто положения нормативного характера (предписания); они непосредственно в концентрированном виде выражают идеологическое, идейное содержание… права и потому выступают в качестве общих сквозных идей, руководящих начал… правовой системы… Принципы права как активные центры представляют собой одухотворяющие начала права, выражающие главное и решающее в его содержании… Будучи своего рода сгустками правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятия новых юридических норм… Принципы права… являются стержнем правовой системы, той «жизненной силой», которая связывает все его подразделения в единый организм.»[139]139
  Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 89, 90.


[Закрыть].

Учитывая значение основополагающих правовых начал, мы полагаем возможным предложить и «принципную» модель системы права. По нашему мнению, ее выделение мотивировано тем, что в различных правовых обществах системно наблюдается бытие поведенческих правил, которые: или воспринимаются в качестве основополагающих (принципиальных); или бланкетно (ограниченно, диспозитивно, рамочно) регулируют одну часть социального взаимодействия, наделяя иные деяния «статусом» общественно опасных (вредных).

Итак – в праве существуют такие образования, которые даже при перемене своего конкретного наполнения постоянно присутствуют в правовой среде и, нося структурный характер, «собирают вокруг себя» иные компоненты юридической ткани. Получается, что вся сфера правового действия может быть представлена триадой «основное право (право принципов права) – частное право – публичное право».

Основное (базовое) право аккумулирует как раз таки именно принципы, т. е. фундаментальные, значимые для всей корреспондирующей области, идейные правила. В частности, оно объединяет в себе основоположения справедливости, правозаконности, гуманизма, формально-юридического равенства участников правового общения. К этому же блоку относятся общеправовые идеи аксиоматического характера, а также те основные правовые начала, которые имеют фундаментальное значение для какой-либо конкретной правовой системы. Неоднородность социального взаимодействия предопределяет и наличие в строении права еще двух компонентов – частного и публичного права. Их функционирование осуществляется не на основе механического обособления, а посредством «переплетения» и «взаимоперехода».

Можно предложить и такие схемы системы права, которые будут «отталкиваться» от типологизации государства и права. Например, согласно марксистскому подходу, общественно-экономическим формациям соответствуют определенные типы не только национальных публичных организаций политической власти, но и права. Это позволяет выявить рабовладельческий, феодальный, капиталистический и восточно-теократический типы систем интересующего нас явления. Что же касается «постбуржуазной» формации, то таковая включает в себя не только собственно коммунистическую, но и предшествующую ей социалистическую составляющую. Последней сопутствуют одноименный тип права и его системы, но суть оных мало чем отличается от тех, что характерны для капиталистических правовых порядков. На собственно коммунистической стадии существования общества никакого типа системы права быть не должно (ввиду отсутствия государства, а значит, и права).