Текст книги "Миссия России. Искупление и Победа"

Дмитрий Абрамов
Миссия России. Искупление и Победа

© Абрамов Д.М., 2016

© ООО «ТД Алгоритм», 2016

Предисловие

Главной целью «колониальной» войны нацистского руководства Германии с Советским Союзом было расчленение страны и порабощение его народов. Но нацистские идеологи, прикрываясь именем Бога, объявили и назвали своё вторжение на территорию СССР «крестовым походом» против коммунистической и еврейской власти (которую они идентифицировали). В пропагандистских целях оккупационная администрация выдавала разрешение на открытие храмов, закрытых в советское время.

Так, в Киевской епархии в 1942 году при немцах было открыто 8 монастырей и 318 храмов, в которых служили 434 священника. Но на Украине викарный епископ Владимиро-Волынский Поликарп (Сикорский), в прошлом петлюровский чиновник, опираясь на поддержку оккупационных властей и коллаборационистов из «землячества Украины», обосновавшегося в Польше, объявил себя архиепископом, потом митрополитом Луцким и заодно – главой автокефальной Украинской Церкви. Его поддержало несколько епископов прогерманской ориентации. Большая же часть украинской паствы захваченных областей находилась, однако, под окормлением так называемой Автономной Церкви Украины. Последняя не порывала канонической связи с Русской Церковью Московского Патриархата, хотя её автономия и не была признана Экзархом Украины митрополитом Киевским Николаем Ярушевичем и Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием (Старгородским).

В Белоруссии оккупационные власти пытались сколотить автокефальную Белорусскую Церковь. Архиепископ Пантелеимон (Рожновский), приняв сан митрополита Минского и Белорусского, всё же не пошёл на разрыв с Предстоятелем Русской Церкви. Под давлением оккупационных властей, из-за интриг священников-сепаратистов он был вынужден отойти от дел и вскоре скончался. После него Белорусскую автокефальную митрополию возглавил Филофей (Нарко), проводивший политику соглашательства с оккупантами. В Прибалтике немцы разрешили митрополиту Виленскому и Литовскому Сергию (Воскресенскому) сохранить каноническую, но не административную связь с Синодальной Церковью, заключавшуюся практически лишь в возношении имени Местоблюстителя Сергия за богослужением. Это было сделано с расчётом на то, что после победы Германии в войне против СССР все православные (русские, белорусы, украинцы и другие русскоговорящие) будут выселены из Литвы, Латвии и Эстонии вглубь России.

Гитлер и нацистское руководство Германии явно предполагали и осознавали, что в ходе широкомасштабной завоевательной войны богоборческой, расовой идеологии нацизма будут противостоять не только атеистические доктрины коммунизма и социализма, либеральные доктрины пацифизма и гуманизма, но они будут иметь дело и с традиционными христианскими конфессиями. Не могли не знать они и того, что большая и значительная часть простого народа Советской России и СССР традиционно исповедовало ортодоксальное христианство – православие. Открытым остаётся только вопрос о том, насколько ясно руководство Третьего рейха представляло себе, как глубоко укоренилось христианское православное мировоззрение в русском народе и у других народов Восточной Европы. Так или иначе, но на захваченных территориях оккупационные власти руководствовались изощрённой, коварной, рассчитанной на многие годы вперёд директивой фюрера, которая гласила: «Мы должны избегать, чтобы одна Церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать чёрную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны что-либо делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола». Мало того, сотни разграбленных, взорванных, разбитых, сожжённых храмов с тысячами погибших молившихся в них людей, сотни тысяч икон, фресок и мозаик с выбитыми глазами и изуродованными ликами, над которыми надругались завоеватели, свидетельствовали о том, что вооружённые силы нацистской Германии не остановятся ни перед чем…

Архиепископ Красноярский Лука (Войно-ясенецкий), совершавший во время войны одновременно архиерейское служение и служение врача-хирурга (был начальником госпиталя в Красноярске), писал тогда: «Германский народ, более тысячи лет считавшийся христианским народом… явил всему миру, народам – братьям во Христе и народам нехристианским неслыханно страшное лицо варвара, топчущего ногами Святое Евангелие, вторично распинающего Христа». Не исключено, что в случае победы Германии в войне Православной Церкви – высшей национальной святыне великорусского народа – судьба готовила со временем ещё более жестокое гонение, чем то, что обрушили на неё большевики и советская власть 1920–1930-е годы. Так, после занятия в апреле 1941 года Белграда германскими войсками последовали репрессии против руководства Сербской Церкви. Сербский Патриарх Гавриил был арестован 25 апреля и томился в заключении. Немцев не устраивала монолитная, единая Сербская Церковь.

* * *

Здесь присутствует и ещё одна мистическая особенность происходивших тогда военно-политических событий. Нацистская Германия отводила на разгром Югославии (Сербии) всего нескольких дней. Но сербы оказали упорное сопротивление захватчикам и продержались около месяца, связав тем на Балканах значительные силы Вермахта. Мало того, в горных районах началась широкомасштабная партизанская война. Разгромленные, но непокорённые сербы, как и в годы Первой мировой, не смирились с оккупацией. В связи с этим Германское командование вынужденно отсрочило нападение на СССР, перенеся его с начала мая на вторую половину июня. Но изначально руководство Германии рассчитывало завершить войну и разгромить СССР к началу зимы. Таким образом, сроки, отводимые немцами на разгром Советской России, сокращались. Воевать зимой в России немцы не рассчитывали. Очевидно, что весной 1941 года братский сербский народ помог России оказать Германии отпор и продержаться до зимы. Мистика в том, что так же точно летом – осенью 1914 года Россия, развернув широкомасштабное наступление в Галиции, спасла Сербию от разгрома Австро-Венгрией и Германией. 1914–1941!

* * *

В силу исторических обстоятельств (Революции и Гражданской войны 1917–1922 гг.) духовное единство великорусского народа было нарушено и поколеблено расколом. И об этом хорошо знали руководители Третьего рейха. Ещё в июле 1921 года священство и иерархи, ушедшие в эмиграцию с разгромленными частями белогвардейских войск, собрались в сербском городе Сремские Карловцы и заявили о своих правах и полномочиях. Первое заседание состоялось 21 июля под председательством митрополита Антония (Храповицкого) – духовного и церковного лидера эмиграции.

В июле же 1921 года митрополит Антоний представил Святейшему Патриарху Тихону рапорт с предложением учредить Высшее Управление Российской Церковью за границей, объединяющее все зарубежные русские приходы и епархии Московского Патриархата, включая Финляндию, прибалтийские страны, Польшу, Северную Америку, Японию и Китай, под председательством Патриаршего наместника. Испрашивалось также благословение на созыв заграничного собрания Российской Церкви. В ответ 13 октября 1921 года Святейший Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет Российской Православной Церкви признали нецелесообразным учреждение должности Патриаршего наместника «как ничем не вызываемое». Высшее Церковное Управление оставили «с прежними его полномочиями», не распространяя сферу его действия на Польшу и Прибалтику. В Москве сообщение о предстоящем собрании приняли к сведению.

Несмотря на столь сдержанное, «сухое» отношение, явленное Московским Патриархатом и Синодом на события, происходившие в Сербии, процесс духовной и церковной консолидации, организации русской эмиграции шёл своим чередом. Всезаграничное Русское Церковное Собрание, впоследствии переименованное в Собор (в современной литературе часто именуется Первым Всезаграничным Церковным Собором), состоялось 8–20 ноября (по юлианскому календарю) 1921 года в тех же Сремских Карловцах. Делегатами был заслушан «Наказ Собору», приняты Обращение к воинам русской армии, Послание чадам Русской православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим, а также Послание к мировой Конференции (международной Генуэзской). Ряд заявлений Собора носил чисто политический характер. В частности, призыв к восстановлению на российском престоле «законного православного царя из дома Романовых» и прямой призыв к мировым державам оказать помощь для вооружённого свержения большевистского режима и советской власти в Советской России. Так происходило образование Русской Православной Церкви за рубежом (РПЦЗ – «зарубежники»). Уже 31 августа 1921 года Архиерейский Собор Сербской Церкви предоставил Русской Церкви заграницей право юрисдикции над русским духовенством, не состоящим на службе в Сербской Церкви.

Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал, что перед голосованием соборного «Послания чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим» велись «долгие и жаркие дебаты в продолжение двух-трёх заседаний». Сам владыка Евлогий уговаривал наиболее влиятельных монархистов – делегатов Собора: «Поберегите Церковь, патриарха. Заявление несвоевременно… А как мы отягчим его положение! Патриарху и так уже тяжело». Однако при голосовании 2/3 соборян высказались за предложенное обращение к русскому народу, 1/3 – против. 34 делегата, в том числе митрополит Евлогий, остались при особом мнении и подали мотивированное заявление. Там отмечалось, что «постановка вопроса о монархии с упоминанием при том и династии, носит политический характер и как таковая обсуждению церковного собрания не подлежит».

Но 5 сентября 1927 года Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода от 16/29 июля 1927 года («Декларацию митрополита Сергия» о лояльном отношении к Советской власти), постановил: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью». И всё же до 1940-х годов, несмотря на выпады против митрополита-местоблюстителя Сергия, иерархи РПЦЗ (зарубежники) скорее все же осознавали себя частью единой Поместной Русской Церкви. В 1938 году Русская Зарубежная Церковь официально заявила, что священников, убежавших из советского государства, можно принимать в РПЦЗ без покаяния. Признавалась также благодатность таинств, совершенных митрополитом Сергием. Несмотря на резкую критику в адрес Сергия, в зарубежных публикациях явно прослеживалось понимание тяжелейшей ситуации, в которой он находился.

С началом Второй мировой войны и в силу военных успехов Германии новый первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий начал рассматривать возможность переноса церковного центра в Швейцарию. Отношение военной германской администрации в Югославии к Архиерейскому Синоду РПЦЗ, в сравнении с отношением к Сербской Церкви, было скорее благожелательным. Но связь Синодальной канцелярии с другими странами после начала войны сделалась невозможной. Переписка с другими странами прервалась. Ранее налаженные сношения с Америкой и Дальним Востоком тоже оказались прерваны. С началом оккупации Сербии почта не шла даже в Германию. Германское руководство явно стремилось держать РПЦЗ в информационной изоляции.

22 июня 1941 года в покоях митрополита Анастасия сотрудниками гестапо был проведён обыск. Митрополит слыл у немцев англофилом. Также были произведены обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Григория Граббе. Митрополит Анастасий воздержался от издания какого-либо послания в связи с началом войны на территории СССР. Но часть русских эмигрантов приветствовала начало войны между Германией и СССР, связывая с ним скорый крах большевистского режима в России. Отдельные иерархи – митрополит Западноевропейский Серафим (Лукьянов) в своём послании от 22 июня 1941 года, а также Архиепископ Берлинский и Германский Серафим (этнический немец с фамилией Лядэ) – и некоторые другие клирики РПЦЗ поддержали «освободительный поход» Вермахта против СССР, считая коммунистический режим гораздо бомльшим злом для России.

Даже в США в июле 1941 года эмигрантский Русско-американский комитет обратился с заявлением к президенту США Ф. Рузвельту, подписанным, среди прочих, архиепископом Североамериканским и Канадским (РПЦЗ) Виталием (Максименко), в котором говорилось: «…Германия вторглась в Советскую Россию, и в иных кругах высказывается мнение, что Америка без промедления должна прийти на помощь СССР. Комитет, представляющий лояльных американцев русского происхождения, с большою тревогою и глубоким прискорбием констатирует явно обозначающееся стремление отдельных чинов Администрации к оказанию Америкою помощи не России, не русским, а красной диктатуре в лице Сталина. Мы полагаем, что было бы фатальной ошибкой для Соединённых Штатов выступать на защиту советов по следующим основаниям: во-первых, современная Россия находится под властью гнусной клики международных заговорщиков, известной под именем Коминтерна, стремящейся путём разлагательной пропаганды или же насилием ниспровергнуть законные правительства во всём мире».

Но с июня 1941 года основная цель Синода РПЦЗ в сношениях с германскими ведомствами заключалась в стремлении участвовать в деле церковного возрождения на оккупированных Вермахтом территориях СССР. Однако просьба митрополита Анастасия, направленная в Рейхсминистерство церковных дел 26 июня 1941 года о разрешении ему на проезд в Берлин для обсуждения вопроса об организации на «восточных территориях» церковной власти, была отклонена.

* * *

В официальном военно-историческом издании «СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» о событиях первой военной осени написано следующее: «Осенние дни 1941 года были самыми мрачными в истории нашей Родины. Гитлер тогда объявил на весь мир, что созданы наконец предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить Красную армию ещё до наступления зимы. В его ставке и генеральном штабе сухопутных войск царило приподнятое настроение. Немецкое командование было единодушно в оптимистической оценке перспектив наступления на Москву. 12 октября 1941 г. генеральный штаб передал группе армий “Центр” следующую директиву: “Фюрер решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником”.

В конце сентября 1941 года линия фронта отстояла от столицы на 300–550 км и имела протяжённость 800 км. К началу битвы за Москву на этом стратегическом направлении действовало три фронта: Западный (командующий генерал-полковник И.С. Конев), Резервный (командующий маршал С.М. Будённый), Брянский (командующий генерал-полковник А.И. Ерёменко). На этих фронтах располагались 95 дивизий. Но они уступали противнику в силах и средствах борьбы. В составе дивизий Красной армии было около 800 тысяч бойцов, в то время как им противостояло более млн солдат и офицеров Вермахта. Красная армия имела на этих трёх фронтах 780 лёгких и средних танков, 6800 орудий и миномётов. Но германские армии на этом направлении располагали 1700 средних и тяжёлых танков и 14 тысячами орудий и миномётов. 27 сентября Ставка Верховного Главнокомандования отдала войскам Западного направления директивы перейти к жёсткой обороне. Войска принялись рыть окопы, ходы сообщения полного профиля, блиндажи и дзоты, зарываться в землю. Но резервов и времени для организации обороны на всю глубину у фронтов не было. Через три – пять дней германская группа армий «Центр» перешла в наступление на Москву».

Примерно так выглядела официальная трактовка тех событий в советской исторической науке.

* * *

И уже другую версию представляют нам современные историки.

Одной из самых страшных катастроф, понесённых войсками Красной армии в ходе Великой Отечественной войны, считается разгром Брянского фронта и образование Вяземского «котла». Задачи по разгрому соединений Красной армии на московском направлении были обозначены в директиве № 35 от 6 сентября 1941 года командования Вермахта, подписанной Адольфом Гитлером. Немцы планировали полностью разбить Красную армию до наступления зимы. Реализовать эту цель немцы собирались путём двойного окружения в общем направлении на Вязьму – Можайск – Москву при наличии мощных ударных группировок на флангах (на севере и юге для охвата столицы СССР). 16 сентября появилась директива командования группы армий «Центр» о подготовке операции по захвату Москвы под кодовым названием «Тайфун». Немецкое командование планировало ударами крупных группировок, которые сосредотачивались в районах Духовщины (3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота), Рославля (4-я танковая группа генерал-полковника Эриха Гёпнера) и Шостки (2-я танковая группа генерал-полковника Гейнца Гудериана), окружить основные силы противостоящих им советских войск и ликвидировать их в районах Брянска и Вязьмы. После этого стремительным маршем обойти столицу с севера и юга.

Последнее оперативное совещание всех командующих пехотных армий, танковых групп с участием генералов Гальдера и Браухича состоялось 24 сентября. А уже 26 сентября вступил в действие приказ о наступлении. В приказе говорилось, что 4-я полевая армия и 4-я танковая группа должны нанести удар по обеим сторонам шоссе Рославль – Москва, затем, наступая по линии шоссе Смоленск – Москва, замкнуть кольцо вокруг Вязьмы. Их действия дополняло наступление частей 9-й полевой армии и 3-й танковой группы. Подвижные части германских войск должны были выйти восточнее верховьев Днепра и соединиться с подразделениями 4-й танковой группы. Части 4-й и 9-й армий, которые были расположены между ударными группировками, должны были сковать силы советских войск в районе Ярцево – Ельня.

На южном крыле 2-я полевая армия получила задачу наступать в направлении Сухиничи – Мещовск и обойти Брянск с северо-запада. 2-я танковая группа должна была наступать на Севск – Орёл, во взаимодействии с силами 2-й армии окружить и уничтожить советские войска в районе Брянска.

«Последнее решающее сражение» собирались начать 28 сентября и завершить операцию «Тайфун» и всю кампанию (основные боевые действия) до середины ноября 1941 года. Замысел был грандиозным: на одном операционном направлении было сосредоточено 3 танковые группы, 3 армии, к началу октября численность группы армий «Центр» составляла 1,9 млн человек. Это примерно 1700–2000 танков, 14 тыс. орудий и миномётов. Поддержку с воздуха осуществлял 2-й воздушный флот генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга (до 1320 самолётов). Германское командование смогло провести крупную перегруппировку сил: перебросить из-под Ленинграда 4-ю танковую группу, а с южного направления – 2-ю танковую группу Гудериана.

Московское направление защищали Западный, Брянский, Резервный фронты. Западный фронт под командованием генерал-полковника Ивана Конева занимал полосу обороны в примерно 300 км, по линии Андреаполь – Ярцево – западнее Ельни. В первом эшелоне оборону держали: 22-я армия командарма В.А. Юшкевича (Оставшковское направление), 29-я армия генерала И.И. Масленникова (направление на Ржев), 30-я армия командарма В.А. Хоменко и часть соединений 19-й армии генерала М.Ф. Лукина (Сычевское направление), 16-я армия К.К. Рокоссовского и 20-я армия командарма Ф.А. Ершакова (Вязьма). Всего в составе Западного фронта было 30 стрелковых дивизий, 1 стрелковая бригада, 3 кав. дивизии, 28 артполков, 2 мотострелковые дивизии, 4 танковые бригады (у фронта было всего 475 танков). В тылу Западного фронта и частично на его левом фланге были порядки Резервного фронта (командующий маршал С.М. Будённый). Силы Резервного фронта – 6 армий.

Силы Брянского фронта возглавлял генерал-полковник Андрей Ерёменко. Фронт закрывал 330 км на брянско-калужском и орловско-тульском направлениях. Дорогу на Брянск прикрывала 50-я армия командарма М.П. Петрова, 3-я армия генерал-майора Я.Г. Крейзера закрывала Трубчевское направление, 13-я армия генерал-майора А.М. Городнянского – севское, а оперативная группа генерал-майора А.Н. Ермакова – курское направление. Всего на Брянском фронте было 25 стрелковых, 4 кавалерийские дивизии, 16 артполков, 1 танковая дивизия, 4 танковые бригады. Дивизии были укомплектованы личным составом не полностью. Так, в 50-й армии численность стрелковой дивизии была в среднем равна 8,5 тыс. человек, в 3-й и 13-й армиях по 7,5 тыс. В кавалерийских дивизиях было по 1,5–2 тыс. человек. Подобная же ситуация была в частях Западного и Резервного фронтов. У Брянского фронта было 245 танков.

Общая численность сил всех трёх фронтов насчитывала 1,2 млн человек, 10,5 тыс. орудий и миномётов, примерно 1 тыс. танков. ВВС трёх фронтов насчитывали 548 боевых самолётов. После начала битвы ВВС были усилены 368 бомбардировщиками дальней авиации и 432 самолётами истребительной авиации ПВО Москвы. Таким образом, лишь советские ВВС не уступали в силе немецкой авиации.

Оперативные планы советского командования на западном направлении предусматривали ведение обороны почти по всей линии противостояния. Так, 10 сентября Ставка приказала Западному фронту перейти к обороне, «закопаться в землю» и выделить в резерв 6–7 дивизий за счёт второстепенных направлений, чтобы создать мощную маневренную группировку. Заместитель начальника Генштаба А.М. Василевский предупреждал уже 18 сентября, что немцы готовят удар на ярцевском и ельнинском направлениях. Директивой Ставки войскам Западного фронта 27 сентября предписали перейти в жесткой обороне, разрешались только активные разведывательные действия и частные наступательные операции. Советское командование предполагало, что главный удар немцы нанесут вдоль шоссе по линии Смоленск – Ярцево – Вязьма, в полосе 16-й армии генерала Рокоссовского. Здесь была создана довольно плотная оборона. Средняя укомплектованность дивизий 16-й армии на Западном фронте была самой высокой – 10,7 тыс. человек. Кроме того, у Рокоссовского было 266 орудий, 32 зенитки (для борьбы с танками), танковая бригада. Армия Рокоссовского обороняла фронт длиной в 35 км. Соседняя 19-я армия генерала Лукина обороняла 25 км, имея 3 дивизии в первом эшелоне и 2 дивизии во втором. У 19-й армии было 430 орудий и 56 зениток. Потому на фронте, занимаемом 19-й армией, не наступала ни одна танковая дивизия Вермахта. Надо учесть и тот факт, что за линией обороны 16-й и 19-й армий был создан резервный рубеж, его подготовили соединения 32-й армии Резервного фронта (там были даже батареи тяжёлых морских орудий, которые прикрывали шоссе, мост, железнодорожную линию). Понятно, что если бы немцы ударили вдоль шоссе, то понесли бы серьёзные потери. Но разведка у немцев была организована хорошо…

Другие же опасные направления так хорошо прикрыть просто не было возможности. 30-я армия генерала Хоменко, на которую потом пришёлся основной удар 3-й танковой группы, прикрывала фронт в 50 км, на всю линию обороны было 157 орудий, 24 зенитки. У 30-й армии танков вообще не было.