Текст книги "Операция «Вурдалак»"

4

«Правда». ТАСС. Москва.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев принял прибывшего в Москву члена Политбюро ЦК Сомалийской революционной социалистической партии, первого вице-президента Сомалийской демократической республики Мохаммеда Али Самантара. Между Л. И. Брежневым и М. А. Самантара состоялась дружественная беседа.

«Правда». ТАСС. Аддис-Абеба. Заявление председателя МИД Эфиопии.

Председатель министерства иностранных дел Эфиопии сегодня категорически опроверг утверждения президента США Дж. Картера, будто в Эфиопии находятся военные специалисты Кубы и СССР…

…Он отметил также, что приглашать иностранных специалистов – это суверенное право, которым правительство Эфиопии воспользуется без оглядки на чувства президента США и его администрации.

Кондиционеры в кабинетах простых оперативников не устанавливали – слишком «жирно» будет. А потому, не встречая сопротивления, духота давила на мозги, размягчала волю и тело.

Услышав телефонный звонок, Валентин нехотя поднял трубку:

– Капитан Корнеев.

– Приветствую тебя, о мой «старший брат»[5]5
  На сленге спецслужб: «старший брат» – КГБ, «младший» – МВД.


[Закрыть]. Это Протасов из МУРа.

– Привет, Коль. Судя по голосу, ты меня хочешь порадовать.

– Смотря что ты считаешь радостью. По твоей просьбе мы еще раз все прокрутили и, как ты и предполагал, кое-что нашли. Оказывается, в тот день ненадолго до пожара в поселок заходил неизвестный гражданин средних лет с корзинкой в руках. Что он в это время года собирал в лесу, пока неизвестно, но то, что заходил в гости к покойной – это точно.

– Откуда сведения?

– Ребятишки местные видели. Сначала они не придали этому значения, потом испугались, ну а потом рассказали все местному участковому.

– По описанию можно найти?

– Думаю, да. У сорванцов глаз меткий. Один даже бородавку на щеке заметил. Мы сейчас прорабатываем свою версию, ну а ты по своим каналам поройся. «Ориентировку» я тебе уже выслал.

– Понял. Спасибо.

Корнеев гордился своим мундиром, уважал коллег и по праву считал их профессионалами. Но как любой здравомыслящий человек он понимал, что в некоторых аспектах оперативно-розыскной работы «младшие братья» гораздо смекалистее «старших», и на то были объективные причины. Поэтому у Протасова и его команды было гораздо больше шансов вычислить «бородавку» первыми.

Шеф ЦРУ был явно не в духе. Только что закончилось сверхсекретное заседание Совета национальной безопасности, на котором президент, спевшись с госсекретарем, давал разгон и председателю комитета начальников штабов, и главе Центрального разведывательного управления. А все почему? Да потому, что русские вопреки всем стараниям Запада, и прежде всего Соединенных Штатов, основательно укрепляют свои позиции в Африке. Уганда, Ангола, Мозамбик, Конго, Южный Йемен, Мадагаскар, Сомали, Эфиопия – полконтинента – быстро перекрашивались из черного в красный цвет. Правда, каждая из этих стран имела свои особенности и проблемы. Одни Эфиопия с Сомали чего стоили и находились на грани войны друг с другом. Хотя Брежнев пытается прибрать их, но ведь и ЦРУ, в конце концов, не дремлет. Пора развязывать между соседями настоящую войну. Вот если бы еще доказать, что для русских Африка является испытательным полигоном новейших видов оружия массового поражения, вот тогда бы Соединенные Штаты получили полное право выступить в защиту подлинных интересов африканских братьев и сестер.

«Тьфу, – цэрэушник сплюнул. – Не хватало еще из-за этих черножопых с кресла слететь. Сволочи. В Луанде так тщательно все было подготовлено, оставалось лишь войти во дворец и взять под белые… Нет, под черные рученьки этого засранца – президента НРА Агостиньо Нето. Так ведь нет! Эти идиоты умудрились просрать такую операцию!»

– Боже, с кем приходится работать! – воскликнул шеф и с яростью скомкал подаренную только что Картером ганскую газету «Пиплз ивнинг ньюс».

В довольно нахальном стиле газета сообщала, что Белый дом с приходом новой администрации провозгласил «новую африканскую политику». Разъяснять ее в странах Африки отправился постоянный представитель США при ООН Янг. Побывал он и в Гане. Но именно в эти дни против тех, с кем встречался Янг, готовился заговор.

Дальше в газете говорилось, что ЦРУ не устраивает прогрессивный курс политики правительства генерала Ачампота.

– Естественно, не устраивает. А кого может устраивать этот идиот, возомнивший себя Господом Богом и зверски истребляющий собственный народ?

Шеф разведки нажал кнопку селектора:

– Моррисона ко мне. Срочно!

Моррисон словно ждал вызова и был тут как тут.

– Проходи, садись. Ты когда покончишь с этой Африкой?

– Вышла некоторая заминка, сэр. На обратном пути наши парни попали в засаду партизан и потеряли груз. Сейчас готовится новая усиленная группа морской пехоты, которая отправится на поиски.

– Все не слава Богу. А что Москва?

– Там все по плану. Ассистент сообщил, что Рогоносец готов к передаче информации.

– Для нас сейчас эта информация важнее, чем воз вращение Иисуса вместе с Божьей Матерью. Проиграем – нам этого не простят.

Моррисон прекрасно все понимал. Он знал: если операция провалится, его шеф может вылететь из кресла. А вот он, Моррисон, может и остаться. Все зависит от того, как преподнести факты. В Заире в 76-м удалось замять. Таким образом, мировое сообщество не узнало, а точнее, не получило документальных подтверждений того, что Африка является испытательным полигоном и для России, и для США.

Бежевая «Волга» свернула на аллею парка и остановилась в тени мощных лип. Шах, не торопясь, без охраны, покинул машину, направился к приютившейся между деревьями скамейке. Сев на нее, Исламбек поднял к небу желтые глаза и, словно обращаясь к любимому Аллаху, негромко сказал:

– Выходи, Алексей. Мои люди засекли тебя.

Из-за дерева вышел плотный, среднего роста человек с твердым, словно высеченным из камня, лицом и таким же жестким взглядом.

– Ты, как всегда, на высоте. Старого тигра не проведешь.

Исламбек ответил широкой восточной улыбкой. С полковником ГРУ Алексеем Дорожкиным судьба свела его год назад при весьма странных обстоятельствах. Он так и не смог до конца понять Алексея, а потому относился к нему с естественным подозрением и опаской.

– Ты пригласил меня, только чтобы наговорить мне комплиментов?

– Зришь в самый корень проблемы, – усмехнулся Алексей. – Позволь задать вопрос? Зачем ты едешь в Москву?

Исламбек, как на молитве, сложил руки и снова закатил глаза к небу:

– Хочу посетить священный мавзолей и поклониться праху великого вождя пролетариата.

– Не юродствуй! Боюсь, наши «соседи» могут не правильно истолковать твои благие намерения.

– Они меня ждут?

– Да. И очень хорошо подготовились. Тебе будет нелегко объяснить им свой внезапный визит.

Исламбек на минуту задумался. Теперь его поездка действительно выглядела слегка несвоевременной. Шах пристально посмотрел в глаза собеседнику и спросил:

– Каков твой интерес в этом деле?

– Зачем тебе понадобился профессор Никифоров? И не говори, что ты его не знаешь.

Шах сделал удивленное лицо:

– Он мне не нужен. Мне нужна женщина. Как говорят французы: «Шерше ля фам».

– Какая женщина?

– Одна его знакомая, – попытался соврать Исламбек, хотя уже понял, что это бесполезно.

– Кое-кто может быть очень недоволен тем, что ты затеял свою игру. Я советую тебе подумать, пока еще не поздно. Поверь – это очень хороший совет.

У Исламбека зачесалась пятка. Это был верный признак того, что ему предстоит принять очень важное решение. И оттого, что он сейчас надумает, будет зависеть не только его будущее, но и сама жизнь.

– Клянусь Аллахом, мне не нужен твой Никифоров! Я его и пальцем не трону и буду обходить за сотню километров. Мне нужна всего лишь его жена.

– Для кого?

– Ну ты же знаешь, на кого я работаю.

Исламбек слукавил. Полковник знал, что мафиозо работает на Организацию, в которую входили не только некоторые высшие чиновники партии и ГРУ, но и КГБ, а потому подумал именно на последних. Но тогда получалось, что и в самой Организации произошел раскол… Если, конечно, все это не очередная игра спецслужб.

Шах вдруг понял, что, давая наводку на КГБ, сам того не ведая, может оказаться очень даже прав.

– Хорошо, тогда почему они так усердно готовятся к твоей встрече? – подозрительно спросил грушник.

– Очередные ведомственные разногласия, – словно отвечая на мысли Дорожкина, равнодушно пожал плечами Исламбек. – Мне не привыкать.

Шах снова попытался слукавить, на что Алексей лишь криво усмехнулся. И тот, и другой знали, что мафия нужна, просто необходима стране Советов, а значит, дело было совсем в другом.

Брежневское время для мафии было самым прибыльным и спокойным. Да иначе и быть не могло под крылышком генсека, который неоднократно повторял в кругу соратников и друзей: «Вы не знаете жизни. Никто не живет на зарплату». Для продажной элиты, которой преступный мир поставлял валюту и другие «деликатесы», эти годы оказались временем выгодных сделок с Западом, хотя страна и не вписывалась в логику конкурентного развития капитализма.

Учитывая недостатки советской системы, мафия играла незаменимую экономическую и социальную роль. Особенно в южных регионах страны, где она воплощала собой необходимый порядок, заменяя своими структурами недееспособные структуры партии и правоохранительных органов.

Алексей пристально посмотрел в глаза Теймуразовичу:

– Исламбек, я тебя предупредил. В Москве сейчас лучше не появляйся, отсидись в Ленинграде. Если что надумаешь, то знаешь, как меня найти.

– Конечно, дорогой. Исламбек никогда не забывает истинных друзей.

– И еще одна просьба… Необходимо срочно скомпрометировать одну молодую женщину.

. «О, Аллах, и он туда же!» – чуть было не воскликнул мафиозо, но лишь спросил:

– Кого?

– Сотрудницу профессора Никифорова – Бережную Елену Николаевну.

Исламбек уставился на полковника, как на посланца дьявола. Одно дело – заниматься родственниками ученых, и совсем другое – ими самими. Даже человеку, не посвященному в тонкости работы Первого отдела, ясно, что просто так подойти и завязать знакомство с засекреченным ученым невозможно. На это дано право только одному, «особому», человеку – особисту. Вот ему позволено все: за просто так подойти к любому своему подопечному и как бы между прочим влезть в его личную жизнь, в его душу, наконец, в его постель, ибо личная жизнь секретных ученых, так же как и общественная, принадлежала государству и находилась под строжайшим контролем.

В уголовной среде, в которой вращался Исламбек, тяжело было найти человека, способного не только приблизиться к докторше, но и завоевать ее сердце. И тем не менее у мафиозо имелся один вариант. Человека этого Шах взрастил лично и считал его своим «золотым запасом».Исламбек не был разведчиком, но азы агентурной работы знал и понимал, что ни один активно действующий агент долго не живет. Поэтому самых ценных людей надо задействовать как можно реже – чтобы сохранить их как можно дольше. Шах был бережлив и держал свой «золотой запас» на крайний случай.Судя по всему, случай этот настал. Раз за профессора взялись так круто и со всех сторон, значит, Шах влез в серьезные игры, и бережливость тут неуместна.

Что же касалось самого «золотого запаса», то его величали Александром Александровичем Садальским, и был он большой донжуан. Женщины таяли в его руках, как воск.

История жизни Садальского была довольно примечательна. Жил-был в одном из поселков Коми АССР простой парень Сашка. Работал он раскряжевщиком на «нижнем складе» – так называлось место обработки привезенной из леса древесины. Имел свой дом, жену и сына. Но не устраивала Сашку такая скучная жизнь, душа требовала чего-то иного.

От заевшей его обыденности Сашка уходил в крутой запой. В таких случаях жена спроваживала мужа в баню, подальше от себя и ребенка. Там он обычно «гудел» с неделю, а то и больше, а затем, помывшись, снова возвращался к родному очагу.

Как-то через два дня после начала запоя Сашка подцепил в поселке какого-то пришлого барыгу и вместе с ним уединился в бане. После третьей бутылки собутыльники поругались, и Саня, плюнув, уехал к другу в Сыктывкар. Барыга остался ночевать в бане.

Когда на следующее утро жена пошла к речке, то увидела вместо бани кучку пепла, а вместо мужа – почерневший труп.

Местный участковый прекрасно знал о Сашкиных запоях, поэтому никакой медицинской экспертизы не было. Да и какая может быть экспертиза в отдаленном коми-поселке?

Через месяц после похорон мужа несчастная женщина уже принимала у себя дома нового претендента на главу семьи. И вот под вечер, когда они легли в кровать, внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился Садальский во всей своей красе.

Бедная вдовушка даже вскрикнуть не успела и тут же рухнула без сознания.

Вот так, волею судеб, Сашка оказался «живым трупом». Справедливо решив, что это Божье провидение и освобождение от прежней опостылевшей жизни, он не стал расстраиваться, благословил родную жену и ее «претендента» на долгую счастливую жизнь и был таков.

Снова направляясь в Сыктывкар, он еще не знал, чем будет заниматься. А тут в дороге встретил отмотавшего срок зека, который, услышав удивительную историю Садальского и прикинув все плюсы от его теперешнего положения, уговорил Сашку уехать вместе с ним в столицу. Сашка согласился и в скором времени предстал пред очами Исламбека.

Меткий глаз Шаха сразу же приметил в простом деревенском парне будущего сердцееда. После этой знаменательной встречи Садальский целый год проходил обучение в личной школе мафиозо, где штудировал не только математику, экономику и право, но и прошел целый курс по истории, живописи, музыке, бальным танцам и манерам поведения в светском обществе. Через год усиленного обучения родная жена и друзья детства не смогли бы узнать в этом респектабельном джентльмене бывшего Сашку-раскряжевщика.

И вот теперь на Александра Александровича Садальского Шах решил поймать свою будущую жертву. Женщины, по его мнению, все хотели одного: золотых колец с бриллиантами, берег Черного моря, да в придачу здорового и энергичного мужика – вот она и паша. Ну а за компроматом дело не станет. Это с шалавами одна морока, пока скомпрометируешь. А тут был бы человек хороший, а в дерьме его измазать – раз плюнуть.

Исламбек был бы относительно спокоен, не пересекайся задание американцев с заданием ГРУ на одном человеке – профессоре Никифорове. ЦРУ, если это действительно было ЦРУ, предложило хорошую цену, а вот стоящий перед Исламбеком офицер не предлагал ничего. Но у Шаха и в мыслях не было чего-то требовать от него за свои услуги. С такими ребятами лучше не спорить. Но и опрометью кидаться исполнять их «просьбы» тоже не следовало. Надо бы потянуть время и посмотреть реакцию всех заинтересованных сторон, а сторон этих было как минимум три. Исламбеку очень не хотелось оказаться в центре «любовного треугольника», который в любой момент мог оказаться «бермудским». Но похоже, его уже выбрали на роль «убитого горем отца». Теперь главное, чтобы не убили в натуре.

Исламбек посмотрел на собеседника и осторожно спросил:

– А почему вы сами не хотите это сделать? Мои скромные возможности не могут сравниться с вашими.

– Бережная должна вляпаться в настоящее дерьмо, – холодно ответил полковник.

Шах заметил в серых глазах офицера откровенную неприязнь, ведь под словом «дерьмо» подразумевались Исламбек и его люди. Что ж, ничего удивительного в этом не было. «Летучие мыши»[6]6
  Эмблема ГРУ – парящая над земным шаром летучая мышь


[Закрыть] не жаловали чекистов, могли строить им разные козни, и это было взаимно. Но и те, и другие как профессионалы уважали друг друга, а вот таких, как Исламбек, не уважали. Для них он был пауком, которого раздавят сразу, как только он станет не нужен.

«А может, все намного проще? – рассуждал Исламбек в салоне бежевой „Волги“. – А что если меня просто проверяют на „вшивость“, и зря я вообще так дергаюсь?..

Шах тяжело вздохнул и вытер платком появившуюся на лице испарину. Голова раскалывалась то ли от жары, то ли от невеселых мыслей, и он понял, что ничего путного в такой обстановке не надумает.

– Давай-ка для начала к массажисткам, – приказал Исламбек шоферу и откинулся на сиденье.

5

«Правда». С телетайпной ленты.

Благодаря советским врачам в Сомали ликвидирована черная оспа. Это один из последних ее очагов в мире. Ранее была одержана победа над этой болезнью в Эфиопии, Кении, Судане.

«Правда». ТАСС уполномочен заявить.

СССР решительно осуждает действия тех кругов, которые готовятся осуществить агрессию против Эфиопии.

«Правда». С телетайпной ленты.

Почти 30 процентов личного состава регулярной родезийской армии Яна Смита в настоящее время, по данным иоганнесбургской газеты «Санди тайме», составляют наемники.

«Правда». С телетайпной ленты.

Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев приступило к оказанию помощи беженцам из Родезии, число которых в Мозамбике превысило 32 тысячи человек.

Деревня лежала как на ладони, небольшая, хижин двадцать. Жители спокойно занимались своими делами и гостей не ждали. Прильнув к биноклю, командир спецгруппы морской пехоты США внимательно осматривал местность: спокойствие могло в любую минуту быть нарушено появлением партизан. Эту местность правительственные войска практически не контролировали.

Бойцы расположились на вершине холма среди выжженного тропическим солнцем кустарника и ждали приказа командира. Им было не привыкать орудовать в деревнях, и не важно где: во Вьетнаме или в Африке.

Наконец командир поднял руку и махнул в сторону деревни. Пригибаясь к земле, короткими перебежками группа спустилась с холма. Стрелять не пришлось. Запуганных постоянными налетами жителей, как стадо баранов, согнали на площадь. Туда же вывели вождя племени. Солдаты быстро распяли его на связанных квадратом четырех шестах и положили на землю. Переводчик объяснил вождю, чего хотят белые люди: если он скажет им, где находятся три металлических ящика, которые партизаны отбили у родезийского карательного батальона два дня назад, то солдаты уйдут с миром, если не скажет – они сожгут деревню и перебьют всех жителей.

Вождь мотал головой и бубнил, что ничего не знает ни о ящиках, ни о партизанах. Он и его племя мирные скотоводы и не участвуют в войне.

Командир спецгруппы развел руками:

– Сержант, приступайте.

Сержант Хантер взмахнул широким длинным ножом, предназначенным для рубки кустарника, и одним махом отсек вождю левую руку. Страшная боль исказила лицо старца, и он захрипел проклятия. Стоящее на коленях племя завыло.

Видя, что его действия должного результата не принесли, и долго не раздумывая, Хантер отсек распятому вождю правую руку, затем, пока тот был еще в сознании, обе ноги – по очереди. В завершение он отрезал голову, кинул ее в толпу, а нож воткнул в расчлененное тело.

Хантера уважали в морской пехоте и командиры, и солдаты. Однажды, еще во Вьетнаме, слишком впечатлительный новобранец спросил сержанта, испытывает ли тот сострадание к своим жертвам?

– Нет, – ответил сержант. – Я их не воспринимаю как людей. Для меня они крысы. А разве можно жалеть крыс?

Он с удовольствием давал голодным вьетнамским ребятишкам голубые таблетки, предназначенные для разогревания рациона и очень похожие на конфеты. Во время горения огня не видно, но температура высокая. Сержант и его друзья зажигали таблетки и кидали детям. Те хватали их и прожигали ладони насквозь.

Нет, сержант не был психопатом. У себя дома, в Штатах, он посчитал бы немыслимым поступить жестоко с ребенком, а тем более изувечить его или убить. Он был любящим отцом, бережно носил в нагрудном кармане фотографии двух сыновей и дочки, ждущих его в Огайо, и готов был грудью встать на защиту американских детей. Но те, кто поработал с ним, хорошо знали свое дело, если сумели научить его разделять детей на своих и чужих.

Когда стало понятно, что жители деревни ничего не знают о партизанах, командир дал сигнал уничтожить нежелательных свидетелей. Через пять минут площадь была усеяна трупами. Патроны берегли, поэтому орудовали только ножами. Поджигать дома не стали: дым мог привлечь дозорных партизанского отряда, а это не входило в планы спецгруппы.

Гул винтов закладывал уши. В салоне транспортного самолета ВВС Мозамбика находилось девятнадцать человек – бойцы спецназа Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Возглавлял группу подполковник Юрий Павлович Самойлов. Пока только он один знал, зачем летел со своими бойцами в Южную Африку, да и то ему это стало известно лишь за двадцать минут до отлета.

Почему-то в этот раз до Африки добирались на перекладных. Сначала как спортсмены обычным рейсом до Рима. Затем до Аддис-Абебы как археологи. А оттуда транспортным самолетом до военной базы в Мозамбике. Впрочем, подобные маршруты, в какую бы часть света они ни вели, всегда заранее тщательно подготавливаются и затем лишь ждут время «Ч»[7]7
  Временем «Ч» в спецслужбах принято обозначать начало активных акций (спец.)


[Закрыть] Африки этот час настал, хотя раньше Самойлов и его ребята летали на континент прямыми рейсами Аэрофлота, естественно, в качестве гражданских, сугубо мирных специалистов.

Провожать их приехали сам генерал и еще один «духарик» в штатском. Последних подполковник всегда недолюбливал и по опыту знал: где появляются «штатские» – жди беды. Самойлов не ошибся. Мало того, что вероятность выйти живым после операции была ниже средней, так еще и выбираться из этой чертовой Африки нужно было практически без прикрытия. Впрочем, для бойцов спецназа это было не ново. Для экс-фильтрации[8]8
  Эксфильтрация – вывод разведчика или диверсионной группы из страны пребывания (спец.).


[Закрыть]. Самойлову дали координаты двух контрольных точек, где будут ждать те, кто выживет, но до этих точек нужно еще добраться. Затем предстояло либо на поезде пересечь всю страну от границы с Южной Родезией до города Бейра, а от берега – катером на дежурившую между континентом и Мадагаскаром у входа в Мозамбикский пролив советскую подлодку, либо постараться вернуться на базу ВВС и далее в обратной последовательности – Аддис-Абеба – Рим – Москва.

Задание на этот раз было какое-то темное. Нет, к странным приказам подполковник привык – еще и не такое приходилось делать на чужих территориях, но от этого задания за километр пахло падалью. А может, это все из-за того «штатского» на аэродроме?..

Приказ был предельно краток и прост: с помощью проводника, который будет ждать их в условленном месте, найти сверхсекретный груз и доставить по назначению. Если груз нельзя доставить, его надлежит уничтожить. По исполнении операции проводника ликвидировать. Также необходимо было истребить на месте и случайных свидетелей.

Каждый боец из диверсионной группы хотя бы раз побывал в Африке, а сам Самойлов отрабатывал уже четвертую «командировку». Последняя, в Анголу, была вообще дебильной. Полтора месяца шарили по джунглям и болотам, незнамо за кем и за чем, а потом резко снялись домой, словно сбежали от кого-то. Но наверху всегда виднее, что делается внизу. Вот только видимость бывает разная…

Самолет натужно загудел, затрещал по всем швам и затрясся, будто в агонии. Бойцы переглянулись. Еще на базе, увидев это дряхлое ведро с болтами, на котором им предстояло добраться до места выброски, Самойлов чуть не пристрелил местного начальника. На летающий гроб смотреть было страшно, не говоря уже о том, чтобы подняться на нем в воздух. Впрочем, у спецназовцев были парашюты. Да и других транспортных самолетов на военно-воздушной базе просто не имелось, а Союз пока только кормил Мозамбик обещаниями поставок военной авиатехники.

Самойлов посмотрел на часы: по его прикидкам до выброски оставалось часа полтора. Можно было немного вздремнуть, а то когда еще придется.

Вечер по поводу семидесятилетнего юбилея крупнейшего советского ученого, депутата Верховного Совета СССР, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий, академика АН СССР Дмитрия Владимировича Агапитова был в полном разгаре. Кроме коллег академика и его лучших учеников, в число коих входили профессор Никифоров и Елена Бережная, также присутствовали и официальные лица. А точнее, давний друг Агапитова – секретарь ЦК, член Политбюро ЦК Федор Давидович Кулаков.

Протокольное чествование закончилось еще в торжественном зале Дома ученых, и теперь все особо близкие друзья и родственники собрались в загородном особняке академика.

О давней дружбе Агапитова и Кулакова знали немногие, и поначалу все с некоторым удивлением отнеслись к появлению члена Политбюро на вечере. Но удивление было вызвано не только тем, что Кулаков был членом. Он был большим членом, а по последним слухам, мог стать самым большим и в самое ближайшее время.

Кулаков всегда был сильным, физически здоровым и мужественным человеком. Один из слишком смелых журналистов «Правды» назвал его даже «вторым Хрущевым, но без его закидонов…».

В конце семидесятых болезнь Брежнева стала резко прогрессировать, но тогда еще никто не знал, что агония генсека затянется на несколько лет. Поэтому как в самом Кремле, так и за его стенами настоятельно поговаривали о близкой пенсии Брежнева и назначении на его место Кулакова.

Был и второй вариант «кремлевского пасьянса», по которому за Брежневым сохранялся только что обретенный им номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря партии передавался Кулакову.

Поэтому вполне понятно было волнение, с которым приглашенные смотрели на столь почетного гостя. Многие уже теперь, на вечере, пробовали наладить более близкие отношения с возможным генсеком и таким образом сделать хороший задел на будущее.

Два неприметных человека из числа охраны стояли чуть в стороне и не привлекали к себе внимания гостей. Они были как бы частью интерьера, которая иногда мешает, но с которой приходится мириться.

– Все успел снять? – спросил один из них, чуть меньше ростом и более щуплый.

– Обижаешь. Все поцелуи крупным планом, как у Брежнева с Косыгиным.

– Отлично. Теперь понаблюдаем вот за этой парочкой.

Он кивнул в сторону Бережной и ее кавалера – высокого, чуть худощавого, уверенного в себе мужчину. Они о чем-то шептались и посмеивались, хотя всего несколько минут назад перешли на «ты».

– Послушай, Саша, – Бережная кокетливо положила ладонь на грудь собеседника, – за этот вечер ты успел узнать обо мне почти все, а я о тебе совсем ничего не знаю. Так нечестно.

Садальский улыбнулся и поцеловал руку Елены:

– А что тебя интересует?

– Все! – рассмеялась Лена, слегка удивляясь тому, как легко ей общаться с этим человеком.

– Тогда начнем с работы. Я второй помощник министра легкой промышленности.

– А почему не первый?

– Возрастом не вышел.

– Да, ты прав. Ты еще слишком хорошо выглядишь для начальника.

– Спасибо.

Они засмеялись и, взявшись за руки, прошли на танцевальную площадку. В честь юбилея Лена надела свое самое лучшее платье. Легкое, полупрозрачное, цвета морской волны, оно выгодно подчеркивало стройную фигуру молодой женщины. Рыжие от природы волосы волнами спадали на обнаженные плечи, переливаясь в свете разноцветной иллюминации. Она была прекрасна, и мужчины с завистью посматривали на Садальского.

– А каково ваше семейное положение, Сан Саныч? – строго спросила Лена.

– Холост.

– Не может быть.

Садальский грустно улыбнулся:

– Мои жена и дочь погибли пять лет назад в автомобильной катастрофе.

– Прости.

– Нет, ничего. Я уже почти привык быть один.

– И все это время у тебя никого не было?

– Я так и не смог найти свою единственную. – Он с надеждой посмотрел ей в глаза, полные теплоты и нежности к нему.

Сан Саныч не мог не понравиться Елене. Его учтивые манеры, тихий, но глубокий голос постепенно обволакивал жертву, пока та не попадала под неощутимое гипнотическое действие. В центре его зрачков плясали маленькие, предвещающие опасность искорки, но именно это волнующее чувство опасности и риска так сильно притягивало женщин. Непринужденным, откровенным и обязательно остроумным разговором Садальский, словно паук, умело затягивал их в искусно сплетенную паутину. Это был поистине дар Божий или дьявольский – это как посмотреть.

Вечер закончился далеко за полночь. Садальский предложил новой знакомой проводить ее. Елена не возражала. Оба уже знали, чем закончится их первая и не последняя встреча.

На следующее утро на столе полковника Шарова лежал список всех гостей академика.

– А это что за гусь?

– Александр Александрович Садальский? – уточнил Корнеев. – У нас на него пока ничего нет, но есть основания предполагать, что Садальский входит в московскую группировку Исламбека. Это его лучший агент по добыче информации. Работает исключительно с женщинами. Причем с такими, что… – Капитан оттопырил большой палец и указал им на потолок.

– Почему до сих пор не работает на нас?

– Исламбек больше платит, – усмехнулся Корнеев и, спохватившись, добавил: – До сего времени Садальский был в тени.

– Тогда надо объяснить товарищу Садальскому его патриотический долг перед Родиной.

– Так точно, сделаем.

– Кстати, насчет Исламбека. Интерпол обломил его подельщика Мао Ли. А совсем недавно к Исламбеку приезжал один тип, может быть, связной. Взять его не удалось – хитер живчик оказался, но сам факт его контакта с Исламбеком, а затем появления в среде секретных ученых Садальского наводит на некоторые мысли. Интересно бы еще узнать, что связывает Шаха с Никифоровым. Профессор либо не так прост, либо вляпался в дерьмо по самые уши, а теперь не знает, как отмыться. Надо помочь товарищу, а?

– Организуем хорошую баньку, товарищ полковник. С веничком и всеми вытекающими…

– Теперь Бережная.

– Она чиста, как ангел. Родители умерли, из родственников осталась одна бабка в Вологде. Не замужем и никогда не была, хотя на последнем курсе института вроде бы собиралась выйти за однокашника, но в последний момент передумала.

– Почему?

Корнеев пожал плечами:

– Выясняем.

– Чем сейчас занимается однокашник?

– В Москве его нет. Кажется, работает в одном из закрытых институтов.

– Выяснить обязательно! Тут может оказаться интересная пересечка по профилю исследований и обмена секретной информацией. Что насчет «грибника»?

– Для нас – пустышка. Это дела МУРа. Сын уборщицы, студент, связался со стервой, залез в долги к бандитам, а те теперь требуют свое с процентами. Парень решил скрыться от греха подальше. Ну а те первым делом поехали искать беглеца у матери. Когда мать узнала, в чем суть дела, вымогателя выгнала, а у самой сердце слабое, и тут же с инфарктом свалилась.

– Ну что ж, тебе легче, одним направлением меньше стало. Но помни мой наказ…