Текст книги "Междумирье"

– Потому, что ты не такой, как другие, – воин проигнорировал последний вопрос. – Кто может поручиться, что Странные, одержав твой мозг и твоё тело, не смогут прорвать границу? Даже если это и не так, они станут сильнее, а этого допустить нельзя. Поэтому ты умрёшь. И скоро.

– Не увлекайся, – посоветовал Памва. – Я, конечно, умру когда-нибудь, однако в ближайшие годы эту цель перед собой не ставлю… Но ты сказал «мы». Кто такие «мы»?

– Секта Преданных, – вдруг сказала Моико, до сих пор молчавшая. – Они истребляют Странных. Уже сотню лет о них ничего не слышали. Я думала, их уже не осталось.

– Ещё одна секта? – вздохнул Памва. – Что-то многовато их…Так, говоришь, Преданные?

– Да, я Преданный, – нехотя подтвердил Менинг. – Да, мы существуем, и да – нас много. Но эту тайну вы унесёте с собой в могилу.

– Утомил ты уже со своей могилой, – поморщился Памва. – Знаешь что? Если вам так нужно, чтобы Странные не одержали наши тела, почему бы тебе не помочь нам этого избежать?

– Мы поступаем так с другими людьми, – признал Менинг. – Но с тобой случай особый. Странным нельзя давать ни малейшего шанса. Мы не имеем права рисковать.

– Никакого риска нет. Мы вполне можем противостоять их натиску.

– В одном из вас уже есть чужая воля.

– Ты ошибаешься, – вновь встрял Шио. – Ни один Странный никогда не отступится от подчинившегося ему. А я, как ты видишь, свободен. Этот дух великого воина древности – один из нас, и он защищает нас!

– Странные способны на любое коварство, и твои слова – лучшее тому подтверждение.

– Ты опять ошибаешься, – возразил Памва. – И мы докажем тебе это. Странный никогда бы не сделал того, что сделает этот мальчик. Ну-ка, Шио!

Шио в недоумении посмотрел на Памву, потом на Менинга. Но тут же торжествующе улыбнулся. Соображал он быстро.

– Возьми своё оружие, – сказал он. – Ты свободен. Иди и скажи всем, что мы не боимся Странных.

Менинг изумлённо раскрыл рот, но ничего не сказал. Победивший и пленивший отпускал его – по законам Энрофа, воинская доблесть коричневого воина не была теперь ничем запятнана. Более того – освобождённый больше не был связан обязательствами кодекса чести и получал возможность повторить свою попытку. Чем мгновенно и воспользовался.

Но тут уже вступил в дело Памва. Для инструктора по боевым искусствам не составило труда отразить бешеную, хоть и немного сумбурную, атаку. Через две секунды ситуация повторилась: сабля Менинга, звякнув, упала в десятке шагов позади Памвы, а клинок рыцаря легонько коснулся горла Преданного.

– Не стоило этого делать, – холодно уронил Памва. – Следующая попытка может стоить тебе жизни. Подбери оружие и уходи.

– Нет, – возразил Менинг. – Я признаю, что не могу тебя остановить, поэтому останусь рядом и буду по мере сил оберегать тебя от Странных.

– А ночью попытаешься зарезать, – вдруг сказала Моико, хранившая до этих пор молчание. – Не отрицай, я знаю. Я бы наложила на тебя заклятье смерти на такой случай, но и это тебя не остановит. Поэтому уходи.

– Тогда убьют меня, – пожал плечами Менинг. – За то, что я не убил вас. Что я скажу?

– Ты скажешь, – ответил Памва, – что уговорил нас вернуться.

– Что? Вы хотите вернуться?! Действительно хотите?

– Да.

– Нет! – крикнул Шио, – И если ты вернёшься, я пойду вперёд один!

– Мы все вернёмся, – не обращая внимания на Шио, спокойно повторил Памва. – В этом будь уверен. Конечно, если ты покажешь нам другую дорогу, потому что той, по которой мы пришли, теперь не пройти. Ты знаешь другой путь?

– Да. Знаю. И покажу его вам.

– Моико? – полувопросительно бросил Памва. – Теперь он не врёт?

Колдунья пристально посмотрела на коричневого воина и отрицательно покачала головой. Затем чуть заметно усмехнулась и застыла, задумчиво глядя под ноги.

Против ожидания, Шио больше ничем не выразил своего негодования. Достаточно оказалось Памве шепнуть ему на ухо «так надо», и Шио, сразу и безоговорочно поверив ему, успокоился и послушно шёл, не проронив ни слова.

Менинг проводил их до такого же, как они уже видели, сторожевого камня-менгира и, сдержанно простившись, повернул назад. Памва не сомневался, что он, несмотря на исполненное обещание – а ведь они действительно вернулись! – станет тайно наблюдать за ними. И, скорее всего, не он один. Кто знает, скольких Преданных скрывает каменистая равнина.

Начало тропы (или конец, в зависимости от того, в какую сторону направлялся путник) отмечал след давнего – никак не меньше месяца – кострища.

– Нам опять нужно будет идти через горы? – спросила колдунья, хмуро глядя на проросшие молодой травой головешки. – У нас нет тёплой одежды. Наши шубы остались…

– Нам не понадобятся шубы, – сказал Памва.

– К тому же, нас всё ещё преследуют. И они, несомненно, тоже свернут сюда, – продолжала Моико. – Хоть после того, как их накрыло обвалом, осталась лишь половина, их всё ещё много.

– Много? Это хорошо.

– И я знаю, за чем они идут. Неужели ты всерьёз думал, что такую вещь можно скрыть от волшебника?!

Памва озадаченно посмотрел на неё, на Шио и только крякнул. Что ж, в принципе, от волшебницы вряд ли можно было ожидать чего-то другого.

– Ну что ж, они найдут то, за чем шли.

– Хозяин, ты что задумал? – не выдержал, наконец, Шио.

– Всё просто, – вздохнул Памва. – Раз сюда идут люди Герцога… Кстати, это действительно люди Герцога? – требовательно спросил он у волшебницы. – Ты можешь определить точно?

– Могу, конечно. Это действительно отряд стражи Герцога, абсолютно точно. Человек тридцать-тридцать пять. Будут здесь к завтрашнему утру, если не остановятся на привал.

– Не остановятся, – уверил её Памва. – Они, знаешь ли, спешат. Ну что же, как минимум до утра у нас есть время, и следует хорошенько отдохнуть. Не забывая, впрочем, поглядывать в сторону наших коричневых друзей.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Шио.

– А дальше мы сдадимся в плен. Штаб-квартира Герцога как раз в Тер-Темире, и я думаю, что нас проводят именно туда. Со всей подобающей охраной.

– Что?! И отдать им…

– Да! – жёстко перебил мальчика Памва. – Отдать! Это сейчас лучшее решение. Тридцать тренированных воинов и один рыцарь гораздо лучше справятся с охраной, чем просто один рыцарь. Не забывай, тут не только Преданные, но и некие Странные встречаются. И один Иал знает, сколько их. Так что завтра я разыграю небольшой спектакль и сдам властям монастырского служку со всеми потрохами. Может быть, даже поступлю на герцогскую службу… А когда мы благополучно прибудем на место, нам останется только вежливо и культурно поблагодарить эскорт за предоставленные услуги и двинуться дальше – если Тер-Темир это не конец маршрута. Двинемся, конечно, прихватив с собой всё своё.

– Да?! И кто нам его отдаст?!

– Ну, такие мелочи я беру на себя. Да и Иал просто обязан вмешаться и помочь в случае чего. Ну как, согласен?

Шио испытующе посмотрел на Памву и тяжело вздохнул.

– Согласен. А ты и в самом деле сможешь с ними со всеми справиться?

– Ну конечно. А если что, вы с Гийомом поможете.

– Ещё бы! – расцвёл Шио.

А что ж, вскользь подумал Памва, удобная у меня позиция. Этакий супермен местных масштабов. Покойно, почётно, тешит самолюбие. Совсем бы хорошо – если не принимать во внимание, что суперменство-то это как раз и предназначено для служения вот таким простым людям, которые тебя почти что боготворят, надеются – как же, доблестный рыцарь в обиду не даст! И получается полная ерунда… Это как вечно слыть юношей, подающим надежды: ждёшь, ждёшь, а потом выясняется, что ты уже не юноша, жизнь прошла и ничего толкового, в общем-то, сделать не удалось…

Он помотал головой, отгоняя эти расхолаживающие мысли.

– Вот и отлично. Моико, а ты что скажешь? Устроим им весёлую жизнь?

– Я не воительница, я колдунья. Тут уж вы решайте сами. Меня совсем другое интересует.

– Что именно?

– А то, что Преданные спокойно ходят за Кругом Силы и чихают на всякую одержимость.

– Вот как?! Преданные не подвержены одержимости? Почему?

– Вот этого я и не понимаю.

– Да, и ещё, – вспомнил Памва. – С герцогскими ребятами наверняка тоже идёт колдун. А такую вещь трудно скрыть, сама говоришь. Ты, Моико, постарайся его как-то нейтрализовать. Чтобы он не мог точно указать, где именно эта самая вещь. А ещё лучше – вообще его как-нибудь устранить… Сможешь?

Волшебница одарила Памву тяжёлым взглядом исподлобья.

– Смогу, – помолчав, сухо уронила она. – Только зачем? Если ты собираешься сдаваться.

– Мало ли чего я собираюсь. Так ты это сделаешь?

– Сделаю, – ответила Моико, отворачиваясь. – С тем, который с ними – с тем, да, сделаю.

Остаток дня они отдыхали. Моико выложила свои зелья и снадобья и, раскачиваясь в такт монотонному речитативу, перекладывала их с места на место – то ли бесцельно, то ли выбирая оптимальную их конфигурацию. Памва достал нож и от нечего делать задумчиво строгал подобранную сухую ветку, в то же время не забывая внимательно поглядывать по сторонам. И только Шио занимался делом: он, вооружившись своим маленьким мечом, упорно повторял фехтовальные приёмы, показанные ему Памвой накануне. Памва предполагал, что Гийом с таким же, как и он, интересом – только изнутри – наблюдает за юным монахом и свыкается с ощущением чужого тела.

Вечер наступил быстро, как всегда бывает в горах. Солнце, царапнув брюхом по цепи снежных вершин, провалилось за их острые зубья, и только зарево над хребтом ещё некоторое время горело чистым оранжевым светом. Потом потускнело и оно. В темнеющем куполе неба, накрывшем их, всё более заметны становились звёзды: через всё небо протянулась полоса Великого Пути, всё более яснея, проявились Спящий Дракон, Северный Зверь и мутное скопление Ста Жаров… Наконец, стемнело настолько, что Гийом уже мог приступить к своей сторожевой службе. Решено было укладываться спать.

Но, когда Памва поднялся, чтобы напоследок принести ещё сушняка для костра, Моико резко вскинулась:

– Не туда! В ту сторону не ходи.

Памва вопросительно уставился на неё.

– Нет, всё нормально, – стеснённо пояснила колдунья. – Всё спокойно. Просто туда ходить не надо. Там ловушка поставлена, мощная. Моей защиты не хватит…

Памва пожал плечами и отправился в другую сторону. Моико поднялась и последовала за ним:

– Я с тобой, помогу.

Они двинулись к лесу. Как всегда, после света костра навалилась темнота, и Памва шёл, ориентируясь в основном на слух, да ещё на то странное чувство, называемое на одном из языков его мира харагэй. В своё время он провёл достаточно времени в тренировках, поэтому появление кого-то постороннего в пределах двадцати-тридцати шагов обнаружил бы несомненно. Но никого вокруг не было, лишь колдунья за спиной ступала след в след.

Это случилось неожиданно. Моико вдруг оказалась в его объятиях и взглянула снизу вверх своими бездонными глазищами – жадно и одновременно жалобно. Она привстала на цыпочки и потянулась к Памве – всем своим существом, дрожащая и нетерпеливая. Они оба потеряли голову, торопливо срывая друг с друга одежду и не замечая ничего и никого вокруг. Время как будто остановилось. Опомнился Памва лишь тогда, когда девушка, сладко выгнувшись, застонала под ним, впиваясь в его кожу жаркими пальцами…

Это было как удар. Удар по рассудку, по самой сущности психики. Такой силы воздействия Памва не переживал ещё никогда. Казалось, в сознании взорвалась бомба и выбросила осколки его за пределы разума. Памва видел себя как бы со стороны – вот он стоит, не понимая, то ли это произошло на самом деле, то ли привиделось в горячечном бреду. Вот Моико тревожно заглядывает ему в глаза, делая странные пассы перед лицом. Вот светлым пятном мелькает Гийом – и вновь исчезает, понимая, что является лишним…

Потом они шли обратно к костру, взявшись за руки, как дети. И, как дети, чувствующие свою вину, избегали смотреть друг другу в лицо. У Памвы было такое ощущение, что всё случилось не с ним, а с кем-то другим…

Шио крепко спал, а куда скрылся на это время Гийом, неизвестно. Памва от души надеялся, что призрак, если и видел что-то, догадается держать язык за зубами.

Нет, не был Памва монахом. И пуританином не был. И жену свою с дочкой любил до умопомрачения, до беспамятства. А вот поди ж ты, так случилось – и кто виноват? Да и виноват ли – можно ли так ставить вопрос? Что ж, наверное, можно. Всё равно, ничем не кончится эта их связь – вернее, кончится ничем. Да только вот так просто выбросить из своей судьбы Моико он уже не мог. До сегодняшнего вечера – смог бы, а после того, что случилось – не мог. Вон она сидит – присмиревшая, жалкая. В одну точку глядит перед собой – как всегда, молча. И что Памве теперь делать с этим грузом, этим долгом, нависшим ещё и перед ней? О чём она думает? Скажет ли, если спросить?

Так они и просидели до зари – каждый думая о своём.

Собака вылетела из темноты беззвучно, как тень. Оказалась она громадна – серая гончая порода, выведенная псарями не без помощи колдовства. Такая тварь на равных могла бы потягаться с медведем. Это значило, что герцогская стража совсем близко.

Памва отреагировал молниеносно, даже не успев толком ничего сообразить. Где-то что-то напряглось, сработали вбитые прежними тренировками рефлексы, и ментальный посыл – то умение, которое он таил, никак не желая открывать никому – мгновенно усмирил ярость животного. И когда Шио – а паренёк-то не растерялся! – оказался рядом со своим коротеньким мечом, Памва уже почёсывал пса за ухом, крепко держа его за ошейник.

– Приготовься, – вполголоса сказал он. – Они совсем близко.

Рядом судорожно вздохнула Моико. Краем глаза Памва заметил, что цвет волос её изменился с рыжего на тёмно-коричневый, но удивиться столь быстрой смене не успел: из утреннего тумана высыпали всадники, беря костёр и всех находящихся возле него в круг. И предводительствовал ими тот самый чёрный офицер, отрубивший Памве руку. Последним появился отдувающийся здоровяк с топорно вырубленными чертами лица. Это был колдун.

Но перед тем, как хоть что-то успело случиться, сработали чары Моико: грузный маг вдруг повалился навзничь – у седла лопнула подпруга. Казалось, дрогнула земля, так силён вышел удар. Глухо охнув, он рванулся было встать, но тут же откинулся и остался лежать, со свистом цедя воздух сквозь побелевшие губы.

Не успела испуганная лошадь, всхрапнув, шагнуть в сторону, Моико уже оказалась рядом; флаконы, порошки и зелья, словно сами собой, заняли привычные места – полукругом. Через несколько секунд волшебница повернулась и выдала диагноз:

– Перелом бедра. Не опасно, но двигаться не сможет. По крайней мере три дня.

– А двигаться нам уже никуда не нужно, – сухо уронил офицер, ловко спрыгивая на землю. – Потому что всё, что нам нужно, мы найдём здесь. Не так ли? – он ожёг колдуна огненным взглядом.

Тот через силу кивнул. На его бледных щеках перекатывались желваки.

– Сейчас я сниму боль, – успокоила его Моико. – Потерпи.

Губы колдуна шевельнулись: казалось, он хотел что-то сказать, но, злобно поглядев на волшебницу, промолчал.

– В прошлый раз вам удалось меня надуть, – продолжал офицер. – Но во второй раз вам не отвертеться. Предлагаю отдать артефакт добровольно. Тогда вас убьют быстро и без мучений.

– Вот как? – удивился Памва. – Не слишком ли ты самоуверен, незнакомец?

– Незнакомец? Хорошо, я назовусь. Моё имя Миракс ар Верк.

Видимо, ар Верк привык, что его имя производило известный эффект, но Памва даже ухом не повёл:

– Памва ар Болла, также известный как рыцарь Золотого Клинка.

– Прозвище вряд ли тебе поможет, – нехорошо улыбнулся Миракс. – В прошлый раз ты лишился руки, теперь, боюсь, на очереди голова. А такую потерю возместить трудно, разве что предварительно заложить попам свою душу…

– В прошлый раз я был без оружия. Помнится, ты жалел, что не можешь помериться со мной силами в честной схватке. Не забыл?

– Я вижу, свою новую руку ты решил попам отработать сполна, – процедил Миракс. – Что ж, я преподам тебе очередной урок. Защищайся, если сумеешь.

Мгновенно выхваченный клинок звякнул о подставленный меч Памвы. Последовала серия молниеносных выпадов, но Памва, даже не переменив позы, легко парировал их. И в свою очередь атаковал. Ему нужно было произвести впечатление на чёрного офицера, и он это сделал. Хотя Миракс оказался весьма искусным фехтовальщиком, и даже много более того – но Памва-то был мастером, равного которому в Энрофе не существовало. Он вёл бой, жёстко диктуя противнику очерёдность оборонительных приёмов, логически вытекающих из действий атакующего, когда определённый удар должен вызывать именно такой, а не иной ответ. А просчитывать комбинации Памва умел. В результате после двадцати секунд сумасшедшей пляски клинки остановились: оружие Миракса отбито в сторону, а лезвие меча Памвы замерло в непосредственной близости от обнажённой гортани чёрного офицера. Было видно, как сбоку на напрягшейся шее пульсировала жилка.

– Ты можешь убить меня, – после паузы выдохнул ар Верк. – Но служить тебе я не стану.

– А этого и не требуется, – ответил Памва, опуская оружие. – Это я могу служить герцогу, если он хорошо заплатит.

– Что?!

Погода резко изменилась. Уже который день они двигались по мокрой скользкой земле. Ночами обрушивались ливни, утихавшие только к утру. С первым светом наползал туман – сырой, липкий, жадно пьющий тепло тела; и тогда совсем недалеко расположенная явь представлялась совсем не тем, чем была. Вывороченный пень казался старым неряшливым эльфом, с усилием натягивающим лук, а упавший ствол с нелепо торчащими ветвями напоминал затаившийся у земли отряд мечников, готовящихся к последней в жизни атаке.

Памва обретался на той границе яви и сна, когда в безмерно утомлённом мозгу случайные мысли обретают плоть, и неясно – наяву это происходит или в распалённом представлении. Он видел бесконечные шеренги воинов, выстраивающихся к битве, тёмных командиров без лица, отдающих беззвучные команды, конницу – на странных и непривычно зловещих животных. Он находился там, в самой гуще – и словно в совершенно другом месте, откуда можно глядеть на события, холодно оценивая их и отдавая команды, не подвергаясь при этом возможности быть втянутым в разворачивающиеся действия. Он словно присутствовал в разных проявлениях, выбирая по своему усмотрению нужное время и место. Стоило отвлечься – и происходящее теряло чёткость и остроту, становясь как бы плоским подобием натурального мира и затеняясь впечатлениями иного слоя бытия. Памва существовал одновременно в разных временах и местах, ощущая события как совершающиеся с ним – и одновременно с кем-то другим, находящимся неизвестно где и когда.

И всё же это состояние дарило отдых, без которого мозг был бы безжалостно разрушен, сожжён не укладывающейся в привычную схему логикой событий. Памва погружался в пучину милосердного забвения, когда лишь память разворачивала перед ним призрачные картины прошлого. Чьего? С ним это случалось или не с ним? Он не мог бы сказать наверное, да и не задавался таким вопросом.

Из-под полуприкрытых век Памва смотрел, как на его детскую рукавицу садятся снежинки. Чистые симметричные кристаллики, так похожие друг на друга, но всё же чем-то отличающиеся между собой… Выплёскивались самые потаённые, глубинные слои давным-давно забытых воспоминаний: и тонкий, нежный хвойный дух, и непередаваемая атмосфера ожидания замечательного праздника – он не помнил, какого – по-детски наивная и так не подходящая к тому месту, где он сейчас находился. Памва тряс головой, и всё пропадало: и снег, такой белый-белый и чистый в своей первозданности, и чуть слышный сквозь сон радостный ребячий гомон, и весёлые искорки на стеклянных игрушках… И вновь нужно было думать о насущных потребностях: где напоить коней, чем обезопасить себя и других от Странных, как запретить себе одну-единственную мысль, о самом существовании которой не должен догадаться чёрный офицер.

Что-то я слишком много рассуждаю, подумал Памва. А где-то сейчас двигаются к Чертогу другие супермены, и каждый отвечает за свою частичку реликвии. И их тоже посещают мысли о их месте в этом мире. Или не посещают. Скорее всего, не посещают, это ведь очень тяжело – иметь такие мысли…

В виски глухо толкался пульс. Болела голова. Она словно была набита слежавшейся пыльной ватой – так трудно и тяжело ворочались мысли. Памва с трудом воспринимал, что он полулежит в походной палатке, что прямо над ним склонились три лица, такие разные и отмеченные совершенно различными чувствами. Шио смотрел на него с откровенным восхищением и страхом, Менинг – с тщательно скрываемым, но безмерным удивлением и значительной долей опасения, Моико же буквально пожирала его распахнутыми чуть ли не во всё небо глазищами – в них отражались и боль, и жалость, и неприкрытое непонимание. Так мог бы смотреть несправедливо обиженный ребёнок, у которого забрали только что подаренную конфету.

– Что случилось? – спросил Памва. – Он чувствовал, что какой-то промежуток прошедшего оказался от него скрыт. – Я ничего не помню. – И тут же повёл глазами, интуитивно выбирая лучший источник информации. – Моико, ты.

– Ты сделал шаг по пути Гура, – тихо сказала Моико. – Я не понимаю, что это значит. Я ничего не понимаю.

– Что я сделал?

– Ты воспользовался неверием.

– Я?

– Да, ты.

– Каким образом?! Я же ничего в этом не смыслю! Постой… Ерунда какая-то. Я же не мог воспользоваться тем, чего не знаю!

– Оказывается, знаешь.

– Откуда?!

Уже задавая этот вопрос, Памва знал – откуда. Гийом.

Памва уничтожил рати Странных, загнавшие их в ловушку – тогда, когда, казалось, участь отряда была предрешена. Из тридцати воинов в живых оставался всего десяток; мужчины дрались, встав кругом, в середине которого отрешённая Моико творила свою страшную боевую магию. Однако нападавших оказалось слишком много. И вдруг они исчезли, истончились и без следа растаяли в воздухе, а Памва, дико захрипев, опрокинулся с закаченными под лоб глазами…

Тер-Темир открылся внезапно. Только что горизонт закрывала безжизненная, опалённая солнцем горная гряда – впрочем, не слишком высокая – и вдруг в ней стали угадываться вырубленные в камне башни, неприступные бастионы и лестницы, уводящие вверх. И тут же, откуда ни возьмись, вылетел отряд стражи и охватил их полукругом, прижимая к скале. Памва нахмурился и положил руку на рукоять меча.

– Вот и всё, – скупо улыбнулся Миракс. – Теперь, как бы ты ни был искусен, тебе ничего не поможет. Ты просто не успеешь.

– Тебя убить я всё же сумею, – возразил Памва. – И ты это знаешь.

– Это ничего не изменит. В таком случае ты умрёшь. Вы все умрёте. Я давно догадался, что ты задумал, поэтому отдай то, что должен отдать, и можете уходить. Мне ваши жизни не нужны.

Памва усмехнулся.

– Ты знаешь, где лежит то, что тебе нужно. Можешь это взять, я не стану препятствовать. Я не отказываюсь от своих слов.

Ар Верк спешился. Шио с окаменевшим лицом смотрел, как чужие руки прикасаются к реликвии, как она, завёрнутая в тряпицу, исчезает в седельном вьюке. Если бы не властная ладонь Памвы на его плече, он, скорее всего, бросился бы на верную смерть, несмотря на обещание ничего не предпринимать и доверится рыцарю Золотого Клинка.

– Что ж, ты умён и держишь слово, – бросил чёрный воин. – Тебе заплатят. Скажи городскому казначею, что Миракс ар Верк…

– Нет, – сказал Памва. – Деньги мне, конечно, нужны, но я бы просил тебя о другом.

– О чём же?

– Подари мне собаку. В моей профессии надёжный защитник дороже любых денег.

– Что ж, ты ещё раз доказал, что ты умён, – кивнул Миракс. – Пусть будет по-твоему. Волшебница, убеди пса, что у него теперь новый хозяин. Но от своих слов не отказываюсь и я: награда будет выплачена. Прощайте.

Всадники исчезли так же быстро, как и появились: ар Верк, не желая терять времени, направлялся прямо к герцогу, чтобы поднести повелителю столь желанный трофей.

Шио вскинул на Памву горящие ненавистью глаза:

– Ты обещал! А сам ничего не сделал!

– Когда, наконец, этот отрок научится доверию? – сокрушённо вздохнул Памва. – Ты снова ошибся, Шио. То, что несёт этот несчастный своему герцогу, вовсе не часть Избавителя, а простая деревяшка. Я уверен, он никогда не отличит её от настоящей, так как никогда не видел оригинала, а чувствовать магию он не умеет. Конечно, я старался вырезать её как можно более близко к оригиналу, но первый же попавшийся маг мгновенно разоблачит подделку. Поэтому не стоит терять времени.

– А где настоящая часть?

– Подлинная реликвия с самого начала спрятана мной за ошейником пса… Не проверяй, не надо! Вполне возможно, за нами следят. Кстати, как мы назовём нашего нового друга?

– Бу, – сказала Моико. – Он будет отзываться на кличку Бу.

– Вот и славно. А теперь нам нужно поскорее затеряться в городе. Не думаю, что нас надолго оставят в покое. А перед тем, как пустится дальше, следует пополнить запасы.

– Нам не надо дальше, – сказал Шио. – Мы пришли. Храм здесь, в Тер-Темире.

– Отлично. Тогда веди. Это, видимо, запрятано в каких-то сумасшедших катакомбах, раз герцог ещё не наложил на него лапу.

– Нет, не в катакомбах. Наоборот, его знают все. Это Лабиринт. Пирамида. Туда солдатам проникнуть невозможно.

Их ждали. Как только они приблизились, в пирамиде открылась и тут же исчезла дверь, и монашеская фигура в длинной рясе призывно махнула им рукой. Было странно видеть живого попа в городе, битком набитом армией противной стороны. Впрочем, обсуждать странности не оставалось времени.

– Бегом! – скомандовал Памва. До спасительной пирамиды оставалось совсем чуть-чуть.

– Быстрее! – крикнул монах, нервно облизывая губы.

Они не успели совсем чуть-чуть.

Ар Верк привёл арбалетчиков: он понимал, что в мечевом бою ни у кого нет шансов против рыцаря Золотого Клинка, а завладеть артефактом Верку нужно было непременно.

Что ж, это верное решение, отстранённо подумал Памва. От двух-трёх стрел при везении ещё можно отмахнуться, но от двух десятков – ни за что. Ар Верк играл наверняка. Памва поудобнее перехватил меч и несколько раз глубоко вдохнул, психологически приводя себя в боевое состояние.

Время словно замедлило своё течение. Все предметы стали яркими и чёткими, независимо от того, оказывались ли они в фокусе зрения или на его периферии. Памва ощущал себя в самой гуще событий – и в то же время словно глядел на разворачивающуюся сцену откуда-то со стороны. Вот стрелки по команде поднимают взведённые арбалеты, тускло посверкивающие на солнце металлическими частями. Вот Моико на бегу вскидывает руки в странном жесте, пытаясь с помощью магии помешать им целиться. Вот Бу в прыжке перекрывает Шио, принимая на себя причитающуюся тому стрелу. А сам Шио без тени боязни на лице следует за монахом.

Памва метнулся за ним – не пригибаясь, лишь двигаясь в рваном темпе, мешающем целиться. Это бесполезно, пригибаться: укрыться здесь абсолютно не за чем, а рефлекторно сгибаться, стараясь стать поменьше и тем самым стесняя свои движения, попросту глупо. Стрелок так же легко попадает в согнувшегося, как и в стоящего прямо.

Священник коснулся каменной поверхности чем-то вроде ангха – своеобразным волшебным ключом, как понял Памва – и на сплошной стене пирамиды стал открываться вход. Служитель протолкнул в него мальчика, но когда обернулся к Памве с Моико, вдруг дёрнулся всем телом и, уронив ангх, осел на каменные плиты. Памву окатило горячими брызгами: артерию на горле монаха вспорол тяжёлый болт, и падал тот уже мёртвым. Проход в пирамиду тут же исчез, и теперь на его месте снова встала глухая стена.

Памва на мгновение замешкался, решая, как быть, но Моико, подхватив ключ, сломя голову ринулась вдоль стены. Что за магию она при этом применила, неизвестно, но силуэт её словно расплывался в воздухе, и стрелы лишь запоздало рвали воздух там, где она была всего мгновение назад. Удачно отмахнувшись от особо коварного выстрела, Памва метнулся за ней, вспотевшей спиной буквально чуя метящие в него острия. Он ощущал ярость ар Верка даже на расстоянии: ещё бы, так бездарно упустить мальчишку с артефактом, причём в самом безнадёжном для того положении! Теперь страшный гнев герцога неотвратимо обрушится на ар Верка – но это, чувствовал Памва, ничто по сравнению с исступлённым бешенством самого чёрного офицера. Мысли того читались настолько ясно, что ошибиться было невозможно. Теперь Мираксу оставались лишь Памва и Моико, и уж будьте уверены, смерть их не будет лёгкой!

Рыцарь и волшебница, тяжело дыша, остановились – вернее, это Моико заставила его остановиться.

– Здесь! – ткнула она в стену. – Держи тыл! Я быстро.

Памва резко обернулся – и вовремя, чтобы успеть отбить летящий болт. От резкого движения вывернутую кисть резанула боль, но обращать на это внимание не приходилось: ещё два болта отправились мимо жертв, третий царапнул стену чуть в отдалении и бессильно свалился под ноги. У беглецов появилось буквально несколько секунд, пока стрелки перезаряжали оружие.

– Сюда! – рявкнула сзади Моико, рванув Памву за воротник.

И, уже ныряя в открывшийся проём, он видел, как камень – медленно, слишком медленно! – становится на место. А потом стало темно.

Вернее, не совсем темно, просто так показалось по контрасту.

Они очутились в пыльном узком проходе, в котором кроме них не было ни души. Откуда-то пробивалось некое подобие освещения, позволяющее кое-как различать стены и пол, но не способное дать большее.

– Выбирать не приходилось, – сказала Моико. – Я использовала первую же возможность.

Памва молча кивнул. Действительно, в том их безвыходном положении любое решение оказалось бы оптимальным. Он опустил меч и, сдерживаясь, стал дышать глубоко и размеренно, постепенно успокаивая взбудораженный бешеной гонкой организм. Он знал: скоро заноют все мышцы, отзываясь на такой ритм работы.

– Обратно этим же путём нельзя, – уронила волшебница.

– Да и не стоит, – согласился Памва. – Надеюсь, Шио тоже теперь в безопасности.

Он вдруг осознал, что его миссия выполнена. Как бы там ни было, артефакт доставлен по назначению, и теперь ничто не стояло между ним и Синклитом – вернее, обязанностью Синклита выполнить свою часть соглашения. Вот только где теперь искать Флавиана или кого-нибудь, кто озаботится этим выполнением?

Они двинулись по коридору – пустому и бесконечно длинному, заброшенному, казалось, с самого момента строительства Лабиринта. Здесь царила глухая тишина, и многолетняя мгла, казалось, с изумлением взирала на осмелившихся нарушить её покой людей. Было жарко и сухо.

– Странно, – через некоторое время заметил Памва. – Мы прошли уже довольно много, а ход не поворачивает и не углубляется. Снаружи пирамида не кажется такой большой.