Текст книги "Миссия России. Искупление и Победа"

В северном направлении правому крылу 4-й полевой армии и 4-й танковой группы Вермахта ставилась задача нанести удар в направлении на Серпухов, Лопасню, Подольск. Этим войскам надлежало окружить и уничтожить обороняющие части Красной армии северо-западнее и западнее Серпухова. 27 ноября 43-й армейский корпус Вермахта нанёс удар из района Алексина по правому флангу 50-й армии севернее Тулы. Встречный удар на запад наносила 2-я танковая армия Вермахта силами двух танковых дивизий с задачей соединиться в районе Кострова, в 25 км севернее Тулы. К исходу дня 3 декабря в районе Ревякино немецкие части германского моторизованного корпуса захватили шоссейную и железную дороги Серпухов-Тула, перерезав коммуникации 50-й армии. Тула временно оказалась в блокаде.

На восточном и юго-восточном направлениях 2-я танковая армия Вермахта для прикрытия ударной группировки с востока развернула частью своих сил[30]30
  35-й и 127-й танковые батальоны.


[Закрыть] наступление на Скопин, Михайлов, Рязань и Коломну. Этим манёвром создавалась угроза прорыва к основным коммуникациям, связывающим Москву с центральными и восточными районами СССР. 25 ноября части немецкой танковой дивизии[31]31
  47-й моторизованный корпус Вермахта.


[Закрыть] захватили город Скопин и двинулись на Ряжск. Находясь на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, этот участок оказался оголённым. Дорога на Рязань фактически была открыта.

Но на других участках 47-му моторизованному корпусу Вермахта добиться существенных результатов не удалось. Наступление немцев на Рязань было остановлено в районе деревни Поярково, а на Коломну – в нескольких километрах от Зарайска.

Дело решалось южнее – под городом Скопин. В тот момент двигавшиеся эшелонами в Москву из Приволжского военного округа части 84-й стрелковой бригады морской пехоты полковника В.А. Молева были экстренно разгружены на вокзале в Ряжске. Морякам была поставлена задача «немедленно выбить немцев и освободить Скопин». В жестоком бою 22 ноября в 20 км северо-западнее Ряжска храбрые и лихие морские пехотинцы разгромили моторизованный полк полковника Вальтера Весселя[32]32
  18-я танковая дивизия Вермахта.


[Закрыть] и части моторизованной пехотной дивизии генерал-майора Макса Фремерея[33]33
  15-й моторизованный полк Вермахта.


[Закрыть]. Они восстановили положение и 28 ноября освободили Скопин. Но поля вокруг города почернели от гари, дыма и покрылись чёрными бушлатами русских матросов, павших на белом снегу. Вскоре в Скопин прибыли части 10-й армии, которые отбросили немцев западнее. Но 5 декабря левофланговые части 2-й полевой армии Вермахта заняли Елец.

Контрудар Красной армии был нанесён 4 декабря силами стрелковой дивизии полковника С.С. Мартиросяна[34]34
  29-я моторизованная пехотная дивизия Вермахта.


[Закрыть] и 112-й танковой дивизии из района южнее Лаптево во фланг германского моторизованного корпуса[35]35
  340-я стрелковая дивизия Красной армии.


[Закрыть]. С юга одновременно ударили защитники Тулы. В результате наступавшие немецкие части вынуждены были остановиться. 5 декабря 2-я германская танковая армия, разбросанная по фронту на 350 км, получила приказ о переходе к обороне. Исчерпав свои наступательные возможности, части 2-й танковой армии начали отход из опасного для неё выступа, образованного северо-восточнее Тулы, на рубеж: железная дорога – Тула-Узловая – река Дон. Мистика! Но линия фронта прошла через древнее вещее Куликово поле и замерла посреди него. Тула была частично деблокирована.

* * *

Редким для начала декабря солнечным утром с подмосковного аэродрома в Монино поднялся в воздух и взял курс на юго-восток лёгкий одномоторный двухместный самолётик У-2. На борту его вместе с пилотом сидел один из немногих выживших в годы гонений иеромонахов Русской Православной Церкви, признавших Местоблюстителя патриаршего престола владыку Сергия (Старгородского). На батюшке поверх рясы была одета телогрейка, а поверх клобука – шлемофон. Дланями в шерстяных рукавицах крепко держал он большой поясной образ – список Казанской иконы Богородицы с Богомладенцем, обращённый ликами вперёд – по ходу крылатой машины.

Как только машина набрала высоту более тысячи метров, а лётчик и пассажир увидели в ярком блеске солнечных лучей далеко на юге очертания столицы, раздались первые громкие слова молитвы. «Заступница усердная, Мати Господа Вышняго, за всех молиши Сына Твоего, Христа Бога нашего, и всем твориши спастися, в державный твой покров прибегающим…» – пел священник.

Полёт проходил без осложнений. Лишь когда У-2 шёл юго-западнее Москвы, на горизонте показались два «Мессера». Увидев русскую «этажерку», они вроде бы зашли на большой круг, но тут откуда ни возьмись, словно передовая ватага ангелов-хранителей, вынырнуло с высоты небесной звено советских истребителей, и немцев как метлой смело. Ведущий, поприветствовав покачиванием плоскостей с красными звёздами пилота У-2, врубил форсаж. И вся ватага, сверкая, словно оперением, в лучах утреннего солнца кованым литым металлом крыльев, фюзеляжей и хвостов, устремилась вослед ретировавшегося врага.

Батюшка, на несколько мгновений прервавший молитву, видевший, что сотворилось «в аэре», перекрестился и с новой силой приступил к пению Тропаря, повторённого им в полёте уже более полусотни раз.

* * *

Штрафной батальон, куда был определён Овчаров, отводили к Москве вместе с другими частями 16-й армии, чтобы измотать противника и принять последний бой у самых окраин и стен столицы. Дело было уже в начале декабря, когда ранняя зима полностью вступила в свои права. Морозы стояли лихие. Снегом чуть ли не по пояс засыпало поля и укутало леса. Бои шли где-то между Истрой (Новым Иерусалимом) и Снегирями вдоль Рижского шоссе.

В передовом «секретном» окопчике, вырытом по пояс в снегу и в мёрзлой земле на высотке, было студёно. Ледяной ветер гулял за бруствером. Но Овчаров и его «второй номер» у ПТР(а), тоже разжалованный лейтенант-артиллерист Алексей Новосёлов, прятались на дне окопа. Да и одеты были они в ватные штаны, телогрейки и валенки. Поверх натянули белые маскхалаты. А утром вместо котелка с кашей, что обычно давали на завтрак (хотя и не каждый день), выпили ребята по сто пятьдесят спирта и закусили сухарями с горячим чаем. Жить было можно.

Лишь забрезжил рассвет, Иван поднялся, поправил очки, всмотрелся, потянул морозный воздух ноздрями и словно почуял носом, что на противоположной, немецкой, стороне началось какое-то почти неуловимое движение. Вскоре отдалённый шум моторов с той стороны дал знать о себе. Штрафники в окопчиках тоже зашевелились и стали готовиться к бою.

Немцы не заставили себя долго ждать. Их танки и за ними лёгкая бронетехника потянулись по шоссе. Танки, сойдя с дороги направо, пошли на окопы штрафного батальона. От прежних броневых клиньев германского Вермахта, когда в атаку на русские позиции катили десятки, а порой и сотни танков, под стенами Москвы остались ошмётки. Потрёпанные «панцер-дивизионы» Вермахта направляли в прорывы последние боевые машины. Здесь, на Рижском шоссе, на позиции штрафбата вышло всего три немецких танка. Возможно, это была разведка. «Свой танк» Овчаров увидел быстро. Немец, видимо, не заметил «русского секрета», свернул с шоссе, пошёл на высоту и подставил Ивану свой правый бок. Овчаров не ждал более, послал немцу «бронебойный» в двигатель. Мотор танка заскрежетал, задымился. Стальная машина остановилась. Немецкие танкисты стали быстро выскакивать на броню из башни. Но тут из винтовок их положили и упокоили возле танка русские стрелки и снайперы. Две других машины остановились в отдалении близ шоссе. До них было далековато. Они ударили из орудий. Расчёт осыпало комьями мёрзлой земли, но ребята легко отделались. Не задело. Танки отошли назад.

Через час Овчаров и его напарник сменили позицию и продвинулись западнее метров на пятьсот. Вдруг на окольной дороге показался бронетранспортёр. Овчаров прицелился по водительской смотровой щели и выстрелил один раз. Бронированная машина остановилась, хотя мотор продолжал тарахтеть. Иван зарядил и выстрелил для острастки ещё раза три. Двигатель заглох.

– Ну что, Леша, проверим, что там у них под бронёй? А вдруг у них там шнапс, сигареты и шоколад есть! – весело предложил Иван второму номеру.

С молодых ногтей был и слыл Иван по всей Вербниковской и Богородицкой округе Хотынецкого района драчуном и ухорезом. В каких только деревенских драках он не участвовал…

– Где наша не пропадала! Давай сгоняем, Ваня! – отвечал далеко неробкий Алексей.

По глубокому снегу они всё же довольно быстро доползли до бронетранспортёра, проникли через боковой люк внутрь. «Рулевой» и офицер были убиты. Водитель, обняв руль, упал на него головой. Офицер, верно, пытался выбраться из машины, но бронебойная пуля настигла и его. Он лежал без фуражки на спине в окровавленной куртке. Глаза офицера были открыты, словно от удивления. Иван двумя пальцами закрыл их. Главной добычей бронебойного расчёта были не шнапс, не сигареты, не шоколад (хотя и это тоже было). Главным трофеем стал офицерский кожаный портфель, который ребята быстро доставили в штаб батальона. И видать, портфелю этому цены не было…

В тот же день Овчаров был вторично контужен, но уже разрывом мины, и оказался в госпитале. Его «вина перед Родиной» была смыта кровью и доблестью, проявленной в бою.

* * *

Последний удар по Туле на северном направлении ночью 7 декабря был предпринят силами германской гренадерской дивизии «Оленья голова». Снегом засыпало поля и хвойный елово-сосновый лес. Грянул мороз. Яркая белая Луна озаряла окрестности матово-жёлтым сиянием. И тут немцы почти неслышно батальонными колоннами пошли в атаку на западную окраину Тулы со стороны деревни Маслово. Немецкое командование рассчитывало на неожиданность своего ночного наступления. Стояла таинственная и глубокая тишина, которая обычно наступает за неделю-другую до Рождества (католическое Рождество приходится на 24 декабря по Григорианскому календарю). Многим солдатам-баварцам чудилось, что они у себя дома – в девственных лесах у отрогов Альп, уснувших под снегом. Только мороз был слишком силён, да поскрипывал снег. И казалось, русские спят и ничто не может потревожить их сна.

Но что случилось?! Кто нарушил эту первозданную дивную морозную тишину?

Русские секреты и солдаты в окопах передовой линии не дремали. Ночное небо озарилось сполохами огней и росчерками трассирующих очередей. Встречь немцам ударили русские пулемёты и лёгкие орудия – «полковушки». Под шквальным огнём русских батальоны гренадерских полков Вермахта понесли тяжелейшие потери. Немцы были отбиты окончательно. Их наступательный порыв иссяк.

* * *

В октябре – декабре 1941 года город Тула в течение 43 дней являлся ключевым стратегическим пунктом обороны Москвы на южном направлении. Город пребывал в полуокружении, подвергался артиллерийскому и миномётному обстрелу, воздушным налётам Люфтваффе, танковым атакам. Но фронт на южных подступах к Москве был удержан Красной армией. Оборона Тулы обеспечила устойчивость левого фланга Западного фронта, оттянув на себя все силы 4-й полевой армии Вермахта и сорвав планы обхода Москвы 2-й германской танковой армией генерала Гудериана с востока. Во время второго генерального наступления войск Вермахта 18 ноября – 5 декабря, несмотря на отдельные успехи, немцам так и не удалось вновь прорваться к Москве.

Основная цель операции «Тайфун», проводившейся осенью – в начале зимы 1941 года, не смогла, да и, вероятно, не могла быть реализована. Москва устояла. У отечественных военных историков бытует мнение, что основными причинами замедления наступления на Москву после завершения окружения войск трёх советских фронтов под Вязьмой и Брянском были эффективные контрмеры советского командования – перегруппировки войск и ведение оборонительных боёв с использованием инженерных сооружений, строившихся с лета 1941 года. Версии немецких военных историков и мемуаристов о неблагоприятных природных факторах (обильных снегопадах и сильных морозах) якобы не следует считать основной причиной замедления наступления на Москву. «Генерал Мороз», остановивший германские армии на подступах к Москве, не щадил ведь и Красную армию. Да, бездорожье и глубокие снега не помешали германской боевой группе генерала Эбербаха за 6 дней дойти от реки Зуша (к северу от Мценска) до окрестностей Тулы. Однако сильные морозы всё же явно сковывали инициативу германских армий под Москвой. И в этом тоже был явный промысел Божий о России и её вещей столице.

После того как 6 декабря 1941 года активность немецких войск на тульском направлении затихла, советские войска, получив подкрепление, предприняли контрудар. Началась Тульская наступательная операция, в результате которой угроза обхода Москвы с юга была окончательно ликвидирована, а немецкая группировка на тульском направлении разгромлена. Одновременно по всем фронтам, противостоящим группе армий «Центр», был нанесён мощный контрудар войск Красной армии, переросший в широкомасштабное контрнаступление и завершившийся сильнейшим поражением Вермахта на этом направлении.

Героическая оборона Тулы внесла свой важнейший вклад в победу Красной армии в ходе битвы под Москвой, развернувшейся на территории от верховьев Волги до верховьев Дона, охватившей огромное пространство шести областей южнее, севернее и западнее столицы. В ночь на 6 декабря Красная армия перешла в общее наступление по всем основным направлениям и погнала захватчиков прочь от московских рубежей. Генеральный план германского командования, «Блицкриг» и вся операция «Тайфун» были сорваны окончательно и бесповоротно. Война приобрела затяжной характер. Вопрос о том, кто победит в этой войне и сколько она продлится теперь, встал перед командованием Вермахта и нацистским руководством Германии во всей своей необъёмной полноте и ужасающей реальности. Сокрушить «колосса на глиняных ногах» Вермахт был нацелен за четыре-пять месяцев второй половины 1941 года[36]36
  «Колосс на глиняных ногах» – так называло Советскую Россию и СССР нацистское руководство Германии.


[Закрыть]. Но оказалось, что ноги «колосса» были сделаны совсем не из глины. По прочности своей «колосс» весь с головы до пят был словно вырублен и собран из морёного русского дуба, в прочности своей не уступавшего стали. То было великое наследие Российской империи.

* * *

В дыму пожаров, в громе, блеске и пламени сражений, охвативших столицу Советского Союза огромной дугой с севера, с запада и с юга на протяжении до двухсот – двухсот пятидесяти вёрст от её границ, в огне грандиозной решающей битвы ушёл в прошлое невыносимо тяжкий и трагический 1941-й. Но здесь же «в белоснежных полях под Москвой», в снегах, изрытых воронками снарядов и гусеницами танков, в снегах покрытых черным пеплом и гарью пожарищ, в снегах, политых кровью защитников и захватчиков, родился и пришёл на землю новый, трудный, кровавый, ещё неизвестный участникам и современникам той войны, но уже боевой 1942-й год.

Глава 2
Близок локоть, да не укусишь

(русская поговорка)

Командир украинского партизанского соединения, оперативный сотрудник НКВД Александр Сабуров, получил пакет из партизанского штаба Брянского фронта рано утром 4 января. Его разбудил сам начальник штаба соединения Петров. Сабуров как спал на койке возле остывшей буржуйки, укрывшись телогрейкой, так и вскочил. Стал продирать глаза и надевать валенки на босу ногу, когда его позвал и разбудил спустившийся в землянку штабист. Петров выложил запечатанный пакет на стол и принялся разжигать керосиновую лампу. Сабуров тем временем вышел из землянки «до витру» и умыться снегом. Партизанский лагерь дремал в полной темноте ночного леса. Морозная январская ночь ещё висела над лагерем. Яркие звёзды высвечивали в чёрном небе, сияя над макушками тёмных елей. Снег поскрипывал под ногами. Только изредка то на одном, то на другом краю большой лесной базы партизан слышались приглушённые разговоры и окрики. Часовые не спали. Сабуров передёрнул плечами от холода, крякнул, утираясь снегом. Когда вернулся в землянку, начальник штаба уже чистил поддувало и готовился разжечь буржуйку. Александр тем временем разбил тонкий ледок в ведре с водой, зачерпнул из него пару раз большой железной кружкой и наполнил чайник. Керосиновая лампа тускло светила над столом. Огонь в буржуйке разгорался. Начальник штаба при Сабурове вскрыл пакет и начал читать.

Это был приказ, в котором значилось, что украинскому партизанскому соединению товарища А. Сабурова надлежало совершить дальний марш-бросок в направление г. Брянска и в ночь под Рождество с 7 на 8 января 1942 года разгромить отряды предателей Родины и пособников оккупантам, сосредоточенные в посёлке Локоть Брасовского района Орловской области. Особой частью задания была непосредственная ликвидация ставленника оккупантов – обер-бургомистра К. Воскобойника. Операция могла быть завершена только после выполнения этой части задания. Указать на его дом и опознать самого Воскобойника должен был агент подполья, оставленный в Локте накануне оккупации и служивший в локотской полиции до начала 1942 года. Этот агент уже дожидался партизан на явке в Чемлыже.

Сабуров и Петров разложили карту-двухвёрстку. Вызвали на совещание комиссара соединения. Померили линейкой и циркулем расстояние от их базы до Локтя и с удивлением взглянули друг на друга. От Хинельских лесов – расположения их партизанского соединения – до Локтя было около 90 вёрст. Этот путь по глубокому снегу, узким лесным просекам и дорогам скрытно с лёгким вооружением можно было пройти не менее чем за двое суток и только на санях. Пришёл комиссар, вежливо поздоровался, приложив руку к козырьку фуражки. Его пригласили к столу. Тот присел на табурет, расстегнул кавалерийский полушубок и стал вникать в курс дела. От горячей буржуйки в землянке было уже тепло и уютно. Попив чаю, покурив, решили выделить для операции два самых боеспособных отряда – «За Родину» и «Имени Сталина».

– Поболе двухсот коней потребуется. Откуда возьмём лошадей, чтоб перебросить на санях почти четыреста бойцов, командир? – спросил начальник штаба, отхлёбывая горячий крепкий чай, заваренный зверобоем.

– Реквизируем у местных крестьян, потом вернём, тех, что останутся. А после войны компенсируем потери и утраты. Всё-таки советские люди. Должны понять, – отвечал Сабуров.

Петров одобрительно махнул головой.

– Кто поведёт людей, товарищ Сабуров? – спросил замполит.

– А что, хочешь поучаствовать или возглавить? – вопросом на вопрос с улыбкой спросил Александр.

– Не откажусь, – горделиво отвечал комиссар.

– Сам поведу. А ты готовься, комиссар, пойдёшь в дело со мной заместителем. Ну а ты, товарищ Петров, принимай командование соединением на себя. Завтра вечером выступаем, – подвёл итог совещания Сабуров.

* * *

Зимний обоз числом в сто двадцать саней тихо подошёл к Локтю поздней ночью с 7 на 8 января. В санях сидело по два-три вооружённых бойца. Двое суток вечерами и в тёмное время партизаны шли к Локтю. Первую ночь остановились в лесу близ большого села Чемлыжа. Там к обозу присоединился подпольщик, который должен был указать дом бургомистра и самого Воскобойника. Затем ещё сутки осторожно пробирались к намеченной цели. Наконец остановились в низине западнее города. Разведчики и диверсанты с лёгким огнестрельным оружием, с ножами и финками в белых маскхалатах уползли в темноту к окраинам города. Через три четверти часа кое-кто вернулся и донёс, что те бесшумно сняли боевое охранение и секреты локотской милиции.

Главными целями партизан были милицейские казармы, дом бургомистра и волостное правление. Подпольщик пообещал командирам отрядов провести партизан по городу. Как только минула полночь, отряды вышли на дело. В городских домах светились окна. В храмах заканчивалось богослужение. С приходом новой власти в городе открылись все храмы. На улицах было довольно оживлённо, слышались песни и голоса. Локотские праздновало Рождество. Лёгкие снежинки легко парили в морозном воздухе и стелились пушистым белым ковром. Ясная полная луна светила в ночном небосводе и освещала небольшой городок и всю округу.

Сабуров вместе с комиссаром вышел с отрядом «За Родину» на одну из главных улиц. Именно их целью был дом бургомистра. Люди, возвращавшиеся из храмов после всенощного бдения, при виде многочисленных вооружённых незнакомцев в испуге прятались во дворах и по домам. Однако никто не стрелял. Отряд «Имени Сталина» двинулся к милицейским казармам и волостному правлению. Бойцы этого отряда уже атаковали казармы в тот момент, когда отряд «За Родину» ещё только подходил к дому бургомистра. Беспорядочная перестрелка, начавшаяся близ казарм, была услышана в волостном правлении и, возможно, в доме бургомистра. Охрана казарм даже в праздник была налажена явно неплохо. Потому партизаны почти сразу натолкнулись на сопротивление. Правда, в казармах многие из подпивших милиционеров были забросаны гранатами и перебиты. Но те, что остались живы, завязали ожесточённую перестрелку с партизанами. Значительное количество локотских милиционеров встречало Рождество по домам. Услыхав стрельбу, они, похватав оружие, устремились на защиту административных зданий города.

Младший лейтенант локотской милиции Михальчевский был ранен в левое предплечье осколком гранаты, брошенной в окно казармы. Рядом с ним упал на пол и, верно, был убит один из ребят его взвода. Сергей тоже успел упасть и вытащить свой ТТ. Электричество в здании кто-то из своих уже вырубил. Это спасло ситуацию. Превозмогая боль, зажав рану кистью правой руки, Михальчевский подобрался к окну и осторожно выглянул на улицу. Увидел, что человек семь, по виду неместных, с винтовками и автоматами подбирались к окнам казармы. Сергей передёрнул затвор и, прицелившись, выстрелил два раза. Один из нападавших упал в снег. Остальные залегли и стали стрелять по окнам. Локотские не дружно, но отвечали. Михальчевский, выстрелил из окна ещё пару раз, а затем, припав к стене под окном спиной, негромко позвал своего вестового:

– Алексей! Чоглоков! Здесь ты? Живой ай нет?

– Вроде живой. Только, кажись, ранен я, лейтенант, – хрипло отвечал вестовой, укрывшийся под койкой.

– Куда ранен, Лёша?

– В правое плечо.

– Слушай, Лёшка, дорогой. Надо срочно сообщить о нападении. Фролов сейчас далеко – на другой окраине города. А до Воскобойника минут десять бежать. Беги к нему, Алёша. Предупреди, что опасность! Чтоб укрылся он.

– Попробую, лейтенант, – поднимаясь на колени, отвечал вестовой.

– Лёша, выбирайся через окно в конце коридора, с противоположной стороны от входа. Или же посмотри, какое окно в той стороне разбито. И через него. Давай, с Богом!

Несмотря на неожиданность, милиционеры, потеряв в казарме до 50 человек убитыми и ранеными, сорвали попытку Сабурова захватить административные здания волостного центра.

Константин Воскобойник, возвратившись со всенощной службы из храма, уже поднимал очередную праздничную рюмку водки, когда услышал беспорядочную стрельбу и взрывы гранат в городе. Успокоив жену, велел, чтоб никуда не бежала, а легла на пол и вела себя тихо. Решительно и быстро снял со стены висевший на гвозде немецкий автомат. Присоединил магазин с патронами. Передёрнул затвор, прислушался. Перестрелка и шум боя нарастали. Вышел на крыльцо, осмотрелся. В морозной ночи зычно и гулко гремели выстрелы винтовок, автоматов, рокотали очереди «Дегтярёва». Константин внимательно осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, он напряжённо выдохнул и опять зашёл внутрь. Подумал, что надо дождаться развязки событий, выждать время, получить известия. Бежать куда-то в ночь было неразумно. Твёрдо решил обороняться в своём доме. От природы Константин был благородным, одарённым, умным, честным и смелым человеком. Он понимал всю меру своей ответственности за происходящее в городе, да и по всей округе. Понимал и потому готов был принять за это смерть. Страх лишь на секунду коснулся его сердца. Но усилием воли Константин подавил это инстинктивное чувство человека.

Через десять минут после того, как он взял в руки автомат, в наружную дверь кто-то отчаянно постучался. Константин, держа оружие на ремне, хрипло спросил, кто стучит. Получив ответ, отворил. В прихожую ворвался молодой парень. Он был без верхней одежды – в одной гимнастёрке, пропитавшейся кровью у правого плеча. Бургомистр узнал его, тот был из локотских. Сбивчиво и торопливо он предупредил Константина об опасности. Узнав о происходящем, Воскобойник перекрестился и вновь решительно вышел на крыльцо. Тут в ярком свете Луны он и увидел, что дом его с трёх сторон окружают несколько десятков неизвестных. В следующий момент шквал пулемётных и автоматных очередей ударил по фасаду его дома. Дверь, доски и брёвна с треском крошило и разбивало в щепки. Бились, звенели и сыпались стёкла. Константин нажал на спусковой крючок и ударил из автомата по нападавшим. Двое из них упали на снег. Но через несколько секунд три пули прошили ему живот, и он, охнув, упал на доски разбитого крыльца, истекая кровью. Алексей Чоглоков, подползая к Воскобойнику, пытался оттащить раненого внутрь дома…

Тем временем капитан локотской милиции Иван Фролов, успевший собрать два десятка бойцов под своим началом, защищая волостное правление, тоже завязал бой с партизанами. Фролов и его люди опередили партизан буквально на минуту-другую и успели занять позиции у входа в здание, у оконных проёмов первого этажа. После первых же выстрелов нападавших зазвенели разбитые стёкла, посыпалась штукатурка со стен. Несколько гранат разорвалось перед центральным входом. Осколками ранило троих милиционеров. Но со стороны защитников грянул дружный ружейный залп. Фролов приказал открыть огонь. Через минуту германский пулемёт МG образца 34 ударил очередью по партизанам с высоты второго этажа. Нападавшие, потеряв четверых человек, оценив ситуацию и уразумев, что орех этот им не по зубам, быстро ретировались.

Внимательно наблюдая за происходящим у дома бургомистра, подпольщик, отвечавший за опознание, тут же дал знать Сабурову, что очередью пулемёта Воскобойник сражён на крыльце своего дома. Сразу после этого, понимая, что главный объект ликвидирован и задание выполнено, Сабуров отдал приказ отрядам отходить. Но партизаны крепко ввязались в бой, и вывести их из города было очень непросто.

Локотская милиция сопротивлялась всё жёстче и навязала «незваным гостям» встречный бой, переходя в контратаки. Лишь с рассветом перестрелка в центре, на южной и западной окраинах Локтя затихла. Партизаны как тихо пришли, так тихо и ушли – просочились через сеть дворовых и хозяйственных построек, сеновалы и амбары, заборы пригорода и растворились в морозной дымке полей и лесов, как это во все времена умели делать русские. Локотские преследовали их до околиц. Далее не пошли; можно было напороться на засаду. С обеих сторон все понимали, что имеют дело со своими – такими же тёртыми лихими парнями и мужиками, лютыми, обозлёнными кто войной, кто никчёмной, негуманной властью советов и коммунистов, кто невозвратной потерей родных, друзей и товарищей, кто очередным окружением и отступлением. А многие и тем и другим вместе. Понимали, что уже воюют с такими же, как они, русскими из дальних и ближних деревень, сёл и городов России.

* * *

Небольшой отряд милиции после боя вышел на окраину города и остановился у плетней огородов. Бойцы, снимая шапки и картузы, вытирали испарину, умываясь снегом. Нервное напряжение боя спадало. Кто-то закуривал и затягивался дымом папиросы или самокрутки. Под утренние крики петухов и первые проблески яркого январского солнца краснощёкий детина в папахе, щёлкнув затвором карабина и выгнав патрон из патронника, хмельным голосом запел слова знакомой блатной частушки:

 
Нас побить, побить хотели, нас побить пыталися.
А мы тоже не сидели, того дожидалися!
 

Другой парень с чубом басовито продолжил в том же духе:

 
Партизана полюбила, партизану отдалась.
Всю неделю сиськи мыла, керосином уссалась!
 

Затем третий с хрипотцой в голосе добавил:

 
Брата взяли и призвали в армию советскую.
Сорок раз ходил в атаку на п… соседскую!
 

– Слышь, братва, кажись то хохлы были. Я их «мову» и матюки слыхал, – сказал кто-то.

– Вот суки подлые, все Рождество испохабили, коммуняки. Сколько ребят хороших положили, – обозлённо вступил в разговор ещё один.

– Может, и хохлы, а может, и приблудился кто, – было ему ответом.

– Во, братва, анекдот:

В первую ночь, как сыграли свадьбу, хохол с хохлушкой на постели сидит и так горделиво спрашиват её посля энтой их любви:

– Ну шо?!

А она ему: «Ишо!».

– Ты шо?!

– А шо?!

Весёлый смех разрядил ситуацию.

И тут второй, чубатый, что пел баском, вставил:

 
Трактористочки в колхозе – “в юбках мужики” у вас,
Привозите их к нам в Локоть, баб наделаем тотчас!
 

Общий хохот и крепкое матерное слово завершили дело.

* * *

В ходе боя, продолжавшегося до утра 8 января, из 200 бойцов «народной милиции» погибло 54 человека, включая К.П. Воскобойника. Четверть состава выбыла из строя! Это объяснялось неожиданностью нападения противника. Правда, на защиту города и администрации со своим оружием поспешили добровольцы из среды горожан. В последующем отчёте партизанского руководства партизаны якобы потерь не имели. Они вроде бы вышли из боя и оставили город до подхода основных сил противника. Это в своём отчёте сообщал А. Сабуров в штаб партизанского движения. На самом деле потери партизан достигали более двадцати человек убитыми и ранеными. Точные потери определить было сложно, ибо кого-то из убитых и раненых партизаны не смогли подобрать и донести в санный обоз. Но на базу соединения из операции не возвратились двадцать семь бойцов. Возможно, что кто-то попал в плен или перебежал на сторону локотских.

* * *

Хоронили погибших чуть ли не всем городом. Приехали и крестьяне из окрестных сёл и деревень, у кого в этот праздничный день погибли родственники или сыновья, служившие в локотской милиции. Всех отпели в храмах, ибо не было среди погибших ни одного некрещёного. Их решили предать земле на городском кладбище, чтобы можно было попрощаться с покойными перед лицом всего народа и хоронить всех персонально. На погосте образовался целая новая «улица» свежевыкопанных могил. Матери, жёны и сёстры безутешно плакали над убитыми. Заместитель покойного Константина Воскобойника Бронислав Каминский тожественно произнёс прощальное поминальное слово:

– Дорогие сослуживцы, собратья, единомышленники и друзья! Светлый день Рождества и святки Господни омрачены гибелью наших самых дорогих сыновей, братьев, сродников, друзей, отдавших жизнь за правое дело освобождения России и нашего родного края от большевиков и жидокомиссаров. По христианской традиции мы совершили над ними все обряды и теперь отдаём их земле. Господь Бог, наша молитва и память никогда не оставят ушедших от нас товарищей. Слава погибшим героям! Слава России!