Текст книги "Мата Хари. Авантюристка или шпионка?"

Путь на сцену

В Париж наша героиня приехала без единого су и попыталась зарабатывать на жизнь натурщицей. Несколько лет спустя, уже будучи известной актрисой, на вопрос корреспондента, почему она оказалась именно в Париже, она ответила: «Не знаю, но я думаю, что всех жен, сбежавших от мужей, тянет в Париж». Натурщиц в Париже был переизбыток, и платили им мало. К тому же Маргарета потерпела неудачу из-за слишком маленькой груди. Разочарованная, она вернулась в Голландию. Неделю она прожила у дяди своего мужа в Нимвегене, но Рудольф Джон тут же выразил возмущение по этому поводу. И дядя попросил Маргарету убраться подобру-поздорову. И тогда она решила вновь отправиться в Париж. Как она сама говорила репортерам год спустя, «у меня в кошельке было полфранка, и я сразу пошла в Гранд-Отель». Еще она утверждала, что «не было никого, кто бы мне помог». Выбор Маргареты пал на театр «Фоли Бержер», где всегда требовались красивые танцовщицы. Она еще никогда в жизни не танцевала на сцене, но решила попробовать. На Яве она изучала индонезийские традиции и танцевала в местной танцевальной группе. В 1897 году в одном из писем она впервые упомянула свой артистический псевдоним – Мата Хари, который по-малайски означает «солнце» (дословно – «глаз дня»).

Тут на ее пути оказался Молье, владелец знаменитой школы верховой езды на Рю Бенувилль и знаменитого цирка, который носил его имя. Он и сам был прекрасным наездником. Сначала Маргарета выступала как цирковая наездница под псевдонимом «леди Греша Маклеод». Хорошо ездить верхом она научилась еще в Голландской Восточной Индии. Молье был уверен, что такое тело, как у нее, в танцах использовать куда плодотворнее, чем в выездке. Но в тот момент танцевальный опыт Маргареты исчерпывался вальсами и кадрилями, которые она танцевала в восточно-индийских клубах, и уроками танцев в детстве, в родном Леувардене. В годы Первой мировой войны Маргарета говорила одному из своих друзей в Гааге, голландскому художнику Питу ван дер Хему: «Я никогда не умела хорошо танцевать. Люди приходили посмотреть на мои выступления только потому, что я осмелилась показать себя на публике без одежды». К тому времени она уже вполне оценила страшную силу своей красоты. И хорошо знала, как нравиться мужчинам. Она довольно хорошо говорила на малайском языке и видела на Яве и Суматре туземные танцы. И, разумеется, Маргарета никогда не изучала никаких танцев в буддийских храмах на Дальнем Востоке. Она распространяла эту легенду для привлечения публики. И в Париже был спрос на такое искусство, где важнее было тело танцовщицы, а не ее владение техникой танца.

Но только в 1905 году она нашла свой стиль, который принес ей славу. Директор цирка посоветовал ей воспользоваться своей красотой и попытать счастья в роли исполнительницы восточных танцев. Под псевдонимом Мата Хари она стала выступать как восточная танцовщица. Маргарета хорошо знала как малайский язык, так и танцы, которым обучилась в период пребывания в Голландской Восточной Индии. Дебют в новом амплуа состоялся в конце января 1905 года на благотворительном вечере в салоне русской певицы Лидии Киреевской и имел колоссальный успех. Некоторые ее танцы представляли собой нечто близкое к современному стриптизу. В конце номера, исполнявшегося на сцене, усыпанной лепестками роз, танцовщица оставалась полностью обнаженной, утверждая, что «так было угодно Шиве». Уже 4 февраля 1905 года английский еженедельник «Кинг» опубликовал о ней восторженную статью, автор которой утверждал, что «собрал слухи о женщине с Дальнего Востока, приехавшей в драгоценностях и духах в Европу, чтобы внести струю богатства восточных красок и восточной жизни в пресыщенное общество европейских городов». Те же слухи сообщали о сценических представлениях, на которых «покрывала поднимаются и падают». Репортер считал, что представление вроде этого в частном салоне было в самом крайнем случае «лишь с дымкой непристойности».

После ряда представлений в других парижских салонах Маргарета в начале февраля танцевала на 45-м празднике «Dineur de Faveur» (Общества благотворительных обедов). Тогда она еще именовалась леди Маклеод. Мата Хари появилась чуть позже.

Сущность «танца рождения зари» заключалась в том, что баядерка во время танца постепенно раздевалась, оказываясь под конец совершенно голой, – так, по ее сведениям, было угодно Шиве. Мата Хари танцевала при свечах, на полу, засыпанном лепестками роз. Успех был необычайный. Весь Париж заговорил о восточной танцовщице, и она мгновенно вошла в моду. Дочь голландского лавочника оказалась «воплощением таинственного Востока». Один из восторженных рецензентов писал: «Ей известны все добродетели Вишну, все дела Шивы, все свойства Брахмы. С колдовскими чарами баядерки она сочетает богословскую эрудицию брахмана!».

Сама Мата Хари настаивала, что еще с детства знает «священные танцы Востока». Она потчевала доверчивую публику баснями о том, будто она – восточная принцесса (вариант – дочь короля Эдуарда VII и индийской княжны), что у нее есть конь, который позволяет ездить на себе только своей хозяйке, что она воспитывалась на Востоке в монастыре и др. Газета «Курьер франсэ» писала, что, даже оставаясь неподвижной, она околдовывает зрителя, а уж когда танцует, ее чары действуют магически. И она же отмечала, что «эта неизвестная танцовщица из далеких стран – необычная личность. Когда она не движется, она завораживает, а когда танцует – ее обволакивает еще большая таинственность».

На представлении у Киреевской новой танцовщицей всерьез заинтересовался крупный бизнесмен и меценат Эмиль Гиме. Он был также коллекционером и считался экспертом по восточным делам. Он построил музей восточного искусства на площади Иены в Париже, чтобы разместить там свою огромную коллекцию живописи и скульптуры, и решил пригласить своих друзей на настоящий восточный танец. Гиме-то и побудил Маргарету взять псевдоним Мата Хари. Правда, он по наивности думал, что он происходит из языков Индии, а не из малайского языка.

Это была, признаем, по тем временам экстравагантная идея: выступление «яванской танцовщицы» среди экспозиции музея. Мата Хари появилась перед зрителями в роскошном восточном одеянии, взятом из коллекции месье Гиме, но во время танца постепенно сбросила с себя одежду, оставив лишь нитки жемчуга и сверкающие браслеты. На представлении присутствовал весь парижский высший свет. Успех был необычайный, и вскоре слава Маты Хари вышла далеко за пределы Франции.

13 марта 1905 года стал поворотным днем в артистической карьере Маргареты Маклеод. До приезда в Париж она лишь однажды выступала на сцене. В клубном спектакле в Маланге на Яве в 1899 году она сыграла королеву в музыкальной постановке пьесы «Крестоносцы». И тогда в местной газете отмечали, что «зрителям было трудно не восхититься этой элегантной актрисой-любительницей». Теперь же она покорила Париж.

Второй этаж круглого здания музея, где находилась библиотека, был превращен в индийский храм. Восемь колонн были украшены цветами. С каждой колонны на обнаженную Мата Хари смотрели статуи с неприкрытыми бюстами. Свет свечей создавал мистическую атмосферу. Одна из самых дорогих статуй из коллекции Гиме – четырехрукий Шива из Южной Индии XI века, высотой около метра, – была окружена кольцом из горящих свечей и окутана живописным светом, создаваемым лучами прожекторов, установленных на потолке. Гостей было немного, так как зал библиотеки был диаметров всего в 7,5–9 метров. Публика могла видеть восточную танцовщицу достаточно хорошо с любого направления. В перерывах невидимый оркестр играл музыку, навеянную мелодиями Индии и Явы.

Мата Хари была одета в костюм из коллекции. Ее окружали четыре девушки в черных тогах. А на Мате Хари был белый хлопковый бюстгальтер с орнаментом на груди, вызывающим ассоциации с Индией. Ее руки украшали браслеты. На голове была индийская диадема, охватывающая завязанные в косы черные волосы. Блестящие ленты охватывали талию и придерживали саронг, который скрывал тело ниже пупка и спускался чуть ниже середины бедер. Все остальное тело оставалось открытым.

Газетные рецензенты восхваляли «женщину с Востока» и восхищались как ее знанием священных танцев, так и совершенством их исполнения. Все письма, все похвалы критиков, все свои фотографии артистка аккуратно вклеивала в альбомы. Записи делали «звезды» тогдашнего парижского высшего света.

Вот как описывает ее первое выступление в парижском салоне ее биограф, британская журналистка Джулия Уилрайт: «Открылась дверь, и в нее скользнула высокая женщина с темными глазами. Она неподвижно застыла перед статуей бога Шивы. Руки ее были сложены на груди, скрываемой гирляндами цветов. Голову украшал подлинный восточный головной убор. Она была закутана в несколько покрывал различных цветов, символизирующих „красоту, любовь, целомудрие, чувственность и страстность“. Зазвучала незнакомая мелодия, и танцовщица двинулась в сторону Шивы, затем прочь от него, призывая злой дух к мести. Потом, когда она повернулась к богу спиной, выражение ее лица смягчилось. В неистовстве принялась она разбрасывать цветы и лихорадочно срывать с бедер прозрачные покрывала. Затем, расстегнув пояс, она распласталась перед алтарем».

Проблема была в том, что парижские суды строго запрещали танцы в обнаженном виде. И появление, например, обнаженной Сары Браун вызвало целый скандал. Но почему-то все это не коснулось Маты Хари. Она прикрывалась восточной легендой, причем легенда менялась от случая к случаю. То говорилось о выросшей на Яве дочери европейских родителей, что было ближе всего к истине, то доверчивой публике преподносился рассказ о дочери храмовой танцовщицы из Южной Индии, что было уже чистой фантастикой. Зато туземцам вроде как обнажаться позволялось, даже на публике, поскольку нагота считалась их естественным состоянием.

Вместе с признанием к Маргарете пришли деньги и роскошь. У нее появилось множество поклонников и богатых любовников. Один из них посвятил ей такое стихотворение:

Шиве

 
Когда она перед твоим алтарем сбросила покровы
и склонила пред тобой манящее обнаженное тело,
Шива, великий бог, неужели в тебе не пылает
непреодолимое желание, пробуждаемое ее красотой?
Не спешишь ли ты прижать свой рот к ее цветущим губам?
Не томит ли тебя желание обнять ее полное страсти тело,
Чтобы насладиться любовью?
 

Мата Хари имела многочисленных любовников среди высокопоставленных военных, политиков и других влиятельных лиц, в том числе французских и германских. При всем при том Мата Хари не была простой танцовщицей варьете и знала, как себя вести в приличном обществе. «Ля ви паризьен» («Парижская жизнь»), еще называя Маргарету «леди Маклеод, она же Мата Хари, индийская танцовщица», писала: «Полная желаний и трагичная, она выступает совсем обнаженной в самых знаменитых салонах нашего города. На ней костюм баядерки. Он открывает ее тело, как только это возможно. В завершение своих танцев она сбрасывает даже малые остатки этого костюма».

Маргарета кокетливо утверждала: «Я никогда не умела танцевать. А если люди и приходили на мои выступления, то этим я обязана только тому, что первой отважилась предстать перед ними без одежды». Того же мнения был и ее бывший супруг: «У нее плоскостопие, и она абсолютно не умеет танцевать». А известная французская писательница Сидони-Габриэль Колетт с нескрываемой иронией отмечала на страницах газеты «Фигаро», что Мата Хари едва танцует, но умеет замечательно раздеваться.

Марк Алданов так охарактеризовал ее искусство: «Новая артистка покажет в танцах подлинное богослужение азиатских племен: „танец малайской баядерки пред Шивой, богом любви и смерти“».

Танец «малайской баядерки» был каким-то вариантом танца Саломеи, который тоже соблазнил достаточное количество талантливых артисток и балерин. Весь арсенал дешевой поэзии был налицо – уж если не пощадили и «Шиву, бога любви и смерти»! Не хватало только подходящего имени для танцовщицы. Сначала назвали ее «леди Греша Маклеод». Она не была ни леди, ни Греша, но это звучало недурно: в имени Греша было, бесспорно, что-то русское или яванское, одним словом, восток, черт там разберет! Потом, однако, выяснилось, что жрице Шивы, бога любви и смерти, неудобно называться «леди Греша». И тут явилась новая счастливая мысль: «Мата Хари»!

Эти звучные слова по-малайски значат «рождающаяся заря» или что-то в этом роде. Сущность рождения зари заключалась в том, что баядерка во время танца постепенно раздевалась, оказываясь под конец совершенно голой, – так, по ее сведениям, было угодно Шиве. Священный малайский танец был впервые исполнен в круглой зале библиотеки музея Гиме 13 декабря 1905 года. Зала была превращена в «храм Шивы». Мата Хари танцевала при свечах, на полу, засыпанном лепестками роз. Успех был необычайный. На следующий день весь Париж заговорил о восточной танцовщице. «Обнаженная танцовщица» мгновенно вошла в моду. Дочь голландского лавочника оказалась «воплощением таинственного Востока». Один из восторженных рецензентов писал: «Ей известны все добродетели Вишну, все дела Шивы, все свойства Брахмы. С колдовскими чарами баядерки она сочетает богословскую эрудицию брахмана!».

А вот газета «Ля пресс» уже 18 марта 1905 года написала: «Мата Хари воздействует на вас не только движениями своих ног, рук, глаз, губ. Не стесненная одеждами, Мата Хари воздействует игрой своего тела». Здесь же сообщалось, что она танцевала «с покрывалами и в украшенном драгоценностями бюстгальтере – и это, в общем, все». Стройная госпожа Маклеод, утверждал рецензент, двигалась в наряде баядерки с несравненной грацией:

«Ява, где она выросла на земле вулканов, придала ей такую невероятную гибкость и магический шарм, а за оставшуюся часть ее достойного восхищения тела ей следует благодарить свою родную Голландию.

Никто до нее не рискнул предстать перед богом со всем своим клокочущим экстазом и без одежды. И с какими чудесными движениями! Смелыми и смиренными одновременно. Она настоящая Абсара, сестра нимф, наяд и валькирий, созданная Сундрой чтобы заманивать мужчин к греховной гибели.

Мата Хари впечатляет не только игрой ее ног, рук, глаз, рта и ярко-алых ногтей. Не стесненная одеждой, Мата Хари играет всем своим телом. Если боги не реагируют на ее предложение красоты и юности, она жертвует им свою любовь, свою невинность. Покрывала, символ женской чести, падают. Одно за другим жертвует она их богам. Но Шива требует большего. Девидаша приближается – еще одно покрывало, обнаженное ничто – выпрямление гордой, победоносной наготы. Она посвящает богу всю пылающую в ней страсть. Затем Мата Хари в элегантном вечернем платье присоединяется к гостям. В руках у нее яванская кукла „ваджонг“, и она рассказывает нам историю доисторической драмы Аджурны».

Ей вторил журнал «Ле Журнель»: «Мата Хари является олицетворением поэзии Индии, ее мистицизма, ее страстолюбия, ее томности, ее гипнотических чар…» А французский шоколадный магнат Гастон Меньер после выступления танцовщицы в его салоне писал ей: «Вы – воплощение истинной древней красоты… ваш прекрасный облик подобен восточной мечте».

Парижане приняли Мата Хари так горячо, потому что она принесла им нечто новое. Особенно возбуждало то, что она так невинно скрывала под вуалью лицо, когда с ее тела спадало последнее покрывало.

Только в 1905 году Мата Хари тридцать раз выступила в самых роскошных салонах Парижа, в том числе три раза в особняке барона Ротшильда, за весьма солидные гонорары. Она также шесть раз выступала в театре «Трокадеро», где для этого создали такую же атмосферу, как и в Музее Гиме. Трижды танцевала она в салоне барона Анри де Ротшильда. Ее ввели в дом Сесиль Сорель, знаменитой актрисы театра «Комеди Франсез». А в «Гран Серкль» Мата Хари удостоилась чести выступать в одной программе с известной певицей-сопрано Линой Кавальери.

Сесиль Сорель, в дальнейшем вышедшая замуж за графа де Сегюра, была восхищена Матой Хари. Среди ее поклонников был месье Гастон Менье, французский «шоколадный король». После представления 14 мая Сесиль Сорель послала Мате Хари письмо:

«Мадмуазель, ваши прекрасные танцы глубоко поразили моих гостей. Месье Менье выразил желание восхититься вами еще раз в его собственном доме в пятницу. Возможно ли это? Там вы будете выступать в обстановке, достойной вашего великого искусства: большая закрытая веранда, наполненная редчайшими растениями и цветами. Пожалуйста, напишите ваш ответ самому месье Менье или, если вам так удобнее, мне.

С глубоким уважением С. Сорель».

Мата Хари согласилась 19 мая танцевать у Менье. «Шоколадный король» сделал несколько фривольных фотографий танцовщицы, причем на некоторых из них Мата Хари была полностью обнаженной. Несколько из них были вложены в письмо, которое Менье прислал несколько лет спустя: «Дорогая мадам, я не забыл своего обещания прислать вам фотографии с того вечера, когда вы так чудесно танцевали. Я с минуты на минуту жду эти снимки. Для вас фотографии станут воспоминанием об одном из ваших танцевальных вечеров. Для меня и моих друзей они значат намного больше. Для нас они останутся воспоминанием об этом потрясающем культурном событии, на котором вы олицетворяли классическую красоту. Маленькие фотографии, которые я приложу к письму, лучше слов покажут то глубокое впечатление, которое оставило ваше появление у нас. Это была мечта о Востоке. Я считаю себя счастливым, что смог внести свой вклад в это событие предоставленным мною освещением и предметами культуры, которые – как меня заверили – так прекрасно гармонировали с формами вашего превосходного тела».

Также Мата Хари выступила в доме знаменитой французской певицы Эммы Кальве. «Эко де Пари» признавала: «В ее танцах нет ни танцевального совершенства, ни чего-либо еще примечательного… Мата Хари танцует голой. Но нельзя сказать, что Мата Хари неприлична или что взгляд на эту красивую индуску вызывает грязные мысли, – хотя она обнажена с головы до пят, с большими глазами и улыбающимся ртом, который на ее лице выглядит точно разрез в плоти спелого яблока».

В Париже, конечно же, были люди, возмущенные тем, что дама позволила себе публично обнажаться. Если, выступая в доме графини де Луан, она была одета «по минимуму» (а ее танец перед группой почтенных членов Французской Академии побудил «Журналь Амюзан» написать, что она танцует «голой, как речь академика»), то перед «Кружком артистов и литераторов» она выступала абсолютно голой, если не считать браслетов. Перед людьми искусства, по выражению рецензента, Мата Хари танцевала «голой, как Хасан в „Тысяче и одной ночи“, голой, как Ева перед грехопадением, с иллюзорным крошечным украшением в качестве фигового листка».

Французская писательница Габриэль Колетт вспоминала в парижской газете «Фигаро» в декабре 1922 года: «Я видела, как она танцевала у Эммы Кальве. Собственно, это не было танцем. Куда больше это было умение грациозными движениями сбрасывать с себя вуали. Представление она начала почти голой, танцевала „с намеками“, с полузакрытыми глазами и исчезала, укутанной в свои покрывала». Затем Колетт продолжала, рассказывая уже о другом выступлении: «И в одном из своих танцев она появилась на белом коне».

Парижский еженедельник «Ля Ви Паризьен» писал, сравнивая Мату Хари и знаменитую балерину Айседору Дункан, с которой они тогда были в одной категории славы: «Мисс Дункан олицетворяла Грецию. Под музыку Бетховена, Шумана, Глюка и Моцарта она пробудила языческие танцы античной классики к новой жизни. Парижские салоны боролись за выступления мисс Дункан. Но – как это часто бывает – она исчезла. Вместе с матерью и длинноволосым братом, который играл на скрипке, сопровождая ее выступления, мисс Дункан уехала покорять Берлин.

Теперь у нас есть Мата Хари. Она индуска, дочь английской матери и голландского отца, и вес это кажется несколько сложным. Тем не менее она индуска. Мисс Дункан во время танца демонстрировала лишь свои ноги и руки. А Мата Хари стоит на сцене совершенно голой. Только несколько украшений и кусок материи вокруг бедер и ног прикрывают ее. Она очаровывает – своим большим ртом и грудями, на которые некоторые благовоспитанные зрительницы взирают с неприкрытой завистью».

Однако большинство свидетелей утверждало, что Мата Хари никогда не демонстрировала свой бюст открыто. Только Эдуард Лепаж, описывая ее дебют в Музее Гиме, утверждал, что «она отбросила орнаменты, скрывающие ее грудь», и грудь была голой. Правда, тогда многие подозревали, что на ней был надет бюстгальтер телесного цвета. Тюремный врач Леон Бизар в 1925 году в своей книге «Воспоминания врача» свидетельствовал: «У Маты Хари была очень маленькая грудь с недоразвитыми сосками и с обесцветившейся кожей вокруг них. Потому она совсем не была заинтересована демонстрировать ее». Так ли это – трудно сказать.

На благотворительном выступлении в театре «Трокадеро» ее интервьюировал Поль Эрвье для «Солдатских глаз». Для военных она придумала такую биографию, разумеется, ничего общего не имевшего с действительностью: «Я родилась в Индии и жила там, пока мне не исполнилось двенадцать лет. Мои детские воспоминания совершенно отчетливы. Я прекрасно помню даже самые маловажные случаи моих первых лет жизни в цивилизации, совершенно отличной от вашей. Мне было двенадцать, когда я попала в Висбаден. Там я вышла замуж. Вместе с мужем, голландским офицером, я вернулась на родину. Я стала женщиной. Но места моей молодости по-прежнему восхищают мой взор…

Должна ли я рассказать вам, как я вижу свое искусство? Оно очень простое. Собственно, это самая простая вещь в мире. Природа сама по себе проста. Только люди любят все усложнять. Не нужно усложнять вещи настолько, чтобы они казались смешными. Священные танцы брахманов – это символы. Их фигуры – это выражение мыслей. Сам танец – это стихотворение, а жесты – слова».

В интервью британской газете «Джентльвумэн» от 25 марта 1905 года Мата Хари утверждала, будто прибыла с Явы лишь месяц назад, а своего мужа для солидности произвела из майоров в полковники, о чем тот действительно мечтал на протяжении всей своей военной карьеры. А голландская «Ниус ван ден Даг» опубликовала следующую версию ее биографии: «Настоящее имя Маты Хари – госпожа Маклеод. Она родилась на Яве и была замужем за английским офицером. Так как она страстно любила танцы, то и изучала их с достойным восхищения терпением. Благодаря хитрости и уму – ведь это могло стоить ей жизни, если бы ее застали за этим, – ей удалось получить доступ к тайным храмам Индии, где вне досягаемости взглядов обычных смертных баядерки, научи и вадаши танцуют перед алтарем Вишну. У нее было природное, врожденное чувство поз и движений, потому даже самые фанатичные жрецы, охранявшие золотой алтарь, смотрели на нее как на священную танцовщицу».

Однако Франсуа де Нион, писавший для аргентинской газеты «Ла Пренса» (Буэнос-Айрес) и испанской «Диарио» (Кадис), усомнился в биографии и таланте Маты Хари и решил побеседовать с человеком, который много лет провел в Индии и которого он назвал «настоящим востоковедом». Анонимный специалист объяснил, что танцовщицы там никогда не выступают голыми, но всегда укутаны в белые покрывала. Тогда Нион публично задался вопросом: «Неужели мы все еще живем во времена Людовика XVI, который однажды устроил роскошный королевский прием одному иностранному послу, который, как выяснилось впоследствии, был простым лавочником из Марселя?».

Тем временем пожилой адвокат Эдуард Клюне, которому еще предстояло сыграть важную роль в жизни Маты Хари, порекомендовал ее знаменитому импресарио Парижа Габриэлю Астрюку. До самого конца тот оставался ее импресарио и агентом. Астрюк сделал ей ангажемент в театре «Олимпия» на бульваре Капуцинов. Поль Рюэ, директор театра, приглашал к себе только самых популярных артистов и хотел сделать «Олимпию» лучшим варьете в мире. Мате Хари за дебют заплатили огромный для того времени гонорар в десять тысяч франков.

Один из своих величайших триумфов она испытала в августе 1905 года в прославленном театре «Олимпия». 2 мая 1905 года ее отметил парижский выпуск «Нью-Йорк Геральд»: «Невозможно себе представить более благородную постановку индийской религиозной мистерии, чем это было сделано здесь».

Ее выступление в спектакле Райнана и Хаудена «Мечта» на музыку Джорджа Бинга в «Олимпии» произвело настоящий фурор. 18 августа 1905 года Мата Хари во время генеральной репетиции впервые выступила в «Олимпии». А через два дня состоялось ее первое выступление перед зрителями. Это был подлинный триумф.

Мата Хари потратила больше денег, чем она заработала, за первые шесть месяцев своего успеха в Париже. Так было и в дальнейшем. Как только она стала получать большие гонорары, один парижский ювелир потребовал конфисковать ее имущество как компенсацию за неоплаченные счета на общую сумму 12 тысяч золотых франков.

Когда это дело разбиралось в суде, Мата Хари вспомнила о своем муже в Голландии и заявила, что все покупки у ювелира «совершались без разрешения моего супруга, голландского офицера». Решение судьи удовлетворило обе стороны. Мата Хари сохранила драгоценности, выплачивая долг по две тысячи франков в месяц.

Тем временем муж танцовщицы потребовал полного официального развода. А для этого необходимо было согласие Маргареты. Но она проявила строптивость. В конце концов Рудольф Джон прислал в Париж своего адвоката Хейманса, чтобы уговорить Маргарету. Джон хотел вступить в новый брак и дать Нон новую мать. Однако Мата Хари умело уходила от темы развода, утверждая, что ей так приятно снова поговорить по-голландски, и просила Хейманса не портить ей минуты удовольствия такой неприятной темой, как развод. Тогда адвокат предъявил ей фотографию голой Маты Хари, утверждая, что это снимок одного из друзей Джона, сделанный в Париже. Смутить такой ерундой танцовщицу, казалось, было трудно. Но она была удивлена и возмущена, так как фотографию сделал один из близких друзей и совсем не для распространения. Хейманс возразил, что любой голландский судья, увидев это, сочтет, что честная женщина и мать «не позволит сфотографировать себя в голом виде даже другу» и что так поступают только проститутки. Мата Хари понимала, что скандал самым неблагоприятным образом скажется и на ее артистической карьере, и на судьбе дочери. И скрепя сердце согласилась на официальный развод. Супруги были окончательно разведены судом в Амстердаме 26 апреля 1906 года.

22 ноября 1907 года Рудольф женился на Элизабет Марии Кристине ван дер Маст. Она была на двадцать восемь лет моложе своего мужа и родила ему дочь Норму. Пенсии не хватало, и Маклеод подрабатывал судебными репортажами в ежедневной газете в Арнеме. Он передал дочь Маты Хари на воспитание другой семье. По субботам и воскресеньям она, правда, приезжала к нему домой, чтобы немного побыть у отца. Но новый брак Рудольфа тоже не сложился. Маклеод и Элизабет разошлись в 1912 году, а пять лет спустя последовал их официальный окончательный развод.

В январе 1906 года Мата Хари получила двухнедельный ангажемент в Мадриде. Это было ее первое выступление за пределами Франции. Она танцевала в центральном зале Мадрида. Зрители сожалели, что Мата Хари танцевала в трико, хотя и в «минимально возможном». Мэтр Клюне дал ей письмо своему другу – французскому послу в Мадриде Жюлю Камбону, сделавшему впоследствии удачную дипломатическую карьеру. В Мадриде Мата Хари неожиданно получила письмо от Астрюка. Он сообщил, что вместе со своим другом Раулем Гюнсбургом, директором оперы в Монте-Карло, ранее работавшим в театрах Москвы и Санкт-Петербурга, подписал для нее контракт. Мата Хари должна была выступить в балете Жюля Массене «Король Лахора». Она в ответ попросила прислать ей партитуру балета.

Постановка «Короля Лахора» осуществлялась под патронажем принца Монако Альберта I. Премьера балета прошла с огромным успехом. Теперь Мата Хари получила работу в настоящем театре. Наконец-то признали, что она могла хорошо танцевать. Рецензенты утверждали, что Мата Хари стала «соблазняющей звездой», придав балету «волнующий шарм необычных танцев», и что на карнавале в Ницце она очень эффектно исполнила роль Венеры. Сам Пуччини, находясь в Монте-Карло, прислал ей цветы. А шестидесятичетырехлетний Массне писал ей: «Я был счастлив видеть, как вы танцуете. Примите мои самые искренние поздравления».

Их отношения продолжились. Композитор даже подумывал написать балет специально для Маты Хари. А когда она жила в Берлине, Массне, незадолго до своего возвращения в Париж, восторженно писал ей: ««Как счастлив я был увидеть вас снова! Мата, Мата – через несколько минут я уезжаю в Париж! Спасибо, спасибо – и мое горячее восхищение!».

В августе 1906 года Мата Хари впервые посетила Берлин, где стала любовницей крупного землевладельца Альфреда фон Киперта, лейтенанта 11-го Вестфальского гусарского полка. У Киперта была жена, красавица-венгерка, но роману с Матой Хари это ничуть не мешало, благо средства позволяли Киперту достойно содержать и жену, и любовницу. Для Маты Хари он снял апартаменты на Находштрассе, 39, недалеко от Курфюрстендамм. Они вместе ездили в Силезию, где с 9-го по 12 сентября прошли маневры германской армии. В дальнейшем во французском суде этот факт использовали как доказательство ее шпионской деятельности.

29 августа 1906 года Мата Хари написала из Берлина в Париж Габриэлю Астрюку, что получила из Лондона предложение выступить там в пантомиме, что ей «очень подходит». Но куда охотнее она занималась бы этим в Монте-Карло, где у нее «был такой большой успех». Она также сообщила, что Массне «ввел ее в Венскую оперу».

А уже в конце 1906 года Мата Хари с успехом танцевала в венском Сецессионс-зале, а затем в театре «Аполлон». Поскольку Австро-Венгрия, в отличие от сугубо светской Франции, была страной католической, танцовщица вынуждена была надевать облегающее трико, а не обнажаться полностью. На своих первых выступлениях она танцевала голой. Потом, в театре «Аполло», надела трико.

В Вене Мата Хари жила в отеле «Бристоль». В отеле «Националь» поселилась американская танцовщица Мод Аллан. Между ними сняла апартаменты сама Айседора Дункан. Мод Аллан не надевала на сцену ничего, кроме золотых украшений. Потом на венских сценах появилась еще одна танцовщица, одетая только в носовой платок, «который держала в руке». Но когда прибыла Мата Хари, она выиграла соревнование. Некоторые дамы из высшего общества считали, «что это заходит уже слишком далеко», но после нескольких ее выступлений голоса критиков смолкли. Корреспондент венской газеты «Фремденблатт» так описал Мату Хари в отеле «Бристоль»: