Текст книги "Полет орлицы"

И другому быть не дано!

Об этом она и сказала своему королю – сказала при всех.

– Кажется, я недооценила твою сестру, – в один из зимних дней в замке Мён-сюр-Йевр, сидя у камина и глядя на огонь, проговорила Иоланда Арагонская королю Франции. – А со мной такое случается редко…

– Что вы хотите этим сказать, матушка?

Иоланда взглянула на зятя, неопределенно улыбнулась. Она протянула руки к огню и теперь вновь смотрела на языки пламени, жадно лижущие дрова в камине.

– Возможно, твой Ла Тремуй был прав, что так боялся ее, – сказала она.

Карл не верил своим ушам:

– И это говорите мне вы, так радевшая за нее?!

– А почему бы и нет? Жанна неуправляема. Не то плохо, что она не знает слова «мир», что ей нужна война, и только с мечом в руках она чувствует себя хорошо. Она воюет против твоих заклятых врагов – англичан, все сделавших, чтобы отнять у тебя Францию. Я тоже считаю, что лучший язык для переговоров с ними – это меч. – Иоланда положила руки на колени, сцепила пальцы. – Плохо другое, Карл… Она не слушает своего короля. Когда король говорит, что надо вложить меч в ножны, даже если он не прав, нужно исполнить его волю и вложить меч в ножны. Тот, кто не повинуется своему королю один раз, будет так поступать и впредь. Этот человек допускает, что его воля – выше воли короля. – Она встретила взгляд Карла. – Вот что разглядел в Жанне твой трусливый Ла Тремуй и чего не доглядела я, потому что никогда и никого не боялась.

Карл Седьмой стерпел оскорбление своего фаворита.

– И что же вы мне предлагаете сделать, матушка? Наказать ее?

– Наказать Жанну – нет! – улыбнулась королева. – Она не из тех людей, которых наказывают. Тем более, что Жанна денно и нощно борется за своего короля и столько сделала для него! Нет…

– Что же тогда?

– Пока не знаю. Но я поговорю с ней. Пора твоей сестре забыть о доспехах и примерить платье, чтобы блистать при дворе так, как она блистала на поле боя. Пора…

– А если она не согласится – что тогда?

Помолчав, смотревшая на огонь королева усмехнулась:

– Тогда тебе решать, Карл. – Она обернулась к зятю. – Ведь ты – наш король.

Жанна вновь и вновь просила разрешение удалиться от двора. И всякий раз, когда Карл Валуа, уставший от сестры, уже готов был дать добро на ее каприз, Ла Тремую приходилось убеждать короля в обратном: «Богу войны приказать нельзя, но Даме Жанне – можно. И образумить ее в вашей власти, государь!»

Единственный раз, когда мнения Иоланды Арагонской и его фаворита неожиданно совпали. Надо было появиться такой фигуре, как Дева Жанна, чтобы они запели в унисон!

Милостью короля Франции Карла Седьмого Валуа в январе 1430 года Деве Жанне было даровано поместье д’Э, и теперь этот титул должен был фигурировать в ее имени. Помимо этого д’Аркам возвратили дворянство[4]4
  Вопреки официальной версии о «пастушке», по которой семье д’Арков дали дворянское звание только после побед Жанны, у этого семейства еще до XV века был герб. Вот его характеристика: «На лазоревом поле золотой лук и три скрещенных стрелы с наконечниками, две из которых окованы золотом и снабжены серебряным опереньем, а третья – из серебра и с золотым опереньем, с серебряной главой, увенчанной червленым львом».


[Закрыть], временно ими утраченное, и наградили привилегией: отныне, в обход «саллического закона», дворянство и владение землей в этой семье должно было передаваться как по мужской, так и по женской линии. Пьер и Жак д’Арки были бесконечно рады – меньше чем за год своими ратными подвигами они вернули семье ее былую гордость!

Но сама Жанна иначе отнеслась к награде: «За похвальные, милостивые и полезные услуги, оказанные Жанной Девой нам и нашему королевству».

Девушка стойко снесла это оскорбление – именно так она восприняла свое поощрение королем Франции! Ее, Деву Жанну, принцессу крови, теперь должны будут именовать как какую-то дворяночку – Жанна д’Э?!

Она во всеуслышание сказала, что вряд ли когда-нибудь воспользуется этой милостью, дарованной ей королем. Она была Жанной Девой и останется ею!

10

В середине февраля двор переехал в роскошный замок герцога Ла Тремуя Сюлли-сюр-Луар. Беспечное житье-бытье Карла Валуа продолжалось, а коварный враг, чувствуя, что король дает слабину, и впрямь поднял голову.

Сближение Англии и Бургундии, вопреки прогнозам Ла Тремуя и мало обоснованным ожиданиям Карла Валуа, развивалось стремительно.

Еще в октябре, почувствовав, что его деверь то и дело поглядывает на французскую сторону, лорд Бедфорд наградил герцога Бургундского титулом генерального наместника короля Англии во Франции.

8 января 1430 года, в городе Брюгге, во Фландрии, Филипп женился в третий раз – на кузине лорда Бедфорда, португальской принцессе Изабелле. Его второй брак, случившийся пятью годами раньше, также оказался неудачным. Бонна д’Артуа умерла родами через год после свадьбы. Погиб и ребенок. Именно тогда Филипп изрек свою знаменитую фразу: «Уж лучше ему умереть младенцем и не вкусить всей горечи этого мира!» Но вопреки собственным ожиданиям Филипп Бургундский влюбился. Влюбился в тот самый момент, когда ему привезли из Португалии портрет будущей невесты, выполненный кистью великого ван Эйка. К тому же, теперь их родственный союз с Бедфордом был закреплен двойным узлом. В честь женитьбы Филипп учредил светский рыцарский орден Золотого Руна, куда вступили наиболее важные бургундские аристократы, в том числе и любимец герцога – искалеченный Жан Люксембург.

Двор Карла Валуа благодаря торжеству «партии политиков» смотрел на все эти события сквозь пальцы.

В те дни, когда король переезжал из замка Мён-сюр-Йевр в Сюлли-сюр-Луар, случилось совсем невероятное: щедрый лорд Бедфорд подарил ненаглядному родственнику Филиппу французские графства Бри и Шампань, пообещав, что вскорости отвоюет их для него у короля. Иначе говоря, перед самым носом Карла Валуа уже делили его земли, а он и в ус не дул. Тем более, что «партия политиков» продлила перемирие с Бургундией, уже во всю готовившей поход на Францию, до 15 марта!

Час истины наступил для Карла Валуа неожиданно, когда он узнал от дрожащего как осенний лист Ла Тремуя, что герцог Бургундский, не дождавшись конца перемирия, направил свою армию в Шампань. В обмен на прекращение военных действий Филипп Бургундский потребовал от французского кузена отдать ему стратегически важные города на Уазе, включая Компьен.

Струсившему Карлу Валуа, неожиданно оказавшемуся перед возможной катастрофой, выход представлялся один – как можно скорее идти на сделку с совестью.

11

Жанна вошла к королю, когда он, удобно устроившись в кресле, разговаривал с королевой. Мария Анжуйская, как всегда – улыбчивая, лежала на кровати и играла с лисьим воротником своей шубы.

– Нет, Мария, – отпивая из кубка вино, с высокой печалью в голосе говорил Карл, – я не властен надо всеми, как ты думаешь. А так хотелось бы!..

Но Жана уже стояла на пороге – она смотрела на своего короля. Смотрела – и видела другого человека. Совсем не того, в которого верила, которого любила.

– Жанна? – увидев ее, осекся Карл.

Он уже давно привык к таким вот ее появлениям – внезапным, точно ветер врывается, распахивая створки окна. Но все чаще этот ветер был не летним, как прежде, в первые дни их знакомства, полным благоухающих цветов и надежд, а зимним. Стужей веяло от его единокровной сестры. Она уже давно не на шутку раздражала его, эта вспыльчивая Девственница.

– Дама Жанна! – воскликнул за ее спиной спальничий короля виконт де Сёр, но она бросила:

– Убирайтесь прочь, виконт! – и захлопнула дверь перед самым носом спальничего.

– Ты не больно церемонишься с ним, – усмехнулся Карл. – Что тебе нужно, Жанна?

Мария откинулась на подушки, спрятав лицо в рыжем меху. Своячка утомляла ее – всем, но больше другого – необузданной жаждой подвигов. Марии, женщине из нежной плоти и горячей крови, желавшей получать от жизни удовольствия, а не шрамы, порыв Жанны был не понятен. И если Мария желала быть в обществе рыцарей, друзей ее мужа, которые рассыпали комплименты в ее адрес, то лишь с кубком вина в изнеженной, как и пристало королеве, руке.

– Что мне нужно, Ваше Величество?! – кулаки Жанны сжались сами собой, она резко побледнела, и от Карла не укрылось это. – Вы отдали приказ отдать Компьен бургундцам?! Это правда?

Всего час назад к ней вошел Жан д’Арк и хмуро сказал:

«У меня новости, Жанна. Только прими их как должное. И не беспокойся, не страдай. Прошу тебя…»

Жанна сидела у камина – в профиль к дверям.

«Говори, Жан».

«Ты не поверишь, но король дал приказ отдать Компьен Филиппу».

Жанна обернулась к нему рывком:

«Что?»

«Я узнал об этом случайно. Крепости Компьен, Крёй и Пон-Сент-Максенс по договору о мире король обещал отдать бургундцам».

Она поспешно встала с кресла.

«Этого не может быть…»

«Может, Жанна. Это – так».

Жанне хотелось закричать – схватив меч, иссечь стены этой комнаты, этого замка. Здесь все дышало предательством! Ненавистью к ней!

«И ты предлагаешь мне принять это как должное?!»

Жан развел руками:

«Такова воля короля, Жанна».

«Короля? Он не в своем уме, если такова его воля!»

«Тише, прошу тебя, тише!»

Она отрицательно замотала головой:

«Нет, не тише! Это – предательство…»

«Я не договорил. Граф де Клермон лично ездил в Компьен уладить дела, убедить верхи горожан, но жители отказались сдать город бургундцам. Напротив, капитан гарнизона Гийом де Флави решил укрепить город на случай, если бургундцы атакуют его…»

Ее глаза вспыхнули:

«Молодцы!»

«Король еще не знает об этой новости».

«Вот сейчас он ее и узнает!»

«Послушай, Жанна, – молодой воин шагнул к девушке, точно пытался сдержать ее порыв. – Что бы ни случилось, Карл Седьмой – наш король. Твой король. Ты уже искушала судьбу, и не раз. Не стоит делать этого вновь».

Жанна быстро пошла к дверям, но он окриком остановил ее.

– Я встану на колени, только не делай этого!

– Не стоит!

Жан умолял ее оставить эту затею, смириться, но она не желала его слушать. От нее скрыли условия этого мира. Ее обманули. Обошли. То великое королевство, которое она создавала своими руками, вопреки предателям и наушникам, лепила, как гончар лепит кувшин, разваливалось на глазах!

Она оттолкнула Жана, вылетела в сумрачный коридор и почти тотчас сорвалась на бег…

– Как вы могли отдать Компьен бургундцам? – повторила она, стоя перед королем. – Владеть этим городом – значит держать в страхе бургундцев и англичан!

– Я не хочу держать в страхе бургундцев и англичан! – выкрикнул Карл. – Понимаешь, Жанна, не хочу! Нам нужен мир! Франция огромна, и мы можем управлять ею вместе!

– Вместе?! – она не могла поверить тому, что слышит.

– Да, Жанна, вместе! Кто сказал, что все принадлежит мне? Кто – ты? Но это – твоя фантазия, Жанна! Еще одна фантазия! – Король давно уже подскочил с кресла. – Филипп Бургундский такой же потомок и наследник Карла Пятого, как и я! Генрих Шестой – сын моей сестры, Екатерины Валуа! И здесь, на континенте, у каждого есть своя земля, которая принадлежит только ему! И мне прискорбно знать, что ты, в своей безграничной гордыне, не желаешь понимать этого!

Жанна усмехнулась:

– Какая незадача: а вот жители Компьена считают, что они принадлежат французской короне. Даже если так не считаете вы, Ваше Величество.

– Что это значит?

– Спросите у вашего слуги – графа Клермона, которого вы послали сдать Компьен бургундцам.

Мария уже давно отбросила меховую накидку в сторону и, сев на кровати, смотрела на разбушевавшуюся своячку и разволновавшегося мужа. А теперь еще и побледневшего от гнева.

– Что это значит, Жанна? – повторил вопрос король.

– Это значит то, Ваше Величество, что жители Компьена выгнали Клермона вон и во главе с капитаном де Флави укрепляют город, чтобы сражаться с бургундцами. Вам скажут об этом, может быть, завтра.

– Но это – бунт! – Теперь уже Карл сжимал кулаки – тон его сестры был оскорбителен для короля. И еще эта новость! Не была бы она Жанной Девой, он приказал бы арестовать ее немедленно!

– Бунт против несправедливости и предательства, – глядя ему в глаза, добавила она.

Она словно говорила: возьмите меч, Ваше Величество, и убейте меня, если я не права! Что же вам мешает – жалкие остатки совести, которые еще теплятся в вашей скупой душе?

– Жанна, ты… – у него пересохло во рту. Карл не мог даже пошевелиться. Он походил сейчас на окаменевшего путника, внезапно застигнутого взглядом Медузы Горгоны. – Ты…

Жанна усмехнулась, повернулась к дверям, рывком открыла их вышла вон. Мария соскочила с кровати, обняла мужа, но он все еще был неподвижен.

– Да как она смеет? – наконец вымолвил он.

– Забудь о ней, – ласково сказала Мария. – Она одержима. Но ты ведь знал об этом и раньше?

Королева увлекла его на кровать, уложила, наполнила кубок вином.

– Выпей, Карл, – тихо сказала она. – Не думай ни о чем, просто выпей…

И когда он выполнил ее просьбу, она села рядом с ним, поджав под себя ноги, положила голову мужа на колени.

– Не она – твоя королева, ты – ее король. Она просилась домой – так разреши ей уехать. Возьми с нее слово больше не брать оружие в руки и отправь подальше. – Мария склонилась над ним, поцеловала его в губы. – Я больше не могу видеть, как она досаждает тебе.

12

Жанна смотрела в окно – там занимался рассвет…

Всю ночь она не спала. К ней то и дело подкрадывался шепот. Девушка знала его, хотя иногда ей стало казаться, что она говорит сама с собой. «Жанна! Жанна! – звучал в ее ушах знакомый голос, обрываясь и возвращаясь вновь, звучал то вкрадчиво, то настойчиво. – Жанна!» «Да?» – отзывался ее собственный голос. «Ты – избранница, но ты свернула со своего пути. Как ты могла поступить так?» «Я не виновата! – отзывалась она. – Так захотел мой король!» Но голос не слушал ее: «Как ты могла обмануть нас? – вопрошал он. – Бросить, предать?» «Я не предавала!» Но голосу не было дела до ее оправданий: «Тебе не будет прощения! – устрашал он ее. – Вставай же, иди! Твоя судьба ждет тебя!..» Голова ее наполнялась звуками – они, то и дело вплывающие в ее сознании, не давали ей покоя. Она зажимала уши руками, но не могла справиться с ними. Так продолжалось долго. Темнота, огонь и голоса. Они то умолкали, то говорили наперебой, захлестывая друг друга. Голоса настойчиво повторяли ее имя – издалека, эхом или совсем рядом, горячо. Она готова была сойти с ума. «Нет, нет, нет! – твердила она. – Я не хочу, прошу вас, прошу. Мне тяжело…»

А потом, точно услышав ее, они оставили ее, ушли. Будто бы и не было их вовсе. Сон – и ничего больше… Сон?

Нет, она не спала – Жанна дрожала, закутавшись в одеяла. Только треск дров в камине нарушал тишину, шелест пламени и отчетливый стук ее сердца.

Так шли часы…

Она сама не успела заметить, как забылась сном – коротким, живительным, блаженным. Не больше четверти часа. Но за это время все изменилось – в ее душе и в целом мире.

Жанна открыла глаза, когда в окне забрезжил рассвет, серо-голубая дымка тронула густой ультрамарин ночи. Тьма отступала, небо становилось прозрачнее. И когда первая птица нарушила тишину раннего часа, Жанна быстро вскочила с постели, отбросив меховые накидки, и босиком подбежала к окну. Она распахнула створки и задохнулась от свежести – от весеннего, еще ночного ветра и запаха спавшей пока земли.

Обновление! – вот чего она ждала, ждала уже долго. В предчувствии чего-то нового билось ее сердце. И только теперь оно поймало все звуки, всю музыку мира, которую мог услышать человек.

Стоя у окна, Жанна была счастлива.

Через четверть часа она была одета в походный костюм, который ждал ее в сундуке. Она натянула сапоги, но только без шпор, чтобы не громыхать в столь ранний час по коридорам замка. Как славно, что вчера был пир! Сейчас все спят – спит король и его прислуга. Спят придворные, предвкушая во сне новое роскошное застолье. Спят их изнеженные тела, души, сердца.

Но не ее! Хватит этой спячки – она проснулась, она хочет жить, и она будет жить! Сегодня, сейчас!

Жанна открыла дверь – в конце коридора, облокотясь о копье, дремал стражник. Девушка прокралась на цыпочкам к соседним дверям и постучала в них. Затем еще раз и еще, пока не услышала шаги.

– Кому я нужен? – спросил из-за двери заспанным голосом ее оруженосец.

– Открывай, д’Олон, это я – Жанна!

Оруженосец поспешно открыл дверь и уставился на свою госпожу. Но она толкнула его в комнату и, еще раз оглянувшись на стражника, быстро вошла за ним.

– Что случилось? – Он оглядел ее костюм. – Жанна?..

Девушка закрыла дверь.

– Ты со мной, д’Олон?

Он плохо понимал ее.

– Что случилось?

– Ты – со мной? – требовательно повторила она.

– Конечно, но…

– Тогда одевайся.

– В такую рань, Жанна? Но… куда?

– Мы уезжаем, – сказала она.

– Надолго?

– Там будет видно.

Оруженосец Жан д’Олон нахмурился:

– Мы уезжаем из замка?

– Да, милый Жан, мы уезжаем из замка. Мы едем туда, где нас ждут.

Кажется, только теперь д’Олон понял, что она затеяла. Но он не верил своим ушам.

– А как же приказ короля?

– Это не его приказ – это приказ змеи Ла Тремуя. А слушать таких мерзавцев не стоит. А потом… я не думаю, что после нашей беседы с королем он станет удерживать меня. – Жанна взялась за медную рукоять двери. – Разбуди моих братьев, Ковальона и тех, кто не проговорится и последует за мной хоть в саму Англию. Пусть собираются так скоро, точно под стенами англичане. Через полчаса мы должны покинуть это место. Если спросят, куда мы, ответим, что на охоту.

Жан д’Олон печально усмехнулся:

– В полном доспехе, с мечами, щитами, алебардами и палицами?

– Пусть думают, что хотят.

…Через полчаса человек тридцать во главе с Жанной, в полном вооружении, подъехали к воротам замка и потребовали опустить подъемный мост. Охрана и слова не сказала против: пока король и его фавориты спали – воля Девственницы была законом.

Жанна обернулась на еще спавший Сюлли-сюр-Луар. Могучий замок окутывала голубая дымка, поднимавшаяся от реки, серые башни пиками уходили в утреннее небо.

…Когда отряд, уходя по извилистой тропинке, въехал в ближайший лес, Жанна обернулась на замок.

– Проклятое место, – сказала она. – Царство сна. Здесь проклятый Тремуй усыпил нашего короля…

Жан д’Олон промолчал, Жан и Пьер д’Арки тоже. Они в который раз ехали испытывать судьбу, полностью вверясь девушке, Афине Палладе, не знавшей покоя и усталости, выкованной из воли и стали, осмеливающейся легко дерзить королю и поступать по-своему. Но в отличие от нее они-то были смертными! И все же десять рыцарей и оруженосцев и два десятка самых преданных солдат Жанны были рады: они освободились из плена. В долине Луары стояло раннее утро, свежее и волнующее. Храпели кони. Таили мечты о будущей крови мечи в ножнах бойцов.

– Веселее, мои благородные воины! – окликнула она их, оглянувшись на лица, укрытые тенью сомнения. – Вы рассержены, что я разбудила вас в такую рань?

– Куда мы едем, Жанна? – спросил де Ковальон.

– На кого будем охотиться? – поинтересовался Жан д’Арк.

– Мы едем туда, где мы нужны, – ответила она. – А охотимся мы только на одну дичь. Улыбнитесь же, господа, впереди нас ждут победы и слава. Мы поставим на колени бургундцев и выгоним прочь проклятых англичан! Улыбнитесь, прошу вас…

И они улыбнулись – одно за другим расцветали их суровые лица. Сердца Жана д’Олона тоже коснулся этот вольный ветер – перемен и счастья будущей победы. Братья д’Арки – Жан и Пьер – вновь верили в ту, которую считали своей сестрой, и запросто отдали бы за нее жизнь. Улыбался и Ковальон, отчаянный рубака, друг д’Олона. Радость коснулась лиц и других ее верных спутников. Да, они верили ей и знали: их ждут подвиги и слава – под знаменем Жанны, Девы Франции.

В полдень солнце все-таки пробилось в узкие окна королевской спальни. На груди Карла лежала рука его жены. Она еще спала. Ночью они пили вино и занимались любовью. Его гнев ушел, но неприятный осадок после вчерашнего разговора остался.

– Ты спишь? – спросил он.

Он поцеловал ее ладонь. Мария полусонно потянулась к нему, поцеловала мужа в плечо, с которого сползла меховая накидка.

– Де Сёр! – негромко, чтобы сильно не тревожить жену, крикнул он. – Виконт!

Дверь приоткрылась.

– Да, Ваше Величество? – пропел спальничий.

– Принеси мне вина! И немного еды…

Через минуту виконт де Сёр вошел в спальню с кувшином вина и подносом, наполнил кубок, подал его королю. Поставил рядом с ним на кровати, в меха, поднос. На серебряной тарелке была поджаренная ножка фазана, нарезанный сыр и хлеб.

– Как вы спали, Ваше Величество? – льстиво улыбаясь, тихонько спросил де Сёр.

Говоря это, он не смотрел в сторону королевы, даже взгляда не бросил, точно ее и не существовало тут вовсе. И не было белого плеча и розовых пяток, выпроставшихся из под меховых накидок. Таков придворный этикет…

– Неплохо, благодарю тебя, – отпив из кубка, ставя его рядом, на поднос, и принимаясь за ножку, ответил король.

– Еще что-нибудь, Ваше Величество?

– Нет, пожалуй, хватит…

– Ваше Величество…

– Да?

– Мы не стали вас будить, это случилось рано, на рассвете…

Прелюдии де Сёра умиляли Карла – но с ним, подчас, было весело.

– Что случилось, виконт?

На губах спальничего блуждала неопределенная улыбка. Он просто не знал, как ту или иную новость воспримет его король.

– Дама Жанна – она уехала.

– Как это – уехала?

– Взяла своих рыцарей и уехала. С ней было человек тридцать, Ваше Величество, и все были в полном вооружении, точно за воротами замка их ждал неприятель.…

– Рыцарей?! Тридцать человек?! – Карл сел на постели. – В полном вооружении? Она решила объявить войну – кому?

– Всем, – тихо, через остатки сна, прошептала разбуженная Мария. – В том числе и тебе.

– Они сказали, что едут на охоту, – почтительно улыбнулся весьма дерзкой реплике королевы виконт.

– Почему вы не разбудили меня?

Этого и боялся де Сёр – не угодить королю! Мария открыла глаза, но увидев физиономию де Сёра, который вечной пиявкой болтался на ее муже, недовольно отвернулась.

– От вас нет покоя, виконт, – только и сказала она, переворачиваясь на другой бок. – Ни днем, ни ночью…

Виконт де Сёр, стараясь не встретиться взглядом с королевой, поклонился ей и вновь обратился к королю:

– Мы посчитали, что отъезд Дамы Жанны не стоит того, чтобы будить вас, Ваше Величество…

Его слова неожиданно понравились Карлу. И впрямь, чего это он так завелся? Лучше было бы, чтобы эта девчонка таила злобу и гнев рядом с ним? В его счастливом замке? Торчала занозой? Нарыв взорвался сам собой. Лопнул. Он столько мучил его, а теперь изничтожился сам по себе. Даже не понадобилось хирурга. Жанна страдала в золотой клетке? Она получила вольную. Ну, ее! – пусть убирается! Ему опостылела ее дерзость, враждебность всему, чем он дорожил, во что верил. Она ищет приключений – это ее дело. У нее больше нет армии, она более не первый полководец Франции. И даже не последний. Отныне она сама по себе – частное лицо… Эта мысль еще больше понравилась королю. Карл взглянул на де Сёра, он даже хотел было облегченно вздохнуть – и тем самым приятно поразить спальничего, но передумал. Пусть думает, что провинился…

Король откинулся на подушки.

– Подите, виконт, благодарю вас, – все-таки сказал он и закрыл глаза. – И проследите, чтобы мне не мешали, я встану чуть позже.

– Да, Ваше Величество, – в голосе уходящего спальничего звучало облегчение.

Дверь за ним закрылась. Карл слушал слабый треск дров в камине и смотрел на высокий потолок спальни. Жанна исчезла! Ее больше не было. Частное лицо!.. Карл Седьмой обернулся к жене, забрался под ее меховые накидки, тоже поцеловал Марию в плечо, окунулся в ее теплоту. Закрывая глаза, наполняясь давно позабытой легкостью, он понял, что государственные дела подождут и он еще может поспать – часок, а то и другой. И это будет сон, доступный разве что невинному дитя, у которого нет никаких забот и кому ни до чего нет дела.

13

Филипп Бургундский пребывал в гневе. Ему сказали: «Компьен твой – бери его». Но ворота крепости оказались закрыты. Герцог рассвирепел и лишний раз, перед своими вассалами, обозвал своего кузена Карла «безвольным королем, который не достоин носить корону». И впрямь, что это за государь, которого не слушается комендант его крепости и отдавшие ему ключи горожане?

– Моему кузену нужна не корона, а шутовской колпак! – проходя перед строем солдат, в бургундской крепости Перрон, говорил герцог. Его сопровождала молчаливая свита. – Сидел бы у себя в Бурже, и носа бы не казал за Луару! Если бы не девчонка, не видать ему ни Реймса, ни Компьена, как собственных ушей!

Он остановился, обернулся на свиту – и вельможи замерли. Герцог был мрачен как туча. Его злило буквально все. Да, он наконец-таки решился помириться с Карлом Седьмым. Скрепя сердце, но пошел на это. Забыв обиды, забыв смерть обожаемого отца. Вероломный поступок Карла был ему понятен: Жан Бесстрашный убил Людовика Орлеанского, Карл Седьмой Валуа расправился с Жаном Бесстрашным. Око за око, зуб за зуб. Но политика есть политика, и у нее свои интересы. Если выпала удача отсечь противнику голову одним ударом – воспользуйся шансом! А если такой возможности нет? Вести вечную кровную вражду – дело бесперспективное. И тут в ход идет дипломатия. Но надо отвечать за собственные слова! И если ты хочешь мира и обещаешь за этот мир Компьен, Крёй и Понт-Сент-Максенс, будь любезен предоставить их! А граф де Клермон, посланник Карла, намеками и оговорками предложил бургундцам взять Компьен и другие города самим!

Неслыханно! Смешно.

Смотр войскам герцог дал 16 апреля, а ровно через неделю, двадцать второго, армия Филиппа Бургундского двинулась в сторону Мондидье…

В тот же день, 22 апреля, перед городом Мелёном Жанна лежала в крепостном рву, а над ее головой ураганом летали стрелы и ядра – в ту и другую сторону. Ноги девушки были придавлены трупами двух ее солдат – один был расстрелян из арбалета, другой – обезглавлен ядром от бомбарды. Ноги Жанны были залиты кровью несчастного…

Удрав двадцать пятого марта из замка Жоржа Ла Тремуя Сюлли-сюр-Луар, где царедворец обеспечил своему королю райскую жизнь, с охотами и катаньями на лодках, роскошными пикниками и балами и откуда совсем не слышен был грохот войны, Жанна и ее соратники бросились на север страны. Весть о том, что Дева Жанна вновь взяла в руки меч, облетала город за городом. К ее отряду присоединялись рыцари и солдаты, одни хотели свободы Франции, другие – разжиться на войне, третьи – и того и другого, и уже к середине апреля войско Жанны насчитывало более двух тысяч человек.

Именно так она оказалась у города Мелёна, в котором отбивался от ее войска опостылевший горожанам английский гарнизон. Жанна скатилась в ров, опрокинутая убитым арбалетчиком. Крики и вопли оглушали ее. Кто-то пронзительно взывал к ней, пропавшей, растворившейся в одной из атак: «Жанна!! Жанна!!» Ее звало много голосов, но среди них она различала только два – верного оруженосца д’Олона и своего брата Жана д’Арка. Но подняться сил у нее не было. Сверху валились снопами вязанки хвороста, падали убитые и раненые. А ее все звали и звали. Но вот к двум знакомым голосам стал примешиваться иной голос, от которого мурашки побежали по ее спине. Ее звали по имени – протяжно, глухо, раскатисто. Выпучив глаза, она смотрела на раскисшее тело убитого солдата, лежавшего на ней, но не видела его. Не чувствовала липкой крови на своих ногах. Голоса живых людей уходили – теперь она уже не смогла бы разобрать, кто звал ее. Все громче взывал к ней один только голос – густой и протяжный: «Жанна! Ты слышишь меня?! Жанна!..» Она поняла – ее зовет Ангел. Ее Ангел! Она почему-то подумала, что сейчас он объявит день ее смерти. Час, минуту, мгновение. И тогда кровь убитых во рвах перед городом Мелёном закипит и утопит ее. Она боялась откликнуться. Через пелену со страшным свистом пролетали ядра, крики смертельно раненных людей отзывались на каждый такой полет. Столько вокруг смертей, а она все жива! Справедливо ли это? Нет! Нет… «Жанна! – в который раз требовательно воззвал голос. – Ты слышишь меня?» – «Да! – откликнулась она. – Я слышу тебя!» – «Ты должна знать – тебя ждут испытания! – сказал голос. – Тебя ждет плен, Жанна!» Она задохнулась: «Плен! Плен! Плен…» – стучало в ее голове. «Когда? – выкрикнула она. – Когда?!» – «Покорно прими все, что выпадет на твою долю, – сказал голос, – не ропщи…» – «Когда?! Скажи…» – «Скоро – ждать осталось недолго…»

Канонада над ее головой не утихала.

– Жанна! Жанна! – ее тряс за плечо д’Олон. – Слава Богу, мы нашли тебя!

– Ты не ранена? – спросил склонившийся над ней Жан д’Арк.

Рядом уже был и Пьер, готовый прикрыть свои телом сестру.

– Нет, – отозвалась она. – Нет, милые мои друзья…

– Но… что с тобой? – не отставал д’Олон. – Ты сама не своя?

– Все хорошо, все… хорошо.

Прикрывая своего полководца щитами, солдаты вынесли Жанну изо рва. Она быстро пришла в себя и скоро возглавила новую атаку. Англичане слабели на глазах. К вечеру гарнизон сдался, и горожане открыли Жанне ворота. Когда в окружении своих рыцарей и оруженосцев она проезжала через опущенный мост, голос неожиданно вернулся к ней. «Скоро, – протяжно и гулко сказал он, – ждать осталось недолго…» Жанна вздрогнула, но тут же поняла – это было только воспоминание. Оно прорвалось через восторженные и оглушительные крики встречавших ее горожан и победоносные вопли солдат ее армии…

Следующий день, 23 апреля 1430 года, Жанна будет слушать молебен в честь освобождения города Мелёна от англичан. Филипп Бургундский встретит этот же день в походном строю, намереваясь расправиться с любым французским войском, что встретится у него на пути. Что до лорда Бедфорда, то он, вдохновленный своим дядей, кардиналом, лордом Винчестерским, издаст документ, в котором объявит Деву Жанну пособницей дьявола и противницей христианской веры: может быть, хоть так он отвадит от нее часть французов!

В тот же самый день пролив Ла-Манш накроет непогода, но сорок семь кораблей, отплывших от берегов Англии, будут медленно, но верно продвигаться в сторону французского берега…

14

Сильный апрельский ветер нес со стороны Ла-Манша соленую влагу. Закручивая гребни волн, он бросался порывами на берег Франции. Ветра пришло много. С прошедшей ночи он набирал силу, и теперь, к полудню, готов был взволновать всю землю. Здесь, у крутого берега, он бередил недовольное море и терзал чуть зеленеющие леса, обступавшие Па-де-Кале, и они взволнованно шептались под его нескончаемыми порывами.

Стоявшие на берегу люди – клирики и сановники, именитые рыцари и солдаты – до рези в глазах впивались взглядами в даль. Никто не смел отвернуться от моря, увлечься чем-то другим. И никто не смел нарушить торжественного молчания. Только ветру это было по силам – грозно завывая, он теребил рясы священников и плащи рыцарей; и время от времени, над головами зачарованно глядящих в морскую даль людей, тяжело хлопал широкий английский стяг.

…А там, в море, уже вырастала темная гряда. Точно высокие холмы Англии двигались сюда по воде. И они становились все выше, темнее.

Это были корабли. Стоявшие на берегу люди, в полном вооружении, с нетерпением ждали их.