Текст книги "Июнь 1941. Разгром Западного фронта"

4.5. Выдвижение 36-й кавалерийской дивизии

36-я кавалерийская дивизия в это время выдвигалась в свой, определенный еще мобилизационным планом, район сосредоточения – под Заблудов. Согласно подписанному в 5 часов утра боевому Приказу № 1, обеспечение прикрытия сосредоточения возлагалось на 42-й кавполк с подчиненным ему 8-м танковым полком. Все полки следовали своими маршрутами, штаб дивизии с 7-м отдельным эскадроном связи находился в голове 24-го КП (командир – полковник И.И.Орловский), замыкал движение 33-й саперный эскадрон. 3-му ОКАД и зенитчикам надлежало по прибытии в Волковыск получить указания у начальника снабжения дивизии полковника Козакова о дальнейшем пути следования, сам же Козаков со взводом полковой школы 24-го кавполка был оставлен в городе для приема пополнения и формирования 2-го эшелона дивизии. Организовать эвакуацию семей начсостава Е.С.Зыбин поручил полковнику Калюжному.

До рубежа м. Большая Берестовица, м. Свислочь 24-й и 102-й полки вместе со штадивом неоднократно подвергались налетам небольших (3–5 машин) групп авиации противника, потери были незначительны. Затем конница вошла в Супрасельскую пущу, и воздействие авиации вообще прекратилось. В ночь на 23 июня главные силы 36-й КД организованно вышли в район сосредоточения. Не было лишь сведений об артдивизионе, зенитных подразделениях и единственной в дивизии радиостанции 5-АК (22-го она должна была вернуться из Ломжи, с учебных сборов, проводимых начсвязи корпуса, но так и не вернулась).

4.6. Ввод в бой 13-го механизированного корпуса

Гораздо драматичнее продолжали развиваться события в южной части белостокского выступа. Ожесточение боев, несколько снизившееся на левом фланге 10-й армии после разгрома 113-й дивизии, снова возросло, когда авангарды пехотных дивизий 4-й немецкой армии столкнулись с частями 13-го мехкорпуса (295 танков, 34 бронемашины). Самой сильной была 25-я танковая дивизия полковника Н.М.Никифорова: 228 танков и 3 БА. Однако стечение целого ряда обстоятельств привело к тому, что ее основные силы вступили в бой лишь на следующий день, 23 июня.

Командир 25-й танковой дивизии Н. М. Никифоров

Наиболее боеспособные подразделения 31-й танковой дивизии перекрыли дорогу Дрохичин – Бельск – Белосток. Это было все, что командир дивизии мог сделать. Фактически 31-я существовала только на бумаге – соединение 2-й очереди, и тому есть подтверждение в документах. В танковых полках – 40 единиц бронетехники с почти истраченным моторесурсом (из них 29 машин – в 62-м ТП), у мотострелков – по 4–5 винтовок на взвод. Артполк орудиями укомплектован практически полностью, но нет тягачей, да и стрелять умеют лишь несколько расчетов, переведенных из 124-го ГАП РГК. Остальные призваны два месяца назад. Но воевать надо, и в оборону полковник С.А.Колихович поставил все наличные силы. 31-й мотопонтонный батальон к началу войны еще находился в стадии формирования. Кроме самого комбата старшего лейтенанта А.Ф.Капусты, в батальоне имелось только три офицера: начхим, командир роты младший лейтенант Куковеров и начфин. Матчасть отсутствовала, личный состав был представлен только одной ротой, сформированной из «западников», то есть призывников из Западной Белоруссии, контингента малограмотного, да еще набожного к тому же. Начальником химслужбы 31-го ПМБ был только что окончивший Калининское ВУ химзащиты лейтенант Н.С.Степутенко. По его словам, они получили приказ: занять рубеж обороны по реке Нужец у дороги Боцьки – Гайновка, в 5 км западнее Боцьки. Рядом с саперами окапывались курсанты полковой школы 31-го мотополка. Среди черных петлиц танкистов мелькали и голубые авиационные. А.Т.Кишко из 157-го батальона аэродромного обслуживания вспоминал, что оборону они держали где-то под Бельском; аэродром Долубово, где БАО нес службу, находился как раз недалеко от Боцек. Также в Долубово стоял второй танковый полк дивизии, 148-й (командир – подполковник Г.П.Маслов). Бывший помпотех полка, полковник-инженер в отставке В.Чулков, вспоминал, что он был полностью укомплектован личным составом. 10 июня значительная часть командиров танков и механиков-водителей убыла в командировку на Харьковский машиностроительный завод, для получения танков Т-34 и обучения на них в течение месяца. Чулков писал: «Немцы нам этого месяца не предоставили. В результате наш полк вступил в войну, имея на вооружении лишь 11 танков «Т-26» (легких, тонкобронных), 3 бронеавтомобиля «БА-10» (на шасси грузовика трехосного «ГАЗ-ААА»), 30 автомобилей и 50 винтовок». Рядом с военным городком, буквально в 300 м, был полевой аэродром 126-го авиационного полка, укомплектованного самолетами МиГ-3. В субботу, 21 июня, подполковник Г.П.Маслов назначил воентехника Чулкова дежурным по полку, а сам уехал в Брест встречать семью. Больше его в полку не видели. В 22:00 Чулков заступил на дежурство, а около четырех часов утра 22 июня он пошел проверить несение караульной службы. «Стояла великолепная погода. Слышались последние соловьиные трели. На душе – ни малейшей тревоги. Но вот слух, а затем и взор привлекло звено самолетов какой-то непривычной конфигурации, появившееся над лесом почти на бреющем полете. В несколько секунд самолеты достигли нашего аэродрома, раздались взрывы. Высоко взметнулись языки пламени, дым, комья земли, какие-то обломки. Было ясно, что горят самолеты. Пока я доехал до расположения полка, над аэродромом отбомбились еще два звена. За ними еще летела стая крылатых разбойников». В расположении полка все красноармейцы выбежали из казарм, глазея на небо, и лишь когда самолеты начали обстрел из пулеметов, попадали на землю. Воентехник подал команду: «В парк, к машинам! Заводить двигатели!» Экипажи танков, бронеавтомобилей и автомашин бросились выполнять приказ. Примерно через полчаса налеты прекратились, наши новейшие истребители превратились в груды горящих обломков. В полк пришел капитан ВВС и на вопрос, почему не подняли ни одного самолета, ответил: «Все летчики на выходной день уехали в Бельск, к семьям, а когда прибыли на аэродром, все самолеты уже сгорели». Примерно через полтора часа был получен приказ командира дивизии, выполняя который начальник штаба полка сформировал роту танков Т-26 и отправил их в сторону границы. «Безлошадные» начали готовить второй оборонительный рубеж. Затем еще дважды переходили на новые рубежи, а еще спустя какое-то время, никем не управляемые сверху, почти безоружные, группами разбрелись по лесам и болотам.

Окопаться на оборонительном рубеже танкисты 31-й дивизии и тыловики ВВС толком не успели: около 8 часов утра немцы вышли к реке Нужец, и завязался ожесточенный бой. Передовой отряд противника был усилен танками и мотоциклистами. Один за другим останавливались и окутывались дымом танки 31-й дивизии, разрывы снарядов и мин вздымали землю на позициях мотопехоты и понтонеров. Противник потерял 7 танков, 12 мотоциклов, было убито до тридцати его солдат. После полудня, часов около 14, оборона дивизии была прорвана. Началась паника, оставшиеся в живых отошли за Боцьки километров на 10, в лес, и в направлении Белостока. Авиаторам повезло. Они избежали гибели в окружении, не все, конечно, и в Вязьме после доукомплектования занялись привычным делом: обслуживанием авиационного полка. Люди же Колиховича в основном сложили головы в боях у Бельска, в Беловежской пуще и в районе Порозово – Новый Двор. Многим «посчастливилось» оказаться в плену.

По данным ЦАМО, в частях 13-го корпуса не было танков новых конструкций. В наличии было 196 пушечных и 48 пулеметных Т-26, один тягач на базе Т-26, 15 БТ, 19 огнеметных танков, 16 танкеток и 34 бронемашины. Но участники боев говорят об обратном. И в 25-й, и в 31-й танковых дивизиях имелось по несколько машин Т-34 и КВ. Техника была не новая, уже побывавшая в эксплуатации. Передали ее, вероятно, из 6-го мехкорпуса, чтобы механики могли отрабатывать технику вождения. С началом войны новые танки также были брошены в бой. По свидетельству бывшего сержанта из 1-го батальона 50-го ТП Т.Я.Криницкого, танк КВ имел экипаж командира 25-й дивизии Н.М.Никифорова.

Если внимательно рассмотреть карту восточных земель Польши (там, где когда-то был белостокский выступ), можно увидеть, что между Цехановцом и Боцьками имелся в наличии обширный кусок приграничной земли. Это тоже был участок прикрытия 113-й стрелковой дивизии. Пройдя юго-западнее Цехановца сквозь уже несуществующий рубеж обороны разгромленного соединения, 263-я дивизия 9-го армейского корпуса вермахта быстро продвигалась вдоль дороги, идущей на Браньск и далее – на Лапы и Белосток, то есть в тыл 5-му стрелковому корпусу. Противник мог выйти к Белостоку уже в конце дня 22 июня; но этого не произошло. Как вспоминал сам генерал Гейер, 263-я ПД к исходу дня июня овладела лишь Браньском, при том, что ее передовой отряд сумел захватить целым мост через реку Нужец. Он писал: «Это был блестящий успех – если учесть, что значительная часть марша от Буга пришлась на ночь на 23 июня, а также, что в Браньске этим частям пришлось выдержать тяжелый ночной и утренний бой» (От Буга до Кавказа. М.; ООО «Издательство АСТ», ООО «Транзиткнига», 2004).

В маленьком Браньске, как раз на пути передовых частей вермахта, стояла только одна боевая войсковая часть Красной Армии: 25-й разведбатальон 25-й танковой дивизии. Он и принял на себя первый удар десятикратно превосходящего противника. В его составе имелись танки, бронемашины и несколько мотоциклов ИЖ-9 с ручными пулеметами Дегтярева на колясках. Но что значит один батальон по сравнению с полнокровной немецкой пехотной дивизией, усиленной к тому же бронетехникой? В отчаянном неравном бою батальон был рассечен на части и прижат к реке Нужец. Бой шел в самом Браньске по его юго-западной окраине и за рекой Нужец, в районе техпарка батальона. Подразделения 25-го ОРБ ожесточенно сопротивлялись, пытались вырваться в любом направлении – на север или на восток. Одна из рот, которой командовал лейтенант Исайченко, переплыв реку вплавь (лодок не было, а городок и техпарк в районе моста были охвачены пожаром, сам же мост находился под шквальным огнем, и пройти по нему было невозможно), вела бой в нескольких километрах от опушки леса. Как вспоминал рядовой И.И.Щиколков, неподалеку на заболоченном лугу застряли два автомобиля ЗИС-5, нагруженных ящиками с боеприпасами. К вечеру рота отступила к лесу, вынеся тяжело раненного командира роты: через час он умер. В лесу встретили танк КВ, неизвестно кому принадлежавший. Танк вскоре ушел, а рота самостоятельно начала пробиваться из окружения. В лесу столкнулись с немцами и в ходе боя снова понесли большие потери. Рота Исайченко была, вероятно, мотоциклетной, но технику не использовала и воевала как пехота. А ведь батальон имел еще две роты: бронемашин и танков. Увы, об их действиях мне не известно. Можно лишь предположить, что только наступившая темнота положила конец этому побоищу. Вообще, история разведбата из Браньска расшифровывается очень трудно. Мало осталось в живых его бывших воинов, не удается установить судьбы командиров и их действия в первые часы войны. До сих пор непонятно, куда пропал комбат капитан Н.К.Дмитриев и как он оказался в бывшей своей 155-й стрелковой дивизии, входившей в состав 47-го стрелкового корпуса. Не идет ни на какие контакты проживающий в Украине Е.К.Иванов, сын пропавшего без вести политрука К.Н.Иванова из 25-го ОРБ. Он собрал много материалов по 13-му и 47-му корпусам, долго и плодотворно сотрудничал с И.И.Шапиро, но, вероятно, моя персона его чем-то не устраивает.

Не стоит думать, что командованию корпуса была безразлична судьба погибающего батальона. Генерал-майор П.Н.Ахлюстин направил на выручку 18-й мотоциклетный полк капитана Громова. По некоторым свидетельствам можно предположить, что его передовой отряд сумел пробиться к Браньску. Отдельными подразделениями мотоциклисты заняли оборону по берегу реки, окопались и встречали противника автоматно-пулеметным огнем, несмотря на ограниченное количество боеприпасов. Стрелок Ф.А.Казанин рассказывал, что им выдали всего по 10 патронов для карабина, 41 патрон для пулемета и 70 – для автомата. Мотоциклы они оставили в перелеске на северном берегу Нужеца, а сами перешли на южный и отрыли ячейки в ржаном поле. На мотоцикле всегда было закреплено три бойца: водитель, пулеметчик и стрелок (одновременно считался как подменный водителю). Ответным огнем из минометов немцы сожгли часть мотоциклов, вечером экипажи были вынуждены отойти на северный берег. Основные силы 18-го МЦП двинулись к Браньску позже. По словам командира взвода М.С.Садовщикова, около 100 мотоциклов с экипажами и три легких танка повел сам комполка. Боеприпасов было крайне мало, патроны делили буквально поштучно. На пути к Браньску группа встретилась с перекрывшими дорогу вражескими бронетранспортерами и автоматчиками на мотоциклах. Как вспоминал И.И.Сергеев, когда колонна полка втянулась в густой лес, внезапным артогнем был расстрелян ее авангард и, видимо, были подожжены шедшие в голове танки. Завязался тяжелый встречный бой, в ходе которого к Браньску прорваться не удалось. Погибло много бойцов и комсостава. Среди них были, как вспоминал Садовщиков, командир 4-й роты Цветков и его водитель, командир 2-й роты старший лейтенант Твердохлебов (на самом деле он остался жив), младший лейтенант Мокалов. Громов с остатками людей отошел на Бельск.

Семь из восьми танковых батальонов 25-й дивизии к началу войны оказались собранными в местечке Райск. Только 4-й батальон 50-го танкового полка (комбат – старший лейтенант Я.С.Задорожный) находился в отрыве от главных сил, в лагере у Шепетово. Утром в расположении батальонов была объявлена тревога, хотя не обошлось без досадных накладок. Участник событий вспоминал: «Горнист сыграл тревогу, пробежались в каптерку, взяли снаряжение, противогазы, ракетницы – кому что положено. И побежали к машинам, брать диски и заряжать [их] патронами. Ящики патронов были расположены спереди машин, и часовой не подпускал. Прибыл старший начальник склада боепитания и говорит – патроны нельзя брать, нет приказа наркома обороны. Прибыл подполковник Скаженюк, выматерился крепко, говорит: «Война». Тогда взяли патроны, набили несколько дисков, а ящики с патронами [разместили] на танки» [76, письмо].

Из состава 113-го танкового полка (подполковник Ю.П.Скаженюк был его командиром) Н.М.Никифоров послал к Браньску отряд во главе с майором Кошкиным, 35–37 танков. Но тот по не выясненным до сих пор причинам проскочил транзитом через городок и ушел к Бельску, где и принял бой. Возможно, причиной столь досадной «накладки» стал ложный приказ по радио, переданный диверсантами-«слухачами» из полка «Бранденбург-800». В остальном 113-й полк в течение дня 22 июня по частям придавался пехоте, не имевшей средств борьбы с танками. По свидетельству М.Е.Гурина, там, где дрались воины полка, немцы оставили подбитыми до полусотни танков, бронемашин и штурмовых орудий. Еще два батальона 113-го ТП тоже ушли на Бельск, но позже. Один батальон 113-го ТП (или часть батальона) сопровождал колонну машин с семьями комсостава (50-го и 113-го полков) по проселкам, видимо, через Новы Пекуты на Лапы, но где-то по дороге эту колонну разбили с самолетов, многие семьи погибли, часть разбежалась. Танки отошли в лес, потом всю ночь меняли свои позиции, а рано утром 23 июня вступили в жестокий бой с немцами на каком-то ржаном поле.

50-й полк (командир – майор М.С.Пожидаев) первый день войны в основном простоял без дела. Только его 4-й и 3-й (комбат – старший лейтенант А.И.Шевченко) батальоны были посланы на выручку пехоте. У реки Брок попали в болото, часть танков застряла и была сожжена артиллерийским огнем. В.А.Перфильев из 3-го батальона вспоминал: «Я был командиром танка, а после потери машины – башенным стрелком на другой машине. Лагерь был поднят по тревоге 22 июня в 6 часов утра. Бомбардировке он не подвергался. По тревоге экипажи машин загрузили в танки снаряды, взрыватели к ним, пулеметы и патроны к ним. Через час-полтора полк двинулся на сборный пункт – большой лес справа от шоссе. Со сборного пункта танки группами уходили в разные направления, как говорили, на поддержку пехоты. 2 танка [из] нашего взвода, в том числе мой, были поставлены на шоссе у моста через речку Мянка – ожидалось выдвижение противника со стороны Браньска. Соприкосновения с противником не было. Из лагеря привозили обед. Ночь с 22-го на 23-е полк (оставшаяся его часть) провел между шоссе и деревней Мень».

Командир танка М.И.Трусов утверждал, что первое наступление батальона, в котором он служил, было 22 июня на Бельск. Возможно, он перепутал Бельск с Браньском, но проверить уже почти невозможно. «22 июня по тревоге были подняты и побежали к своим танкам. Мой танк был учебный. В пятницу с него был снят бензобак, и воентехник Симоненко возил его куда-то паять. Привез его поздно вечером в субботу, и решено им было, что мы его поставим на танк в понедельник. На воскресенье намечено было открытие лагеря. Пришлось ставить бак в танк утром своим экипажем при помощи воентехника. Воентехник сказал, что наше подразделение ушло на г. Бельск». Когда отремонтированный танк направился вслед за батальоном, он при движении попал в расположение какого-то пехотного полка, и майор, командир пехотинцев, оставил его у себя. «Потом к нам присоединились еще 2 танка, и в составе 3 танков и пехотинцев [мы] выгоняли немцев из какого-то населенного пункта. После этого я свой танк повел на Бельск. Основательно побитый танк. Я привел его под Бельск. Под Бельском из ржи начали выползать раненые танкисты, пехотинцы, артиллеристы и выезжать оставшиеся на ходу танки. На броне моей машины было очень много раненых. Потом их забрали на бортовую машину. Потом начались отдельные стычки с немцами» [76, письмо]. Идентифицировать этот эпизод мне пока не удается, но возможно, что танк Трусова своей властью подчинил себе командир своего же 25-го МСП майор С.И.Есионов (Есланов).

В 25-м мотострелковом полку первой вступила в бой в районе Браньска полковая школа. Курсанты азартно и с воодушевлением контратаковали противника, но понесли такие потери, что подразделение фактически прекратило существование. Разведрота 50-го полка, по словам «безлошадного» командира БТ сержанта П.С.Коптяева, не успела получить к началу войны ни оружие, ни технику. Поэтому ее командира старшего лейтенанта Твердохлеба (почти что однофамильца комроты-2 из 18-го МЦП) Пожидаев «озадачил» ремонтом моста через одну из многочисленных речушек в этой местности. Он дал ротному вводную: чинить мост, потом с севера появятся танки дивизии, сесть к ним на броню и – в бой. Но танки появились с юга и к тому же с крестами на бортах и башнях. Безоружных солдат покосили пулеметные очереди, уцелевшие набились в полуторку и спаслись бегством.

На левом фланге корпуса действовала 208-я моторизованная дивизия (командир – полковник В.И.Ничипорович); ей пришлось вступить в бой, также не закончив формирования. Как докладывал В.И.Ничипорович 2 июля 1942 г. командованию Западного фронта, 128-й танковый полк (командир – майор Н.А.Чебров) не имел ни одного танка, 2 тысячи красноармейцев этого полка не имели никакого вооружения, остальные части дивизии были вооружены на 70–80%. 22 июня дивизия получила задачу на оборону по линии Брянск – Бельск – Орля – Гайновка – Беловеж, в связи с беспорядочным отходом 113-й, 49-й и частично 86-й дивизий 1-й линии эта оборона растянулась на 90 км отдельными участками. На объявления в газетах, данных И.И.Шапиро, откликнулось лишь несколько бывших воинов 208-й. Но только в одном из писем были конкретные сведения: войсковая часть 2812 располагалась в Гайновке, и одним из ее командиров был майор Командышко. Расшифровка в/ч 2812–760-й мотострелковый полк, начальник штаба майор Д.К.Командышко, пропал без вести в июне 1941 г. Так в основном закончилось 22 июня для частей 13-го мехкорпуса.

4.7. Предварительный итог. Решение о формировании фронтовой конно-механизированной группы

Следует признать, что в первые дни боев штаб 10-й армии и ее командующий К.Д.Голубев проявили хладнокровие и выдержку, несмотря на то что из-за непрерывных бомбардировок Белостока армейское управление переместилось сначала в лес у Старосельцы, затем – в лес у Грудек, а еще через сутки – к станции Валилы, оказавшись на расстоянии более 100 км от линии фронта. Подчинив себе 13-й корпус и выдвинув его на Нужец, Голубев оттянул на несколько дней прорыв немецкого пехотного тарана на Волковыск. Большего же он не предпринимал, так как за те короткие промежутки времени, когда штаб 10-й устанавливал радиосвязь с командованием округа, получил указание Д.Г.Павлова – держать в резерве 6-й механизированный корпус (списочная численность – 1021 танк) в лесах вокруг Белостока до выяснения главных операционных направлений войск противника. Вечером штаб фронта направил в Генштаб боевое донесение № 007. По состоянию на 18 часов генерал В.Е.Климовских докладывал: «Первое. Положение 3-й армии согласно донесению на 17.00 22.6.41 г., новых данных нет… Второе. На фронте 10-й армии противник овладел рубежом Граево (Грайево), Кольно, Ломжа, Петково, Чижев, Цехановец. О положении западнее Бельск, юго-западнее и южнее данных нет».

В такой обстановке Москва приняла решение, воплотившееся в Директиве НКО № 3. В подпункте в) 1-го пункта говорилось: «Армиям Западного фронта, сдерживая противника на Варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл Сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки». Поставленная задача абсолютно не согласовывалась со сложившейся обстановкой, но оспорить ее было немыслимо.

Приняв Директиву к исполнению, командующий войсками Западного фронта отдал войскам приказ о занятии жесткой обороны в центре оборонительной полосы и нанесении контрудара на правом фланге на Гродно и Сувалки. В 23:40 22 июня генерал-лейтенант И.В.Болдин, уже находившийся в штабе 10-й армии, куда он прибыл для выяснения обстановки, получил во время переговоров с Павловым приказ: «Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса Хацкилевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу реки Неман и не допустить выхода его частей в район Волковыск, после этого вся группа перейдет в подчинение Кузнецова. Это ваша ближайшая задача. Возглавьте ее лично. Голубеву передайте занять рубеж Осовец, Бобр, Визна, Соколы, Бельск и далее на Клещеле. Все это осуществить сегодня за ночь, организованно и в быстрых темпах…» Также Д.Г.Павлов приказал обратить особое внимание на то, чтобы «хозяйство» начальника артиллерии фронта все было выведено из Червоного Бора. Болдин ответил, что артиллерия выведена вся и приняла участие в боях. Для координации действий 3-й и 10-й армий и контроля за осуществлением контрудара КМГ в Белосток отбыл зам. наркома обороны по артиллерии маршал Советского Союза Г.И.Кулик (он прибыл в штаб армии на следующий день, 23 июня). Штаб группы Болдина намеревался сформировать из офицеров, откомандированных из управлений 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса. Он приказал перебросить к утру 23 июня танковые дивизии корпуса в район сосредоточения, определенный в 10 км северо-западнее Белостока. 29-я моторизованная дивизия корпуса должна была сосредоточиться в Сокулке, чтобы, развернувшись в боевой порядок, прикрыть подготовку к наступлению. Местом постоянной дислокации ее полков были Слоним, Обуз-Лесьна и бывший монастырь в Жировицах, но в ночь на 22 июня они находились в летних лагерях на значительном удалении друг от друга. 106-й моторизованный полк находился в лесу северо-западнее Белостока (у Ломжи – см. выше), 128-й МП и 77-й артполк (по воспоминаниям Н.С.Халилова) – в районе севернее Бреста. Мне это кажется фантастикой, район Бреста и значительный участок к северу от него – это полоса 4-й армии. Скорее всего, речь идет о Берестовицах (Большой либо Малой), хотя бойцы и говорили, что до Бреста 13 км, а до границы – 3 км. Впрочем, чего в ту войну не бывало.

Связи с 11-м мехкорпусом установить не удалось, однако на перспективу совместных с ним действий генерал Болдин приказал расположить в районе Крынки 36-ю кавдивизию; в 3-ю армию к генералам В.И.Кузнецову и Д.К.Мостовенко был послан делегат связи. Управление 6-го кавкорпуса и 6-я кавдивизия оставили Ломжу и также начали выдвижение в район нанесения контрудара. В 23:30 минут 22 июня, выполняя приказ командира корпуса генерал-майора И.С.Никитина, части 6-й КД колоннами форсированным маршем направились к Белостоку.

Советские танки, подбитые в районе Слонима